Вечер среды они провели вдвоем, избегая бара и команды киношников. Ужинали поздно, в ресторане по соседству. Бен уже успокоился и обрел прежнюю самоуверенность. Розмари все еще сомневалась в нем, но твердо решила не портить себе оставшиеся дни недели и относиться к происходящему по возможности беспечно.

Он много рассказывал ей о матери и, наконец, к великому ее облегчению, заговорил о своем сыне Джеймсе и о пятилетней связи с Джил. Он ушел из дома в шестнадцать и поселился вместе с друзьями из католической школы, туда ходил с одиннадцати лет. В то время ссоры с матерью были ужасными, и он никак не мог забыть тех сцен, которые произошли еще раньше, когда была изгнана из дома его молоденькая сводная сестра. Неспособность отца постоять за себя подтолкнула Бена к бурному разрыву с пугающе опрятным родительским домом в северной части Лондона. Он и его школьные друзья – два мальчика и одна девочка – сняли квартиру с пансионом в ветхом здании на Олбани-стрит. И первое время он очень радовался тому, что сам распоряжается своей жизнью.

Мать его с ужасом обнаружила, что по закону не может принудить его вернуться. В школу он заглядывал изредка, и в конце концов его исключили. Он зарегистрировался как безработный. Когда у него появлялись какие-то деньги, он покуривал травку и несколько раз попробовал кокаин, однако к героину его никогда не тянуло.

– Думаю, во мне слишком силен инстинкт самосохранения, – сказал он Розмари, которая слушала, в изумлении раскрыв рот.

По сравнению с ним ее жизнь была упорядоченной и, если можно так выразиться, «благопристойной».

– Как же ты стал актером? – спросила она.

– Это началось в юношеском клубе. Теперь их немного осталось. Тэтчеровское правительство сделало их платными. Бог знает, чем бы я кончил без этого.

– Ты работал?

– В барах. Забавная работенка. Вот баров по-прежнему полно, куда ни глянь. – И Бен приложил руку к глазам козырьком.

– Дальше. Что было с родителями? Каким образом вы помирились?

– Это все руководитель юношеского клуба. Я стал ходить в драматическую студию. Получил аттестат. У меня были совсем неплохие оценки в средней школе, и он убедил меня пойти учиться дальше, в вечернюю школу.

Бен умолк и продолжил после паузы:

– Пришлось вернуться домой, когда я поступил в колледж. Мне было тогда почти девятнадцать.

– Мать приняла тебя с распростертыми объятиями?

Бен засмеялся.

– Боюсь, именно так и было. Я вновь оказался в ее власти. Я и отец. Два года терпеливо сносил все ее капризы. Должен признать, что она стала куда более сносной – из-за колледжа. Актерство было моим спасением, это точно. Господи, как же я ненавидел ее. Все эти жуткие вязаные джемперы, которые она заставляла меня носить. Я сбрасывал их в метро. Предпочитал дрожать от холода, даже в разгар зимы. Они все были голубые и желтые, а я тогда был… большой.

– Что, толстый? – удивленно спросила Розмари.

– Толстый. Поверь мне. Раздулся, как авокадо. Мать меня закармливала. Думаю, у нее была своя теория на сей счет – чем толще станут окружающие, тем изящнее будет выглядеть она сама.

Розмари расхохоталась.

– Папа у тебя худой.

– Папа болеет. Уже много лет. У него язва.

– О…

Он взял ее за руку через стол, вырвал сигарету и потушил в пепельнице.

– Ты слишком много куришь, – сказал он с улыбкой.

– Это опять началось.

– Почему?

Розмари пожала плечами. Ей не хотелось объяснять, какой разлад он внес в ее жизнь.

– А как насчет Джил? Ты мне о ней расскажешь?

Бен посмотрел на стоявшую перед ним пустую чашку и попросил официанта принести еще кофе. Руку Розмари он по-прежнему держал в своих ладонях.

– Ты задаешь очень много вопросов.

– Разве я не имею на это права? – сказала она. – Я должна разобраться в наших отношениях. Не думаю, чтобы мне хотелось иметь дела с человеком, который спит со всеми подряд. Во всяком случае не сейчас.

– Мы вместе работаем. Разве такое не может случиться? – спросил он.

– Бетси?

– Именно это я имел в виду. – Он ближе склонился к ней. – Послушай, принимай меня таким, как есть, или откажись совсем. Я без ума от тебя и жажду быть с тобой при любой возможности, но не могу и не хочу обещать что-либо еще. Рози, дорогая, так уж я создан.

Она попыталась вырвать руку, но он держал ее крепко.

– Давай договорим до конца, Рози. Ты хочешь меня?

– Да.

– Тогда возьми меня. Больше ничего не нужно.

– Как же насчет Джил?

– У нас все закончилось полгода назад. Мне просто нужно переехать от нее. У Джил все в порядке, но Джеймс мой сын, и это мое дело. Тебя оно не должно затрагивать.

– О, Бен, даже не знаю, я не гожусь для случайных связей.

– Это вовсе не случайная связь. Я твой. Верь мне, прошу тебя. Именно ты нужна мне. Зачем же рвать?

– Почему я?

– Ты уже задавала этот вопрос.

– Скажи мне еще раз.

– Ты сильная. Не такая, как другие. Ты выглядишь несокрушимой.

Розмари умолкла, точно зная, что меньше всего на свете ей хотелось бы выглядеть несокрушимой. Она была не в силах отказаться от мысли, что его можно изменить, но вынуждена была отступить перед непосильностью этой задачи. Признавая свое поражение, она улыбнулась ему.

– А ты невозможный человек, Бен Моррисон. Наверное, мне следовало бы убедить себя, что я натерпелась достаточно.

Бен улыбнулся в ответ.

– Что ж, это недурная мысль.

В гостиницу они вернулись в полночь и на пути к лифту оказались у входа в бар.

– Стаканчик на ночь? – спросил Бен.

– Они все там, – заметила Розмари. – Ты справишься?

– Положись на меня.

Они вошли, и Бен направился к группе, занявшей один из столов. Бетси сидела на маленькой софе между Джерри и другим мужчиной – вторым ассистентом, как выяснила Розмари. Она поздоровалась с режиссером, двумя актерами и пожилой актрисой. Роберт, режиссер, придвинул два стула от незанятого столика рядом, и Розмари села. Бен исчез, чтобы сделать заказ в баре, затем вернулся и сел возле нее.

– Хороший был фильм? – спросил Бен.

– Джеймс Бонд на испанский лад, дорогой мальчик, – отозвался Джерри. – Я видывал фильмы и получше. А Джессика все проспала.

Пожилая актриса засмеялась.

– Я всегда сплю в кино. – Она повернулась к Розмари. – Ведь в нашем возрасте это так естественно, правда, дорогая? После десяти вечера я уже ни на что не гожусь.

– Я тоже лучше себя чувствую по утрам, – с улыбкой ответила Розмари.

– Конечно, ведь зубы уже вставлены и мох из ноздрей вычищен, – сказала Джессика.

Сидящие за столом недовольно заворчали.

– Заткнись, Джесс. – Роберт ткнул ее локтем в бок. – Иначе отправим баиньки.

– Забавно, что именно ты это говоришь.

Розмари смотрела на Бетси, а та не сводила глаз с Бена, который перебирал пальцы Розмари. Они просидели в баре до полвторого ночи, а потом разошлись, слегка захмелевшие, по своим комнатам, и в коридоре еще долго звучали смех и голоса.

Розмари с Беном легли, обнявшись, измученные настолько, что хотели только спать. Уже наступил четверг.

– День народных танцев, – прошептал Бен, уткнувшись лицом в ее волосы, и почти сразу провалился в сон.

В четверг выглянуло солнце, и это означало, что они могут весь день спокойно «пастись на травке». Обитатели Барселоны, кажется, только этим и занимались: еда была, безусловно, главным местным развлечением.

– Если мы подойдем к вопросу со знанием дела, то сможем сегодня поесть не меньше пяти раз, – сказал Бен, когда они около десяти утра сидели за чашечкой кофе в одном из баров.

Розмари взяла только половину круассана.

– Я растолстею, как свинья, когда вернусь домой.

– Ты прекрасна такая, как есть, – сказал он. – Я люблю, чтобы мои женщины были дородными.

– Ну, спасибо! – Розмари пнула его под столом ногой.

– Ух, мы уже драться лезем? Неужели с похмелья?

Они бродили по городу почти до двух, снимаясь на фоне памятников архитектуры, а потом зашли в ближайший «тапас-бар», все еще чувствуя усталость после вчерашнего вечера.

– Как люди едят все это? К старости они, наверное, невероятно жиреют? – спросила Розмари, вспомнив о своей матери.

– Люди пылкие с этим справляются.

Она посмотрела на него. Он улыбался.

– Я знаю, что нарываюсь, – сказала она, – но все-таки спрошу. Каким образом? Каким образом они справляются?

– С помощью секса и болтовни. Шумные и чувственные – больше про испанцев сказать нечего.

– А что унаследовал ты от своих родителей? Он обнял ее и привлек к себе. Они долго и с многозначительной улыбкой вглядывались друг в друга.

– А ты обнаглела, – прошептал он. – Хочешь завалиться в постель на весь день?

– Нет, я просто больше не хочу тапас, Бен Моррисон.

В пятницу он ушел на съемки в восемь утра. На подушке рядом с ней лежала записка с адресом. «Приезжай, пообедаем вместе».

Она села за телефон в спальне, чтобы сделать несколько звонков.

– Фрэнни? Это я.

– Дорогая девочка, ты хорошо развлекаешься? Мне тебя не хватает.

– Иногда. Я говорю о том, как я развлекаюсь.

– Ну, ты заслуживаешь большего, я полагаю. Как Бен?

– Прекрасно, а я слишком много ем.

– Звучит зловеще. Когда ты вернешься?

– Не знаю. Я должна позвонить Майклу. Кажется, у меня встреча на радио в следующий вторник. Я вернусь в понедельник вечером, если это действительно так.

– Заехать за тобой?

– Я тебе позже сообщу.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказала Фрэнсис непривычно серьезным тоном.

– О чем? О Бене?

– Да нет же, идиотка. Есть и другие люди вокруг, мне кажется.

– Прости. О тебе? У тебя все в порядке?

– Да. Но, боюсь, я слегка запачкала дегтем собственную дверь. Ты вряд ли одобришь.

– Вот гадство.

– Именно.

– Дорогая, я позвоню тебе во время уик-энда. Поговорим, как только я вернусь.

Положив трубку, Розмари тут же сняла ее, чтобы позвонить Майклу.

– Его нет в офисе, – сказали ей.

– Когда у меня работа на следующей неделе? – спросила Розмари Сью, его секретаршу. – Я знаю, что на меня это не похоже, но я забыла свое расписание.

В голосе секретарши Майкла послышалось удивление.

– Да, на вас это не похоже. Хотите, я позвоню Дженни, чтобы она связалась с вами?

– У Майкла должно быть записано, – сказала Розмари.

Она стала ждать ответа Сью.

– «Грезы Олвена», – оглушительно раздалось в трубке, и Розмари отставила ее от уха. – В пятницу вы приглашены на благотворительный ленч в Рединге, – сказала наконец Сью.

– А во вторник ничего?

– Запись на радио в пять. Да, черт возьми, Майкл хотел пообедать с вами во вторник. Что-то по поводу новой серии шоу.

– Я позвоню ему завтра. А сейчас пойду прогуляться. Надо сбросить три тонны жратвы, которые я поглотила здесь.

Сью засмеялась.

– Завидую, – сказала она и повесила трубку.

Розмари надела спортивные брюки и вышла из гостиницы, чтобы пройтись перед ленчем.

На съемочную площадку она приехала примерно в полвторого, когда все уже либо ели, либо стояли в очереди к большому столу в буфете, заставленному разнообразными салатами. Бена нигде не было видно. Второй ассистент приветственно помахал ей из громадной брезентовой палатки, отведенной для обедающих.

– Розмари, иди сюда, садись. Я пошлю кого-нибудь за Беном.

Она подошла к большому деревянному столу. Ассистент подвинул ей стул на длинной ножке и представил тем, кто сидел рядом. Было очевидно, что англичане из съемочной группы ее узнали.

– Привет, Дерек, – сказала она, усаживаясь рядом со вторым ассистентом. – Всегда чувствую себя нахлебницей в подобной ситуации. Все работают, а я нет.

– Ерунда. Сейчас принесу тебе поесть.

– Только салат.

– Куда подевалась Бетси, черт бы ее побрал? – крикнул Дерек девушке, которая наливала себе сангрию.

Девушка подняла голову.

– Полчаса назад она понесла еду в трейлер Бена.

– Вот черт. – Дерек встал. – Не отвлекайся, Розмари, – сказал он. – Я схожу за ним.

– Да нет, не надо… все в порядке…

Но Дерек уже направился к трейлерам, стоявшим неподалеку от брезентовой палатки.

Джессика, сидевшая напротив, улыбнулась ей, и Розмари спросила себя, действительно ли во взгляде актрисы промелькнуло смущение. Розмари поняла, что вступить в разговор не сможет. Ей вдруг показалось, что все вокруг избегают встречаться с ней глазами, а разговоры смолкли сами собой. Во рту у нее пересохло, она мечтала о сигарете.

– Не возражаете, если я закурю? – спросила она.

Джессика, наклонившись, протянула ей пачку местных сигарет, щелкнула зажигалкой.

– Хотите выпить, дорогая? – прошептала она.

– Не откажусь. Это сангрия?

– Подождите. Я сейчас принесу. Как насчет салата?

– Нет, спасибо. Только немного выпить.

Актриса вышла, попыхивая сигаретой, и вернулась с двумя стаканами.

– Подозреваю, что винцо слабенькое, дорогая. Думаю, они опасаются пьяных актеров.

– И размытых крупных планов.

Произнесший эти слова мужчина склонился над ними и вытащил сигарету из пачки Джессики. Та шлепнула его по руке.

– Спрашивать надо. К тому же, я думала, ты бросил.

– А я и бросил. Поэтому своих не купил.

Дерек появился вместе с Беном.

– Рози… прости, мне никто не сказал, что ты уже здесь.

Она смотрела на него. Он улыбался, как всегда, спокойный и невозмутимый, хотя Розмари ожидала увидеть некоторые признаки растерянности и смущения – ведь его обнаружили в трейлере вместе с Бетси. Но ничего подобного не было, и она спросила себя, не почудилась ли ей напряженная атмосфера за столом. Наверное, у нее начиналась паранойя, тем не менее ей хотелось очутиться в любом другом месте, но только не здесь. Она чувствовала себя неуверенно, неуютно, не в своей тарелке. Бетси нигде не было видно.

– Ты уже пообедала? – спросил Бен.

Она покачала головой.

– Я не хочу есть.

– А я пообедал.

Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

– Я знаю.

К ее смятению, он тут же отвел глаза, и она сразу поняла, что первое впечатление оказалось верным. Бен отвернулся не настолько быстро, чтобы она не успела поймать его виноватый взгляд. Она понятия не имела, как ей вести себя в подобной ситуации. Не знала, что говорить и что делать. Поэтому продолжала сидеть на своем месте, курила и пила свою сангрию, затем попросила налить еще и снова закурила. Джессика о чем-то рассказывала, и Розмари смеялась.

Бен, внешне спокойный, молча слушал.

– Хочешь кофе? – спросил он наконец.

– Нет. Спасибо.

Она была не в силах смотреть на него. Ярость накатила на нее, как болезнь. Когда Джессику позвали в гримерную и все киношники разбрелись, она спросила:

– Хорошо провел утро?

– Неплохо.

Явно обрадованный нормальным началом разговора, он потянулся, чтобы взять ее за руку. Она упорно держалась за свою сигарету.

– Что-то не так? – спросил он.

– Боюсь, мне надо возвращаться, – сказала она, по-прежнему избегая его взгляда. – Я говорю о возвращении в Лондон, – добавила она.

– Ну вот.

На этот раз она повернулась к нему.

– И это все, что ты можешь мне сказать?

Он пожал плечами.

– Вот что, Бен, вызови мне такси. Я закажу билет из гостиницы.

– Не уезжай.

– Ты, вероятно, принимаешь меня за дуру. Меня никогда в жизни не подвергали такому унижению, и если я не уеду отсюда сейчас же, то и тебе не избежать унижения.

– О чем ты говоришь?

На лице его появилось выражение простодушного изумления.

– Я знаю, что ты великолепный актер, Бен. Но со мной разыгрывать эту сцену не стоит. Просто закажи такси, о'кей?

Он встал и отошел от нее, направляясь к одному из трейлеров. Народ начал подтягиваться к съемочной площадке. Актеры входили в трейлер, служивший гримерной, а прочие члены группы занялись своими обязанностями.

К ней подсела Джессика.

– Забавно, как мало им теперь требуется времени, чтобы состарить меня, – сказала она.

Розмари улыбнулась ей, радуясь, что она появилась и помогла справиться с подступающими рыданиями.

– Вы останетесь с нами? – спросила актриса.

– Нет. Бен сейчас вызовет мне такси. Я приехала попрощаться. Сегодня вечером улетаю в Лондон.

Ее собеседница помолчала, пристально вглядываясь в нее.

– Очень разумно, моя дорогая. В нашем возрасте нам необходимо бережное обращение, а не грубые выходки.

За спиной Джессики возникла Бетси.

– Джесс, пора на съемочную площадку.

– Подумать только, когда-то они именовали меня мисс Дэмиен, – сказала она, вставая, и взяла Розмари за руку. – Желаю благополучного возвращения, дорогая. Если не произойдет чуда, здесь будет лить всю неделю, так что нам не позавидуешь.

Она ушла, а Бетси улыбнулась Розмари.

– Привет, – сказала она.

– Привет, Бетси. Вам уже лучше?

К большому удовольствию Розмари, девица вспыхнула, кивнула и побежала на съемочную площадку.

Вернулся Бен.

– Такси вызвал. Будет примерно через двадцать минут.

– Прекрасно. Там еще осталось вино?

– А тебе не хватит?

– Бен, – тихо произнесла она, – я уже большая девочка и знаю, когда мне надо выпить, и знаю, когда надо возвращаться домой. И не пора ли тебе на съемку?

– Я не занят в первой сцене.

Он отошел за выпивкой, а потом присел рядом с ней.

– Может, зайдем в мой трейлер?

Она была потрясена его бесчувственностью. – Эта мысль кажется мне в высшей степени неудачной.

Он попытался вновь взять ее за руку, но она даже не посмотрела на него.

Большинство актеров и других членов съемочной группы уже покинули палатку, и служители стали убирать посуду. Только два бутафора еще сидели за соседним столом. Они играли в карты и не обращали на Бена с Розмари ни малейшего внимания.

– Рози, ты ничего не хочешь мне сказать?

– О чем?

– Обо всем. Почему ты возвращаешься домой. Почему ты взбесилась. Ведь ничего не изменилось. И я не изменился. И мои чувства к тебе не изменились.

– Боюсь, что не смогу вынести этого, Бен. Твоих чувств. Я знаю, что мы недолго были вместе, но уже чувствую себя совершенно без сил. Просто опустошенной. А я слишком стара для всех этих подростковых шалостей.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. Не удерживай меня, дай мне уехать. Я тебе не нужна. Ты одиночка. Во всех отношениях. Наслаждайся этим. Но без меня. Это была ошибка. Элла была права.

– К черту Эллу, – в бешенстве взревел он, отшвырнув в сторону стул. Оба бутафора посмотрели на них, оторвавшись от своей игры. – К черту твою Эллу!

– Ну, это, по-моему, уже случилось, – очень спокойно сказала Розмари.

Бен уставился на нее с окаменевшим лицом.

– Розмари, за вами пришла машина.

Возникшая у них за спиной Бетси растерянно и с некоторым испугом смотрела на Бена, на его рассвирепевшую физиономию и сжатые кулаки.

– Отвали, Бетси. Скажи: пусть подождут.

Девушка отпрянула, и на глазах ее выступили слезы.

Розмари встала.

– Довольно. Вполне достаточно. Позволь мне уйти отсюда. Именно сейчас. Этого унижения мне хватит на всю оставшуюся жизнь. И даже дольше.

Вернувшись в гостиницу, Розмари позвонила в аэропорт. Ей удалось взять билет на вечер, в салоне бизнес-класса Британской авиакомпании. Она позвонила Фрэнсис.

– Я прилетаю в Гэтвик в девять тридцать сегодня вечером, Фрэнни. Не задавай мне вопросов. Ты меня встретишь?

Она оставила пачку испанских песет на столике у кровати – вместе с чеком, который, как ей казалось, должен был покрыть стоимость ее пребывания здесь. Зная, что это разозлит его, Розмари ощутила некоторую радость. Записки она не оставила.

В барселонский аэропорт она приехала в полпятого и провела в баре все время, пока не объявили посадку на ее самолет.

На обратном пути Розмари пила шампанское и выкурила почти пачку сигарет. Мысль о еде вызывала у нее отвращение, и когда она, пройдя таможню, рухнула в объятия Фрэнсис, то чувствовала себя совсем больной. Фрэнсис, едва взглянув на ее растрепанные волосы, на лицо без малейших следов косметики, на мертвый взгляд из-под темных очков, тут же подхватила багаж и усадила ее в машину без единого вопроса.

– Отвези меня домой, – прошептала Розмари, – отвези меня домой, и я тебе все расскажу.