1

Столы в «Яром башмаке» не были столь чистыми, чтобы с них можно было подбирать упавшие крошки хлеба и класть обратно в рот. И этим они едва отличались от столов в домах Геррана или даже Ректагеррана. Гирем предпочитал не обращать внимания на пыль, пивные лужицы и мус. Он обвёл пристальным взглядом каждый столик в зале и каждого посетителя, после чего вернулся к Сатосу, который сидел напротив.

Клирик был странной личностью. Обычный человек, ничем не примечательный, но наделённый определённой властью. А простых людей, знал юноша, властью не наделяют. К тому же, вместо того, чтобы привести его к джустикарию, Сатос предложил остановиться в таверне, при этом безо всякого стеснения добавив, что солгал для Джарката. Гирем хотел демонстративно вернуться в «Приют», но не смог, движимый неожиданно пробудившимся любопытством, столь пестуемым им в детстве.

— Почему «Ярый башмак»? — он решил сдвинуть разговор с мёртвой точки, пока они молчаливо ждали слугу-подносчика.

— У джустикария особое отношение к хозяину этой таверны. Этот человек любит совать длинный нос в дела забрасинской Церкви. Из-за этого его святейшество постоянно держит своих людей здесь, на виду, как напоминание о том, что его действия не останутся незамеченными. Сутрак увидит нас, если уже не увидел, но ничего не сделает. Наоборот, ему ничего не останется, кроме как накормить и напоить нас лучшим, что у него есть.

Рыжеволосая служанка в салатовом фартуке начала расставлять на столе приборы. Гирем криво улыбнулся клирику и пожал плечами.

— Меня не очень интересуют местные интриги и их участники. Могу только заметить, что загнанные в угол люди, как и коты, способны расцарапать лицо обидчику. Надеюсь, с его святейшеством этого не произойдёт.

Сатос проводил взглядом служанку, которая отправилась за подносом с блюдами, а потом упёрся локтями в столешницу, положив подбородок на переплетенье длинных узловатых пальцев. Говорил он шёпотом.

— Дивайн Гирем, вы знаете, что из себя представляет Изритский теургиат? Простолюдины трудятся в полях или в мастерских, чтобы прокормить себя и хозяев, дивайны забоятся о том, чтобы все простаки не передохли, а мы следим за тем, чтобы рефраманты и девоны не залили эту страну пламенем, движимые амбициями и демоническими силами. Вся это стройная, упорядоченная за десять веков иерархия скрывает под собой куда больше, чем вы можете себе представить. Внутри этой кажущейся простой системы кроется множество тайных сил, которые цепляются одна за другую, как шестерни. Когда они вступают в союзы, механизм работает. Когда они вступают в противоборство, механизм ломается. В интересах Церкви сделать так, чтобы Изритский теургиат работал так долго, насколько это возможно. И как будущий союзник, я должен настроить вас на серьёзный лад, потому что вы стали частью этого механизма. Это случилось, как только вы покинули родные стены и отправились в Элеур вместе с вашим отцом, достаточно влиятельной фигурой в дивинате. Всё, что требуется от вас сейчас, дивайн, — это решить, чего вы хотите для Изры — процветания или увядания. Я здесь для того, чтобы подтолкнуть вас в верном направлении.

Гирем задумчиво посмотрел на свои ладони. На подушечках пальцев остались мозоли, образовавшиеся от долгого и усердного перелистывания книжных страниц. Он прочёл «Теургиатский цикл» от корки до корки, все восемнадцать томов. Он прочёл труды Цирекона, Крокла и Хенеки о политике и государстве, и понимал, о чём говорил Сатос. Не хватало лишь практики, а это казалось юноше самым сложным и неприятным. Он никогда не хотел ввязываться в опасные игры.

Ещё в детстве, когда он, Джензен и Алан гуляли у реки, в которой плескались деревенские дети, дядя предложил им присоединиться к тем. На это Гирем, шестилетний мальчик, с подозрительностью спросил у мужчины: «Ты что — хочешь меня утопить?» И не полез в реку. Джензен хоть и рассмеялся над этими словами, но в реку тоже не полез, встав за его спиной.

Было ли это трусостью или паранойей? Гирем предпочитал считать это благоразумием и осмотрительностью. И, глядя на то, как немногочисленные приятели лишались жизни из-за безрассудства и легкомыслия, он лишь упрочивался в своём убеждении. «Если идти на риск», — думал он, — «то лишь для чего-то действительного важного».

«Вот и настал подходящий момент», — сказал себе Гирем нынешний. — «Пора идти на риск, не так ли?»

— Что вы хотите мне предложить?

— Сотрудничество на взаимовыгодных условиях. Вы выполняете свою работу, мы вас вознаграждаем.

— Это как-то связано с моим отцом, не так ли?

— Вы проницательны. Все мы знаем, что случилось в Геляпии. По этой причине джустикарий Кабреге пригласил к себе дивайна Рензама.

Гирем похолодел. Ему пришлось отодвинуть стул, чтобы служанка могла расставить на нём блюда с едой, над которой поднимался ароматный дымок.

— Что с ним будет?

— Не переживайте. Ваш отец широко известен жестокими методами, и хотя Церковь официально не одобряет подобных незамедлительных казней безо всякого разбирательства, мы не против его благородного порыва. Джустикарий всего лишь попросит дивайна Рензама быть несколько аккуратнее и сдержаннее.

— Тогда я не понимаю.

— Преступники и еретики нас не волнуют, дивайн. Нас волнует то, что будет с Изрой после избрания нового Пророка. Будущее напрямую зависит от того, какие шаги он предпримет. И мы не хотим, чтобы он затеял что-то глупое и безрассудное. Что-то, вроде войны с Алсалоном.

Гирем замер и, слегка прищурившись, посмотрел на собеседника. Сатос кивнул рыжеволосой девице, и та отправилась за выпивкой.

— Вы ведь помните события, которые произошли пару лет назад. Тогда, в Бъялви, ваш отец, дядя и Саламах Инги заключили сделку. Согласно ей, вы и ваш брат, Джензен, были обязаны сопровождать дочь Саламаха в её путешествии в Джихалаях….

Гирем почувствовал, как вспотели ладони. Он взялся за ложку и начал зачерпывать рагу из металлического горшочка. Сатос посмотрел на его сжатый кулак, костяшки которого побелели — так сильно юноша сжал столовый прибор.

— Взамен, Саламах согласился на время приоткрыть свой город для прохода, как мы думаем, теургиатской армии. По счастливому стечению обстоятельств, ваше задание оказалось провалено. Шелосте Инги погибла. Саламах разорвал сделку….

— Не слишком подходящее описание для смерти человека, Сатос, — Гирем разглядывал ложку. — У вас в Церковной школе не преподают риторику?

Сатос заинтересованно посмотрел на него.

— Прошу меня извинить, дивайн. Вы правы, даже моя жена ругает меня за то, что я звучу порой слишком цинично. Но почему вы так отреагировали на мои слова? Я слышал, что вы ненавидите простаков, в особенности тех, что принадлежат к низшему классу. А Шелосте Инги, несмотря на статус, была простаком.

— Шелосте была хорошим человеком, — твёрдо сказал Гирем, — и этим заслужила доброй памяти и слова. В отличие от неё, большинство простаков — действительно самые ничтожные существа на земле. Даже шегурты менее отвратительны — они убивают, потому что у них отсутствует интеллект, потому что они животные, хоть и необычные. У них есть оправдание. Все эти простолюдины, — он осёкся, заметив приближение служанки, но затем продолжил, — интеллектом обладают, но задействуют его не в созидательных целях. Они пользуются им лишь для выражения своих потребностей, чаще всего низменных и убогих. Да, я знаю, что к этому их приучила жизнь, но разве служит бедность оправданием убийства, грабежа, лжи? Изнасилования? Нет. Четырежды нет. Боги видят, без простаков мир был бы лучше.

Он стукнул кулаком по столу и потом понял, что ему стало очень жарко. Клирик смотрел на него, о чём-то думая. Гирем бросил взгляд на рыжеволосую девушку, которая разливала пиво по кружкам. Наверное, она услышала последние слова, но вида не подавала.

«Пусть её».

Сделав дело, она удалилась. Юноша вновь перевёл взгляд на Сатоса, чувствуя себя не удобно из-за бурного проявление эмоций. Он не должен был давать им волю, как какой-то сопливый ребёнок.

— Не думайте, что я фанатик. Конечно, я не имею в виду абсолютно всех простаков. Кое-кто действительно заслуживает уважения. Кое-кто был гораздо лучше любого известного мне рефраманта.

«Включая меня самого».

— Значит ли это, что простой народ в большинстве своём не заслуживает того, чтобы вы его защищали? — улыбнулся клирик, бросая в рот крупные синие виноградины.

— Не заслуживает, Сатос, — твёрдо сказал Гирем. — Но я буду защищать его всё равно. Потому что я дивайн. Потому что я должен следить за тем, чтобы простаки не… как вы сказали? — не передохли.

— Значит, вы просто человек долга, дивайн?

— Просто человек долга, клирик.

— Тогда я думаю, что мы придём к соглашению. Два года назад ваш отец купил у Саламаха Инги проход через Бъялви. Можете сказать, зачем ему был нужен именно Бъялви? Всё дело в Воронке?

— Рензам не посвящал меня в подробности своих планов. Он скрытный человек и никому не доверяет. Даже мне.

— Не удивительно, особенно после того, что случилось в Треаттисе. Кархарий, да…. Ладно, не будем о прошлом. Два года назад план вашего отца подготовить наступление на Алсалон потерпел крах. Каковы шансы на то, что он решит повторить задуманное?

Гирем пожал плечами. Он уже понял, чего от него хочет Церковь, и в такие моменты к нему всегда взывала природная осторожность, которая никогда не подводила. Именно поэтому он решил не рассказывать клирику всё, что знает. Конечно, Рензам купил не проход через Бъялви, а путь через Джихалаи. Путь трудный, но проходимый.

* * *

«Лучше об этом пока не говорить. Кто знает, что у них на уме?»

Сатос нахмурил брови и посмотрел в кружку. Потом опять поднял руку, подзывая девушку с выпивкой.

— Вы не очень настроены откровенничать? Чего вы опасаетесь, дивайн?

— Того, что вы попытаетесь меня обмануть, Сатос. Вы ведь хотите, чтобы я постарался узнать возможные планы Рензама, и по нарушил их. Но какие у меня есть гарантии того, что вы не обратите мою работу во вред мне и моей семье? Одно слово джустикария или протоурга — и мысли отца внезапно станут ересью, достаточной для того, чтобы отправить его на костёр.

— Я вас понимаю. Во-первых, мы не просим вас нарушать возможные планы дивайна Рензама. Вы должны лишь выяснить, есть ли они, и насколько претворились в жизнь. Всё остальное сделаем мы. Во-вторых, мы обещаем, что ваша работа не выйдет вам боком. Чего вы хотите кроме это? Денег? Должность в столице? Какие-то титулы?

Гирем собрался с мыслями.

— Я хочу, чтобы вы гарантировали безопасность для всей моей семьи и тех, кто живёт в Ректагерране. В том случае, если вы подтвердите гипотетическое участие отца в подготовке войны и сочтёте оное опасным для государства, я хочу, чтобы наказание для него не распространялось на остальных. Вы поняли, что я имею ввиду?

— Безусловно, — Сатос с улыбкой кивнул. — Вы печётесь о своих близких, это понятно и похвально. Без письменного соглашения не обойтись.

— Я хочу договор с подписью и печатью протоурга. Надеюсь, он знает о моём задании? Не хочется в итоге выяснить, что я работаю не на тех людей.

— Безусловно. Это предложение фактически идёт от него.

«Надеюсь, ты не лжёшь», — подумал Гирем, отмечая в памяти надобность посетить протоурга.

— Я хочу увидеть этот документ. До тех пор наше соглашение ничего не значит.

— Значит, вы согласны?

Юноша сделал глубокий вдох и выдох. На мгновение его охватила паника. Он собирался пойти против отца. Несмотря ни на что, отец есть отец. Он заботился о нём, хоть и по своему. Иногда баловал подарками, которые ему были не нужны. Гирем стиснул зубы. Слишком долго он копил в себе гнев, слишком часто бросал проклятия в спину отца.

«Если я настолько слаб, что не могу совершить поступок, то чего стоят все мои причитания и проклятия?»

— Согласен.

Юноша подпрыгнул от громкого звона, который раздался возле уха. А затем на него обрушился пахучий пивной ливень.

— Ой! — взвизгнув, рыжеволосая девушка заплясала вокруг Гирема. — Прошу прощения! Это всё скользкий поднос. Сейчас я сбегаю за тряпкой.

Юноша почувствовал, как в нём начинает закипать гнев, когда внезапно увидел Остиса, который вышел из неприметной двери позади барной стойки. Злость сменилась паникой — Остис не должен увидеть его здесь, рядом с посланником джустикария. Он бросил взгляд на девушку и схватил её за руку. От неожиданности та шагнула к нему, заслонив целиком.

— Не нужно тряпки, — пробормотал Гирем, чтобы его слышала только служанка, и вытер мокрую щеку её ладонью. — Это я виноват — специально подставил голову под пролившееся пиво…. Смотрите, ваш фартук уже довольно грязный. Можно я протру им лицо?

— Нельзя! — девушка с возмущённым лицом вырвала край одежды из его руки. — Это мой последний июльский фартук. Хозяин выпорет меня, если я приведу в негодность и его.

— Что же делать? — отчаянно спросил юноша и на мгновение выглянул из-за живого прикрытия. — Я весь обмочился.

На её лице всплыла улыбка. Боги, да она над ним насмехается!

«Наверное, я не очень хорошо выразился», — мысленно он посмеялся над собой.

— Ничего, у меня есть несколько хороших тряпок. Они почти сухие. Вот, давайте я промокну ими ваш лоб. И руки, главное руки. Вы же не хотите быть похожим на грязного отвратительного скудоумного простака?

Достав из кармана половую тряпку, служанка ткнула ею в нос юноше. Сатос подпёр щёку ладонью и посмотрел на них.

— Ты знаешь, кто это, девчонка?

— Это не столь важно, — прошипел Гирем, провожая взглядом Остиса. — Будет лучше, если никто не узнает.

Когда дверь за товарищем закрылась, он вздохнул и обмяк на стуле. Девушка отвесила поклон, который больше походил на издевательский. Неожиданно, это вызвало в нём не раздражение, а смех. Простачка была забавной в своей попытке его оскорбить. Она ведь явно пыталась это сделать.

«Не понятно только, почему».

— Простите меня, сударь. За эту оплошность я себя накажу.

— Ммм… что?

— Дело в том, что вы наверняка пожалуетесь на меня хозяину, и вряд ли заплатите за всю эту еду, а хозяин в назидание всегда нас поколачивает. Странно, что вам об этом не известно.

Гирем в замешательстве посмотрел на Сатоса. Тот перевёл взгляд с девушки на него и серьёзно кивнул.

— Да, это всё простолюдины и их грязные нравы, дивайн. В Забрасинских заведения очень строгие порядки. Если работник виноват, его бьют. Чтобы избежать жестокой трёпки, некоторые просто избивают сами себя под наблюдением хозяина — так выходит менее болезненно.

— Ну, я не позволю такому случиться, — Гирем полез в кошелёк. — Держите.

Он протянул служанке деньги за еду, добавив пять серебряных лиар сверху. Немалая сумма по его меркам, но он почему-то чувствовал себя немного виноватым, то ли из-за того, что так бесцеремонно использовал служанку в качестве укрытия, то ли из-за её фразы про грязного простака. Девушка отвесила ещё один поклон, спрятала монеты в карман и, напоследок ткнув ему в лицо тряпкой, пошла обратно к стойке. Гирем осмотрел свою одежду — вся мокрая. Фыркнув, он глянул на Сатоса. Тот с кряхтеньем встал из-за стола.

— Я думаю, на первый раз достаточно разговоров. Документ, с подписями и всем остальным, будет ждать вас в Элеуре. С вами свяжется наш человек. Спасибо за понимание, дивайн Гирем. Возможно, вы ещё не осознаёте важность своего поступка, но ваше участие многое значит для Изры.

Гирем усмехнулся, чувствуя, как пиво стекает по телу куда-то вниз, в сапоги.

— Сатос, если я и ненавижу что-то больше бесчеловечных людей, так это то, что лишает их человечности. Войны не будет.

Клирик сжал в руках серебряный ключ и поклонился.

2

Комната, где Сутрак устраивал собрание своих людей, располагалась под землёй, там же, где и другие тайные помещения таверны. Сегодня днём здесь было особенно людно — главный, как называла его Лисица, сказал, что в ближайшие дни и недели будет много работы. Кого-то он отправлял снова патрулировать улицы вокруг дома джустикария Кабреге — тайному заказчику страшно хотелось узнать о причастности клирика к каким-то финансовым махинациям в Забрасине. Кто-то отправлялся на юг, к Канстелю, откуда шли слухи об ужасном морском чудовище, который выбрался на сушу и уже уничтожил несколько деревень. Было ещё одно задание, связанное со слежкой за каким-то странствующим дивайном. Лисица пропустила его содержание мимо ушей, думая о том, что произошло всего полчаса назад.

Тот напыщенный высокомерный парень явно был рефрамантом, несмотря на довольно скромную коричневую тунику, потёртый плащ и грязные штаны. К сожалению, некоторые пятна могли отмыться тем количеством пива, что она на него вылила. Рискованная затея, после которой ей пришлось выслушать гневные проповеди Сутрака, к которым она привыкла за дни, проведённые под его началом. Тем не менее, притёрлись они довольно быстро. Агент в отставке уже брал её с собой на несколько вылазок вместе с Околотом и другими парнями, и даже заплатил за это. В команде она выступала в роли пугала, по понятной причине — вид включённого рефрактора отпугивал любого прохожего или разбойника.

— Лисица!

— Я слушаю, — очнулась девушка. В комнате была только она и Сутрак. Все остальные уже разошлись.

— Пришло время. Сегодня вечером ты явишься к посреднику. Когда ты справишься с заданием, он поможет нам обоим пробраться в особняк Кабреге.

— А кто наниматель?

— Я точно не знаю. Даже посредник не знает, откуда он, но этот человек заплатил хорошие деньги за работу и молчание. От тебя потребуется то, в чём ты особенно хороша. Ты должна отвлекать и отпугивать посторонних. Поняла?

— Но что, если посредник нас обманет?

— Не обманет. Мои люди есть и в его окружении. Если что, они пощекочут кинжалами ему затылок.

— А почему бы тогда сразу не выбить из него информацию?

— Потому что браться за оружие стоит лишь после того, как не помогли слова.

Сутрак неожиданно подошёл к девушке и обнял её за плечи.

— Удачи, девочка. Будь осторожна и не ведись на провокации. Хотя, что я тебе объясняю — ты была хороша в этих вылазках. Ты справишься. К тому же, с тобой пойдёт Околот, в качестве помощника.

Лисица улыбнулась, хотя на душе у неё было тревожно. Наконец, мужчина отпустил её.

— А теперь иди домывай пол — после тебя возле столика осталась большая лужа. Уж не знаю, зачем ты сорвалась на того посетителя.

— Не бери в голову, Сутти. Это мои старые замашки.

Лисица встала, повязала фартук и отправилась на кухню. По крайней мере, другие посетители не заслужили того, чтобы поскальзываться на мокром полу.

3

Гирем расстался с Сатосом у входа в таверну, сказав, что запомнил путь к «Забрасинскому приюту». Едва клирик исчез из виду, из-за тележки, груженой овощами, появился Джаркат в своих чёрных накидках. Юноша едва не подпрыгнул от неожиданности.

— Как ты здесь оказался?

— Всегда ожидай обмана, Гири, — наставительно поднял палец историк. — Я ни на секунду не поверил этому парню и потому время от времени поглядывал за вами в окно. А почему ты весь мокрый?

— Наверное, этот момент ты не застал. Меня облила какая-то девчонка.

Джаркат хмыкнул.

— И ты ничего не сделал?

— Нет, только… заплатил за еду и дал пять серебряных. Не хотелось, чтобы хозяин её поколотил.

— Не слышал, чтобы в изритских заведения такое практиковали. Тебя случаем не одурачили?

Гирем покраснел. Историк посмотрел по сторонам и, схватив юношу за рукав, оттащил в сторону — по дороге проехала цепь из телег.

— Пока ты вкушал забрасинские яства, я узнал кое-что интересное. Об этом сейчас говорят на каждом углу. Вчера неизвестные люди ограбили место добычи сциллитума. Прорвались через стены забрасинского Барьера, разобрались со стражниками и утащили с собой лучшие экземпляры.

— Как им это удалось? Барьеры ведь самые охраняемые места в Изре.

— В этом вся соль, что никто не знает, как. Говорят, Камелия Ревасс от ярости искрит так ярко, что может поджечь весь Забрасин. Представляю, что она чувствует, будучи комендантом Барьера.

Гирем вздохнул, представляя то, о чём лишь читал в книгах — бескрайние лесные чащи, сияющие нежным сиреневым светом.

— Джаркат, ты когда-нибудь бывал в сциллитумной роще?

— Конечно. Прекрасное зрелище. Может быть, дивайн Рензам соизволит проведать место кражи?

— Вряд ли. Обычно ему нет особого дела до чужих проблем.

Они подошли к «Забрасинскому приюту» и увидели Рензама, беседовавшего с солдатом в массивных доспехах. За его плечами слабо колыхался синий плащ. Горнилодон.

— А вот и посланник Камелии Ревасс, — уронил Джаркат.

Солдат и отец разговаривали на повышенных тонах.

— …у нас нет времени на то, чтобы расследовать кражу.

— Дивайн Рензам, это займёт всего несколько часов, после чего мы вас отпустим. Прошу, войдите в наше положение. Они убили наших ребят и забрали крупнейшие самородки. Нам нужны все силы, чтобы отыскать этих ублюдков.

— Барьер охраняют Теург и сотни воинов. Пара дополнительных магов никакой погоды не сделают. Пусть сами разбираются. Это последнее слово.

Солдат сокрушённо вздохнул и пошёл к привязанной неподалёку лошади. Гирем стал напротив отца. В этот момент Рензам казался ему заключённым в темнице из долга и убеждений. Сосредоточенный лишь на своей цели, он, казалось, тянул из себя все жилы и отсекал себя от окружающего мира. Гирем, повинуясь неожиданному порыву, положил ему на плечо руку.

«Может быть, если вовлечь отца в акт помощи, то в нём проснётся хоть толика сострадания?»

— Я думаю, нам стоит помочь Камелии. Мы остаёмся в Забрасине на три дня, не так ли? Этого времени нам хватит, чтобы разобраться с нападавшими и заняться другими делами.

— Мы не можем тратить время на расследования, которые затянутся не на один день. Камелия Ревасс — Теург и взрослая девочка. Представляю, как она ломала себя для того, чтобы попросить помощи у нас, простых рефрамантов.

— Вот именно, отец. Камелия — Теург. Её голос будет иметь большой вес, когда ты вынесешь предложение о начале войны. Помоги ей сейчас, и она поможет тебе потом.

«Боги, какой же я добродушный дурак», — подумал юноша в этот момент. — «Вместо того чтобы отговаривать отца от его замыслов, я помогаю претворить их в жизнь».

Рензам задумался. Потом вскинул глаза на сына. Гирему показалось, что в этом взгляде было что-то вроде теплоты.

— А ты прав. Давай сначала перекусим, а потом отправимся в гости к Камелии.

Они двинулись к крыльцу.

— Кстати, почему ты весь мокрый?

— Освежился в фонтане. Такая жара… — юноша осёкся, увидев, как входная дверь таверны открылась, и из неё показалась узкая спина, по которой были рассыпаны золотые волосы. Женщина смеялась и что-то говорила человеку, который шёл за ней. Рензам едва не споткнулся о плитку мостовой, замер, а потом развернулся и стремительно пошёл в стойла.

— Мы поедем в гости к Камелии сейчас. Историк, скажи остальным, где мы.

Едва сдерживая смех, Гирем побежал за ним. Сзади раздалось восклицание Джарката.

— Я ничего ей про вас не скажу, дивайн Рензам!