Принц медленно брёл по старой дороге. За ним на коне ехал Торк. Ему было так плохо, что он даже не мог держаться в седле. Эвальд хотел оставить его у Ларса, чтобы он немного отлежался и окреп, но Торк категорически отказался оставаться там, где ему не доверяют. Он выглядел совершенно разбитым, и клевал носом, держась за луку седла. «Какую же опасность может он представлять для меня? — думал принц. — Он немногим сильнее покойника». Но дух не мог ошибаться или говорить неправду. Во всяком случае, опасен он или нет, необходимо было оставить Торка где-нибудь на постоялом дворе, чтобы он мог поправить своё здоровье, так будет лучше для всех. Согласно предсказанию духа, Торк вскоре должен был погибнуть от меча. Но почему от меча? Означает ли это, что войско Повелителя захватит их врасплох, и Торк будет убит? Принц, конечно же, ничего не сказал об этом пророчестве негоцианту, чтобы бедняга не впал в ещё большее уныние.

Они двигались на юго-запад, по направлению к Ренегсбергу, где Эвальд собирался применить против Гилморга заклинание, которое сообщил ему старый Нед. После магического перемещения, совершённого принцем, они перенеслись далеко вглубь Империи, но до столицы оставалось ещё немалое расстояние.

Дорога вывела их к красивому городку. Вдоль чистых мощёных улиц стояли дома с изящными башенками и резными украшениями. Люди на улицах выглядели вполне дружелюбно, но Эвальд знал, что здесь, как и везде, правит зло. Принц и его ослабевший спутник не спеша двигались вперёд, стараясь ничем не привлекать к себе внимания горожан. На одной из площадей они увидели гостиницу, построенную в красивом стиле старой Империи. На вывеске, написанной вычурной вязью, значилось: «У посвящённого рыцаря».

— Название мне нравится, — сказал Эвальд. — Я уверен, что здесь мы найдём друзей.

Они вошли внутрь. Убранство просторного зала было выполнено в духе сурового воинского аскетизма, на стенах было развешано красивое оружие и гобелены, изображающие подвиги воинов и сцены битв. «Почти как в Ривале», — подумал принц.

Хозяин скучал за стойкой.

— Мы хотели бы снять комнату, чтобы остановиться на несколько дней, — сказал Эвальд, снимая плащ. Хозяин остолбенел, открыв рот, увидев на груди принца медальон посвящённого.

— Да-да, конечно, господин, — неуверенно проговорил он.

— Хорошее название у вашей гостиницы, — сказал Эвальд. — Здесь действительно останавливаются посвящённые рыцари?

— Вовсе нет, — ответил хозяин, — вы будете первым из них, кто останавливался здесь. Это всего лишь красивое название для привлечения посетителей. Меня зовут Барни Флайнхорн. Я распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату, а вы можете присесть за стол, и, пока готовится ужин, отведать вина из моих коллекционных запасов.

Угол зала был огорожен шёлковыми шнурами, за ними была воссоздана сцена из минувшей войны. Рыцарю, сжимавшему меч, противостояли несколько воинов в аммуниции старой империи. За спинами воинов вздымала руки фигура в чёрном балахоне.

— Это, надо полагать, адепт Повелителя? — спросил Эвальд.

— Да, — ответил Барни, — как вам, наверное, известно, они сыграли решающую роль в разгроме рыцарского войска. Ой, гмм, извините, я забыл, кто вы!

Что же, историю не переписать, господин Барни, — сказал Эвальд. — Что случилось, то случилось, и извиняться вам не за что.

— Столько лет прошло! И вы всё ещё продолжаете борьбу против Повелителя?

— Да, — ответил Эвальд. — Я не намерен мириться с его властью. А вы что скажете? Неужели вы тоже считаете, что при власти Гилморга жизнь стала лучше?

— Нет, не считаю, — сказал Барни. — Я думаю, что власть — это зеркало общества. Возможно ли мягкое, терпимое правление у злобного, агрессивного народа? Долго оно не продержится, и неизбежно сменится жестокой деспотией. Неважно, как общество придёт к ней, путём войны, переворота, или выборов, но инстинктивно, чтобы быть в равновесии, общество найдёт такое правительство, которое будет соответствовать его состоянию. Общество было пронизано злом, и вот зло взошло на трон, нечему тут удивляться.

— По моему, вы ошибаетесь, — сказал Эвальд, — вот я, например, всегда старался сторониться зла, и бороться с ним. И не я один.

— Отдельные личности не в счёт, я имею ввиду среднее настроение широких масс народа.

— Значит, чтобы сменилась власть, прежде должно измениться сознание масс народа?

— Несомненно. Но власть зла не вечна, как ничто не вечно в этом мире. Когда-нибудь ему на смену придёт добро, жаль только, что ждать этого можно очень долго, так как тёмный лорд, увы, бессмертен.

— Вы философ, — усмехнулся принц. — Но я рад, что вы сочувствуете мне.

— Располагайтесь же за столиком, а я пока отведу вашего коня в конюшню, — сказал Барни, и с поклоном удалился.

В зале появилась девушка в красном платье. Она была очень красива. В руках она держала узорный серебряный поднос, на котором стоял графин с вином и бокалы. Эвальд невольно залюбовался её красотой. Торк при виде девушки приосанился, и даже попытался причесаться пятернёй.

— Здравствуйте, — сказала красавица, — Я Мириам, дочь Барни. Надеюсь, наше вино вам понравиться!

— Я Эвальд, принц Сариолы, — ответил принц, любуясь её совершенством. — Все ли девушки в ваших местах так красивы?

Мириам смущённо улыбнулась.

— Ваша комната на верхнем этаже. Сейчас я приготовлю для вас ужин.

Девушка попыталась развести огонь в камине, но поленья были слишком толстыми.

— Я с удовольствием помог бы вам наколоть дрова, — сказал Торк. Присутствие Мириам столь ободрило его, что он вмиг забыл все свои немощи, и старался выглядеть молодцевато, чтобы заслужить улыбку и благосклонный взгляд красавицы. Торк подошёл к камину и взял большой топор. Принц тем временем удобно расположился за столиком с бокалом вина, и отвернулся, созерцая сюжеты гобеленов. Ничто, казалось, не предвещало беды, но вдруг острое чувство опасности кольнуло его в затылок. Мириам вскрикнула. Эвальд быстро наклонился вперёд, чем спас себе жизнь. Над ним просвистело лезвие топора. Торк пытался снести ему голову! С необычайной силой Торк замахнулся, и ударил опять. Принцу удалось уклониться, но смертоносное лезвие всё же скользнуло по его плечу. Лицо негоцианта было перекошено ненавистью, глаза пылали безумным огнём. Когда Торк замахнулся третий раз, принцу удалось перехватить древко секиры, и выбить оружие из его рук. Он схватил негоцианта за ворот кафтана.

— Торк, опомнись! Почему ты хочешь убить меня? Ведь я спас тебе жизнь!

На мгновение взгляд негоцианта прояснился.

— Простите, господин. Я не знаю, зачем я это делаю, — пробормотал он.

За поясом принца был заткнут кинжал в ножнах. Пока Эвальд держал Торка за ворот, тот быстро выхватил кинжал из ножен и замахнулся, чтобы ударить принца в шею. Эвальду удалось защититься от удара, но лезвие кинжала полоснуло по его руке. Из раны хлынула кровь. Зажав рану, принц толкнул Торка плечом, и тот, попятившись, налетел на фигуру рыцаря, стоявшую за шёлковыми шнурами в углу зала. Фигура с грохотом рассыпалась на составляющие её доспехи, Торк, не удержавшись на ногах, упал, и вдруг, застонав, затих. Эвальд приблизился к нему. Из груди негоцианта торчал окровавленный клинок, — Торк упал точно на меч, который держал рыцарь.

— Смерть тебе, — злобно прохрипел Торк, увидев подошедшего принца. — Смерть будет ждать тебя за каждым углом, я всегда буду за твоей спиной!

Дух Торка излетел из тела, и его взгляд остекленел. Принц, потрясённый, стоял рядом.

— Мы всё видели, — сказал Барни. — Вы неповинны в гибели вашего друга, ведь вы защищались, и не хотели его смерти. Но почему он вдруг так повёл себя? Он тайно ненавидел вас, или это было внезапное помешательство?

— Скорее всего, нет. Я предполагаю, что его сознанием овладел сам Гилморг. Вы слышали последние слова Торка? Он не мог сказать мне такое, ведь незадолго до этого я спас его от ужасной смерти. Скорее всего, Гилморг говорил со мной его устами.

Произнесённое принцем имя Повелителя повергло хозяина в ужас, это было видно по тому, как изменилось его лицо.

— Извините, господин принц, — сказал Барни, — мы очень уважаем вас, но всё-таки просим скорее покинуть наш дом, так как очень страшимся ярости Повелителя. Вы сильный человек, и можете вести с ним войну, но, прошу, не делайте нас вашими заложниками. Мы маленькие люди, и мы не можем бороться с великими.

— Вы правы, — ответил принц, — я не должен подвергать вас опасности. Я уйду. Дозвольте мне остаться хотя бы до утра, мне нужно похоронить моего друга.

Торка похоронили на следующий день. Священник наскоро прочёл над ним молитвы, и могилку засыпали землёй. Сверху над холмиком водрузили камень, на котором местный мастер вырезал надпись: «Торк Торквенссон, вольный негоциант».

Настроение у принца было отвратительное.

«Эх, бедняга, вот и исполнилось мрачное пророчество волгардского духа, — думал он. — Бедный Торк, не под счастливой звездой родился ты. Едва избежав смерти на костре, ты нашёл здесь бесславный конец».

Гилморг нанёс ответный удар, и несчастный негоциант стал его жертвой. Это был обычный стиль действий чёрного мага, — коварный удар в спину исподтишка. Ещё одно преступление злобного колдуна, за которое он должен ответить перед миром. За все его злодеяния мало было просто убить Гилморга, он достоин был тысячекратного предания смерти, чтобы испытать страдания тысяч жертв, отправленных им на тот свет. Когда же свершится над ним кара небес?

В мрачном расположении духа Эвальд покинул город и совершил магическое перемещение на юго-запад, в направлении Ренегсберга. Он оказался на дороге, которая вилась между зелёными холмами. Лиственные леса перемежались здесь с долинами, поросшими высокими травами. Ярко светило солнце, и щебетали утренние птицы. Невдалеке паслись тучные стада. Над лугами разносилась грустная мелодия. Она навевала безысходную печаль, и вполне соответствовала настроению принца. Эвальд увидел пастуха, сидевшего на нагретом солнцем камне. Он играл на свирели, и, казалось, не замечал ничего вокруг себя. Музыка его была столь горестна, что могла вызвать слёзы. Эвальд подъехал ближе, слез с коня, подошёл и сел на камень рядом с пастухом. Юноша перестал играть, и посмотрел на принца. В его глазах была грусть.

— Невесела песнь твоя, пастух, — сказал Эвальд. — Наверное, нам обоим есть о чём грустить. Только что я потерял друга, а друзей очень немного у меня на этом свете.

— Сочувствую вам, господин, моя боль не менее тяжела. Сегодня моя невеста выходит замуж за другого.

— Разве не любит она тебя?

— Любим мы друг друга всем сердцем, но на беду нашу усмотрел её великий и сильный, и решил, что будет она его, и я не могу сделать ничего, мне только остаётся сидеть здесь и петь грустные песни. О почему меня не создал Всевышний великим и не дал мне силы, чтобы я мог вернуть себе мою возлюбленную!

— Расскажи мне обо всём поподробнее, — попросил Эвальд, — быть может, не всё ещё потеряно, и удастся помочь твоей беде.

— Увы, это невозможно, — сказал юноша, — и ничем не поможешь мне ты, чужеземец.

— Кто знает, ведь всё в руках Всевышнего, быть может, услышав твой рассказ, я смогу помочь тебе, даже если не делом, то хотя бы советом.

— Меня зовут Марис, а мою невесту Анна, — начал рассказывать пастух. — Она самая красивая девушка в нашей деревне, и мне выпало счастье покорить её сердце, на зависть всем деревенским парням. Мы были помолвлены, и уже назначили день свадьбы, но случилось ужасное. Она работала в поле, когда мимо проезжал герцог Балларонг со свитой, известный страстолюбец. Едва взглянул он на мою Анну, как похоть взыграла в нём, и решил он, что Анна будет его женой.

— Хмм, старый боров Балларонг гоняется за молоденькими девушками? И как объявился он здесь? Насколько я помню, поместье Балларонга в стороне от этих мест.

— Старый Балларонг погиб на войне, но молодой в сто раз его злее.

— Неужели Роберт Балларонг? — удивился принц.

— Он самый. У него много поместий и замков по всему миру, сам Повелитель очень ценит его. Он считает его своим преданнейшим слугой, и обещал прибыть на его свадьбу из Ренегсберга.

— Но разве не остановило герцога то, что Анна любит другого?

— Ему до этого нет дела. Он человек звериной жестокости, и если он захотел чего-то, нет силы в мире, способной помешать ему, и горе вставшим на его пути. Никакой закон не может остановить его, для сильных людей не существует законов, кроме их воли и их желания.

— Спорный вопрос, — усмехнулся Эвальд, — всё зависит от того, сколь сильны те, кто защищает закон, и от совершенства самого закона. Сделал ли ты что-нибудь, чтобы вернуть себе любимую?

— Увы, пастуху не под силу бороться с герцогом. За его спиной его многочисленные слуги, солдаты, и сам Повелитель мира на его стороне. Стоит мне даже сказать что-то шёпотом неодобрительное о герцоге или его слугах, тут же я буду предан мучительной смерти.

— Да, неважный расклад сил, — сказал принц. — Но шанс есть всегда. Я уверен, твоей беде можно помочь.

— Наверное, ты смеёшься, чужеземец. Разве можно чем-нибудь помочь мне?

— Тебе самому это будет нелегко, но я могу попробовать.

— Ты хочешь помочь мне? — Марис недоверчиво махнул рукой. — Оставь эти мысли, добрый человек, лишь смерть свою найдёшь ты.

— Со смертью мне привычно встречаться, — сказал принц. — На какое время назначено венчание?

— Сегодня в полдень, в нашем деревенском храме. Наверное, церемония уже началась.

— Так что же медлим мы? Скорее едем туда!

— Неужели ещё можно что-то сделать? — взволнованно вскричал пастух. — Скорее едем! Но как я брошу стада?

— Садись на коня рядом со мною, — сказал Эвальд. — Какое дело тебе до этих баранов, когда решается твоя судьба!