Мирные годы
Если эпоха Фридриха Великого являла собой классическое время Кёнигсберга, а десятилетия между годами 1806–1866 стали периодом многочисленных политических событий, то эпоха между годами 1870–1914 была августейшим периодом мира и благосостояния, прогресса и веры в будущее и, конечно же, сытости и самодовольства. Война 1870–71 годов коснулась Кёнигсберга лишь в том смысле, что свыше 10 тысяч военнопленных разместили в казарме Герцогсакер и в лагере барачного типа в Шпринде, что перед воротами Кёнигстор, где с ними очень хорошо обращались. Офицерам разрешалось свободно ходить в штатском, посещать театры и лекции в университете. Уже через несколько недель после подписания мирного договора последние пленные покинули Кёнигсберг. В казарме Герцогсакер находилось и несколько политических заключенных: считавшихся неблагонадёжными подданных провинций Ганновер и Северный Шлезвиг. С другой стороны, два кёнигсбергских социал-демократа, Якоби и Хербиг, которые на одном из собраний выступили против запланированной аннексии Эльзаса и Лотарингии, были на несколько недель заключены в крепость Бойен под Лётценом. Печальным последствием войны и на этот раз явилась эпидемия холеры, последняя в истории города. С июля по октябрь 1871 года заболело 3741 человек, из которых 1790 умерло.
Но ликования по поводу провозглашения кайзера и заключения мира заглушили скорбь. Особенно высокую волну восторга вызвало прибытие в город войск победителей в августе 1871 года, а двумя годами позже визит самого кайзера в сопровождении Бисмарка и Мольтке, когда те побывали в Кёнигсберге, остановившись здесь во время их поездки в Петербург и обратно, и ещё когда по случаю юбилея победы под Седаном в том же году в Фольксгартене (Народном парке) заложили первый камень для будущего памятника павшим солдатам. При всём воодушевлении кёнигсбержцы всё же не скатились до националистического упоения. Бисмарк не стал почётным гражданином города, а Мольтке удостоился этой чести только в 1890 году, к своему 90-летию.
Леволиберальные противники Бисмарка: Иоганн Якоби, кантианец Эмиль Арнольд, ставший первым председателем кёнигсбергской СДПГ, и зять Руппа Карл Шмидт — перешли на сторону социал-демократии. Они и некоторые другие партийные вожди не были обладающими классовым сознанием пролетариями, а являлись представителями буржуазии, перешедшими на сторону рабочего класса по причине социальной ответственности. Несмотря на принятый «Исключительный закон против социалистов», число голосов, поданных за социал-демократов, росло. В 1890 году трактирщик и торговец сигарами Карл Шультце стал первым кёнигсбергским социал-демократом, избранным в Рейхстаг. В 1903 году Хуго Хаазе при перебаллотировке взял верх над либеральным советником юстиции Робертом Гисслингом. Профсоюзы, которые в то время стали возникать, в 1908 году получили большинство в местной больничной кассе и назначили своим председателем Отто Брауна, ставшего впоследствии прусским премьер-министром. Браун был коренным кёнигсбержцем и профессиональным наборщиком; он основал в 1901 году газету «Königsberger Volkszeitung» («Кёнигсбергская народная газета») в качестве партийного органа СДПГ. Его редакционным помощником был Густав Носке, назначенный позднее министром обороны. Председателем местного партийного комитета и фракции городского депутатского собрания многие годы был врач Альфред Готтшальк, а первым депутатом муниципалитета от своей партии адвокат Хуго Хаазе, шурин леволиберального адвоката Макса Лихтенштайна. В 1912 году он переселился в Берлин, через год после того, как кёнигсбергская СДПГ уже уступила руководству партии Огго Брауна; Хаазе, вместе с Бебелем, а после смерти последнего, вместе с Эбертом, стал председателем Социал-демократической партии Германии. В качестве политического и общественного центра накануне 1914 года кёнигсбергская парторганизация открыла Дом профсоюзов на улице Фордерроссгартен.
На противоположной стороне Шлосстайха, в спокойном и престижном жилом районе Трагхайма расположилась резиденция правого крыла политического движения — Консервативная партия со своей «Восточно-Прусской газетой», издававшей также «Königsberger Anzeiger» («Кенигсбергский вестник»), газету сельскохозяйственного управления «Georgine» («Георгин») и ещё целый ряд мелких газеток. Ведущие руководители партии жили в своих имениях, однако членами её были и видные представители общественной жизни города.
В общественной жизни всё ещё господствовал либерализм. К его левому крылу, Партии прогресса или Партии Свободной мысли принадлежали многие адвокаты (Карл Фридрих Хаген, Роберт Гисслинг, Роберт Альшер, Макс и Эдуард Лихтенштайны), сыгравшие заметную роль в культурной жизни города. Уже то обстоятельство, что члены Партии Свободной мысли продолжительное время имели абсолютное большинство в ратуше, была заслуга «Гартунгской газеты», которая, благодаря своему доброму имени и остроумным фельетонам, ещё и тогда занимала почётное место в немецкой прессе, когда Свободная мысль как политическая партия потеряла сторонников и влияние. Этому способствовало и широкое распространение издаваемого этой газетой «Кёнигсбергского ежедневного листка» («Königsberger Tageblatt»), основанного в 1897 году и рассчитанного больше на «маленького человека».
Национал-либералы вначале организовали в Кёнигсберге только кружок, который заседал в винном погребке. Недостающую им известность они получили, когда к ним примкнули Александр Винекен и руководимая им «Königsberger Allgemeine Zeitung» («Кёнигсбергская всеобщая газета»). Этот уроженец Бремена был самым способным журналистом и удачливым издателем газет в Восточной Пруссии. Малоизвестную газету он превратил в одну из крупнейших в провинции и построил для неё новое здание на улице Театерштрассе. Он не ограничивался только профессиональной и политической деятельностью, а был популярной личностью и в творческой жизни города. Национал-либералы накануне первой мировой войны являлись ведущей политической партией Кёнигсберга. К ней принадлежали крупные торговцы, обербургомистр Хоффманн, банкиры братья Симоны, адвокат Пауль Краузе, ставший после переезда в Берлин председателем коллегии адвокатов и вице-президентом Прусского парламента, известнейшим политиком довоенного времени.
Кроме этих крупных партий в Кёнигсберге имела небольшое, но надёжное число приверженцев партия центристов (Центр). Они были настолько сплочёнными, что не нуждались даже в газете.
Городское депутатское собрание в общем и целом было очень либеральным и до 1918 года обходилось без фракций. Из тринадцати выборов в Рейхстаг, прошедших между 1871 и 1913 годами, в пяти победила Партия прогресса и в пяти социал-демократы. Число проголосовавших за СДПГ увеличилось с 4,3% в 1871 году до 50% в 1913 году.
Кёнигсберг до первой мировой войны располагал одним из сильнейших гарнизонов Германской империи. Многие военачальники, ставшие впоследствии известными, проходили здесь службу. Среди них и капитан генерального штаба Пауль фон Гинденбург. Командующими генералами до 1914 года были отличившиеся на фронте барон Кольмар фон дер Гольтц и Александр фон Клук. В гарнизоне находились части всех родов войск, включая отряд аэростатов и лётный батальон. Многочисленные казармы придавали новый вид отдельным пригородам. В 1872–1884 годах город дополнительно укрепили оборонительным кольцом из 12 больших фортов. После их строительства старые укрепления вдоль вала потеряли в военном отношении своё значение.
К государственным учреждениям, которые в это время были созданы, относятся дирекция железных дорог (новое здание построено на месте бывшего госпиталя св. Георга в Форштадте) и главное почтовое управление, в ведении которого находились телеграф, телефонная станция (оборудованная в 1883 г.) и отделение почтовых платежей (учреждено в 1909 г.). Для почты в 1903 году было выстроено новое монументальное здание на площади Гезекусплатц. В новый дом на улице Бетховена перебралась и Сельскохозяйственная палата.
Три видных обербургомистра осмотрительно и энергично вели Кёнигсберг в ХХ век, сделав его крупным современным городом: Карл Зельке в 1875–1893 годах, Герман Теодор Хоффманн в 1893–1902 годах и Зигфрид Кёрте в 1903–1918 годах. В лице бургомистров и городских советников они имели надёжных помощников. Следует назвать бургомистров Пауля Кунхеля и Ханса Тиссена, казначеев Адольфа Шаффа и М. Эрдманна, советников по делам строительства и архитектуры Пауля Науманна и Фритца Бойстера, школьных советников Альберта Трибукайта и Пауля Штеттинера. Им оказывали активную помощь городские советники (на общественных началах) из числа депутатов городского Собрания, а также банкиры, купцы, предприниматели и прежде всего Теодор Кроне, много лет занимавший пост главы городского Собрания. В лице Кёрте и Кроне Кёнигсберг имел в свои счастливые предвоенные годы двух деятелей, которые, хотя и не были уроженцами города, которому служили, но, благодаря плодотворной совместной работе, вывели его на ту высоту, на которой находился город накануне первой мировой войны.
Поскольку Кёнигсберг был стеснён кольцом укреплений, то с ростом числа жителей увеличивалась и плотность населения, что порождало новые проблемы. Все свободные участки внутри валов застроили некрасивыми жилыми домами. Между улицей Кёнигштрассе и Россгартеном, улицами Хинтертрагхайм и Штайндамм, в районах Закхайм, Ломзе, Хаберберг вырастали новые улицы, отпугивающие своим однообразием. Самой значительной была заложенная в 1905 году Кайзерштрассе, которая вела от улицы Вайдендамм через новый мост Кайзербрюке к главному железнодорожному вокзалу. При этом все открытые канавы и затопленные участки были засыпаны или перекрыты и канализированы. Воздух стал здоровее. Правда, исчезли некоторые деревянные мостики и другие характерные особенности городского пейзажа. Сохранили лишь пруд Шлосстайх. К восьми мостам через Прегель, вновь отстроенным из современных железных конструкций, прибавился железнодорожный мост ниже моста Грюне Брюке, соединивший Восточную железную дорогу с Пиллауской.
Крупнейшими городскими строительными мероприятиями этого времени стали расчистка территории вокруг замка и очистка пруда Шлосстайх, а также снос старого оборонительного пояса. Восточная сторона замка была свободна со времени коронования короля, западная сторона с момента, когда заложили площадь Гезекусплатц. Теперь освобождалась и северная сторона, где на месте высохшего замкового рва и огородов за улицей Юнкерштрассе заложили Шлоссштрассе, соединившую площади Мюнцплатц и Гезекусплатц. Перед южной стороной замка стояли узкие, с высокими фронтонами дома альтштадской улицы Бергштрассе. Красота такого рода городского пейзажа в те времена ещё не ценилась. Считалось, что создание свободного пространства вокруг памятника архитектуры подчеркнёт значимость строительного шедевра. Поэтому были снесены эти дома, закрывавшие вид на замок, сначала на юго-западном углу, где в 1894 году воздвигли памятник кайзеру Вильгельму, а затем весь ряд вплоть до улицы Шмидештрассе.
Более приемлемым мероприятием была расчистка пруда Шлосстайх, придавшая запущенной жемчужине города надлежащий вид. Начали на южной стороне, напротив замка, где приступили к закладке декоративной площадки с лодочным причалом, и закончили прокладкой променады, вначале вдоль южной части пруда, а. затем её продолжением вдоль восточной его части до самого конца северной стороны. К сожалению, часть береговой линии пруда пришлось засыпать, в результате чего уменьшилась его водное пространство, но зато выигрывала красота ландшафта и тем самым было сделано кое-что для отдыха и здоровья горожан. В связи с этими мероприятиями город приобрёл часть сада у главного командования, построив там в 1912 году городской холл с помещениями для концертов и других культурных и общественных мероприятий, с садом и террасой с видом на Шлосстайх.
Эту положительную строительную деятельность сопровождали, к сожалению, и многие негативные явления, выразившиеся в сносе ряда красивых бюргерских домов, в уродовании фасадов путём их «модернизации» и устройства магазинов в полуподвалах, в сооружении помпезных, но безобразных торговых домов и конторских зданий, не вписывавшихся в уличную картину. Не было и недостатка в доходных домах казарменного типа и домах в глубине дворов. Это были строительные грехи периода грюндерства. Лишь к 1910 году пробился новый архитектурный стиль при возведении торговых и административных зданий. Сильнейшим грехом стал снос дома Канта в 1893 году.
Правда, ещё ранее проведённые перестройки дома уже существенно отразились на нём, но его всё же можно было бы привести в первоначальный вид и устроить в нём музей. Верх над принципом пиетета тут одержали хозяйственные устремления одной фирмы, которая задумала расширить свой торговый дом.
Хотя вследствие прогресса в области военной техники и строительства укреплений старый оборонительный пояс потерял своё значение, военная казна тем не менее не хотела продавать его городу. И до тех пор, пока он принадлежал военному ведомству, магистрат не в силах был планировать строительство города, чему мешали и уложения, регламентирующие застройку прилегающих к валу территорий. В то же время его жилые районы уже перешагнули за черту города; бывшие деревни и поместья теперь превратились н пригороды. И тогда бургомистр Кёрте решился, так сказать, перепрыгнуть через городские укрепления. С 1905 по 1908 год в состав Кёнигсберга было включено 17 пригородов с 27 тысячами жителей и общей площадью в 2530 гектаров: Кальтхоф, Каролиненхоф, Марауненхоф, Трагхаймсдорф, Хуфен, Амалиенау, Ратсхоф, Понарт, Розенау и другие.
Теперь военная казна не могла более упираться. И первая брешь в укреплениях была пробита в 1906 году, когда западнее пруда Обертайх проложили дорогу в Марауненхоф. В 1910 году город выкупил укреплённый район площадью в 302 гектара за 29 миллионов марок, с выплатой этой суммы десятью годовыми взносами. Одновременно железнодорожное ведомство выторговало форт Фридрихсбург и часть южного укреплённого района за 8,5 миллиона марок, так как были запланированы перестройка железнодорожное хозяйства и возведение нового железнодорожного вокзала. Город считал, что покупка и обустройство земли сможет окупиться только в том случае, если он все сооружения, включая ворота, снесёт и все свободные участки, за исключением нескольких игровых площадок и водоёмов, отдаст под застройку. Он начал со сноса ворот Трагхаймер Тор и Штайндаммер Тор, некоторых бастионов и валов, заложив городскую магистраль, ведущую в Хуфен (Кайзер-Вильгельм-Дамм, Ганзаринг, Адольф-ГитлерШтрассе). Начало войны приостановило снос укреплений, а вместе с тем и выплату компенсаций.
Пригороды, после их включения в черту города, продолжали заселяться. Одновременно шло их подключение к городской транспортной сети. Весомый вклад в дело застройки внесли «Кёнигсбергское общество по строительству жилья» (Понарт, Хуфен), «Всеобщий союз по возведению жилья» (Ратсхоф со своими многочисленными садами) и так называемое «Акционерное общество Террэн» (многочисленные виллы в Марауненхофе и Амалиенау). Эти два пригорода, состоящие из вилл, пришли на смену Трагхайму — району, где прежде предпочитали жить тайные советники. В новых пригородах появились первые большие массивы зелёных насаждений: Луизенвал (бывший парк Бузольта); сквер Вальтера Симона, подарок мецената Вальтера Симона (позднее сквер Эриха Коха); основанный в 1896 году парк Тиргартен с зоосадом и с первым в Германии музеем под открытым небом, заложенным здесь в 1912 году; Макс-Ашманн-парк в Марауненхофе; парк имени Клейста в Кальтхофе; ущелье Фрайграбен, ведущее в Юльхенталь; Народный парк за Лааком; парк вокруг Обертайха; парк Фридрихсруэ в Понарте. Наибольшая заслуга в этом принадлежала вновь организованной дирекции парков и садов с её питомником в Марауненхофе. Она же обслуживала игровые и спортивные площадки на окраине города. Но наиважнейшая задача — перестройка старых укреплений — ей ещё предстояла.
Хозяйственные и снабженческие предприятия были в этот период роста торговли и благосостояния расширены. Из-за ограничительных уложений о локальной застройке сдерживалось расширение порта, однако в качественном отношении его усовершенствовали в 1894–1901 годах постройкой морского канала, связавшего Пиллау с Кёнигсбергом. Его углубили до 6,5 метра, зимой он стал судоходным, поскольку расчищался ледоколами; деревянные больверки заменили каменными причалами. Предприимчивые купцы, рассчитывая на быстрый рост хлебной торговли, возвели на правом берегу Прегеля, пониже порта, вальцовую мельницу и элеватор, которые в ту пору являлись самыми большими и современными сооружениями такого рода. Были улучшены пожарная служба, организация по вывозу мусора и уборки улиц, построены новая газовая станция в Коссе, бойня и скотный двор у ворот Фридленденр Тор. К насосной станции в Хардерсхофе подвели канал Ландграбен, чем улучшили систему водоснабжения; построили плотину возле Викау и ряд прудов, доведя всё до современного уровня. При этом засыпали колодцы и разрушили водоколонки, из которых раньше прислуга брала воду. Старые водяные мельницы потеряли своё значение. Строительство канализационной системы, начатое в 1879 году, потребовало долгих переговоров с военными чиновниками, так как она должна была пройти под укрепительными сооружениями. Эту работу полностью завершили лишь в 1901 году. Первую электростанцию город построил в 1888 году на месте бывшей солододробилки на улице Мюленгрунд. Вскоре пришлось построить ещё две электростанции — на Прегеле и в пригороде Хуфен.
Своего рода курьёзом стала история кёнигсбергской конки, запланированной ещё в 1876 году, но строительство которой из-за раздоров и сомнений всё откладывалось. И лишь в 1881 году её первая линия была построена частными предпринимателями за городской чертой; она тянулась от ворот Штайндаммер Тор до Луизенвала. Её правопреемник, «Кёнигсбергское конно-железнодорожное общество», принадлежавшее железнодорожному магнату Штроусбергу, построило до 1900 года семь линий, но вынуждено было в результате судебного процесса, доведённого до Имперского верховного суда, уступить магистрату те из них, которые располагались в черте города. Магистрали за городом, ведущие в Хуфен и Кальтхоф, оставались собственностью общества. Пассажиры, совершавшие поездку в эти пригороды, должны были делать пересадку у ворот Штайндаммер Тор или Кёнигстор. И только через четыре года после того, как пригороды включили в черту города, это общество решилось продать магистрату всю свою собственность. А между тем магистрат сам приступил к прокладке электрической трамвайной дороги; она начиналась у Пиллауского железнодорожного вокзала и вела далее через Закхайм к улице Аугусташтрассе, став первой, принадлежащей городу, электрической трамвайной линией в Германии. Общество, в свою очередь, тоже перевело свои линии на электротягу. С 1901 года конная железная дорога в Кёнигсберге прекратила своё существование. После того, как вся трамвайная сеть перешла в ведение города, она систематически расширялась. Город на 30 лет передал в аренду электростанцию и трамвайные линии специально для этой цели созданному акционерному обществу «Электростанция и трамвайные линии» (Е.S.К.), являвшемуся дочерней фирмой Берлинского акционерного Электрического общества «АЭГ».
Многое в то время делалось для поддержания и восстановления здоровья. Городские лечебные учреждения на улице Хинтерроссгартен были построены по системе отдельных павильонов и постоянно расширялись. Выросло новое здание католической больницы Серых Сестёр на улице Цигельштрассе, увеличилось число университетских клиник; возведён новый Дом для слепых в Хардерсхофе, открыты плавательные бассейны и спортивные площадки.
Проявлялась забота и о культурных учреждениях. Городская библиотека и городской архив перебрались в здание старого университета возле Кафедрального собора; город перенял пять публичных библиотек, созданных по частной инициативе, и продолжил организацию новых. В художественной литературе несколько десятилетий господствовали два юриста: советник земельного суда Эрнст Вихерт и профессор Феликс Дан, оба городские знаменитости и оба необычайно плодотворные писатели. Вихерт написал 18 романов, 60 новелл, свыше 30 пьес и множество торжественных приветствий, прологов, песенных поздравлений и иных стихов, написанных по определённому поводу. Его комедии ставились на сценах многих немецких театров. Он проложил своему другу Дану, страстному приверженцу древнегерманского духа и гибеллину, дорогу в театр. Его коллеги морщились, когда штатный профессор немецкого права раскланивался перед аплодирующей публикой. Однако, несмотря на это, они избрали драматурга проректором Альбертины. Крупнейшим писательским успехом Дана являлся роман «Борьба за Рим»; это всемирно известное произведение он написал в 1876–1878 годах в Кёнигсберге. Когда оба друга в 1888 году одновременно покинули Кёнигсберг, то литературная жизнь в нём заглохла. И лишь накануне 1914 года взошли новые звёзды: Адольф Петренц, Вальтер Хайманн, оба погибшие во время войны во Франции, и Агнес Мигель.
Если Кёнигсберг тогда и не имел поэта высокого ранга, все же интерес образованной публики к поэзии и прозе всегда был большим. Он поддерживался во многих обществах, как, например, в уже упомянутом «Литературном кружке», а также и в «Союзе коммерсантов», «Свободном студенческом объединении» и в некоторых других обществах любителей литературы. Современную литературу во всех её формах перед широкой аудиторией пропагандировала с помощью авторских чтений, докладов и театральных постановок основанная в 1901 году местная группа «Общества почитателей Гёте». Его зачинателем и многолетним председателем был журналист Людвиг Гольдштайн, который в качестве фельетониста и критика «Гартунгской газеты» сам много писал и до 1929 года руководил местной группой, имевшей временами до 3500 членов. Не было почти ни одного немецкого писателя (кроме Герхарта Гауптмана), которого Общество не представило бы кёнигсбержцам. Оно не боялось конфликтов с цензурой, кстати, весьма мягкой, и даже выигрывало некоторые литературные процессы, что весьма положительно характеризует юстицию вильгельмовского «авторитарного государства».
В Городском театре после блистательного короткого периода во главе с Максом Штегеманном дирекция менялась часто. И лишь в 1892 году акционеры театрального общества нашли в лице Адольфа Варены (наст. фамилия Кон) толкового директора, который 20 лет руководил театром без рискованных экспериментов, но с надёжным чутьём на хорошие новинки. Театр играл всё, чего требовало время, вначале преимущественно Дана и Вихерта, затем Ибсена, Грильпарцера и Зудермана, но и натуралистические драмы Гауптмана, вокруг которых велись ожесточённые споры. Такая же полемика, как вокруг современного драматического искусства, разгорелась и вокруг современной музыки, начиная Вагнером и заканчивая Рихардом Штраусом. Три великих «Б»: Бах, Бетховен и Брамс, — являлись для признанного многолетнего музыкального критика «Гартунгской газеты» Густава Дёмпке вершиной музыкального искусства.
Кроме Городского театра имелось ещё несколько летних театров, которые удовлетворяли запросы менее притязательной публики. Но порой под покровительством «Общества почитателей Гёте» они осуществляли постановки таких произведений, на которые не решался даже Городской театр, как например, «Пляску смерти» Стриндберга, «Дух земли» Ведекинда, В расположенном на Луизенхёэ в Хуфене Луизентеатре, единственном летнем театре, продержавшемся более длительное время, в 1901 году поставили «Ткачей» Гауптмана. Варена на это не отважился, так как побаивался, что президент полиции может запретить постановку. Пригород Хуфен тогда ещё относился не к городу, а к округу, от ландтага которого запрета не ожидалось. Движущей силой и в этом случае было «Общество почитателей Гёте». Когда Луизенхёэ стал застраиваться жилыми домами, то Луизентеатр получил в 1912 году новое здание на Хуфеналлее и стал третьим постоянным театром Кёнигсберга.
Вторым был «Новый театр» в Пассаже, основанный в 1910 году поклонниками искусства и состоятельными кёнигебергскими гражданами. Кумиром театрального интенданта Йозефа Гайсселя был Макс Райнхардт. Преемником Гайсселя в 1914 году стал Леопольд Йесснер. В театре кёнигсбержцы знакомились с современным драматическим искусством Стриндберга, Шницлера, Гофмансталя, Шоу, Ведекинда, Ойленберга и других.
Как и раньше, наряду с профессиональными театрами осуществляли свои постановки во время юбилеев, благотворительных мероприятий и школьных праздников также любители — офицеры, студенты, учащиеся и «благородные дамы и господа».
В тени драматического искусства скромно процветал и синематограф, который вначале относился скорее к технике, чем к искусству. Всё началось с показа фильмов в палатках на ярмарках и гуляньях, однако вскоре синематограф перестал кочевать и осел в постоянных зданиях, которые также назывались театрами. В 1914 году в Кёнигсберге было десять таких кинотеатров. Драматическим театрам они не составляли серьёзной конкуренции, но всё же покончили с модой на «живые картины» — ещё в 1904 году, к 100-летию со дня смерти Канта была инсценирована «живая картина» «Наука чтит гений Канта», — на диарамы и панорамы.
В изобразительном искусстве развитие получили портрет и историческое полотно. Следует назвать имена Вильгельма Хайдека, Эмиля Найде и Карла Штеффека, последний успешно рисовал лошадей. Скульптором Художественной академии был Фридрих Ройш. Следуя традициям Рауха, он создал памятники, которые до 1945 года можно было видеть повсюду в Кёнигсберге: герцогу Альбрехту (1891 г.), кайзеру Вильгельму Ⅰ (1894 г.), Бисмарку (1901 г.), скульптуру «немецкий Михель» (1904 г., в 1924 году установлена у башни Врангельтурм). Памятник, который провиция установила в 1905 году по случаю 150-летнего юбилея поэта Шиллера, являлся творением Станислауса Кауэра, создававшего до этого маленькие скульптурные произведения (Фонтан Евы, Фонтан ангелочков, Купающуюся нимфу). В 1912 году перед новым зданием суда установили скульптурную группу Гауля «Туры», а в 1913 году, в честь народного ополчения 1813 года — памятник Йорку в сквере Вальтера Симона.
Свежим ветром в искусстве повеяло в Кёнигсберге, когда директором Академии в 1900 году стал 35-летний Людвиг Деттманн. С его появлением обозначился поворот к пленэрной живописи и к импрессионизму. Он пригласил сюда новые силы: архитектора Фридриха Ларса, художника-пейзажиста Олофа Йернберга, графика Генриха Вольффа, художников Карла Шторха и Карла Альбрехта, скульптора Станислауса Кауэра и других. Рядом с ними в других высших школах творили свободные художники и способные учителя по эстетическому воспитанию. В построенной на освобождённой от оборонительный укреплений территории у башни Врангельтурм галерее искусств изобразительное искусство получило скромное, но достойное здание. Галерею открыли в 1913 году большой юбилейной выставкой «Сто лет (1813—1913)». Знаменитейшим учеником Академии был Ловис Коринт.
К культурно-художественной жизни относилась также продажа произведений искусства и их коллекционирование. «Тайхерт» и «Риземан и Линталер» являлись крупнейшими художественными салонами города, процветавшими на данном поприще; состоятельные купцы, консулы и коммерческие советники доказали в качестве коллекционеров и меценатов, что жители этого крупного города, расположенного на самом востоке Германской империи, проявляют большой интерес к искусству.
Это относилось и к музыке. Кёнигсберг всегда был городом музыки, но в большем объёме, чем прежде, музыка нашла свою обитель не только в церквах, школах и городских соответствующих учреждениях, но и в различных обществах, члены которых приносили немало жертв во имя любимого искусства. К почитателям музыки и к одарённым музыкальным семьям относились прежде всего семьи Эллендт, Гебаур, Яфа и Тиссен. Нотный магазин «Хюбнер и Матц» с 1872 года организовывал камерные концерты, приглашая в Кёнигсберг всех известных солистов того времени. В 1876 году директор театра Макс Штегеманн совместно с оркестром, дирижёром которого многие годы был Макс Броде, положили начало симфоническим концертам. В значительной мере в музыкальной жизни Кёнигсберга участвовали крупные музыкальные общества: «Филармония», «Музыкальная академия», «Мелодия», «Кёнигсбергское общество хорового пения», «Певческая академия» и многие другие. Их дирижёрами были Эрнст Вендель, Пауль Шайнпфлуг, Роберт Швальм, Карл Нинке, Констанц Бернекер. Новыми центрами музыкальной жизни стали консерватории Отто Фибаха, который внёс большой вклад в развитие церковной музыки, и Эмиля Кюнса. Не следует забывать музыкальные капеллы кёнигсбергских воинских частей с их популярной музыкой при смене караулов у замка, концертами в парке Тиргартен и на катке замёрзшего Шлосстайха. Вершиной музыкальной жизни были музыкальные праздники 1908 и 1910 годов и в мае 1913, этого последнего мирного года.
Университет в кайзеровской империи мог спокойно развиваться. Без политических потрясений и духовной борьбы принимал он участие в духовном росте народа и в развитии хозяйства. По числу студентов он принадлежал к малым университетам империи и перешагнул первую тысячу лишь в 1904 году, имея к 1914 году 1650 слушателей. В связи с увеличением количества научных дисциплин число кафедр выросло до полусотни. Но они относились по-прежнему к четырём старым факультетам. Факультет теологии вовсе не являлся «собранием на редкость ничего не представляющих собой лиц», как это описывал в своих воспоминаниях медик Наунин. Как-никак, там работали такие учёные как Август Дорнер и Карл Бенрат. И юристы во главе с Феликсом Даном и Карлом Гарайсом пользовались авторитетом. Самым известным факультетом был, без сомнения, медицинский. Поддерживаемый государством, он особенно окреп после увеличения числа кафедр и строительства новых клиник. Между Штайндаммом и Нойроссгертерской церковью вырос целый больничный комплекс. Здесь работали такие знаменитые личности как Эрнст фон Лейден, Бернхардт Наунин, Вильгельм Шёнборн, Людвиг Лихтхайм, Иоганн фон Микулич-Радецкий, Мартин Киршнер, Эрих Лексер, Хуго Фалькенхайм, Людвиг Штида и Георг Винтер. Учёным с мировым именем был физиолог Людимар Германн. Велико было число способных врачей в государственных и частных больницах и среди свободно практикующих медиков. Многие из них были депутатами и председателями правлений обществ, принимали участие в художественной жизни города на благо своих сограждан. Назовём лишь имена Бенно Вальтера Бобрика, Отто Шеллонга, Карла Кристиани, Феликса Нойбауэра и Альфреда Штида. Философский факультет включал в себя все те дисциплины, которые по профилю не вписывались в другие факультеты, причём, не только философию, историю, германистику, классическую и новую филологии, но и сельское хозяйство, стоматологию и всё более расширяющийся спектр естественных наук, от геологии и астрономии до теоретической физики. Здесь можно назвать лишь небольшое количество профессоров: Адальберта Бецценбергера, заведующего кафедрой индогерманских языков и прибалтийской филологии; Георга Дехио, специалиста по истории искусств; Альфреда Митшерлиха, который своими исследованиями в области почвоведения способствовал повышению урожайности в сельском хозяйстве Восточной Пруссии; зоолога Максимилиана Брауна, заслугой которого является среди прочего и организация зоосада. Созданному в Альбертине в 1894 году комплексу «Палестра», построенному на средства нью-йоркского врача и бывшего кёнигсбергского студента Фридриха Ланге, могли позавидовать многие другие университеты. В комплекс входили плавательный бассейн, фехтовальные и гимнастический залы, столовая — в общем всё, что служило сохранению здоровья студентов. Находился он в черте города, неподалеку от университета. А когда студенческий спорт стал предпочитать открытый воздух, то относящейся к «Палестре» спортивной площадке, устроенной в 1913 году на Самиттер Аллее, дали имя Фридриха Ланге.
Наряду со старой Альбертиной открыл свои двери Институт торговли, что было связано с растущим значением экономики. Он был создан на базе высших курсов, организованных в 1907 году по инициативе «Транспортного общества» и купечества, и в 1915 году получил статус юридического лица. Размещался он вначале в бывшей народной школе на площади Мюленплатц.
Старые кёнигсбергские гимназии оставались верны гуманистическим традициям. Их директорами на рубеже веков были: в Альтштадтской гимназии — Георг Лежюн-Диришле, многие годы являвшийся депутатом городского Собрания, а в Кнайпхофской гимназии — Герман фон Дрыгальский, затем его преемник Рихард Армштедт, автор «Истории города Кёнигсберга» (1899 г.). В это время существовал «Школьный литературный клуб», членами которого были Карл Бульке, Адольф Петренц и Пауль Вегенер. Фридрихсколлегию возглавлял Георг Эллендт, один из самых значительных педагогов Кёнигсберга. В его бытность директором школа получила новое здание на улице Егерхофштрассе. С увеличением числа жителей появились две новые гимназии: в 1874 году Вильгельмовская гимназия в Хинтертрагхайме и Реформгимназия в Хуфене в 1907 году, сразу же после присоединения пригорода к городу. Первую возглавлял Эмиль Гроссэ, вторую — Отто Портцель, а затем Гарри Бреттшнайдер.
В соответствии с духом времени был взят курс на основательное преподавание естественных наук. Для этого было организовано пять школ, которые в качестве реальных училищ долгое время боролись за предоставление им равных с гуманитарными гимназиями прав. Среди них только одна была государственной — Бургшуле. Так как община реформатской церкви не могла далее содержать школу, то заведение взяло в свои руки государство и преобразовало его в среднее реальное училище. Его известнейшим учителем был географ Альберт Цвек. Город преобразовал лёбенихтскую городскую школу в реальную гимназию, выделив при директоре Огго Виттрине этой школе с кратким названием «Лёбенихт» новое здание на землях бывшего госпиталя у Прегеля. Кроме того, город преобразовал три реальных училища в средние реальные училища — это лёбенихтское, названное впоследствии именем Бесселя, штайндаммское, названное позднее именем Гинденбурга, и форштадтское, сохранившее своё имя и именуемое просто «Форштадт». Таким образом, Кёнигсберг перед войной имел десять средних школ для мальчиков, пять гимназий, одну реальную гимназию и четыре средних реальных училища.
Хуже дело обстояло с обучением девочек. Здесь не было государственных, а имелась только одна городская средняя школа для девочек — это школа Луизеншуле на улице Ландхофмайстерштрассе, на базе которой впоследствии был образован высший лицей, ставший учреждением по подготовке учительниц. Все остальные школы для девочек являлись частными заведениями в ранге средних школ. Гораздо больше город сделал для обучения девочек по ведению домашнего хозяйства, взяв в свои руки в 1909 году две частные школы и объединив их в ремесленную школу для девочек, которая расположилась в новом здании на площади Россгертер Маркт (позднее Народный университет), а после войны в пригороде Хуфен в стеклянном дворце, называемом в народе «Девичий аквариум», и развернула плодотворную деятельность.
Все прежние церковные школы перешли в ведение города — католическая церковная школа последней (в 1897 г.) — и были преобразованы в средние школы. К 1914 году число городских средних школ достигло десяти. Число народных школ возросло с тринадцати в 1872 году до 28 в 1914 году. Строительством немалого количества новых зданий, гимнастических залов, школьных кухонь магистрат с одной стороны, а способные ректоры и учителя благодаря своему профессиональному умению с другой стороны много сделали для народного образования.
С 1891 года в обязанности города входило и повышение квалификации всех ремесленных рабочих. Оно осуществлялось в ряде торговых и ремесленных училищ, которые в 1913 году разместились в новом большом здании на Коринтендамме. Впервые были организованы и специальные учебные заведения, например, Институт торговли, аптекарская школа, художественно-ремесленное училище, спецшколы для малоодарённых детей, в простонародии грубо называвшиеся «школами для идиотов», школа для слепых и глухонемых (новое здание получил Провинциальный дом для глухонемых в 1911 году в Хуфене) и, наконец, Народный университет, созданный на базе «Общества сторонников народных образовательных курсов».
Наряду с этим обществом в распространении образования участвовали и многие другие. Профессора и учителя всех видов школ работали в них вместе с людьми разных профессий с высшим образованием и без такового. Почти каждая специальная наука была представлена своим собственным обществом, так сказать, дополнительным рычагом влияния — юристы, медики вплоть до коллекционеров бабочек и грибников. Многие из них издавали журналы и обладали коллекциями, которые могли сравниться с музейными. В изучении истории провинции и города особо отличилось «Общество по изучению истории Восточной и Западной Пруссии», или коротко «Историческое общество».
В общем и целом система образования в Кёнигсберге находилась на уровне своего времени, её можно сравнить с системой образования в других крупных немецких городах, в постоянном обмене с которыми она передавала и перенимала опыт. Здесь ничего не свидетельствовало о провинциальной узости или национальной однобокости. Влияние, оказываемое Кёнигсбергом на Восток, было не так велико, как раньше, из-за барьеров, воздвигаемых царским полицейским государством на границах, однако эти барьеры были не такими непреодолимыми, как те, которыми большевистская Россия была вплоть до сегодняшнего дня отгорожена от Европы. Немецкие купцы и товары, немецкая наука и учёные всегда ценились в России; кёнигсбергские торговцы и профессора Альбертины, особенно медики, вновь и вновь получали там признание.
Кёнигсбергская торговля, как всегда, была хребтом экономики и имела в кайзеровском государстве те же задачи, что и 600 лет назад, перевозя западные товары на Восток, а восточные товары на Запад. Она достигла в долгий период мирного времени с 1871 по 1914 годы новый подъём, но всё же её развитие из-за неурожаев и политических мер иногда тормозилось. Кризисным годом стал 1880, когда и в России, и в Пруссии был неурожай, и извозчики, грузчики и другие портовые рабочие остались без работы. Впервые в истории города дело дошло до демонстрации недовольных перед ратушей. К ним обратился с речью обербургомистр. Работы по преодолению чрезвычайного положения и народные кухни помогли пережить зиму. Четыре года спустя торговля пострадала от высылки из города российских и австрийских подданных. Это явилось недальновидным политическим актом против «обременительных иностранцев» и отрицательно сказалось на торговле, так как большая часть коммерческих сделок свершалась еврейскими комиссионерами российского подданства. Хотя торговцы вступились за них и добились для многих разрешения на проживание, всё же торговый оборот с Россией временами снижался, а торговля чаем упала ещё и из-за строительства Транссибирской магистрали, так как русские импортёры стали закупать чай в Китае, а не ввозить его морским путём через Лондон и Кёнигсберг, как это было раньше. Убытки или преимущества торговля получала от меняющейся таможенной политики государств, с которыми эта торговля велась, в зависимости от того, повышались или отменялись таможенные сборы. В целом же вывоз и ввоз росли вплоть до 1913 года.
Кёнигсберг был местом мировой торговли бобовыми и крупнейшим немецким портом по вывозу зерна. Общий грузовой оборот намного превышал оборот старого торгового соперника Данцига, хотя там также наблюдался общий экономический подъём. Импорт увеличился с 1872 по 1913 год с 620 000 до 3 410 000 тонн, или почти в пять раз. Экспорт увеличился в четыре раза с 450 000 до 1 862 000 тонн. Морская торговля была весьма уравновешена и составляла 960 000 тонн ввоза и 912 000 тонн вывоза. Важнейшими импортируемыми товарами были сельдь, древесина, бакалея, соль, рис, металлы, химикаты, удобрения и в гораздо большем объёме, чем раньше, каменный уголь, половина которого поступала из Рурского бассейна, а другая половина из Англии и Шотландии. Экспортировали зерно, включая семена и крупяные изделия, лён, коноплю, паклю, пиво, целлюлозу, штучные изделия.
Из 5203 морских судов, которые в 1913 году входили и выходили из Пиллау и Кёнигсберга, половина шла под немецким флагом. За ним следовали Дания, Норвегия, Швеция и Великобритания. Русские корабли бывали здесь редко, так как предпочитали свои порты. Большую сенсацию произвёл в 1884 году первый пароход из Соединенных Штатов, который привёз керосин для фирмы Вилер, в особенности его команда, состоявшая частично из негров. В Кёнигсберг заходили только грузовые суда, пассажирского сообщения не было. Военным портом Кёнигсберг никогда не являлся. Редкое появление одиночных боевых кораблей каждый раз было большой радостью для молодёжи, которая была в восторге от флота. Своих пароходных компаний в Кёнигсберге было меньше, чем в Штеггине или Данциге. Фирмы Кляйенштюбер, Роберт Майхёфер, Вишке и Раймер, Маркус Кон и сын в основном осуществляли внутренние перевозки, имея в 1914 году только восемь малых морских судов — самым большим был пароход «Восточная Пруссия» водоизмещением 4000 тонн, — которые ходили не дальше Лондона.
Финансы находились преимущественно в руках евреев. Самым крупным банкиром на рубеже столетий был уроженец Кёльна Георг Маркс, еврей, строго придерживавшийся всех религиозных догм. Вначале он стал компаньоном, а затем и владельцем Литтен-банка и преобразовал его в 1897 году с помощью дружественных ему денежных институтов в «Северо-немецкое кредитное общество». Оно основало филиалы по всей Северной Германии, став промышленным банком, которых до того времени в Восточной Германии не было. Через него Маркс финансировал новые промышленные предприятия, среди них и фирму «Северо-германская целлюлоза».
Крупнейшими денежными магнатами Кёнигсберга были, однако, два других еврея — братья Самюэль и Моритц Симон, которые привели банк своего отца к расцвету. Моритц был владельцем «Всеобщей газеты» и членом наблюдательного совета «Гартунгской газеты», участвовал в строительстве Южной железной дороги и был предводителем купечества. Следующее поколение, сыновья Самюэля Густав и Роберт и сыновья Моритца Феликс и Вальтер продолжили дело. Семья Симон принадлежала к финансовой аристократии в лучшем смысле этого слова. На свои средства они развивали науку и искусство, спорт и народное здравоохранение. Даже национал-социализм не смог уничтожить память о благодетелях города, поскольку он не в состоянии был предложить взамен что-либо равноценное.
На втором месте в финансовой иерархии города в течение трёх поколений подряд стояла семья Гэдеке, перенявшая известный с давних пор банк «Якобишес банкхауз». Гэдеке стали владельцами или компаньонами промьппленных предприятий Штайнфурта, «Униона» и пивоваренного завода в Понарте. Вместе со многими торговцами лесом они основали кёнигсбергскую целлюлозную фабрику. «Якобишес банкхауз» был позднее преобразован в «Восточный банк торговли и ремёсел».
Крупнейшими кёнигсбергскими торговыми домами были те, что торговали зерном и сельдью: Эрнста Кастеля, Хольдака и Трана, Гизицкого и Шрётера, Шрёдера и Трессельта, Блеля, Динесманна. Их владельцы были консулами, коммерческими советниками, членами правления обществ и добровольными муниципальными советниками, далеко смотрящими вперёд торговцами, нередко и поклонниками муз. Следует назвать Франца Трана, Франца Шрётера, Макса и Вальтера Пиршей, Антона и Отмара Орлоппов. Отмар Орлопп стал известен по всей Германии, так как основал Имперское объединение немецкой оптовой торговли продуктами питания. Кёнигсбергские импортёры ввезли в последний мирный 1913 год почти 600 000 бочек сельди, из которых четыре пятых было отправлено железной дорогой в Россию. Русские торговые дома также имели в Кёнигсберге своих представителей. Большие новые складские помещения на Прегеле являлись доказательством важности этой отрасли торговли для экономики.
Подъёму экономики содействовали торговые предприятия по продаже продуктов вкусовой промышленности: вина, спиртных напитков и ликёра (Кемпка, Банк, Пройсс, Шультц, Кнооп, Цимер, Винклер, Ритцхаупт), кофе (Альберт Эбнер и Август Петерс), сигар (Луис Гросскопф, Карл Петерс и Вильгельм Оске). В текстильной промышленности следует назвать фирмы Зиберт, Бердинг и Кюн, Фюрст и Боденштайн, Александер и Эхтернах, Киве, Штернфельд, Петерсдорфф, Лахманский, Зоммерфельд, Зильберштайн и Якобсберг. Большинство из них находилось в Нижнем городе, где фирма Натана Штернфельда построила первое современное здание в стиле архитектора Месселя. Новые фирмы по торговле модной одеждой и бельём предпочитали размещаться на Юнкерштрассе, которая в то время превратилась в самую элегантную торговую улицу Кёнигсберга.
Увеличивалось число специализированных магазинов строительных материалов, скобяных товаров, ковров, часов, игрушек, стекла, фарфора, бытовых и хозяйственных товаров (магазин Спиргатиса), семян (магазин Шервитца), обуви, украшений и многих других товаров. Универсальные магазины, которые в Кёнигсберге, как и везде, только появлялись (магазины Беннхайма, Барраша, Бернхардта Лидтке), не составляли им серьёзной конкуренции.
Наряду со множеством старых и новых магазинов всё ещё успешно существовали еженедельные рынки, где домашние хозяйки, как и прежде, делали свои закупки, особенно на Рыбном рынке. Тяжелее приходилось ярмаркам. Они всё больше становились тем, что раньше считалось как бы второстепенным их проявлением: народными гуляниями со всякого рода балаганами, аттракционами, с каруселью, павильонами по продаже сосисок и пряников. Хозяйственное значение имела только ежегодно проводимая конная ярмарка у ворот Штайндаммер Тор.
В подъёме экономики кайзеровской Германии Кёнигсбергу принадлежала та доля, которая соответствовала его положению и структуре. Старые фабрики, «Унион» и фабрика Штайнфурта, выросли в крупные предприятия. К ним примкнули многие малые и средние машиностроительные заводы, паровая фабрика по очистке шерсти, фабрика по брикетированию торфа, хлебозавод, табачная фабрика и многие другие. Появилась мощная индустрия по обработке древесины. Кёнигсбергские банкиры и оптовые торговцы построили в 1895 году возле села Лип целлюлозную фабрику, в том месте, где сплавляемые по Мемелю и Прегелю плоты достигали границы города. Когда выяснилось, что место оказалось удачным для доставки леса, но плохим для снабжения углём и другим сырьём, а также для вывоза готовой продукции, то другое товарищество основало в 1906/07 годах акционерное общество «Северо-немецкая целлюлоза» с заводом в Коссе ниже по Прегелю. Оба предприятия вывозили свою продукцию в Англию и на бумажные фабрики Средней и Западной Германии. Другими предприятиями по переработке древесины являлись четырнадцать лесопилен и фабрик по изготовлению реек, облицовочного шпона, фанеры и паркетных полов. С древесиной имели дело и изготовители органов (Терлетцкий, Гёбель) и фортепиано (Гебаур, Пфайффер). Из многочисленных специальных фабрик следует назвать красильню Кайе и Лебельта, фабрику по пошиву знамён Хельгардта, предприятие по строительству фонтанов и колодцев Биске и королевскую мануфактуру по обработке янтаря, основанную в 1899 году, после того, как государство снова завладело янтарной монополией.
Свидетельством растущего благосостояния стало строительство купечеством Новой биржи. Напротив Старой биржи у Прегеля архитектор из Бремена Генрих Мюллер, построивший в 1864 году бременскую Биржу, возвел в 1870–1875 годах монументальное здание в стиле флорентийского ренессанса. Оно держалось на 2000 сваях, забитых в болотистый грунт. Его украсили произведения кёнигсбергского скульптора Рихарда Хундризера.
В книготорговле ведущее положение заняла старая фирма Грефе и Унцер, которая в 1873 году переехала с Юнкерштрассе на Парадную площадь, напротив Нового университета; она многим обязана деловитости Хуго Поллаковского и Отто Пэча. Рядом с ней целая дюжина других книжных и нотных магазинов и художественных салонов оправдывали доброе имя Кёнигсберга как города науки и искусства, города с богатой духовной жизнью.
Старые общества, которые посвятили себя заботе о социальной жизни, об образовании и искусствах, были теперь не одиноки. Профессиональные и специальные объединения, местные группы больших обществ, раскинутых по всей империи, политические и мировоззренческие объединения способствовали разнообразию в общественной жизни. Знамением нового времени стали женские и спортивные общества.
Кёнигсбергских женщин не столько волновали проблемы избирательного права или политического равноправия, сколько образование девочек и попечительство. Здесь надо упомянуть организованное в 1890 году Паулиной Бон, внучатой племянницей Шёна и супругой врача Бона, общество «Женское благополучие», основавшее для девочек одну торговую и две школы домоводства и организовавшее гимназические курсы; общество «Женское образование — женская учёба», возглавляемое госпожой Петерс; «Общество просвещения через чтение докладов» под началом Генризтты Беккер, жены арендатора янтарного промысла Моритца Беккера; школу для сельских женщин, организованную в 1912 году в Метгетене по настоянию госпожи Элизабет Бём, являвшейся председателем союза сельских обществ домашних хозяек. Крупнейшим женским обществом стал созданный в 1914 году «Кёнигсбергский союз домохозяек» под руководством Ольги Фридманн и Хелены Нойманн, одной из внучек профессора Франца Нойманна. В конце концов женских обществ стало так много, что они в 1913 году объединились в городскую федерацию. Она была настолько влиятельной, что с началом войны 1914 года ей удалось организовать «Национальную женскую службу».
И спорт стал «движением». Он стал отделяться от гимнастики. И хотя четыре старших преподавателя (Носке, Воллентайт, Петерс и Райке) и являлись столпами гимнастических обществ, но в высших и средних учебных заведениях распространение получили, кроме гимнастики, гребля и плавание. «Общество гимнастов» и отделившийся от него в 1872 году «Гимнастический клуб» построили спортивные площадки в пригородах Каролиненхоф и Вилки, за чертой города появились спортивные площадки новых обществ. Долголетнюю традицию имели конный спорт со скачками на ипподроме в Каролиненхофе и парусный спорт с регатами в заливе и в открытом море, а также «Клуб конькобежцев», основанный ещё в 1854 году и располагавший катками в лесопарке «Плантация» и на пруду Шлосстайх. В то время как катание на коньках оставалось увеселительным занятием, старинной гребле обучались в четырёх гребных клубах, чьи регаты на Прегеле были популярны во всём немецком гребном спорте. Позднее появились клубы пловцов, теннисистов, футболистов, легкоатлетические общества. Наиболее знаменитыми были «Общество подвижных игр» и спортивное общество «Пруссия — Самландия». Они создали «Союз кёнигсбергских обществ игры с мячом» в составе «Балтийского объединения летних и зимних видов спорта»; их «Союз» в предвоенные годы организовал в Кёнигсберге первые большие спортивные праздники.
Проявлялась в Кёнигсберге и забота о новых видах спорта, созданных эпохой техники Общества и клубы велосипедистов проводили гонки на велотреках парка Тиргартена; на роликовых коньках можно было кататься в «роликовом дворце» Ролльшупаласт на Штайндамме. «Общество содействия воздухоплаванию» запустил воздушный шар «Восточная Пруссия», а «Восточно-немецкий автомобильный клуб» внедрил новый вид мотоспорта и ввёл в Кёнигсберге в 1909 году первые автомобильные дрожки (таксомоторы).
Вообще в эти последние мирные предвоенные годы город жил богатой экономической и общественной жизнью. Часто проводились выставки и конгрессы. Так, в 1908 году в Кёнигсберге под руководством обербургомистра Кёрте прошёл День союза немецких городов, посвященный 100-летию принятия «Городского уложения», в 1912 году — съезд общества немецких естествоиспытателей и врачей под председательством лауреата Нобелевской премии Вильгельма Вина, уроженца Восточной Пруссии. Велико было число юбилеев и памятных торжеств с речами, возложением венков, иллюминацией и салютами, торжественными обедами и студенческими пирушками. Последний яркий праздник, проведенный в феврале 1913 года, был посвящён памяти народного ополчения 1813 года. В последний раз в Кёнигсберге побывал кайзер, в последний раз состоялось открытие памятника — памятника Йорку, в последний раз провели академическое богослужение для профессоров и студентов в Кафедральном соборе, этой достопочтенной университетской церкви. Все участники, как исполнители, так и зрители, были преисполнены патриотического подъёма и сознания того, что Германская империя, а вместе с ней и Кёнигсберг, смогут противостоять худым временам, жить в мире и надолго ещё сохранить его.
Первая мировая война
В августовские дни 1914 года никто не предполагал, что война положит конец одной из эпох европейской истории. Воодушевление в Кёнигсберге было таким же большим, как и по всей Германии, но оно было не по поводу войны, а выражало готовность защищать Родину, находящуюся в опасности. Каждый верил в силу сплочённого народа и его армии. К тому же считалось, что Кёнигсберг надёжно защищён укреплениями. Мало кто знал, что сооружения устарели и что предстоит обороняться слабыми силами. Страха не ощущалось, однако настрой в Кёнигсберге был серьёзнее, чем в империи, так как вскоре стало ясно, что верховное военное командование планировало вести наступление на западе, а защищаться на востоке. Военный губернатор крепости, генерал-лейтенант фон Паппритц, в своём обращении к общественности указывал на опасность осады и призывал всех жителей, не связанных непосредственной работой в Кёнигсберге, покинуть город. Тысячи ещё- не обученных рекрутов, военных добровольцев были переправлены на лодках через залив Фришгаф в Данциг, а значительные суммы денег и шедевры искусства отправлены на запад. Росту беспокойства среди населения способствовали прибывшие из приграничных районов беженцы и распространяемые ими слухи. Беженцев разместили во временно приспособленных помещениях, а затем на лодках переправили через залив. Большую помощь в их приёме, размещении и обслуживании в начале войны оказали организованные городской федерацией кёнигсбергских женских обществ «Национальная женская служба» и «Отечественный женский союз», получившие солидные пожертвования от горожан.
Паники в Кёнигсберге не было. Все облегчённо вздохнули, когда пришла весть о победе под Танненбергом. Имя Гинденбурга, до тех пор в Восточной Пруссии неизвестное, было у всех на устах, а после больших сражений в Мазурии спаситель мог заручиться благодарностью всех жителей Восточной Пруссии. Эта благодарность сохранилась до самой его смерти, независимо от того, что сделал или чего не сделал маршал в свою бытность рейхспрезидентом. Кёнигсбержцы избрали его своим почётным гражданином, назвали его именем школы и улицы, а все четыре факультета Альбертины присвоили ему степень почётного доктора.
Когда после освобождения провинции жизнь в Кёнигсберге в некоторой мере нормализовалась, то и тогда город оставался главным военным арсеналом армии. Казармы были переполнены рекрутами и выздоровевшими солдатами, так что многочисленные новые военные службы размещались в школах и спортивных залах. Часть других школ, Городской театр, Дом профсоюзов, Городской холл и гражданские больницы стали вспомогательными лазаретами. Гарнизонный учебный плац в Девау был перестроен в военный аэродром. Военнопленных в городе не было. Лишь 1000 русских, распределённых по различным маленьким лагерям, первое время выполняли различные работы.
Большие градостроительные планы — снос укреплений и расширение порта — пришлось отложить. Но было продолжено и во время войны полностью закончено строительство девяти школ, Президиума полиции, университетской клинической больницы и нескольких торговых домов.
Кёнигсбергская экономика страдала из-за того, что Россия перестала быть торговым партнёром, и из-за продолжающейся английской блокады. Морские поставки осуществлялись только из скандинавских стран. Морская торговля снизилась к 1917 году до одной восьмой от импорта и до одной двадцатой от экспорта 1913 года. Военная промышленность, приносящая прибыль, в Кёнигсберге возникнуть не могла. Однако восстановление населённых пунктов Восточной Пруссии, разрушенных войной, обеспечило кёнигсбёргской экономике выгодные заказы. Индустрии, исходя из новых условий, необходимо было перестроиться. Целлюлозную фабрику в Коссе из-за нехватки угля закрыли, сократилось производство продукции, выпускаемой в Закхайме. Однако оба предприятия, начиная с 1916 года, выпустили целлюлозу в большом количестве, так как в ней нуждалась армия для военной формы. Литейный завод «Унион» был объединён с верфью Фехтера и расширен, так как они строили сторожевые катера и минные тральщики. И в других областях экономики война ускорила процесс концентрации промышленности. «Северо-немецкое кредитное объединение» влилось в 1917 году в «Немецкий банк», «Банк союзов» — в «Дисконтогезельшафт». На базе старого «Союза коммерсантов» в 1918 году возникла Торгово-промышленная палата. Её первым президентом стал коммерческий советник Феликс Хойманн.
Духовная и художественная жизнь Кёнигсберга по своей тематике приспособилась к условиям войны, развивалась, однако, нормально. Продолжали выходить все газеты и журналы, хотя их объём из-за нехватки бумаги сократился. Университет был даже расширен в расчёте на решение задач, которые могли возникнуть после удачного исхода войны. Были созданы кафедра славистики и Институт Восточной экономики. Построили и Институт торговли. Большинство из 1300 студентов находилось на военной службе; свыше 300 погибло. Вместо них в лекционные залы пришло много женщин.
Художественная академия переехала в новое здание в Ратсхофе. В её старое помещение на Кёнигсштрассе въехало художественно-ремесленное училище. Школы продолжали работать дальше, несмотря на то, что многие учителя были призваны в армию. Школьники часто помогали в уборке урожая, на сенокосе и подобных работах. Часть школьных зданий заняли военные службы.
Так как Городской театр был сдан под лазарет, то Новый театр оставался во время войны единственным в Кёнигсберге. Интендант Леопольд Йесснер, уроженец Кёнигсберга, привёл его, несмотря на существовавшие во время войны ограничения, премьерами и гастролями, осуществлявшимися как и в мирное время, к расцвету. Городской театр военные учреждения освободили лишь после Брест-Литовского мирного договора, он был вновь открыт в конце августа 1918 года. «Общество почитателей Гёте» продолжало организовывать авторские чтения, лекции и концерты. Зудерманн прочитал перед 1800 слушателями в 1917 году свою «Поездку в Тильзит», а известный литератор Юлиус Баб 100 раз выступил перед солдатами в качестве так называемого военного докладчика. Невзирая на войну, Кёнигсберг оставался городом музыки. Дирижёры Рудольф Зигель, Макс Броде, а после его смерти Вильгельм Зибен организовывали концерты симфонических и хоровых коллективов. Полюбились «Популярные концерты», которые Зибен давал со сводным оркестром военных музыкантов.
Гражданский мир, который заключили все партии перед началом войны, сохранился даже после спада высокой волны воодушевления 1914 года. Выборы в магистрат в октябре 1915 года проходили при полном единодушии всех партий, по одному общему списку. Опасность представляли запланированные и направляемые левыми радикалами выступления по поводу нехватки продуктов питания в мае 1917 года, о чём газетам запрещалось сообщать. Общенациональные торжества, такие, как 100-летие со дня рождения Бисмарка, 500-летний юбилей правления Гогенцоллернов, день рождения кайзера 27 января 1918 года, прошли без инцидентов. Под вывеской национального единства группировались, однако, политические силы правого и левого толка. Обербургомистр Кёрте являлся решительным либералом и в такой же мере и решительным патриотом. Он делал всё, чтобы сохранить у немецкого народа волю к победе. Вместе с бургомистром Тиссеном и предводителем купечества Отто Майером он принял участие осенью 1917 года в учреждении Отечественной партии, которую основал генеральный директор окружного депутатского собрания Капп, и даже перенял руководство восточно-прусским отделением этой партии. Этим вождям не удалось предотвратить угрожающую беду, и им пришлось пережить, как их партия получила репутацию продолжателей войны. Партия прогресса во главе с Эрнстом Зиром, ставшим позднее оберпрезидентом, выступала против Отечественной партии, но настоящие противоборствующие ей силы пришли из социал-демократии. Для них война после падения ненавистного царизма потеряла всякий смысл. Напротив, система Советов в Советской России приобрела некоторую притягательную силу в левом крыле партии. «Социал-демократическая рабочая группа» в 1917 году отделилась от партии. К ней примкнуло большинство окружных отделений Кёнигсберга и Кёнигсбергского округа. Провинциальное отделение СДПГ всё же осталось в составе партии, а значит (после ожесточённых внутренних споров) и «Народная газета». Попытки левого крыла саботировать военные усилия забастовками не принесли успеха. Правда, уже обозначились определённые тенденции, которые открыто проявились в ноябре 1918 года.