История вторая
Отец
Сцена вторая
В гостиную входят Ян, Томо и Отец. Снимают плащи.
Отец: На улице похолодало, а в доме все еще тепло.
Ян: Как же здорово, что ты зашел выпить с нами стаканчик. Со мной и с папой. Было бы глупо сидеть в каком-нибудь кафе рядом с кладбищем. Здесь уютнее.
Томо: Я уже сказал, один стаканчик и только десять минут. У меня еще встреча с одноклассниками.
Томо разглядывает все вокруг так, как человек осматривает знакомую комнату после долгого отсутствия.
Ян: Ну, что? Ничего не изменилось за эти пять лет… или за эти десять.
Томо: Да, все также.
Ян: Папа, ты хочешь прилечь или выпьешь с нами?
Отец: Я выпью с вами.
Ян: После того, как на кладбище тебе стало плохо, я решил, что тебе необходимо прилечь.
Отец: Нет, теперь лучше. Посижу с вами, а потом, когда Томо уйдет…
Томо: Я совсем не надолго.
Ян протягивает рюмку отцу, потом Тому.
Ян: Так, ну, давайте выпьем вместе после стольких лет.
Ян наливает Отцу, Тому, потом себе.
Ян: Ну, с приездом домой! На здоровье!
Отец: На здоровье!
Томо: На здоровье!
Они стоят молча и не знают, как продолжить разговор.
Ян: Я надеюсь, тебе понравилась новая семейная могила. Папа заказал лучших каменотесов. А мамин барельеф делал известный скульптор. Он здесь в последние годы стал очень известным… Мы ему дали все мамины фотографии, которые были. Мне кажется, он хорошо передал выражение ее лица. Она и была такая.
Пауза.
Ян: Ты, наверно, удивился, когда увидел большую могилу и мамин барельеф. Это все была папина идея, его замысел.
Отец: Но я же с тобой советовался.
Ян: Я надеюсь, тебе понравилось?
Пауза.
Томо: Нет. Мне не понравилось.
Ян: Почему?
Томо: Я не люблю слишком богатые и слишком вычурные могилы. Мне абсолютно все равно большая могила, маленькая, красивая, не красивая. Это все делается не для мертвых, а для живых. Намного важнее, какими мы были по отношению к кому-то при жизни, нежели какую могилу мы ему сделали.
Мучительная пауза.
Томо: Ну, все, я выпил, пойду!
Отец: Но ты же только что пришел. Мы даже не поговорили.
Томо: Извини, но у меня нет сил, чтобы говорить с тобой. Ян уговорил меня, но я вижу, что не могу пересилить себя и хоть как-то спокойно с тобой поговорить. Мне не надо было приходить. Лучше мне уйти раньше, чем я скажу что-нибудь, чего не хочу говорить.
Отец: Тебя не было пять лет. С маминых похорон. И до этого ты не приезжал долгих пять лет — с момента твоего неожиданного переезда в Аргентину. Неужели мне придется ждать еще пять лет, чтобы ты рассказал, как тебе живется в Буэнос-Айресе, где ты работаешь, есть ли у тебя девушка, счастлив ли ты в этой стране, в этом городе?
Томо: Я никогда не замечал, чтобы тебя волновало, счастливы ли люди, которые живут рядом с тобой. Когда-то ты был уверен, что все должно быть по-твоему. Ты и маме, и Яну, и мне ты диктовал, как мы должны жить, что думать. Ты никогда не прислушивался к нашим эмоциям, к нашим желаниям. Ты лучше, чем мы двое, знал, как надо жить, где учиться.
Отец: Я хотел вам помочь. Я хотел, чтобы вы все были счастливы. Если я вас уговаривал, то только из лучших побуждений, я был уверен, что так для вас будет лучше.
Томо:«Уговаривал»? Не было никаких уговоров. Я помню только требования и приказы.
Ян: Но теперь это уже действительно не важно.
Томо: Важно, важно, еще как важно. То, что убивало нас, еще больше убивало нашу маму. Из-за всего этого наши родители и расстались. Мама уехала жить в Сплит только потому, чтобы его не видеть. Мне было двадцать лет, и для меня ваш развод был как гром среди ясного неба. Все рухнуло. Наша семья распалась в один день. Меня это так потрясло, что я бросил учебу и уехал в Аргентину, только чтобы убежать от нашей разрушенной семьи, от отца-диктатора. В один день для меня все связалось в одно целое. (Оборачивается к отцу) Все ваши ссоры и то напряжение, в котором мы жили последние месяцы вашей совместной жизни. Вы оба скрывали истинную причину ваших все более растущих скандалов. Мама говорила, что вы расстались из-за твоего невыносимого характера. А когда ты на мой прямой вопрос, кто из вас виноват, признался, что виноват ты, я по-настоящему возненавидел тебя и понял, что больше не хочу жить ни в этом доме, ни в этом городе, ни в этой стране. И теперь ты требуешь от меня, чтобы я тут рассказывал, как ни в чем ни бывало. Хочешь, чтобы я уважал в тебе отца и человека. Но я не могу играть и притворяться, что в твоем присутствии мне приятно находиться. Мне также мучительно, как мучительно было тебе на кладбище. Твоя совесть проснулась, и даже желудок не выдержал над могилой женщины, которая из-за тебя покончила с собой.
Ян: Все. Хватит!
Томо: Почему?
Ян: Потому что ты не имеешь права так говорить о нашем отце, о твоем отце.
Томо: Только ты не учи меня, что надо думать и говорить. Только не ты. Ты всегда не отходил от него, всегда много понимал о нашем дорогом папочке, который довел маму до самоубийства. Ты старше меня всего на два года, а всю жизнь ведешь себя, как будто ты — моя нянька. Как будто ты обо всем знаешь лучше и больше, чем я. Если бы ты к нашей маме относился с таким пониманием, с каким относишься к этому бесчувственному человеку, она бы и сейчас еще была жива.
Ян: Прекрати! Ты ни о чем понятия не имеешь, дурак бесчувственный! Ты не имеешь права произнести ни единого плохого слова против нашего отца!
Томо: Ладно, он для меня простой убийца и ничего больше! Женоубийца!
Ян подходит к нему со сжатыми кулаками.
Ян: Еще одно слово и я тебя ударю!
Томо: И ты такой же, как и он.
Ян: Я был бы счастлив быть таким, как он, потому что он постоянно болеет и из-за тебя, и из-за меня, и из-за нашей покойной матери. И пришло время и тебе узнать всю правду.
Отец: Нет, Ян, нет! Прошу тебя, не говори больше ничего!
Ян: Я должен ему сказать! Я должен рассказать, я больше не могу это держать в себе!
Отец: Я тебя прокляну, не смей! Я не разрешаю!
Ян: Я не хочу больше слышать, что он так говорит о тебе. Он не имеет на это права. Я просил его, чтобы этот день он не превращал в сведение счета с тобой. Он обещал мне. Он не сдержал своего слова, потому что не уважает чувства других. И он должен знать правду о маме.
Отец: Пожалуйста, не надо!
Ян: Я должен сказать!
Отец: Я не могу и не хочу этого слышать! Я не хочу слышать, как ты будешь говорить против своей матери.
Ян: Томо должен знать, что десять лет назад причиной ваших ссор был не ты, что причиной ссор был ее любовник, который был младше ее на пятнадцать лет, и с которым она переехала в Сплит, и с которым там жила пять лет, пока он не бросил ее. А потом она приехала за ним сюда и унижалась и просила, чтобы он к ней вернулся.
Отец: Пожалуйста, перестань!
Ян: А когда она поняла, что он никогда к ней не вернется, написала прощальное письмо, в котором обвинила его в своем самоубийстве!
Томо: Этого не может быть! Ты выдумываешь! Отец признался мне, что она покончила с собой из-за него!
Ян: Он не хотел, чтобы ты хоть что-нибудь плохое подумал о нашей маме, которую ты так идеализировал. Я с самого начала знал, что у нее есть любовник, только отец и ты не хотели этого понять. Отец взял вину на себя. Он скрыл от тебя мамино прощальное письмо, которое передала ему полиция, и в котором было написано, что причина ее самоубийства — ее любовник. Я узнал об этом письме год назад, случайно, когда делал в квартире ремонт. Я нашел его в коробке, в которой папа хранил ее фотографии.
Томо: Я не верю ни одному твоему слову!
Ян: Ты и не обязан мне верить. Можешь проверить. Надеюсь, ты все еще помнишь мамин почерк.
Ян подходит к комоду и достает из ящика письмо. Протягивает его Томо.
Ян: Пожалуйста! Читай, если у тебя хватит сил!
Отец: Ты не смел этого делать, ты не смел.
Отец обхватывает голову руками и начинает плакать. Томо читает письмо матери, не веря своим глазам.
Томо: Но это же… это же все совсем не так, как я… О, Господи, все полностью противоположно тому, во что я верил, я, я, я…
Отец: Ты не смел этого делать… Ты все испортил, все!
Отец в слезах выходит из комнаты.
Томо: Но, я хотел… К черту, все по-другому! Ты должен был рассказать мне раньше!
Ян: Если бы ты думал своей головой, ты бы и сам все понял намного раньше! Избалованное отвратительное животное!
