Сгущались летние сумерки. Но птицы все старались: звенели серебряными бубенцами. А какой-то дрозд, пристроившись на каштане у моего ночлега, так упоительно заливался, что, казалось, вот-вот сорвет голос.

Темнеть начало. Где-то вдали сонливо прогугукала сова. А ну, мол, весельчаки, отбой!

Птицы закрыли рты. Но мой сосед, как видно, оглушенный своим же вдохновением, не послушал команды, продолжал петь. А когда затих, чтобы собраться с духом, то уже совсем близко раздалось угрожающее: «У-у-ууу!» А ну, мол, подать сюда возмутителя порядка! Больше с каштана не раздалось ни звука. Попробуй пикни перед такой грозой!

Наступило совино-сычиное время. Но было слышно не только их. На близком болотистом озерке гомонили квакушки. Ночные пернатые старшины им не указчики. Вот если свои - ежик или уж - тогда другое дело.