К концу недели Силия думала, что у нее больше всего шансов найти Рэчел, если она будет следовать своим чувствам.

— Направо или налево? — спрашивал ее констебль Берд, и она пыталась понять, в какую сторону ее тянуло.

Были такие улицы, где люди им иногда улыбались, а иногда как-то подозрительно смотрели на Силию, и тогда она просила Берда остановиться, а сама внимательно рассматривала некоторые дома в надежде получить какой-то сигнал, думая, что в голове прозвучит голос свыше или на нее вдруг снизойдет озарение. Она сама не знала, чего ждала, но надеялась, что что-то вдруг случится.

Пару раз они выходили с Бердом из машины и стучали в двери домов. В первый раз им открыл слепой, рядом с которым стояла собака-поводырь. Второй раз в доме оказалась старуха, ни слова не говорившая по-английски.

Куда же подевалась та телепатическая сила, которую она ощутила в себе в субботу утром? Она очень старалась вновь найти ее в себе в нужный момент. Может быть, она старалась слишком сильно. А может быть, вообще не было у нее никакой телепатической связи — на поверку она оказывалась лишь беспочвенной фантазией. Возникало такое чувство, что все глупо и бессмысленно, что Берд только тратит время впустую. Но что же она могла с собой поделать? Дома ей сидеть было невмоготу — от этого она с ума сходила.

Берд предложил ей принять участие в проходивших координатных поисках, и, немного поразмыслив, она согласилась. Его предложение звучало обнадеживающе, предполагая методичность процесса. Силия представила земной шар, разделенный координатной сеткой как футбольный мяч, людей и вещи в каждой клетке, которые надо было найти.

В тот день — это был понедельник — она вела поиски с группой людей из какой-то организации, связанной не то с добровольцами… точно она не помнила… не то с быстрым реагированием. С восьми утра они вели поиски по берегам речки Дон, рассеявшись по зарослям и пустошам. Там было очень много всякого мусора, в основном банки из-под пива, пластиковые пакеты и разбитые бутылки. Но можно было найти и что-то необычное. Силия, например, наткнулась на картонную коробочку с цементом для зубных протезов, а шедший слева от нее мужчина нашел железную бляшку с изображением женской фигурки, какие обычно прибивают к дверям женских туалетов. Около трех часов дня тот же мужчина нашел красную маечку на бретельках, какие носят девочки. Поняв, что к Рэчел маечка никакого отношения не имеет, Силия на несколько минут лишилась слуха, но когда говорили другие, могла читать по губам.

— Со мной все в порядке, — сказала она себе.

К тому времени она уже вошла в ритм поисков и обрадовалась их возобновлению. Все двинулись дальше, пытаясь найти неизвестно что. Не Рэчел, конечно (мысль о том, что Рэчел сидит под кустом и ждет, когда к ней подойдут, казалась Силии просто нелепой, рассчитывать на это было бы глупо), и не какие-то вещи, которые могли ей принадлежать. Скорее, им просто надо было убедиться, что здесь — в этих координатных клетках — девочки нет.

В четыре часа участники поисков разделились на небольшие группы, каждая из которых шла своим путем. В половине седьмого в парке на восточном берегу группа, в которую входила Силия, сделала перерыв на ужин. У нее с собой были сэндвич с яйцом и салатными листьями и бутылочка тоника «гэторэйд». Она отошла в сторону и села там на бревно, лежавшее неподалеку от речных порогов. Ей казалось, будто она превратилась в машину, руки ее механически клали пищу в рот, а взгляд шарил по деревьям и валунам на противоположном берегу реки. К ней подошел мужчина, чем-то похожий на Билла Клинтона, сел рядом на бревно и стал жевать свой сэндвич.

— Как же вы с этим справляетесь? — спросил он.

Она даже чуть вздрогнула, услышав его слегка скрипучий голос, — так он ей напомнил манеру говорить той женщины, которая ей звонила.

— Со мной все в порядке, — ответила она, но вдруг в ней что-то дрогнуло, и она добавила: — Только теперь мне уже пора возвращаться домой.

Мужчина бросил взгляд в сторону руководителя группы. Эти люди были настолько собранны и организованны, что буквально в считаные минуты к первому перекрестку от того места, где они находились, за ней подъехала машина. Водитель — немолодой уже мужчина в гавайской рубашке — всю дорогу рассказывал ей о кошке, которая куда-то сбежала с полгода назад, но он не терял надежды на то, что она найдется. В заключение у него хватило мозгов добавить:

— Я, конечно, это вам рассказываю вовсе не для того, чтобы сравнивать наши ситуации.

По ее просьбе он подъехал к задней стороне дома, где дежурил полицейский. Он сначала попросил открыть дверцу машины, потом распахнул ворота, и они въехали во дворик. На крылечке черного хода рядом с Микой сидел Джерри — ее босс из «Видео Тома». При ее появлении оба они встали.

— Я тебя даже не поблагодарила, — сказала она Джерри.

Силия имела в виду предложенную им половину суммы вознаграждения. Он обнял ее. Давным-давно, еще когда он занимался боксом, его жена и семилетний сынишка погибли в автомобильной катастрофе.

— Она жива, — сказала Силия, полагая, что он должен об этом знать.

— Я тоже это чувствую, — ответил он.

— Нет, я хочу сказать, она действительно жива, — не выдержала Силия и расплакалась. Потом попросила Мику рассказать Джерри о телефонном звонке.

— Можно мне прослушать запись? — спросил он.

Все втроем они вошли в дом. Большая Линн, сидевшая на кухне и, очевидно, впустившая Джерри, сказала им, что только что получила хорошее известие.

— Что случилось? — затаив дыхание, спросила Силия.

— Вознаграждение увеличилось до семидесяти тысяч долларов. Позвонили два человека и сказали, что каждый жертвует на поиски Рэчел по десять тысяч долларов.

— Кто они? — поинтересовалась Силия.

— Мы знаем это, но вы, по очевидным причинам, их знать не должны. Одного, кажется, зовут Эдвард, он из Лондона в провинции Онтарио, фамилия второго, если я не ошибаюсь, Макдугал. Они хотели бы остаться неизвестными. По крайней мере, для широкой публики.

— Замечательно! — сказал Джерри.

Действительно? Силия не была в этом уверена. Она почему-то подумала, что им снова кто-то позвонил.

— Больше ничего нового нет? — спросила она.

— По горячей линии мы уже получили больше восьмисот звонков. В таком деле, как это, на третий день такого числа звонков еще не было никогда.

Третий день… Слишком много уже времени прошло. Силия попросила Большую Линн дать Джерри прослушать запись. Слегка оторопев от известия о том, что Джерри известно о телефонном звонке, Большая Линн включила плеер и вставила в него одну из нескольких копий, сделанных экспертами с оригинального компакт-диска, на котором был записан разговор.

Джерри прослушал запись дважды.

— Мне кажется, я уже где-то слышал этот голос, — сказал он.

— Правда? — спросила Силия.

— Только он почему-то не связывается у меня ни с чьим образом.

— Это кто-то, кто живет здесь поблизости? — задала вопрос Большая Линн.

— Не знаю. Может быть.

— Должно быть, эта женщина живет в нашем районе, — заметил Мика, — если вам двоим голос показался знакомым. Наверное, она иногда заглядывает к вам в магазин.

— Я уже перебрала в уме имена всех клиентов, — напомнила ему Силия. — Два раза.

— Не будут они держать Рэчел поблизости от дома, — заметил Джерри. — Или ты не согласна?

— Такую вероятность все же не стоит сбрасывать со счетов, — откликнулась Большая Линн.

Она прочитала ему составленное по голосу полицейское описание звонившей женщины: белая, от тридцати пяти до сорока с небольшим лет, уроженка севера провинции Онтарио, школу не закончила, курит.

Джерри прослушал запись в третий раз. Покачал головой, потом сказал, что сам просмотрит список клиентов, хоть нутром чует, что эта женщина в его магазин не ходит. Силия предложила ему, пока не стемнело, пойти вдвоем раздавать людям объявления о вознаграждении.

— Может быть, у нас возникнут какие-то соображения.

По улице Карлтон они дошли до Шербурн, прошли к югу по Шербурн до площади Джеррард, потом повернули на восток к улице Парламент и двинулись по ней в северном направлении. За ними ехали несколько репортерских машин, но держались они на приличном расстоянии, и через несколько кварталов Силия о них уже забыла. Джерри раздавал листовки, в которых было сказано: «Вознаграждение до семидесяти тысяч». Он знал этих людей — их имена, где они жили. Силия тоже с некоторыми из них была знакома, в основном с теми, кто заглядывал к ним в магазинчик. А ее знали все. Даже пара бездомных бродяг поняли, кто она такая, и когда они выразили ей сожаление по поводу произошедшего, эта их реакция была настолько искренней и естественной, что Силия даже отвернулась от нахлынувших чувств. Она шла и смотрела на прохожих. Конечно, ей не приходило в голову, что та женщина сейчас решит выйти прогуляться, и все же всматривалась в лица некоторых женщин, вслушивалась в женские голоса, приглядывалась к фасадам домов и припаркованным машинам, надеясь на то, что в памяти вдруг вспыхнет искра и рассеет тьму.

Так они дошли до угла улиц Парламент и Уеллесли. Стемнело, народу заметно поубавилось.

— А завтра мы вот что сделаем, — сказал Джерри, — будем стучаться в двери домов.

— Полицейские уже это делали.

— А мы — нет. Никогда не знаешь, кто тебе ответит.

— Думаешь, может открыть эта женщина?

— Такие люди обычно бывают высокого о себе мнения, ты так не считаешь? Но даже если откроет кто-то из ее детей или, может быть, приятель ее, это может вызвать какую-то реакцию.

Она напомнила ему, что на четыре часа назначена пресс-конференция.

— Мне надо будет вернуться не позже трех.

— А я буду продолжать дальше.

— А кто останется в магазине?

— Там посидит Джон. Слушай, я буду этим заниматься столько, сколько понадобится.

Они повернули к югу. Перед одним из тамильских продуктовых магазинчиков, работавших допоздна, на коробке из-под пакетов с молоком сидела девчушка и чистила апельсин. Почему, интересно, подумала Силия, похитители не забрали ее? — она же такая красивая, и никто за ней не присматривает.

— Так, в конце концов, у тебя крыша может поехать, — сказал Джерри.

— Что ты имеешь в виду?

— Если будешь думать о том, почему на ее месте не оказался другой ребенок.

— Я не хочу этого, — ответила Силия, почти не удивившись тому, что он понял, о чем она думает.

Ненадолго остановившись, она бросила на него пристальный взгляд. Джерри был еще мужчиной в самом расцвете лет, с загорелой лысиной, большими руками, покрытыми татуировкой, и массивной грудью.

— А как ты смог свое горе пережить? — спросила она.

— Пережить? — По его выражению было ясно, что вопрос он понял правильно. Джерри почесал лысину. — Несколько лет было непросто. Моя сестра… ты встречалась с Джин?

Силия кивнула.

— Пару раз ей пришлось прилично со мной повозиться. А потом прошло время. Все понемногу стало приходить в норму.

Они пошли дальше. Сердце Силии сильно билось от нахлынувших переживаний. Она снова остановилась и сказала:

— Нам надо пожениться.

— Силия…

— Нам это надо.

Взгляд его скользнул по ее шее. Она вспомнила, что до сих пор не удосужилась снять колье, которое надела перед тем, как в пятницу вечером отправилась в мотель.

— Рэчел жива. Ты должна быть в этом уверена, — сказал он и поправил колье так, чтобы единственная его жемчужинка свисала спереди.

Большая Линн все еще сидела за кухонным столом Мики, скрестив руки на объемной груди, в глазах ее отражалась вековая усталость.

— Есть какие-нибудь новости? — спросила она.

Силия покачала головой. Большая Линн вздохнула, сделала жест рукой в сторону стола и сказала, что разложила пришедшие Силии сообщения в две стопки:

— Те, что слева, от ваших друзей, а остальные поступили на командный пункт. Люди шлют вам молитвы и добрые пожелания.

Силия поблагодарила ее и пожелала спокойной ночи.

— Я побуду здесь, дорогая, может быть, вам что-нибудь понадобится.

Женщины говорили друг с другом будто во сне. Перед тем как выйти из помещения, Силия взяла проигрыватель компакт-дисков.

В ее комнаты целый день вроде никто не заходил: скопилось много пыли, на полу отпечатались следы — в основном ее собственные. Они покрывали все пространство пола, после того как она бесконечно ходила этой кошмарной ночью из угла в угол. С веранды неторопливо вошел Феликс, и она положила ему в миску еды. Потом нашла в ванной недокуренный бычок, прикурила, свалилась на диван и включила плеер. Когда женщина сказала, что Рэчел с людьми, которые хотят только того, чтобы девочка была в безопасности, и никогда ее не обидят, в груди будто что-то оборвалось и тут же напряглось в предчувствии того, что может случиться что-то недоброе.

Она снова нажала на воспроизведение и на этот раз попыталась говорить вслух, подражая выговору женщины. На слове «серьезно» голос у нее тоже чуть не сорвался. Силия выключила плеер и произнесла:

— Они никогда ее не обидят, не беспокойтесь об этом… — И тут она вышла из транса, почувствовав, что что-то горит.

Схватив окурок, она загасила его в пепельнице, затем поспешно плюнула на тлевший на диванной обивке кружок.

Из кабинета Мики доносились звуки работающего телевизора. Когда она поднималась к нему по лестнице, ее все еще била дрожь.

Мика сидел за столом, заваленным газетными вырезками.

— Привет, — бросил он ей, повернувшись на стуле, и выключил телевизор.

Собаки лениво поднялись и без особого энтузиазма завиляли хвостами.

Силия плюхнулась в кресло-качалку. Через какое-то время ей вспомнилась мысль, не так давно преследовавшая ее.

— Помнишь мою подругу Ханну, о которой я тебе как-то рассказывала?

— Та, которая умерла от рака шейки матки?

— От рака матки.

— Да, помню.

— Как это ни ужасно звучит, я никогда ее особенно не любила. А я ей нравилась, потому мы с ней и дружили. Хоть она и была параноиком, думала, что все ее ненавидят. Ее и вправду многие недолюбливали, потому что у нее такая манера была — звонить людям посреди ночи и обвинять их в том, что они за ее спиной распускают слухи.

— С тобой она тоже так поступала?

— Постоянно. Когда родилась Рэчел, она здорово меня доставала. Я вообще перестала ей звонить. Даже когда узнала, что у нее нашли рак, и тогда не позвонила, а себя успокаивала тем, что очень занята. И вот как-то раз, когда я вышла от зубного врача на улице Сент-Клер, шла я себе спокойно, а женщина на автобусной остановке мне и говорит: «Привет, Силия». Это была она. Выглядела Ханна ужасно. У нее усы выросли, прямо щетина такая черная на верхней губе. На ней было мешковатое мужское пальто, спереди заляпанное чем-то вроде яйца. Я сказала ей, что слышала эту страшную новость и надеюсь, что она себя чувствует лучше. Ханна ответила, что как-нибудь с этим справится. Я ей тогда и брякнула сдуру: «Хорошо»… или что-то в этом духе. Могла же я ей сказать: «Я тебе позвоню» или «Как-нибудь к тебе заскочу». Но этого я ей не сказала. А она на меня еще странно так посмотрела. Но тут подошел автобус, и она уехала. А неделю спустя померла.

— Значит, теперь, — подвел черту Мика, — ты за это была наказана.

— Может быть.

Силия откинулась на спинку кресла. С этого места синяк у него на виске — после того, как сняли повязку, — казался особенно большим и страшным.

— Но если Господь решил тебя наказать, почему Он не сделал так, чтобы ты заболела раком?

— Это было бы слишком очевидно. И не так больно и тяжело.

Он кивнул. Потом, четко выговаривая слова, сказал:

— Но почему же из всех людей, которые так и не позвонили Ханне… почему ты единственная обречена на такие страдания?

— Потому что именно мне довелось ее встретить, когда она была в самом худшем виде. Когда она была так уязвима. А я от нее отвернулась.

— Но ведь это она села в автобус.

— Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Да нет, Силия, дорогая, никто тебя не наказывал.

От его искренней, дружеской попытки утешить ее, от печали слов, которые они говорили друг другу о горе, бередившем их души, в ней вдруг стало нарастать волнение, переходившее в раздражение.

— Конечно, я наказана, — сказала она. — Я наказана за то, что не смогла стать хорошей матерью. Я за то наказана, что пошла на эту тупую работу и оставила ее…

С тобой. Эти слова, не успевшие сорваться у нее с языка, беззвучно вопили в комнате. Он коснулся огромной шишки на голове.

— Просто оставила ее, и все, — попыталась она исправить положение. — Не было меня дома — и все тут. Я ни в чем не виню тебя, Мика, поверь мне. Я только себя во всем виню и всегда винить буду. — Она заплакала.

— Ох, Силия…

— Можно я здесь немножко полежу?

— Ну, конечно, можно.