До чертиков вздрюченная мерзким автовокзальным кофе, Джейни сидела на лавке в здании балтиморского автовокзала и пыталась сделать вид, будто состряпанный план разумен. Я справлюсь, говорила она себе, если не буду вникать, с чем именно мне предстоит справляться.

Хотя бы Ноа все это воспринял как должное — и это приключение, и этот автовокзал. Взвизгнул, увидев громадный «грейхаунд», поразился, что в таких автобусах есть туалет. «И мы сидим прямо рядом, ура!»

А теперь он восторгался игральными автоматами, хотя денег на них Джейни ему не дала. Однако Ноа это, очевидно, не заботило — он в упоении дергал туда-сюда рукоять, самозабвенно следя, как на экране просвистывают цифры, и не догадываясь, что сам не управляет ими ни чуточки. Как оно обычно и устроено в жизни, да? Тебе мерещится, будто события тебе подвластны, а на самом деле ты просто пялишься на движущиеся огоньки.

Ноа снова подбежал.

— А мы куда едем, мама-мам? Куда мы едем? — Этот разговор повторялся то и дело уже который час.

— Мы сядем на другой автобус и поедем в Эшвью.

— По правде? По правде поедем?

Он перескакивал с ноги на ногу, кривя лицо гримасой, которую Джейни не вполне узнавала. Возбуждение и что-то еще… тревога? (Легко понять.) Страх? Изумление? Казалось бы, ей давно пора выучить все его гримасы.

— А когда мы приедем?

— Еще через пару часов.

— Хорошо, — сказал Ноа.

— Хорошо, правда? Ты туда хочешь?

Он расширил голубые глаза:

— Ты что, с ума сошла? Конечно, хочу! А Джерри?

Вопрос застал Джейни врасплох.

— Он ждет нас там.

— А можно я в автобусе опять посмотрю «Немо»?

— Прости, малыш, я же говорю — в ноутбуке села батарейка.

— А можно мне яблочный сок?

— И яблочного сока тоже больше нету.

Джейни не терпелось сесть во второй автобус. Пока они едут, все нормально. Ее несет вперед, а мысли ее остаются за спиной, как ворох одежды на пляже.

Андерсон выдал ей кипу бумаг. Джейни скатала их в трубочку, перетянула резинкой и засунула этот свиток в сумку. Газетная заметка про мальчика из Эшвью, штат Вирджиния. Утонул в собственном бассейне. Бассейн чистили, забыли запереть сдвижные двери на задний двор, мать вскоре ушла в подвал стирать, а восьмилетний мальчик остался один смотреть телик в гостиной. Заурядная ошибка — и не расхлебаешь последствий.

Томми Моран; неведомо чей ребенок.

Джейни так и не заставила себя все это прочесть. Держала бумаги оборотом вверх. Чистый лист, который ее сыну, судя по всему, не достался.

Томми Моран, Томми Моран.

— Рассмотрим факты, — сказал Андерсон, придя во второй раз. Они вдвоем снова сидели в кухне. Был вечер; Ноа спал. Андерсон держался невозмутимо, но не мог скрыть рьяного блеска в глазах. Вытащил из портфеля бумаги, положил перед Джейни. — Сходство очень сильно.

Она проглядела верхний лист — список подробностей, которые упоминал Ноа, и совпадения между Ноа и Томми. В глаза бросались отдельные слова. Эшвью. Обожал рептилий. Болел за «Нэшнлз». Красный дом. Утонул.

А про благополучие Ноа он что, забыл?

Джейни отодвинула бумаги.

— Как вы все это нашли?

— Кое-что… — Андерсон невнятно махнул рукой. — На компьютере. И я связался с матерью Томми. Она подтвердила, что дом у них красный, а другого сына зовут Чарльз.

— Вы говорили с матерью Томми Морана? — в голос заорала Джейни. Впрочем, быстро сбавила тон. Не хватало только Ноа разбудить. — Вы почему сначала меня не спросили?

Невозмутимости Андерсона это не поколебало.

— Я хотел удостовериться, что мои подозрения обоснованны. Мы переписывались. Я рассказал ей о своей работе, о сходствах…

— И она откликнулась?

Он кивнул.

— И… если я соглашусь — тогда что?

— Мы отвезем Ноа в этот дом и посмотрим, узнает ли он родных своего предыдущего воплощения, любимые места… в таком духе. Поводим его, поглядим, что он вспомнит.

Джейни взвесила его слова. Прикинула логическое завершение пути, на который ступила.

Она слыхала истории о матерях, что неустанным трудом сводили к минимуму многие симптомы аутизма у своих детей; о матерях, что наловчились строить пандусы для дочерей-инвалидов, выучили язык жестов, чтобы достучаться до глухих сыновей. Но если речь идет о твоем ребенке — где предел?

Ответ известен. Предела нет.

И Джейни перешла к делу:

— Этот процесс излечит моего сына?

— Не исключено, что поможет, да. Зачастую это благотворно сказывается на ребенке.

— А если я откажусь?

Андерсон пожал плечами. Ответил сдержанно, но в голосе зазвенело напряжение:

— Это ваш выбор. Тогда дело закрыто.

— И Ноа все забудет?

— Дети нередко забывают годам к пяти-шести.

— Ему всего четыре.

Андерсон блеснул глазами:

— Да.

— Не уверена, что могу затянуть эту историю еще на год или два.

Андерсон стоически взирал на нее через кухонный стол. Джейни встречалась с этим человеком уже дважды, разделила с ним непростые часы, но по-прежнему ему не доверяла. Что за свет горит у него в глазах? Гений или шизик? Какая-то чопорность в его речи, заминки, словно он что-то прячет, — а может, дает себя знать немногословная природа ученого… Однако с Ноа он обращался хорошо, был нежен и терпелив, будто взаправду проникся к ребенку, и вдобавок он психиатр и похожих случаев у него было пруд пруди. Ну так что? Можно на это положиться?

Внутри опять набирал силу страх — подводное течение, что набухало месяцами, точно река под тонкой коркой льда. Во сне Джейни слышала, как река бушует. Проснувшись, ничего не помнила, кроме тошнотворности этого ощущения; лежала в постели, и течение тянуло ее за собой, и она думала: мой сын несчастен, а я бессильна.

— Вы по-прежнему планируете об этом написать?

Андерсон выпрямился и задумчиво на нее посмотрел. Просто бесит, до чего медленно он говорит. Охота встряхнуть его хорошенько.

— Мне было бы интересно задокументировать этот случай. Да.

— «Случай, случай». Этот случай — живой ребенок, Джерри. Ноа — ребенок.

Андерсон поднялся, и лицо его на миг сердито скривилось.

— Я это понимаю. Вы считаете, я этого не понимаю? Я психиатр…

— Но не родитель.

Злость его стремительно испарилась — вот она есть, а вот уже нет. Вернулась бесстрастность. Безропотность. Он подобрал побитый портфель и глянул на Джейни, во взгляде снова что-то пряча.

— Дайте знать, что решите.

Она долго сидела на кухне, глядела в документы. Вопросов не перечесть. Чего Ноа хочет от этой другой семьи? Чем они ему помогут? А она часом не спятила? Может, это она больная на голову. Может, есть какой-то редкий синдром, который побуждает матерей швырять своих отпрысков в водовороты нью-эйджевой псевдонауки.

Впрочем, нет; она не больна, не невротик. Она это делает ради Ноа. Не потому, что из-за него их общая жизнь летит под откос и не за горами банкротство (хотя и это правда), но потому, что нынешним вечером и каждый вечер, когда она укладывала сына спать, у него было такое лицо («Я хочу домой. Можно мне скоро домой?»), что у нее разрывалось сердце.