Макферрин подъехал к Арлингтонскому кладбищу с северного входа и поставил машину на стоянку. Взгляду открылся холм, поросший травой. Колин посмотрел на часы; время у него еще было. Он стал медленно подниматься вверх.

Стояла середина июля. Лето в Вашингтоне было в полном разгаре, а здесь, на кладбище, веяло сырой прохладой. Среди зелени виднелись надгробия из белого камня. Огромный сад мертвых – ушедших отцов и сыновей.

Комок подступил к горлу. Что с ним такое, черт побери? Неподвластные эмоции…

Кто из них помнил, почему развязывались войны? Но покойники Арлингтона не могли уже ответить на этот вопрос.

Казалось, Вьетнам был так же давно, как и вторая мировая война. Времена Никсона ушли в прошлое, но стиль его работы привился во многих государственных учреждениях. Вслед за Управлением национальной безопасности – незаметным для большинства американцев – появилось еще более неприметное Управление контроля за безопасностью, а деятельность Федерального бюро расследований дополняет Управление национальной внутренней разведки.

Изменилось ли что после Вьетнама, после Никсона?

«Мало что», – сам себе ответил Макферрин.

Колин медленно брел по кладбищу, всем телом ощущая неослабевающую усталость. Если бы он мог вернуть годы, загубленные на безумную, никому не нужную работу в ЦРУ, годы слежки и травли, смертельной погони… Он, правда, всегда стремился к достижению цели, считая, что таким образом приобретал что-то лично для себя, но вскоре разочаровался. В конечном счете можно сказать, что все, чему Колин Макферрин научился за те потерянные годы, свелось к одному – он стал профессиональным убийцей.

Июльское утро поначалу было жарким, но внезапно подул холодный бриз. Колин услышал шелест листвы на деревьях, посмотрел вверх и увидел, что на летнее небо надвигались тучи.

Впереди показалось деревце дикой смоковницы, а за ним на небольшом холмике Колин увидел надгробный камень, который искал. Надпись на нем гласила: «Уильям Макферрин. 1945–1969». Колин присел и убрал с плиты старые листья. Волна эмоций вновь захлестнула его. А что особенного, если ему захотелось всплакнуть у могилы собственного брата?..

«Ничего, – успокоил себя Макферрин. – Просто с этим связано много воспоминаний».

Колин с трудом заставил себя подняться и направился к могиле Блэкберна.

Макферрин подошел к солдатским захоронениям 1861 года, даты на многих надгробиях уже стерлись. Здесь и находилась могила бригадного генерала Кларенса Блэкберна.

Начал моросить дождик. Колин смахнул с лица дождевые капли и продолжил путь между деревьями.

…Советник президента уже ждал его.

– Неважно выглядишь, – заметил Куиллер.

– Ты тоже, – парировал Макферрин.

Прогремел гром. Фрэнклин Куиллер посмотрел на небо и сказал:

– Остроумием ты никогда не отличался. Поехали отсюда. Моя машина внизу.

Мужчины поспешили к выходу. Дождь усилился, и они пустились бегом. Колин почувствовал, как заныли ноги.

Макферрин познакомился с Куиллером в Иельском университете, где после ухода из ЦРУ Колин работал над диссертацией по истории. Куиллер тогда уже был известным ученым, и Макферрин записался в класс профессора, чтобы посещать его занятия по конституционному праву, пользующиеся популярностью у студентов. Они подружились не сразу, поскольку Макферрин не доверял выпускникам «Лиги плюща»: хорошо одетые молодые люди в галстуках порядком надоели ему за годы службы в разведке.

Фрэнклин Куиллер выделялся среди других преподавателей не только своей мятой спортивной курткой с кожаными заплатами на рукавах. Ученый был личностью незаурядной и казался человеком волевым и чутким. Макферрину нравились рассуждения профессора, было что-то подкупающее в его мечтательной убежденности, будто все болезни американской действительности можно излечить, неукоснительно соблюдая статьи конституции.

Куиллер тогда серьезно уговаривал Колина заняться международным правом и дипломатией. Но Макферрии был уже по горло сыт государственной деятельностью в любой форме.

Фрэнклин Куиллер не оставил преподавательскую деятельность, хотя занимал теперь пост специального советника президента Соединенных Штатов Америки. Он работал в Белом доме и был очень занят, как и другие ответственные сотрудники аппарата президента. И все же раз в неделю Куиллер находил время читать курс лекций по конституционному праву в Джорджтаунском университете. Его лекции посещали видные ученые и политические деятели. Когда же на лекции Куиллера допускались рядовые юристы, аудитория не могла вместить всех желающих.

Макферрин с трудом втиснулся в спортивный автомобиль. Куиллер удобно устроился за баранкой и достал из кармана трубку:

– О'кэй. Давай, Колин, рассказывай.

Макферрин не знал, с чего начать. Он плохо представлял себе, как профессор, искренне верящий, что любую проблему можно разрешить законным и справедливым путем, воспримет необходимость совершения убийства.

Куиллер свернул к парку у национальной обсерватории.

– Ты хочешь, чтобы я радовался случившемуся? Ты ведь знаешь мое отношение к насилию при решении проблемы. Мы против применения силы – не в пример Пучеру и компании, – сказал Куиллер. Он несколько раз затянулся трубкой и, помолчав, добавил: – В то же время, Колин, допускаю, что у тебя не было иного выхода. Не выстрели ты тогда на полигоне – другого случая бы не представилось. А это, видимо, как-то вспугнет Пучера и Ундервуда.

– Верно, – тихо проговорил Колин. – Я тоже так считаю.

– Но, похоже, нам здесь не очень повезло, – продолжал Куиллер.

– Ничто не совершенно, – заметил Макферрин. – Мне было велено следовать за Рейнером и действовать по обстоятельствам.

Слышал ли его профессор? Колин не был уверен в этом. В отношении Куиллера Макферрин не всегда был уверен. Фрэнклин – личность… загадочная. Да, именно загадочная.

– Я сказал, что… – начал Колин, но Куиллер прервал его как ни в чем не бывало:

– Конечно, что касается политических убийств, то Ундервуд здесь – большой мастак. И это в стране, где таких мастаков более чем достаточно. Значит, генерал занимает высокий пост в системе. Но в какой системе? ЦРУ? Однако Артур Ундервуд распростился с разведкой и вышел в отставку несколько лет назад. Использует ли Пучер генерала, чтобы привлечь других сотрудников ЦРУ, или Ундервуд завербован РУМО – Разведывательным управлением министерства обороны? А возможно, и какой-то иной спецслужбой? Теперь о Марке Пучере. Работает ли генерал Пучер на Пентагон и комитет начальников штабов, или на какую-то независимую организацию, или на Разведуправление министерства обороны? И если исходить из нарисованной тобой картины о взаимодействии различных секретных служб у нас в стране, то вполне возможно, что уважаемый нами генерал Ундервуд и не менее уважаемый генерал Пучер на самом деле и не входят в систему, спланировавшую убийство. Правда, может показаться, что главные действующие лица – генералы, и они сами верят в свои роли, а кульминационные сцены тем временем будут разыгрываться за кулисами. Не так ли, Макферрин? Чем тебе не сценарий о деятельности секретных служб?

– Классический пример, – деловым тоном заметил Колин. – Генерал Ундервуд может работать на какую-нибудь одну группу лиц, полностью выделившуюся из первоначально созданной организации. Это, однако, потребует управления операцией на расстоянии и будет весьма дорогостоящим предприятием для любой разведывательной службы. Ведь она спокойно могла использовать своих собственных людей, законно получающих государственное жалованье, и знакомых с определенной разновидностью операций данного ведомства. Ундервуду тоже, видимо, не очень нравится выполнять отдельные поручения группы лиц, разработавших план операции. Это означает, что долгосрочные стратегические решения были приняты до того, как выполнение операции вверили генералу. Кто принимал подобные решения? Пучер?

Куилдер пожал плечами, продолжая плавно вести машину.

– Конечно, недостатка в исполнителях никогда нет, когда подобные акции санкционируются крупными политиками, да и финансистами тоже, – заметил советник президента. – Одна лишь информация о том, что намечается убийство президента, дает возможность прогнозировать изменения во внешней политике, которые ранее казались совершенно непредсказуемыми. А сие означает, что в деле уже задействованы не просто миллионы, а миллиарды долларов, такие астрономические суммы, что солидный куш Ундервуду или дивиденды Пучеру выглядят на их фоне просто смехотворными.

– Черт побери, Фрэнк. Ясно, что любая стоящая «контора» скупает акции и играет на бирже на постоянной основе. А если они затеяли какую-нибудь международную заваруху или что-то в этом роде, тут уж они, конечно, не поскупятся. И пособников у них на сей счет найдется больше, чем потребуется. В дело пойдут липовые фонды, подставные корпорации, в общем, все, что твоей душеньке угодно.

Куиллер широко улыбнулся:

– Именно это я и имел в виду, сынок. Теперь ты сам понял, что Ундервуд и Пучер – просто пустышки. Но у нас по-прежнему нет ответа на главный вопрос: кто является организатором предприятия?

Разговор стал утомлять Макферрина, он был слишком заумным. Колину нравился Фрэнк, он действительно благоволил Куиллеру, однако нравоучения профессора раздражали Макферрина, ему просто надоело подыгрывать.

Куиллер проехал здание национальной обсерватории, повернул и направил машину в глубь парка. Дождь усиливался. И хотя Колин открыл окошко, воздух в машине казался спертым.

– Что, если мы начнем с самого простого вопроса? – предложил Макферрин. – Мне не хотелось бы как-то повлиять на ход твоих рассуждений, Фрэнк, но все же давай начнем с вопроса: кому выгодно? Кому выгодно, что бы президента убили?

Куиллер задумчиво и в то же время терпеливо смотрел на Колина, как и подобает профессору, которого студенты в начале каждого семестра атаковали наивными до бесстыдства вопросами.

– Ну, конечно, – спокойным тоном заметил Фрэнклин. – Но не это главное, Колин. Когда речь идет о возможном убийстве президента, то дело скорее не в его врагах, а в его друзьях. А у президента много, очень много друзей.

Макферрин решил, что сейчас ему лучше помолчать. Он ждал неизбежного риторического вопроса профессора и ответа на него.

– А почему, позволь тебя спросить, дело обстоит именно так? – начал Куиллер. – Да потому, что политические убийства коренным образом отличаются от всех других видов насильственной смерти. Обычные мотивы убийства – алчность, ненависть, месть и прочее – можно сразу отбросить в сторону, по крайней мере в качестве основных мотивов. Убийство главы государства неизбежно сопряжено с каким-либо принципом. И тогда тот, кто считает, что руководствуется неким высшим принципом – таким, как национальная безопасность, или другим, под которым он понимает национальную безопасность, – с истинным удовольствием расправится скорее со своим любимцем, нежели с противником. Поскольку, – продолжил советник президента, – когда расправляешься с человеком, которому симпатизируешь, ты тем самым доказываешь, что честно стоишь на страже высших интересов и принципов.

Куиллер не спеша набивал трубку, продолжая вести машину.

– И действительно, что может доставить большее наслаждение для лиц, и так уже наделенных высшей властью, чем преодоление самого себя? Очевидно, нам стоит обратить внимание не на врагов президента, а на его друзей.

– Друзей, которые расходятся с ним в принципиальных вопросах, – несколько небрежно добавил Макферрин, понимая, что от него ждали подобных слов.

– Довольно правильный вывод, Колин. Теперь давай подумаем, кто бы мог быть среди них?

Куиллер театрально развел руками.

Наигранность жеста вызвала у Макферрина отвращение к профессору. Он вдруг возненавидел Куиллера, более того, понял, что ненавидел его всегда. Видимо, испытания, которые выпали на долю Макферрина в лесах Иллинойса, не прошли даром и повлияли на Колина сильнее, чем он думал.

Куиллер в задумчивости покачал головой.

– Колин, ты должен понять, – произнес он. – Никто, Колин, абсолютно никто сейчас не может быть вне подозрения. Ни Дэнфорт, ни я, ни даже сам президент.

– Да пошел ты… – прервал его Макферрин.

Куиллер отвел взгляд:

– Ну что же, сынок. Перейдем теперь к делу. Вопрос в Греции. Президент полон решимости поддержать там народное правительство, а Пучер и Пентагон оказывают давление на президента, чтобы помочь военной хунте снова прийти к власти в Греции. Естественно, вернув к власти греческих военных, США будут больше контролировать страну. Давление на президента мощное. Тут и контроль за ближневосточной нефтью, и Средиземноморье как база шестого флота, и кое-что другое. Обычная история, – закончил Куиллер.

– И все же, кто больше других оказывает давление? – поинтересовался Макферрин.

Колин надеялся, что Фрэнк Куиллер даст ему возможность извиниться, Макферрин устыдился внезапно охватившего его гнева.

– Пучер и комитет начальников штабов, – лаконично ответил специальный советник президента.

– Так мы снова возвращаемся на круги своя! – воскликнул Макферрин. – Пучер и компания не могут заполучить того, что хотели бы, поскольку на их пути оказался Бурлингейм. Поэтому они нанимают генерала Ундервуда, чтобы загнать президента в могилу.

Когда они проезжали Арлингтонское кладбище, Макферрин вдруг рассмеялся. Смех был громким и несколько истеричным.

– Успокойся, – обратился к нему Куиллер.

Колин, однако, продолжал смеяться, не обращая на него никакого внимания.

– Забавно, – наконец заметил он. – Получается, что чистый эффект от всех моих кувырканий там, в Иллинойсе, черт побери, практически равен нулю. И если, например, кто-то захочет пройти весь путь еще раз и заново спланировать, он может запросто подловить и меня. И я сам сейчас начинаю понимать, что единственный путь для спасения президента заключается в том, чтобы сначала дать прикончить самого себя. Тогда они раскроются, не правда ли? Забавно ведь, Куилл, старина? Стало быть, если хочешь спасти кого-то, надо себя подставить под пулю.

– Спокойнее, – буркнул Куиллер, затем после паузы добавил: – Такое в жизни часто случается, Колин.