Он уехал, и все вокруг поблекло. И ничто не интересно. Возьму книгу и не могу читать. Сяду есть — не хочется. И уроки проходят скучно. Иногда забудусь, увлекусь, а потом опять то же самое. Это никуда не годится — так зависеть от одного человека! И вместе-то недавно, а если мы проживем пять, десять, двадцать лет?..

Каждый день ко мне приходит Зарепкина. Славная женщина, хотя и со странностями.

— Посмотришь на вас, — говорит она, — сразу видно, что из интеллигентной семьи.

— Борис — да. А я выросла в деревне. Родители мои простые колхозники.

— Вот бы не подумала. Вы шутите? — Зарепкина смотрит на меня изучающим взглядом, словно пытаясь найти в моем лице следы крестьянского происхождения. — Вы оба так всем нравитесь здесь. Мы прямо-таки вами любуемся. Была бы вся молодежь такая. И хорошо, что в село приехали. Для села вы клад…

Она возмущается теми легкомысленными выпускниками, которые не хотят ехать в сельскую местность, и высказывает предположение, что это результат недостаточной воспитательной работы в вузах.

Я сижу, поддакиваю ей и пытаюсь понять, что же она нашла в нас особенного?

Зарепкина считает своим долгом заботиться обо мне. Приносит огурцы, молоко, а когда я пытаюсь заплатить, машет руками:

— Ну, что вы! Я же по-соседски. — А вчера притащила мне огромное колючее алоэ: — Вот вам на обзаведение… А платьице у вас славненькое… Только коротковато. Вы уж простите. Я человек прямой. Некоторым, может быть, не нравится, но я люблю все прямо в глаза. Зачем шептаться? Да, по моему, коротковато…

Вот такая она, Зарепкина. Странная? Ну и пусть. Все-таки не так тоскливо одной. Сегодня утром исполнилось трое суток, как уехал Борис.

Познакомилась с соседкой Раей Румянцевой. Веселая, живая. Вчера ходила к ней в библиотеку, перерыла все книжные полки, нашла много хорошего: Экзюпери, «Леопарда» — только не итальянца, а Виктора Рида-негро и «Три Дюма». Пригласила ее заходить ко мне. Благо заходить недалеко — живем через стенку.