Впервые взяв в руки поджелудочную железу, я почувствовал эрекцию. Причиной тому стал скорее избыток адреналина, чем ощущение живой ткани и металла под пальцами, однако медицинский характер моей работы не помешал приливу энергии в паху. До того дня основным источником возбуждения для меня был секс, как для любого молодого мужчины; видимо, ассоциативная связь дала сбой, вызвав соответствующую реакцию. Так я и стоял — с поджелудочной в руке и в готовых лопнуть брюках.

Рядом теснились еще четыре стажера, поэтому мне оставалось только ссутулиться и притвориться, будто ничего не происходит. Справа от меня Джейк рассматривал хлюпающие клапаны новенького сердечного прибора, сияя, как новоиспеченная мамаша. Скажи я ему о своей проблеме, Джейк, наверное, рассмеялся бы и отправил меня снимать проблему в ванную. Он не понимал: я не хочу прикипеть сердцем к этой работе, не желаю возбуждаться в связи с тем, чему нас обучают. И в то же время в глубине души я сознавал, что никогда не думал заниматься чем-то другим.

Сейчас я знаю — нравится, не нравится, но я был прав. Выбор карьеры, если посмотреть с высоты четвертого этажа заброшенного отеля, вооружившись скальпелями, экстракторами и дробовиком, сделан мной со снайперской точностью.

А может, я спешу с выводами и во всем виноват контекст ситуации. Я не силен в контексте, но слышал, что это вроде бы важная штука. Вот Питер у меня дока по этой части. Но я постараюсь. Вы уж потерпите лирические отступления и отклонения от темы — я никогда не отличался последовательностью.

Работая, я предпочитал держаться в тени. Я знал, как войти и когда убраться. Меня боялись, уважали, ненавидели. Старая, словно неотданный долг, история: мужчины пытались подражать мне или рвались в драку, женщины мечтали отдаться или влепить пощечину, и часто их выбор не имел большого значения. Работы было невпроворот, ночь плавно сменялась ночью, и так без конца.

Не поймите меня неправильно — я помню каждую выписанную квитанцию, каждый искорган, который отнес в Кредитный союз. Эти воспоминания — тяжкий груз, маленькие свинцовые бусины, ожерельем висящие на шее и давящие на грудь. Но тогда я варился в гуще событий и не забивал себе голову. Работа есть работа. Так человек пробирается в темноте ночью.

Вот вам пример типичного заказа, специально для плевков и насмешек.

Я заявился в Кредитный союз после двух выходных и одного отгула с большим желанием набрать побольше розовых листков: я неудачно поставил деньги на футбольном кубке колледжей, где дело казалось верным, и хотел подлатать финансовые дыры, пока Кэрол не проверила наш банковский счет. Она становилась на редкость стервозной, когда речь заходила о деньгах.

То было хорошее время для Кредитного союза и соответственно для нас, работавших в отделе возврата биокредитов. Экономика переживала очередной подъем, кредитные ставки росли, поэтому при наличии спроса не было недостатка и в тех, кто отказывался платить; тогда товар требовалось вернуть кредиторам. Все просто и ясно. По крайней мере большинству из нас.

— Ты это видел? — спросил я Фрэнка. — Здесь сказано: живет к северу от Брэддока. — На розовом листке значились адрес, телефон, ставка кредита, зарегистрированное оружие и работа клиента.

— Если сказано, значит, живет, — ответил Фрэнк. — Чего ты спрашиваешь? Бери и топай.

— Это дорогой район, — настаивал я. — Надо проверить, не пропустили ли мы платежный чек по почте.

Так уже бывало и еще сто раз будет.

Фрэнк открыл дверь своего кабинета, жестом предложив мне валить и заниматься делом.

— Ничего мы не пропустили — просрочка восемь месяцев. Да будь у него хоть миллион под матрасом, мне наплевать! Он нам не платит, вот в чем дело.

Тут я спорить не стал, признав правоту коллеги: я много раз видел, как состоятельные клиенты наплевательски относились к своим кредитным обязательствам. Рассудив, что чужие налоговые предпочтения — не моя забота, я зарядил свой тазер, взял набор скальпелей и вышел в ночь.

Высотный жилой дом — почти пятьдесят этажей, воткнутых в небо; мой клиент, Генри Ломбард Смит, жил на тридцать восьмом. Швейцар подобострастно кивнул мне и даже не стал задерживать — татуировка на наших шеях служит отличным мгновенным пропуском. Стремительный подъем на скоростном лифте, один до смешного простой замок, и я в квартире. Хозяина не оказалось, поэтому я решил расслабиться. Дорогая мебель, абстрактное искусство, вид на город из огромных окон на каждой чертовой стене.

Как всегда, мне все выболтали фотографии. Можно почитать розовый листок — дата рождения, семейное положение, дети, но самый точный портрет клиента я всегда получал из снимков, вставленных в рамки.

Вот Смит — тип средних лет с редеющими волосами и подозрительно хорошими зубами — красуется рядом с фигуристой блондинкой, похожей на песочные часы, в костюме для подводного плавания на Фиджи. Другой снимок сделан на лыжном склоне где-то в Альпах — на руке Смита виснет стройная брюнетка, словно боясь свалиться с горы. Стоящие как попало фотографии Смита и маленькой девочки, снятой в разном возрасте. На одной карточке она с маленькими хвостиками в цирке; на другой явно борется с первыми юношескими прыщами, а в глазах читается: «Щелкай уже скорее своей чертовой „мыльницей“». Фотографии плюс холостяцкая квартира бонвивана все объясняли: разведенный, с неплохим чистым доходом, использует обретенную свободу для путешествий по миру и выставляет себя дураком, заводя романы с молодыми девицами.

Только я устроился поудобнее — задрал ноги на стол и собрался проверить, какое видео смотрит Смит, — звякнул остановившийся лифт, и в коридоре послышались нетвердые шаги. Под заливистый пьяный смех в замке начал поворачиваться ключ; я вынул тазер и отступил в тень комнаты. Всегда лучше торжественно обставить свое появление.

* * *

Они вошли уже полураздетые — он в расстегнутой рубашке, она с задранной до талии юбкой, — лапая друг друга где попало. По ее костюму я заключил, что девица явно работает, а не зарегистрирована в заведении с красным фонарем. Я подождал, пока брюки Генри Смита упали до щиколоток и девица почти приступила к работе; хозяин квартиры привалился к стене, закатив глаза и предвкушая море удовольствия.

— Добрый вечер, мистер Смит, — спокойно сказал я, выступая из мрака. — Я из Кредитного союза.

Он мигом открыл глаза и бочком посеменил прочь, путаясь в штанах и едва не падая. Шлюха, не вставая с колен, отползла назад. Умная девочка.

— Блин, вот блин… — заикаясь, лепетал Смит. — Погодите, я могу заплатить…

— Очень жаль, но я из другого отдела, — сокрушенно сообщил я, поднимая тазер и ловя его на прицел. — По закону я обязан спросить, не вызвать ли вам «скорую», чтобы подождала внизу, однако хочу сразу предупредить — Кредитный союз уже не предоставит вам другой искорган на замену.

— Подождите, — бормотал он. — Не де…

Он успел произнести только первый слог, когда его поразил электрический заряд. Смит, корчась, упал на пол. Я выждал, пока он вырубится, — в то время я тщательно заботился о собственной безопасности.

Я привычно разложил экстракторы и скальпели, но едва сделал первый надрез, как что-то мягкое, но тяжелое шмякнуло меня по голове. Обернувшись, я увидел шлюху, едва державшуюся на ногах, с красными, как у кролика, глазами от переизбытка спиртного. Она стояла надо мной, угрожающе размахивая сумкой.

— Даже не вздумай меня тронуть, козел, — выговорила она с третьей попытки.

— Иисусе, леди, — сказал я, без труда отражая ее слабые удары. — Слава яйцам, я не за вами. Не мешайте человеку работать.

Лет девятнадцать-двадцать, как я теперь разглядел, ненамного старше дочери Смита и очень напугана. Все, чего ей хотелось, это убраться восвояси. Черт, она, наверное, уже взяла с клиента деньги. Ну, значит, повезло — самая легкая подработка за неделю. Порой люди совершают глупости при виде тазеров, скальпелей и татуировок. Иногда даже пытаются помешать изъятию. Просто стыдно за таких граждан.

Она снова стукнула меня сумкой, отвлекая отдела. Я вскочил на ноги, схватил ее за плечи и с силой впечатал в ближайшую стену. Запах спиртного изо рта девицы смешивался с густой вонью духов, пота и секса.

— Слушай, — сказал я, стараясь не терять спокойствия и помнить, что говорю практически с ребенком. — Я здесь, чтобы сделать мою работу, вот и все. Так же, как и ты. Меня ждут бумажки, босс и голодные рты, которые нужно кормить. Я уже понял, человек на полу — твой клиент, но и мой клиент тоже, и я не виноват, что он тратит деньги на минеты вместо того, чтобы оплачивать счета. Поэтому давай будем вести себя по-взрослому, и пусть каждый занимается своим делом, ясно?

Девица кивнула — полагаю, в тот момент она была заранее согласна с любым моим предложением; я вновь опустился на колени возле Смита с намерением продолжить. Я хотел все закончить, прежде чем прекратится действие электрошока, — хуже нет стрелять в свежевзрезанного клиента: кровавые брызги трудно отстирать с хорошей хлопковой рубашки.

Я по самое предплечье запустил руку в брюшную полость, когда на шлюху вновь накатило. То ли забыв наш маленький разговор, то ли игнорируя мои доводы, она завопила и кинулась на меня, вертя сумкой над головой, словно какой-то обезумевший викинг-транссексуал. Свободной рукой я выхватил тазер и выпустил второй заряд ей в ногу. Она еще успела в замешательстве опустить взгляд и посмотреть на стрелы, прежде чем ее тряхнуло разрядом в пятьдесят тысяч вольт.

Она грохнулась на пол. Я закончил экстракцию и плюхнул вынутую из брюха Генри Смита печень «Кентон ЛС-400», указанную в бланке заказа, в кухонную раковину из нержавеющей стали. Дорогой кран с сильным напором отлично справился с задачей, смыв кровь и остатки тканей, и вскоре изъятый орган металлическим блеском отливал в свете потолочных галогеновых ламп.

Я заполнил желтую квитанцию в трех экземплярах, подписался и оставил один листок на теле мистера Смита. Если у наследников возникнут вопросы по поводу выкупного соглашения или последствий, в квитанции есть контактные телефоны. Вы будете смеяться, но до сих пор никто из родственников наших клиентов не почесался. Лишнее доказательство того, что система по-своему работает.

Посетив еще двух клиентов, я примчался в торговый центр, где находился офис Кредитного союза. Фрэнк меня ждал. По слухам, у него великолепный дом, несколько раз я слышал, как босс рассказывал, куда съездил в отпуск, но отчего-то он круглые сутки торчит в офисе. Можно подумать, когда Фрэнк уходит домой отсыпаться, его место занимает двойник.

— Ну что, без осложнений? — спросил босс.

— Как всегда, — ответил я. Мы пошли в смежную комнату, где он принял искорганы — печень Смита, пару почек одного бухгалтера и поджелудочную железу с почти выплаченным кредитом — три месяца оставалось, — и ввел данные в систему. Отсюда их заберут на восстановление, проверят на наличие дефектов, наведут глянец и пришлют в наш демонстрационный зал помогать продавцам ловить новых, надеюсь, более платежеспособных клиентов. Но и на этот раз будут неизбежные просрочки платежей, пени, увеличение кредитных ставок и в конце концов дефолт; потом позовут меня, и жизненный цикл начнется заново.

Я поднялся — нужно было идти домой к Кэрол, — раскрасневшись от полученных наличных и медленно отступающего адреналина, но Фрэнк помахал у меня перед носом розовым листком.

— Клиент созрел, — сказал он. — Просрочка платежа больше года.

— Я устал, — пожаловался я. — Уже рассвет. Давай отложим до завтра.

— Двойные комиссионные, если сделаешь сегодня, — искушал Фрэнк. — Всего пара миль отсюда. Что тебя, лишний час спасет?

Я принял заказ. Я почти никогда не отказывался от заказов. Это сделало меня неплохим специалистом и трудоголиком — я практически разучился отдыхать. Когда зарабатываешь на жизнь, вынимая из людей искусственные органы, романтический ужин скорее всего сорвется.

Но все это — ночная работа, дневной сон, власть, бравада — за миллион лет от моего нынешнего существования. Прошлая жизнь так же мало схожа с моим теперешним положением, как, скажем, карьера профессионального игрока в поло или банковского служащего.

Да будет вам известно — прежде я был хозяином ночи, обладателем права любого отодвинуть плечом и выйти вперед, послать полицейского на хрен и получить в ответ вежливую улыбку. Улицы принадлежали мне, и все делалось по моему желанию.

Сегодня я мистер Смит в спущенных до пола штанах, пячусь с поднятыми руками, надеясь и молясь, чтобы первый выстрел пришелся мимо и дал мне маленький шанс увидеть завтрашний день.

Весело до усеру.