C Егоровым у меня так и не установилось простых, товарищеских отношений. Воспоминание о моей ошибке и о том разгоне, который он мне дал, невольно заставляло меня быть с ним сдержанным.

Вскоре отношения наши стали еще хуже. Много думал я о нашей больнице. Открывал скрипучую дверь, ходил по шатким половицам, слушал протяжный звон заблудившегося комара под растрескавшимся потолком. Не годилась эта больница для нас. Мысленно я размещал по комнатам койки, переставлял их и так и этак. Тесно. Негде разместить дежурку, ванную, перевязочную, изолятор.

Однажды, когда я стоял так в невеселом раздумье, позади меня прозвучал голос Ариши:

— О чем задумался?

— О ремонте. Отремонтируем, а ведь все равно тесно.

— На ремонт согласия не давай. Пусть новую строят, — посоветовала Ариша.

— Егоров настаивает.

— А ты на своем стой: строить новую больницу. Если согласишься на ремонт, у нас еще десять лет настоящей больницы не будет.

Я знаю, Ариша права.

В тот же день пришли двое плотников с ломами, топором и лопатой. Один из них молодой, в поношенной фетровой шляпе, улыбчивый, другой — одноглазый, с потухшей трубкой в зубах.

Они сели во дворе на бревна, закурили. Я подошел к ним.

— Что, начинать будете?

— Стало быть — начинать, — ответил молодой.

— Оно бы, по-доброму, так и трогать ее не надо. Тут только тронь — все посыпется, — заговорил другой.

— На дрова, — и то не годится. Сопрело все.

— А во сколько обошлось бы построить новую больницу? — поинтересовался я.

— Такую же?

— Нет, раза в три больше.

Плотник подумал, посопел трубкой.

— Да в тысяч восемьдесят встала бы…

Молодой докурил, затоптал окурок, приставил лестницу к стене и полез разбирать крышу.

— Обожди, — окликнул я его. — Вы извините, товарищи, я на минутку к Егорову схожу.

— Слазь, Санька, обождем.

Санька полез вниз.

— Нам что? Наше дело такое: скажут разбирай, разберем. Нет — и то ладно.

— Потому — дурак, — сделал заключение старший. — Завтра, к примеру, ногу порубишь, так в нашей же больнице лежать будешь. А ты «и то ладно». Думать надо!

— А мне зачем ногу рубить? — ухмыльнулся Санька.

— Долго ли до греха?

— Оно так, — бездумно согласился парень.

К Егорову я почти бежал. Он впустил меня в свой кабинет, плотно прикрыл за мной дверь.

— Что опять натворили?

— Почему обязательно творить? — заговорил я, переводя дыхание. — Но дело не в этом. Дело вот в чем. Поймите, какой смысл тратить деньги на эту гнилушку? Я о больнице. Нам надо новую больницу. Новую. Понимаете?

Егоров снисходительно улыбнулся.

— Оттого, что вы два раза произнесли слово «новую», новая больница не появится.

— Я сказал плотникам, чтобы они не начинали разбирать.

Он посмотрел на меня со льдинкой во взгляде.

— А говорите, не натворили? Идите немедленно и скажите, чтобы продолжали работу.

— Но давайте обсудим…

— Нечего переливать из пустого в порожнее. И когда вы научитесь сперва думать, а потом делать? Представления не имеете, что значит — заниматься строительством, а вклиниваетесь не в свое дело. Ну, как вы считаете, во что обойдется новая больница?

— Тысяч в восемьдесят.

— Примерно так. Да и то трудно уложиться. И где вы их думаете взять?

— Ставить вопрос перед райисполкомом.

— Ставили — отказано. В районе строятся две больницы, несколько клубов. Мы не одни. Дальше что?

— Нам нужна не такая больница.

— Вы не сделали никакого открытия. Короче говоря, идите и скажите плотникам…

— Не пойду, — вырвалось у меня.

Егоров оскорбленно вскинул брови.

— Вы слишком много себе позволяете. Какое право вы имеете отменять мои распоряжения? Я сам сейчас…

— Я хочу сперва посоветоваться с Новиковым.

Он зарумянился от возмущения.

— Ваше право, но не думайте, что он так и выложит вам восемьдесят тысяч.

Новикова я застал в гараже. Он внимательно выслушал меня.

— Сегодня, говорите? Да, он не любит, когда вмешиваются. Есть такое решение о ремонте. Да, утверждено. Но решение решением, а жизнь, действительно, подсказывает другое. Что ж, пойдемте, потолкуем.

Когда мы появились у Егорова, он намеренно спокойно предложил нам подождать. Закончил что-то писать, сложил бумагу, сунул ее в конверт, заклеил.

— Итак, я к вашим услугам, — проговорил он полушутливо, принимая позу, показавшую, что он набрался терпения и выслушает нас внимательно, какую бы чепуху мы ни говорили.

Новиков сделал вид, что не замечает этой манерности, заговорил просто, по-дружески:

— Слушай, Максимыч, тут Виктор Петрович предлагает подумать, стоит ли начинать ремонт.

— Мы уже думали, и ты думал.

— Как говорится, семь раз отмерь…

— Денег нет.

— Давай не торопиться. День-два погоды не делают. Может быть, можно так: отпущенные деньги — эти двенадцать тысяч — пустить на строительство новой больницы?

Егоров засмеялся, покачал головой: «Что за наивность».

— Обожди. А остальные расходы возьмет на себя колхоз. На днях я читал в «Правде», один из украинских колхозов, кажется, Полтавской области…

— И я читал. Так то колхоз-миллионер.

— Они построили дворец культуры стоимостью в пятьсот тысяч. Мы замахнемся скромнее — больницу. Для нашего колхоза это вполне посильно. Учти: лес свой, плотники есть, урожай ожидается исключительный.

— А я считаю, лучше синица в руках, чем сокол в небе. Когда-то еще вы раскачаетесь строить? Растянете лет на пять. И останемся мы у разбитого корыта. Новую больницу не построим, и старая окончательно развалится. Посмотрят-посмотрят на нас, мудрецов, да и ликвидируют врачебный участок. Останемся мы с нашей милой Погрызовой. Да и нас, руководителей, за это по головке не погладят. Спросят: «Деньги вам давали, так что же вы, шляпы, их из рук упустили. Горе вы хозяева».

— Почему же ты думаешь, что мы растянем строительство?

— У вас своих забот по горло.

— Вот тут ты не прав, — изменил тон Новиков и заговорил строго и твердо. — Что значит «своих»? Ты что же, считаешь, что строительство больницы колхоза не касается?

— Я-то правильно считаю, — смягчился Егоров. — Как вот Климов считать будет?

— Климов — коммунист. И с ним поговорим, и с членами правления, и с колхозниками. Не думаю, чтобы они стали серьезно возражать.

Егоров нервно мял руки.

— Поговори, желаю удачи.

— Пойми, Максимыч, времена меняются, — продолжал Новиков. — То, что было невозможным года два назад, сегодня уже реальность. Люди иначе смотрят на вещи. А тем, которые смотрят не вперед, а назад, надо будет повернуть голову в нужную сторону.

— Легко говорить.

— Пусть пока плотники идут домой.

— Но с ними договор.

— Я потолкую с ними. В общем, прошу — к ремонту пока не приступай. Остальное беру на себя.

— И ответственность?

Егоров испытующе посмотрел на Новикова. Тот ответил без запальчивости:

— Пусть и ответственность.

На улице Новиков кивнул мне.

— Пойдемте в правление.

Климов выслушал нас со свойственным ему спокойствием. Посидел, разглядывая свои серые, крупные ногти. Чмокнул губами.

— Что ж, дело разумное. Только, не знаю, вытянем ли.

Стал ссылаться на недостаток средств, на загруженность работой плотничьей бригады, на то, что не заготовлен еще лес.

— А лес мы с молодежью заготовим и вывезем, — предложил Новиков.

— Как бы не завязнуть с этим делом, — опять засомневался Климов. — Лес готовить сейчас нельзя. Через болото на колхозную деляну не проедешь, а на госдаче покупать билет — дорого.

— В ноябре-декабре заготовим. Подумай пока, а я как депутат поставлю этот вопрос на сессии сельского Совета.

После этого, в течение нескольких дней, мы беседовали о нашей идее с депутатами, с колхозниками, с комсомольским активом. Олег твердо обнадежил нас:

— Молодежь это дело поддержит.