Это был последний из крестовых походов, и надо было быть святым, чтобы его предпринять. С 1259 г. тамплиеры и госпитальеры, вечные соперники, казалось, вознамерились уничтожить друг друга в Палестине. В следующем году татары захватили Сирию и уничтожили султанат Алеппо. Тщетно взывали христиане к государям Европы. Жоффруа де Сержин уже подумывал вернуться во Францию. Татары ушли, но египтяне с их новым султаном Бейбарсом захватили в 1263 г. Палестину, снесли Назаретскую церковь, монастырь в Вифлееме и множество городов, среди которых была и Кесарея, некогда укрепленная Людовиком Святым. Акра была последней крепостью христиан; Бейбарс готовился к ее осаде. Его войска разбили последних христианских государей Востока, которые могли оказать помощь Святой земле: Боэмунда, графа Триполи и князя Антиохии и армянского царя. В 1268 г. Бейбарс лично возглавил штурм Антиохии, которая была разграблена; в ней погибло 17 тысяч воинов и сто тысяч ее жителей жителей были уведены в плен.

Святой престол возобновил проповедь крестового похода в 1260 г., во время очередного набега татар. Людовик Святой послал денег в Палестину. Татары намеревались захватить все земли, включая Францию; в 1261 г. они прислали Людовику Святому посольство из 24 человек в сопровождении двух доминиканцев-толмачей, потребовав от короля подчиниться их хану. Людовик Святой отказался, но принял послов с честью и велел препроводить их к Папе Александру IV. В Страстное Воскресенье Людовик Святой собрал ассамблею из епископов, баронов и рыцарей, где постановили, чтобы во всех церквях королевства творили молитвы, организовывали процессии и посты, тщательно наказывая богохульников и грешников, и чтобы уничтожали избыток одежды, которая не понадобится больше в течение двух лет для турниров, ни других состязаний с луком или арбалетом. Провинциалу доминиканцев было поручено организовать проповедь крестового похода во Франции 1 мая 1261 г.

19 августа 1261 г. новый Папа Урбан IV, француз по национальности, бывший патриарх Иерусалимский, сообщил Людовику Святому, что египетский султан разорвал перемирие с христианами. Он приказал взимать пятую часть со всех доходов Церкви на Западе в течение пяти лет в пользу Святой земли. Этот приказ был с недовольством встречен во Франции, но в конечном счете клирики подчинились, и Людовик Святой смог послать деньги Жоффруа де Сержину.

В 1265 г. Климент IV снова повелел доминиканцам и францисканцам проповедовать крестовый поход в городах и деревнях королевства. Людовик Святой желал лично возглавить крестоносцев; но прежде всего он хотел узнать мнение Папы. Климент не осмелился ему это советовать; за пределами Франции весь христианский мир был взбудоражен; с другой стороны, у Людовика Святого было слабое здоровье, он не мог долго ехать верхом или носить доспехи; следовало опасаться, что король не вынесет тягот кампании и с его отъездом в Европе все ухудшится. В конце сентября 1226 г. Климент IV написал Людовику Святому письмо, где он мягко отговаривал его от участия в крестовом походе. Но ни один христианский государь, кроме Людовика, не способен был защитить Святую землю. И когда Папа в октябре получил еще одно письмо от французского короля, в котором тот вновь просил его дозволения выступить в поход, он уступил этой настойчивой просьбе и в 1267 г. послал во Францию легата, который вручил крест Людовику Святому. На следующий день, в праздник Благовещения, король привез из Сен-Шапели Терновый венец и сам воззвал к ассамблее, пригласив присутствовавших последовать его примеру. Легат выступил с проповедью, затем вручил крест Людовику Святому, равно как и его троим сыновьям: Филиппу, Жану и Пьеру. Граф д'Э, граф Бретонский, графиня Фландрская и множество баронов так же дали обет крестоносца. Прочие присоединятся к ним потом.

Чтобы не приезжать в. Париж во время поста, Жуанвиль сказал, что у него горячка. Король, указав, что у него хорошие лекари, настоял на его приезде. «На меня очень нажимал король Франции и король Наварры, чтобы я стал крестоносцем, – пишет он. – На это я ответил, что покуда я был на службе у Господа и короля за морем, сержанты короля Французского и короля Наваррского разорили меня и обобрали моих людей настолько, что мы, пожалуй, так и не оправимся от их бесчинств. И я заявил, что Господу угодно, чтобы я остался дома, дабы помочь и защитить их; а если подвергну себя тяготам крестового похода, ясно сознавая, что это обернется несчастьями и ущербом для моих людей, я разгневаю Бога, который пожертвовал собой ради спасения своего народа.

Великий грех совершили те, кто советовал королю отправиться в поход при той телесной слабости, в коей он пребывал; ибо он не мог ехать ни в повозке, ни верхом. Его слабость была столь велика, что я его пронес на руках от дворца графа Оксеррского до обители францисканцев, где я распростился с ним».

На Троицу, 5 июня 1267 г., принц Филипп (в возрасте 23 лет) и 67 других князей, среди которых были Эдмунд, сын английского короля, и один из сыновей короля Арагонского, были посвящены в рыцари. Кардинал-легат прочел проповедь на свежем воздухе, на острове Нотр-Дам, и многие бароны и прелаты приняли крест. На следующий день Людовик Святой и новопосвященные рыцари отправились в Сен-Дени к мощам апостола Парижа, покровителя французских королей.

Альфонс де Пуатье, принявший крест ранее короля, готовился к отъезду. Людовик Святой договорился с генуэзцами и венецианцами о том, что они снарядят флот, который должен был его встретить и принять в Эг-Морте. Как и в предыдущий крестовый поход, он хотел до своего отплытия загладить все несправедливости, причиненные его чиновниками; на это он выделил значительные суммы. Людовик поторопился обнародовать ордонанс о поддержании порядка и мира в королевстве; одновременно он велел изгнать из королевства ломбардских и кагорских ростовщиков. Он устроил будущее своих детей: установил границы владений своего старшего сына Филиппа, отдал Жану графство Валуа, Пьеру – Перш и Алансон; он выдал замуж свою дочь Бланку за Фернандо Кастильского, а Маргариту – за герцога Брабантского.

Король составил завещание: в нем предлагал первым делом уплатить долги и исправить причиненное зло; он завещал 4 тысячи ливров своей жене Маргарите, доминиканцам и францисканцам Парижа, цистерцианцам Руаймона и доминиканцам Компьеня оставлял собранную им библиотеку, поделив ее на равные части (ведь его сын Филипп был больше воином, нежели ученым). У этой библиотеки была своя история, которую поведал Жоффруа де Болье: «Король, будучи за морем, слышал, как рассказывали о великом султане сарацин, что он приказал тщательно разыскивать, переписывать (на свои средства) и сохранять в своем дворце все труды, кои могли быть полезны философам его религии, дабы они могли прибегать к ним всякий раз, когда в том возникнет необходимость. Рассудив, что сыновья тьмы воистину более предусмотрительны, чем сыны света, и первые более привержены своим заблуждениям, чем вторые – христианской истине, благочестивый король принял решение, что, когда вернется во Францию, велит за свой счет переписать все книги, относящиеся к Святому Писанию, полезные и подлинные, какие только смогут найти в библиотеках различных аббатств, с тем чтобы он сам и его клирики и монахи могли учиться по ним к их пущей выгоде и для обучения ближнего. По возвращении он воплотил свой замысел и велел выделить под книги надежное и удобное место в сокровищнице его капеллы в Париже. Он прилежно собрал там самое великое число, какое мог найти, произведений, составленных во времена святого Августина, святого Иеронима и святого Григория, а также книги других отцов Церкви; и когда у него было время, он сам изучал их с огромным удовольствием и охотно одалживал другим, чтобы их обучать. Он предпочитал, чтобы делали копии с этих работ, чем покупать уже существующие копии, и говорил, что число этих книг и польза от них только растут».

Его сестра Изабелла умерла в Лоншаме в тот самый месяц, когда он составил свое завещание. Он отказал ее имущество великому множеству церковных домов, школярам различных парижских коллежей, своим слугам, беднякам, которым помогал, бедным девушкам на выданье, язычникам, обращенным в христианство. Не забыл он упомянуть в завещании своих самых юных сыновей – Жана Тристана, Пьера, Робера и дочь Агнессу. Миссию по выполнению завещания король возложил на сына Филиппа, а также на Этьена Темпье, епископа Парижа, епископа Эвре, аббатов Сен-Дени, Руаймона и двух их капелланов.

Королева Маргарита на сей раз осталась во Франции. Но Людовик Святой решил доверить регентство не ей. а Матье де Вандому, аббату Сен-Дени, и Симону де Нелю. Весь совет, за исключением епископов, должен был принести им клятву верности. Право раздавать бенефиции король поручил Этьену Темпье, который должен был советоваться с канцлером своей церкви, приором братьев доминиканцев или хранителем братьев францисканцев.

* * *

На заседании, парламента в Париже, которое состоялось 9 февраля 1268 г., Людовик Святой назначил свой отъезд на май 1270 г. Бароны должны были урегулировать все свои дела, чтобы присоединиться к нему в Эг-Морте до этой даты. Эдуард, старший сын английского короля, пообещал присоединиться к Людовику там же, но выступил в поход позже.

На сей раз король решил высадиться в Тунисе. Затея, которая могла показаться необычной, ибо речь шла о защите Святой земли, на деле была амбициозной и дерзкой. Возможно, для того чтобы воплотить ее в жизнь, требовалось гораздо больше средств, чем те, которыми располагал на тот момент король. Но если бы ему удалось создать христианское государство в центре Средиземноморья, связи по морю с Востоком стали бы значительно более простыми, Египет потерял бы союзника на своей западной границе, а мусульманская империя, простиравшаяся от Испании до Малой Азии, распалась бы на две части. Вне сомнений, Людовик Святой не загадывал так далеко: его заверили, что султан Туниса склоняется к обращению в христианство вместе со своим народом. Впрочем, это не было совсем неправдой; в Северной Африке еще сохранялись церкви и даже дом доминиканцев; султан принимал в свои войска христианских наемников, и связь Туниса со средиземноморской Италией была довольно тесной. Карл Анжуйский, король Неаполитанский, стал, несомненно, главным вдохновителем этой экспедиции. Утверждали, что египтяне получают крупные подкрепления и помощь из Туниса. Также короля соблазняли и тем, что население Туниса можно обратить в христианство; благодаря устойчивым коммуникациям, которые существовали между Тунисом и Сицилией, крестоносной армии можно было без труда поставлять продовольствие. На самом же деле султан Туниса перестал выплачивать дань неаполитанскому королю; и теперь Карл Анжуйский задумал добиться возобновления выплаты силой оружия.

Один известный еврей крестился в 1269 г. в Сен-Дени, в день праздника этого святого. Послы султана Туниса присутствовали на церемонии, где Людовик Святой выступал в роли крестного отца. Король им заявил, что готов закончить свои дни в сарацинской тюрьме, если их правитель со своим народом согласятся перейти в христианскую веру.

14 марта 1270 г., следуя обычаю королей, отправляющихся в крестовый поход, Людовик Святой совершил паломничество в Сен-Дени в сопровождении детей и большого числа баронов. Он получил из рук легата Рауля, епископа Альбанского, который должен был его сопровождать, суму и посох паломника, а из рук аббата Сен-Дени – орифламму. Затем он встал на колени перед монахами, собравшимися в соборе, и просил их молиться за него, что он уже делал в различных парижских монастырях и у прокаженных из ордена св. Лазаря. Из этих же соображений он совершил последние визиты: в аббатство Мобюиссон и в аббатство Лоншам.

15 марта король босым дошел от своего дворца до собора Парижской Богоматери. Его сопровождали сыновья Филипп и Пьер, молодой граф Артуа и другие сеньоры. В тот же день он, несомненно, отправился ночевать в Венсен, где на следующий день распрощался с королевой Маргаритой. Оба плакали; королева просила генеральный капитул Сито молиться, и повсюду устраивали торжественные процессии.

Королевский кортеж миновал Вильнев-Сен-Жорж, Мелен, Санс, Оксер, Везелей, Клюни (где Людовик Святой четыре дня праздновал Пасху), Макон, Лион, Вьен, Бокер. В Эг-Морте он не обнаружил кораблей, поскольку генуэзцы не сдержали слова. Вместо того чтобы отплыть в начале мая, ему пришлось дожидаться июля, что, возможно, и стало причиной поражения крестового похода.

Так что два месяца крестоносцы ждали в Эг-Морте, охваченные печалью и беспокойством. Король остановился не в городе, из-за окружавших его болот, а в Сен-Жиле. Постепенно прибывало все больше сеньоров.

Между провансальцами и каталонцами вспыхнули бурные ссоры, которые Людовику Святому пришлось усмирять.

Михаил Палеолог, ставший императором Константинопольским с 1261 г., опасался Карла Анжуйского, государя амбициозного и предприимчивого. Поэтому он направил к Людовику Святому послов с подарками, чтобы добиться того, чтобы он сдержал своего брата и побудил Папу предпринять шаги с целью примирить греков и латинян. Эта уния между Церквями могла повредить планам Карла Анжуйского, короля Сицилийского; однако Людовик Святой загорелся этим планом, писал римским кардиналам, умоляя поручить дело епископу Альбанскому. Тот немного спустя получил формуляр, и ему предстояло уговорить императора Константинопольского, патриархов и главных сановников греческой империи подписать этот документ. Незадолго до своей смерти в Тунисе Людовик Святой принял посольство Михаила Палеолога; епископ Альбанский умер несколькими днями ранее. Церковная уния, подготовленная Людовиком Святым, была заключена в 1274 г. на Лионском Соборе, но просуществовала недолго.

* * *

Во вторник после дня святого Петра, 1 июля 1270 г. король на рассвете прослушал мессу и поднялся на свой корабль с сыновьями Филиппом и Пьером; одновременно отчалили граф Неверский и граф Артуа. Людовик Святой потребовал от своих соратников, и особенно от сына Филиппа, презреть мирскую суету, всецело отдаться делу защиты веры. Весь день на королевском корабле ждали благоприятного ветра; парус установили только на следующий день, после восхода солнца, взяли курс на Каглиари, город на Сардинии, где должен был собраться весь флот.

Корабли короля, потрепанные ночью двумя бурями, прибыли в бухту Каглиари 8 июля. Город принадлежал пизанцам, врагам генуэзцев, и они оказали скверный прием крестоносному флоту, несмотря на присутствие короля Франции на борту и благочестивую цель экспедиции. Раздраженные рыцари собрались стереть с лица земли этот город и его жителей, ибо, по их словам, нигде больше не встречали столь дурных людей. Но король не хотел сражаться с христианами и предпочел простить их. Больные были оставлены на суше, во францисканском монастыре; за крупную сумму для них закупили еду. Людовик Святой пробыл восемь дней в бухте Каглиари, не сходя на берег; тогда же он составил второе завещание, приказывая, в частности, чтобы его долги были уплачены из сумм, оставшихся в походной казне, после того как он умрет, и остаток достался бы Филиппу, которого он просил обращаться с младшими братьями подобно отцу.

Корабли баронов подоспели из Марселя или Эг-Морта почти одновременно – в пятницу 11 июля. Тогда король устроил совет со своим зятем, королем Наваррским, братом, графом де Пуатье, графом Фландрским, герцогом Бретонским и другими баронами. В надежде, что султан Туниса станет христианином, как только окажется в недосягаемости от угроз своих единоверцев, решили захватить Тунис, а уж затем идти на Египет или Святую землю.

Христианский флот поднял якоря 15 июля, а через день, к трем часам пополудни он уже был виден из порта Туниса. Сарацины, которых появление крестоносцев застало врасплох, бежали. В гавани удалось захватить два брошенных корабля. Тем не менее крестоносцы смогли высадиться только на следующий день; операция прошла без потерь и сражений, но в великом беспорядке. На ночлег войско расположилось там же, где сошло на берег. Было несколько стычек с врагами; солдаты, ушедшие на поиски питьевой воды, погибли. Со следующего дня лагерь перенесли дальше, к Карфагену, на равнину, где была в изобилии питьевая вода. Карфаген являлся только маленькой крепостью, которую крестоносцы захватили без труда, но не нашли в ней ничего ценного. Людовик Святой велел ее восстановить и укрепить на французский манер, чтобы там жили дамы, все еще находившиеся на кораблях, раненые и больные.

Захват тунисского порта открывал вход в страну. Этот успех, полный, быстрый и легкий, таил в себе огромную опасность. Сарацины не были побеждены и не собирались уклоняться от битвы. Они перешли в наступление, причем так внезапно, что крестоносцам пришлось оставить свой обед и броситься к оружию. В тот же день два каталонских рыцаря пришли из сарацинского лагеря, чтобы подчиниться королю; они ему сообщили, что султан Туниса велел задержать всех христианских наемников своего войска и угрожал отрубить им головы, если крестоносцы двинутся дальше.

На следующий день были взяты в плен трое сарацин, которые просили их окрестить. Король приказал рыцарю, захватившему их, хорошенько их стеречь. За ними последовали сто других сарацин, пожелавших сдаться на тех же условиях. Но покуда часовые были заняты их приемом, орда сарацин внезапно ринулась в атаку на французские отряды. Врага с трудом отбросили. Но трое сарацин, которые сдались как раз перед нападением врагов, обещали вернуться в сопровождении более двух тысяч рекрутов; их отпустили, и они так и не вернулись, к великому неудовольствию солдат, считавших их предателями.

Сарацины постоянно тревожили крестоносцев и убивали тех, до кого могли добраться. Король велел вырыть ров вокруг лагеря. Стычки стали такими частыми, что случались дни и ночи, когда Людовику Святому приходилось вооружаться до пяти раз: однако он так ослабел, что самые легкие доспехи казались ему неподъемными.

Людовик Святой ждал прибытия своего брата, сицилийского короля, чтобы вместе двинуться на Тунис; Карл в это время, как говорили, вел переговоры с султаном и просил, чтобы до его приезда не принимали никакого решения. Людовик Святой послал к нему кораблей и послов.

Сарацины же готовились обороняться. Лето было в разгаре; у рыцарей не было никакого укрытия, кроме шатров, им не хватало пищи и питьевой воды. В войске началась дизентерия. Еда стоила очень дорого, да и те запасы, что привезли люди короля, заканчивались. В начале августа король послал в Сицилию и Сардинию закупить свежего мяса для больных. Вихри песка очень мешали крестоносцам; когда ветер был благоприятным, приходили в движение сарацины и бросали в воздух песок и пыль, которые летели на христиан.

От лихорадки, дизентерии, чумы в стычках погибало каждый день столько людей, что их не успевали хоронить. Тела бросали во рвы, окружавшие лагерь, и дурной запах отравлял воздух. Одной из первых жертв чумы стал Жан-Тристан, граф Неверский, сын Людовика Святого, умерший 3 августа. Папский легат Рауль, епископ Альбанский, скончался 7 августа. Вскоре болезнь настигла Людовика Святого и его сына Филиппа. Затем скончались Бушар де Вандом, Гуго Маршский, граф д'Арс, шотландец, граф де Вианден из Люксембурга, сеньоры Монморанси, Бриссак, Готье де Немур, маршал Франции, Альфонс де Бриенн, сын императора Константинопольского.

Изо всех своих детей Людовик Святой, говорят, особенно любил Жана-Тристана и Изабеллу, королеву На-варрскую. В течение восьми дней от него скрывали смерть юного принца. Но он потребовал ответа от своего исповедника, Жоффруа де Болье, и тот в конечном счете признался. Король очень скорбел; он велел прокипятить тело умершего и собрал кости в гроб, чтобы увезти его во Францию. Людовик Святой хотел, чтобы графа Не-верского погребли в Руаймоне, но его похоронили в Сен-Дени, в ногах своего отца.

Многие рыцари возвратились во Францию. Вне сомнений, их бегство было вызвано болезнью короля. Принц Филипп заболел дизентерией одновременно с отцом – 3 августа, в день смерти графа Неверского; но восемь дней спустя он почти выздоровел. Людовик Святой, напротив, оставался лежать в лагере; он продолжал отдавать приказы, принимал послов императора Михаила Палеолога. В постели он читал молитвы. Когда он почувствовал себя хуже, то повелел поставить перед ним крест и продиктовал последнее завещание, приказав, чтобы его гробница была оформлена очень просто. Он попросил, чтобы его тело перевезли в Сен-Дени, если он умрет не в христианской стране. Его лекарь принес ему бульон из домашней птицы в субботу; он не захотел его есть, потому что рядом не было его исповедника, который разрешил бы ему вкусить это блюдо.

* * *

Когда король понял, что его конец близок, он отказался от мирских забот, чтобы думать только о Боге, и попросил, чтобы никто не приходил к нему с разговорами, кроме исповедника, Жоффруа де Болье. Однажды он бросился на колени молиться; пришлось отнести его на постель. Когда его соборовали, он едва мог говорить, но по движению губ было видно, что он шепчет молитвы вслед за священниками. Жоффруа де Болье говорит, что он отвечал на псалмы и в молитвах произносил имена святых. В последний раз он исповедался, стоя на коленях, и получил отпущение грехов. В ночь своей смерти слышали, как он сказал: «Мы не пойдем больше на Иерусалим». И несомненно, он думал уже о рае, но не забывал ни Святой земли, ни Африки, и говорил: «Ради Господа постараемся, чтобы христианскую веру проповедовали в Тунисе; кто лучше всех мог бы выполнить эту миссию?» – и он называл одного доминиканца, который уже бывал в этом городе.

По словам Жуанвиля (который ссылается на графа Алансонского), слышали, как он взывал к Св. Иакову и шептал молитву: «Esto Domine plebi tuae santificator et custos» – «Господь, будь святителем и хранителем своего народа». Он так же взывал к Св. Дионисию и Св. Женевьеве.

Жоффруа де Болье добавляет, что 25 августа, между 9 часами и полднем, король, как показалось, заснул на полчаса, затем открыл глаза, оглядел всех присутствующих, потом обратился к небесам и процитировал начало псалма: «Я войду в ваш дом, я буду поклоняться в вашем святом храме и исповедуюсь вашим именем». Наконец, его уложили на пепел; он сложил руки крестом и к трем часам пополудни отдал Богу душу. Ему было пятьдесят шесть лет, из них 44 года он правил Францией.

А вот что говорит о смерти Людовика IX Гийом де Сен-Патю: «И в воскресенье перед его смертью брат Жоффруа де Болье принес ему тело Иисуса Христа; и войдя в покой, где лежал умирающий король, стал на колени подле его кровати на землю,, и тот вздохнул и сказал тихим голосом: "О Иерусалим, о Иерусалим!" И в понедельник, на следующий день святого Варфоломея, благословенный король воздел сложенные руки к небу и сказал: "Боже, будь милосерден к этому народу и приведи его на родину, чтобы не попал он в руки врагам и не принуждали его отречься от твоего святого имени". И некоторое время спустя благословенный король произнес по-латыни: "Отец, вверяю тебе свою душу". И больше он ничего не говорил, и накануне вечерни преставился на следующий день праздника благословенного апостола святого Варфоломея, в год милостью Божьей 1270, в час, когда сын господа Иисус Христос умер на кресте за жизнь всего мира, да будет ему честь и хвала во веки веков. Аминь».

* * *

Почти в тот же час Карл Анжуйский, король Сицилии, причаливал к берегам Африки. Филипп III был болен и еще не знал о смерти отца. Войска встретили его с радостью, ибо видели в нем своего предводителя. Но он узнал о смерти своего брата; плача, он поцеловал его ноги. И прежде чем покинуть шатер, он умылся, чтобы скрыть слезы от воинов.

Было решено выварить тело короля в воде и в вине, чтобы отделить плоть от костей. Кости и сердце поместили в ларец, чтобы отвезти во Францию. Король сицилийский просил Филиппа отдать ему плоть и внутренности чтобы похоронить их в аббатстве Монреаль, близ Палермо. До конца сентября архидьякон Палерм-ский уже сообщал королю о чудесах на месте захоронения. Филипп собирался послать мощи Людовика Святого с телом графа Неверского в аббатство Сен-Дени под присмотр брата Жоффруа де Болье, но войско воспротивилось этому: оно хотело сохранить останки Людовика Святого как охраняющую святыню. Филипп привез их с собой позднее.

27 августа Филипп III все еще был нездоров, но принял оммаж у баронов, графа де Пуатье, короля Сицилийского, графа Бретонского, графа Артуа и коснулся золотушных. Чтобы поскорее выполнить пожелание Людовика Святого, он отослал во Францию Жоффруа де Болье, Гийома Шартрского, францисканца Жана де Мона – троих, которых любил король, просить молиться за упокой его души во всех церквях и аббатствах.

Несмотря на протест молодого короля Филиппа, еще слишком слабого, чтобы облачаться в доспехи, Карл Анжуйский при первой же возможности вступил с врагами в битву и разбил их. Казалось, теперь Тунис вот-вот падет. Султан выступил с выгодными предложениями: он предоставлял полную свободу христианским купцам, а также миссионерам, которые пожелают проповедовать, строить церкви и монастыри на его землях; он обещал не помогать врагам короля Сицилийского и не давать им убежище; он обязался выплатить крестоносцам 210 унций золотом в обмен на их уход; он соглашался присылать дань королю Сицилии, обещая уплатить ему долг за пять прошедших лет. 30 октября 1270 г. было подписано перемирие на десять лет. Армия, которая жаждала разграбить Тунис, предвкушая огромную добычу, была очень недовольна; короля Сицилии обвиняли в том, что он порадел лишь о своих личных интересах.

Крестоносцы погрузились на суда, включая англичан принца Эдуарда, прибывшего уже после того, как отгремела битва. Один только отряд фризов в пять сотен человек направился в Акру и Святую землю. Остальные взяли курс на Европу, клятвенно пообещав, что вернутся с еще большим числом воинов после того, как король Франции будет коронован.

* * *

Как уже было сказано, в армии свирепствовала эпидемия; именно поэтому поход был кратким. Буря разбросала флот по пути в Сицилию. Много людей умерло в порту Трапании после отплытия, от усталости и болезней. Тибо II, король Наваррский, скончался 4 декабря. Королева Изабелла, жена Филиппа III, была в тягости; она упала с лошади, переезжая реку, и родила мертвого ребенка, а через несколько дней умерла сама 28 января в Козенуе, в Калабрии. Филипп III увез тело жены с телом своего отца и брата.

В 1271 г. он прибыл в Рим; кардиналы заседали уже два года, избирая Папу: он попросил их поторопиться. Он проехал через Флоренцию, Кремону, Лион, Шампань.

Альфонс де Пуатье по возвращении из Туниса умер в Италии, в Корнето; его тело перенесли в Сен-Дени; его жена, Жанна Тулузская, умерла через несколько дней после него; у них не было детей, и они оставили Филиппу III огромное наследство – большую часть запада и юга Франции. Изабелла, королева Наваррская, дочь Людовика Святого, умерла в Иере в апреле 1271 г.

Филипп III, который чуть было не умер от горя, привез во Францию останки пятерых своих родственников. 21 мая 1271 г. он торжественно вступил в Париж, где горожане встретили его со слезами на глазах. Но общественное мнение уже канонизировало его отца; между Буасси и Кретьелем, говорят, излечился ребенок, прикоснувшийся к гробу, где покоились кости Людовика Святого. 22 мая останки короля были доставлены в собор Парижской Богоматери в Сен-Дени; Филипп III пожелал нести гроб на собственных плечах; позднее были воздвигнуты кресты на дороге во всех местах, где он останавливался отдохнуть; в настоящее время их семь, и их называют Монжуа.