Лавра плыла по течению неведомой реки, не встречая никаких преград. Где-то поблизости был и он, её первый мужчина, с которым она проводила эту ночь. Гербер пока не видела его. Её больше интересовало, как бы осторожно приблизиться к берегу, чтобы дождаться своего избранника.

Приподняв лёгкую голову и убрав с глаз мокрую чёлку, она осмотрелась. Вокруг чернели высокие деревья с кривыми ветками, похожие на те, что росли перед окном её комнаты в квартире Холодовых. Из недр леса выплывал туман, а небо закрывали серые тучи. Было немного прохладно, но Лавре здесь нравилось – тихо, спокойно, красиво.

Наконец, девушка подцепила ногой илистое дно, остановилась и вылезла на тёплый песок. Он напомнил ей тело любимого – такой же нежный, такой же крепкий и соблазнительный, что Лавра не удержалась и легла на него.

За спиной послышалось журчание. Из воды вылез ещё кто-то, стряхивая с себя холодные капли. Не открывая глаз, Гербер замерла в ожидании, что Игорь обнимет её и их тела снова соединятся. Но мужчина не торопился, и Лавра решила взять инициативу в свои руки. Однако в ту же секунду за ноги кто-то грубо схватил ледяными пальцами и потащил её в обратном направлении. Гербер сразу же поняла, что это не суженый. Вместо Селивёрстова к ней прикасалась враждебная Аида.

– Ты?!! – вскрикнула Лавра и со злостью пнула её, отчего та упала в лужи перед рекой. – Я не дам тебе испортить эту ночь!..

– Хорошего понемножку!.. – огрызнулась Гаагова и прыснула в лицо противницы липкую грязь.

Успев прикрыться ладонью, Лавра поползла подальше от водоёма. Ей абсолютно не хотелось снова тонуть от лап этой настырной русалки, ведь задыхаясь во сне, она теряла воздух и в реальности. Вскоре девушка задела трухлявое бревно, опёрлась об него и поднялась, решая на сей раз задать сопернице жару. Но Аида продолжала сидеть у берега, постукивая бледным хвостом по поверхности реки и изучая жертву наглым взглядом.

– Тебе не скрыться, – промурлыкала негодяйка. – Твоя участь предрешена, волю нашего мужа никто не смеет нарушать.

– Ты спятила! – возразила Лавра, отряхиваясь от грязи, но оставаясь на чеку. – Ты и при жизни тронулась умом, и теперь им не блещешь. Оставь меня в покое, тебя нет и никогда больше не будет!..

– Не надо быть такой самоуверенной. Захомутала моего убийцу и теперь надеешься на спасение? Не бывать этому, за счастье нужно платить… кровью…

– А не шла бы ты туда, откуда приплыла, – усмехнулась девушка. – Не лезь в мою душу, иначе я…

– Да? – усмехнулась дерзкая Гаагова. – И что же ты мне сделаешь?..

Такое поведение негодяйки вконец вывело Лавру из себя. Она огляделась по сторонам, приметила несколько сухих еловых веток, подняла самую длинную и ринулась к реке с намерением исхлестать русалку, однако никого там не застала. Вода по-прежнему медленно текла вниз, а Аида пропала. Правда, в следующую секунду её омерзительный хохот разнёсся по опушке мрачного леса.

– Ты пешка в чужой игре, – пропела русалка будто из-под земли. – Не тешься надеждами, отдайся воле Ахелоя, и он избавит тебя от человеческих страданий…

– Страданий? – не поняла брюнетка, ища противницу на прибрежной поляне. – Я как раз начинаю нормально жить в любви и счастье. Я не хочу тебя больше видеть и слышать. Я расскажу о тебе Игорю, и он…

– Он не сможет тебе помочь, – раздался голос, но принадлежал он уже кому-то другому.

– Он поможет мне разобраться с тобой!

– Всё обман, – добавился чей-то третий голос, и невидимые девицы дружно захихикали.

Лавра заметалась на месте в надежде проснуться, однако оступилась и упала на мягкую подстилку из веточек и мха. Вода брызнула из земли и через мгновение охватила Гербер по самую голову. Она уцепилась за поросль под собой, пытаясь удержаться от сильной волны, но её несло к реке вместе с вырванным куском земли. В следующую секунду множество ледяных рук жадно потянули брюнетку за собой на глубину. Разобрать что-либо в этом хаосе было невозможно, и девушка лишь обречённо барахталась.

– Всё обман! – повторяли злодейки, однако картина резко исчезла от внезапной трели телефона.

Лавра отшвырнула от себя мятую подушку, пнула одеяло, куда-то упала и испуганно уставилась в потолок, освещённый слабыми лучами утреннего солнца. «Так, – подумала она, – всё это сон. Очередной кошмарный сон, и он уже закончился». И действительно, её окружала уютная обстановка квартиры Игоря. На стене напротив висел панорамный плакат, на котором был изображён лесной пейзаж. Остальное тоже вроде на месте: широкая кровать и бархатный голубой ковёр.

Лавра вернулась в постель и принялась успокаивать себя, массажируя виски. Где сейчас был Селивёрстов, её интересовало меньше всего. Очередной кошмар испортил настроение на весь день. Однако прийти в себя помешал очередной звонок телефона, и брюнетка, обмотавшись простынёй, поспешила из спальни в прихожую.

– Это я, – утешил её голос Игоря из динамика, и Лавра обрадовалась ему, – думаю, вдруг ты мою записку не найдёшь и начнёшь паниковать. Я тебя не разбудил?

– Нет… нет, я просто валялась. – Гербер решила не рассказывать ему пока о своих мучительных снах. Попутно она осмотрела тёмный коридор и заметила на бельевых верёвках сухие майки и спортивные брюки.

– Извини, что не разделил с тобой завтрак, у меня работа с самого утра, а ты так сладко спала, что будить тебя я посчитал преступлением.

– Ничего, я в порядке, – улыбнулась Лавра, хотя до сих пор находилась под впечатлением от собственного сна.

– Ладно, я до обеда буду на тренировках со своей секцией, готовлю их к августовским соревнованиям. Если хочешь, можешь приехать, посмотреть на молодых чемпионов.

– Лучше, если я отмечусь у Холодовых, – отвергла его интригующее предложение выпускница. – Они не знают, где я, и наверняка уже волнуются.

– Как посчитаешь нужным. В общем, ещё созвонимся… Да, и спасибо за ночь.

Это приободрило девушку. Теперь она уже с искренней улыбкой попрощалась с любимым и повесила трубку. В конце концов, к чему так близко воспринимать сновидение? Мало ли что может присниться в чужой обстановке.

Лавра подобрала полы простыни, ещё раз осмотрела пустынный коридор и вернулась в комнату, ища свою одежду. Помнится, вчера велюровое платье она аккуратно повесила на плечики. А вот что касается всего остального, то тут пришлось покидаться из-за настойчивых приставаний Селивёрстова. Порыскав по спальне пару минут, она собрала разбросанные вещи и накинула на себя широкую футболку Игоря.

На небольшой кухне её ждала скромная трапеза из овсяной каши, молока, остывшего кофе и ароматной булки. Естественно, аппетита ко всему этому она не испытывала, и, чтобы хоть как-то подкрепиться, Лавра сделала себе крепкий чай, попутно включив маленький телевизор, который стоял на вершине холодильника. Ей нужно было отвлечься от тяжёлых мыслей, а бодро разговаривающий телеприёмник мог помочь в этом как никто другой.

Игорь сказал правду, его жильё находилось поблизости с университетом. Квартирка на Малом проспекте Васильевского острова обладала двумя весьма просторными комнатами и выходила окнами на речку Смоленку. Типичный студенческий район с множеством учебных зданий, ночных клубов и модных магазинов. Лавре он по-своему нравился.

Полюбовавшись пейзажем, она без спешки выпила чай, разбавив его горечь шоколадной конфетой, найденной в сахарнице, и немного посидела перед цветным экраном, наблюдая за репортажами утренних городских новостей. В одном из них журналисты заискивающе толпились вокруг губернатора области, в другом разоблачали директора трамвайного депо, по вине которого работники не вышли вчера на работу, требуя законной зарплаты. В следующем репортаже чествовали гостей из Сергиева Посада, Екатеринбурга и Казани, которые должны были показать петербуржцам на выходных световое зрелище возле Дворцовой набережной. Их интервью Лавра прослушала с особым интересом, узнав, что сможет стать свидетелем оригинального лазерного шоу с фейерверками и экспериментами со светом и водой.

Правда, следующая новость вновь испортила настроение. Диктор очень бегло упомянул про два трупа, найденных вчера вечером на Крестовском острове. Это были неизвестные мужчина и женщина. Оба утонули и, по версии следствия, из-за опьянения. Лавра тут же вспомнила свой сон, где на пару, распивавшую что-то из бутылки, напали щупальца. Может, это просто совпадение?..

Под конец диктор напомнил о вознаграждении за поимку сбежавшей из зоопарка коалы, пожелал приятного дня и исчез под весёлыми кадрами рекламы.

После лёгкого завтрака Лавра решила навести в квартире порядок. Она собрала вещи Игоря, разбросанные им по разным углам, поменяла простыни на кровати, приняла душ и хотела продолжить уборку, но вспомнила про Марину и Ларису и принялась им названивать. По домашнему номеру Ларисы никто не торопился снимать трубку, хотя время было вполне подходящее для завтрака. Если предположить, что Марина любит нежиться в кроватке чуть ли не до полудня, то её спортсменка-сестра поднималась ни свет ни заря и первым делом отправлялась на утреннюю пробежку. По крайней мере, так она говорила Лавре и очень гордилась своей выдержкой.

Сотовый Марины оказался недоступен. Пришлось набрать номер телефона квартиры на Атаманской. У Холодовых довольно долго никто не откликался. Лавра уже собралась было повесить трубку, когда мерные гудки прервал голос Груни.

– Вы что, спите? – усмехнулась Гербер, попутно стаскивая с верёвок, растянутых по коридору, пересохшие вещи Селивёрстова.

– Лавра, ты где? – тревожным голосом спросила Груня, и это совершенно не понравилось выпускнице.

– Что за вопросы?.. – возмутилась она, складывая брюки и майки на банкетку под широким трюмо. – Но если тебе очень любопытно знать, то я в гостях у одного своего друга. Скажи, Марина случайно не у вас?

– Случайно тебе лучше валить сюда, да поскорее, – очень серьёзно сказала служанка, продолжая разговаривать полушёпотом, словно боясь, что её услышат хозяева.

– А в чём дело? Глеб Валентинович узнал, что я провела ночь не у Ларисы?.. – засмеялась Лавра, поскольку теперь ничего не боялась. Разве она была обязана отчитываться перед Холодовыми о каждом своём шаге?

– Я сказала, приезжай, значит, приезжай, – обозлилась Аграфена.

– Ты можешь объяснить, что у вас там приключилось?! – растерялась Гербер.

– Всё, больше говорить не могу! – рявкнула горничная, и в трубке запиликали короткие гудки.

Подозревая, что случилось нечто нехорошее, выпускница решила не задерживаться, отбросила идею об уборке и за пару мгновений влезла в парадное платье Ларисиной соседки. У Холодовых явно что-то стряслось, иначе робкая Груня ни за что бы не стала рычать на гостью своих хозяев. Её нервозность была определённо чем-то спровоцирована, и Лавре уже не терпелось узнать об этом.

Где расположена ближайшая станция метро, Лавра не знала и поэтому обратилась к прохожим. Но люди давали неоднозначные ответы, например: «под землёй», «под тобой», «далеко», «там»… Слава небесам, что Василеостровская станция оказалась неподалёку от дома Игоря.

Пока девушка направлялась к электричкам, её не покидали тревожные мысли. Что могло случиться с Холодовыми? Может, Глеб Валентинович без предупреждения приехал рано утром за девушками и обнаружил, что Лавры нет. Либо ему об этом сообщила Малона Валентиновна, нагрянувшая к себе домой с проверкой… А может, и вовсе ничего такого не случилось, а Груня по просьбе Марины просто пошутила над черноволосой подругой. Тем не менее, сердце было не на месте. Ну, берегитесь, шутницы, если всё окажется розыгрышем!..

Путь до станции «Площадь Александра Невского» показался вечностью. Обычно остановки не составляли и пары минут, а сегодня поезд словно специально стоял очень долго, поджидая медлительных пассажиров. Вдобавок ко всему, несколько раз электричка замирала в тёмном тоннеле, пропуская другие составы. В общем, второй поход в метро Лавре совершенно не понравился. Раздражало буквально всё: малая скорость, обилие народа, духота, косые взгляды незнакомцев. А ещё на станции «Гостиный Двор» в вагон залезла группка бритоголовых ребят в чёрных костюмах, которые стали кричать, плеваться, щёлкать семечки и распивать пиво. Некоторые из них долго смотрели на Лавру, притаившуюся возле дверей, и уже хотели подойти к ней, когда голос из динамиков объявил её остановку.

На площади гудела автомобильная пробка, из-за которой десятки людей были вынуждены просиживать на жаре, в который раз опаздывая на работу. Впрочем, это мало интересовало Лавру, и она засеменила мимо жёлтого ограждения Александро-Невского монастыря к улице с особняками. Наконец, Гербер припала к арке перед домом Холодовых и приметила чёрную иномарку Шершнёва. Этот тип и так не нравился ей, а теперь и вовсе не было никакого желания видеть его вновь.

Открытая дверь Марининой квартиры ещё ни о чём не говорила. Её практически никогда не запирали, так как сюда часто наведывались гости да и внизу всегда сидели охранники, которые уж точно не пустили бы посторонних. Правда, сегодня в квартире царила тишина, что немного покоробило Лавру. Она прошлась по пустынному коридору, заглядывая в комнаты. Окна в них были занавешены плотными шторами, из-за чего казалось как-то темно. Странно, что ни Груня, ни Екатерина Львовна не открыли путь дневному свету. Кровати во всех спальнях никто вроде не расправлял, а на кухне и в столовой не было ни намёка на завтрак.

– Ау, есть кто дома? – Лавра решила вызвать кого-нибудь из домочадцев, медленно обхаживая комнаты.

Дверь гостевой ванной резко распахнулась, напугав бродящую в потёмках девушку. Оттуда, поправляя рукава серой рубашки, вышел Шершнёв. Приметив Гербер, он как-то недовольно прищурился и поспешил к ней.

– Добрый день, – кивнула ему Лавра, хотя уже почувствовала себя не в своей тарелке наедине с этим мужчиной.

– Так значит для тебя он добрый?! – спросил Шершнёв крайне злым голосом. Кажется, он был сегодня не в духе.

Лавра, впрочем, ожидала такую реакцию. Скорей всего, Глеб Валентинович, узнав про её интрижку с Игорем, велел всем подчинённым как следует разобраться с непослушной гостьей. Только вот где он сам?

– Где ты шаталась этой ночью? – поинтересовался мужчина.

– Я не собираюсь отвечать Вам, – возмущённо сказала Гербер. – Кажется, я в Петербурге по приглашению Глеба Валентиновича, а не господина Шершнёва…

– Прекрати паясничать и немедленно говори! – Мужчина повысил голос.

– Да что Вы себе позволяете?! Где Глеб Валентинович, где Екатерина Львовна и Марина?!!

– Отвечай! – рявкнул Шершнёв.

Вид его был весьма серьёзным. Сейчас он напоминал впавшего в бешенство Рафаэля Суровина, а по горькому опыту общения с такими людьми Лавра хорошо знала, что лучше не спорить.

– Я была… у своего парня, – промолвила девушка.

– У какого парня? – не отставал Виталий Соломонович.

– У Игоря Селивёрстова. Слушайте, если Вам уже известно об этом, зачем спрашивать?

– Мне ещё ничего не известно.

– Я не хотела, чтобы Глеб Валентинович узнал об этом, поэтому попросила Марину и Ларису прикрыть меня. Он бы не отпустил меня одну с незнакомым ему человеком…

– Где ты была ночью? – продолжал допрос Шершнёв, надвигаясь на неё со злыми зелёными глазами. Как же они были похожи на глаза Суровкина!

– Я провела с ним весь вечер и ночь, но почему Вы об этом спрашиваете??? – окончательно разнервничалась Гербер, держась дрожащей рукой за стену. – Вы можете мне объяснить, что происходит?!

Мужчина склонил голову набок, подобно сторожевому псу, который изучал жертву, угодившую в его лапы. После небольшой паузы он наконец-то сказал:

– Глеб попал в серьёзную аварию… недалеко от Достоевской станции метро. Его джип обстреляли, и он на скорости врезался в угол здания. Вместе с ним была Лариса. Обоих в тяжелейшем состоянии доставили в Александровскую больницу. Врачи до сих пор пытаются спасти их жизни.

Шершнёв сообщил эту ужасную новость очень спокойным голосом, словно говорил об открытии цветочной ярмарки. В первые секунды Лавра даже расценила это как шутку, но, осознав, что случилась очередная беда, не удержалась и в шоке сползла по стенке на пол.

– Кто-то позвонил Глебу накануне вечером, почти уже ночью, – говорил дальше мужчина, – и сообщил что-то, что заставило его бросить все дела и помчаться к вам на улицу Матросова. Я так думаю, тебе известно, кто это мог звонить.

– Я… Я… не знаю… – заикалась от удивления девушка.

– Разберёмся, – ухмыльнулся Шершнёв, – мы не оставим безнаказанным никого, кто причастен к этому беспределу.

Он отошёл к скульптуре римского солдата, который оборонительно выставил перед собой длинную пику и стиснул от злости натёртые до блеска медные зубы.

– Господи, – наконец выдохнула Лавра, сжав холодные руки, – какое горе…

– Да, – кивнул мужчина, – беда, как говорится, не приходит одна. Только вот, знаешь, я начинаю замечать странную тенденцию – во всех неприятностях этой семьи так или иначе замешана ты.

– Я??? Причём здесь я?! – встрепенулась расстроенная девушка.

– Стоило тебе вернуться в Питер, как на Холодовых обрушились одни несчастья.

– Да что Вы вообще такое говорите?! Глеб Валентинович для меня как родной, я в полнейшем ужасе от того, что с ним случилось!..

– Как родной, говоришь? – в той же флегматичной манере уточнил Шершнёв. – Если бы я не знал тебя, я бы поверил в эти слова. Но мне-то известно, зачем тебе нужно устранить Глеба.

– Хватит! – не выдержала Лавра, не в силах больше слушать нелепые обвинения. – Где эта больница? Я должна быть там.

Мужчина усмехнулся.

– Сиди лучше здесь, – сказал он, направившись к выходу. – Нечего тревожить и без того огорчённых людей.

– Но Марина моя подруга, в этот час я обязана быть рядом с ней и с Екатериной Львовной. Прошу Вас, не оставляйте меня в этой квартире одну…

Лавра хотела бы больше узнать о том, почему Шершнёв решил обвинить в нападении на Глеба Валентиновича именно её, но пока была вынуждена молча идти за ним к машине. Сейчас следовало проведать Марину и выяснить, что же на самом деле произошло этой ночью. И как вообще такое получилось, что Лариса оказалась рядом со своим дядей в момент катастрофы? Кто звонил ему перед этим происшествием и что за информацию сообщил, вынудив господина Холодова дёрнуться с места посреди ночи?..

Александровская больница раскинулась необъятными высотными корпусами на проспекте Солидарности, до которого чёрный автомобиль Шершнёва доехал за считанные минуты. Пробовать продолжить беседу на щекотливую тему ни мужчина, ни его побледневшая от потрясений пассажирка не решались, поэтому весь путь они хранили молчание. Да и о чём можно было вести речь? Это могло завершиться не иначе как очередным скандалом.

Несмотря на жару, многие люди возле главного крыльца больницы были в тёплых вещах, а некоторые вообще додумались закутаться в осенние плащи. И таких личностей Лавра встречала в Петербурге уже не впервые. Взять хотя бы Ивана Пантелеевича и Ламбранта из университета. Впрочем, думать об этом она не собиралась, спеша за Шершнёвым, как Пятачок за эгоистичным Винни-Пухом. Тот, казалось, совершенно не собирался ждать её, размашисто шагая по коридорам клиники. Здесь, внутри основного корпуса, народу было не меньше.

По пути Шершнёв пожимал руки работникам больницы, а очутившись на широкой лестнице, начал приветствовать каждого третьего. Лавра понемногу привыкла к его быстрой ходьбе и теперь отставала значительно меньше. К счастью, реанимационное отделение не пришлось долго искать.

– Ой, а к нему никого не пускают, – разочаровала их размалёванная девица в коротеньком белом халатике. – Пару часов назад приходил гематолог и запретил все посещения.

– А что не так? – помрачнел Шершнёв от неприятного известия. – Вроде говорили, что после операции есть надежда…

– Виталий, понимаете, анализы показали нехорошие изменения в крови. – Медсестра общалась с ним словно с давним знакомым, задумчиво потирая руки. – Реаниматолог пригласил специалиста, тот тщательно всё изучил и вынес своё решение. Такое часто бывает при черепно-мозговой травме, а уж в этом случае ничего удивительного лично я не вижу.

Шершнёв вздохнул и обернулся на притихшую Лавру. Ей сделалось вдруг душно в своём велюровом платье.

– А Лариса? – дрожащим голосом спросила Гербер.

– С девочкой получше, хотя у неё тоже серьёзные травмы, но для жизни уже не опасные…

– Ладно, Юлечка, я ещё в течение дня буду позванивать, – поблагодарил её Виталий и стал оглядывать светлый коридор, ища в нём кого-нибудь из Холодовых.

Тут и там на стенах висели объявления, запрещающие находиться здесь посторонним. Однако Шершнёва они не интересовали. Лавра, двигаясь за ним, понимала, что для человека его круга открыты любые двери, а уж искалеченному Глебу Валентиновичу наверняка предоставлены все условия для скорейшей реабилитации.

– Есть одна рекомендация для тебя, – вдруг сказал Виталий. – Пожалуйста, прислушайся к ней и не создавай никому лишних проблем.

– Рекомендация?.. – не поняла огорчённая брюнетка.

– Следаки непременно захотят пообщаться с родными и близкими Глеба, скорей всего, они уже завели дело. Нападение совершено с применением огнестрельного оружия. Так вот ты не болтай по поводу тайных свиданий, скажи, что была у знакомых или с какой-нибудь подружкой, не то, я уверен, тебя с твоей богатой биографией включат в список подозреваемых…

– Витя, – махнула им какая-то сгорбившаяся женщина из-за поворота, где коридор был заметно темнее.

Лавра не сразу распознала в ней Екатерину Львовну, на мгновенье спутав её с какой-нибудь уборщицей. Хотя любой человек, столкнувшись с такой бедой и вдоволь наревевшись, теряет всё своё очарование и превращается во владельца красного опухшего лица. Маринина мама представляла в данный момент именно такую убогую картину, уныло глядя глазами-щёлочками на прибывших посетителей. Дойдя до неё, Шершнев протянул сложенные в папку документы и потрогал за плечо, как бы подбадривая и выражая своё сочувствие.

– Екатерина… Екатерина Львовна, я… – начала девушка, протягивая к ней руку, однако госпожа Холодова жестом попросила замолчать. На какое-то мгновение Лавре даже показалось, что та не рада её появлению.

– Я всего лишь хотела бы… – предприняла выпускница вторую попытку уточнить обстоятельства, но Екатерина Львовна так посмотрела на неё, что Гербер пришлось закрыть рот.

– С Глебом возникла очень сложная ситуация, он может скончаться от большой потери крови. Врачи уже сделали, что смогли, мы наняли ему лучших специалистов, за ним установлен первоклассный уход, но этим трудно спасти его. – По щекам женщины заскользили новые слезы. – Это конец, Витя…

– Чем я могу помочь Глебу? – спросил Шершнёв, держа женщину за руку.

– Узнай, кто это сделал, и разберись, – прошипела госпожа Холодова, и косо глянула на притихшую Лавру.

Этот жест заставил девушку отступить в ближайший коридор. Она абсолютно не понимала, отчего мать подруги стала враждебно относиться к ней. Может, Шершнёв успел что-то сказать Екатерине Львовне насчёт своих нелепых подозрений? Ведь в квартире на Атаманской он уже пытался обвинить в случившемся Лавру. Или им было известно что-то такое, чего пока не знала сама Гербер?

Решив, что сейчас не время требовать объяснений, Лавра медленно приблизилась к сидящим на диване родственникам Глеба Валентиновича. Малона скрывала нос в платке и плакала, выслушивая Эрнеста Львовича. Здесь же было ещё двое мужчин, которых Лавра видела в первый раз. Ни Татьяны Валентиновны, ни Марины среди скорбящих она не обнаружила.

– Я попросил Таню увезти Марочку к братьям, – сказал Эрнест, подойдя к Гербер. – Ей ни к чему видеть, как медленно умирает отец.

– Неужели ничего уже нельзя сделать? – спросила Лавра, нервно теребя холодные пальцы.

– Мне кажется, тебе тоже здесь делать откровенно нечего. Мы и так дежурим под дверьми палаты, а ты должна быть рядом с подругой. Видит бог, ей хуже вдвойне. Давай я тебя отвезу…

Шершнёв повернулся к ним и не упустил шанса поразить Лавру недовольным взглядом. Кажется, он жалел, что не проявил жёсткость и не оставил её дома. Но девушка старалась не обращать на это внимания. Ей очень хотелось допросить Екатерину Львовну об аварии, однако несчастный вид женщины и непрекращающийся поток слёз вынудили отказаться от этой затеи. Иного варианта, чем согласиться с советом Эрнеста, Лавра пока не видела. В самом деле, какой прок сидеть здесь, если к Ларисе и Глебу Валентиновичу не пускают даже родственников. А Марина, без сомнения, разбита на сотни осколков, ей нужна поддержка. Что ж, может, её дяде известны какие-нибудь подробности.

Спустившись вместе с ним к его зелёной «Тойоте», Лавра едва сдерживалась, чтобы не вывалить поток вопросов. Её так и подмывало завести разговор по поводу случившегося. Но это было бы сейчас очень неэтично с её стороны.

– Бедный-бедный Глеб, – вдруг сам начал Эрнест интересующую её тему, остановив автомобиль на первом от больницы перекрестке, – и о чём он только думал, бросившись поздно ночью на улицу в одиночку, без охраны, никого не предупредив?..

– Разве он ездил с охраной? – поддержала Лавра разговор, вспоминая, как господин Холодов лично забирал её из райотдела милиции, будучи абсолютно один.

– Один он был очень редко и то обычно днём, когда куда-то торопился. Но в последнее время за своей безопасностью он следил весьма тщательно, не позволял себе рисковать.

– Почему? Ему что, кто-то угрожал?! – оживилась Гербер.

– Угрожал, – усмехнулся Эрнест, направляя машину к Большеохтинскому мосту. – Глебу очень не повезло заняться банковской деятельностью и ещё больше не повезло стать успешным в этой сфере. Сама можешь догадаться, что с такой профессией спокойной жизни ждать не приходится…

– Что же такое ужасное происходило в последнее время? Надеюсь, это не связано с моим приездом?

– Любопытно узнать, почему ты так решила? – надвинул русые брови дядя Марины.

– Шершнёв сказал, что это я могла желать Глебу Валентиновичу смерти.

– Витя сболтнул сгоряча, не слушай его. Причём здесь ты, сама подумай? Он, скорей всего, имел в виду это странное совпадение, что Глеб заезжал на Матросова и что Лариса была с ним…

– А зачем ему, кстати, мчаться посреди ночи на квартиру к племяннице? – задала Лавра логичный вопрос и тут же догадалась сама – Ему как-то стало известно о моём свидании, и он вместе с Ларисой…

– Так считает Виталий, – подчеркнул Эрнест, перестроив машину на левую полосу дороги.

– Боже, – ужаснулась девушка. – Значит, из-за меня, действительно, пострадали невинные люди…

– Лавра, перестань!.. – повысил голос брат Екатерины Львовны и начал сигналить каким-то мальчишкам, бегущим прямо под их автомобиль.

Дети испугались и стали метаться из стороны в сторону, угрожая вот-вот попасть под колёса. Эрнест резко крутанул руль, и «Тойоту» занесло на разделительную полосу, почти навстречу мчащейся чёрной «Волги», которая с протяжным гудком успела их объехать.

Дождавшись, пока поток автомобилей поредеет, Эрнест сдал назад и медленно откатил к обочине, злобно глядя на убегающих по пустырю подростков.

– Извините, – промолвила Лавра, вжавшись в кресло от страха.

– Да ладно, кто перед кем ещё извиняться должен, – отмахнулся тот, запрокинув голову на спинку сиденья, и устало закрыл глаза. – Абсолютно потерялся из-за этих олухов, а ведь отлично вожу даже на высокой скорости.

– Это я отвлекла Вас дурацким разговором, начала расспрашивать…

– Лавра, – уже более мягким голосом обратился к ней мужчина, – ты должна понять одну вещь, чтобы в дальнейшем не мучить себя глупыми мыслями. В этом городе каждый друг другу враг, особенно если речь идёт о больших деньгах. Если в провинции люди ещё знакомы с какими-то там понятиями, то здесь об этом давным-давно позабыли. Уничтожить врага здесь словно один раз плюнуть. Поэтому, если ты на высоте, следует быть начеку, чтобы не упасть с Олимпа и не разбиться вдребезги. С Глебом случилась именно такая история, на его месте может оказаться любой, кто зазевается.

– Но Шершнёв…

– Шершнёв ко всем относится с подозрением, даже ко мне, – улыбнулся мужчина. – А теперь он будет носом землю рыть и искать плохое в каждом из нас, потому как инцидент с Глебом покрыт хорошим слоем тайны. Причём в свете убийства Инги всё это кажется более, чем странным.

– Вы считаете, что эти два несчастья как-то связаны между собой?

– Всё, хватит говорить об этом, Глебу нашими версиями уж точно не поможешь. – Эрнест Львович вновь завёл двигатель, и приборы на панели управления замигали разноцветными огоньками. – Позаботься лучше о собственной безопасности, кажется, ты тоже нажила себе немало врагов.

Шурин Глеба Валентиновича пробежался по брюнетке подозрительным взглядом, ещё раз загадочно улыбнулся и повёл «Тойоту» дальше по трассе, теперь соблюдая скоростной режим в рамках всех правил.

* * *

Клинский проспект представлял собой оживлённую улицу с нагромождением самых разных по форме домов. Он соседствовал с Витебским вокзалом, поэтому здесь были хорошо слышны стуки колёс по рельсам. С приближением обеда количество прохожих заметно поубавилось. Лавра изучила беглым взглядом местный колорит и двинулась за высоким Эрнестом вглубь тёмного туннеля между двумя старинными зданиями.

Там оказался квадрат мрачного двора, при входе в который была вырыта огромная яма. Аккуратно обойдя её, брат Екатерины Львовны поднял голову и внимательно посмотрел на открытое на пятом этаже окно, из которого наружу свисали полосатые листья неведомого комнатного растения. Ничего не сказав Лавре, он перешагнул через комья засохшей грязи и вошёл в такой же унылый подъезд. Выпускница, подбирая слова утешения для подруги, в который раз убедилась в запущенности коммунального хозяйства и чихнула от едкого запаха ацетона, идущего из неосвещённого угла, откуда торчали два ряда почтовых ящиков. На втором этаже пахло мясным супом, на третьем чем-то копчёным, на четвёртом несло хлоркой, а на пятом скопился сигаретный дым.

– Привет, где мать? – с порога поинтересовался Эрнест у взъерошенного Тараса, на котором сегодня были огромные очки в роговой оправе.

– Мотается с Миком по городу, ищет какого-то профессора для дяди Глеба, – поведал парень, поправляя неудобные окуляры, то и дело сползающие с переносицы.

– Рина как, спит? – уточнил мужчина, разуваясь перед коробкой, в которой был навален всякий хлам вроде скомканных газет, журналов, рекламных листовок, пакетов и тряпок.

– Курит, – мотнул головой Тарас, включив в прихожей свет. – Хотела куда-то уйти, еле остановили с Володькой. Её поведение меня беспокоит: то плачет, то смеётся, то молчит…

– Ей простительно, – заступилась Лавра за подругу и прошла в зал, залитый солнечными лучами.

Здесь сильно пахло куревом. Оказалось, что сюда выходила ещё одна комната, откуда сквозил прохладный воздух. Через дверной проём просматривалась белая рука, которая держала тлеющую тонкую сигарету. Лавра не ожидала, что застанет подругу в настолько скверном состоянии. Она поняла бы и нескончаемый плач, и истерику, но не равнодушное ко всему лицо с лихорадочным блеском в глазах и уж тем более не это курение. Раньше Марина никогда не курила в её присутствии.

– Привет! – прошептала выпускница и протянула ладонь, чтобы отобрать у той сигарету, но Холодова взяла её в другую руку, гневно уставившись на подругу.

– Не надо, с ней я себя лучше чувствую, – сопроводила она свой жест и, снова затянувшись, выдохнула дым из ноздрей.

– Марина, так нельзя, – подсела Лавра на подлокотник кресла. – Сидеть и травить лёгкие – это глупо… Хотя я могу понять тебя…

– Будешь? – протянула ей девушка пачку табачных изделий. – Знаешь, как успокаивает, почище валерьянки.

– Нет, спасибо, – отмахнулась Гербер, посмотрела на разговаривающего в гостиной Эрнеста и прикрыла комнатную дверь. – А теперь расскажи мне всё до мельчайших подробностей.

– Мне нечего рассказывать, – рассеяно мотнула Марина непричёсанной головой и в очередной раз затянулась сигаретой.

– То есть как это нечего? – недоумённо уставилась на неё Лавра.

– В папу стреляли, их с Лариской держат сейчас в реанимации. Ты об этом меня хочешь расспросить?..

– Марина, я что, похожа на сумасшедшую?! – возмутилась брюнетка. – Как так получилось, что твоя сестра оказалась с твоим отцом в момент аварии? Зачем Глеб Валентинович забрал её?

– Я ничего не знаю, – ответила подруга, стряхивая пепел в стоящий рядом горшок с цветком. – Я напилась чая с печеньем и заснула в Ларкиной комнате.

– И что, ты ничего не слышала?

– А ты во сне что-нибудь слышишь? – съязвила Марина. – Я, например, нет, разве что выстрел или грохот музыки замечу, и то с трудом…

– Значит, когда ты проснулась, Ларисы дома не оказалось? – пропуская мимо ушей её остроумие, продолжила рассуждать выпускница.

– Меня разбудил мобильник. Я, дура, забыла его выключить с вечера, вот и нарвалась на какого-то идиота. Раза три мне звонил, утверждая, что я Лиля, и требовал объяснений, почему я не у него.

– Во сколько это было?

– Где-то в половине четвёртого, точно запомнила, потому что на моём сотовом часы минут на десять отстают вечно, хоть как ты их настраивай, всё равно по-своему идут…

– А Ларисы уже не было в квартире, да? – прервала её жалобы Гербер, пытаясь сопоставить все факты.

– Я так прошлась по комнатам, не нашла её, ну и дальше спать легла, – нервозно договорила Холодова и сделала очередную глубокую затяжку.

– И тебя не удивило её отсутствие?

– Слушай, твоя наивность меня бесит. Лариска взрослая девица, могла куда угодно уйти: к другу, в клуб, к соседке, они с ней отлично дружат в последнее время!..

– Ясно.

– Оказалось, она с папкой была. – Марина вновь сделалась равнодушной. – Так глупо он попался. И Ларка покалечилась. Как теперь её спортивная карьера развиваться будет?.. – Рыжая подруга махнула рукой и затушила сигарету в цветочном горшке.

– А ты не думаешь, что твой отец кинулся в эту ночную поездку из-за меня? – предположила Лавра.

– Шершнёв что-то говорил об этом, примчавшись ко мне с утра, но… его слушать – себя не уважать. Да и почему папка должен был ездить по ночному Питеру из-за тебя? У него и своих дел хватает…

– Мало ли, вдруг он узнал, что я с Игорем встречаюсь…

– Лаврик, ну, святая простота, очнись ты уже. Это тебе Шершнёв, что ли, наговорил?..

– О, вы тоже Витьку обсуждаете? – толкнув дверь, произнёс Эрнест Львович и обратился к племяннице. – Ты как, держишься?

Марина недовольно отвернулась к цветочному горшку, достав из пачки новую сигарету.

– Держатся только за мамину юбку, – парировала она и обнюхала папиросу. – Отвезите меня домой, я не могу тут больше торчать.

– И что ты собираешься там делать, в пустой квартире? – спросил мужчина, и его русые волосы зашевелил сквозняк.

– Ну а чем мне заниматься здесь? – озлобленно оскалилась Холодова и чиркнула дешёвой зажигалкой, намереваясь снова курить.

– Рина, я не могу оставить тебя одну в таком состоянии, вот и Лавру привёз тебе для поддержки.

– С чего вы взяли, что мне нужна чья-то поддержка? – не унималась подруга, специально направляя дым в сторону дяди. – Я не такая размазня, как всем вам кажется, и лезть в петлю не собираюсь.

– У нас у каждого сейчас нет настроения.

– Даже у вас нет??? – драматично усмехнулась Марина, явно затевая скандал. – Я не слепая и давно не маленькая, можете не играть спектакль, никто не удивится.

– Ты не в себе, это нормально, – подметил Эрнест Львович, странно улыбаясь. – Не буду мешать вашим разговорам, надо кое-куда отлучиться…

– Конечно, бегите, доложите этой мымре, что отцу стало хуже, пусть порадуется, ведь она столько лет ждала этого дня!

– Ещё увидимся, – кивнул мужчина наглой племяннице и поплотнее прикрыл за собой дверь.

– О ком это ты говоришь? – переспросила Лавра.

– Да есть одна… выдающаяся личность, – проговорила Марина и кинула тлеющую сигарету в горшок с комнатным растением.

– Которая радуется вашей беде?..

– И она, и многие другие только и ждут, пока папа подохнет. Шакалы, я их только так называю. Не бери в голову, это тебя не касается. Лучше расскажи, как прошло свидание. Селивёрстов остался доволен?

– Не уверена, что сейчас уместно обсуждать эту тему, – замялась Гербер.

– Хватит оберегать мою психику от нужных и ненужных тем, не держи меня за малявку, пожалуйста. Эти трюки будешь применять к Олесе, вот уж кого придётся жалеть больше всех.

– Кстати, куда она подевалась, я её со вчерашнего дня не видела?

– Мама, как в воду глядела, послала эту дрянь в детский лагерь в Ломоносов на целый месяц, ей там самое место. Так что там с Селивёрстовым? Домой-то ты ночевать не вернулась…

Время летело очень быстро, хотя Лавра и старалась следить за ним с помощью красивых часов в красном деревянном корпусе, в котором без остановки качался бронзовый маятник. Если в квартире Холодовых и у покойной Инги Михайловны часовые механизмы были редкостью, то в доме Татьяны Валентиновны они встречались чуть ли не на каждом шагу, даже в просторном туалете. После неплотного обеда, которым угостил Тарас, до вечера оставалось рукой подать, хотя ничем увлекательным ни Лавра, ни остальные не занимались, разве что изредка обсуждали новости, поступающие из Александровской больницы. Ситуация с Глебом Валентиновичем на протяжении всего дня не менялась в лучшую сторону: он продолжал находиться в критическом состоянии, в сознание не приходил, а медики утешительных выводов не давали.

В начале шестого, когда к Тарасу пришла его девушка с интересной причёской, Гербер надумала связаться с Игорем и известить его обо всех последних несчастьях, которые случились с Холодовыми. Взяв беспроводную трубку и запершись в ванной, она развернула прихваченный с утра листочек с номером его сотового телефона и принялась медленно тыкать в резиновые кнопочки. Селивёрстов, словно давно ожидая этого звонка, ответил почти сразу, и его приятный голос разом успокоил Лавру.

– Что за чёрная полоса легла на Маринину семью? – удивлялся мужчина скверным новостям. – Прямо как сглазил их кто-то…

– Сама удивляюсь, – согласилась Лавра, сидя на краю ванны. – Я ощущаю себя теперь предвестницей бури.

– Ну, что ты такое говоришь, ты здесь не при чём.

– По своему богатому опыту я знаю, что стечение обстоятельств как раз может таить в себе чей-то коварный умысел, по крайней мере, со мной такое уже происходило.

– Сейчас другая ситуация, – убеждал её Игорь. – Слушай, я сегодня после семи абсолютно свободен, если хочешь, можем встретиться и поговорить. Хотя, если откажешься, я пойму, как-никак дело серьёзное…

– Нет, я хочу тебя увидеть, – спохватилась Гербер, и шрам, не беспокоивший её со вчерашнего вечера, на секунду заболел.

– Хорошо, заеду за тобой ближе к восьми, диктуй адрес…

Володя старался избегать общения с Лаврой. Он предпочитал разговаривать либо с Тарасом, либо с кем-то по телефону. Марина с наступлением вечера перестала курить, равно как и выдавать язвительные реплики, закутавшись в свитер. Заглянув на мгновенье к подруге, Лавра поняла, что та не нуждается в её присутствии, забывшись в долгожданном сне.

Гербер решила погулять по квартире Татьяны Валентиновны, тем более всюду она находила фотографии в стеклянных рамках. Идти на кухню и присоединиться к компании телохранителя, Тараса и его девушки сильного желания у неё не возникло. Намного лучше побыть до приезда Селивёрстова одной. Правда, вскоре к ней присоединилась пассия Тараса.

– Мара спит? – полюбопытствовала блондинка. – Бедняжка, такое потрясение и прямо в дни, когда она только-только вернулась домой. Сначала бабушка, теперь отец…

– Да уж, мистика какая-то, – согласилась Лавра.

– Это ужасно, – продолжала девица. – А ведь я собиралась позвать всех вас на концерт, сегодня молодёжный фестиваль на площади Искусств, всякие группы выступать будут…

– Да, хороший бы получился вечер, – кивнула брюнетка. Больше всего в эту минуту ей хотелось сменить своё вечернее платье на что-то более свободное и привычное, но просить кого-либо привезти вещи из квартиры на Атаманской она постеснялась и теперь терпела неудобства.

– Я вообще-то хотела у тебя спросить кое о чём. Кстати, меня Людой зовут.

– А я Лавра, – пожала плечами Гербер.

– Ах, ну да, – улыбнулась Люда. – В общем, Тарасик мне бабушкину собачку дал на попечение, Фиму, а мы с животными не общались никогда, тем более с болонками. Она не ест у нас ничего, под диван прячется, и нос, вроде, горячий.

– Тоскует, хозяйку потеряла. Это пройдёт, не переживай.

– Да я-то не переживаю, а вот предки мои ворчат без остановки. Куда её девать, даже не знаю. У Татьяны Валентиновны аллергия на шерсть, про Марину я молчу, а Ларуся…

– Лавра, – вдруг вмешался в их разговор Тарас, появившись в дверном проёме, – я тебя сам собирался попросить об одолжении, да Людка опередила. За Фимой поглядеть не откажешься, пока эта фигня вся не закончится? Дядя Глеб обещался к себе её забрать, но тут сама знаешь, что вышло.

– Ну, я тоже за собачками ухаживать не умею, – внесла Гербер первый довод, лишь бы не обременять себя лишними хлопотами.

– Вот незадача, – расстроилась Люда, – что ж с ней делать? Родители по-любому заставят меня выкинуть Фиму на улицу, она им надоела своим скулежём.

– Зачем же на улицу?! – возмутилась Лавра. – Если уж такая проблема, то, конечно, возьму её к себе. Бедное животное не виновато в том, что лишилось хозяйской опеки.

– Спасибо, ты нас очень выручишь, – обрадовался парень, и в этот момент по коридору разлилась трель дверного звонка.