– Алло…
– Где ты?! – кричит трубка голосом Фабио Монте.
Это еще что такое? Хмурюсь и проверяю, который час.
– Три часа ночи… – бурчу я недовольно.
За окном глубокая ночь, я в огромной стеклянной спальне неподалеку от комнаты мужчины моей мечты.
– Вообще-то шесть утра, – говорит Фаби, и я ловлю себя на мысли, что между Нью-Йорком и Эл-Эй есть разница во времени. Черт!
– Куда он тебя потащил? – Вот дерьмо, он в курсе! Надеюсь, больше никто.
Делаю глубокий вдох, прикидывая, в какой поочередности соврать.
– Скажи лучше, почему ты звонишь мне в шесть утра и задаешь эти вопросы? – осторожно выкручиваюсь я.
– У меня была мучительная съемка. Так это правда, что ты спишь с Эддингтоном?
Более прямолинейным быть невозможно.
– Если я скажу «нет», ты поверишь?
– Нет, и к тому же обижусь за такое неуважение к собственной персоне.
– Неуважение? – Боже, о чем он вообще? В Нью-Йорке я соображала куда быстрее.
– Куколка, прекрати врать! Я видел все своими глазами.
Все?
– И где же я была, когда ты все видел?
– Стояла и рикошетила молнии, исходящие от этого породистого ублюдка.
Надеюсь, кроме Монте, этих молний никто больше не заметил, иначе мне крышка.
Или нам.
– Можно я повешу трубку и мы представим, что этого разговора никогда не было?
– Куколка, что ты вытворяешь?! – Он не слушает меня. – Когда ты вообще успела? И почему я узнаю об этом случайно? – Огонь, огонь, огонь! В меня летят невидимые пули, но, к счастью, я в бронежилете из сотовой связи, и Монте не заставит меня покраснеть.
– Я ничего не вытворяю, и вообще… – набираюсь последней наглости, – я не обязана все тебе рассказывать. Я же не лезу в твои дела.
Он замолкает, шурша какими-то пакетами. Неужели обиделся? Меня охватывает паника. Я вовсе не хочу лишаться его дружбы.
– Где ты? – повторяет Фаби. Судя по шуму на заднем фоне, он выходит из машины.
– Дома. – Я протираю глаза.
Черт побери, такой сон испортил…
– У тебя три часа ночи вместо положенных шести утра, и ты не можешь быть дома. По крайней мере, в Нью-Йорке.
Вот пристал!
– Фаби…
– Хорошо, – не дав мне договорить, сдается он, – когда вдоволь натрахаешься и вернешься в Нью-Йорк – позвони мне.
Что он себе позволяет?!
– Тебе не кажется, что ты далеко зашел в своих выражениях? – Я сажусь на кровати и, зажав айфон плечом, завязываю волосы в пучок. – Ладно «породистый ублюдок», но «натрахаешься»… я ведь и обидеться могу. – Для убедительности перехожу на насупленный тон.
Фабио хмыкает.
– Раз тебя обижают мои нелестные прозвища в его адрес, значит, это действительно любовь.
Я все-таки краснею.
– Прекрати…
– Ладно, не дуйся. Ты же знаешь, что я за тебя в любом случае.
Я фыркаю.
– В «очень» любом?
– Что ты имеешь в виду? – Он резко втягивает воздух. – О боги, только не говори, что беременна!
– Что?! Нет! – громко вскрикиваю я и опасливо перехожу на полушепот. – Ты с ума сошел? Что за безумные фантазии?!
– Фантазии? – Он хмыкает. – Это не я связался со своим сводным кузеном-миллионером на одиннадцать лет старше!
Я закатываю глаза, затем встаю с постели и подхожу к окну. Скоро рассвет… Прямо подо мной открытый бассейн на втором этаже. Я бы хотела искупаться в нем сегодня… желательно без одежды и не одна.
Фабио продолжает сыпать упреками, пропускаю все мимо ушей. Ему ли меня осуждать? Он вообще нетрадиционной ориентации, но в отличие от него у меня язык не поворачивается попрекнуть его в этом.
– Ты слушаешь меня?
Отхожу от окна и возвращаюсь в кровать.
– Слушаю… – безрадостно выдаю я.
– Хорошо. Я все сказал, надеюсь, ты не наделаешь еще больших глупостей.
Усмехаюсь. Куда уж больше?
– Все, я должен выспаться, сегодня в семь у меня съемки.
Накрываюсь одеялом и ложусь на подушку.
– В качестве кого ты там выступаешь? – участливо интересуюсь я, широко зевнув.
– В качестве гения красоты, стиля и гуру мейкапа. – Какое хвастовство.
– Желаю удачи, Фаб.
Монте довольно мычит.
– Спасибо, моя дорогая. Будь на связи!
– Ладно… – Я вспоминаю о чем-то очень важном. – И, Фаб… у меня просьба.
– Какая?
– Не говори ничего Риз, хорошо?
– Я и не собирался. Хоть я и не одобряю всего этого…
– Я понимаю. Я позвоню, как вернусь в Сохо.
– И так было ясно, что ты не там… – сварливо бормочет стилист. Чувствую укор совести за свое неуклюжее вранье.
– Пока, Фаби.
– Нескучного пробуждения, куколка.
Вешаю трубку, мельком взглянув на дисплей. 3:25. Получасовой взрыв мозга от мистера «пирсинг-в-языке» окончен. Как он сказал? Нескучного пробуждения? Если бы он только знал, что я лежу одна в громадной постели…
Господи, что я здесь делаю? Ни за что не поверю, что Роберт просто так привез меня сюда. Он ничего не делает просто так. Если это игра, то какая роль отведена мне? Неужели это всего лишь способ утереть Майклу нос? Мол, и эта девчонка предпочитает меня тебе. Нет, вряд ли. Я ведь не нравлюсь Майку. Скорее, это Майк пытается утереть нос Роберту, и у него ничего не выходит. Братья ведут себя как враги. Знает ли об этом Риз? И если так, то каково ей?
Снова вопросы, вопросы… Я могу вечно задаваться ими, придумывая свои собственные версии, но на самом деле я ничего не понимаю. А Роберт неохотно говорит о себе.
Прижимаюсь к подушке и закрываю глаза. Не помню, что именно мне снилось, когда позвонил Монте, но помню, кто присутствовал в моем сне… Надеюсь, он снова приснится мне, и я успею досмотреть до конца.
* * *
В Лос-Анджелесе спится еще крепче, чем в Нью-Йорке. Я нагло проспала до полудня и теперь в сверхскоростном режиме собираюсь на разведку. С трудом верится, что Роберт соня и до сих пор валяется в постели.
Принимать душ в стеклянной ванной – крайне неловкое занятие. К счастью, джакузи окружена матовыми стеклами, через которые не видно человеческого срама. Но все равно дискомфортно.
Как я и предполагала, Роберт взял из моего гардероба все самое ненужное, за исключением кружевного белья (ха-ха, кто бы сомневался) и одной пары скинни-джинс. Короче, я выгляжу чучелом, но дело привычное. Надеюсь, меня не потащат в ресторан, где едят исключительно Бонды и Бритни Спирс.
Большое зеркало заставляет меня еще больше усомниться в выбранном наряде. Поправляю белую длинную майку и зашнуровываю кеды. Этот кретин, вероятно, решил, что такую ерунду, как балетки, можно и вовсе не брать.
Боже…
Понимаю, что даже если я заверчу из своих волос пирамиду Хеопса, толку не будет, поэтому оставляю их распущенными. От укладки Энистон не осталось и следа, зато цвет Джоли даже не потускнел.
Спустившись вниз, как воришка крадусь к гостиной, откуда доносятся слабые звуки включенного телевизора. Проснулся.
Заглядываю в комнату. Роберт лежит на диване и читает книжку, задумчиво потирая правую бровь.
Заметив меня боковым зрением, он тут же отрывается от своего занятия.
– Привет, – произносит он с улыбкой и садится, – выспалась?
– Более чем. – Странно, но я краснею и чувствую себя неуверенно.
Он встает и откладывает книжку на диван. Мельком читаю название: «Отверженные» Гюго.
Вскидываю брови. Я читала ее в одиннадцатом классе. Не думала, надо же…
– Да-да, – в подтверждение моих невысказанных мыслей бурчит Эддингтон, – это мой любимый роман.
– Как интересно.
– Мы пропустили завтрак, так что я предлагаю пообедать в одном замечательном месте. – Он сгребает с полки айфон, ключи от машины и надевает бледно-голубой пиджак. Сегодня он в темно-синих джинсах и белой майке. – Что скажешь? – спрашивает он, спускаясь на первый этаж.
Будто мое несогласие что-то изменит.
– Скажу, что мне пофиг, – брякаю я небрежно.
Он цокает языком и тихонько посмеивается.
На улице Роберт подходит к Энтони. Они разговаривают о чем-то, я стою на расстоянии, чтобы не мешать. Мало ли какие у них секреты.
Погода великолепная. Солнечно, тепло… на небе ни облачка. Идеальный климат.
Дом расположен в очень спокойном месте, и, как ни странно, мне это нравится. Обычно я обожаю шум, он спасает меня от депрессии, но здесь все настолько гармонично… Может, это зависит от того, с кем ты?
– Поехали, – командует Роберт.
Он садится за руль той самой спортивной тачки впечатляющего ярко-синего цвета, а Энтони услужливо открывает передо мной дверцу.
– Спасибо, – благодарю его я.
– Удачного дня, сэр, мисс.
Роберт кивает, Энтони закрывает дверцу, я осматриваю салон. В нос ударяет аромат дорогой кожи. Блин, люблю спортивные машины.
– Пристегнись.
Я послушно пристегиваюсь.
Роберт жмет на газ, мы выезжаем за ворота и мчим по неизвестной мне местности.
– Заранее извини за глупый вопрос, но что это за машина? – осторожно, чувствуя себя тупицей, осведомляюсь я.
– «Корвет С6», – с улыбкой отвечает он, прибавляя звук магнитолы.
В колонках играет Queen, «Ты меня не одурачишь». Невольно начинаю улыбаться, вспоминая о маниакальной ревности мистера Р.
Как же ему подходит этот текст…
Он прослеживает мою реакцию и тоже весело усмехается.
– А это Меркьюри, – поясняет он.
– Точнее, Queen, – поправляю его я.
Эддингтон хмыкает и награждает меня восторженным взглядом.
– А ты знаешь толк, Бэйли.
Я розовею, однако не теряюсь.
– Не стоит недооценивать меня, Эддингтон.
– Что ты, наоборот. С каждым разом я все больше поражаюсь твоим способностям. – Он многозначительно выгибает бровь. По-моему, я раскраснелась еще сильнее. На что он намекает?
Вдали на бугристых холмах виднеется надпись «Голливуд», куда мы, по-видимому, и направляемся. Но лучше уточнить подробности. А то вдруг ему взбредет в голову завалиться на съемочную площадку какого-нибудь эротического триллера, где мне отведена роль жертвы, а ему – ревнивца, уличившего мою героиню в неверности.
– Куда мы едем? – спрашиваю я, когда Фредди поет: «Рано или поздно ты начнешь играть по ее правилам».
– В «Ямаширо», – говорит Роб и тут же поясняет: – Ресторан недалеко от Голливудского бульвара. Азиатская и американская кухня… Красивое местечко, тебе понравится.
Пока он следит за дорогой, я не упускаю возможности полюбоваться его профилем. Ну как господь мог сотворить такое прекрасное, восхитительное, безупречное лицо? Жаль, у меня нет пульта, как у Майкла Ньюмана из «Клик», чтобы поставить на паузу и спокойно поглазеть на этого красавца.
* * *
«Ямаширо» – старинный ресторан в виде пагоды на вершине холма. Я никогда не была в Японии, но похоже, что сейчас прямиком из Лос-Анджелеса я перенеслась именно туда. Мой вредный спутник не соврал – здесь действительно красиво, и мне нравится все, за исключением меня самой. Чувствую себя страшилищем, которое искало туалет и по ошибке заглянуло в ресторан. Роберт, как всегда, спокоен. По-моему, где бы он ни появлялся, он красивее всех вокруг.
– Добрый день, мистер Эддингтон. – И его везде узнают.
Исподлобья гляжу на парня, встретившего нас. Худенький, молоденький азиат, довольно милый и улыбчивый.
– Добрый день, Кай. На двоих на террасе.
Кай кивает и услужливо провожает нас к выбранному Робертом месту.
Роберт идет впереди, я следую за ним и с радостью обнаруживаю, что, кроме нас и еще одной парочки поодаль, на террасе никого нет. Ох, слава богу!
Нас сажают за круглый стол из коричневой плетенки со стеклянной крышкой. Стулья тоже плетеные, с белыми мягкими подушками.
«Наверно, чтоб спина не болела», – думаю я, не зная, куда девать руки. В конце концов, складываю их на коленях.
– Чего желаете, сэр? – осведомляется Кай, не обращая на меня никакого внимания. А Роберт, в свою очередь, не очень внимателен и вежлив по отношению к Каю.
Хорошо, что мне не предложили меню. Если оно на японском, то можно сразу выбрасываться с террасы вниз головой.
С минуту поразмыслив, Эддингтон отвечает.
– Как обычно. Две порции, – произносит он, глядя почему-то на меня. Пристально, глаза в глаза. – И никакого алкоголя, – добавляет он.
– Хорошо, сэр, мисс. – Кай кивает нам обоим. Вау, меня заметили.
Официант (или личный Эддингтономан) удаляется, я отвожу взгляд и изучаю вид, открывающийся отсюда.
– Там Голливудский бульвар, – подсказывает Роберт. – Этому месту лет сто, кажется.
– Ого, – я хмыкаю, – даже тебя в помине не было, – поджимаю губы, чтобы не рассмеяться.
Роберт косится на меня с ехидной ухмылкой, но не смеется.
Ну же, мистер Зло, повеселитесь немного. Хватит быть надутым индюком в вечном напряжении.
Подходит официант (не Кай), ставит на стол плетеную корзинку с ароматными булочками, блюдечко с каким-то соусом и стаканы, наполненные обычной водой.
Хочу поблагодарить его, но не решаюсь. Вдруг по этикету этого сноба так не принято? Лучше помолчу, пусть сам распоряжается.
Официант уходит.
– Ну, что скажешь? – спрашивает вдруг Роберт. – Как настроение?
Пожимаю плечами, рассматривая булочки.
– Все хорошо. Здесь красиво, – бормочу я застенчиво. – Эл-Эй не разочаровал.
– Я приезжаю сюда, когда мне все надоедает. В последний раз я был здесь месяц назад.
Бросаю на него беглый взгляд. Он сидит, откинувшись на спинку кресла, подперев подбородок кулаком. Красивый, скот.
– И что тебе так надоело месяц назад, что ты сбежал сюда? – подаюсь вперед и беру стакан. В горле пересохло, язык еле двигается.
– Все, – отвечает он расплывчато.
– Хм, это слишком абстрактно, – прочищаю горло, так намного лучше. – Хотелось бы конкретики.
Роберт приподнимает брови.
– Что, тебе никогда не надоедает сразу все? – изумляется он, очевидно, не желая вдаваться в подробности. Ладно, фиг с тобой.
– Бывает.
А вот и Кай.
– Пожалуйста, сэр. – Он ставит перед Робертом большую тарелку с блюдом, напоминающим обычный стейк с овощами. – Мисс. – Мне подают то же самое. – Приятного аппетита.
– Спасибо. – Я все-таки благодарю его. Роберт поднимает глаза, будто только заметил беднягу, и тоже благодарит его.
Вот так. И у меня можно чему-то научиться. Например, вежливости.
Нас оставляют вдвоем.
На тарелке определенно стейк, только запах восхитительный, не такой, как обычно. Такой пряный, м-м-м.
– Как тебе? Сойдет?
– Вполне. – Беру приборы, разрезаю стейк и почти смеюсь.
– Что? – недоумевает Эддингтон.
– Просто… – нет, я должна сказать, – ты приезжаешь в шикарный ресторан на вершине Голливудского холма с видом на одноименный бульвар, где наверняка подают все, начиная от омаров и заканчивая неизвестными мне названиями на японском языке, чтобы просто покушать стейк?
– Э… да. – Похоже, он озадачен. – А что тут особенного?
– Почему ты так делаешь?
– А почему бы и нет? – Он глядит вдаль. – Мне нравится вид, нравятся стулья, нравится стейк… – его глаза сужаются, – и ты мне нравишься. Так почему бы и нет?
После слов «ты мне нравишься» я перестала слушать. Вот же дерьмо, я краснею и ничего не могу с собой поделать. Нет, могу. Выброситься вниз на бульвар. Но это не самая лучшая идея, учитывая популярность субъекта напротив. Позор на всю жизнь.
Пока я предаюсь совершенно абсурдным мыслям, Роберт выжидающе глядит на меня.
Скажи что-нибудь, идиотка!
– Ты прав. – Я согласно киваю. – Я как-то не подумала про вид, атмосферу и так далее. Но стейк можно поесть и в… кафе.
Он самодовольно ухмыляется, отрезает кусочек мяса и, подцепив его вилкой, протягивает мне.
– А ты попробуй.
Я вскидываю брови и осторожно протягиваю руку, собираясь взять у него вилку.
– Нет. – Он качает головой. – Открой рот.
О боже… мои внутренности делают кувырок, а по телу проносится электрический разряд.
Черт, всего два безобидных слова, и я уже не чувствую под собой земли, а в животе разливается знакомое желание.
Я должна открыть рот.
Повторив это про себя, я подаюсь вперед, приоткрываю губы и, осторожно обхватив вилку губами, стягиваю с нее кусочек мяса.
Плюхаюсь обратно в кресло, по-прежнему фатально смущенная, и разжевываю стейк. Я настолько сосредоточилась на самом процессе, что не сразу ощутила вкус.
– Это самый нереальный стейк в моей жизни, – закончив, признаюсь я. Эддингтон довольно сияет, затем приступает к трапезе.
– Друг мой, не верю своим глазам! – откуда ни возьмись выплывает высокий статный брюнет с трехдневной щетиной, одетый в белую рубашку поверх черных джинсов. Из нагрудного кармана виднеются солнечные очки.
Роберт привстает, и они по-медвежьи обнимаются.
– Привет, Рич.
– Какими судьбами? – Незнакомец задерживается на мне взглядом.
Роберт быстро представляет меня:
– Познакомься, это Кэтрин, моя кузина.
Что?
Мои глаза расширяются как блюдца, я вопросительно гляжу на Эддингтона, но ему, кажется, все равно.
Моя кто?
– Очень приятно, Ричард Оуэн. – Он протягивает мне руку, на автомате жму ее, отвечаю «взаимно» и смотрю в свою тарелку.
– Пожалуйста, присоединяйся к нам, – предлагает ему Роберт, бросив на меня беспокойный взгляд, в котором отчетливо читается «в чем дело?».
Ричард отодвигает кресло и садится между нами.
– Я ненадолго. Через полчаса мне на площадку.
– Ричард режиссер, – поясняет Роберт, пытаясь меня расшевелить.
– Да, мы сейчас снимаем остросюжетный детектив, – подключается Оуэн, – если хотите посетить место съемок, то с радостью стану вашим гидом.
Ричард заламывает бровь и, сузив глаза, выпячивает губы.
Он что, клеится ко мне? Так-так…
– С удовольствием, – подыгрываю ему я.
Эддингтон хмурится.
– Может, завтра. На сегодня у нас много планов, – отвечает он за меня.
Смотрю на него в упор. Карие глаза безмолвно отчитывают меня, как нашкодившего котенка.
Ну нет, сволочь, так просто тебе это не пройдет.
– Почему же? – Я облизываю нижнюю губу и переношу внимание на Ричарда. – Я обожаю кино и мне безумно интересно, мистер Оуэн.
– Ричи, – сально ухмыльнувшись, говорит режиссер, – для красавиц я всегда только Ричи.
Поглядываю на Роберта. Его губы сжаты в тонкую полоску, а лицо заметно побледнело. Съел, кузен?
– Кстати, Бэн будет рад тебя видеть.
– Хорошо, может, позже заглянем, – мрачно отзывается Роберт.
– Как у тебя дела с клубом? – интересуется режиссер.
– Отлично, – кисло отвечает Эддингтон. – А у тебя с твоей супругой?
Так этот пес женат… и, держу пари, Роберт нарочно упомянул об этом.
– Так себе. Я не ущемляю себя в общении с прекрасной половиной человечества, ты же знаешь, – подмигнув мне, заключает Ричард.
О Иисус.
Роберт зол, как черт: желваки гуляют, грудная клетка вздымается от учащенного дыхания, глаза дикие…
Ну и подыхай от ревности, кретин!
Кузина?! Я покажу тебе кузину!
– Ладно, мне пора, – Ричард встает с кресла, – обязательно заезжайте на площадку, Кэтрин.
– Кэт, – улыбаюсь я, – просто Кэт. – Это контрольный выстрел. Если Оуэн сию минуту не уберется отсюда, то ему крышка. Как, впрочем, и мне.
Ричард расплывается в улыбке прожженного гуляки, затем обменивается с Робертом рукопожатием и уходит.
Внутренне ликую от состояния, до которого довела этого засранца. Он только что не пыхтит, как чайник, бедняга.
– Просто Кэт? – низким хриплым голосом бурчит Эддингтон, сложив руки на столе. У него тоже пропал аппетит.
Даже тарелку отодвинул в сторону.
– А что, кузен сердится?
– Ты флиртовала с ним. Не знал, что ты на такое способна, тем более в моем присутствии. – Он выглядит чертовски оскорбленным и невозможно привлекательным.
– А я не знала, что с кузинами принято спать.
Роберт вздыхает и качает головой.
– Я не предполагал, что встречу знакомых, – он пытается объясниться, надо же, – к тому же у нас непонятные отношения, чтобы обозначать статусы и прочее…
Вот как? Интересно.
– Ты прав, – сухо соглашаюсь я, – поэтому я не собираюсь отказываться от общения с другими мужчинами.
– Этот идиот женат.
– И что? – Гордо встряхнув волосами, откидываюсь на спинку кресла. – Тебя это не касается.
На мгновение Роберт теряется, думаю, моя дерзость застает его врасплох. Но он быстро возвращает своему лицу холодное выражение и цедит сквозь зубы:
– Если ты сейчас же не закроешь свой прекрасный ротик, я выволоку тебя отсюда за шкирку и… – Он запинается.
И?
– И что? – Я развожу руками. – Изобьешь меня?
– Не доводи меня, девочка. – Тон ледяной.
– А ты не строй из себя моего хозяина! Подумаешь, переспали…
– Кэтрин.
– Что, Роберт?
Он делает глубокий вдох, барабанит пальцами по столу и подзывает Кая.
– Счет, пожалуйста. И как можно скорее.
* * *
В машине мы едем молча. Ни музыки, ни перемирия. Не знаю, как быть, ведь я сама обижена на него. Если заговорю первой, то пойду на попятную, а мне это не выгодно. Мы вместе уже сутки, и за это время я нисколько не приблизилась к положительному результату. Только порчу все, окончательно и бесповоротно.
Вздыхаю и кидаю взгляд на Роберта. Он задумчиво ведет «Корвет», стоически игнорируя меня. Злится.
Пробую завести разговор на отвлеченную тему.
– Я еще никогда не сидела за рулем спортивной машины.
Эддингтон не реагирует. Автомобиль въезжает в поворот, унося нас в знакомые окрестности. И что теперь делать? Как расшевелить эту статую?
– Это сложно? – допытываюсь я.
– Нет, – нехотя отвечает он. – Здесь автомат.
Я мигаю.
– Коробка-автомат, – поясняет Роберт.
Ах, мать твою, почему я такая тупая! Краснею и умолкаю.
– Хочешь поводить? – мягко интересуется он.
Поднимаю глаза и с надеждой вглядываюсь в его лицо. По-моему, мой чайник остывает. Фух.
– Можно?
– А ты умеешь? – ухмыляется он.
Аллилуйя! Лед тронулся!
Я так счастлива, что готова даже за штурвал самолета сесть.
– Конечно, – говорю я, не подумав о последствиях.
Проехав еще около мили, Роберт притормаживает у обочины, вылезает из машины и открывает дверцу с моей стороны.
– Пересаживайся, – с азартом приказывает он.
Черт, может, не надо?
– А ничего не будет? У меня нет с собой прав… – пытаюсь отговорить его, пока не поздно.
– Ничего. Здесь спокойно, и проедешь чуть-чуть.
Ну все, поздняк метаться.
Обреченно пересаживаюсь за руль. Роберт устраивается рядом и молча наблюдает за мной. Небось, думает: «Что же эта дебилка собирается делать?»
Вообще-то про права я не соврала. Я только забыла упомянуть, чего мне стоило получить их. Так, спокойно, Кэт!
Первое, что нужно сделать, это пристегнуться. Набрасываю на себя ремень и смотрю на Эддингтона. Тот согласно кивает. Все в порядке, пока не облажалась. Далее я поворачиваю ключ, и машина издает странный кряхтящий звук.
Какого…?
– Она уже заведена. – Роберт с трудом сдерживает рвущуюся наружу улыбку. Одариваю его недовольным взглядом.
Как будто я слышу, заведена она или нет. Здесь все бесшумное!
Что дальше? Боже, я никогда не водила автомат, знаю только в теории, как это делается. Говорят, проще простого. Даже для недоучки вроде меня.
– Так мы до вечера просидим здесь, – ворчливо проговаривает Роберт, заставляя меня нервничать.
Ненавижу, когда меня торопят.
– Значит, у тебя есть права…
Я взвинчиваюсь.
– Есть!
Он выгибает бровь.
– Но водитель из меня хреновый… – Смотрю на свои колени.
– И с какого же раза ты сдала?
– С третьего… – Мне очень, очень стыдно, поэтому я прячусь за упавшими на лицо волосами и сквозь давление, барабанящее по ушам, слышу его ехидный смех.
Подонок…
Нашел, над чем смеяться. Мне всего восемнадцать! Надменный старик… ну, я тебе покажу! Так, нужно использовать тормоз вместо сцепления и перевести коробку в «драйв».
Выполняю эти действия, потом слишком сильно втапливаю педаль газа в пол. «Корвет» резво стартует с места, нас встряхивает.
– Воу-воу, полегче, Спиди! – испуганно восклицает Роберт.
Сбавляю скорость, и машина движется 50 километров в час. На самом деле я жутко нервничаю и вспотела до нитки, но стараюсь не подавать виду.
– За рулем этой машины девушки еще не сидели… – задумчиво произносит Эддингтон. Я морщу лоб и спрашиваю его не глядя:
– А обычно все твои тачки проходят обкатку любовницами?
– Нет, не все.
– Выходит, мне повезло?
Он ухмыляется.
– Выходит, я так захотел, – с выражением произносит он, задержав на мне взгляд. О чем он думает?
– Что-то не так?
– Ничего… – он отводит глаза, – просто вспомнил кое-что.
– Что же?
Он качает головой, мол, не важно.
Издали виднеется его дом. Вот дела… не успела я насладиться вождением, как уже пора выходить. Интересно, он позволит мне самой проехать через ворота, или это слишком ответственное задание?
– Как у тебя с поворотами и парковкой?
Я фыркаю.
– Думаю, справлюсь.
– Ну тогда вперед. Только убедись, что на нас никто не мчится…
Пф-ф-ф, будто сам не в состоянии! Оглядываюсь – никого нет, дорога девственно чиста.
Поворачиваю руль влево, получается слишком грубо, и нас вновь потряхивает.
– Нежнее, детка. Нежнее.
Мое сердце падает вниз.
Детка.
Черт, я слишком возбуждена, чтобы продолжать путь.
Проезжаю через ворота, торможу, перевожу коробку в «паркинг», на всякий случай вытягиваю ручник и глушу мотор.
Фух, всем спасибо, все целы!
Роберт широко улыбается.
– Можно было не ставить на ручник, здесь плоско.
– Перестраховалась, – деловито заявляю я.
Мы одновременно вылезаем из машины и идем в сторону дома.
– У меня есть идея, – говорит Роберт, на ходу сняв пиджак. – Что скажешь, если я приглашу тебя в одно местечко?
– В какое? – улыбаюсь и ляпаю, не подумав: – Решил все-таки посетить съемки Ричи?
Эддингтон останавливается посередине лестницы и, обернувшись, бросает на меня косой взгляд.
– Вообще-то я имел в виду не это… – он мрачнеет, – но если этот клоун и его приглашение занимает все твои мысли, то…
Опять двадцать пять!
– Не занимает, – небрежно бросаю я, – меня не интересует ни он, ни его кино.
Мы поднимаемся на второй этаж. Роберт проходит в гостиную и плюхается на диван.
– Так что ты хотел предложить?
– Ничего, – бормочет он, очень недовольный.
– И долго на этот раз ты собираешься дуться?
– Дуться? – Он выглядит оскорбленным. – Я никогда не дуюсь, Кэтрин. Я злюсь или не злюсь. Сейчас я злюсь.
– Я вижу. – Я тоже сажусь на диван. Роберт тут же поднимается и подходит к окну. Ясно, не хочет, чтобы я приближалась. – Почему ты злишься? Ты сам назвал меня кузиной и дал ему повод подкатывать ко мне…
– Дал ему повод? – Он разворачивается и закипает от бешенства. – По-твоему, если я не назвал тебя своей девушкой, то какой угодно сраный урод может подойти и пофлиртовать с тобой?
Я пожимаю плечами.
– Это он подумал, не я.
– Да плевать я хотел, что он подумал! – Его голос срывается на крик.
Вот гадство.
– Он трахает все, что движется! Меня бесит твоя реакция, неужели ты не понимаешь?!
– Но я ничего не сделала…
– Ничего?! Ты флиртовала с ним у меня на глазах! Как какая-то малолетняя калифорнийская актрисулька, которые ходят к нему на пробы и получают роли через постель!
Что?! Да как он…
– Меня не интересует этот твой дружок, и по постелям я не прыгаю…
– Если бы не я, ты бы поехала с ним, – утверждает Роберт.
Я в шоке. Не понимаю, как он может кричать и говорить такое… я этого не заслуживаю.
– Я ведь прав? Отвечай, ну!
Слезы подступают к глазам, и я больше не в силах спорить и доказывать что-то.
Разворачиваюсь и быстро шагаю к лестнице. Хочу поскорей очутиться в спальне, залезть на кровать и накрыться покрывалом с головой.
– Кэтрин! – кричит он мне вслед, но догонять не спешит. Решаю все-таки ответить.
– Я бы не поехала без тебя никуда, даже если бы ты назвал меня своей бабушкой.
Не дождавшись от него реакции, быстро забегаю наверх, врываюсь в свою комнату и рыдаю в подушку.
* * *
Просыпаюсь от того, что кто-то гладит меня по голове.
Открываю глаза и хмурюсь. Мой враг собственной персоной. Сидит на краю кровати в черной кожаной куртке, белой футболке и джинсах. В этом образе он чертовски привлекателен, особенно с взъерошенными на макушке волосами.
– Должен сказать, что спящей ты мне нравишься еще больше. – Его улыбка обезоруживает, и я уже не помню, как несколько часов назад он орал на меня и сыпал беспочвенными обвинениями.
– Который час?
– Шесть. И мое предложение все еще в силе.
– Уже боюсь спросить, какое… – с опаской отзываюсь я, принимая вертикальное положение.
– Сегодня в «Трубадуре» выступает отличная команда. Послушаем немного живой музыки?
Я мигаю, осмысливая это забавное название – «Трубадур».
Киваю, решив, что хуже уже не будет.
– Здорово. Тогда у тебя есть двадцать минут, чтобы съесть приготовленный мной сэндвич, переодеться и спуститься вниз.
Он встает с кровати, приковывая мое внимание к своей упругой заднице, обтянутой плотным темным денимом. Ох, какой же он…
– Поторопись, Бэйли, – на выходе говорит Роберт. Я смущенно отвожу глаза и замечаю на тумбочке тарелку с бутербродами и стакан сока. Почти дежа вю.
* * *
Перед концертом Роберт отвозит меня в уютное кафе, где я наедаюсь до отвала. Видимо, сэндвичей ему показалось недостаточно.
Снаружи «Трубадур» не впечатляет. Обычное двухэтажное здание со светящейся вывеской.
Когда мы подходим, Роберт делает звонок, и из деревянных дверей показывается упитанный мужчина в серой, абсолютно нелепой шляпе.
– О, бизнесмен явился! – Оба смеются. – Добро пожаловать!
– Привет, Трип. Как жизнь? – Удивляюсь, как дружелюбен с ним Эддингтон. Значит, его мудачество распространяется не на всех.
– Потихоньку. Стараюсь вести здоровый образ жизни, – отвечает толстяк.
– Надеюсь, однажды тебе это удастся, – шутливо бросает Роберт, за что получает легкий хлопок по плечу.
На этот раз меня не представляют. Наверное, так лучше.
– Кто сегодня играет?
– The Fray, – отвечает Трип, – через пятнадцать минут начало.
– Посадишь нас подальше от всех, ладно?
– Разумеется, дружище. Идем.
Пока я обиженно размышляю над своим статусом, Роберт берет меня за руку и ведет за собой.
Сжимаю его руку в ответ, за что получаю одобрительный взгляд из-за плеча. Его ладонь такая теплая… он играет моими пальчиками, пока мы крадемся мимо шумной толпы, заполняющей весь зал.
Я никогда не была на концертах и никогда не слышала живой музыки.
Поднимаемся на второй этаж и становимся у деревянного балкона, откуда хорошо видно сцену и фанатов.
– Если что-нибудь понадобится, принесут сюда, – говорит Трип.
Роберт кивает и благодарит его.
Толстяк оставляет нас одних. Эддингтон отпускает мою руку, кладет ладони на перила и смотрит вниз.
– Значит, в Нью-Йорке ты управляешь ED Group, а в Эл-Эй ходишь в «Трубадур» послушать рок-концерт… – задумчиво тяну я, – не кажется ли тебе, что это не совсем… логично?
– Возможно, – усмехается Роберт, – я вообще весь состою из противоречий и не поддаюсь никакой логике. Необычный парень, знаешь ли…
Я с грустью заглядываю в его глубокие карие глаза и внезапно осознаю, насколько мы разные. Что я могу ему предложить? Что есть во мне такого, чего нет в других, простых, ничем не примечательных девушках?…
– Я знаю, что и ты тоже необычная, – внезапно продолжает он.
Кто, я?
– Сомневаюсь. Во мне не…
– Нет. – Он прерывает меня. – В тебе есть эта детская непосредственность, которая привлекает, скромность, которая очаровывает, и смелость, которая вырывается в самые неподходящие моменты и окончательно сносит крышу.
Да неужели?.. Его признание не укладывается у меня в голове.
И прежде, чем я успеваю засомневаться, он обнимает меня за талию, и в этот момент зал взрывается бурными аплодисментами, свет гаснет и включаются софиты. Шоу начинается.