Глава 13 Поединок лукавых
Ламбрант Павлов старался не думать о чувстве страха. Он редко чего-то боялся в своей человеческой жизни и столь же редко старался предаваться эмоциям в образе люциферита. Но временами сдерживаться становилось очень сложно. Например, когда он, будучи ещё Павлом Володарёвым, наивным первокурсником-сатанистом, убегал по осеннему лесу от желтоглазого крепыша Кабала, ему было страшно. Боязнь он испытал и в момент, когда оказался прикован к кирпичной стене, из которой торчали когтистые лапы Брасуса. Не сумел Павлов избежать испуга и год назад, когда в волшебную ночь Бельтан погибли практически все его друзья по секте.
И каждый раз, миновав опасный эпизод своей демонической жизни, Ламбрант испытывал другое сильное чувство — злость. Деваться от этого было просто некуда. Если люциферит не находил виновника своего страха, он вымещал злобу на грешниках. Вот и сейчас, узнав, что у поганого Борисова находится его прижизненная мать, Павлов машинально врезал Нетленкину, который всего лишь полюбопытствовал, как обстоят их дела. А дела складывались совсем не по сценарию. Мало того, что Лера оказалась далеко не Доминам Комеденти, так ещё и использовать её в качестве приманки для Аделарда не удастся. У одноглазого беса хватило совести покуситься на святое — на саму мать Павлова! Хотя что могло быть святого у люфицерита, не знал даже он сам.
С матерью у Ламбранта отношения складывались неудачно. Сначала она сыграла свадьбу с питерским коммерсантом Охтиным. Потом выяснилось, что тот на досуге занимается истреблением нечисти и возглавляет одну из ячеек ангрилотов. Затем последовал бурный развод и ухудшение диагноза Элины Евгеньевны, так что даже пришлось закрыть маман в психушке на пару месяцев. Общаться с ней становилось сложнее. Но ещё ни разу ни бесы, ни вампиры, ни прочая нечисть не пытались использовать бедную женщину против люциферита. Да и мало кто знал, что он с ней вообще поддерживает связь. Разве что только смертные пытались влезть в его маленькую человеческую семью, а с теми всегда разговор был короткий.
Впрочем, становиться заложником бесов Павлов не планировал. Пусть обменять Леру на Доминам Комеденти и не получается, но с матерью после всех этих внезапностей придётся что-то решать. С такой навязчивой мыслью люциферит и приехал на старенькой «Шестёрке» к центральному городскому кладбищу, где ему назначил встречу неблагодарный Аделард. Ламбрант, едва выйдя из машины, нацепил тёмно-зелёный плащ с острыми вставками и шипами на перчатках. Церемониться он ни с кем сегодня уже не собирался. Шутки шутками, но дело с мощами Святого Реазарха его порядком утомило, как, впрочем, и сам одноглазый бес вызывал стойкое желание снести ему рогатую башку.
Рыков помог ушибленному Гавриле вытащить из багажника лысую Леру, которая успела очнуться и вдоволь нареветься с кляпом во рту. И такой колоритной компанией они направились к открытым воротам кладбища.
— Выкинешь что-нибудь лишнее, отрежу тебе всё, при помощи чего ты совершаешь грехи, — предупредил Ламбрант Нетленкина, который выглядел совсем уж недовольным. — Равно как и тебя пущу на корм кладбищенским собакам! — Повернулся Павлов к люпастору, который излишне много сегодня скакал и поскуливал. — Ну а ты попробуй только пикнуть, и твоя лысая башка будет украшать центральную аллею уже для утренних посетителей! — рявкнул он Мининой, и та перестала истерично постанывать.
Раздав ценные указания своим подопечным, люциферит вошёл на территорию кладбища. Ни в административном здании сбоку, ни в домике сторожа не горели окна. Даже бродяг, которых тут всегда бегало предостаточно, сегодня почему-то не оказалось. Ламбрант осмотрел внешне спокойные могилы по обе стороны от себя и двинулся дальше по центральной дороге, в конце которой стояла светлая стела. Однако и там никакого шевеления не наблюдалось. Ну и где здесь искать одноглазого беса? Кладбище-то огромное, занимает 5 тысяч квадратных метров вдоль реки, а летать над ним бессмысленно — сверху из-за многочисленных деревьев и склепов ничего разглядеть не удастся.
— Рыков, ищи! — скомандовал Павлов, и люпастор, повертев головой, двинулся к боковой аллее.
Пришлось следовать за ним. Гаврила, придерживая молчащую Леру, то и дело икал. Пару раз он даже пытался что-то сплюнуть. Это и понятно, ведь угрозу напоить его остатками мёртвой воды Ламбрант всё же успел воплотить перед поездкой сюда. Во-первых, так стриптизёр будет покладистее. Во-вторых, лишится сна. В-третьих, в любой момент, пока действует водица, его можно использовать в качестве эксплоратора.
Когда Андрей добежал до развилки с несколькими светлыми памятниками, Павлов заподозрил, что бес загоняет его к источнику усопших. Не самое удачное место для ведения переговоров, но вблизи такого количества мёртвой воды Ламбранту ничего не страшно. Тем более он знал эти окрестности как свои пять пальцев, ведь частенько гулял здесь на протяжении последнего года.
Однако дальше люпастор идти побоялся, заскулив перед комплексом склепов. Это странно, учитывая, что тут никто не похоронен. Все постройки здесь были кенотафами в память нескольких полярников, погибших ещё в советское время. И, видимо, одноглазый бес не нашёл ничего лучшего, чем спрятаться там.
— Рыков, взять! — скомандовал Павлов, но впервые за непродолжительное время общения с ним питомец опасливо пригнулся к земле и завернул за спину хозяина.
— Так ты и есть тот самый жуткий тип, которого все так боятся? — раздался из глубины склепов хриплый девичий голос, и на аллею вышла Женя, помахивая флейтой.
Ламбрант улыбнулся и присел в реверансе перед Доминам Комеденти. Сомнений, что это именно она, не возникло, ведь позади неё поблёскивали на лунном свету черепа.
— Я думала, ты будешь как-то пошире и с трезубцем, — продолжила Дольсон, посмотрев на его колоритную «свиту», но сарказм быстро прошёл, когда она узнала своих сокурсников.
— Думать это твоё конституционное право, — парировал люциферит, насчитав четыре скелета вокруг своей противницы.
— Никто и не сомневается в моих правах, — промолвила Женя, поправив капюшон. — Что ты сделал с Андрюхой и Гавриком? Почему они вообще здесь?
— Ты же умеешь думать, — усмехнулся Павлов, показав шипы на своих перчатках, — попробуй запустить в своей малюсенькой головке очередной мыслительный процесс.
— Андрей? — обратилась она к Рыкову, который всё так же прятался за люциферитом. — Что с тобой?
— Слышь, может, ускоришься уже? — предложил ей Нетленкин. — Быстрей обменяемся, быстрее спать ляжем…
— Проходи, — отступила Доминам Комеденти вместе со скелетами и указала на кенотафы, — тебя там ждут…
Павлов без раздумий последовал туда. В конце концов, к чему устраивать драку и разбивать этот хлипкий отряд мертвецов, если убить их хозяйку таким образом не выйдет.
Из щелей одного из ложных склепов с каменным бородатым изваянием на крыше шёл слабый зелёный свет. Видимо, глупый Борисов не придумал ничего другого, как забраться внутрь через узкую нору. Ламбрант же знал это место лучше и нащупал среди кирпичей деревянный рычаг. Через секунду конструкция перед ним с треском опустилась, и в ноздри ударил тошнотворный запах. Впрочем, к тухлой воде люциферит давно привык и даже активно ею пользовался. Поэтому, ничуть не смутившись, прошёл внутрь. Нетленкин, всё так же икая и придерживая Леру, последовал за ним. Рыков, пару раз гавкнув на скелеты, забежал туда на четвереньках.
Едва очутившись в кенотафе, Ламбрант увидел сидящих на земле перед чёрным ручейком пленников Аделарда. Свою мать с растрёпанной причёской он узнал сразу, а вот Тронина пришлось вспоминать где-то с минуту, чтобы понять, кто он, а главное, как он здесь очутился. Странно, для чего бесу понадобился этот бездарный следователь?..
— Ну и где наш инвалид по зрению? — небрежно поинтересовался Павлов у Жени, которая заглянула в склеп. — Неужели опаздывает даже на стрелку?
— Я за него сойду? — с ухмылкой уточнила художница, стоя во входном проёме.
— У тебя нет даже рожек, — подметил Ламбрант. — Ты вообще случайный человечек на этом празднике смерти. Может, всё-таки свалишь, пока не поздно?
— Вау, а мне сказали, что без этой фигни ты не захочешь вообще болтать, — парировала Дольсон, махнув флейтой. — И что я вполне могу лишить тебя твоих рожек в один момент…
— Ну, это великий талант — уметь слышать. Далеко не любой смертный может этим похвастаться. Некоторым придуркам родители всю жизнь что-то говорят, а те их не слышат. А ты, смотри-ка, услышала практически с первого раза, да и не кого-то там, а самого настоящего беса! Хоть и калеку…
Павлов выглядел настолько бесстрашно со своей глумливой ухмылкой, что Жене просто не терпелось отдать его на съедение скелетам. И плевать, что помещение довольно тесное для поединка и что пострадают другие, непричастные ко всему этому лица. Поэтому Дольсон пригубила флейту и попыталась оглушить присутствующих, однако грохочущий звук ударил поверху и растворился в темноте кладбища.
— Н-да, — покачал головой Ламбрант, глядя на недоумённое лицо художницы. — Заставь дурочку богу молиться…
— Заткни уже свою пасть! — рявкнула Женя и попробовала вновь поиграть на флейте.
Правда, звук из неё получился совсем тихий, а сама девушка закашляла. Павлов уныло вздохнул, не предпринимая никаких ответных действий. Он уже успел заметить, что реликвия сильно испорчена и вряд ли на что-то способна из-за массивной трещины. И как он раньше не допустил такого варианта, ведь кости, хоть и бесовские, со временем теряют свои свойства. А тем более столь древние мощи. Доминам Комеденти, напротив, никак не хотела мириться к таким результатом, продолжая усердно дуть во флейту. Выглядело это забавно, учитывая, что щёки у девушки практически отсутствовали. Не удивительно, что её лицо потемнело.
— Чёрт! — выругалась Женя, дрожащими руками вертя флейту перед носом.
— Предлагаю разойтись по-тихому, — улыбнулся Ламбрант, наблюдая за нервозными движениями новой знакомой. — Я забираю эту женщину, и все остаются при своих частях тела.
— Черта с два! — раздражённо рявкнула Дольсон.
— А что ты имеешь против? — решил уточнить люциферит. — Нам с тобой делить особо нечего. Даже свистелку твою мне уже не надо.
— Ты убиваешь людей! — заявила художница, пытаясь прочистить ногтём трещину во флейте. — Покушаешься на моих друзей! Ты должен сдохнуть!!
— Ого, — артистично удивился Павлов. — И кого это я успел убить? А друзьями ты считаешь вот этот сброд грешников? — Он указал на Нетленкина, Рыкова и Минину. — Взгляни на них получше. Вот, например, Андрей жёстко издевался над собаками, долго и мучительно убивал их, тешил свои тёмные желания. Допускаю, что и практиковал сексуальные оргии с участием животных.
— Ты всё врёшь! — нервно крикнула Дольсон. — Он простой парень, хамоватый, но добрый…
— Безусловно, — вновь улыбнулся люциферит, указав на люпастора. — Поэтому он теперь за место пса, правда, трусливого, но с хорошим нюхом.
— Ты ответишь за это! — не переставала сыпать угрозами расстроенная девица.
— Мы все в ответе за свои грехи, — философски подметил Ламбрант и приблизился к Лере, которая, как ни странно, хранила молчание, лишь испуганно метая взгляд на присутствующих. — Если она тоже твоя подруга, то грехи гордыни и похоти в ней слились воедино. Сама называет себя православной, сама практикует добрачный секс, причём сразу с несколькими парнями. Один из них умер, а она, вместо скорби, мило проводит время со своими не менее похотливыми подружками. Видишь, сейчас она и выглядит, как её грехи…
— А ты что, господь Бог, чтобы судить людей?
— Ну, мелкие случаи находятся в компетенции бесов, а я всё же повыше рангом, если ты успела заметить.
— Сейчас-сейчас, — приговаривала Женя, пробуя дуть во флейту вновь и вновь, — быстро спустим тебя на землю…
Павлов посмотрел под копыта, убедившись, что и так стоит на земле, и подмигнул напуганной матери. Та была слишком напряжена, ведь ей связали руки и заткнули рот кляпом. Что уж говорить, если хулиганы не испугались похитить даже следователя городской прокуратуры!
— Ну а уж Гаврюша профессиональный грешник, — продолжил Ламбрант, указав одним из шипов на Нетленкина, который переминался с ноги на ногу и при зелёном свете фонарей выглядел специфично. — Мы с ним не раз обсуждали, что и как он успел натворить в этой прекрасной жизни. А если ты в качестве друга считаешь одноглазого Падерина, о, там тоже не обошлось без грехов!
— Хватит! — раздался голос Аделарда из-за спины Доминам Комеденти, и в проёме возник сам бес. — Ты слишком много болтаешь.
— Надо же, калека собственной персоной, — обрадовался люциферит и повторил реверанс, как недавно перед Дольсон. — Очень вовремя. Мы здесь как раз обсуждали дружбу и грехи. Не хватало только основного грешника-друга. Проходи, весьма милая получится беседа.
— В чём проблема? — понизив голос, поинтересовался Борисов у Жени. — Долго ты ещё будешь возиться? Почему он жив до сих пор?
— Да я не знаю, — прошипела девушка, ковыряясь во флейте. — Что-то не выходит…
— Силёнок маловато, — сказал Ламбрант, и художница, не выдержав, направила мощи Святого Реазарха на него.
Скелеты ворвались в склеп, весьма внушительно рыча. Самый первый, высокий и широкий, рассыпался в одно мгновенье, едва край Павловского плаща задел его. Такую же судьбу повторили второй и третий скелеты, попытавшись напасть на люциферита. А вот четвёртый долго и истошно ревел, махал костлявыми конечностями, клацал окровавленными зубами, но подходить всё же побоялся.
— И это вся ваша армия? — глумливо спросил Ламбрант у Аделарда, который пробовал единственным глазом рассмотреть поломку в мощах Святого Реазарха. — Может, ты сам там подудишь, у тебя всё же щеки пухлее.
Женя злилась с каждой новой минутой. Дула во флейту, трясла, махала ею, даже пару раз стукнула по каменной плите. Но добиться нужного эффекта не получалось.
— Ну же, я верю в тебя! — настаивал люциферит, отбрасывая от себя копытом шевелящиеся кости. — Устрой всем нам взбучку! Давай же! Посильнее сожми губки, поднатужься!..
Дольсон вдувала воздух в узкую костяную трубку, затыкала пальцами трещину, поднимала голову вместе с нею и в очередной попытке добилась успеха. Звуковая волна разлилась по помещению, вот только как-то неровно, пролетела поверху и растворилась в щелях кенотафа.
— Ого! Да ты так скоро сыграешь нам Генделя или самого Вивальди! — сыронизировал Павлов, воздев руки.
Однако следом земля под ним задрожала, а сверху посыпалась пыль. Треск раздался со всех сторон, и казалось, будто ударная волна валит все сооружения на кладбище. Поначалу Доминам Комеденти злорадно сверлила люциферита взглядом. Правда, и он отнюдь не испугался, даже ничуть не удивился происходящему. Наоборот, словно ожидал именно такого исхода.
Грохот продолжался примерно минуту и стал постепенно затихать. Однако к нему добавились другие странные звуки: шорохи, бульканья, хрип и даже крики. От этого Женя изменилась в лице с торжествующей гримасы на откровенное недоумение. Так же и Аделард испуганно озирался на тёмное пространство перед кенотафами и вслушивался в окружающие звуки.
— Это что? — спросил он дрожащим голосом. — Зомби???
— Вы же, две бестолочи, так усердно продували эту косточку, — едко подметил Ламбрант. — Так что теперь наслаждайтесь царством мёртвых!
Рёв и стуки разлились по всему городскому кладбищу, и перед кенотафами появился полуистлевший труп в рваном платье. За ним шаркали ногами сразу два покойника с крайне отвратительными мордами. А дальше нарисовались скелеты. Женя вскочила на плиту перед освещённым склепом и взмахнула флейтой. Она искренне надеялась, что сейчас сумеет обуздать оживших мертвецов. Но те никак не отреагировали на её жесты руками, лишь жадно оскалились.
Аделард едва не угодил в костлявые лапы двух покойников и хотел вернуться в склеп к своим пленникам, но Ламбрант вытолкнул его наружу. Каменная плита резко поднялась из порога, перекрыв вход в кенотаф с вонючим источником. Павлов победно захохотал изнутри, а вот на Борисова набросились разлагающиеся трупы. Одного он отбросил, другого же припечатал к каменной стене склепа, отчего у того отвалилась голова. Растолкав мертвецов, скопившихся вокруг Жени, бес понял, что справиться с ними довольно просто. Те едва держались на ногах, у них отваливались части тела и куски полуистлевшей плоти. Достаточно было сбить покойника с ног, как тот уже не представлял особой угрозы.
— Надо уносить отсюда ноги! — констатировал Аделард, взобравшись к Дольсон на плиту.
— Но их так много, — растерянно промолвила художница, всё ещё пытаясь совладать с непредсказуемой флейтой.
— Да они еле двигаются, — подметил бес, увидев, как по аллее марширует колонна оживших трупов. — Пойдём, люциферит всё равно забаррикадировался в склепе.
Дождавшись, пока очередная группа скелетов и стонущих мертвецов приблизится к плите, Аделард распинал их копытами, спрыгнул на влажную почву и побежал между медлительными покойниками. Женя, размахивая флейтой, ринулась за ним. Они выбрались на дорожку, на которой уже собрались десятки трупов, клацающих зубами. Расталкивая почти каждого, Борисов направился в сторону центральной аллеи, но быстро понял, что на открытом пространстве сделать это будет сложно. Поэтому, схватив Дольсон за рукав хламиды, он пролез между металлическими оградами могил и двинулся в обход. Копыта то и дело натыкались на доски и арматуру, спрятанные под опавшей листвой. Но здесь мертвецов было поменьше. Некоторые из них и вовсе оказывались в ловушке собственного захоронения, не сумев выбраться из-под тяжёлой плиты или витиеватого заборчика.
— Но как же этот урод? — обиженным голосом говорила Дольсон. — Он что, так и останется там?
— А что мы ещё можем? — недовольно переспросил Аделард. — Ты попробовала, и в итоге вон половина кладбища на ушах.
— Но ведь с ним остался Андрей и эта девушка! — вставила очередной аргумент Женя.
Борисов остановился между могилами. Слева из земли торчали серые руки, справа два грязных черепа. Несколько мертвецов хрипели на соседней аллее, заметив беса с Доминам Комеденти.
— Это же твоя девушка, — подчеркнула художница. — Люциферит что, наврал?
— Нет, это она, — угрюмо ответил Аделард.
— Что вот он там с ними сделает сейчас? Одних сжёг, других повесил. Этих точно живыми не отпустит.
Бес стоял в нерешительности, озираясь на хрипящих и стонущих мертвецов, которые пытались пробраться к ним. В словах Дольсон был резон. Люциферит опасен, а уж тем более в такой обстановке. С другой стороны, ни к кому из его пленников Борисов уже не испытывал особых чувств, даже к Лере. Да и в экзархате говорили, что с прошлой жизнью лучше порвать.
— Ну что ты стоишь?! — возмутилась Женя, двигаясь в обратную сторону. — Пойдём, их надо как-то вытащить оттуда…
— Пожалуй, мне это не интересно, — признался Аделард, заставив свою подругу изрядно удивиться. — Там люциферит, а я уже лишился своей человеческой жизни слишком рано.
— Ну ты и мразь! — озлобленно выпалила девушка и машинально направила на него флейту.
Трупы вокруг заметно оживились. Они стали пробираться активнее и яростнее. Один, зацепившись рукой за остриё ограды, оторвал её, чтобы пролезть поближе к бесу. Другой скелет, уже без нижней части костей, упорно полз к Борисову. Аделард заметил, что на Дольсон уже мало кто обращает внимание. Все стали больше стремиться к нему. Значит, мощи Святого Реазарха работают.
— Эй, что ты сделала? — крикнул бес в спину удаляющейся Доминам Комеденти. — Смотри, мертвяки как-то слушаются твоих приказов…
Но девушка была слишком рассержена и быстрым шагом двигалась по аллее к кенотафам. Отдельные скелеты оборачивались на неё и даже предпринимали попытку пойти следом, однако всеобщий интерес заставил их хромать к рогатой жертве. Они окружали Аделарда плотным кольцом, так что протиснуться между ними или как-то оттолкнуть их не удавалось. Трое мертвецов схватили беса за руку и чуть не сломали её. Двое других попытались откусить пальцы. Борисов едва не грохнулся на острые пики ближайшей ограды и, не найдя ничего лучше, запрыгнул на дерево, вокруг которого двигались трупы. Совсем как кот, пойманный бродячими собаками. Он вскарабкался на ближайшую крепкую ветку и вспомнил, как уже оказывался в подобной ситуации в поместье Гординских. И вновь из-за Ламбранта.
Оживших мертвецов под деревом было много, но повторить трюк беса они не смогли. Правда, как теперь от них избавиться — тоже большой вопрос. И едва Аделард подумал, что может спрыгнуть куда-нибудь в сторону, как на главной аллее раздались человеческие голоса.
— Да тут кишит всё ими! — воскликнул густой бас того, кто принялся стрелять по покойникам.
— Ворота закрывай, пока не разбежались! — крикнул другой мужской голос.
Отсюда было не видно, кто решился зайти ночью на кладбище, наводнённое скелетами и гниющими трупами. Но сомневаться не стоило — это явно ангрилоты. Борисов полез выше по дереву, срывая жёлтую листву и холодные веточки. Через несколько метров открылся неплохой обзор — центральная аллея, главный вход и тёмные дорожки, по которыми бродили мертвецы. Лишь бы самого Аделарда не заметили в этом хаосе. Однако истребители нечисти были слишком увлечены отстрелом покойников.
Услышала выстрелы и Женя, вернувшись к кенотафам. Скелетов здесь стало больше. Они хоть и пытались трогать её, но не кусали и не били. Взмахнув флейтой, как волшебной палочкой, девушка приказала им расступиться. Склеп с бородатой статуей на крыше всё так же был закрыт. Вот только из узкого лаза доносились голоса. Встав на четвереньки, художница поползла внутрь. Тем более в эту ночь она проделывала такое не впервые, да и её комплекция позволяла преодолевать подобные места довольно быстро.
Однако едва Дольсон преодолела нору, перед ней нарисовался слюнявый Рыков. Он с большими глазами, вокруг которых скопились белые струпья, уставился на ползущую сокурсницу.
— Андрюха, отойди, — прошипела Женя.
— Рыков, кусай! — скомандовал Ламбрант, и люпастор принялся щёлкать жёлтыми зубами.
Художница закричала, когда тот задел её руку, и отодвинулась подальше. Не сумев вытащить её ртом, Андрей засунул когтистые руки и стал весьма агрессивно махать ими в тоннеле. Пришлось пнуть его, из-за чего Рыков издал жалобный визг, но не отступил. Он выгонял непрошенную гостью наружу, практически полностью забравшись вслед за ней в нору.
— Я же тебя пришла спасти, придурок! — недовольно сказала девушка, однако вынуждена была отступить.
У кенотафа скопилась новая порция мертвецов, которые при виде Доминам Комеденти потянули к ней чёрные конечности. Взмах флейты немного усмирил их. Выбравшись из лаза, Женя осмотрелась и ринулась на аллею. Ведь в склепе текла вода и довольно бурная. Значит, откуда-то она должна вытекать. Завернув за угол, Дольсон обнаружила небольшую яму, по дну которой тянулась светлая каменная труба. Рядом материализовались четыре скелета, и девушка поняла, что это её подручные. Они-то понимали свою хозяйку даже без слов, поэтому спешно поползли в углубление в земле.
В следующие минуты к выстрелам на кладбище присоединились стуки. Два скелета грохотали камнями по конструкции на дне ямы, а двое других использовали для этого чьи-то черепа. Вскоре им удалось пробить отверстие, из которого хлынула тухлая вода.
— Забейте её чем угодно! — приказала Женя.
Инфернальные создания не нашли ничего другого, как оторвать руку у лежавшего невдалеке покойника. Она почти полностью вошла в пробитое отверстие в трубе, и вода оттуда стала вытекать значительно слабее.
Художница вернулась на аллею и остановила группу вновь прибывших трупов. Их она направила к кенотафам, а сама принялась наблюдать, что же будет дальше. Видимо, протухшая водица стремительно стала наполнять пространство склепа, потому что через пару минут каменная плита опустилась, и из неё показалась голова Нетленкина. Мертвецы тут же схватили парня и выволокли к себе. Кто-то успел откусить у него ухо, кто-то палец, а двое скелетов, перепачканных землёй, впились в покатые плечи стриптизёра. Впрочем, спасать этого пленника Дольсон не стала, дожидаясь, пока на пороге кенотафа появится люциферит.
Но вслед за Гаврилой из склепа выбрался Андрей. Справиться с ним мертвецы не сумели. Он сразу же опрокинул их в кучу и принялся вгрызаться в каждого, кто пытался подняться. Правда, успеть до того, как Нетленкину съедят лицо, люпастор не успел. Да и Женя натравила на него своих скелетов. Те, недолго думая, метнули в него каменную плиту с ближайшей к склепам могилы. Она упала аккурат на спину ничего не подозревающего Рыкова. Убить они его не сумели, но обездвижили надолго.
— Вызывай подкрепление! — раздалось с соседней аллеи, и Женя увидела там человека в длиннополом наряде, который принялся расстреливать покойников.
Если его не остановить, то весьма скоро он доберётся досюда. Поэтому Дольсон подхватила флейту и задула в неё. Звук оглушил ближайших к ней мертвецов и ударил по ангрилоту. Тот упал, и трупы накинулись на него, как на стая бродячих собак на кусок мяса.
Сзади раздался визг, и Женя увидела лысую Леру, которую вытолкнули из кенотафа. Вот только никто напасть на неё не успел, ведь люпастор уложил практически всех покойников в округе. Поэтому Минина, быстро оглядевшись, бросилась наугад вглубь кладбища, оставляя за собой мокрый след. Следом из кенотафа вылез Тронин. Мужчина с омерзением стряхивал с себя воду, затопившую склеп, и недоумённо смотрел на поваленных мертвецов. Можно было бы и его превратить в очередной скелет, однако художница желала добраться лишь до Павлова. А тот, как ни странно, на поверхность не выбирался.
— Они спустились глубже, — поведал Степан Игоревич, когда Женя заглянула в тёмное пространство кенотафа. — И забрали фонарь…
— Куда глубже?! — недоумённо уточнила она у бывшего пленника и угрожающе нацелила на него флейту.
— Я не знаю, — растерялся тот, на всякий случай подняв руки. — Там окошко, за ним что-то есть…
Дольсон вновь просунула голову в склеп в попытке разглядеть что-нибудь в вонючей темноте, но этим решил воспользоваться следователь. Он ударил девушку камнем по голове. Она рухнула на пороге и выронила мощи Святого Реазарха. Мужчина же схватил её за ноги и затолкнул внутрь. Однако следом его окружили четыре скелета, которые тут же принялись сдирать с Тронина мокрую одежду вместе с кожей. Истошный крик сотряс округу, и выстрелы на другом конце кладбища резко стихли.
Аделард тоже услышал вопли Степана Игоревича, продолжая тихо сидеть на дереве. Ему даже нравилось такое положение — всё видно, а по звукам даже примерно понятно, что происходит. Ворота за это время ангрилоты успели закрыть, зато сами предпочли остаться на территории кладбища. Всего Борисов насчитал четверых солдат, вот только одного мертвецы уже успели свалить и сейчас активно объедали. Заметил бес и Леру, которая совершила пробежку вдоль склепов и спряталась где-то за деревьями. Что ж, подумал Аделард, осталось дождаться окончания всей этой заварушки и незаметно сбежать. Вот бы ещё кто убрал ожившие трупы под его тополем, тогда получится спастись без лишних проблем.
Внезапно в спину подул ветерок. Борисов хотел обернуться, но что-то со свистом вонзилось в него и потянуло в сторону. Он не успел даже опомниться, как полетел вниз. Правда, упасть ему не дал тот же, кто напал. Это был Ламбрант, размахивающий широкими чёрными крыльями. Глаза его горели огнём, а руки в перчатках с шипами крепко держали Аделарда. Он облетел толпу скелетов, немного приподнялся над массивными надгробиями и приземлился на склоне. Отсюда была видна подсвеченная ночными фонарями река и огромный мост, по которому даже в такой час мчались машины.
— Ты думал, что все эти шутки пройдут со мной? — грозным голосом обратился Павлов, спрятав крылья за спину. — Ты, действительно, хотел справиться с самим люциферитом?
— Я… Ты… — запинался Аделард, испуганно отползая от своего врага прямо на спине.
— Какие же вы, бесы, мелочные создания! — возмущался Ламбрант, надвигаясь на Борисова в зелёном плаще. — Ведь я же спас тебя сначала из труповозки, потом от ангрилотов. А ты взял и похитил мою мать?!
— Ты… — вновь запнулся бес, впрочем люциферит и не позволил ему что-либо сказать, наступив копытом на горло.
— Просто выдрать твои мелкие рожки будет слишком гуманно, — прошипел Павлов, прижимая жертву к земле. — Пожалуй, я выколю тебе второй глаз, и пусть усопшие решают твою судьбу…
Договорить ему помешала жгучая боль в ноге. Аделард, пока люциферит торжествующе произносил свою речь, пару раз воткнул в его левое копыто кинжал. Ламбрант закричал, отступил, но не смог удержаться на месте и упал на ограду из больших тёмных цепей перед монолитной плитой. Борисов же закашлял, перевернулся и, придерживаясь за каменный бортик ближайшей могилы, поднялся.
— Бесы оказались правы, — прохрипел Аделард, глядя, как люциферит пытается подняться с мраморного захоронения. — Ты ужасное существо! Ты убиваешь невинных и пачками!
В ответ Ламбрант лишь засмеялся. Борисов, покрепче сжав окровавленный кинжал, набросился на него. Павлов выставил перед собой перчатки с металлическими вставками, так что бес не сумел даже поцарапать его тело. Неофит ударял своим оружием по плащу, пока остриё не загнулось как плохой гвоздь.
— Что ты сделаешь мне, калека?! — сквозь смех произнёс люциферит и, дождавшись момента, оттолкнул от себя пыхтящего беса.
Аделард отлетел на пару метров и ударился о каменный постамент. Памятник в форме женщины на нём не выдержал, качнулся и со скрипом полетел вниз. У Борисова закружилась голова, и он повалился набок, не сумев удержаться за металлическую оградку. Несколько ржавых реек шевельнулись вместе с ним и упали.
— Давно ли ты стал защитником слабых и угнетённых? — продолжил Ламбрант, поднявшись на копыта и поправив плащ. — Ты, который резал себе вены и убегал из дома. Ты, кто обкрадывал церкви и музеи, чтобы получить деньги и наслаждения. Ты, покупающий порнографию для педофилов. Ты смеешь в чём-то обвинять меня?!
Напоминание про вскрытие вен разозлило Борисова, и он, схватив выпавшие из ограды рейки, снова кинулся на Павлова. Аделард колотил арматурой по своему противнику, порождая бодрый звон. Плащ сдерживал удары и ничуть не гнулся. Зато ржавые пруты в руках беса быстро вышли из строя. Дождавшись, пока тот закончит выплёскивать свой приступ ярости, Ламбрант развернулся и врезал неофиту прямо в нос. На лице беса отпечатались три кровавых следа от шипов, торчащих из перчатки люциферита, и он, пошатываясь, попятился к обрыву. Впрочем, упасть туда Павлов ему не позволил, придержав за дрожащую руку.
— Ты выбрал не ту сторону, калека, — сказал люциферит, отбросив Аделарда к могиле с бронзовым украшением в форме арфы. — Надо было просто отдать мне мощи Реазарха, а не играть со смертью.
— Да уж, я не хочу быть Генкой Силантьевым, которого ты повесил на болоте, — отозвался Борисов, лёжа перед бронзовым надгробием. — Или как твои друзья-сектанты, которых ты сжёг в церкви. И как дочка экзарха… Не, спасибо, я хотя бы попробовал сопротивляться.
Ламбрант не спешил нападать, замерев на краю обрыва. Он мрачно смотрел на грязного беса, которого не терпелось прихлопнуть за одну только попытку устроить против него всё сегодняшнее представление. Из глубин кладбища раздавались шорохи и выстрелы, но досюда никто добраться просто бы не догадался. Ожившие покойники здесь не шастали, а никаких прямых дорожек отсюда к центру погоста не было.
— Ты ничего не знаешь, — промолвил Павлов недовольным тоном.
— Я знаю достаточно, — гордо парировал Аделард. — Но сатанистов мне совсем не жалко, туда им и дорога. Вот девочку-то зачем было убивать? Ну хотя можешь не говорить, ведь ты же люциферит. Тебе просто нравится убивать без разбора…
Шипы снова ужалили лицо Борисова, когда Ламбрант вдруг оказался над ним, схватив за скулы, лишь бы тот заткнулся. Он уставился на него своими горящими глазами, поджав от злости чёрные губы. Веки Павлова тоже сильно потемнели, а на голове торчали два острых рога. Если он и был похож раньше на мрачного гота-неформала, то сейчас ничего человеческого в его внешности не осталось.
— Эту сволочь казнили за кровавый демонический культ, — прошептал люциферит трясущемуся в его руках Аделарду.
— Она была доброй православной девушкой… — попытался вымолвить бес, но шипы ещё сильнее впились в его скулы так, что невольно открылся рот.
— Ты бредишь, калека! — прошипел Ламбрант. — Добрые православные девушки не служат многорукому демону и не приносят ему жертвы из смертных, бесов и люциферитов. А меня и моего наставника эта шлюха уже успела однажды лишить жизни. Да так, что теперь мой учитель постоянно появляется в этом мире и повергает меня в адское пламя. Поэтому мои друзья нашли её и казнили, как того велит чёрное учение!
Борисов молчал, уставившись в озлобленное тёмное лицо Павлова. Даже если он и хотел что-то сказать, его челюсть сдавливали шипастые пальцы.
— Будь учитель на моём месте, ты бы уже давно лишился своей безмозглой башки! — шипел Ламбрант, всё так же нависая над лежащим Аделардом. — Но я милосерден к бесам, хотя очень хотелось бы от всех вас избавиться.
Он посильнее надавил на лицо Борисова, вынудив его застонать от боли. Кожа под шипами задвигалась, и по шее неофита потекла тёмная кровь.
— Дело в том, калека, что у люциферитов другие задачи, — продолжил Павлов сквозь зубы. — Я призван от имени Дьявола погружать этот мир в ад. Грешники и бесоголовые должны мне подчиняться. И совсем скоро я построю собственный порядок, но ты, неблагодарный телёнок, этого никогда не увидишь!
Ламбрант ударил Аделарда шипованной перчаткой прямо по его единственному глазу, и тот закричал, беспомощно махая руками. Люциферит отпустил беса и с ухмылкой понаблюдал, как он корчится от новой раны. Борисов схватился ладонями за лицо, залитое кровью, и продолжал болезненно вопить.
— Прощай, неудачник Падерин, — произнёс Павлов и растворился в темноте кладбищенских зарослей.
Он был доволен собой, ведь этот жалкий бес заслуживал смерти. Впрочем, без зрения жить ему оставалось явно не много, учитывая, что ангрилоты обязательно доберутся и до этой части кладбища, когда закончат с отстрелом восставших из могил покойников.
Люциферит вышел на аллею, по которой шастали двое мертвецов, но даже не стал обращать на них своего грозного внимания. Надо было забрать Элину Евгеньевну из временного укрытия, пока до неё не добрались скелеты. На крыше кенотафа он увидел потрёпанного Тронина, который оборонялся от наступающих трупов. Ангрилоты, стрелявшие где-то на заднем фоне, ещё не успели спасти следователя. Поэтому Ламбрант, расправив крылья, присоединился к нему.
— Она внутри! — испуганно заявил Степан Игоревич в разодранной одежде и с кровавыми подтёками на лице. — Пожалуйста, не убивай меня, я всё сделал, как ты просил…
— Не ори, — сухо потребовал люциферит и указал пальцем в сторону центральной аллеи. — Никто тебя здесь не тронет, если будешь вести себя тихо.
— Хорошо, — нервно дыша, произнёс Тронин. — Я дал ей по голове и затолкал внутрь. Она полностью твоя. Только не убивай меня…
Ламбрант улыбнулся и глянул вниз. Под каменной плитой на земле беспомощно лежал Рыков. Ожившие мертвецы подгрызали ему лапы со всех сторон, так что о его спасении не могло быть и речи. То же самое происходило с Нетленкиным, который, невзирая на свою фамилию, стал кормом для покойников. Четыре окровавленных скелета стояли перед входом в кенотаф, словно стражники. Пахучая вода вытекала оттуда. Это означало, что Доминам Комеденти оказалась в собственной же ловушке. Если верить духам, которые успели поделиться секретами во время ритуала с участием Гаврилы, хозяйку флейты достаточно было замуровать. Почему бы не сделать это в столь замечательном склепе? В нём она окажется в комфортных условиях по пояс в тухлой воде, стекающей сюда со всего кладбища. Осталось только запереть главный вход, замуровать лаз и проход с другой стороны, через который Ламбранту удалось вытащить мать.
Едва он подумал об этом, как на крышу полезли окровавленные скелеты. Люциферит вытащил из кармана грушевидный предмет, который тут же заверещал женским голосом. Этот звук сшиб бородатую статую и снёс сразу двух прислужников Доминам Комеденти. Они рассыпались на плите, под которой валялся обгрызанный Рыков. Двое других столкнули Тронина, и тот с воплем рухнул на другую сторону от кенотафа, в яму, в которой светлела каменная труба. Павлову же достаточно было протянуть к ним адамову голову, которую он стащил у казнённой троицы бандитов. Этот колдовской овощ действовал на них разрушительно. Остановить их таким образом навсегда не получилось бы, но несколько минут у него в запасе всё же имелось.
Ламбрант спрыгнул на землю и нажал на деревянный рычаг в каменной стене. Мокрая плита из порога мигом поднялась. Следом Павлов растолкал остатки покойников, схватил плиту, придавившую его питомца, и пристроил её к отверстию лаза. Весила она достаточно, чтобы Доминам Комеденти не смогла сама вытолкать эту конструкцию изнутри. Проход в соседний склеп достаточно было просто закрыть решётками, чтобы любой, кто попытается выбраться оттуда, не смог сдвинуть ржавые створки.
Теперь дело оставалось за малым — собрать кости от четверых прислужников художницы и закопать их в любой детской могиле. Однако как только люциферит разогнулся, на аллее возникла худосощная фигура Жени. Капюшон её намокшей хламиды был порван, а у рта она уже держала флейту. Видимо, девушка успела очнуться и выбраться из кенотафа ещё до того, как Ламбрант проделал всю эту ненужную работу. Он не успел даже возмутиться, как звуковая волна накрыла его с копыт до рогов. С Павлова слетела одежда и кожа, а адамова голова рассыпалась, словно песчаный кулич. Лишь чёрный скелет остался стоять перед склепами, словно демонический памятник.
— Вот сволочь, — проскрежетал он и рухнул.
Дольсон опустила флейту и самодовольно посмотрела на своё достижение. Однако следом автоматная очередь сбила её с ног. Двое ангрилотов продолжали палить, пока девушка не слегла на аллею без движений.
— Николс, это люциферит? — спросил один у другого.
— Кажись, да, — отозвался второй.
— Тогда не будем медлить…
Они схватили расстрелянную Женю и поволокли в пространство перед кенотафами. У хозяйки мощей Святого Реазарха не было даже капли крови. Поэтому ангрилоты не сомневались, что она — порождение Дьявола.
— Вон этот склеп, давай их сюда. — Николс указал на погребальную постройку, перед которой валялся чёрный скелет люциферита.
— Что ты предлагаешь? — уточнил его напарник. — Запереть их там двоих?
— Конечно! Вон какой-то саркофаг там, давай положим их друг на друга…
Ангрилот достал мобильник и принялся кому-то названить. А Николс осмотрел изрешечённую спину Доминам Комеденти, перевёл взгляд на обглоданного Нетленкина и мёртвого люпастора. На всякий случай перезарядил автомат и расстрелял Рыкова серебряными пулями. Затем поднял очки своего шлема и огляделся получше. Кажется, никаких шевелений поблизости пока не было. Но едва опустив специальные линзы обратно на глаза, он обнаружил, что перед кенотафом поднимается окровавленный скелет. Пришлось и его расстрелять так, что кости вновь рассыпались по земле.
— Спроси, что делать с этими невидимками! — крикнул Николс напарнику, который тихо беседовал по телефону. — Времени мало, они сейчас все опять поднимутся!..
— Ну на хрен, Охтин ещё едет, — не выдержал ангрилот, выключив сотовый. — Ладно, будь по-твоему!
Створки на единственном доступном склепе скрипнули, и солдаты затащили скелет Ламбранта внутрь. В каменном полу темнело углубление с пылью и жухлой листвой. Поверх неё положили чёрные останки и вернулись за телом Жени. Она уже начинала шевелиться, когда ангрилоты вновь расстреляли её порцией серебряных пуль.
— Вот этих давай тоже, — решил Николс, ткнув пальцем в сторону Рыкова и Нетленкина. — Чутьё подсказывает, они тоже не из простых.
— Да куда уже, не поместятся ведь все! — возмутился его напарник.
— Все влезут, им комфорт ни к чему.
Гаврилу, на котором не осталось ни единого живого места, сгрузили сбоку. Сверху художницы положили бездыханного Андрея, но он сполз направо. Дело оставалось за малым — найти плиту потяжелее. Как раз к этому моменту подбежал третий ангрилот, пристрелив по пути несколько оживших покойников.
— Звони всем, пусть бегут сюда! — приказал Николс, пытаясь сдвинуть с места широкие кирпичи, сложенные друг на друга в углу. — И Охтину скажи, чтобы стройматериалы обеспечил, заделаем этих выродков по полной…
Дольсон снова стала приходить в себя, чувствуя, в какой неудобной позе находится. Но едва она заметила под собой чёрный рогатый скелет, как сверху её придавило что-то тяжёлое. Она закричала, однако пыль вынудила закашлять. Флейта выпала из прижатой руки, и почему-то ни один из преданных скелетов не поторопился помочь своей хозяйке. Всё вокруг было тёмным, и даже звуки казались приглушённым. Женя попробовала шевельнуться, то острые кости снизу ещё сильнее впились в неё, словно иглы. А над ней продолжалась работа. Ангрилоты складывали все тяжёлые предметы, какие успели найти в округе, на лежащих в яме нехристей. Сначала массивные кирпичи, потом балки, доски, притащили ещё плиту из соседнего кенотафа. На всякий случай, пока не подвезли более мощные материалы, все трое солдат сами взобрались на образовавшуюся кучу строительного мусора и стояли так, покуда не подоспеет подмога. Периодически пространство перед склепом сотрясала автоматная очередь. Оживающие окровавленные скелеты пробовали подняться, но их кости в очередной раз разбрасывало по земле.
Женя плакала. Слёзы капали на страшный череп люциферита и затекали в пустые глазницы. Неужели так она проведёт остаток своей жизни? Но за что? Истерика обуяла девушку, и она вновь и вновь пыталась призвать своих мертвецов. Вот только пригубить флейту было уже невозможно. В какой-то момент посреди темноты вспыхнула искорка, и Дольсон замерла. Вдруг яма, в которой она лежала вперемешку с трупами недавних друзей и врагов, растворилась, и Женя очнулась в совсем другом месте. Вокруг горели красные свечи. Над ней темнел сводчатый потолок, на котором что-то было нарисовано. Слева возник Гена Силантьев со зловредной улыбкой и поправил на её руке цепь.
— Здесь всё из дерева, — ядовито радостным голоском сообщил он, показывая на пространство перед собой. — Так что можешь звать свою многоручку, сколько влезет.
— Да, сучка, тебе никто не поможет! — возникла перед ней какая-то девица, скрытая в светлом остроконечном куколе. — Попалась как лисица в капкан!
— Зоя, давай без аллегорий, — ухмыльнулся Силантьев и проверил правую руку Жени, которая тоже оказалась зажата цепью.
— Генка, давай уж тогда и без имён! — парировала Зоя и обернулась на вошедших в зал людей в чёрных рясах.
Их было семеро и все с открытыми лицами. Двое уже совсем взрослые мужики с проседью, а остальные — сопливая бледная молодёжь. Дольсон испытывала к ним лютую ненависть, пытаясь высвободить руки. Но шевельнуться у неё не получалось примерно так же, как пару минут назад в яме со скелетом люциферита и телами Рыкова и Нетленкина по бокам.
— Артур, готовь жертвенный нож, — сказал суровый бас пожилого мужчины с бородкой, на груди которого поблескивала металлическая пентаграмма.
— Он здесь, — проблеяла девчушка, в волосах которой поблёскивала заколка-бабочка, и показала ему кинжал.
Оружие выглядело богато — с украшенной красными камушками рукоятью, широким лезвием, на бордовой подушке, которую держала студентка. Она скорее походила на школьницу, в прыщах и родинках. Другая девица в очках с огромными линзами поднесла кувшин, из которого шёл пар.
— Так, вроде всё готово, — сказал мужчина с бородкой и внимательно посмотрел на Женю. — Ты осознаешь свою вину перед лицом Дьявола?!
— Чё?.. — хихикнула Дольсон.
— Ты обвиняешься в смерти наших братьев, — продолжал в официальном тоне бородач, подобно судье районного масштаба. — Связь с демоном, волшба и убийственные жертвоприношения вопреки воле Чёрного Властелина караются у нас смертью.
— Серьёзно? — усмехнулась художница и помотала головой.
— Кажись, она глумится ещё над нами, — подметил парень с осветлённой чёлкой, закрывавшей половину его лица.
— Ну а что ей ещё остаётся?.. — философски подметил Артур.
— А мы Ламбранта не будем ждать, что ли? — уточнила Зоя, поправляя на себе светлый куколь. — Сильваний, надо бы всё чин по чину уж сделать…
От странного имени бородатого «судьи» Женя лишний раз рассмеялась, за что получила от него по лицу горячую пощёчину.
— Давай-давай, — приговаривала Дольсон, глядя на этот сброд сквозь тёмные волосы, упавшие от удара на глаза, — врежь ещё, ну пожалуйста!
— Хватит! — воскликнул Сильваний, схватил кинжал с рубинами и поднёс его к лицу жертвы. — Прирежем тебя, как овцу.
— О, это уже будет по-мусульмански, — хохотала художница, и ей доставляло много наслаждения насмехаться над этой кучкой незнакомых людей.
Получив очередную оплеуху от Сильвания, она затихла. Впрочем, в темноте зала возникла знакомая рогатая фигура в плаще. Это был люциферит. Но как он ожил, ведь Женя же лично превратила его в окаменелый скелет??? Хотя вопросы сейчас были не уместны, ведь и сама она должна была лежать в склепе в окружении мёртвых тел под сдавливающим прессом кирпичей сверху.
— Ах, Ламбрант! — восторженно сказала Зоя и побежала его встречать.
— Ого, что за прикид? — оживился парень со светлой чёлкой.
— Это трофей, — похвастался Павлов, расправив полы своего плаща, и Женя узнала этот наряд.
Правда, от этого факта ей сделалось как-то не по себе. Как будто радость закончилась и наступила печаль. Именно уныние испытала она в этот момент, глядя, как сатанисты окружают Ламбранта с хвалебными репликами.
— Всё-таки тебе удалось прибить этого гада Филиппа? — полюбопытствовал другой немолодой мужчина.
— Да, Гросс, твоими молитвами, — улыбнулся ему люциферит. — Отрезал ему его уродливую башку.
Он вдруг вытащил из мешка, висевшего у него на поясе, чью-то голову весьма странного вида. Жиденькие рыжие волосёнки на макушке, серо-зелёного цвета лицо, маленькие заплывшие глазки и окровавленный рот. Но Жене казалось, будто она очень хорошо знает того, кому, несмотря на всю безобразность, принадлежала эта башка.
— Филипп? — спросила вдруг она не своим голосом, и все присутствующие обернулись к ней.
— Он самый, — торжествующе сказал люциферит и запустил отрезанную голову прямо в неё.
Та, словно мяч, ударилась об девушку и отскочила куда-то в сторону. Женя заплакала и зажмурилась. Теперь она не испытывала сарказма, а, наоборот, была сильно огорчена происходящим. Как будто находилась в чужом теле и испытывала посторонние эмоции.
— Пришёл и твой черёд, Винес, — продолжил Ламбрант, жестом приглашая своих друзей к пленнице. — Давайте, на чём вы там остановились…
— Мерзкий парнокопытный чёрт! — выкрикнула следом Дольсон. — Тебе не удастся уйти! Завтра же твою рогатую башку повесят на городской ратуше!!
— Боюсь, это твою башку повесят, — парировала Зоя, глядя на разозлённую жертву сквозь прорези для глаз в куколе. — Я сама это сделаю с превеликим удовольствием…
— Если разрешит Ламбрант, — вставил Сильваний, всё так же крепко сжимая кинжал.
— Господа, она ваша, — сообщил Павлов довольным голосом. — Делайте с ней всё, что считаете нужным.
— Я бы попробовала её крови! — заявила девица в больших очках.
— Да, вырежьте ей сердце, сварим и отведаем! — поддержала её подруга с заколкой в форме бабочки.
— Я принесу серебряную посуду, — вызвался Силантьев и побежал к выходу.
— Барышни, не всё же сразу, — осадил их Гросс и приблизился к Сильванию. — Чего медлишь? Давай, зачитывай приговор и вперёд.
Бородач оживился и указал кинжалом на скованную цепями жертву.
— Ты совершила преступление против Сатаны! — тем же деланно пафосным голосом завёл он новую речь. — Покушалась на его приверженцев! Организовала культ демона и скармливала ему наших братьев и сестёр! Именем Чёрного Властелина и нашего братства ты объявляешься виновной!
— Виновна!!! — закричали все присутствующие, кроме Ламбранта, который наблюдал за происходящим с самодовольной ухмылкой.
— Гнилые лжецы, — ответила Женя, — вас всех передушит мой царевич смерти! Никто не уйдёт от его карающих дланей! Особенно ты, рогатый, получишь сполна! Я убила тебя один раз, убью и во второй…
— У меня много жизней, — признался Павлов, стоя чуть подальше от остальных. — А ты, грязная шлюха, больше не вернёшься в этот мир никогда. Сотни демонов будут насиловать тебя в аду, и ты посчитаешь это раем на фоне того, что будут делать с тобой сейчас мои друзья.
— Вот так, сучка! — выкрикнула Зоя, махнув рукой. — Я уж постараюсь выдрать все волосы с твоей наглой хари!
— Чур сердце моё! — заявила девчушка с заколкой-бабочкой.
— Предлагаю вообще пустить её по кругу, — отозвался парень с осветлённой чёлкой.
— Хорошая идея! — обрадовался Артур. — У меня как раз упаковка презиков с собой. Думаю, дамы тоже не откажутся опробовать тела изменницы?
— Страпон у меня точно найдётся! — сказала хриплым голосом девица со стороны входа, и все обернулись на очередную гостью сатанинского праздника. — Бельтан нельзя отмечать без кровавых оргий…
Женя разглядела розовые волосы на голове незнакомки, которая подошла к Ламбранту и потрепала его за рога. Тот радостно зажмурился, и было непривычно наблюдать люциферита таким довольным.
— Отец отпустил тебя? — удивлённо уточнил он.
— А кто его спрашивал? — усмехнулась очередная сатанистка с крашеной головой, на которой просматривались острые рожки. — Так что здесь у нас, великая и непобедимая Винес? Глянь-ка, ну ты и чувырла! Долго же тебя искали.
— Эта тварь пряталась в монастыре, — поспешила добавить Зоя. — Мамашка её — мадам с норовом, думала, что там доченьке ничего не грозит.
— Ага, типа монашки смогут спасти от нас, — рассмеялся Гросс. — Надо было и их прихватить уж, жуть, как люблю православные влагалища!
Все стали хохотать и обмениваться улыбками. Женя же задумалась. Неужели она была дочерью Кислицыной? Ведь ту убили в церкви, которая сгорела. Значит, сейчас повторялась сцена тех самых событий? Но как?..
— Господа, не будем отвлекаться, — прервал их заливистый смех Ламбранта. — Полночь давно как наступила, а праздник до сих пор не умыт кровью. Начните уже ритуал.
— Он прав, где этот Генка запропастился? — опомнился Сильваний, покручивая кинжал в руках.
— Ты думаешь, что на этом всё остановится?! — вскрикнула Женя, обращаясь к Павлову. — Нет, это только начало. Ты и твои друзья потеряете всё! И вам не стать бесами, как пообещал этот рогатый. Никто из вас не получит желаемой вечной жизни! Потому что вы все пленники Брасуса, он придёт за вами. Помните это!
Вдруг Ламбрант покачнулся и схватился за голову. Плащ с него слетел и с металлическим звоном упал на пол. Сатанисты недоумённо уставились на своего главаря.
— Ламб, с тобой всё хорошо? — поинтересовалась Зоя.
— Нуллюм темпусе! — прошипел Павлов, и Сильваний насторожился.
— Что? — переспросила девчушка в очках.
— Да мии омнибус пеккаторибус ексаудиунтуре! — заговорил люциферит совершенно другим голосом, как будто из загробного мира.
— А? — очнулся Артур. — Архат, что это с ним?
— Не знаю, — пожал плечами темноволосый парень. — Паш, ты чего там?
— Плацере, нон иаме! — закричал Ламбрант более земным тоном, и от него стал идти дым.
— Вот, посмотрите на своего друга! — рявкнула Женя, бренча цепями. — Вот его истинная морда!
— Эго еам суччендэм еам паритер!!! — заорал Павлов и упал на колени.
Его чёрная одежда дымилась, а на спине возникла огненная полоса. Она стала разрастаться прямо на глазах и превратилась в красное пламя. Девушки испуганно закричали, парни и мужчины с ошеломлением взирали на горящего люциферита. Он что-то пытался говорить на непонятном наречии, а затем поднялся и расставил руки в стороны, превратившись в огненное распятие. Огонь хлынул во всех сторон, и раздался взрыв, как будто Ламбрант сделался в один момент газовым баллоном. Женю обдало жаром, и языки пламени ужалили её лицо. Волосы вспыхнули в одну секунду, и следом очередная огненная волна охватила всё, что было в церкви.
Не было слышно даже криков и стонов. Все умерли одномоментно, объятые красным пламенем. Деревянные стены и потолок трещали и рассыпались. Здание рушилось в адском пожаре, словно его облили бензином и подожгли. Лишь Силантьев лежал на свежей весенней траве, отброшенный от церквушки ударной волной. Когда он понял, что происходит, его обуял ужас. Гена хотел подбежать к горящему храму, но пламя новыми порциями взрыва вырывалось наружу, того и гляди задевая единственного выжившего в сегодняшней мессе.
— Нет, нет, как же! — причитал парень, бегая вокруг охваченной огнём церкви. — Зоя! Дашка! Ламбрант!!!
Упавший с купола металлический крест задел Силантьева, и студент отлетел на несколько метров с разодранным плечом. Он лежал и не чувствовал боли. Это был шок. Что произошло? Как вообще церковь могла взорваться и вспыхнуть, как бумажный домик??? Гена откровенно ничего не понимал.
Вдруг из горящего здания вышла алая крылатая фигура. Силантьев стащил с себя рясу и ринулся к тому, кто сумел выбраться из пожара. Но едва он приблизился, как увидел Ламбранта. Выглядел тот пугающе — с горящими рогами, глазами, открытым ртом и светящимся туловищем. Даже внушительные копыта напоминали раскалённые докрасна угли. Павлов, пошатываясь, отошёл на церкви и рухнул на колени. Гена тут же принялся сбивать с него шипящий огонь, однако ткань мантии не продержалась и минуты — вспыхнула и сгорела.
— Да что же это… — причитал парень, бегая то вокруг люциферита, то вокруг полыхающей церквушки.
Огонь сменился темнотой, и Женя очнулась в ванной. Пахло отвратительно, как будто она лежала в помоях. С таким же неприязненным видом Силантьев стоял над ней и выливал из пластиковой бутылки смердящую воду.
— Давай побольше, — сказала Дольсон мужским голосом, и поняла, что она в образе люциферита.
— Это последняя бутыль, — виновато ответил Гена.
— Говорил же, надо было больше брать! — возмутилась художница, плескаясь в мутной жидкости, от которой несло тухлятиной.
— Ну так брал бы, я-то причём! — нервно отреагировал Силантьев и хотел покинуть тёмное помещение подвала, но звучный голос Ламбранта заставил его застыть на месте.
— Ты хочешь, чтобы я один решал эту проблему?! — громогласно воскликнул Павлов. — Ты обязан мне жизнью, смертный! Тебя пощадил огонь, а ты воротишь нос?
— Мне просто надоело, — признался Геннадий, угрюмо опустив голову. — Мы каждый день шатаемся по кладбищам и собираем эти сточные воды. Я как будто стал твоим рабом…
— Если мы не будем этого делать, то я сожгу весь этот город, — мрачно напомнил люциферит, и Женя почувствовала, как её кожа саднит и раскаляется в этой странной жидкости. — Ты что, желаешь, чтобы опять пострадали все, кто тебе дорог?
— Нет-нет…
— Ты вызвался помочь мне, а теперь недоволен?!
— Я устал, Паша, всё это неправильно.
— Неправильно??? — взревел Ламбрант и от злости плеснул на своего слугу порцию вонючей воды. — Попробуй поваляться в этом хоть минуту, тогда бы я на тебя посмотрел!
— Прости, — покорно отозвался Гена и заплакал. — Лучше бы я был на месте Вики, сейчас бы не пришлось заниматься всей этой фигнёй!..
— Я тоже не испытываю никакого удовольствия от того, что Литвинов нашёл способ попадать в этот мир. И его надо останавливать, иначе он наворотить здесь такого, что плакать будет вся страна. Ты понимаешь это?!
— Я понимаю, — всхлипывал Силантьев.
— Так зачем тебя вызывали к следакам? — требовательно спросил Павлов. — Опять из-за пожара?
— Там маманя этой Венерки шум поднимает, — сообщил парень, утирая обидные слёзы. — Ну её можно понять, она же ничего не знает…
— Тебе надо заткнуть эту тупую бабу, — подметил Ламбрант, обливая себя пахучей водицей. — Иначе она не успокоится и посадит тебя за решётку.
— Но что я могу? Как?..
— Сходи к ней. Она же адвокат или кто? Скажи, что будешь свидетельствовать против Берсеньевых.
— Ты что?!
Силантьев уставился на люциферита крайне тревожным взглядом и замотал головой.
— Не, я же не дебил, — заключил он. — Вот ты сам и иди…
— Ты видишь, в каком я состоянии, — указал люциферит на своё тело. — Приходится вон передвигаться в этом дурацком платье, чтобы смертные не заметили, кто я на самом деле. Я боюсь загореться в любую минуту. Ты единственный мой друг!
Гена вытер слёзы и уставился в пыльный пол.
— Я сам прибью эту бабец, — продолжил Павлов, повернувшись к соратнику по несчастью. — Ты только узнай, где она живёт и какой у неё график.
— Может, лучше попробовать ритуал Анабота? — напомнил Силантьев. — Что вот медлить?
— Нужен хотя бы ещё один смертный, — недовольно подметил Ламбрант. — Мы вдвоём такой сложный ритуал не осилим.
— Ты же люциферит, тебе всё должно быть доступно.
— Но я же не волшебник. Ты же видишь, что я ограничен этим физическим телом. Я даже его не всегда могу контролировать. Литвинов использует меня, хотя он должен быть мёртв.
— Это всё из-за сна! — нервно воскликнул парень. — Ты сам говорил, что спать нельзя, но спишь.
— Я не сплю…
— Я сам сколько раз видел, что ты лежишь с закрытыми глазами. Всё из-за этого уж!
— Я не сплю, — твёрдым голосом оспорил Ламбрант. — Хватит уже пререкаться. Найди себе надёжного напарника, и тогда можно попробовать вызвать Анабота.
— А что, если и это не сработает?
— Это демон ада, он способен отогнать любую нечисть, если его попросить.
— И что, он просто так возьмётся помогать тебе?!
Павлов вновь уставился на своего друга, и тот опять виновато опустил голову.
— Нам, Гена, он поможет нам избавиться от моего наставника Литвинова, — более спокойным голосом ответил Ламбрант. — Другого варианта я просто не вижу.
Силантьев угрюмо вздохнул и почесал затылок.
— Есть один увлекающийся, — как бы вспомнил студент, понимая, что деваться ему из этой истории некуда. — Он не сатанист, но в оккультизм верит. Животными занимается.
— Не начнёт болтать, если что? — уточнил Ламбрант, плескаясь в ванне.
— Думаю, нет.
— Ну давай встретимся все втроём в конце недели и решим…
Женя вновь погрузилась во тьму, и груз сверху в очередной раз надавил на неё. Голоса ангрилотов слились с голосами Гены и Кеши. Парни шли по ночному лесу, неся каждый по коробке. За ними двигался Ламбрант. Теперь Дольсон была как будто в стороне, не погрузившись ни в чьё сознание. Но коренастого Брахауна узнала сразу.
— Мне надо, чтобы любой, кто посмеет руку поднять на собачек, сразу же подыхал в муках, — заявил Иннокентий. — Терпеть не могу, когда измываются над несчастными. Это нужно жёстко пресекать.
— Анабот выполнит любое твоё желание, — ответил Павлов, шагая по мягкой почве без обуви. — Да и я буду твоим должником и помогу с рейдами.
— Вся проблема в том, что власти вообще не хотят нас даже слушать, — продолжал жаловаться Брахаун. — Как говорит моя мама, если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы. Вот и я подумал, что одними деньгами уже не отделаться. Надо действовать более решительными мерами.
— Ты правильно сделал, что согласился сотрудничать с нами, — поддержал их разговор Силантьев и вышел на поляну перед болотом. — Здесь я вчера видел очень много жаб, и поэтому раскопал по яме. Было тяжело. Надеюсь, этого хватит, чтобы Анабот был доволен.
— Лучше достань нам по одной, — приказал Ламбрант, приняв от него коробку. — Эти деревья вроде крепкие. Давай верёвки, я привяжу их к веткам.
— Но как, мы же даже лестницу не взяли?.. — удивился Иннокентий, однако замолчал, когда увидел, как Павлов весьма лихо карабкается по толстому стволу наверх.
Гена вернулся с тремя упитанными жабами, стряхивая с них тину и водоросли. Люциферит уже прикрепил верёвки к веткам и спрыгнул к своим двум товарищам, которые опасливо посматривали на ямы.
— Ну-с, приступим, — провозгласил он, жадно потирая ладони.
— А обязательно надо душить себя? — не переставал сомневаться Брахаун. — Мама говорит, что лучше два раза подумать, чем один раз умереть…
— И твоя мать абсолютно права, — признал Ламбрант, подведя Кешу к одной из ям, и принялся обвязывать конец верёвку вокруг его шеи.
Силантьев меж тем ударил брыкающихся жаб об ствол дерева, одну засунул себе в карман, а других передал Павлову и Брахауну. Сам же встал напротив, делая узел вокруг собственной шеи.
— Вы помните, повторяем имя демона семь раз, — сказал люциферит, обмотав верёвку на своём горле. — И подминаем ноги, чтобы чувствовать удушение.
— Как-то это странновато, — подметил Кеша и подёргал верёвку рукой, проверяя её на прочность.
— Ну ты в первый раз совершаешь ритуал по вызову демона? — спросил Ламбрант, тоже повторив приём Барахауна.
— Я читал, что нужно пентаграмму там начертить, свечки расставить и всё такое, — с крайне сомнительным голосом поведал парень. — А здесь что, болотце и мы висим… Как-то странновато это.
— Пентаграммами ты будешь вызывать в лучшем случае только призраков, — ухмыльнулся Павлов, проверяя, лежит ли у него в кармане мёртвая жаба. — А демона ада злить не стоит, здесь надо следовать чёткой инструкции. Поэтому надеваем очки и не снимаем их ни при каких обстоятельствах!
— Ну а что будет-то? — не унимался глупый студент, всё же последовав указанию рогатого парня и нацепив на себя непроницаемые окуляры.
— Будет плохо, смертельно плохо. Поэтому давай ты просто будешь слушать тех, кто обладает достаточными знаниями…
— Что ж, я готов, — отозвался Силантьев. — Повторять будем за мной?
— Лучше за мной, — настоял люциферит и принялся говорить низким голосом:- Анаботориус Буфо!
— Анаботориус Буфо, — повторили Кеша с Геной.
— Анаботориус Буфо! — вновь сказал Ламбрант и дождался, пока его товарищи чётко проговорят сложные буквосочетания.
С каждым новым произношением воздух вокруг становился всё тяжелее, а вонь от болота усиливалась. Ночной лес отступил, а темень потихоньку наполнял жёлто-зелёный свет. Но видела его только Женя, парни с люциферитом по-прежнему находились в очках.
— Анаботориус Буфо! — продолжал Павлов и ощутил, как из-за спины подул ветер.
— Анаботориус Буфо!.. — повторили Кеша и Гена в седьмой раз и отчётливо услышали, как ближайший водоём забурлил и забулькал.
— Что это? — испуганно спросил Брахаун, но ответ никто и не собирался давать.
Из болота послышался чавкающий звук, и в золотисто-зелёном свете на полянку выползло что-то огромное и вонючее.
— Ту квис ес? — раздалось лягушачье блеянье.
— Чего? — напрягся Иннокентий, правда, на этот раз ноги сами подкосились под ним, и узел на шее затянулся так, что у парня перехватило дыхание.
— Прандиум! — вновь заговорил демонический голос, и чавкающий звук повторился.
— Нон есте чибус, — ответил Ламбрант, и что-то пахнущее сероводородом приблизилось к нему. — Реституо э демонио вексатуре. Эт имплеат омнем ординем.
Гена тоже не мог говорить из-за окрепшей вокруг шеи веревки. Казалось, будто только Павлов не испытывал дискомфорта от появления демона, на которого даже нельзя было смотреть. А Женя видела огромное пузатое существо, отдалённо похожее на гигантскую жабу, на которой торчала причудливая корона из дохлых лягушек.
— Чибум! — произнёс демон. — Воло чибум!
— Что ты предпочитаешь? — вдруг заговорил Ламбрант на русском, и двое его помощников испуганно задёргались на верёвках, словно червяки на рыболовном крючке.
— Имбресе! — жадно проблеяло существо, и от его зловонного дыхания заложило нос.
Вдруг Кеша стал дёргаться в попытке снять с себя тугой узел. К нему присоединился Силантьев, сорвав с глаз очки. Огромная жаба перед ним жадно облизнулась, и точно такой же жест повторил Гена собственным языком, который разрастался, как тесто на дрожжах.
— Не смотреть! — завопил Павлов, но студенты его не слушали.
Брахаун тоже стащил с головы защитные окуляры, и его язык моментально стал увеличиваться. Женя хотела подлететь к ним и как-то помочь, однако её понесло в сторону болота, словно жухлый листочек, падающий с дерева. Она погрузилась в вонючую жижу, вокруг замелькали пузырьки. Только голос Павлова не утихал, крича что-то бессвязное.
— Нумкуам!! — раздалось прямо над ухом, и Дольсон очнулась в окружении трупов.
Не успела она даже сообразить, что скелет люциферита под ней шевелится, как яму наполнил красный огонь. Девушка загорелась, как сухой хворост, и заелозила в могиле, будто уж на сковородке. Кирпичи над ней скрипнули и сдвинулись с места. Пламя вырывалось из углубления, сбрасывая всё, что успели наложить сюда ангрилоты. Сами мужчины, едва заметив странное свечение в склепе, поторопились ретироваться. Тем более подкрепление до сих пор не прибыло, а сражаться остатками серебряных пуль с теми, кого удалось спешно захоронить в хлипком склепе, было боязно.
Алый огонь охватил всё пространство погребальной постройки и вырвался наружу. Листья, ветки, пыль, валяющиеся перед кенотафами трупы объяли языки пламени. Ангрилоты кричали что-то со стороны аллеи, пытались стрелять, но остановить неведомое явление не могли.
— Имморталисе сим! — прогремел звучный голос по окрестностям центрального кладбища, и рогатый скелет выбрался из полыхающего склепа.
