Ночь близилась к своему завершению. Об этом говорили светлеющие на горизонте облака. Однако мрак не желал рассеиваться и продолжал царствовать, пряча в себе неугомонную русалку. Лавра не могла чувствовать себя спокойно до тех пор, пока не исправит все ошибки. А Рудольф, остающийся во власти ангрилотов, безусловно, был её оплошностью. Если б она не раззадорила его доставить Страдальцева в Петербург, возможно, сейчас бы и не пришлось вызволять Орфина из плена.

Кладбище, на котором планировалось вечное заточение столь ненавистной всем русалки, принадлежало небольшому селению близ Выборга. Оно было старым и не очень-то ухоженным. Видимо, местные жители сюда не ходили, причём уже довольно давно. Этим объяснялся полуразвалившийся забор, покосившиеся надгробия, сломанные деревья и проржавевшие оградки многих захоронений. В столь поздний (а для кого-то – ранний) час отыскать здесь хоть одну живую душу вряд ли представлялось возможным. Да и днём сюда едва ли кто-нибудь наведывался.

Но сегодня на кладбище раздавались чьи-то стоны и изредка доносились обрывки чьего-то разговора. Лавра знала, кому принадлежали бормочущие голоса. Ангрилоты по-прежнему дожидались своих товарищей, не обращая внимания на всхлипывания измученного Рудольфа. Он же время от времени молил их о пощаде и звал на помощь темноту. Лавра даже побоялась представить, что могли с ним сделать коварные истребители нечисти. Если орф не сумел прийти ему на выручку, то и ей придётся изрядно побороться за друга.

Весту пришлось оставить в заливе наедине с её горем. Брать с собой предательницу слишком опасно. Она ещё плохо воспринимала новые реалии и продолжала считать ангрилотов своими приятелями, которые помогут ей. Глупая, она не понимала до конца, что теперь является для них очередной мишенью, несмотря на все свои прежние заслуги. И если Бережной ещё дрогнет, когда она предстанет перед ним в новом облике, то вот Кирилл Константинович не станет долго думать, а просто-напросто отрежет ей голову. Впрочем, теперь это были целиком и полностью проблемы Весты, и решать их Лавра совсем не собиралась.

Возле погоста протекала небольшая речка – одна из тех, которые опресняли Финский залив. Двигаться по ней было неудобно: тут и там торчали коряги, выпирали мохнатые кочки и цеплялись за волосы опущенные в воду ветки. Но иного пути подобраться к кладбищу у Лавры не имелось. Послушав доносящиеся от захоронений голоса, она вылезла на заснеженный берег и поползла к провалившемуся участку забора. Промедление могло обернуться лишними трудностями. Как-никак, у ангрилотов наверняка была связь между собой. Скорее всего, небольшой отряд, который охранял страдающего Орфина, уже знал, что акция их коллег у залива с треском провалилась. Но тогда почему ангрилоты по-прежнему здесь? Какой смысл им находиться на кладбище после провала такой грандиозной операции?

Задав себе эти вопросы, Лавра невольно пришла к ужасному выводу. Ну конечно, зачем ещё истребителям нечисти сидеть ночью на кладбище, как не заниматься своим основным делом?.. Да, их замысел не удался, они не смогли укротить столь ненавистную им русалку. Но кто запрещал им в этом случае уничтожить Рудольфа? Он и без того находился в их лапах слишком долго, а ждать очередного удобного случая, чтобы использовать его против синеволосой нимфы, ангрилоты уже не станут. И стоны Орфина в этом случае становились вполне объяснимыми – его медленно убивали.

Лавра в спешке пролезла между двумя провалившимися могилами и поцарапала хвост о край ржавой ограды. Несколько чешуек остались сверкать на старой решётке, лишь разозлив русалку. Боль недолго давала о себе знать. От обилия ярости Гербер чувствовала, что организм вновь улучшается с каждой минутой, а голова обретает ясность. Сейчас это необходимо, ведь она обязана вызволить друга из беды.

Стоны опять раздались где-то впереди. Голос Рудольфа садился, отчего он переходил на хрип. Лавра без остановки двигалась вдоль гробниц, подобно змее, и метала в стороны грозные взгляды. Если хоть один ангрилот пожелает вступить с ней в схватку, она разорвёт его на части. И не беда, что у неё нет особого оружия – достаточно будет острых когтей, которые снова затвердели на пальцах.

Однако ангрилоты пока не подозревали о приближении разгневанной русалки. Они продолжали переговариваться насчёт всяких мелочей. Судя по голосам, их здесь было трое, причём третий предпочитал хранить молчание и лишь изредка что-то произносил. Но это вовсе не означало, что в окрестностях кладбища нет других «божьих воинов».

– Завтра еду домой, – сказал первый голос, перекрывая вопли Орфина. – После всех этих потрясений придётся залечь на дно на ближайшие полгода, и это ещё как минимум.

– От этого будет польза, – поделился своим мнением второй ангрилот. – Лучше как можно тщательнее продумать каждую деталь операции, чем на деле терпеть поражение за поражением. Над нами уже смеются на Украине и в Прибалтике. Наслышаны о наших «успехах», даже предлагают свою помощь. Как думаешь, нашим понравятся такие усмешки зарубежных коллег?

– Вот поэтому и уходим в бессрочный отпуск, – согласился первый и вздохнул.

Стон Рудольфа повторился. Лавра, цепляясь за пушистый снег, пробиралась всё дальше и дальше. Скоро рассвет, а с его приходом Орфин обязательно умрёт. Поэтому дорогá была каждая секунда.

– Вы зря возмущаетесь, – вмешался третий голос, и Лавра вдруг замерла, словно подстреленная. Она подняла голову, чтобы убедиться, что слух её не обманул. Неужели она услышала именно этот голос? Этого просто не может быть!..

– Наши братья за границей давненько не сталкивались с такими трудностями, как мы, – продолжил мужчина, столь взбудораживший смелую Гербер. – Если посмотреть историю, то в ней найдётся немало пятен, изобличающих их провалы.

– Подумаешь, – прервал его второй голос, – справиться с какой-то сатанинской шлюхой мы не можем. Да я сам лично девять русалок, как нечего делать, замочил за два года, причём без всяких трудностей. А Охтин весь месяц с одной справиться не может.

– Вот потому и не может, что солдаты у него наивные, как ты, – укорил его третий ангрилот, шагая по снегу из стороны в сторону. – Если б все относились к нависшей над нами угрозе посерьёзнее, то мы бы давно сумели одолеть дьявольских прислужников, наводнивших наш край…

Нет, сомнений быть не могло. Третий голос принадлежал Гаральду. Лавра хорошо знала его, перепутать с кем-то другим просто невозможно. Ночь не переставала преподносить свои жестокие сюрпризы. Сначала Веста призналась в шашнях с врагами, а теперь выходило, что ещё и брат имеет к ним какое-то отношение… Да не какое-то, а самое прямое! Если он здесь, вместе с мучителями Рудольфа, значит, он в курсе последних событий. Он знает, что именно Лавру должны были закопать сегодня на этом погосте. Он знает, что именно для сестры предназначался орф, владелец которого сейчас умирал в невыносимых муках. Он всё знал и для этого приехал в Петербург. Он приехал, чтобы расправиться с Лаврой, и он был ангрилотом!..

От осознания такой чудовищной вещи в голове у Лавры сделалось нехорошо. Силы разом покинули её, смелость куда-то исчезла, а тело задрожало от холода. Поверить в предательство Весты русалка ещё могла. Но что делать с родным братом? Может, на этот раз Лавра, действительно, бредит?..

Она вновь подняла голову и получше рассмотрела присутствующих. Все они спрятались в синие одежды, чем-то напоминающие рясы, но без длинного подола. Никакого оружия у ангрилотов не было или они скрывали его в широких рукавах. Сообразительность не подвела Лавру – их на самом деле было трое. Ангрилоты топтались возле огромного мраморного креста, на котором висел полуголый Рудольф.

Увидев друга, русалка занервничала сильнее. Он был бледен как покойник. Из его живота торчали две стрелы, позволяя тёмной крови по каплям покидать тело. Снег под распятым парнем весь окрасился в тёмный цвет. Значит, Орфин находится тут давно. Удивительно, как он до сих пор сумел сохранить жизнь. Обычный человек не продержался бы с такими ранами на холоде и часу. Впрочем, судя по внешности, Рудольф тоже сдавал позиции. Если он провёл на кресте всю ночь, с восходом солнца его душа покинет землю.

Надо действовать, напасть на врагов неожиданно, ведь они даже не ждут появления Лавры. Хорошо бы, чтобы они все сделались статуями, как-нибудь замерли, пока русалка будет вызволять товарища. Но, увы, колдовать она не умела. Одному ангрилоту запросто удастся пронзить голову куском могильной решётки. Другого вполне успешно можно нейтрализовать с помощью увесистого камня, отколотого от надгробного памятника. Но что делать с Гаральдом?

Лавра тихо заплакала, не зная, как ей поступить. Пока она мучается в страшном выборе, Орфин теряет очередную порцию крови. В нём и так практически не осталось жизни, а ближайшие минуты доведут своё дело до конца. Убить брата Гербер не могла. Даже если он ангрилот, рука не поднимется причинить ему вред. Весту Лавра лишила жизни без всяких зазрений совести, но повторить свою ярость по отношению к Гаральду она уже не в силах. Хотя в то же самое время она прекрасно понимала, что придётся вступить с ним в схватку. Он-то уж точно не будет бездействовать, если Рудольфа кто-либо попытается забрать с кладбища, даже если этим займётся его младшая сестра.

– А я говорю, ерунда всё это, – не унимался второй ангрилот, по-прежнему доказывая что-то своим коллегам. – Мы тянем время, вот и всё. И люциферита этого давно бы отправили в ад, если б не интрижки нашего дорогого месира…

– Радуйся, что он тебя не слышит, – усмехнулся первый мужчина, ковыряя ботинком окровавленный снег. Похоже, на Рудольфа они уже давно наплевали.

– Ну да! – прикрикнул бунтовщик. – Чую, что после сегодняшнего в верхах вообще поднимут вопрос о дееспособности Охтина. Надо же, упустил и рыбёшку, и рогатого гада…

– Ламбрант мёртв, – сказала Лавра, чем повергла ангрилотов в оцепенение.

Они мигом повытаскивали свои пистолеты и мечи, выискивая взглядом непрошенную гостью.

– Если вы отдадите мне Рудольфа, я обещаю не тронуть вас, – добавила русалка сквозь слёзы.

– Поздно! – парировал брат и выстрелил по ограде, за которой сидела девушка. – Выходи, коли сама сюда явилась. Мы тебя заждались…

– Я не буду драться с тобой, Гаральд, – мотнула головой Лавра, ничуть не испугавшись выстрела.

– Это было бы глупо, сестричка, – ухмыльнулся тот и повторно пальнул в неё.

– Твоих дружков я ещё могу устранить, но тебя трогать я не имею права, – промолвила Гербер и сама же себя возненавидела за столь неразумную болтовню с врагами.

– Отчего же? – с наигранным удивлением отреагировал Гаральд и, судя по снежному хрусту, направился к ней. – Тебе придётся постоять за себя, иначе я сделаю тебе больно. Или ради меня ты готова сдаться? Что ж, это будет очень разумно с твоей стороны. Первый твой разумный поступок со времени отъезда из дома.

– Неужели ты посмеешь причинить зло своей сестре? – попробовала Лавра воззвать к его совести.

– Брось, ты не моя сестра. Она погибла, и это произошло летом. С тех пор её телом завладел нечистый дух, с которым я сейчас и разговариваю. – Парень осторожно обошёл могилы и нацелился на припорошенную снегом аллею, однако никого там не обнаружил и нервно завертел головой. – Где ты, сатанинская мразь? Что ты сделала с Вестой? Ты убила её, нечисть!

– Можно и так сказать, – призналась девушка в совершенно противоположной стороне кладбища, и Гаральд лихорадочно выстрелил по крайним могилам. – Не трать пули, это бессмысленно. Ты же знаешь, что я бессмертна. Убивать меня бесполезно, поэтому твои дружки на пару с Вестой решили схоронить меня где-то здесь.

– Тебе не скрыться! – закричал неузнаваемый брат, спеша в обратном направлении. Двое его товарищей почему-то стояли, как вкопанные, и лишь молча наблюдали, как Гаральд бегает от аллеи к аллее. – Веста сказала, что мне предначертано судьбою покончить с тобой. Ты не знаешь, что пала жертвой одного очень коварного проклятья, от которого я теперь жажду уничтожить тебя…

– Веста успела рассказать мне об этом перед своей гибелью, – огорошила его Лавра, вновь меняя место и переползая к другому ряду могил.

– Тварь, ты убила её!!! – раздражённо заорал парень, продолжая палить по деревьям и гробницам.

И только стон Рудольфа прерывал выстрелы, напоминая русалке, что времени у неё осталось совсем мало. Она и сама это осознавала, глядя на светлеющий восточный горизонт. Пора было делать свой выбор: Рудольф или Гаральд. В любом случае она лишалась одного из них, что и выбивало её из колеи, отяжеляя альтернативу. Кем-то из них всё равно придётся пожертвовать. Тем более усмирить брата словами не получается. Он осознанно желал сестре смерти и отказаться от этого уже не мог. Все аспирантки Коливина, которые работали в институте Весты, пали от рук своих братьев. Почему же тогда Лавра должна уклониться от проклятья Роговой?

– Что ты прячешься?! – рычал Гаральд, проверяя каждый холмик, за которым могла сидеть русалка. – Давай сразимся! Если ты одолеешь меня, то твоим призом будет твой кобель. А если выиграю я, то тебе придётся провести остатки вечности в сырой земле.

Лавра едва успевала менять укрытия. Хвост очень мешал ей двигаться по снегу, которого тут было достаточно много. Чешуя то и дело отрывалась от него, причиняя неприятную жгучую боль. Но русалка терпела, ускользая от разгневанного брата и этим ещё сильнее раздражая его.

Коллеги Гаральда впали в какое-то необъяснимое оцепенение. Казалось, что они вполне живые, могут шевелить глазами и стоять на месте. Однако двигаться у них не получалось. Лавра видела по их лицам, что ангрилоты рады присоединиться к её брату, да не способны даже поднять руку. Что на них подействовало, она не знала, хотя и предполагала, что сама невольно наложила на врагов какие-то чары.

– Чёртова дрянь! – бесился Гаральд, перезаряжая пистолет и волнительно дыша. – Я всё равно найду тебя! Ты можешь сколько угодно прятаться, но я настигну тебя!

Лавра замерла у него за спиной, поднимая с мёрзлой земли один из разбросанных здесь гранитных камней. Она замахнулась на ничего не подозревающего брата, однако рука дрогнула. Она не может ударить его. Он был близким родственником. И хотя между ними давно пробежала кошка, трогать его ради спасения Рудольфа Лавра не решалась. Сейчас он закончит закладывать в обойму патроны, обернётся и выстрелит в неё.

Двое застывших ангрилотов со страхом смотрели на колеблющуюся русалку, пытаясь любыми силами предупредить своего друга об опасности. Рудольф издал протяжный хрип, и обмяк на своём кресте. Он был белым, как мел, напоминая больше статую, которую установили здесь в честь одного из похороненных людей. Лавра с ужасом поняла, что потеряла его, и перед глазами вдруг предстала картина из прошлого. Вот она, ещё совсем юная и наивная, стоит перед пьяным Гаральдом. Тот размахивает длинным армейским кинжалом с зазубринами и под гогот возбуждённых друзей пытается подцепить им девчонку. Лавра совершает пару приёмов, валит его на спину и под всеобщий смех отходит назад. Все присутствующие с уважением смотрят на неё и поздравляют с блестящей победой. Она отнекивается, объясняя поражение брата его опьянением, но толпа не желает признавать этого. Они зовут её выпить вместе с ними, однако чья-то сильная рука хватает её за волосы и разворачивает к себе. Это Гаральд. Он очнулся после нокаута, бешеный и от этого абсолютно ничего не соображающий. Лавра со страхом смотрит в его заплывшие глаза и вдруг чувствует острую боль в животе. Здоровенный кинжал вошёл в неё, как в масло. Окружающие недоумённо замирают, а брат только сейчас трезвеет и понимает, что наделал.

Лавра очнулась от воспоминаний в самый последний момент. Щёлкнул затвор пистолета, и Гаральд вновь приготовился к стрельбе по могилам. За ним безмолвно висел Орфин, не подавая уже никаких признаков жизни. Делать выбор поздно – его просто нет. Но Лавра всё равно подняла руку и кинула тяжёлый камень в голову брата. От внезапного удара тот совершил выстрел куда-то вбок и повалился на затоптанный снег. Ангрилоты зажмурились, не в силах что-либо предпринять. Теперь-то они понимали, насколько серьёзна для них синеволосая нимфа, но осознание этого факта тоже пришло слишком поздно.

Первое, что сделала Гербер, когда уложила брата, это подползла к Рудольфу и схватилась за его ноги. Они оказались холоднее льда и были залиты кровью. Одним движением Лавра сорвала верёвки, которые сдерживали его конечности и от которых пахло бензином, и осторожно положила Орфина прямо перед крестом. Она принялась стучать по его щекам, тормошила его белое тело, растирала обледенелые руки и ноги и плакала. Как же она могла затянуть с выбором, когда он был очевиден! Если бы она сделала его на пару минут раньше, то Рудольфа удалось бы спасти.

– Очнись, пожалуйста, – шептала русалка, не переставая теребить парня. – Не умирай, я с тобой, я спасла тебя!.. Пожалуйста, не уходи от меня. Я не перенесу ещё одной утраты, ты мне нужен!

Рудольф издал слабый стон и приоткрыл глаза.

– Да, да! – радостно закричала Лавра, замечая, что местность вокруг начинает светлеть. За её спиной наливались алым цветом снеговые облака.

Парень не шевелился и был по-прежнему холодным, но он пришёл в сознание.

– Я заберу тебя отсюда, – пообещала Гербер, продолжая тереть его ледяные руки. – Мы справимся, обязательно справимся.

– Орф… – прохрипел Рудольф и закашлял.

– Я не знаю, что они сделали с ним, – замотала головой девушка, обнимая еле живого друга. – Но главное, что мы живы. Слышишь?

Орфин уставился куда-то поверх её головы и открыл посиневший рот. Глаза его как-то странно расширились, словно в испуге, и следом округу огласил собачий вой.

За спиной Лавры раздались крики и рычания. Она резко обернулась и увидела дерущихся на земле Гаральда и двухголового пса. Брат начал стрелять в монстра, однако пули проходили сквозь его шерсть и устремлялись в алое небо. Орф кусал брата то в шею, то в плечи, каждый раз оставляя рваные раны. Руки Гаральда быстро ослабели, и вскоре он перестал сопротивляться.

– Нет! – взвыла Лавра, кидаясь к месту схватки, но орф взмахнул огромной лапой, не позволив приблизиться к истекающему кровью брату.

Тот задыхался от полученных ранений и неистово смотрел в небо. Видимо, пока русалка приводила Рудольфа в чувства, Гаральд очнулся от обморока и попытался внезапно напасть на ненавистную сестру, однако его опередил двуглавый пёс. И теперь парень умирал, так и не добившись своей цели.

– Нет! – повторила Лавра, сидя на окровавленном снегу между предателем-братом и спасённым другом.

Выбор был сделан, и обойтись без жертв не удалось.

– Лавра, – позвал её бледный Рудольф и поморщился от боли.

– Прикажи ему отойти! – истерично закричала русалка, указав на пса, который не слезал с поверженного Гаральда. – Прикажи ему, ведь ты же можешь!

– Я не могу, – мотнул головой Орфин и вновь закашлял.

– Как ты не понимаешь, ведь это же мой брат! – стенала Гербер, от безысходности готовая рвать на себе волосы.

– Я спас тебя, – ответил Рудольф и закрыл глаза. Слова давались ему с трудом. Он сильно устал и даже не мог двигаться. Сейчас ему не хватало крови, которой ангрилоты лишили его, заставив провисеть на мраморном кресте всю ночь.

Он был прав, как бы ни было печально признавать сей факт. Если бы орф не убил брата, тот бы непременно ранил Лавру и осуществил свой ритуал. Гаральд не стал бы колебаться над выбором. Он закопал бы сестру на кладбище и заставил бы двухголового пса сторожить её могилу, перед этим умертвив Рудольфа. Он сделал бы всё так, как и планировали ангрилоты.

Пёс облизнулся, обнюхал успокоившегося Гаральда, а затем лениво слез с него и направился к застывшим врагам. Рудольф по-прежнему кашлял, лёжа на снегу, пропитанном его кровью. Он уже не торопился умирать, хоть и выглядел как покойник. Лавра дотронулась до поцарапанной руки брата и уставилась в его неживые глаза. Они с надеждой смотрели на последний рассвет, словно ища там поддержки.

– Дурак, – прошептала Лавра, закрыв дрожащей рукой его веки.

Даже после своего предательства он вызывал у неё жалость. Как теперь смотреть в глаза матери? Что сказать ей? Что из-за неё погиб её единственный брат? Что он вступил в ряды её врагов? Что он хотел уничтожить её?

Звук приближающихся к кладбищу машин привёл Лавру в чувства. Это наверняка были ангрилоты, спешащие забрать своих солдат. Каково же будет удивление «божьих воинов», когда они узнают, что произошло здесь за время их отсутствия! Им вряд ли понравится, что русалка успела побывать тут и освободила хозяина орфа, при этом покончив с родным братом. Теперь у ангрилотов будут все основания называть её безжалостным отродьем дьявола. А как ещё будут относиться люди к той, которая убила собственного брата?..

Лавра вернулась к Рудольфу и вновь потрогала его холодные ноги. Уйти отсюда самостоятельно он ни за что не сможет, а тащить его на себе русалка уже не в силах. К тому же забирать парня в студёную воду опасно – хладнокровным существом была здесь только она.

– Орф, – прошептал Рудольф, и пёс тут же подбежал к нему. – Он унесёт меня в лес, он сможет…

– Но я не смогу двигаться по лесу, – нервно произнесла Гербер и услышала, как хлопнула за оградой погоста автомобильная дверь.

Это заставило их быстрее принять решение. Лавра помогла Орфину взобраться на своего монстра, который недовольно рычал и скалился, а затем и сама поторопилась исчезнуть с кладбища. Рудольф вцепился в меховую гриву пса, и тот понёс его вглубь зарослей. Где-то там уже начиналась чаща местного леса, так что им было, где скрыться. Русалка же перепрыгнула через сваленные стволы сосен и напоследок обернулась на несчастного Гаральда. Небо уже вовсю налилось кроваво-красным светом, придавая земле необычный розовый оттенок. Брат всё так же лежал по правую сторону от креста с разорванным горлом и покусанными плечами. В одной его руке был зажат пистолет, а у ног валялась использованная обойма.

– Прости, – прошептала Лавра и, увидев приближающихся к месту схватки ангрилотов, поползла к реке.

* * *

Тучи на горизонте всё сильнее наливались красным светом, преграждая путь восходящему солнцу. Почти весь восточный горизонт полыхал необычным кровавым рассветом, отвлекая Ливадию от её тяжёлых мыслей. Она знала, такие рассветы бывают только тогда, когда ночью случилась какая-то большая беда. Впрочем, чему удивляться, когда сам Марк Франкович позвонил ей полчаса назад и тревожным голосом сообщил о неком происшествии. Что именно произошло, он не сказал. Велел лишь срочно приезжать к нему в загородный дом, отчего она в нарушение всех дорожных правил мчалась по выездной трассе на своей «Волге». Уж чего-чего, а Финтберг ни разу ещё не вызывал её рано утром. Значит, стряслось что-то грандиозное.

Первое подозрение, которое пришло на ум Дольч, было связано с Лаврой. Девчонка беспокоила её с самого первого знакомства. Она ещё слишком юная и импульсивная. Такая может вляпаться в любую скверную историю, тем более ангрилоты уже обратили на неё своё грозное внимание.

Потом Ливадия подумала про раненного сына Марка Франковича, и на душе вдруг стало ещё гаже. Не дай бог, мальчик скончался. Он остался единственным ребёнком Марка, и тот просто не переживёт очередную смерть близкого человека. Хотя, если подумать получше, стал бы Финтберг срывать Ливадию в такой час только для того, чтобы сообщить о гибели Керка? Вот и она считала, что вряд ли, поэтому сильнее давила на педаль газа.

В посёлке, где располагалась загородная дача Финтбергов, было по-утреннему тихо. Большинство домов пребывали в глубоком сне, как это и полагается для такого часа. А вот во дворе Марка Франковича суетились молодые люди в чёрных одеждах. Значит, всё-таки Керк отдал Богу душу.

Ливадия опечаленно вздохнула и припарковалась возле раскрытых ворот. Заезжать внутрь не стала – если Финтберг вызвал её только из-за смерти сына, то задерживаться здесь она не будет. Несколько парней поздоровались с ней, но ничего больше не сказали. Дольч хотела спросить у них, в чём дело, да сдержалась. Сейчас обо всём узнает сама.

В коттедже тоже царило спокойствие, хотя свет горел почти во всех помещениях. Уже с порога Ливадия заметила следы крови и грязь на полу. Неужели кто-то напал на Марка прямо здесь? Ускорив шаг, женщина приблизилась к залу и открыла двустворчатые двери. Голос Финтберга сразу долетел до неё, и она облегчённо вздохнула. Одно нехорошее подозрение не оправдалось – он был цел и невредим.

Марк Франкович разговаривал с кем-то по телефону, бродя из угла в угол. Увидев прибывшую подругу, мужчина жестом велел ей сесть на диван, а сам что-то прошептал в трубку, чтобы она не услышала, и вернулся к столику, на котором стоял телефонный аппарат.

– Очень хорошо, что ты уже здесь, – кивнул он без какой бы то ни было радости. – Сможешь вылечить хозяина орфа?

– Что? – не поняла Ливадия, недоумённо уставившись на Финтберга.

– Ангрилоты лишили его крови, – принялся пояснять Марк Франкович. – Кажется, он очень плох. Надо бы что-то сделать, иначе уйдёт парнишка…

– Владельцу орфа может помочь только сам орф… Если у него опасные раны, то собака может зализать их.

– Нет-нет, тут другое, – жестом отверг её советы отец Керка и указал на дверь в противоположной стене. – Пойдём, сама посмотришь.

Он повёл её в соседний зал. Там горел голубой ночник и раздавалось чьё-то рычание. Ливадия сразу же почувствовала присутствие какого-то крупного монстра, но взгляд её привлёк полуголый молодой человек, лежащий на овальном столе. Он был слишком бледен для живого, но ещё издавал слабые стоны. Из живота у него торчали две стрелы с синим оперением. Знакомые вещи. Такими пользовались ангрилоты, отчего волнение у Дольч увеличилось.

– Парнишка и в самом деле плох, – констатировала Ливадия, трогая холодную руку Рудольфа. – Ангрилоты знали, что делали. Боюсь, орфом здесь уже не обойтись.

– Пожалуйста, спасите его, – донеслось из тёмного угла, и женщина только сейчас заметила там притаившуюся Лавру. – Он не должен умереть…

Дольч развернулась к своей ученице и состроила строгое лицо.

– Так-так, – промолвила она, оглядываясь на Финтберга. – Значит, я правильно думала: Валра влипла в очередную ситуацию.

– С этим мы разберёмся позже, – сквозь зубы прошипел Марк Франкович, видимо, очень злой на девицу, и вновь обратился к Ливадии – Скажи, ты уже сталкивалась с таким случаем?

– Не-а.

Присутствующие обречённо вздохнули. Большой двухголовый пёс под столом недовольно заурчал. Он послушно сидел там и пока не протестовал, что чужие люди касаются его хозяина.

– Парню нужна кровь, – тут же добавила женщина, изучая его раны. – Много крови, очень много.

– Мы можем обратиться к донорам, – вызвался Марк Франкович. – У меня есть знакомые, которые этим занимаются.

– Нет, человеческая кровь не поможет, – наотрез отвергла Дольч и ткнула пальцем на поскуливающую двухголовую собаку. – Надо использовать каниса.

Финтберг переглянулся с зарёванной Лаврой и беспокойно посмотрел на женщину.

– Я правильно понимаю твою мысль? – переспросил он.

– Да, – кивнула Ливадия. – Это убьёт орфа, но спасёт жизнь вашему юноше. Иного выхода нет, он погибнет от потери крови.

– Орф погибнет вместе с ним? – полюбопытствовал мужчина.

– Отнюдь, но тогда он станет неуправляе. Лучше не медлить. У тебя есть установка для переливания крови?

В следующие полчаса в зал, в котором постанывал Рудольф, приносили всякое оборудование. Допускали сюда далеко не всех. Лавра, сидящая в углу в глубокой панике, видела, что Марк Франкович почти всё делал сам. Ливадия надела резиновые перчатки и принялась обрабатывать приборы спиртом. Она постоянно озиралась на свою ученицу, желая понять, что же сегодня произошло. Если бы она только знала, с какими проблемами столкнулась молодая русалка, она бы не смотрела на неё так строго.

Орф взглянул на брюнетку жалобными глазами и заскулил. Он прекрасно слышал, что с ним сейчас произойдёт. Он отдаст свою жизнь ради Рудольфа, исчезнув навсегда из его судьбы. Хорошо ли это, Лавра пока не могла знать. Но если это спасёт парня, то никаких сомнений в выбранном способе исцеления быть не могло.

Рудольф уже не разговаривал с ней, мучаясь своим недугом. Выглядел он очень плохо, но всё же держался, словно чувствуя, что ему желают помочь. Когда Ливадия извлекла из пластиковой упаковки толстые иглы, Лавра решила уйти отсюда. Ей не хотелось вновь видеть смерть, тем более смерть орфа, который спас ей сегодня жизнь. Она собрала складки покрывала, в которое завернула своё изрядно замёрзшее тело, и тихо вышла к Марку Франковичу. Двери за ней тут же закрылись – Дольч приступила к процедуре.

Финтберг всё время кому-то названивал. Весть об интригах ангрилотов повергла его в шок, равно как и очередная глупая выходка Лавры. Он не разговаривал с ней с самого её возвращения, занимаясь больше спасением несчастного Рудольфа. Ночь ужаса, с которой столкнулась брюнетка, принесла слишком много плохих результатов.

– Чёрт бы побрал эти мобильники! – выругался мужчина и швырнул трубку на диван. – Когда нужно, никогда ни до кого не дозвонишься…

Он испуганно обернулся, услышав шаги Лавры, и лицо его сделалось каким-то странным. Он не то улыбнулся, не то злобно поморщился, из-за чего Гербер решила не начинать разговор первой. Да и о чём было говорить?

– Ты не бойся, никто не узнает о причинах смерти Гаральда, – пообещал Марк Франкович, успокаиваясь от своей недавней выходки с телефонной трубкой. – И ты не виновата в том, что он погиб. Если кого и винить, так это Охтина за его коварство.

Лавра не выдержала, подбежала к мужчине и кинулась к нему на шею. Слёзы, не сходившие с её глаз, хлынули новым потоком, сопровождая очередную истерику. Финтберг поначалу растерялся, а затем осторожно коснулся её растрёпанных синих волос.

– Вы оказались правы, – проревела девушка, хотя такое признание далось ей с трудом. – Вы всегда были правы… А я Вас не слушалась… и каждый раз страдала от этого!

– Ну-ну, хватит, – приговаривал Марк Франкович, поглаживая её по голове. – Все чуточку виноваты: и ты, и я… Недоглядел, недоделал. Что ж теперь?..

– Нет, это всё из-за меня, – отрицала Лавра, заливаясь обидными слезами. – И Керк, и Гаральд, и Марина, и Рудольф – все пострадали из-за меня. Я приношу одни несчастья, я смертоносна… Я не хочу теперь жить.

– Прекрати немедленно. – Мужчина отстранил русалку от себя и вытер слёзы с её раскрасневшегося лица. – Мы победим, мы всех победим. Ты просто оказалась в ненужное время в ненужном месте. А жертвы есть всегда. Тебе стоит привыкнуть к ним.

– Но я не хочу жертв. Лучше, если я сама умру! Тогда я перестану сеять смерть…

– Ангрилоты ещё поплатятся за свои интриги, обещаю тебе, – успокоил Финтберг, по-отечески обнимая девушку за плечи. – Сейчас тебе нужно отдохнуть от всего этого. Тебе нужно восстановиться и забыть обо всём. Теперь ты в безопасности, теперь тебя никто не тронет.

– Но почему? – прошептала Гербер, утирая слёзы трясущимися руками. – Зачем я им нужна? Что такого плохого я им сделала?..

– Ангрилотам не нужны причины, – вздохнул Марк Франкович, пряча взгляд. – Если ты не человек, то ты, с их точки зрения, не достойна жить на этой земле. Именно поэтому они существуют и убивают любого, кто посягает на место человека.

– Но ведь они не строят такие козни обычной нечисти. Они избрали только меня и Ламбранта. Почему?

– Не думай об этом, просто не думай. Всё будет хорошо, мы ещё разберёмся с ними. Ты победила их чёрные замыслы, и теперь они очень озлоблены на тебя. А Ламбрант – это вообще отдельная история. Они давно имели на него зуб. Так что в чём-то ты им даже оказала услугу…

– Они сказали, что использовали меня, – повторила Лавра. – Они знали, что я одолею люциферита, они специально столкнули меня с ним.

– Я знаю, знаю, – закивал мужчина, выводя расстроенную брюнетку в коридор, где стоял друг Керка – тот самый парень с подкрашенными висками. – Сейчас тебе нужен полный покой. Валера, отведи её наверх…

Парень кивнул и неловко зашагал следом за плачущей брюнеткой. Финтберг дождался, пока они исчезнут за поворотом лестницы, и поспешил вернуться в зал, где спасали Орфина.

– Сколько ты ещё собираешься обманывать несчастную? – спросила Ливадия, нажимая на пластиковый рычаг, с помощью которого по трубкам перекачивалась кровь двухголового пса.

– Я не обманываю её, – насторожился Марк Франкович, с опаской глянув на притихшего Рудольфа.

Рядом с ним на втором столе лежала огромная мохнатая собака, в ключицу которой была воткнута большая игла. Густая тёмная кровь медленно двигалась по прозрачным трубкам, постепенно насыщая бледного парня. От процедуры он, скорей всего, лишился чувств и сейчас ничего не слышал.

– Мне кажется, Валра имеет право знать, из-за чего ангрилоты так яростно охотятся на неё, – промолвила Дольч, с печалью уставившись на орфа.

– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас сообщил ей об этом? – разозлился мужчина.

– Даже если ты не скажешь ей, скоро она сама всё поймёт. Беременность у русалок протекает хоть и долго, но рано или поздно, как у любой будущей матери, начинает появляться живот.

– Чем позже Лавра узнает об этом, тем лучше для неё.

– Скажи ей, это очень важно. По крайней мере, она не будет мучиться необычными способностями своего организма. Я говорила тебе, что в период беременности она может стать абсолютно невменяемой.

– Вот для этого пусть и пребывает в блаженном неведении.

– Ты не прав, Марк, – вздохнула Ливадия, проверяя пульс Рудольфа. – Ангрилоты не успокоятся, пока не уничтожат её. Ты сам успел увидеть, на что они пошли этой осенью. Поверь, это только начало. Дальше будет только хуже. Этот малёк внутри неё заставляет их идти на всё.

– Я постараюсь не допустить никаких эксцессов, – самоуверенно заявил Финтберг, отходя к зашторенному окну, за которым разливалось красное солнце.

– Если тебе не удастся сделать это, то Лавра потеряет и ребёнка, и себя, – огорошила его женщина. – Столько переживаний не допустимо для начальной стадии беременности, а она уже столкнулась со всем, чем только можно. Говорю тебе, пока не поздно, надо лишить её этой проблемы. Я могу избавиться от плода…

– Нет! – прикрикнул Марк Франкович, и орф сквозь полусон зарычал. – Я пожертвовал собственными детьми ради этого ребёнка. Неужели ты думаешь, что теперь, после стольких лет ожидания, я допущу, чтобы кто-нибудь помешал мне?!

Ливадия замерла в испуге, перестав качать кровь. Таким она видела его впервые.

– Уничтожать плод поздно, – сказал мужчина. – Этот ребёнок должен родиться, как бы того не хотели ангрилоты. И я сделаю всё, чтобы никакая тварь не разрушила мои планы, понятно?!

– Как скажешь, Марк, – смиренно кивнула Дольч, продолжив свою работу. – Извини, я просто забылась.

– Когда Лавра сможет понять, что с ней? – полюбопытствовал он.

– Трудно судить. У каждой русалки беременность протекает по-разному. У кого-то живота нет почти до самых родов, а у кого-то он появляется довольно скоро.

– Это ребёнок Вольса, помни об этом.

– Я помню, Марк. И я помогу тебе с этой проблемой. Если ты желаешь этого малька, то он обязательно появится на свет. Я лично займусь этим.

– Именно для этого я и поручил тебе опекать Лавру. Она меняется и даже слишком быстро, чем я рассчитывал. Она становится опасной для людей и для себя.

– Будет лучше, если ты отправишь её в какое-нибудь отдалённое место. На какой-нибудь курорт, куда не доберутся ангрилоты и прочие твари. А их станет ещё больше, когда известие о её беременности разнесётся по всему свету.

– Пусть только попробуют, – прогудел Марк Франкович и вновь посмотрел на двухголового пса. Тот уже слабо дышал. Его клыкастый рот был открыт, и из него выпал острый розовый язык.

– Когда завершишь, обследуй девочку, – приказал Финтберг, направляясь к двери. – Смерть брата и схватка с Ламбрантом сильно истощили её.

– Хорошо, – кивнула Ливадия и, как только дверь за ней захлопнулась, строго взглянула на Рудольфа.

Парень уже не стонал, а его бледность постепенно сменялась на привычный цвет кожи.

– Бедная Валра, – вздохнула женщина, перестав качать кровь. – Что же тебя ждёт?..