Дома я без конца размышляю о Мануэле, воображая, какой она была, какие у них с Робертом были отношения и почему он сделал предложение именно ей, а не какой-нибудь другой девушке из своего многочисленного окружения.
Наверное, он действительно ее любил. Любил настолько сильно, что решил провести с ней всю жизнь.
Эта мысль меня угнетает.
Вздохнув, я сажусь в ванну и начинаю брить ноги. Понятия не имею зачем, настроение трахаться напрочь пропало. Вообще-то я бы охотнее порылась сейчас в гугле, но я пообещала себе, что не притронусь к Интернету, пока не переговорю с Робертом. Он наверняка взбрыкнет: ненавидит расспросы, а о ней – тем более.
Почему? Неужели ему до сих пор больно?
Фабио не сказал, как произошла авария. Вдруг они были вместе и Роберт сидел за рулем? Тогда, очевидно, он чувствует свою вину…
В качестве вечернего пеньюара я надеваю одну из футболок Роберта и, постояв над ящиком с нижним бельем, выбираю белые кружевные трусики, через которые просвечивает все мое «хозяйство».
– Круто, но до модели тебе далеко, – объективно заключаю я, распустив волосы, и беру айфон.
Ни одного пропущенного звонка или эсэмэс, а времени почти одиннадцать. Где же он? Удрученно закусываю губу, и тут, как по команде, раздается звонок в дверь.
О Иисус!
На мгновение я теряюсь, словно это наше первое свидание и мне необходимо произвести на него особое впечатление. Как я выгляжу? Плохо? Конечно, плохо!
Судорожно поправляю на себе майку и, перекинув волосы на одно плечо, открываю дверь.
– Да-да, я в курсе, что ты здесь живешь, но мне необходимо где-то переночевать, и я был поблизости, – на одном дыхании выпаливает Майк, покручивая в руке ключи от машины.
Вот дерьмо. Только его мне здесь не хватало!
И что теперь делать? Выставить его вон из его же квартиры? Бред.
– Проходи… – неохотно впускаю его в дом, подозревая, что Роберту это не понравится. – У тебя вроде был ключ.
– Я постеснялся открыть своим, мало ли… – Майк окидывает меня беглым взглядом, напоминающим мне о необходимости надеть штаны.
– Я сейчас.
Чертыхнувшись, я мигом забегаю в спальню и неуклюже влезаю в найденные на стуле треники.
– Эй, ничего, если я покопаюсь в твоем холодильнике? – кричит он из кухни.
– Валяй! – отзываюсь я, меряя шагами комнату.
Я должна предупредить Роберта.
– А где у тебя кофе?
Черт.
Прихватив с собой айфон, спешу на помощь этому нахалу.
Прохожу в кухню, Майкл стоит у стола и сооружает для себя нечто, похожее на сэндвич, хотя я бы скорее назвала это огромным батоном, разрезанным пополам. Пока он увлеченно готовится к трапезе, достаю с полки банку быстрорастворимого Jacob’s и решаю сделать все сама.
– С молоком, с сахаром?
– И то и другое, пожалуйста, – отвечает он чересчур вежливо.
Подхалим.
Поставив перед ним чашку, я присаживаюсь на стул и задумчиво гляжу на погасший экран смартфона.
– Переживаешь, что он взбесится? – угадав мои мысли, спрашивает Майк, устраиваясь напротив меня.
– Да, немного.
– Почему? Я ведь уже однажды ночевал у тебя, обошлось без жертв. К тому же мы с ним помирились и все выяснили.
– Да, но… – тереблю край футболки, в глубине души надеясь, что Майк прав, – он очень ревнив.
– Хм, что есть, то есть, – с улыбкой соглашается парень, отхлебнув кофе из чашки. – Ого, недурно, весьма!
Я непонимающе хмурюсь.
– Ну, обычно быстрорастворимый кофе – гадкое пойло, – весело поясняет Майк, – а у тебя классно получилось, молодец.
– Что ж, благодарю за своеобразно сделанный комплимент, – скептически буркаю я, и мы оба начинаем смеяться.
В этот момент из коридора доносится грохот, и брови Майка стремительно ползут вверх.
О нет.
Запаниковав, я быстро оборачиваюсь и вижу застывшего на пороге кухни Роберта.
В черной рубашке с закатанными по локоть рукавами и в черных джинсах он напоминает мне темного рыцаря, и меня вдруг захлестывает страх.
– Ты, – он гневно указывает на Майка, – что ты здесь делаешь?
– Э-э-э, спокойно, бро, я…
– Отвечай! – оборвав его на полуслове, рявкает Роберт, отчего я подпрыгиваю на месте.
Ох, надо было позвонить ему!
Майк тяжело вздыхает, будто объяснениями делу не поможешь, и решительно встает из-за стола.
– Я лучше пойду. Спасибо за кофе и бутеры, Кэт.
«Пожалуйста», – думаю я, боясь произнести это вслух.
Дальше события разворачиваются с такой скоростью, что я едва успеваю моргнуть. Клокоча от злости, Роберт вихрем подлетает к брату и, схватив его за грудки, с силой пригвождает его к холодильнику.
Я охаю и вскакиваю на ноги.
– Спасибо за кофе? – Его голос громыхает, как надвигающийся шторм, заставляющий все вокруг затрястись. – Может, хочешь еще за что-то ее поблагодарить, а?
О боже! Мои внутренности опускаются.
– Иди к дьяволу, Роб…
– Я спросил, что ты здесь делаешь? Что. Ты. Здесь. Делаешь? – сквозь зубы рычит Роберт, встряхнув Майка, как провинившегося котенка.
– Заехал переночевать… – устало отвечает тот, пытаясь отцепить от себя разгневанного безумца, – я поссорился с Ванессой.
– О, правда? – передразнивает его Роберт, треснув кулаком по многострадальному холодильнику. – Меня достало это дерьмо! Осточертело, что ты всегда посягаешь на мою собственность!
Собственность?
Я разеваю рот.
– Может, я опоздал, и ты уже успел трахнуть ее, а после решил пожрать?!
Не могу поверить, просто не могу поверить!
– Как ты смеешь… – говорю я, задыхаясь от возмущения.
Роберт медленно поворачивает голову и смеряет меня острым, испепеляющим взглядом, от которого у меня тут же отнимается язык.
– Заткнись, – приказывает он мне и вновь переносит внимание на брата. Майк, тем временем, делает очередную попытку вырваться и прекратить потасовку, но не тут-то было.
Протащив его от холодильника до окна, при этом свалив немало посуды, чайник и вазу с фруктами, Роберт толкает его на пол, садится на него верхом и, схватив за шею, продолжает яростно сыпать обвинениями.
– Хотел поиметь мою девочку?! Хотел отнять ее у меня, да?! Отвечай, щенок!
– Ни хрена, ты идиот!
– Жалкий ублюдок! Ты давно это планировал, но сейчас я вышибу из тебя эту дурь!
Удар, и Майк стукается затылком об пол.
Я вскрикиваю, с ужасом наблюдая, как из его носа вытекает струйка крови.
– Хочешь еще?!
Нет, господи!
– Хватит! Пожалуйста, хватит! – кричу я что есть мочи. – Отпусти его, отпусти!
– Вон отсюда! – прикрикивает на меня Роберт, и мне по-детски хочется убежать и забиться в угол.
Кто этот монстр, и что он сотворил с моим любимым?
Улучив момент, Майк отшвыривает от себя брата, возвращает долг, ударив его в живот, и отходит на расстояние вытянутой руки.
– Ну давай, бро! – вытерев разбитый нос, орет младший. – Набьем друг другу морды, если тебе от этого полегчает!
– Нет, нет… – шепчу я, приложив сложенные ладони ко рту. Меня всю трясет, я едва держусь на ногах и беспрерывно плачу.
Роберт бросает на меня пустой взгляд.
– Посмотри на нее! – Майк тычет в меня пальцем. – Смотри, что ты с ней сделал! Хочешь и ее свести с ума, да?
Роберт медленно мотает головой, на мгновенье прикрывает глаза и одними губами говорит «нет».
– Нет? Тогда скажи ей про Мануэлу!
Я вздрагиваю.
Что сказать? Я уже знаю… или не знаю? Смотрю на Роберта – его лицо превратилось в бесцветную маску, дыхание сбилось. Он сгорбился и держится за живот.
– Замолчи. – Голос тихий, упавший.
– Скажи ей! Она имеет право знать, что это ты убил свою невесту и своего ребенка!
Что?
Мой пульс взрывается до сумасшедшего ритма, в висках звенит барабанная дробь. Я беззвучно раскрываю рот и стою в оцепенении, пока кровь медленно отливает от моей головы.
Убил? Ребенка? Нет… нет… НЕТ!
– Уйди, Майк… уходи.
– Я-то уйду. И она наверняка тоже. А вот ты останешься ни с чем. И знаешь, что? – Он подходит к Роберту вплотную. – Мне тебя даже не жаль. Ты этого заслуживаешь.
Заторможенно наблюдаю, как Майкл выскакивает в коридор, снимает с вешалки куртку, берет ключи от машины и уходит, громко хлопнув дверью.
А что делать мне?
Внезапно я понимаю, что находиться с ним наедине невыносимо.
– Кэт… – Роберт несмело шагает мне навстречу, я отступаю назад с большими испуганными глазами.
– Не подходи.
– Что? Нет, постой. – Он надвигается на меня с очень виноватым видом, но я не нуждаюсь в его объяснениях. Я узнала о нем достаточно и хочу убраться отсюда вслед за человеком, поведавшим, наконец, жуткую истину. Пячусь назад, а он все наступает и наступает, все ближе и ближе, будто собирается поймать меня и…
О господи, кто же ты? На что ты еще способен?
– Не подходи, пожалуйста, не подходи… – молю я сквозь всхлипы, но он не останавливается.
Тогда я разворачиваюсь и со всех ног несусь в гостиную, потому что коридор слишком мал и он догонит меня в два счета.
– Кэтрин!
Он мчится за мной с устрашающим топотом, я добегаю до середины комнаты, спотыкаюсь, падаю и оказываюсь в западне.
– Пусти меня, пусти! – взвизгиваю я, начав брыкаться.
– Успокойся, прошу тебя. – Он заключает меня в свои крепкие теплые объятия, я слишком вымотана, чтобы сопротивляться. Силы иссякли, я опустошена как физически, так и морально. – Это неправда… что он сказал. Я никого не убивал.
Ты врешь, врешь!
– Но если бы не я… – Он берет мое лицо в ладони и смотрит в мои заплаканные, опухшие глаза. – Выслушай меня, пожалуйста.
Как будто у меня есть выбор! Я совершенно одна в квартире с некогда любимым мужчиной, который пять минут назад ни с того ни с сего избил родного брата и который ко всему прочему убил свою невесту и своего ребенка! Фигня, чего уж там!
Роберт садится на пол и, вытянув вперед ноги, скрещивает их. Я молча перевожу дух.
– Мануэла… – вспоминает он, – она была очень красивой. Настоящая испанка с выразительной внешностью, ведущая модель четырех лучших домов моды. Не самая подходящая кандидатура на роль жены ревнивого психопата. – Он грустно усмехается. – Мы познакомились в Париже. Она участвовала в каком-то дефиле, а я только-только начал вливаться в дела отца. Ездил с ним на переговоры, общался с людьми. Мне было двадцать два, а ей девятнадцать.
«Девятнадцать… почти как мне», – с ужасом думаю я.
– В тот вечер, – продолжает он, – она вернулась поздно. Я, конечно, распсиховался, был жутко зол. Дожидался ее дотемна, чтобы отчитать, устроить очередной скандал, выплеснув всю свою ярость. Она пришла и вела себя отстраненно… – Он делает паузу и проводит рукой по волосам, взъерошивая их, а я припоминаю, как однажды он и меня поджидал в темноте, после чего мы впервые занялись сексом. – Она призналась мне, что беременна. – Он вздыхает, опустив глаза в пол. – Черт, я просто обалдел! Сперва даже обрадовался, но потом в голову закралась безумная мысль: вдруг ребенок не от меня? – Роберт пожимает плечами, пока я перевариваю все новые и новые подробности. М-да, он и впрямь чокнутый. – Я начал расспрашивать ее про срок, она ответила, что месяц или около того. Я точно одержимый принялся считать, вспоминать каждую проведенную с ней ночь… это было невыносимо. – Он прижимает колени к груди, обхватывает их руками. – В общем, мы крупно поссорились. Я… я ударил ее, и она убежала.
Он бросает на меня долгий, испытующий взгляд.
Я сглатываю, по-прежнему пребывая в шоке.
– Я гнался за ней по всему городу на дикой, реально сумасшедшей скорости. – Он хмыкает. – Но что самое ужасное, ту злосчастную машину подарил ей я, – с сожалением произносит Роберт. – Десятого апреля, на нашу помолвку.
На помолвку!
Черт.
– Она пыталась оторваться от меня, маневрировала, кружила, но… я и опомниться не успел, как она врезалась в столб и перевернулась…
– О господи, – шепчу я, впечатленная его рассказом, попутно представляя себе наши с ним гонки и тот ад, который он испытал от моей идиотской выходки.
– Так что это я убил ее, понимаешь? Если бы я не ударил… если бы не погнался за ней…
– Но ты ведь гнался, чтобы извиниться, так?
– Нет, – стыдливо признается он, – правда в том, что я хотел сделать это снова. Я буквально обезумел от мысли, что она изменила мне, что забеременела от другого.
Я заглядываю в его глаза – такие блеклые и печальные – и с трудом верю в происходящее. Он не может быть чудовищем, нет. Это просто какое-то недоразумение, и я обязательно найду всему этому оправдание.
– Ее похоронили в Мадриде, – на его лице отражается нестерпимая тоска, – меня не было на похоронах, ее мать запретила. – Он хмурится. – Что ж, я ее понимаю.
– Ты не виноват, – осторожно говорю я. – Она могла не садиться за руль, могла остановиться.
– Не могла, – Роберт качает головой, – ей было страшно. Я напугал ее, понимаешь?
Я недоверчиво щурюсь.
– Хочешь сказать, что действительно мог причинить ей вред? Беременной? – Если он скажет «да», то я покручу у виска и поеду в притон к Джейсону Торну. Уж лучше дышать той вонью, чем одним воздухом с этим маньяком.
– Я не знаю, Кэтрин, – отвечает он расплывчато.
– Как же ты смирился с ее работой, будучи таким ревнивым?
– Я не смирялся. К тому моменту она не работала уже месяцев шесть. Это было моим условием. Я задушил ее по всем фронтам, все запрещал… не знаю, почему она терпела.
Зато я знаю, и от этого душа разрывается на тысячу частей.
– Наверно, потому что любила тебя.
– Как можно любить такое? – Он резко поднимается и начинает расхаживать туда-сюда.
Сейчас… мой выход. Выпрямляюсь и встаю перед ним с важным заявлением.
– Не знаю как, но можно.
Он останавливается, и мы молча глядим друг на друга, как если бы люди могли изъясняться без слов. Мои зеленые глаза говорят ему:
«Я люблю тебя. Люблю сильно, бескорыстно, несмотря на твое неизлечимое безумие. Я готова стать твоей и забыть обо всем на свете. Готова медленно вести тебя по лабиринту доверия, который ты сможешь для себя открыть. Тебе больше не придется переживать, ты будешь счастлив со мной, даже если мне потребуется целая жизнь, чтобы доказать тебе свою любовь. Потому что ты – единственный».
Поморщившись, Роберт первым отводит взгляд, отступает на несколько шагов и произносит слова, которые я никак не ожидала услышать:
– Кэтрин, пожалуйста, уезжай в Мемфис.
Отшатываюсь, как от мощного апперкота.
– Что?
– Просто уезжай. Ничего не получится, пойми.
– Нет, ни за что, – наотрез отказываюсь я.
– Ты должна поступить в университет и… у тебя еще все впереди. Я не настолько нужен тебе.
Что он несет? Он? Не нужен мне? Да он слеп!
– Ты нужен мне. Очень нужен мне. – На глаза опять наворачиваются проклятые слезы.
– Мы не сможем… – он делает глубокий вдох, – я уже не тот. Я не намерен вставать на колено с обручальным кольцом.
Зажмуриваюсь, и соленые капельки скатываются по моим щекам. Мне наплевать, наплевать! Пусть он другой, пусть не будет кольца, мне наплевать… я не уеду от него, нет!
– Ты понравился мне другим. Я полюбила тебя другого. Такого, какой ты теперь. – Мой голос вибрирует, по коже бьет мелкая дрожь.
Он жестом приказывает мне замолчать и, сократив между нами расстояние, сердито выговаривает мне:
– Ты ничего обо мне не знаешь. И тебе лучше уехать.
– Ты не можешь выгнать меня! Нью-Йорк не принадлежит тебе! – истерично пищу я от собственного бессилия.
– Так будет лучше, – убеждает меня он.
– Нет.
– Да.
– Нет!
– Да! – орет он. – С этого момента ты больше не работаешь в моей компании и не живешь в моей квартире!
Ха-ха, испугал!
Я гордо вздергиваю подбородок.
– У меня еще достаточно денег, чтобы снять другую квартиру и найти новую работу.
Роберт разводит руками.
– Как хочешь, но я все равно не буду с тобой.
– Потому что не любишь меня? Ну же, скажи! Произнеси это вслух! Может, тогда я возненавижу тебя и мы покончим с этим!
– Господи, ну почему ты такая упрямая… – причитает он в потолок.
– Ответь!
Роберт проводит ладонью по лицу и шумно выдыхает.
– Нет. И никогда не полюблю.
Он стремительно отдаляется от меня, покидая комнату, но я не могу…
Это неправильно, неправильно! Растоптанная и униженная, как человек, которому уже нечего терять, я хватаюсь за последнюю соломинку и бегу вслед за ним.
– Хочешь, чтобы я стала, как Жаклин?! Свободные отношения, или как там? О’кей, я согласна!
Роберт оборачивается так резко, что я врезаюсь в него на ходу.
– Ты не Жаклин! – Он хватает меня за плечи и встряхивает. – Ты Кэтрин Бэйли, и ты должна убраться домой!
Замолчи! Замолчи! Мотаю головой, заходясь в новой истерике.
– И хватит рыдать! Этим ничего не исправить.
Роберт выпускает меня из своих рук, я всхлипываю, глядя ему вслед. Я знаю, мы больше не увидимся.
Он открывает дверь.
– Я закажу тебе билет на ближайший рейс и доставлю с курьером. Матери сам все объясню, не прощайтесь. На работу не приходи, а если все-таки вздумаешь, охрана тебя не пропустит.
Входная дверь издает плавный щелчок, я опускаюсь на колени и вою, как раненый леопард.
* * *
Я распласталась по постели, как старое, дряхлое пальто.
За окном ночь, в спальню бьет тусклый, приглушенный свет от уличного фонаря, и тишина. Давящая, всепоглощающая тишина.
Протянув руку, я беру с тумбочки фотоальбом и в тысячный раз просматриваю его. Мистер Эддингтон прекрасен. Как кинозвезда, которой невозможно соответствовать. Как недосягаемая вершина, до которой мне не достать. Как солнце, которое, увы, для меня погасло…
Разве я могу обижаться на него за то, что он не любит меня? Конечно, нет. Сердцу ведь не прикажешь.
Возвращаю альбом на тумбочку, перекатываюсь на бок и с тоской гляжу на огромный, все еще свежий букет роз. От них исходит такой аромат, что я невольно предаюсь сладким воспоминаниям.
Вот я открываю курьеру и от удивления роняю челюсть. Читаю карточку, подписанную красивым почерком, и расплываюсь в улыбке. Перекидываюсь эсэмэс и узнаю, почему роз именно 129.
Он подсчитал. Или поручил это своей секретарше. Хотя сомневаюсь, что эта дура вообще умеет считать.
На рассвете моя жизнь по-прежнему кажется мне дерьмом, но усталость берет свое, и я все-таки проваливаюсь в сон, в котором вижу красивую черноволосую девушку с маленьким белокурым ребенком на руках.
* * *
Что делают безработные, страшные после продолжительной ночной истерики изгои? Просыпаются в два часа дня, кряхтя и скрипя, как ржавый протухший велосипед.
Первое, что я испытываю после тяжелого пробуждения, – это ужасное разочарование, что вчерашний кошмар оказался явью. Мне знакомо это чувство. Когда родители развелись, я каждый день вставала с надеждой, что сегодня все будет по-другому, однако ничего не менялось.
Ирония в том, что именно в Нью-Йорке я избавилась от своей утренней хандры. И вот, когда, казалось бы, все самое худшее позади, я ввязываюсь в новую драму, и мне предстоит побег в обратную сторону.
Увидев себя в зеркале, мычу «ой, фу», не желая знаться с этим бледным безглазым страшилищем.
Пока умываюсь, размышляю над своим отъездом. Я могу остаться, но какой смысл? Нью-Йорк не для меня. Я мечтательна, неразумна, не тщеславна, только окончила школу и даже не получила нормального образования. Единственное, что держало меня здесь, это… он.
Не вынимая щетки изо рта, опираюсь руками в края раковины и делаю глубокий вдох. Хочется плакать. Сколько можно? Откуда во мне столько слез?
Уродское отражение призывает меня к спокойствию, и так уже живого места нет, но ни одна сила в мире не способна унять эту боль.
Я хочу, очень хочу поговорить с ним, но не могу пойти к нему первой по нескольким причинам:
Он прогнал меня, не посчитавшись с моими чувствами, о которых ему хорошо известно. Он сказал, что не любит и никогда не полюбит меня… А еще, что я не Жаклин Александер, что в моем понимании означает: «не такая классная, как Жаклин».
Погасив свет, я выхожу из ванной и уныло плетусь в спальню.
Все так унизительно. Мне еще никогда не приходилось унижаться столько, сколько я унижалась перед ним. Начиная с нашей первой встречи и заканчивая вчерашним вечером, я без конца увивалась за ним, а он, в свою очередь, постоянно принижал меня своим пренебрежительным отношением. На что я рассчитывала? Что снежный человек оттает, и мы будем жить долго и счастливо? Наивная идиотка.
Пора наконец признать, что он именно такой, каким я увидела его в кабинете Брюса Кейна. Холодный, надменный, беспощадный.
Люблю ли я его таким? Не знаю… наверное. Черт, да… Да.
Надеваю носки, джинсы и майку, а волосы затягиваю в конский хвост. В зеркало больше не смотрюсь, иначе покончу с собой, не успев долететь до Мемфиса. Родители будут в шоке.
В кармане звонит айфон. Этот рингтон у меня установлен на Джейсона Торна. Выуживаю трубку из джинсов и отвечаю.
– Да.
– Привет, Кей… – Тон неуверенный, но бодрый.
– Привет. Как ты?
– Хорошо, спасибо. Ты?
Стандартный обмен любезностями.
Закатываю глаза и говорю:
– Нормально.
– Вранье, конечно, но лень объяснять все по телефону.
– Я хотел поговорить… Во сколько ты сегодня заканчиваешь?
– Ни во сколько. Я теперь безработная.
– Э-э, как? – У Торна нет слов.
Ха, у меня тоже, дружище.
– Так. Мы с тобой теперь в одинаковом положении.
– Надеюсь, не из-за меня? – с беспокойством спрашивает он.
– Нет, Джей. Ты тут ни при чем.
– Слушай, давай встретимся? Я недалеко от Центрального парка. Могу подождать тебя… или, если хочешь, подъеду, куда тебе удобно… – неуверенно тянет Джей, по-видимому, решив, что я не хочу его видеть.
– Нет-нет, в парке отлично. Я приеду. Через пять минут выхожу.
– Клево, увидимся!
– До встречи, Джейсон.
Так и не позавтракав, запрыгиваю в кеды, беру маленькую сумочку через плечо и при выходе из квартиры сталкиваюсь с Тони – помощником мистера Говнюка. Бледнею от ощущения, что хреновая новость на подходе.
– Добрый день, мисс. – Он редко добавляет к «мисс» мою фамилию. – Это вам. – Он вручает мне белый запечатанный конверт. – Всего хорошего, – и прощается прежде, чем я успеваю опустить руку.
Душа уходит в пятки, я догадываюсь, что он принес. Трясущимися пальцами разрываю конверт – внутри десять тысяч долларов и билет на самолет с сегодняшним числом.
– Ну спасибо, дорогой.
С остервенением запихиваю конверт в сумку. Едва не выронив ключи, дрожащими руками запираю дверь и сбегаю вниз по ступенькам.
«Сегодня».