— Значит, ты все-таки хочешь выйти замуж за Джона Дженкинса? — спросил судья Бумпойнтер и игриво, с отеческой фамильярностью погладил золотистые локоны сельской красавицы Мэри Джонс.

— Хочу, — отвечала прелестная молодая девушка низким голосом, который своей приторною твердостью напоминал жженый сахар. — Хочу. Он обещал исправиться. После того как из-за пожара он лишился всего своего имущества…

— Последствие его гибельной привычки, хотя он против всякой логики упорно обвиняет в этом меня, — перебил ее судья.

— С тех самых пор, — продолжала молодая девица, — он старается отвыкнуть от этой привычки. Он сказал мне, что заменил сигары стеблями индейской ратании, внешней частью бобового растения, называемого курительным бобом, а также недокуренными фрагментами сигар, которые через редкие и неопределенные промежутки попадаются на дороге, каковые, по его словам, хотя и не отличаются крепостью, сравнительно недороги. — И, заливаясь румянцем от собственного красноречия, молодая девица спрятала свои локоны на плече судьи.

— Бедняжка! — пробормотал судья. — Осмелюсь ли сказать ей все? Однако я должен это сделать.

— Я буду верна ему, как молодая виноградная лоза, обвивающая замшелую руину, — продолжала молодая девушка с горячностью, приличествующей предмету. — Нет, нет, не журите меня, судья Бумпойнтер. Я твердо решилась выйти за Джона Дженкинса!

Судья был, видимо, тронут. Он сел за стол, торопливо написал несколько строк на клочке бумаги, сложил его и вручил нареченной невесте Джона Дженкинса.

— Мэри Джонс, — с многозначительной серьезностью произнес судья, — прими эту безделицу как свадебный подарок от того, кто уважает твое постоянство и верность. У подножия алтаря да послужит он напоминанием обо мне. — И, поспешно закрыв лицо носовым платком, этот суровый, железный человек покинул комнату.

Когда дверь за ним затворилась, Мэри развернула бумагу. Это была записка в мелочную лавочку на углу с просьбой выдать три ярда фланели, пачку иголок, четыре фунта мыла, один фунт крахмала и два коробка спичек.

«Благородный, внимательный человек!» — было все, что смогла воскликнуть Мэри Джонс, прежде чем, закрыв лицо руками, она разразилась потоком слез.

* * *

Весело звонят колокола в Кловердейле. Это свадьба.

— Как они прекрасны! — это восклицание звучит на всех устах, когда Мэри Джонс, стыдливо опираясь на руку Джона Дженкинса, вступает в церковь. Но невеста встревожена, а жених обнаруживает лихорадочное беспокойство. Пока они стоят в вестибюле, жених судорожно роется в жилетном кармане. Уж не кольцо ли он ищет? Нет. Он вынимает из кармана какое-то коричневое вещество, откусывает от него кусочек, торопливо кладет остаток на место и украдкой озирается вокруг. Его, конечно, никто не видел? Увы! Глаза двоих участников свадебной процессии увидели роковое деяние. Судья Бумпойнтер сурово покачал головой. Мэри Джонс вздохнула и молча вознесла молитвы к небу. Ее супруг жевал табак!