Когда уже был мертв Дарий, был казнен претендовавший на ахеменидский престол Бесс и его сторонники Сатибарзан, Барзанеса, Бразан, покорена Центральная Азия, назначены сатрапы в важные области, завоевательный процесс сменился местами усмирительными действиями, Александр уверенно продолжил свой поход. В конце мая 327 г. до н. э. Александр выступил с войсками из Бактр и направился в Индию. В Индии Александра ждали серьезные испытания: он не только воевал с индийскими властями, но и имел проблемы со своей армией, которая оказалась на грани истощения как физических, так и моральных сил. Но тем не менее он сумел перебороть в первую очередь самого себя и добился победы в Индии на всех фронтах. Завершился этот поход приблизительно зимой 325/324 г., когда он прибыл в Гедрозию, которая располагалась в Персии и с правого края касалась Индии [Amm. Marc., XXIII, 6, 73].

Затем Александр прибыл в сатрапию Кармания. В Кармании Александра начали посещать многие сатрапы и стратеги. Но в их числе не было Атропата. Это была случайность или сознательный шаг?

В Карманию приходят македонские генералы Клеандр, Ситалк, находившиеся в Мидии уже пять лет в качестве командующих македонским военным гарнизоном после гибели Пармениона. Одновременно с ними прибывают 5 тысяч пехотинцев и тысяча всадников, также дислоцированных в Мидии [Curt, X, 1, 1]. Источники не сообщают, приходят ли генералы по своей воле или по вызову Александра. Но ситуацию проясняет сообщение о том, что за крамольными генералами следовали и обвинители их из Мидии, «во главе которой они стояли» [Curt, X, 1, 1–5]. И. Г. Дройзен считает, что македонские генералы не сами пришли, а их вызвали в Карманию к Александру в связи с тем, что жители этой провинции и их собственные войска обвиняли их в притеснениях и преступлениях со своими подвластными [Дройзен 2011. C. 376]. А. Босворт считает, что размещенный Александром в Мидии огромный военный гарнизон в 6000 человек, а также дополнительно размещенный в Мидии гарнизон фракийского войска и большое число наемников [Bosworth, 1980. P. 6], пока Александр не вошел в Арахосию в начале 329 г., «оставались оторванными от своей главной силы», иначе говоря — оставались бесконтрольными.

Обвинения в адрес руководителей македонской армии, дислоцированной в Мидии, берут начало с действий самого Пармениона. Страбон сообщает, что в Мидии были воздвигнуты святилища в честь Ясона, а Юстин сообщает, что «полководец Александра Великого, Парменион, приказал разрушить эти храмы» [Just. Epit. XLII, 3, 5]. Но тогда, в середине 330 г. до н. э., эти действия Пармениона не стали предметом осуждений или обвинений, а ныне шел 324 год. Клеандра и Ситалка с их приближенными осыпали обвинениями и местное население, и само войско: они грабили храмы, разрывали старые могилы и, относясь к подданным дерзко и пренебрежительно, творили всякие несправедливости [Arr. An., VI, 27, 4]. Разграбив все частное имущество, они не воздержались и от грабежа храмов, и девушки, и знатные женщины терпели от них насилие и оплакивали оскверненную свою честь. Их алчность и разврат сделали имя македонцев ненавистным для варваров. Но среди всех выделялся своим буйством генерал Клеандр: лишив невинности знатную девушку, он отдал ее в наложницы своему рабу [Curt, X, 1, 1–5]. Из всех допущенных македонскими генералами преступлений, таких как ограбление храмов и старых могил, осуществление всяких несправедливостей, Александра особо задевали и беспокоили факты насилия в отношении мидийских девушек и знатных женщин [Arr. An., VI, 27, 4].

Александр и ранее пресекал любые акты насилия и жестокого обращения с женщинами, типичные для его времени. Он по-царски обошелся с плененной женой и дочерями царя Дария. В Персеполе «царь отдал приказ своим воинам воздерживаться от насилия над женщинами» [Curt, V, 6, 8]. Когда ему стало известно, что два македонца из отряда Пармениона надругались над женами двух наемников, он отдал Пармениону письменный приказ: «…если это будет доказано, убить их, как диких зверей, сотворенных на пагубу людям» [Plut. Alex. 22, 2]. Когда Атропат, будучи сатрапом Мидии, представил ему сотню девушек, известных в истории под названием амазонки, «Александр отослал их, чтобы избежать возможных попыток их обесчестить со стороны македонян или варваров» [Arr. An., VII, 13, 3].

Джон Хайленд справедливо отмечает, что сексуальные преступления Клеандра и его солдат были особенно неприемлемы в свете намерений Александра провести массовую свадьбу между македонцами и местными девушками в Сузах, в которой должны были быть охвачены тысячи пар. Намеченная Александром массовая свадебная акция могла бы быть сорвана, если «отцы, в том числе сатрапы и видные члены семьи Ахеменидов, и даже рядовые люди испугались бы, подозревая, что их дочери могут подвергаться сексуальным оскорблениям и насилию». Характер обвинения мидийцев, выдвинутых против Клеандра, становился важной предпосылкой, которая могла бы препятствовать сотрудничеству с местным дворянством [Arr. An., VII, 4, 7–8]. С точки зрения Джона Хайленда, Александр считал, что безнаказанные негативные действия македонских генералов могли бы негативно сказаться на его планах, в частности, по проведению массовой свадьбы греко-македонцев с представителями местного населения [Hyland, 2013. Р. 135].

Македонские генералы, возможно, подозревали обвинения в свой адрес [Hyland, 2013. С. 133], но решили не бежать, а встретиться с царем лицом к лицу, рассчитывая на успешную самозащиту [Bosworth, 1988. Р. 147; Atkinson, 2009. Р. 76], а может быть, и на снисхождение, с учетом прошлых заслуг.

Рассмотрев обвинения, Александр сказал, что ими забыто одно, притом самое большое их преступление, — неверие в его благополучие. Они никогда не осмелились бы совершить того, что сделали, если бы желали его успешного возвращения из Индии или верили, что он вернется. Клеандр и Ситалк, которые по приказанию Александра убили Пармениона в Экбатанах в 330 г., сейчас, совершив преступление, не могли искупить свою вину даже ранее оказанной услугой в убийстве, столь угодной царю. По итогам расследования, которое Александр осуществил сам, Клеандра и Ситалка он заковал и 600 солдат, помогавших в их преступлениях, велел казнить [Curt, X, 1, 7–8], чтобы внушить страх тем, кто оставался сатрапами, князьями и монархами: пусть знают, что если они будут совершать беззакония, то их ждет такое же наказание [Arr. An., VI, 27, 4].

Окружение Александра, которое боялось, что он может простить генералов в связи с их заслугами в убийстве Пармениона, были удовлетворены, узнав, что их преступления перед мидийцами не остались безнаказанными. Присутствовавшие во время допроса и казни высоко оценили действия Александра. Они радовались, что гнев царя обратился и на пособников, и что не бывает продолжительной власть, добытая преступлением [Curt, X, 1, 6]. В практике не было другого такого случая массового наказания Александром своих собственных военачальников и армии за плохое обращение с местным населением.

Этот быстрый и строгий суд везде произвел самое глубокое впечатление. Народы, казалось бы покоренные, поняли, что царь был действительно их защитником, что он вовсе не желал, чтоб с ними обходились как с рабами; сатрапы же и военачальники должны были, напротив, понять, что ожидало их, если они не могли предстать перед царем с чистой совестью [Дройзен, 2011. С. 376, 377]. Казнь Клеандра и Ситалка, а также их приспешников «больше всего удерживала в повиновении Александру племена и покоренные, и добровольно ему подчинившиеся. Было их очень много, раскинуты они были на огромном пространстве, но все знали, что в государстве, подвластном Александру, правители не смеют обижать подданных» [Arr. An., VI, 27, 4, 5].

Хотя имеется несколько версий объяснения решения Александра о казни своих генералов, но наиболее вероятным является то, что этим самым он рассчитывал добиться благожелательного отношения местного населения к македонским властям [Hyland, 2013. Р. 133–134]. Как известно, воспитанием Александра занимался Аристотель, который неизменно подавал Александру мудрые советы, одним из которых был: «Раздражение и гнев должны обращаться не против низших, а против высших» [Claudius Aelianus, XII, 54].

* * *

Сейчас нам следует выяснить, какова была роль Атропата в деле разоблачения и наказания высокопоставленных мидийских генералов?

Если считать, что именно Александр вызвал в Карманию македонских военных и сопровождавших их жалобщиков, каким образом жалобы мидян дошли до него?

Если же считать, что македонские генералы по своей инициативе пришли приветствовать Александра с успешным возвращением из индийского похода, то каким образом мидянам-жалобщикам удалось вместе с ними направиться в Карманию и получить там аудиенцию у Александра?

Для ответа на эти вопросы обратимся к практике госуправления при Ахеменидах и его возможной пролонгации в условиях александровского управления.

Как сообщает Ксенофонт, в ахеменидское время в Персии сатрап и командующий военным гарнизоном имели право взаимного контроля и даже доноса. Не исключается, что и в александровский период этот порядок сохранялся.

В Ахеменидской традиции жертвы жестокого обращения со стороны кого-либо, и особенно военных, обращались с жалобой к своим сатрапам. Исследователи приводят достаточно документальных сообщений, подтверждающих этот порядок [Hyland, 2013. Р. 133]. Этот порядок, имевший длительную историю, прижился в сознании людей и оставался в качестве надежного средства в условиях новой александровской государственной системы. Естественно, что мидийские священники, дворяне или простой люд, в случае наличия каких-либо жалоб, в том числе на македонский военный персонал, должны были обратиться к сатрапу Атропату. Согласно Арриану, представители офицерского состава македонского гарнизона также готовы были поддержать обвинения в адрес своих же генералов и даже солдат. Возможно, что это было известно Атропату. Этот порядок дает основание утверждать, что именно у Атропата концентрировались все жалобы на негативные действия македонских солдат и генералов, дислоцированных в Мидии. Он по крупицам собирал обвинительные материалы и, в отличие от некоторых македонских генералов, верил в то, что Александр вернется, и терпеливо ждал этого дня.

Другой ахеменидской практикой была выдача сатрапами разрешения на передвижение местным населением и даже на оказание им каких-либо услуг во время их передвижения по так называемой царской дороге. Александр, по всей вероятности, не изменил практику сатраповских разрешений на передвижение [Briant, 2009. Р. 166]. Этот порядок дает основание считать, что следовавшие одновременно с военным гарнизоном «обвинители их из Мидии», о которых сообщает Курций Руф [Curt, X, 1, 1–5], должны были взять упомянутое выше разрешение у Атропата [Briant, 2009. Р. 166]. Но, учитывая длительное расстояние от Экбатаны до Кармании, более вероятно, что мидийские обвинители на протяжении всего пути не давали повода для ведения разговоров на эти темы. Их направление в Карманию совместно с армией, безусловно, потребовало бы официального повода, и наиболее логичным оправданием было бы то, что Атропат послал их в качестве своих личных посланников, возможно, для выражения уважения и вручения дани сатрапа Александру. Это не было необычно, если учесть, что в эти же дни Фратаферна, сатрап Парфии и Гиркании, из Парфии в Кар-манию поехал не сам, а послал своего сына Фарисмана представлять его. Лишь во время аудиенции у Александра посланники Атропата могли бы открыть истинную причину своего визита [Hyland, 2013. Р.134; Arr. An., VI, 27, 3].

Территорию ахеменидской империи покрывала сеть дорог. Историки предполагают, что в общей сложности на всех дорогах империи имелось 22 станции (сегодня, за некоторым исключением, с трудом идентифицируемых и не локализуемых) на расстоянии приблизительно в 24 км одна от другой. Одной из важнейших была дорога из Экбатаны в Персеполис (20 дней пешего хода) и далее, в Бактрию и Индию [Гюиз, 2007. С. 64]. Этой дорогой и воспользовались как македонские генералы, так и их путники. Кармания находилась к юго-востоку, на расстоянии более чем 600 миль от Экбатан. Энгельс считает, что при идеальных походных обстоятельствах македонская армия в зимних условиях могла бы пройти эту дорогу за месяц. Атропат не мог не знать, что руководители македонского гарнизона выезжают из Мидии в Карманию на встречу с Александром [Engels, 1978. Р. 156]. Он, думаю, достоверно допускал, что они представят Александру свое видение ситуации в Мидии. Получается, что Атропата все это не смущало, он разработал свой сценарий развития событий и был уверен в своем успехе. Он не поехал в Кар-манию, поручив своему личному представителю и, как следует из сообщений первоисточников, непосредственным жертвам гонений македонских генералов и их приспешников, доложить Александру о ситуации.

Думаю, Атропату удалось по своим неким каналам сообщить Александру о негативных действиях македонских генералов и недовольстве со стороны мидийского населения. Это могло быть, когда Александр был еще в Гедрозии или на подступах к Кармании. Договорившись с Александром о разбирательстве, Атропат сам задумал отсутствовать в Кармании при предъявлении обвинений македонским генералам. Допускаю, что он не был уверен в степени их наказания, допускал полумеры и их возвращение в Мидию и поэтому не желал непосредственно противостоять им и старался не входить с ними в открытую конфронтацию. Он предпочел, чтобы мнение о преступлениях его генералов сформировали бы у Александра сами потерпевшие и та часть воинского гарнизона, которая изначально была против гнусной политики своих генералов. Таким образом, мы располагаем достаточными аргументами причастности Атропата к осведомлению Александра о преступных действиях македонских генералов и организации непосредственной аудиенции мидийских обвинителей у Александра.

Возможно и сам Александр не хотел присутствия Атропата, чтобы не дать повод своему ближайшему окружению считать, что он принял решение в отношении своих генералов под давлением или влиянием бывшего ахеменидского чиновника — Атропата.