Глава 15

Аверана шумела – Маурицио забрали в полицию! Большинство журналистов стояло у его дома, надеясь, что кто-то из близких прокомментирует случившееся, остальные поехали к зданию полицейского участка, где он уже давал показания.

А Стефано пребывал в полной растерянности. Лола сообщила, что идет на поиски Беа с каким-то местным, и с тех пор как сквозь землю провалилась. Он смотрел, как толпа ловит каждый шорох и движение задернутых занавесок в доме Сабрины и ее матери, и слушал разнообразные предположения, которые высказывали его коллеги. Но мысли его все время возвращались к Лоле. Он набрал номер Даны.

– Есть новости? Лола так и не объявилась?

– Нет, – Дана засомневалась, – а ведь и правда, времени прошло порядочно…

– Жди меня, я тоже подъеду к отделению полиции. Пойдем вместе в участок, сделаем заявление о пропаже нашей коллеги. – Дана слушала молча, и Стефано совсем запаниковал. – У меня нервы на пределе, ведь прошло уже больше трех часов с тех пор, как она обещала вернуться. Ты помнишь, что подруги Беа уже через десять минут бросились на ее поиски? Что-то здесь творится неладное.

Подходя к машине, он почувствовал, как две крупные капли дождя шлепнулись ему на лоб.

«Ну вот, только этого еще не хватало!» – подумал он, и тревога за Лолу стала еще сильнее.

 

Глава 16

Лола открыла глаза и увидела белый потолок, светло-розовые стены и большое окно, из которого тянуло запахом моря. В ушах как будто еще стоял этот металлический звук, «б-е-емс-с-с», но никакой боли она не чувствовала. Было полное ощущение, что она просто заснула и теперь проснулась, но только не в своей постели и не в гостинице, а в этой просторной комнате. Рядом стояла еще одна кровать. «Все понятно, я в больнице», – сразу догадалась она. Как ни странно, Лола помнила все, что с ней приключилось.

Вот сволочь этот Пино! Недаром все топтался сзади, пока по голове не трахнул! А она-то хороша, ведь попалась! Хотя, чтобы получить новую информацию первым, любой журналист на ее месте пошел бы на поиски, успокаивала она себя – уж очень не хотелось выглядеть совсем дурочкой.

Она села и потрогала повязку, провела пальцами по лицу. О боже! Сумка стояла тут же на тумбочке. Она запустила в нее руку, нашарила зеркальце, открыла его и обомлела – голова была перевязана белым бинтом, на лице запеклись царапины, а на носу красовался кусок пластыря, не говоря уже о пластмассовом крепеже на шее, который она почувствовала сразу же, как только пришла в себя.

В палату вошла пожилая медсестра.

– Проснулась? Ну вот и хорошо. Сможешь говорить, к тебе пришли из полиции?

– Да, конечно.

В ней сразу же проснулся профессиональный нюх. Главное – все запомнить и постараться самой задать побольше вопросов, она ведь теперь прямо в центре событий.

В палату вошли двое полицейских, оба высокого роста и очень похожие друг на друга.

Она с удовольствием ответила на все вопросы и рассказала все, что знала, не преминув вспомнить, как Пино заявился на пляж, где она купалась, как пришел в бар с картой Авераны, как он подозрительно держался сзади, когда они пошли разыскивать Беа по предложенному им маршруту. Не забыла она и как изначально кто-то следил за ней из его дома и даже связала это со звонками в ее гостиничный номер.

Единственное – Лоле так и не удалось вставить ни одного вопроса.

– Большое спасибо за такой обстоятельный рассказ, ты, наверное, уже устала, отдыхай и выздоравливай, – сказал один из полицейских и посмотрел с прищуром.

– Надеемся, что очень скоро увидим тебя на экране, – добавил другой.

– Ну что, пойдем на верхний этаж. – Они развернулись к выходу.

– А зачем на верхний этаж, к кому? – не удержалась Лола

– Так там твой друг и спаситель лежит, – засмеялись полицейские.

– Как же так, что с ним? И как вообще там оказался Стефано?

– При чем здесь Стефано? Насколько нам известно, его зовут Пино.

 

Глава 17

Маурицио тихо открыл дверь, заглянул в спальню и осторожно прикрыл окно – после дождя в комнате сразу стало свежо. Жена и дочь уже спали, да и конечно, кто же будет ждать его, кроме журналистов, толпившихся перед домом. Он еле сумел пробраться через этот строй людей, выкрикивающих вопросы и тыкающих микрофоном ему в лицо.

Господи, когда это закончится! Он был совсем без сил. Сев на топчан, который служил ему кроватью, Маурицио увидел, как трясутся у него руки, и почему-то подумал, что трактор он так и не починил и что возни с ним будет порядочно, а сбор оливок уже не за горами. Эти мысли как-то успокаивали, и ему вспомнилось, как еще несколько лет назад они все вместе готовились к этому событию.

На помощь приходили Анна с дочерью. Сабри и маленькая Беа всегда лазили на самые макушки деревьев и оттуда грабельками счищали крупные ягоды прямо на разложенные внизу сетки, из которых Анна и Козима, работавшие внизу, пересыпали их в большие ящики. Тук-тук-тук, слышался глухой звук падающих оливок. Он так нравился Маурицио и приносил тихое умиротворение, напоминая о конце полевых работ и приближении глубокой осени. Собирали они по старинке, вручную, хотя в гараже у него лежала пара приспособлений на дизельном топливе, с помощью которых можно было быстро стрясти оливки с дерева, но он использовал их только в крайнем случае, когда видел, что скоро пойдут дожди. Он очень любил это время и всегда хотел, чтобы оно длилось и длилось…

В такие минуты Маурицио чувствовал себя главным в этой компании женщин и, проезжая на тракторе вдоль длинного ряда раскидистых олив и ставя на прицеп полные ящики черных блестящих ягод, покрикивал: «Ей, курицы мои, поторапливайтесь, не глазейте по сторонам!»

Они отвечали недружным хором: «Тоже петух нашелся, забирай урожай, не задерживай!»

Дни были сухие и солнечные, работалось легко и весело. Как-то они вместе с Беа повезли часть урожая на отжим, и он никогда не забудет, с каким любопытством она разглядывала весь процесс переработки оливок, начиная с промывки и заканчивая выходом желтоватого с зеленым оттенком масла, тяжелой струей льющегося из блестящего металлического крана.

А потом они ужинали все вместе, и это было так прекрасно! Ведь он забыл, когда в последний раз сидел за столом со своей семьей. Вечерами становилось прохладно, и все старались сесть поближе к большому камину, где на решетке уже поджаривались сначала большие куски свежего хлеба, которые тут же поливали только что выжатым оливковым маслом, а потом и мясо на косточке вместе с толстыми сальсичами – сардельками из рубленого мяса, из которых прямо в огонь капал сок, вспыхивая и шипя. В центре стола уже стояла большая бутылка красного вина, и, разливая его по простым стаканам, Маурицио чувствовал такой прилив счастья, что даже сейчас оно как будто задело его крылом.

Но это было так давно…

 

Глава 18

Для Лолы известие о том, что Пино является ее спасителем, стало вторым ударом по голове, и царапины и повязка не могли замаскировать выражение крайнего изумления на ее лице. Вошедшие в этот момент в палату Дана и Стефано так и застыли на месте.

– Что-то еще случилось?!

– Ну это я вас должна спросить, как оказался Пино в этой больнице и что с ним?

– Ты не отвечала на звонки в течение нескольких часов после того странного разговора, когда сообщила, что идешь с кем-то из местных разыскивать Беатричу, и Стефано почувствовал неладное. Мы решили идти в полицию делать заявление, – Дана начала издалека. – Слава богу, там нам как-то сразу поверили, и без лишних разговоров мы все вместе бросились на поиски. Неизвестно, сколько времени мы бы вас проискали, если бы на пульт не поступил звонок от Пино. Мы обнаружили вас на проселочной дороге, недалеко от вашей машины – грязных и мокрых от дождя. Пино был в сознании, со сломанной ногой и тоже с травмой на голове. Он получил удар, когда уже начал подниматься к пещере, и, падая вниз, потерял сознание и сломал ногу. И только начавшийся дождь привел его в себя, и он сумел найти тебя вовремя.

– Что значит «вовремя»?

– Это значит, что тебя ударили наотмашь, и ты завалилась лицом прямо в канаву, да так, что нос и даже рот забились мокрой землей, и если бы не Пино, сама понимаешь…

Лоле стало стыдно, что она так старательно пыталась выставить Пино преступником перед полицейскими.

– А есть какие-то предположения, кто это мог быть?

– Пока никаких, – ответил Стефано. – В то время, как ты разгуливала по полям, Маурицио забрали на допрос, и все наши как будто с ума посходили. Все ожидали какого-то поворота событий, я названивал тебе каждые пять минут, все не мог поверить, что ты позволишь кому-то перехватить эту новость, и только зная тебя и твое отношение к работе, понял, что с тобой что-то случилось.

– Маурицио забрали на допрос?! Кому-то удалось взять у него интервью?

– К сожалению, да. Помнишь ту шуструю журналистку с первого канала, похожую на бобриху, которой он рассказал про то, как нашел телефон Беа? Так вот, он с ней вроде как задружился, и ей опять удалось оторвать эксклюзив.

– Вот черт! – В то время, как Лола думала, что идет по верному следу, события развивались совсем в другом направлении…

– Но теперь ты – наш главный конек! – радостно заявила Дана.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Лола.

– А ты как будто не догадываешься! На тебя же покушались, и именно тогда, когда вы решили заняться поиском Беа. Ты же не думаешь, что эти два дела не связаны между собой? – убежденно произнесла Дана.

– Так что, будь любезна, готовься к интервью, – сказал Стефано. – Если, конечно, еще не очень устала, – добавил он больше из вежливости, так как было заметно, что Лола, несмотря на царапины и бинты, горела желанием взять реванш.

– И пожалуйста, не вздумай прихорашиваться, – взглянула на нее Дана. – Хотя тебе уже ничего не поможет, – повторила она любимую присказку самой Лолы.

«На этот раз буду умнее и не выставлю Пино в качестве подозреваемого», – решила Лола, поудобнее усаживаясь на кровати.

Вопросы Дана задавала почти те же, что и полицейские, но Лола поймала себя на мысли, что все обстоятельства дела теперь виделись ей совсем по-другому, хотя прошло меньше часа. Она совершенно не понимала, кто же тогда мог напасть на них с Пино.

– Слушай, а где был в это время Маурицио, уже в отделении или еще нет? – вдруг прервала она Дану.

– Все наши находились перед его домом, когда за ним приехали из полиции, – уверенно проговорил Стефано.

– То есть он находился у себя, а потом на допросе в участке?

– Ну да, если только не сбежал через огороды, не шарахнул сначала тебя, а потом Пино и не прибежал обратно. Здесь, как мне кажется, надо бы подсчитать все по минутам, – засомневалась Дана.

– Кстати, давай посмотрим, когда ты позвонила мне и сообщила, что идешь на дело, во сколько это было? – Стефано прервал съемку.

– Так… – Лола проверила телефон, – в семнадцать сорок пять.

– Маурицио возвратился на своем тракторе примерно в это же время, – констатировал Стефано.

– А кроме тебя никто не знал, что мы идем на поиски?

– Ну вот, приехали, теперь уже и я в подозреваемых! – возмутился он.

– Совсем, что ли, с дуба рухнул, я просто уточнила, и все, – возмутилась Лола.

– Рухнул, только не я, а твой спаситель. Надо бы и к нему зайти, еще один эксклюзивчик сделать. Я надеюсь, до Пино еще никто не добрался из наших.

– Я с вами, – тут же засобиралась Лола.

– Сиди и не двигайся, а то нас отсюда выгонят. Мы только переговорим с ним и вернемся. Можем его с собой привести, если хочешь, он вроде ходячий.

– Да я прекрасно себя чувствую, – всполошилась Лола, – да и передачу свою вовсе не собираюсь пропускать.

– Передача еще через два дня, а пришла ты в себя только несколько часов тому назад, так что если действительно хочешь поправиться вовремя – отдыхай, – наставительно произнесла Дана. – Хороша же ты будешь в эфире, – уже уходя, хихикнула она.

Они уже давно взяли эту манеру общения – когда одна с юмором подтрунивает над другой, и это давало возможность снять лишнее напряжение, которое неизбежно возникает в любой работе между двумя самодостаточными женщинами.

Лола прилегла на подушку и попыталась систематизировать свои мысли, но ничего у нее не складывалось. Вопросов было очень много, но все они оставались без ответа. Одно ей было ясно – кому-то очень не понравилось, что они пошли проверять гроты и колодец.

По словам полицейских, их ударили плоской стороной лопаты, а не ребром, значит, убить не хотели. Нашли орудие здесь же неподалеку – тяжелая старая лопата, какие имелись в каждом доме Авераны. Отпечатков никаких, на металлической части запекшаяся кровь и волосы, кусочки земли и песка, которые тоже можно найти на любом из полей городка, так как в этой местности структура земли однородна.

Возможно, они действительно могли что-то обнаружить в этих гротах, и нападавший этого боялся, продолжала рассуждать Лола, но все-таки не настолько, чтобы покончить с ними.

Мысли крутились и крутились в голове, но она никак не могла привести их к общему знаменателю… Она очень хорошо помнила, что первый грот они осмотрели тщательно – он был пуст. Про второй она знала, что там тоже ничего не нашли, но все-таки детали надо было бы уточнить у Пино, может, он вспомнит что-то, на что она тогда не обратила внимания…

Не успела она подумать о Пино, как на пороге возник он сам, на костыле и с такой же повязкой на голове, как у нее. За его спиной стояли Стефано и Дана.

– Привет. Как себя чувствуешь?

– Совершенно нормально. Ничего не болит, – ответила Лола и подумала, что надо бы как то выразить ему свою благодарность за спасение, но почему-то она не могла найти в себе сил, буквально язык не поворачивался.

Вот всегда так: как съязвить, подшутить – она первая, а если надо поблагодарить, сказать спасибо, особенно молодому мужчине, ей как будто «на язык гири привесили,» как говорила мама.

– А во второй пещере ты тоже ничего не обнаружил? – решила сменить тему Лола.

– Да, ровным счетом ничего. Я успел туда заглянуть. Да и потом, полиция все там проверила.

– А колодец?

– Насколько мне известно, они до него либо не добрались, либо просто пропустили. Видимо, крышка совсем сровнялась с землей и поросла травой. Так как они осматривали ночью и под дождем, то на днях должны провести повторный осмотр. – Пино неловко переступил на костыле и прислонился к стене.

«Да и Пино тоже не в лучшей форме, видно, сильно его ударили», – подумала Лола. Ей опять стало неловко за то, что она рассказала полиции.

– Послушайте, а римский след вообще уже не обсуждается? – Журналистская натура взяла верх над ощущением неловкости. – Помните того мужчину, которого видел официант вместе с сестрами за своим столиком? Я еще хотела выяснить, где этот дворик, в котором они его встретили, чтобы потом по адресу найти и самого Сандро – кажется, так его звали?

– Почему же, обсуждается, тем более что, по словам Сабрины, именно там и надо искать, – пояснила Дана.

– Насколько я помню, сначала она говорила совсем другое матери Беатричи, мол, познакомились, и все, ничего такого, – уточнила Лола.

– Во-первых, ей перед матерью не очень-то было удобно, уже потому, что она старшая сестра и, как ты понимаешь, чувствует свою ответственность, а во-вторых, когда тебе задают вопросы полицейские, ты уже по-другому оцениваешь свои ответы, – заметила Дана.

– А что, Сабрину тоже допрашивали? – Лола не ожидала, что так много пропустила всего за один день.

– Ну не совсем, это был не официальный допрос. Полиция просто заходила к ним домой, разговаривала со всей семьей, ну и с ней в том числе.

– Послушай, но ведь это хорошая идея, попытаться найти этого Сандро! – уверенно заявила Лола.

– Но это только через Сабрину. И потом, адреса она не знает, так что придется везти ее в Рим и искать прямо на месте. – Дана не разделяла ее энтузиазма.

– Но сначала надо хорошо подумать, стоит ли вообще это делать, ведь так можно и год проискать. Сама она была в Риме впервые, гуляли они много, город большой. Если особых примет нет, то этот дворик можно вообще никогда не найти, – засомневался Стефано.

– Я поговорю с Сабриной, тем более что она с большой охотой общается с журналистами, – заключила Дана.

Все это время Пино молча стоял в стороне, изредка поглядывая на Лолу. Стефано и Дана засобирались.

– Все, мы пошли, выздоравливай!

– На связи! – откликнулась Лола.

Теперь, когда они остались вдвоем с Пино, она поняла, что от извинений ей уже не отвертеться.

– Спасибо тебе… Мне рассказали, как все произошло… – оправдание ей давалось с трудом, – спасибо. Я-то ведь после удара очнулась уже в палате и ничего не помню… Ничего из того, что случилось.

– Да брось ты. Мне было даже приятно.

– Приятно что, получить по башке? – тут же съязвила Лола.

– Нет, конечно. Я ведь мог позволить себе многое.

От такого поворота у нее что-то екнуло в животе.

– И что, позволил?

– Позволил, позволил… выковырять землю изо рта и из носа, отереть лицо и дотащить до дороги.

Господи, какая гадость! Она так ясно представила, как он это проделывает, что на лице ее застыло выражение ужаса.

– Не волнуйся, во рту земли почти не оказалось, – улыбнулся Пино. – Можно сесть? – Он кивнул на стул.

– Садись, садись, – разрешила Лола.

Он с удовольствием вытянул ногу, поставил рядом костыль.

– А как ты думаешь, почему мы все-таки получили по голове? Ты же местный, может, заметил что-то необычное? – не унималась журналистка.

– Заметил.

– Ты что, серьезно?

– Еще как! Не столько заметил, сколько услышал, какой-то повторяющийся шорох сзади, но теперь-то я понял, что это был звук крадущихся шагов. Я даже пытался отстать немного, чтобы разобрать, что это такое.

Ну вот, все встает на свои места, подумала Лола, вот почему он ошивался сзади, когда они шли по саду.

– Может, ты мне поможешь и со звонками в мой гостиничный номер? – Она увидела, как Пино быстро-быстро заморгал. – Ну и?.. – строго спросила Лола.

– Ну и… это был я, – выдохнул Пино. – В тот вечер я сидел в ресторане, заметил, как ты прошла, а потом смотрю, и этот ваш оператор к тебе намылился в номер. Ну я и давай названивать. Как мальчишка, в самом деле…

– Да уж… А кто за мной следил из твоего полисадника, тоже ты?

– И это заметила! – Пино засмеялся. – Это была моя мама.

– Не поняла, твоя мама? Но зачем? – Лола растерялась.

– Во-первых, она просто любопытна, а ты тогда была одной из первых журналистов, кто у нас в Аверане появился, а во-вторых, у нее идея фикс, что мне пора жениться, и не на какой-нибудь местной курице, как она говорит, а на женщине с севера.

– Но не слишком ли дальнего севера, я-то ведь русская?

– Серьезно? Акцента у тебя никакого.

– Просто я с десяти лет в Италии.

– Здорово!

– Здорово что? Что с севера или что с десяти лет в Италии?

– Что с севера, конечно. Думаю, мамина мечта начинает сбываться. Наверное, севернее тебя ей не найти никого по всей стране. А главное, это тот редкий случай, когда я с ней совершенно солидарен.

Они проговорили до самого вечера, пока не пришла медсестра делать укол и не попросила уйти Пино в свою палату. А Лола подумала, что иногда очень приятно ошибиться в человеке.

 

Глава 19

Анна с подачи Сабрины и Козимы все-таки согласилась участвовать в передаче «Их кто-нибудь видел?», но теперь, когда на ведущую было совершено покушение, она не знала, состоится ли эфир. Два человека чуть было не поплатились жизнью у них в Аверане, где, сколько она себя помнит, вообще никогда и ничего не случалось. Она изначально подозревала – с дочерью что-то произошло в Риме, она что-то от нее скрыла. Поэтому пропажу Беатричи она воспринимала как последствие каких-то римских событий, о чем и сказала полицейским и с чем была совершенно согласна Сабрина. Но теперь, в свете последних событий, Анна изменила свое мнение и мысленно уже в сотый раз пыталась представить себе, что же могло случиться за те пятнадцать минут, за которые Беа так и не дошла до дома Козимы.

С каждым прошедшим днем на нее нападало такое отчаянье, что ей было тяжело не только говорить, но и думать. Оно, как зверек, сидело внутри, царапая когтистыми лапками по сердцу, и это причиняло такую мучительную боль, что она больше не могла ее терпеть. Ее удивляла настойчивость полицейских, с которой они, как ей казалось, прицепились к Маурицио. Ведь то, что он нашел телефон Беа, наоборот, должно было помочь следствию и скорее всего подтвердить его невиновность и желание сотрудничать. Она никогда не видела свояка таким подавленным, да и обстановка в семье Козимы была настолько напряженной, что Анна, приходя к ним, чувствовала себя еще хуже, чем в своем доме, в одиночестве.

Маурицио, всегда работающий с утра до ночи, теперь, видимо, вообще поселился в полях, а если и появлялся дома, Козима и Сабрина полностью игнорировали его. «И ведь тарелки супа не нальют», – подумала Анна, увидев как-то вечером, как Маурицио вернулся после работы и, сгорбившись, прошел к себе на кухню.

Несколько раз она замечала, как Сабрина при ее появлении резко прерывала разговор с матерью – видимо, самые худшие предположения они не хотели озвучивать в ее присутствии, но ей было просто не до этого.

Находясь у них, Анна просто молча сидела на диване, иногда выходя в сад, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Козима всегда была неразговорчива, а сейчас превратилась в молчаливого сфинкса, изредка бросая указания Сабрине, и только украдкой поглядывала в сторону сидящей на диване Анны, наверное, уже не зная, что сказать и как утешить.

Полиция запросила распечатки всех телефонных номеров, с которых получала звонки и сообщения Беа, но это почти ничего не принесло. Единственное, что показалось им странным, – это количество сообщений, которыми Беатриче обменивалась с Ивано. Но главное, как поняла Анна, это то, что специалисты смогут изучить и прочесть все эсэмэс и установить маршрут передвижений Беатричи, а это наверняка внесет какую-то ясность во все произошедшее.

И еще ей не давала покоя одна мысль, которая поначалу только промелькнула в сознании, но со временем уже не выходила из головы. Анна решила для себя, что если Беа так и не найдется, прямо после передачи на телевидении она пойдет в полицию и расскажет все, даже если это не имеет прямого отношения к исчезновению ее дочери.

«И все-таки ведь никто не мог знать, никто не мог знать», – не уставала повторять она.

 

Глава 20

Процедуры были окончены, в больнице остался только дежурный врач, и наконец – то на этаже воцарилась тишина.

Какие же они все-таки шумные, эти итальянцы!

Здесь никто не соблюдал приемных часов – целый день по коридорам шастали посетители, просто разговаривали и смеялись, хрустели чипсами и хлебными палочками, а когда прощались, считали своим долгом уже с улицы крикнуть еще раз: «Салюти!» Из окна палаты им отвечали таким же криком: «Чао!»

Больница была небольшая, всего в два этажа и, что называется, семейная, но не по признаку частной собственности, а по состоянию души – все здесь шутили и улыбались, да так, что Лола забывала, что она на больничной койке. Атмосфера была на удивление душевная.

Лола открыла компьютер и, чтобы не терять понапрасну время, решила подготовиться к передаче. Тем более что начальство дало добро на проведение программы прямо с пластырем (врач разрешил снять только через неделю) и пластмассовым ошейником. Ну царапины она как-нибудь замажет тональным кремом, а остальное – производственная травма.

Когда она объяснила режиссеру, в каком она состоянии, подтвердив при этом, что сможет вести программу, то получила с его стороны такую поддержку, услышала в его голосе такое воодушевление, что даже не сразу сообразила, что ее, мягко говоря, необычный вид должен был привлечь зрителей и повысить рейтинг, что, по-видимому, и окрылило режиссера.

Она видела неоднократно, как здесь вели эфиры беременные, которые чуть ли не отправлялись в роддом прямо из студии, или журналисты с загипсованными ногами и руками, так что пластмассовый ошейник на шее считался вообще нормой.

Цокая ногтями по клавиатуре компьютера, она вдруг услышала высокий женский голос, льющийся из коридора: «О солее-е, о солее-е мио», а за ним и скрип крутящихся колес столика, на котором развозили ужин. Не выдержав, она выглянула из двери. Открывшаяся картина поражала воображение: полная медсестра распевала под гулкими сводами больницы, наверное, самую популярную неаполитанскую песню, не забывая при этом толкать перед собой тележку с одноразовой посудой и высокими контейнерами с едой.

– О соле-е, о солее-е мио! – звонко разносилось по всему этажу.

Подойдя к первой палате, она рывком отворила обе двери и, застыв, как на сцене, пропела куплет песни, на что пациенты дружно откликнулись, подхватив две последние строчки:

– Стай фронт а те, стай фронт а те-е!

Раздав ужин и выехав в коридор, она повторила все то же самое, только с последующим куплетом и в другой палате, где все присутствующие так же слаженно исполнили последние строчки, прогремев на всю больницу: «Стай фронт а те-е-е, стай фронт а те-е-е!»

Несложно было догадаться, что следующий заход был ее, Лолы. Она заметалась в ужасе, не зная, что делать, и чуть было не залезла под кровать, но в последний момент одумалась и просто села на краешек.

Сестра с грохотом толкнула двери и, оказавшись в дверном проеме, приняв нужную позу и грозно глядя на Лолу, затянула: «О солее-е, о солее-е мио!»

Журналистка сжалась под суровым взглядом медсестры и пискнула: «Стай фронт а тее-е-е, стай фронт а те-е-е…». Последнее слово она почти проглотила и затихла, после чего воцарилась минутная тишина, и они обе покатились от смеха. Так сильно и от души Лола не смеялась уже давно.

Больница затихла и успокоилась рано. Не было еще и девяти, как все уже лежали в постелях, и Лола, которая не привыкла засыпать так рано, решила еще поработать. Но нужные мысли не шли в голову, а все сбивались на Пино.

Подойдя к окну, она открыла створку шире – в палату влетел тихий шум прибоя. Лола не предполагала, что море находится так близко. Прямо перед окнами расстилался широкий песчаный пляж, отгороженный от здания больницы забором из железной сетки, в котором, мерцая при лунном свете обломанными металлическими прутьями, виднелась огромная дырища. Хорошо утоптанная тропинка вела через нее прямо на берег моря. Вдохнув полной грудью свежий воздух, напоенный йодом, она только сейчас со всей ясностью поняла, как ей повезло, что Пино оказался рядом и все закончилось относительно благополучно.

Какой потрясающий вечер! Волны с тихим рокотом набегали на белеющий в темноте песок, в вышине яркой россыпью сверкали звезды, а лунная дорожка подбиралась прямо к ее окну.

Какое чудо эта жизнь! И как давно она вот так не смотрела на море и небо! А могла бы валяться лицом в канаве, и неизвестно, когда бы ее нашли! Ведь от Беатричи до сих пор ни слуху, ни духу. Она ужаснулась – и чего только в голову не лезет!

По натуре она была оптимисткой и быстро отогнала неприятные мысли. Вздохнув еще раз, подумала, что спать совсем не хочется. В темном стекле окна увидела свое отражение, провела по лицу рукой.

Или все-таки отклеить пластырь, посмотреть, насколько глубокие там ранки? А вдруг останутся вмятины, как после краснухи?

– Эй! Привет!

Лола вздрогнула и вцепилась рукой в подоконник. Откуда такая нервозность? Видимо, ничего не проходит даром.

В дверях стоял Пино.

– Напугал тебя?

– Конечно! Врываешься ночью. «Привет!» – передразнила она его и тут же улыбнулась, поняв, что слово «врываешься» было большим преувеличением. Хорошо, что не начала отклеивать пластыри, вот была бы картина!

– Как себя чувствуешь?

– На удивление отлично. А ты?

– И я. Как будто и не получал по голове, – и он добавил неуверенно: – Не хочешь прогуляться?

Лола заметила, что на нем был легкий пиджак, а на плече висела небольшая холщевая сумка – значит, подготовился к прогулке.

– Было бы здорово! А как мы выйдем?

– Центральная дверь всегда открыта.

– Но там же сидит кто-то на входе?

– Может, и сидит… иногда.

– Как это, иногда?

– Ну, вечером больных уже нет, если и привозят, то на «Скорой» и предупреждают заранее. Так что скорее всего телевизор смотрят в холле или спят уже.

И, как будто засмущавшись, добавил:

– И еще у меня есть бутылка шампанского.

Ну это уже совсем по-русски – накатить на пляже. Интересно, и как это ему в голову пришло? Или где-то на наших туристов насмотрелся, которые при всем обилии баров и ресторанов часто предпочитают расположиться на свежем воздухе?

– Шампанское – это как раз то, что нужно! – Хотя ей больше нравилось итальянское просекко, «Франчакорта», она подумала, что не время выпендриваться. Но все же не выдержала:

– Холодное, надеюсь?

– Конечно, только что из холодильника.

– А из чего пить будем?

– Да я во время ужина утащил несколько стаканчиков.

Но уж на это Лола никак не могла согласиться – пить шампанское из пластиковых стаканов! Это было их семейное, мама очень трепетно относилась к этому искристому напитку и культуру его пития передала Лоле.

Под испепеляющим взглядом Лолы он сразу сник.

– Что-то не так?

Она свела брови: ну как этого можно не понять? Для нее вопрос был настолько серьезный, что она не хотела ничего объяснять и даже расстроилась.

Пино напрягся, задумавшись, и с облегчением выдохнул:

– Так это все из-за стаканчиков такая физиономия? Так я сейчас другу позвоню, и бокалы привезут. – И, достав телефон, тихо добавил: – Только ведь не дадут поговорить, любопытные все, или вообще припрутся сюда всей Авераной…

Набирая нужный номер, он посмотрел на Лолу и проговорил заботливо:

– Накинь что-нибудь, уже нет такой жары.

А вот это было проблемой. Лола загремела в больницу в чужом городе и так скоропостижно, что в ее распоряжении почти не было одежды – только то, что смогла принести ей Дана.

– Накинуть нечего, а майку с длинным рукавом могу переодеть, если выйдешь на минуту.

Быстро переодевшись, она решила все-таки подмахнуть губы блеском и прикрыть челкой один из пластырей.

В коридоре никого не было. Она взяла Пино под руку, опасаясь, как бы он не загремел на лестнице на своем костыле. Но им удалось благополучно спуститься вниз. «Битый небитого везет», – сказала бы мама, если бы могла увидеть, как они оба с перевязанными головами, поддерживая друг друга и стараясь не шуметь, продвигаются к выходу. Она улыбнулась своей мысли. Очень часто, казалось бы, в самые неподходящие моменты, на ум приходили слова мамы или ее советы. «И куда тебя несет, раненную, в ночи, опять на приключения потянуло!» – как будто услышала Лола ее голос и, не удержавшись, хихикнула так громко, что Пино посмотрел на нее с удивлением.

Он оказался прав – никто не сторожил выход, и только телевизор вхолостую тихо работал в холле. Выйдя на улицу, они оглянулись – никого, только машина «Скорой помощи» стоит одиноко поодаль. Благополучно пробравшись сквозь дыру, что им обоим сделать было непросто, они вышли к морю.

– Красотища-то какая, господи! – Лола запрокинула голову.

И вдруг сквозь шум волн донесся сначала чуть слышный, а потом все нарастающий гул мотоцикла.

– У вас тут катаются ночью на мото?

– Да нет, это Флавио везет бокалы.

Через минуту луч фары пронзил темноту и заметался по пляжу, а тарахтение стало на столько громким, что Лола не выдержала:

– Перебудит всю больницу!

– Но вы же пожелали бокалы.

– Мы перешли на «вы»?

– Не просто на «вы» – меня так и тянет обратиться к тебе: «Ваше Величество королева такая-то!»

– Хочется – обратись, кто бы возражал!

– Молодец, так и надо, никогда не отступай от хороших привычек. А главное, что мне понравилось, так это то, что ты все сделала искренне, а не потому, что хотела что-то продемонстрировать и покрасоваться, – проговорил Пино и посмотрел на нее долгим взглядом.

Мотоцикл несся на полном ходу, и Лола подумала, что мотоциклист их просто не видит, но в последний момент он затормозил, обдав Пино влажным песком – тот предупредительно шагнул вперед, загородив собой Лолу. Теперь образ одноногого дополнила темная плюха, отпечатавшаяся на светлом пиджаке. С вытянутым лицом он попытался счистить пятно, но только размазал кляксу.

Флавио захохотал.

– Чао, белла! Представишь? – обратился он к Пино

– Это Лола, моя боевая подруга.

– А я Флавио. – Он взглянул на них и опять засмеялся: – Подруга точно боевая, и смотритесь вы вместе преотлично! Все привез, что заказывали. – И, открыв багажник, он вынул оттуда коробку с бокалами, подстилку, одноразовую бумажную скатерть, салфетки и плетеную корзиночку с виноградом.

Разложив все аккуратно на клетчатой подстилке и налив шампанское в бокалы, Пино нагнулся, как-то нелепо взмахнул рукой и сделал шаг в сторону импровизированного стола, качнулся, едва удержавшись на одной ноге.

– Кушать подано, Ваше Величество!

– Стоять! – тут же крикнул Флавио и снова покатился со смеху.

Какой же он шумный, подумала Лола, не хватало только, чтобы дежурный из больницы прислал сюда кого-нибудь проверить, что здесь происходит. Но веселость его была такой по-мальчишески непосредственной и смотреть на него было так приятно, что Лола только улыбнулась и ничего не сказала.

Бокалы были из тонкого стекла, шампанское холодное, виноград очень сладкий, с привкусом вина и полуденного солнца – наверное, содрал где-нибудь по дороге, тут же пришло на ум Лоле.

Еще не допив бокал, она почувствовала, что голова слегка закружилась, и решила, что будет лучше, если она присядет.

– Садись, садись, – сказал Пино, похлопывая рукой по принесенной подстилке, как это делают, когда указывают место собакам.

Хороший переход от Вашего Величества, подумала Лола, но почему-то села туда, куда указал Пино.

– Облокачивайся, не стесняйся. – И, приобняв за плечи, он прислонил ее к себе.

Она подняла голову к сентябрьскому небу и решила, что не отведет взгляда, пока не увидит хоть одну падающую звезду. Желание было заготовлено и оставалось дождаться только самого момента падения.

Флавио все крутился и похохатывал, то вскакивая, чтобы налить шампанского Лоле, то подбегая зачем-то к своему мотоциклу и поглаживая кожаные сиденья, как бы приглашая присутствующих насладиться его небывалой красотой, и совершенно не обращал внимания на странные знаки, которые за Лолиной спиной ему делал Пино.

– Недавно купил? – догадалась Лола, наблюдая за его телодвижениями.

– Да, вчера. Нравится? «Априлья», последняя модель.

– Ух ты! – В моделях мотоциклов она разбиралась слабо, но знала, что на последних соревнованиях Супербайка выиграла именно «Априлья». Было ясно, что эта тема для разговора никак не вдохновляла Пино и что он незаметно продолжал показывать Флавио жестами: «вали отсюда, и поскорее», которые тот по-прежнему благополучно игнорировал.

Разговор зашел о моторах, и Лола вдруг подумала, что мама, которая хорошо разбиралась в этой теме, наверное, смогла бы гораздо лучше ее понять незабвенную радость, которую испытывал Флавио от покупки, и оценить по достоинству все великолепие «Эр-Эс-Ви». Она загрустила, вспомнив, как давно они не виделись, и Флавио, увидев ее погрустневшее лицо, даже затих.

– Наверное, я уже поеду? – Он повернулся к Пино.

– Давно пора. В городе еще не спят, съездил бы, девчонок покатал.

– Без фотки не уеду. Можно с тобой сфотографироваться? А то, когда к нам еще известные личности в наше захолустье приедут. – Он подал руку Лоле и подвел ее к мотоциклу. – Вот так. – Одной рукой он взялся за руль, а другой слегка обхватил ее за талию. –   Давай, щелкни нас! – сказал он, подавая свой телефон Пино.

– Не получится ничего с телефона, очень темно, а фотоаппарата нет, – радостно констатировал тот, все-таки нажимая на кнопку.

– Ты снимай, а там разберемся!

Было заметно, что Пино совершенно не нравится вся эта ситуация и поза, в которой застыли Флавио и Лола. Еще покрутившись немного между ними, не обращая внимания на суровые взгляды Пино, болтая и посмеиваясь, Флавио наконец взгромоздился на сиденье и отбыл, выхватывая лучом тихие волны и песчаный пляж. Они оба, не сговариваясь, смотрели ему вслед, пока скользящий свет фары окончательно не исчез за холмистыми дюнами.

Разлив остатки шампанского, Пино посмотрел на Лолу:

– Давай за нашу удачу и везение!

– Давай. Ты знаешь, вот только сегодня вечером прямо перед твоим приходом подумала, что могло все закончиться совсем по-другому и гораздо трагичнее. Спасибо тебе! – На этот раз ей не составило никакого труда произнести эти слова благодарности, и она увидела, как просиял Пино.

– Наверное, пора идти? Как ты думаешь, войдем без приключений?

– Конечно. – Он свернул в узел подстилку, послужившую им скатертью – внутри зазвенели бокалы, шутливо перебросил узелок через плечо и стал похож на одноногого странника.

Лола открыла холщевую сумку, в которой было шампанское, и, забрав узел у Пино, запихнула его туда вместе со всем содержимым.

Волны тихо катились по прохладному песку, лунная дорожка заманивала в небо, уходить расхотелось. Лола сняла шлепанцы и ступила в воду, отложив сумку. За ней в воду вошел Пино и, мягко взяв Лолу за плечи, развернул ее к себе. Ошейник впился в затылок, челка упала и открыла еще один пластырь, который, как представила себе Лола, еще и блестел при лунном свете, не говоря уже о повязке и мелких царапинах, росписью украшавших ее лицо. Но как только она почувствовала его губы, нелепая картина – двое целующихся по колено в воде калек, тут же испарилась из ее сознания, и осталось только чувство пронизывающей нежности, захватившей ее без остатка.

Возвратились они так же удачно, никого не встретив. Когда они поднялись на второй этаж, Пино осторожно взял ее руку, погладил пальцы, поцеловал в ладонь и только после этого отпустил Лолу в палату.

 

Глава 21

Выспавшись, как ни странно, довольно неплохо, Лола была полностью готова к работе.

У больницы ее уже ждал Стефано, чтобы отвезти в Рим, а Дану решили пока оставить здесь, в Аверане. Молодой доктор еще стучал по клавишам компьютера, а Лола уже стояла в полной боевой готовности. Внезапно в дверях появился Пино:

– А, уже готова?

– Да, как видишь. Но ведь тебя тоже сегодня выписывают?

– Да, сегодня. Ты сразу в Рим?

– Да, через два дня эфир.

– Ну что ж, счастливо. Но, может, ты к нам еще вернешься? Мы же так и не раскопали колодец.

– Все возможно.

Доктор протянул Лоле бумаги.

– Режим соблюдать, принимать вот эти таблетки, а остальное все написано. Надеемся скоро увидеть вас на экране.

– Спасибо! – ответила Лола и взглянула на Пино. Вид у него был грустный, да еще этот костыль придавал ему сходство с цаплей на болоте.

– Если будешь в Риме, звони, – бросила Лола.

Он сразу повеселел.

– Обязательно! – Он подошел к ней и сначала неловко ткнулся прямо в макушку, а потом нагнулся и осторожно поцеловал в щеку. И такая от него исходила нежность, что Лола даже забыла про работу.

 

Глава 22

На эфир пригласили Анну и семью Морези в полном составе. Маурицио отказался, сославшись на работу, а Сабри должна была подъехать на пару дней раньше, чтобы со Стефано и Лолой пройтись по Риму и попытаться найти подъезд, откуда выходил Сандро и где он встретил Сабри и Беа. Команда Лолы решила, что с помощью Сабрины должна определить тот дворик и дом, где сестры познакомились с этим взрослым мужчиной, чтобы, таким образом, выйти на него самого и, возможно, на новый след.

Вчера Стефано таскался с Сабри по Риму почти целый день, но все безрезультатно. Им удалось выяснить только примерный район поиска, который оказался гораздо больше, чем ожидалось. Сабрина совсем не знала города и ориентировалась очень плохо. Единственное, что она запомнила точно, это то, что это был один из переулков, находившихся вблизи виа дель Корсо.

Сегодня настала очередь Лолы гулять с Сабри. Журналистка рассудила, что не стоит брать с собой Стефано, который уже накануне здорово обозлился от бесполезного хождения по Риму. Главное, чтобы он был наготове и смог быстро выехать на место, если срочно понадобятся съемки. Стефано скрупулезно отметил все места, которые они обошли накануне, правда, дальнейшего плана поиска не составил. Да и сделать это все равно было невозможно, так как Сабри постоянно путалась. Она так и не смогла указать ничего конкретного и долдонила одно и то же – там была низкая подворотня и фонтанчик в центре.

«Ты хоть представляешь себе, сколько подворотен с фонтанчиками можно найти вокруг виа дель Корсо?» – хотела спросить Сабрину Лола, но справедливо рассудила, что для девушки, проживающей в маленькой Аверане и второй раз оказавшейся в столице Италии, вопрос прозвучал бы довольно абсурдно.

Что еще волновало Лолу, но совершенно невозможно было понять со слов Сабрины, так это могла ли Беа уйти куда-то одна без сестры и втихаря встретиться с этим Сандро?

Постоянную путаницу в голове Сабрины Лола списывала на то, что девушке из провинции, попавшей в такую непростую историю с пропажей сестры, сложно было сориентироваться в создавшейся ситуации и вспомнить подробности своих маршрутов и знакомств в неизвестном городе. И все-таки казалось, что Сабри специально затягивала поиск.

Свой поход они начали с пьяцца дель Пополо, где у высокой колонны, перекрикиваясь, фотографировались туристы, из-за чего пересечь площадь и не помешать кому-то сделать фото было почти невозможно. Тут же уныло стояла огромная серая сцена, ожидавшая вечернего концерта и необыкновенного превращения в праздничную феерию вспыхивающих прожекторов.

Постепенно продвигаясь вперед по виа дель Корсо и стараясь не пропустить ни одного переулка с аркой и фонтанчиком, они приблизились к площади Испании. Из небольших глубоких витрин на них смотрели манекены, застывшие в неудобных позах, обвешанные бижутерией и одетые многослойно и разноцветно. Оформление было поистине изумительным и являло собой произведение искусства, настолько идеально были подобраны цвета одежды и драпировки. В чем, в чем, а во вкусе и стиле отказать итальянцам было невозможно.

– А здесь вы были? – поинтересовалась журналистка. – Если да, то не запомнить этот магазин нельзя, смотри, какие двери необычные.

Сабрина вякнула в ответ что-то невнятное и без всякого интереса взглянула в направлении, указанном Лолой.

Они приблизились к старинной мясной лавке, которую почти двести лет держала одна и та же семья и куда Лола водила, как на экскурсию, своих подруг из России.

Массивные резные двери восемнадцатого века с бычьими головами, в ноздри которых были вставлены толстые кольца, отливающие золотом на солнце, до сих пор использовались как ручки. Мраморный пол, выложенный много лет назад, был все тот же, а по углам выпячивались коровьи морды из спеченной глины с настоящими рогами – такие же стояли и на одном из прилавков, а в витрине были грудой навалены куски розового мяса. Все это великолепие завершали медные весы с двумя тарелками, подвешенными на тускло блестящей цепочке и лежавшими на них разнокалиберными гирьками. Мясная лавка славилась сочной вырезкой и свежим мясом буйволов.

Постояв немного, они двинулись дальше. Лола специально надела удобные туфли на невысоком каблуке, но даже в них умудрялась периодически застревать между камнями, которыми вымощен центр Рима, так называемыми санпьетринами. Сабри была в кроссовках, но шла медленно и выглядела задумчивой и усталой.

– Может, посидим, отдохнем? – предложила Лола.

– Да нет, давай уж еще поищем. Мне кажется, мы где-то рядом, вот тут мы селфи делали, а здесь мороженое ели, – махнула рукой Сабрина в сторону одного из самых известных и дорогих кафе центра.

– Вас кто-то угостил? – Лола не могла поверить, что две девчушки из Авераны смогли себе позволить мороженое по цене ужина в среднем ресторане Рима.

– Ну да. Не помню, как его звали, маленький такой чувак и вертлявый.

– И часто вас так угощали?

– Не очень… Да это Беа вечно чего-то хотела, то пить, то есть, а то на площади посидеть.

Ну конечно, легко все свалить на Беа, пока она не нашлась, промелькнуло в голове у Лолы.

– А ты ее маме говорила об этом?

– В общих чертах, да. Я Беатричу прямо остановить не могла, ей как будто башку сорвало.

Так, значит, Сандро был не единственный, кто их угощал, и Беа могла по-тихому убежать с любым из этих мужчин, рассудила журналистка. А стоит ли заниматься этими поисками, когда не только Сандро стремился провести время в компании сестер?

Они двигались вперед, заглядывая во дворы и изредка натыкаясь на вездесущих туристов, обвешанных бумажными пакетами с крупными надписями известных брендов.

Среди разнообразия витрин, блестящих чистыми стеклами, они обнаружили одно тусклое, где между рамами горой были навалены фарфоровые головы кукол: лысые и с растрепанными волосами, с черными дырами вместо глаз или с широко открытыми, неестественно синими глазами и с курносыми разбитыми носами, они производили жуткое и тоскливое впечатление. Внутри, в таком же пыльном маленьком помещении сидели две седые старушки, одна из которых прилаживала руки и ноги к туловищу и присоединяла голову, а другая тоненькой кисточкой вырисовывала выгнутые бровки и губки бантиком. Кругом, покосившись в разные стороны, в линялых кружевных одеждах, свесив ноги с полок, сидели старые куклы. Они смотрели укоризненно и печально. И один вид этой картины, достойной эпизода в фильме Хичкока, вдруг невообразимой грустью навалился на Лолу и заставил подумать о том, что, возможно, случилось непоправимое и что Беа уже никто не увидит живой.

Вся эта прогулка по Риму начала раздражать Лолу, тем более что бесцеремонные туристы сворачивали головы на бандаж у нее на шее и пластыри на лице.

Они уже прошли большую часть намеченного пути, когда, свернув в одну из подворотен, сразу же оказались в ресторанчике. Столики стояли на каменном полу, лозы винограда спускались по стенам, и по углам высились пальмы в больших кадках. К ним сразу же подлетел официант.

– Вас двое? Вон тот столик подойдет?

Лоле тут же захотелось есть, так аппетитно выглядел натюрморт из фруктов и закусок, выложенных на блюда из обливной керамики, и вяленых салями, лежавших тут же на деревянной доске, с большим ножом, которым предполагалось отрезать толстые колбасы.

Потянув носом аппетитные запахи, доносившиеся из приоткрытой двери кухни, Лола с сожалением констатировала, что надо спешить, ведь на все про все им осталось несколько часов, так как вечером этого же дня программа должна была выйти в эфир и, конечно, хотелось бы найти хоть какую-то зацепку. Но пока среди огромного разнообразия арок, подворотен и фонтанов, которыми были полны переулки Рима, им не удалось найти даже ничего похожего.

Сабрина, по мнению Лолы, вела себя действительно странно – страдала забывчивостью, говорила мало и казалась удрученной. Но, с другой стороны, и это можно было понять, ведь прошло уже столько времени, а о Беа так ничего и не слышно. Возможно, она чувствовала и свою вину, как старшая, которая не смогла уследить за кузиной.

Проверив ближайшие переулки, они вышли на площадь. Туристы почти перестали обращать внимания на Лолу и ее повязку, так захватило всех зрелище величественной лестницы, спускающейся к фонтану.

Лола обожала Рим, и, если бы не пыхтящая рядом Сабрина и не проблема с лицом, как будто изрешеченным пулями, она была бы счастлива пройтись по римским закоулкам. Как было бы здорово показать Пино Вечный город!

Они опустили руки в прохладную воду фонтана на площади, и Лола вспомнила, что последний раз она была здесь зимой, когда выпал пушистый снег и принес такую сумятицу и неразбериху в итальянскую столицу, что многие не смогли доехать до работы, а школы были закрыты. Снег здесь выпадал примерно раз в шесть-восемь лет и, вызвав панику у горожан и радость у детей, быстро и благополучно таял. Да что говорить про Италию, когда в Москве каждую зиму повторялось одно и то же – первые снегопады всегда были поразительной неожиданностью для коммунальных служб, и водители, чертыхаясь и матерясь, буксуя на каждом светофоре и простаивая в пробках, тратили на дорогу в три раза больше обычного времени.

Тогда она приехала на площадь Испании специально, чтобы заснять Рим в снегу – маленькие сугробики лежали прямо на цветах, растущих в горшках вдоль старинной лестницы, и на разлапистых листьях пальм. Балконы и целые сады, примостившиеся на крышах, покрылись белыми шапками, а дети и туристы, смеясь, перебрасывались снежками. Это было так забавно, что, снимая площадь на любительскую камеру, она представляла, какое любопытство и удивление вызовет ее фильм у друзей в России.

– Вы все время гуляли вместе или все-таки Беа отходила куда-то? – Лола решила вернуться к намеченной теме и еще раз уточнить одну из не дающих ей покоя деталей.

– Гуляли вместе, но и отойти Беа тоже могла. Как-то она заходила в туалет в баре, а я ее ждала на улице, но это было каких-то десять минут. А так, чтобы надолго… может, было пару раз… – задумчиво выговорила Сабрина. «Так, интересно, – подумала Лола, – это что-то новое, надо уточнить».

– А куда она уходила, знаешь?

– Один раз утром я проснулась, а ее уже нету. Появилась, правда, через полчаса, может, минут сорок… сказала, что за мороженым сгоняла. А второй раз, когда пошопиться пошли, я в один магазин, а она в другой, и договорились встретиться на улице через час… Я, правда, сама опоздала, но ее прождала еще столько же, а когда она прибежала, вся запыхавшаяся такая, сразу бросилась оправдываться, что, мол, в «Заре» застряла.

Ничего особенного не было в рассказе Сабри, ведь ее сестра на самом деле могла просто задержаться в магазине, но по тому, как та умолкала, невпопад делая паузы, у Лолы создалось впечатление, что она что-то недоговаривает.

– А потом, – продолжала Сабрина, – позвонить или оставить свой телефон Сандро или кому-то другому Беатрича, конечно, могла совершенно спокойно, да так, что я ничего и не заметила бы.

А вот это верно, про себя согласилась Лола, ведь достаточно просто договориться по мобильному о встрече. Или еще проще, в таком многолюдном городе, как Рим, Беа могла легко познакомиться с кем-нибудь, обменяться номерами, с тем чтобы потом этот человек заехал за ней в Аверану. Очень возможно, что это был Сандро. Как гипотеза это предположение имело право на существование, и Лола тут же поделилась ею с Сабри.

– Как считаешь, возможно такое?

– Запросто, – сразу же подтвердила Сабрина, – именно так и я думала, только мне перед мамой Беа неудобно, что не уследила.

– Послушай, – Лоле пришла в голову еще одна идея, – ты уже говорила, что номер машины вы не запомнили, а где она стояла? И вообще, в центр можно въезжать только по пропускам, а для того, чтобы его получить, там нужно жить или работать, да и то в государственных учреждениях.

– Тачка стояла тут же, в переулке, офигенно большая, блестящая. Я еще подумала, как он ее поставил, ведь если кто с другой стороны поедет, разъехаться будет очень трудно.

– А потом у пьяцца Навона он искал место или припарковал сразу же где-то рядом? – допытывалась Лола.

– Да, мы подъехали совсем близко, так что в проходе между домами уже была видна площадь, мы вышли, и он оставил машину там же, – спокойно ответила Сабрина.

Вот это уже зацепка! Ну не бог весть какая, но все же, полиция могла бы поднапрячься и среди всех машин с пропусками найти ту единственную, хозяина которой зовут Сандро.

«Ну да, конечно, разбежались», – осадила себя Лола. Во-первых, может, его и зовут-то не Сандро, и имя он для девчонок придумал, а во-вторых, полиция совсем не любит лезть без серьезной надобности к хозяевам машин с пропусками.

«Надо дать задание Дане, чтобы опять связалась с полицией по своим каналам, может, что-то появится новое перед программой. А сегодня, скорее всего, не мой день, и ничего нового мы не нароем, а времени совсем не осталось…»

Голова побаливала в месте удара, а жара и общий гул, в который слились голоса туристов, начинали раздражать, и Лола решила, что надо заканчивать это шатание по городу и ехать домой, срочно принять душ и уже рвать на студию, готовиться к программе.

 

Глава 23

40 дней назад

Вернувшись из Рима, Беатрича почувствовала себя совсем взрослой, и даже мама заметила перемену. Cо своими ровесниками она почти перестала общаться, а в компании Сабри уже не казалась таким тихим зверенышем с глазами лани, а скорее стала похожа на пуму, выслеживающую добычу и всегда готовую к прыжку. Она больше не выглядывала из-за плеча Сабри, а смотрела нагло и прямо на мужчин из их группы, хотя все они были намного старше ее. Ей очень понравился Рим и не только потому, что они там здорово оторвались, и она впервые ощутила потрясающее чувство своего женского превосходства. Этот город, античный и по-современному шумный одновременно, она до этого видела только по телевизору и читала о нем в учебниках.

Она давно мечтала уехать из Авераны, и Рим стал той мечтой, которая смогла вытеснить из ее головы даже мысли об Ивано. Ей нравилось буквально все – бесчисленное количество блестящих автомобилей, сигналящих мотоциклистам, сирены «Скорой помощи» или полицейских машин, то и дело разрезающие воем уличный шум, как будто каждый час здесь кто-то находился при смерти или происходило преступление. Как надоела ей тишина родного городка и как здорово было потолкаться среди смеющихся туристов и, выйдя на одну из площадей, застыть от восхищения! А как радовало ее, что, проходя по улицам, они не видели ни одного знакомого лица, которому надо было отвечать на приветствия, и Беа поняла наконец, каково это – «затеряться в толпе». Ей так захотелось жить в большом городе, где ее никто не знал, и позволить себе делать все, что хочется, – все равно никто не передаст маме или тете. А сколько всего можно посмотреть! Не то что в Аверане, где все одно и то же и все уже известно до тошноты! А сколько клевых профессий там можно выбрать! И она вспомнила свою давнюю мечту стать балериной.

Ивано с его южным говором после поездки в Рим не казался ей больше таким уж крутым, и, скорее всего, поэтому она почти перестала ему звонить. Он, который обычно все делал не спеша и с ленцой, вдруг как будто засуетился и начал обрывать ей телефон звонками с предложениями встретиться у старой башни, около моря или хотя бы просто покататься на машине.

Скорее всего, она никогда не была влюблена в Ивано и по возвращении из столицы почувствовала это особенно ясно. Не заинтересовал Беатричу и ни один из мужчин, с которыми они успели познакомиться в Риме, а только сам город, обалденный, «бомбический», как сказала бы Сабри, навсегда остался в ее сердце.

Она так загорелась этой идеей о переезде, что даже высказала ее Анне, на что с изумлением услышала, что если Беатрича действительно хочет учиться в Риме и получить хорошую работу, то можно и переехать. Беа уже неоднократно подступалась к этому вопросу, но все не задавала его напрямую, боясь, что мама сочтет ее желание абсурдным, и поэтому очень удивилась и обрадовалась, когда Анна так легко согласилась. И тогда думы об Ивано окончательно рассеялись, и в ее маленькой головке поселились мечты о Риме.

Уже зная, как это – «заниматься любовью», и не очень-то захваченная этим процессом, она окончательно предпочла Рим этим никчемным отношениям с Ивано. Она часто представляла, как они с мамой будут жить в столице и обязательно на площади Испании, а хорошо бы и с садиком на крыше, где можно будет распивать кофе и глазеть на толпы туристов. Несмотря на это, они по-прежнему виделись с Ивано в общей компании, и Беа продолжала бросать в его сторону свои многообещающие взгляды, за которыми на самом деле не стояло даже элементарного кокетства, а только сохранившееся еще любопытство и желание позлить Сабрину, которая стала просто невыносима своей дурацкой ревностью.

 

Глава 24

Лола чувствовала себя героиней дня. Интервью, которое она давала в больнице, прошло по всем каналам «Медиасет». Повязку ей снять так и не разрешили, да и «ошейник» тоже, поэтому, чтобы не утруждать шею, поворачиваться она была вынуждена всем телом, как робот. Царапины на лице, правда, почти прошли, а ссадины покрупнее хорошо загримировали, так что выглядела она вполне приемлемо, на что режиссер недовольно процедил:

– Ну вот, один бандаж остался и повязка какая-то, а говорили, что ты на костылях придешь. А зритель надеется…

– На костылях это Пино, с которым мы на поиски Беа отправились, – пояснила Лола, – а я, как видишь, только с подбитой головой. А то, что вы устроили ненужную рекламу и что зритель ждет, что меня на носилках в студию внесут, это ваши проблемы.

Настроение было отличное, и Лола почти забыла о не совсем удачной прогулке по Риму, которая так и не дала желаемого результата. Обычно ревнивые к успеху других, журналисты в данном случае не скупились на комплименты. К ней подходили и совсем незнакомые операторы, и гримеры из других студий, поздравляли с выздоровлением. Забежала парочка режиссеров, с участием поглядывая на ее забинтованную голову, пошутили насчет смелости русских женщин, но, к радости Лолы, никому не пришло в голову сказать ей то, что по телефону ей выдала мама: «И чего ты поперлась с незнакомым мужиком в чужом городе разыскивать постороннюю девочку?! Неужели так славы захотелось?! Хорошо еще, что легко отделалась!»

Все было готово к эфиру, и пока Анна, Сабрина и Козима еще находились в гримерке, Лола в последний раз проглядывала намеченный план программы, как вдруг в студию влетел помреж.

– Лола, срочно!

Ну началось, подумала она, хотя, может, и к лучшему – ей все казалось, что именно в сегодняшней программе не хватает изюминки.

– Да что там, выкладывай?!

– В отделении полиции объявился Сандро!

– И?

– Пришел сегодня утром. Он женат, да и в полицию-то пришел с перепугу, что его рано или поздно найдут, и придется отвечать еще и перед семьей, зачем он с молоденькими девчонками во время рабочего дня разгуливает.

– Вот черт, а я в это время таскалась по городу с Сабриной! – расстроилась Лола.

– Конечно, его версию еще проверят, но полиция считает, что это очень похоже на правду, – подтвердил помреж.

– И на передачу этого Сандро не заманишь, побоится жены, – добавил подошедший Стефано

– А ты знал?! – возмутилась Лола.

– Нет, узнал пять минут назад.

– Значит, так! – Она начинала закипать, тема уже становилась пропащей. И не получится даже навести тумана и оставить зрителя в замешательстве, раз этот Сандро уже все рассказал! Лола прищурила глаза, как пантера, готовящаяся к прыжку, что обычно не предвещало ничего хорошего. – Ну уж нет! Я это просто так не брошу! И не позволю этому Сандро отвертеться!

– Ты что? Все не так уж страшно, да и в Риме мы его следов так и не нашли, – попытался утихомирить ее Стефано. – Да и что сейчас можно сделать-то? А потом, что значит «отвертеться», похоже, что он и не виноват ни в чем.

Народ вокруг них как-то усиленно задвигался, создавая видимость сопереживания и всем своим видом выказывая готовность к выполнению любого задания.

– Не виноват? Отлично! Вот пусть и поведает об этом зрителям! А то какого черта я потратила два дня на розыски, а он взял и заявился в полицию прямо перед эфиром? Мне нужна информация из первых рук. Срочно мне его телефон! А по поводу того, что ничего не нашли, – так была же разработана версия! И поставлена в план программы! И отведено на него было целых восемнадцать минут с обсуждением! Телефон мне его достать срочно!

К ней уже бежала девчушка из редакторского отдела.

– Вот, Сандро Ричетти, номер и адрес на всякий случай.

– Набирайте со студийного, выводите на громкую связь и будем писать, а потом вставим как разговор со свидетелем.

Главное, чтобы было что вставлять, подумала Лола, слушая длинные гудки.

– Лол, не горячись, – подошел режиссер, расслабленный хорошим рейтингом программы и потому чересчур спокойный. – Не пойдет он на контакт, да и времени уже нет.

– Алло! – вдруг неожиданно произнес бархатистый баритон, и в студии воцарилась тишина.

Лоле понадобилась всего лишь секунда, чтобы сосредоточиться.

– Добрый вечер! С вами говорит телеведущая с пятого канала программы «Их кто-нибудь видел?». Мы знаем, что вы сегодня утром были в полиции и рассказали все о вашей встрече с Беатричей. – Если после упоминания телевидения и пятого канала он не бросил трубку, значит, тон взяла правильный, и Лола еще поддала мягкой кокетливости в голос. – Мы бы хотели пригласить вас на передачу прямо сейчас, а мама Беатричи, которая тоже будет присутствовать, очень просит вас приехать. – Это был запрещенный прием, но если он действительно ни в чем не виноват, почему бы не помочь несчастной матери и не успокоить ее, хотя бы тем, что это была действительно случайная встреча. Конечно, есть еще и его жена, но из милосердия…

Лола покосилась в сторону коридора, где располагались гримуборные и где сидели в ожидании эфира Анна, Козима и Сабрина. Там не могло быть слышно ее разговора, но на всякий случай она дала отмашку, чтобы их пока не выпускали.

Телефон молчал, и Лола занервничала.

– Я расскажу все сейчас по телефону и, пожалуйста, без дополнительных вопросов, – разнеслось по студии после мучительной паузы.

– Спасибо, я вас слушаю.

Режиссер насторожился, перестав шептать что-то на ухо гостевому редактору, операторы за стеклянной стенкой застыли в ожидании, и даже рабочие перестали стучать за стенкой.

– Я встретил Беатричу с сестрой в одном из переулков, недалеко от виа дель Корсо. Точное место уже не помню.

У Лолы буквально комом в горле застрял вопрос: ну как же «не помню», если выходил из конкретного подъезда? Хотя, может, это Сабрина что-то напутала?

– У меня сложилось впечатление, что две провинциальные девушки заплутали на узких римских улочках. Я и сам не коренной римлянин и примерно в их возрасте приехал с юга, правда, из Калабрии. Ну и предложил помочь. Оказалось, что они просто гуляли, хоть и не имели конкретного представления, где находятся. У меня был час до переговоров. Предложил показать им пьяцца Навона. Это лучше, чем бесцельно шататься по городу, тем более что офис мой в двух шагах. Вот, собственно, и все. Именно там нас и видел официант. Потом я пошел на работу, а девушки не знаю куда, и больше мы никогда не встречались.

Он повесил трубку.

В студии кто-то захлопал в ладоши.

– Вот так! – Лола победоносно посмотрела на режиссера.

Теперь есть над чем поработать, тем более что столько несовпадений с рассказом Сабрины. Надо будет попросить ее повторить все о встрече с Сандро, а потом выдать в эфир его интервью, вот и посмотрим, кто из них что-то скрывает! Хотя впечатление, что и Сабрина, и Сандро что-то недоговаривают, каждый свое, ее не оставляло.

Но были же еще и другие знакомые, и кафе, которое ей показала Сабрина, где их угощал мороженым уже другой новый приятель. Можно сыграть и на этом. Но теперь главное – все успеть подготовить и перекроить под новое интервью. И она рванула к компьютеру.

– Слушай-ка, а вот здесь, – помреж остановил пробегающую мимо него Лолу за локоть и, заглянув в листок с планом, ткнул пальцем в первый абзац, – тебе не кажется, что лучше поменять местами эти куски? Сначала рассказать про римские каникулы двух сестер и про Сандро, а потом уже переходить к звонкам и эсэмэс, по которым полиция определила, что Беатрича никуда из Авераны не выезжала?

Господи, ну что он лезет, когда времени совсем нет!

– А какой смысл что-то менять? Ведь это не Беа не выезжала из Авераны, а ее телефончик, который могли просто выбросить в поле. – Она начинала раздражаться, ведь до начала оставалось каких-то полчаса, а все продолжают ее дергать ненужными вопросами.

– Тоже верно. А я смотрю, у тебя и распечатки текстов эсэмэс уже есть, здорово!

«Он что, хочет сорвать программу? – про себя возмутилась Лола. – Или не понимает, что у меня нового материала выше крыши, и устраивает возню с тем, что уже давно записано и проверено».

– Да, успели вовремя, о них даже родные Беа еще не знают. – Лола продвигалась к столу с компьютером, но помреж все не отставал:

– Не будешь предупреждать?

– Нет, не хочу, хотя всплыла достаточно откровенная переписка между Беа и Ивано. Если будет время, спрошу у Анны перед началом. – И она судорожно начала цокать по клавишам, меняя программу действий. «А ногти надо подстригать, вот все время одно и то же – когда нервничаю, начинаю цеплять по две буквы», – пронеслось в голове совершенно не к месту.

Хорошо, что отчитываться не надо было ни перед кем. Достаточно, что начальство знало основную тему, а все остальное было на ее совести и зависело от ее бурной фантазии.

Истекли последние секунды на табло, включились камеры, и эфир пошел. Лола представила гостей в зале: кроме семьи из Авераны, здесь присутствовали: известный криминолог, психолог – специалист по подросткам и модная писательница, автор детективов, которую решили пригласить для некоторого облегчения программы, так как она была улыбчива, позитивна и славилась своими неординарными выводами.

Лола коротко напомнила зрителям суть случившегося, и на экране замелькали кадры южного городка и выдержки из предыдущих интервью. Все шло, как обычно, и ничего не предвещало цунами. Две девушки в стеклянных кабинах, работавшие напрямую со звонками от зрителей, спокойно щебетали в телефонные трубки, как вдруг одна вскочила со стула и замахала рукой так, что Лола подумала, что она вот-вот разобьет стекло. Тут же в наушнике послышался голос режиссера: «Прерываем показ, даем звонок в студию от Даны».

– У нас есть срочная информация, – тут же вступила ведущая. – Звонит наш корреспондент из Авераны.

Она не узнала голоса Даны – так он изменился от волнения:

– В данный момент синьор Маурицио находится в отделении полиции и дает признательные показания в убийстве своей племянницы Беатричи!

В студии воцарилась тишина, и только мать Беа вздрогнула и всем корпусом начала крениться в сторону.

– Здесь какая-то ошибка… Он не мог, он не мог убить… – прошептала она побледневшими губами.

Лола резко сделала шаг вправо и в последний момент успела подхватить Анну, валившуюся со стула. Козима и Сабрина сидели, как два застывших истукана, все в студии просто оцепенели… и только в ухе надрывался голос: «Продолжай, веди программу, черт побери! Продолжай!»

Держа Анну за плечи, Лола крикнула: «Воды, пожалуйста, и помогите вывести ее отсюда!»

– О боже, о боже… Больше никаких вопросов. – Анна медленно приходила в себя.

Лола впервые растерялась не меньше других – никто не предупредил ее о том, что ее ждало такое сообщение. Режиссер все взял на себя и теперь давал крупным планом растерянные лица присутствующих.

«Ну с этим я потом разберусь, а сейчас надо выходить из ступора», – быстро решила она.

– Конечно, мы все понимаем, как это ужасно и как тяжело сейчас маме Беатричи. К ней вызвали врача, и мы надеемся, что он ей поможет, – произнесла она дежурную фразу и в растерянности умолкла.

От мысли, что напротив нее сидели жена и дочь убийцы, холод распространился по всему ее телу и заставил сжаться горло.

– Как вы уже слышали, Маурицио признался в убийстве своей племянницы. Что вы можете сказать? Ведь никто не знает его так хорошо, как вы, – она заставила себя обратиться к Козиме и Сабри.

Козима по-прежнему не подавала никаких признаков жизни. Она продолжала смотреть в одну точку и, видимо, не поняла или не услышала вопроса.

Зато Сабрина немного оживилась:

– Нам очень сложно… это мой отец… но могу сказать только одно – он должен быть наказан!

Немного поспешным показалось Лоле это заявление, но, наверное, Сабрина просто очень любила Беа…

Пока Сабри выдавливала из себя ответ, Лола судорожно пыталась придумать, что делать дальше, так как ее прежний план, даже с учетом изменений, уже не годился. Признание Маурицио перечеркнуло всю ее подготовку.

Предоставив возможность обсудить все произошедшее приглашенным криминологу и психологу и не забыв дать высказаться модной писательнице, Лола ушла на рекламу, не дожидаясь отмашки режиссера, и только тогда почувствовала, как по спине тонкой струйкой стекает пот и как неприятно скользит по взмокшей шее пластиковый бандаж.

Когда все закончилось и Лола, окончательно вымотавшись и чувствуя себя опустошенной, садилась в машину, к ней подбежала все та же девочка из редакционного отдела.

– Мы получили дополнительную информацию по Сандро. В этом дворике, где его встретили Сабрина и Беа, у него живет любовница и в тот день он был у нее, поэтому и сказал, что не помнит места.

И добавила уже с сомнением:

– Не знаю, может, это и не нужно теперь.

– Пока не могу сказать. Но главное, что теперь объясняются все нестыковки в его рассказе и, скорее всего, он ни при чем.

У него еще и любовница оказалась! Везде поспел. Не успел выйти от любовницы, как тут же с сестрами познакомился. Ну уж эти итальянцы! Сандро, выпавший из общей схемы подозреваемых, больше не был интересен Лоле.

Сейчас, когда убийца признался и им оказался дядя Беатричи – Маурицио, и само признание практически произошло на ее передаче в присутствии Анны и остальных членов семьи Морези, она почему-то не чувствовала ни радости, ни тем более гордости за сенсационное расследование. Скорее она была шокирована происшедшим и не переставала думать, правильно ли повела себя, верно ли сориентировалась в ситуации.

Сонм вопросов роился у нее в голове, и по дороге до дома ей было о чем подумать. Почему Маурицио забрал телефон Беа себе? Зачем спустя десять дней после убийства племянницы решил отнести мобильник Беа в полицию? Где он нашел его на самом деле? А главное, почему убил маленькую Беатричу? Ведь вся Аверана знала, что она была ему второй дочкой.

 

Глава 25

На другой день Лола проснулась знаменитой, но это была не совсем та слава, о которой мечтают журналисты. Уже предполагая, что найдет в сегодняшних газетах, она открыла страницу новостей дня.

Она, как ей казалось, была готова ко всему, но то, что она увидела, было уже слишком!

Все обложки пестрели заголовками в духе:

«Мать узнает об убийстве дочери в прямом эфире!»

«Убийство на передаче «Их кто-нибудь видел?».

«Ведущая журналистка дает сообщение об убийстве в прямой эфир!»

Ну это уже чересчур! Конечно, она знала, что заголовок должен «кричать», но последний ее просто добил. Если бы ей дали знать, что именно за звонок пришел на номер студии, она бы выстроила передачу по-другому, но режиссер решил рискнуть и даже не побоялся ее гнева. Пожалуй, впервые ее подставили так откровенно, потому что были уверены, что не побежит же она в самом деле объяснять всем газетчикам, что сообщение от Даны явилось для нее такой же неожиданностью, как и для всех остальных.

Зная прекрасно, что девяносто девять процентов ее коллег, не задумываясь, пустило бы в эфир что-нибудь и покруче (хотя что может быть круче убийства), дай только возможность повысить количество просмотров, газеты лицемерно кричали о чувстве сострадания и границе, которую нельзя переступать.

Все это было достаточно неприятно, но все-таки убиваться не стоило, тем более что даже самое высокое руководство канала не только похвалило, но и признало, что ей удалось снять шоковую ситуацию, воцарившуюся в студии после звонка Даны.

Лола опять собиралась ехать в Аверану, но на этот раз не чувствовала того прилива энтузиазма, который всегда сопутствовал ей в работе. Она поймала себя на мысли, что не прочь поехать в этот город именно потому, что там она сможет увидеть Пино, и улыбнулась, представив, как он обрадуется ее приезду.

Завибрировал мобильник, на дисплее появилась надпись «мама». Даже не поздоровавшись, она заговорила:

– Оль, у тебя с головой все в порядке? Ну ты переплюнула даже самых отпетых журналюг! Бедная мать девочки, о ней-то вообще никто не подумал! Такой свободы нам не надо!

– Только не начинай наш исконный спор про свободу. Я тебе все объясню позже, извини, я уже в дверях, уезжаю. – и добавила ласково: – У тебя все в порядке?

– Ну как сказать, в общем да, если не считать, что моя дочь стала настолько бессердечной, что об этом пишут все итальянские газеты, – ввернула мама и уже более спокойно сказала: – Целую, piccolа.

Отходила мама моментально, так же быстро, впрочем, как и заводилась. «Как же я люблю ее, господи», – подумала Лола, и тепло разлилось по всему ее телу.

 

Глава 26

На этот раз Лола и Стефано переместились к небольшой площади в малюсенький барчик, из которого хорошо просматривался дом Маурицио. С ними сидел и Пино, который автоматически присоединился к их команде и, надо отдать должное, иногда подбрасывал дельные идеи.

Все были уставшие и измученные ожиданием, и только постоянно что-то жующий Стефано, чувствующий близость прилавка с разложенными там пухлыми булками с прошутто и мортаделлой, был бодр и весел.

Мало что изменилось с последнего приезда Лолы – те же стулья, выставленные рядами на улице, и те же лица в партере, но, может, только толпа в переулке стала еще нетерпимее, да журналисты галдели еще громче обычного.

– И все-таки совершенно непонятно, кто же на нас напал, – еле сдерживая зевок, произнесла Лола.

– Да, действительно, ваши раны не отомщены, а нападение не укладывается ни в один сюжет, – съязвил Стефано.

Сидели они здесь с самого утра, и у Лолы начали слипаться глаза, так как, промучившись всю ночь, она решила встать раньше – все равно не спалось – и поехать на место событий. То ли после вчерашнего перенапряжения в эфире, то ли потому, что не выспалась, но когда она выпила три чашечки кофе и бокал легкого коктейля, который ей просто всучил Пино, ее развезло так, что единственным желанием было положить руки на стол, уткнуться в них носом и закрыть глаза.

И тут телефоны зазвонили, как по команде, одновременно у всех посетителей бара.

– Маурицио везут на место преступления! – гулом прокатилось по всем столикам.

Лола тут же встрепенулась:

– А где это, кто-нибудь знает?

– Да в том-то и дело, что нет. Мотив и где это произошло пока не удалось вытянуть у нашего приятеля из полиции. – Стефано встал, оглядываясь на коллег, которые загремели стульями и зашевелились.

– Я думаю, что надо ждать здесь, может, кто из семьи Маурицио выйдет к нему на встречу, тут-то мы и проследим куда, – подал голос и Пино.

Гомон и хаотичное передвижение в баре продолжались, но никто так никуда и не поехал.

– Значит, и мы посидим пока, зачем гнать, не зная куда, – заключила Лола. – Я так и не поняла, зачем Маурицио понадобилось нести телефон Беа в полицию, только привлекать лишнее внимание к своей персоне. Или для него это был первый шаг к признанию? – Сонливость покинула Лолу, мозг настроился на нужную волну.

– А я предполагаю, – Пино подхватил высказанную Лолой мысль, – что характер у него слабый, скрывать в себе убийцу ой как тяжело, а чтобы пойти и все разом рассказать полиции, нужна определенная сила воли, а так, даже не отдавая себе в этом отчета, он надеялся, что на него выйдут через принесенный им мобильный.

– А мне кажется, что это не совсем логично, да и со слабым характером не убивают, – не уступала Лола, но тут же подумала, что сморозила чушь, ведь тогда получается, что все убийцы сильные личности.

– Черт его знает, может, ты и права, – почему-то сразу согласился Пино. – Ведь еще неизвестно, почему он это сделал.

Было видно, что Пино чувствовал себя своим в компании известной журналистки и оператора с «Медиасет» и это, как ни странно, ей нравилось. Ей нравилось, что он быстро, но ненавязчиво перезнакомился со всеми представителями их канала, которые приехали в Аверану, что с любопытством узнавал для себя мир телевидения, а Лола снисходительно объясняла некоторые моменты, которые для человека, работающего в этой области, были прописными истинами.

– Алло! А вот и Дана, – схватила телефон Лола.

Та затарахтела так, что половины слов было не разобрать, и только последняя фраза врезалась в ухо: «Машина полиции с Маурицио выехала из Таранто!»

– Слушай! – закричала Лола. – Не отключайся, продолжай! Где находитесь? – Было ясно, что Дана следовала за полицейским автомобилем.

– Едем вдоль моря… повернули на стрелку Сава, Мандуриа, Аверана!

– Как ты думаешь, куда едут? – обратилась она к Пино. – Ты же здесь все знаешь.

– Похоже, что сюда едут, в Аверану, – отозвался Пино.

– Да ну! Почему?

– Черт его знает, просто предчувствие. Хотя там впереди еще две развилки.

– Проехали Саву, приближаемся к Мандурии, – продолжала Дана.

В трубке урчал мотор Даниной машины, и Лола ярко представила, как Дана газует, пристроившись в хвост полицейским.

– Проехали Мандурию!

Неужели все действительно произошло здесь, не успела подумать Лола, как Дана закричала: «Въезжаем в Аверану!»

Через минуту они услышали вой сирен, а затем и мигалки полицейских машин, которые, рассекая толпу, остановились у дома Козимы. Автомобиль Даны скромно отстал. Двое полицейских вывели Маурицио, и все вместе вошли в калитку.

– Что это? – Лола взглянула на Пино и Стефано. – Место, где произошло преступление?!

 

Глава 27

Вот уже который день Ивано ходил как помешанный и ни о чем не мог думать, кроме дневника Беатричи. Ему совсем не хотелось, чтобы он попал в руки полиции. Эти строчки так и стояли у него перед глазами – розовое сердечко, нарисованное детской рукой, а сбоку надпись: «Ивано обхватил мои плечи, прижал к себе сильно-сильно, стал целовать, влезая языком мне в рот…». И ведь описывала все, в общем… ну просто все… Ему опять стало не по себе.

Ивано был хорош настоящей южной мужской красотой, и эта внешность так не вязалась с его мелкой трусостью, которую он не мог подавить, особенно сейчас. Он чувствовал ее в себе всегда, иногда умело скрывая, иногда просто скручивая в узел, но это, в конечном счете, ничего не меняло. О его вечной пугливости и малодушии знала и Сабрина, от которой он теперь полностью зависел.

Да, ему стало чуть легче, когда Маурицио признался в убийстве, но не настолько, чтобы окончательно расслабиться и заглушить в себе страх.

С Сабри они договорились встретиться сразу же, как только они с матерью и тетей вернутся из Рима со съемок программы. Да, он смотрел эту передачу и, как говорится, «чуть не упал со стула». Но самое неприятное, что, как только прозвучала ошеломляющая новость, он, отпрянув от экрана, покрывшись липким потом, почувствовал, как все его тело обмякло, а вместе с этим как будто ожили, пошатнулись и повели его в сторону ножки стула, и он действительно чуть было не грохнулся на пол.

Никто у них в городке не ожидал такого поворота!

Поначалу он даже хотел разузнать у Сабрины про съемки – как это происходит изнутри, что собой представляет телевизионная студия и вся эта аппаратура, но теперь главный вопрос их встречи заключался совсем в другом – что им делать дальше? С легкой руки Сабрины он тоже как бы объединил их в одну команду и стал использовать это слово – «мы».

Сабри все не звонила, и это было странно, так как сегодня утром они все возвратились в Аверану. Потеряв всякую надежду и отправив с десяток эсэмэсок, Ивано окончательно разволновался.

«Полный трындец, что же еще могло случиться? – Самые разные опасные и неприятные предположения так и лезли ему в голову. – Так я и знал – нельзя было доверяться Сабри, ведь стоит ей только открыть рот, как вылезет все наружу, начиная с того, что мы спрятали дневник, и заканчивая тем, что там написано».

С каждой прошедшей минутой Ивано нервничал все сильнее и решил, что в таком состоянии на работу не пойдет, благо ресторан был отцовский и сачкануть было не так уж трудно, тем более что от его отсутствия ничего бы не изменилось. На самом деле он был лишь помощником повара и сначала ему очень хотелось руководить всей кухней, как в той телевизионной передаче, где шеф Рамзи орал как резаный и гонял между плитами своих подчиненных, которые постоянно то пережаривали, то оставляли сырыми мясо и рыбу.

Но со временем он понял, что отец был прав, говоря ему: «Особенного таланта у тебя нет – просто хорошо выполняй свое дело, смотри, как работают другие, и учись».

И он успокоился и перестал придумывать несуразные рецепты, от которых у подопытных сводило желудки, а стал выполнять только то, что входило в его обязанности. И в этом он обнаружил массу преимуществ – отец был доволен, и у Ивано появилось больше денег и больше свободных вечеров.

Все, хватит сидеть и пялиться в телевизор! Тем более что там повторяли и повторяли все то, что уже было известно про убийство. «Пойду пройдусь возле дома Сабри, заодно послушаю, о чем говорят журналисты», – подумал он.

В последнее время они старались не появляться вместе на людях. Сабрина, пользуясь ее собственным выражением, даже запретила «подходить к ней на пушечный выстрел», но сейчас был тот особый случай, когда от неведения нервы напряглись до такой степени, что Ивано не выдержал.

Выйдя на улицу, он услышал вой полицейских сирен, доносившийся с другой стороны города, прибавив шагу, вошел в переулок, где проживала семья Сабрины, и увидел картину, от которой у него засосало под ложечкой: весь проезд был запружен журналистами, три полицейские машины стояли вдоль дороги, во всех окнах дома Сабрины горел свет, и обе двери в гараж были открыты настежь.

Ивано сразу представил самое худшее – полиция приехала с обыском, а так как Сабри спрятала дневник у себя, то надо ожидать последствий. Даже не дойдя до толпы людей, толкущейся в переулке, Ивано резко развернулся и потрусил обратно.

 

Глава 28

Стоя у себя в гараже в окружении двух детективов и криминолога, Маурицио видел, как дотошных журналистов отгоняли от входа. Здесь, среди своих повседневных вещей, он чувствовал себя немного спокойнее, ему уже не мешали ни постоянные вспышки фотокамер, ни громкий гул, доносившийся с улицы. Единственный, кто, пожалуй, все еще раздражал его, так это полицейский с видеокамерой, которую он направлял прямо ему в лицо, что мешало Маурицио сосредоточиться. Но главным было то, что он наконец решился.

Конечно, он помнил все: как в тот злополучный день возился здесь с трактором, который не хотел заводиться, как со злости ударил по капоту, услышав шаги Беа, как, заглянув в гараж, она сказала: «Привет, дядя Маурицио, что, опять не заводится?» А он: «Может, поможешь?» – на что она немного удивилась, но подошла.

Он помнил прекрасно, что на ней были эти шорты, спущенные так низко, что Маурицио, взглянув один раз, уже старался не смотреть в то место, как она, подойдя ближе, спросила: «Ну и что?» Как он дал ей какую-то железку и велел держать, как провел рукой по ее плечам, а потом и по животу, как, вскинув глаза, она спросила: «Дядь, ты что, с ума сошел?» – и развернулась к выходу

А он: «Не уходи!»

А она: «Щас-сс!» – и хмыкнула, скривив свой ярко накрашенный рот.

И это «щасс» и красные губы окончательно добили его, и он уже, не разбирая и задыхаясь, стал хватать ее и прижимать к себе, а она выворачивалась, как угорь, из его вспотевших рук и кричала: «Дядя! Ты что?! Ты что, отпусти!!»

– Да подожди, подожди, девочка моя, девочка моя хорошая! – глухо шептал Маурицио, все тиская вырывающуюся Беа и ощущая заскорузлыми ладонями свежесть ее кожи и окончательно дурея от близости ее невозможного тела, от красного цвета помады и огромных удивленных и таких порочных глаз.

Он давно чувствовал к Беатриче это странное влечение, и иногда ему казалось, что Козима о чем-то догадывается. Особенно когда Беа вернулась из Рима и Маурицио стало совсем невмоготу находиться с ней рядом. Он постоянно находил предлог, чтобы то одернуть на ней платье, как бы нечаянно проведя рукой по упругой попе, то протиснуться в дверь в тот момент, когда она выходила из комнаты, и почувствовать ее запах, то просто подсадить в машину. И это было самое приятное и незаметное, как ему казалось, ведь он еще с детства возил сестер на своем джипе. Он приподнимал Беа за бедра и внутренне содрогался от сладкого чувства, пребывая в уверенности, что эти действия не привлекут ничьего внимания. Изредка он ловил на себе вопросительные взгляды Козимы, но всегда отводил глаза и делал непонимающий вид. Жена так и не задала ни одного вопроса.

– Итак, синьор Маурицио, – прервал его воспоминания детектив. – Вы изнасиловали ее?

– Нет, когда она стала громко кричать, продолжая сопротивляться, и я понял, что она вот-вот вырвется и убежит, я сорвал шнур с гвоздя – вот здесь на стене, – забросил ей на горло и начал с силой затягивать.

– А где этот шнур, куда вы его дели?

– Я не помню.

– Что он собой представлял, вы можете показать?

Маурицио поднял с пола кусок веревки, повертел в руках.

– Вот такой же…

– В каком положении находились Беа и вы, показывайте подробно, как это происходило, – сказал детектив, передавая ему манекен.

Маурицио неуверенно взял его в руки и осторожно закрутил шнур на шее.

– Так она находилась лицом к вам или нет?

– Ну да, вот так, лицом, ну, правда, не совсем, скорее вот так…

– Понятно. Что было дальше?

– Когда Беатриче умерла, я открыл двери гаража, подогнал машину и загрузил тело.

– Как вы поняли, что она мертва?

– Я… понял? Но ведь видно, когда человек жив, а когда нет.

– И все же, синьор Маурицио, как вы определили?

– Она не дышала.

– Вы пощупали пульс, может быть, поднесли зеркало ко рту?

– Нет, не думаю, я не помню… я был в таком состоянии…

– Попросите журналистов отойти подальше! – повернувшись к выходу, сказал второй полицейский. – А вам надо повторить все эти действия и то, как вы укладывали тело в багажник.

Маурицио не стоял на ногах, а вопросы все задавали и задавали, и он знал, что это еще долго не кончится.

Наконец все расселись по машинам и вместе с Маурицио поехали прочь из Авераны.

 

Глава 29

Оставшись в доме одна с матерью, Сабрина сразу же бросилась звонить Ивано:

– Они не нашли дневник!

На другом конце провода послышался вздох облегчения.

– Я все-таки не хочу все говорить по телефону, давай встретимся!

«Вот это да! Неужели нас уже могут прослушивать?» – От этой мысли Ивано похолодел.

– Давай на том же месте, – тихо проговорил он и вытер капельки пота со лба.

Да, в какой-то момент он не устоял и взял ее, выше всяких сил было продолжать исполнять невинные любовные игры. Он все думал, что продержится еще хотя бы полгода, тем более что не знал отказа в Аверане, но Беа так умело провоцировала его, что он не выдержал…

Он очень хотел понять, сможет ли ему что-то предъявить полиция, если найдет дневник, или в свете последних событий память мертвой девочки уже никто не потревожит.

Одно то, что в убийстве его никто не заподозрит, чего он опасался в самом начале, немного успокаивало, хотя Сабри так и продолжала держать его на коротком поводке.

Последнее время они встречались здесь, на выезде из городка, у развалин старой башни. Когда-то очень, очень давно сюда доходило море, фундамент омывали волны, и толстые стены с бойницами поднимались к небу, теперь же на том, что осталось от башни, виднелись рисунки граффити и разнообразные надписи, фундамент зарос травой и деревьями, а море так отступило, что его почти не было видно. Сюда он как-то привез Беатричу, и здесь он в первый раз занялся с ней любовью.

Сабрина приехала очень быстро, резко затормозила, развернувшись и подняв кучу желтого песка.

Опять застрянет, подумал Ивано. Ну чего она выпендривается, особенно сейчас, когда он приехал не на отцовском джипе, ведь придется просить кого-то вытаскивать, а они договорились не показываться вместе.

– Давай сюда! – крикнул он и подвинул машину, освободив ей место на твердом грунте.

Она залезла на сиденье рядом и, тесно прижимаясь к нему всем телом, задыхаясь, рассказала, как отец привел полицию к ним в дом и как показал уже на месте все, что произошло в гараже.

– Не рылись они особенно в комнатах, сразу вниз спустились, так что дневник на месте.

После того, что рассказала Сабрина, ему было даже не до дневника.

– Так он действительно убил ее… прямо у вас! Но зачем? – сказав это, Ивано почувствовал неловкость, ведь перед ним сидела дочь Маурицио. Но Сабрина ничуть не смутилась.

– Отец должен сесть в тюрьму! Так и мама думает.

– Просто пипец какой-то, – проговорил Ивано, не придумав ничего лучшего. – А это уже все точно? Знаешь, ну просто не могу его представить…

– Да, конечно, я же рассказала, как он признался.

 

Глава 30

Их машина была первой, сразу же за полицейскими. Следуя за ними на расстоянии, они выехали из города, но свернули не к морю, а на проселочную дорогу, ведущую в сторону оливковых садов.

Лола была уверена, что они все сделали правильно, и, засняв все, что было возможно, не толпились, как все, перед домом и гаражом семьи Морези – проход перегородили желтой лентой, и увидеть что-либо было просто нереально. Они решили ждать в машине, узнав от Даны, что Маурицио повезут еще куда-то и что надо быть начеку. Поэтому им удалось пристроиться в хвост полицейским – большая удача, учитывая, что следующий пункт назначения был еще никому не известен.

Они ехали в полном молчании. То, что убийство маленькой Беа произошло здесь, в гараже, и то, как Маурицио в сопровождении полицейских вышел, сел в машину, сдал назад и, открыв капот, положил туда манекен, показывая, что он сделал с трупом девочки, произвело на всех такое гнетущее впечатление, что говорить не хотелось.

– И все-таки, кто же вам дал по голове? – нарушил тишину Стефано.

– Ты знаешь, я ведь проверил, можно ли от дома Маурицио огородами дойти до нашего места, – сообщил Пино.

– Хорошо звучит: «наше место». Обычно так называют места, связанные с какими-то приятными воспоминаниями, а не то, где двое приличных людей схлопотали по голове, – попыталась съязвить Лола.

– Подожди ты со своими шутками, ведь это важно, – перебила ее Дана. – Ну и?

– Мне, конечно, не очень удобно было лазить там с костылем, да и время, которое я засек, наверное, не совсем соответствует действительности – я ведь не могу быстро двигаться.

– Да ты прямо Пинкертон, даже время додумался засечь, – опять встряла Лола.

На этот раз ей никто не ответил – Стефано и Дана уже знали, что чем больше Лоле нравился мужчина, тем больше ему приходилось терпеть от нее, и что, возможно, для Пино это только начало.

– Так вот, – продолжал он, – никакого специального лаза там не было, но перемахнуть через забор можно спокойно. Пройдя огородами и срезав по полю, за какие-то шестнадцать-семнадцать минут вполне возможно туда добраться.

– Это твое время, или ты уже отнял несколько минут, предполагая, что тот, кто это сделал, был без костыля? – уже вполне серьезно поинтересовалась Лола.

– Я истратил на дорогу 22 минуты, но шел не быстро, да еще трава цеплялась…

– За костыль, – добавила Лола

– Может, хватит уже, – не выдержал Стефано.

– А у Маурицио было примерно 35–40 минут, после того как он вернулся на тракторе с работы, и до того, как за ним пришла полиция.

– Неужели успел? Но зачем? – засомневалась Лола.

– Кое-какая мысль появилась у меня на этот счет. Если хорошо подумать, труп-то не нашли. Видимо, мы были на верном пути.

– Я тоже об этом думала, но тогда логичнее было бы убить и нас, достаточно только ударить ребром лопаты, а не плоскостью…

Двое полицейских перегородили им дорогу: «Дальше нельзя!»

Оставалось только надеяться, что благодаря тому, что они приехали первыми, им удастся что-то разглядеть и заснять.

 

Глава 31

Вся кавалькада остановилась у высокого дерева, и Маурицио вывели из машины.

Ясность, с которой он помнил свое состояние и все, что произошло тогда, удивляла его самого: как, совсем не чувствуя страха, а точнее, ничего не чувствуя, он загрузил тело в багажник, как робот, делая все необходимое; как медленно ехал по городу, автоматически поприветствовав соседку, проходящую по другой стороне, совершенно не думая о том, что везет труп; как в замедленной съемке добрался до огромного фикуса, который не просматривался ни с одной из дорог и стоял прямо на границе между полями; как вытащил тело и прислонил его к стволу и только тогда заплакал.

Он хотел еще раз посмотреть и потрогать ее. Тихо всхлипывая, он начал раздевать Беа, чтобы сжечь одежду и не оставить никаких следов. Осторожно поднимая тонкую майку и поддерживая затылок, как будто девочка еще была жива, он обнажил две маленькие груди, а затем снял и шорты, под которыми не оказалось даже трусиков. Слезы все лились по обветренному лицу Маурицио, и он вспомнил, как одевал покойников в Германии, как трудно было натягивать одежду на твердые тела, и как стучали их головы по мраморным доскам, когда он неловко отпускал их, и как в гробу на их лицах, подкрашенных и причесанных, появлялось умиротворенное выражение людей, успокоившихся уже навсегда.

Но сейчас все было по-другому. Наверное, он по-своему любил эту девочку и знал, что никогда не сможет овладеть ею. Глядя на неподвижную Беа, которая уже не оттолкнет и не откажет, он нагнулся над телом, приподнял голову, чтобы она не билась о землю, уложил в ложбинку между корнями фикуса и мокрыми от слез руками расстегнул штаны…

– Вы изнасиловали труп? – тихо спросил детектив.

– Да. – И Маурицио увидел, как округлились глаза полицейского.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ