2.1. НАЧАЛО ОТЕЧЕСТВЕННОГО АКТИВНОГО МОРСКОГО РЫБОЛОВСТВА

В конце XIX в. рыбу в открытом море ловили кошельковыми неводами, оттер-тралами и дрифтерными сетями. Активное рыболовство при помощи пароходов началось в 1880-х гг. До этого рыбаки пользовались парусниками. В Германии первое рыболовное паровое судно построили в 1884 г. Рыбаки встретили его с недоверием, предсказывая пароходу неудачу, но результаты его работы оказались хорошими, и в 1889 г. подобных судов было 25, а в 1894 г. — уже 66.

Начало развития парового рыбопромыслового флота в России относится к 1899 г. В мае этого года экспедиция под руководством профессора-ихтиолога Н. М. Книповича приступила к исследованию богатств Баренцева и Белого морей на пароходе «Андрей Первозванный».

Это судно построили на германской верфи «Бремен Вулкан» «из корабельной стали Сименс-Мартена». Его длина составляла 46, ширина 7,9, осадка 3 м, вместимость 336 рег. т. Паровая машина индикаторной мощностью 420 л. с. сообщала судну ход 10 узлов. Две мачты несли «слабую парусность». Судно снабдили паровым отоплением, электрическим освещением, тремя шлюпками и паровым катером. На корме и баке стояли две паровых лебедки. Кормовая, предназначенная для спуска оттер-трала, тянула два стальных троса диаметром 18 мм и длиной 1 000 м. Экипаж, помимо членов экспедиции, включал капитана, восемь матросов, двух механиков, шесть машинистов и кочегаров.

Опыт, накопленный русскими исследователями, в первую очередь использовали иностранцы, в частности, норвежцы. В начале 1902 г. в Санкт-Петербурге прошла международная рыбопромышленная выставка. на ней, среди прочего, были представлены результаты первого плавания в 1900 г. в Северном море траулера «Михаил Сарс». Это судно строили по заказу норвежского правительства специально для научно-промысловых работ по образцу «Андрея Первозванного».

Отечественный ежегодник «Вестник рыбопромышленности» донес до нас описание «Михаила Сарса», характерное для паровых траулеров того времени. «Современный тип небольших рыболовных судов, приспособленных специально для работы с тралом… Был спущен на воду с верфи Фридрихстата… Длина 125, ширина 37, осадка 12 футов (фут равен 0,35 м. — С. Г.). Парусность слабая и предназначена лишь для уменьшения крена судна во время плохой погоды. Машина сильная и развивает скорость в 10 узлов… Лебедка тяжестью (то есть тягой. — С. Г.) в 10 тонн. Перед трюмом каюты для машинистов, штурманов и команды… Лебедка рассчитана на 20 л. с.; медленная ее ось делает в минуту от 10 до 20 оборотов и несет на себе два больших барабана для выбирания линей и тросов; на эти барабаны можно накатать до 4 0000 м проволочного стального каната в 1,5 дюйма толщины (дюйм равен 2,54 мм. — С. Г.)… От лебедки канат или трос протягивается к балке со шкивами через валики и канифасы, как обыкновенно заносятся концы на рыболовных судах. эти балки употребляются как для буксирных сетей с рулевыми досками (оттер-тралами), так и для больших пелагических сетей… Стоимость "Михаила Сарса" — 80 000 руб.».

Одним из пионеров отечественного тралового лова стал капитан Н. Л. Копытов, зафрахтовавший в мае 1905 г. норвежское судно «Эрлинг» для самостоятельного ведения промысла. Копытов опубликовал первую статистическую сводку об объемах добычи, в том числе по видовому составу улова и районам возможного промысла.

Первый русский траулер «Опыт» в 1907 г. приобрел в Англии архангельский купец Белявский. Рижские промышленники братья Малинниковы имели траулеры «Николай» и «Брейн». В 1913 г. фирма предпринимателя Спаде промышляла в Баренцевом море на траулерах «Север», «Восток», «Запад» и «Юг».

В июле 1911 г. из Англии во Владивосток прибыл паровой траулер, купленный торговым домом «О. В. Линдгольм и К°». Его назвали «Находка». Судно ловило пыбу в заливе Петра Великого, отправляясь ежедневно на ночь, а утром с уловом подходило к причалам Владивостока.

В это же время во Владивосток пришел еще один траулер — «Федя». Еще в 1908 г. «Федя» промышлял скумбрию на Черном море. Однако ввиду установления запрета на траловый промысел у берегов Крыма и Одессы владельцы были вынуждены перегнать его на Дальний Восток. Первая дальневосточная путина «Феди» прошла летом и осенью 1911 г. в заливе Петра Великого.

Работа «Находки» и «Феди» вызвала большое неудовольствие местных предпринимателей. В ноябре 1911 г. во Владивостоке состоялось совещание рыбопромышленников Дальнего Востока. Помимо прочих вопросов, здесь рассматривались и перспективы тралового промысла. Своим опытом в этом новом деле поделился один из владельцев «Феди», отставной лейтенант флота К. Тыртов. С 15 июля по 15 октября 1911 г. траулер поймал 12 238 пудов трески, камбалы, бычков, акул и прочей рыбы. Попались также «несколько штук селедок и одна кета. Иными словами, мы ловим то, что до сих пор лежало мертвым грузом на дне морском».

Рыбопромышленники Л. Нацвалов и И. Ф. Соловей считали, что кустарям «предлагается борьба неравным оружием, ибо теперь траллеры желают промышлять под боком от места сбыта, именно вблизи Владивостока… Работа траллеров сильно уменьшила сбыт охотско-камчатских товаров, прежде всего в местные войска».

В своей докладной записке к съезду И. Ф Соловей весьма образно писал о новом враге отечественной кустарной рыбопромышленности, только-только начавшей развиваться при поддержке правительства. «Враг этот — те два траллера, которые начали свою работу в заливе Петра Великого, выбрасывая ежедневно сотни пудов свежей рыбы на рынок».

Опасность, исходившая от них, по словам рыбопромышленника, заключалась в том, что они «сильно понижают ценность продуктов, привозимых оттуда на рынки Владивостокского района». Снижение цен ударяло по значительной части промышленников, еще не нашедших рынков сбыта в России, или не имевших достаточно оборотных средств. Укрепление отечественной рыбопромышленности на охотско-камчатском побережье, помимо экономического развития края, было необходимо еще из политических и стратегических соображений. Это особенно стало ясно видно после недавно завершившейся войны с Японией, приведшей к доминированию последней в рыбной промышленности региона.

«Не может быть двух мнений, чье существование полезно: сотни ли предприятий на расстоянии четырех тысяч верст морского побережья, дающим заработок тысячам рук, или же несколько траллеров с десятками команд и двумя-тремя владельцами их». По мнению промышленников, траулеры не следовало использовать в заливе Петра Великого и Татарском проливе. Их место было на Севере, в том числе и на Камчатке.

Схожее мнение высказал специалист по рыболовству Главного управления землеустройства и земледелия В. К. Солдатов. Он также считал, что траловый лов недопустим там, где уже производится кустарный промысел, а заниматься им следует в открытом море.

Рыбопромышленник Эриксон, возражая, полагал, что, конечно, улов траулеров будет конкурировать с кустарным береговым, в том числе и камчатским, но «не следует забывать, что конкуренция является тем стимулом, без которого невозможно развитие дела». Нельзя покровительствовать охотско-камчатской промышленности в ущерб местному населению, которое благодаря траулерам получило дешевую рыбу. К тому же этот вид лова «не имеет того хищнического характера, как наш речной промысел, когда рыба вылавливает при ее входе в реки для икрометания».

Голосование участников совещания по вопросу желательности развития тралового промысла в прибрежных водах Дальнего Востока дало следующий результат: «За желательность развития этого вида промысла подано 5 голосов… и против этого — 26 голосов…».

В последующие годы русские траулеры работали вдали от Владивостока, на охотско-камчатском побережье. По отчету смотрителя рыболовства Западно-Камчатского промыслового района В. В. Архангельского за 1915 г., «Федя» обслуживал рыболовные участки «Товарищества Тихоокеанских морских промыслов» С. Грушецкого в реках Большой и Озерной. «Находку», принадлежавшую О. В. Линдгольму, использовал арендатор реки Колпаковой промышленник Г. А. Менард. (В 1916 г. «Находка» вошла в состав Морского ведомства.)

В качестве орудия лова на Феде применялся оттер-трал. Вот как он был устроен. «Тралловая сеть, или тралл, представляет из себя трехугольную, сплющенную сверху вниз мешкообразную сеть, длина которой обыкновенно несколько более чем вдвое превышает наибольшую ширину. К каждому крылу сети прикреплено по объемистой деревянной доске, которые соединяются с ведущими трал канатами посредством четырех лапок. Это распорные доски, расположенные под углом 45 градусов по отношению к линии канатов, при движении парохода приобретают стремление разойтись в противоположные стороны, вследствие чего происходит самораспирание сети».

Ловили оттер-тралом так. «Придя на выбранное место, пароход застопоривает машину, измеряет по лоту глубину, выбрасывает сеть за борт, дает малый ход и травит канаты. Длина канатов выпускается в три-пять раз более, чем глубина на этом месте: практика установила, что при этой длине трал ложится на дно. По исполнении всех описанных маневров пароход дает полный ход и начинает лов. Волочение тралов продолжается от тридцати минут до двух часов, в зависимости от характера дна и количества рыбы…»

Владельцы траулеров полагали, что подобным способом добывать можно только донные породы рыб, так как «тралл идет все время по дну». Мнение некоторых рыбопромышленников, что тралом можно ловить и в толще воды, не опуская его на дно, в 1911 г. они посчитали «недоразумением». Впрочем, вскоре оно было развеяно.

В 1913 г. мировой траловый флот состоял из 2 308 судов, основное количество которых (1 172 шт.) было представлено траулерами небольших размеров — длиной 30 — 35 м. Более крупных судов (длиной свыше 40 м) насчитывалось всего 182. После окончания Первой мировой войны (1914 — 1918 гг.) началось активное развитие крупных траулеров: из 539 судов, построенных в 1920 — 1929 гг., длину свыше 40 м имели 320, то есть почти 60 %.

Отечественный траловый промысел в крупных масштабах начался в 1920 г. Его вел флот, состоявший из бывших военных тральщиков. В их число входили «Навага» (капитан Ф. М. Михов) и «Камбала» (капитан С. Д. Копытов), базировавшиеся в Архангельске. Основным районом деятельности они имели воды Баренцева моря. Если в 1920 г. здесь поймали 17 000, то в 1925 г. — 266 000, а в 1935 г. — 985 000 ц. Во второй половине 1930-х гг. уловы на Севере превысили 2 млн ц.

В первые годы существования северный промысловый флот пополнялся за счет выбракованных военных судов, относившихся по размеру к средним. Самое крупное из них имело длину 43 м. В конце 1920-х гг. начали поступать новые, специально построенные суда длиной до 50 м и более. Вначале это были траулеры заграничной постройки, а перед Великой Отечественной войной — отечественные ленинградские, а затем и мурманские. Передовые траулеры зарубежной постройки «Киров» и «Двина» добывали по 60 000 ц в год, отечественной постройки «Москва» — 50 000 ц. В области промыслового вооружения суда перешли от английского оттер-трала к отечественному тралу конструкции Севгосрыбтреста.

В 1924 г. вопросы тралового лова и возможность его применения на Дальнем Востоке обсуждались в статье Т. М. Борисова. Тогда же в Управление Дальрыбы обратился предприниматель Кеворков с предложением об образовании смешанного акционерного общества для организации тралового промысла в районе залива Петра Великого. Добытую рыбу он предполагал вывозить на рефрижераторных пароходах за границу. Это предложение было передано в Дальревком и Главрыбу, но развития не получило.

Траловый лов на Дальнем Востоке был возрожден в годы первой пятилетки (1928 — 1932 гг.). Для интенсивного развития промысла в открытом море потребовался новый флот. Его создавали с учетом опыта эксплуатации на Северном бассейне немецких траулеров. Первым советским дальневосточным траулером стал построенный в Германии в 1929 г. «Дальневосточник», вошедший в состав владивостокского Дальгосрыбтреста. Его суда добывали камбалу в заливе Петра Великого.

Второй дальневосточной организацией, имевшей траловый флот в начале 1930-х гг., было АКО. О необходимости обзаведения им общество заговорило в самом начале своей деятельности. Уже в 1928 г. на приобретение первого аковского траулера Совет Труда и Обороны, орган Совнаркома СССР, выделил 320 тыс. руб.

4 сентября 1928 г. Правление АКО информировало наркома торговли СССР, председателя Совета АКО А. И. Микояна и ВСНХ СССР телеграммой следующего содержания: «По утвержденному ЭКОСО РСФСР пятилетнему плану на будущий год имеем приобрести производственные плавучие средства: четыре китобойца, один траулер, один пароход крабоконсервного завода, две шхуны для лова палтуса. Чтобы не упустить время, необходимо сейчас искать и закупать пароходы. Прошу предварительную санкцию Совета Общества, также указание НКТорга Крайторгу, о выдаче лицензий. Запоздалое получение поставит [перед] невозможностью выполнить программу».

18 декабря 1928 г. ВСНХ РСФСР в лице заместителя председателя А. Брыкова ответил, что меры по обеспечению АКО необходимым финансированием приняты, решено выдать и необходимые лицензии. Так, лицензия на траулер должна быть переслана в берлинское торгпредство не позднее 25 декабря 1928 г. на имя председателя правления Севгосрыбтреста Мурашева, которому Президиум ВСНХ РСФСР поручил сделать заказ на траулеры для Дальнего Востока вместе с заказом их для своего треста.

28 сентября 1928 г. правление АКО, размещавшееся тогда во Владивостоке, слушало проект плана рыбной промышленности на 1929 г. Вот что сообщил собравшимся сотрудник рыбного отдела К. И. Воронов: «…другое дело траловый промысел: это является делом совершенно новым, и здесь мы будем выделять те же самые препятствия и затруднения административно-технического характера: не хватит административно-технического персонала, оборудование надо выписать из-за границы, и, кроме того, [есть] препятствие методологического характера. Этот промысел особенно развит в Мурманских водах, и в настоящее время там имеется свыше 20 судов с выработкой траловой продукции свыше 1 000 000 пудов. Эта организация имеет хороший аппарат, материальный опыт, но этот опыт мы не можем переместить в наши условия, потому что условия на Дальнем Востоке отличные от Беломорского, Мурманского района. Условия разнообразны и по объемам промыслов, и экономически, главным образом. Прежде всего объектом вывоза является треска — 70 %…» АКО намечало сделать главным объектом промысла селедку, для добычи которой требовались другие орудия лова.

К практической реализации проекта намеревались приступить в следующем сезоне: «К будущему году мы имеем в виду приобрести только один тралл (траллер, то есть траулер. — С. Г.). Так как возможно, что с получением его мы опоздаем, вводится только полгода работы и сравнительно скромная добыча продукции. Всего намечается для тралла… 161 000 (руб. — С. Г.) по реализационным ценам, предполагая, что тралл будет работать только полгода — вторую часть года, и исключительно в приморских водах…».

15 апреля 1929 г. правление АКО изучало заключение капитана Л. И. Бурхарда, считавшегося большим специалистом тралового и китобойного промыслов, «по чертежам строящегося в Веземюнде траулера для АКО». Оно решило поручить члену правления В. Л. Бурыгину «изыскать реальный способ устранения конструктивных недостатков строящегося траллера, отмеченных в заключении капитана Бурхарда». Коммерческому отделу АКО при технической консультации Л. И. Бурхарда надлежало заказать «в надлежащий срок» для судна необходимое снабжение.

В дальнейшем АКО предполагало довести число тралящих судов до двадцати. В протоколе заседания правления общества от 28 апреля 1929 г. говорится: «Общая установка по рыбной промышленности в предстоящем пятилетии делается на расширение сырьевой базы за счет увеличения эксплуатации рыбных богатств открытого моря путем расширения крабового промысла и введения в эксплуатацию тралла и китобойного промыслов…

Ввиду значительного развития траллового промысла (в 1933 г. по плану предположено иметь 20 тральщиков), количество продукции соленой трески с 23 000 ц в 1929 г. увеличивается до 260 000 ц в 1933 г. Также значительно возрастает и количество сельди — с 26 640 ц до 165 000… Необходимо отметить приобретение 20 траллов, девять пароходов-крабозаводов, четырех пароходов-рефрижераторов, китобойной плавучей базы и т. п.».

Первым траулером АКО стал «Баклан», строительство которого завершилось в том же 1929 г. в Германии на заводе фирмы «Зеебек» в Веземюнде. 28 апреля 1930 г. его приписали к Владивостокскому порту под № 355. Судно с полной вместимостью в 545,24 рег. т и грузоподъемностью 416,4 т имело длину 49,3, ширину 8,54 и осадку 3,86 м. Его паровая машина развивала мощность 678 индикаторных лошадиных сил.

Комплектование экипажа для «Баклана» началось осенью 1929 г. 13 ноября с заявлением о выдаче столовых, денежного довольствия и оплате номеров гостиницы во Владивостокскую контору АКО обратились тралмейстер Морозов, помощник тралмейстера Машков, засольщики Ганичев м Начинков и матрос-рыбак Богданов. Они прибыли из Архангельска с условием, что их заработок на новом месте будет не меньше, чем в Севгосрыбтресте.

Летом 1930 г. «Баклан» находился на промысле (капитан С. И. Кострубов, тралмастер П. В. Морозов). 23 июня 1930 г. правление АКО постановило: «Рыбопромышленному отделу связаться по радио с тральщиком "Баклан", выяснить его точное местонахождение, получить подробные сведения и установить, что им сделано и что делается по части лова рыбы, и означенные сведения сообщать через плановый отдел в обычных ежедневных сводках. В дальнейшем в пятидневных сводках указывать местонахождение и текущую работу "Баклана"».

Вначале работой судов руководила структура рыбопромышленного отдела, называвшаяся «Сектор траулеров». После переезда главной конторы общества в Петропавловск этим стал заниматься тралсектор Владивостокской конторы. Оперативное управление промыслом осложнялось плохой связью и отдаленностью районов промысла от базы.

План капитального строительства АКО на 1930 г. по разделу «Плавучие заводы и плавсредства» предусматривал приобретение двух траулеров за границей стоимостью 800 тыс. инвалютных рублей и двух в СССР за 1 400 тыс. руб. На сооружение базы тралового флота намеревались истратить еще 147,2 тыс. руб. Фактически расход оказался на 1 800 тыс. руб. меньше, так как за границей суда приобретались с трехгодичным кредитом, а за заказанные на отечественных заводах в 1930 г. требовалось уплатить только 400 тыс. руб..

В течение 1930 г. были приобретены еще два судна, и общее число траулеров АКО достигло трех.

Подготовка к путине 1931 г. шла неудовлетворительно, усугубляясь тем, что деятельность Рыбного управления АКО в связи с переездом из Владивостока в Петропавловск оказалась фактически дезорганизована. Тем не менее, дирекция общества (так в 1930 г. стало называться реформированное правление) в своих планах продолжало говорить о необходимости вступления в эксплуатацию 20 траулеров к началу сезона 1931 г..

Об этом же свидетельствует и «Краткий цифровой доклад АКО за 1930 г. и перспективы на 1931 г.», сделанный директором-распорядителем общества Б. И. Гольдбергом краевому комитету ВКП (б). В нем сообщалось: «Обеспечить вступление в эксплуатацию в 1931 г. к летнему сезону…20 тральщиков… Для этого необходимо: просить соответствующие организации… о своевременной передаче Союзрыбой АКО 17-ти тральщиков».

Поступление судов продолжалось, но не в таких масштабах: в 1931 г. в АКО их было семь. План 1931 г. предусматривал, что с января по май в море будут работать три, с июня по август — четыре, а в сентябре на промысел выйдут уже десять судов. Этой флотилии устанавливался годовой план вылова в объеме 1 200 000 ц (94 600 камбалы, 17 900 трески, 500 палтуса и 7 000 разных пород). Выход готовой продукции должен был составить 88 925 ц.

Фактически с января по апрель 1931 г. работали три судна («Баклан», «Буревестник» и «Чайка»). 10 апреля они встали на ремонт, из которого вышли: «Буревестник» — 10 июня (из Владивостока), а «Чайка» — 20 июня (из Хакодате). «Баклан» стоял во Владивостоке: ему требовался док, который был занят. Поэтому стоянка траулера затянулась.

До начала апреля суда выполнили 10,3 % годового плана, поймав 12 395 ц сырца и выпустив 11 870 ц готовой продукции. В январе и февраля траулеры выходили на лов один раз: залив Петра Великого был покрыт льдом, двигаться в котором без помощи ледокола было очень сложно. Самостоятельное продвижение траулеров приводило к авариям («Чайка» сломала лопасти винта, «Баклан» повредил руль и получил пробоину в носовой части). К тому же суда не были в достатке снабжены водой и углем.

Главными сложностями, сопровождавшими работу тралового флота АКО, являлась недостаточная изученность районов лова и биологии некоторых видов рыб, недостаточно указанные глубины на картах, отсутствие данных по температурному режиму придонных слоев воды в различное время года, перебои со снабжением владивостокской тралово-такелажной мастерской и недостаток опытных тралмейстеров.

Планы 1929 и 1930 гг., ставших годами организации новой отрасли рыбной промышленности, выполнены не были ввиду опоздания выхода траулеров на лов. Суда поздно пришли из-за границы. Работа тралового флота АКО в 1931 г. также оказалась неудовлетворительной: производственную программу он выполнил всего на 11 %. Тес не менее, траулеры Дальгосрыбтреста и АКО, которых вместе насчитывалось уже пятнадцать, добыли в этом году в общей сложности 57 400 ц рыбы.

В 1932 г. директор-распорядитель АКО Б. И. Гольдберг в докладной записке на имя И. В. Сталина предлагал, закрепив комплексность хозяйства общества и управление им исключительно на НКПП СССР, изъять из его ведения «траловое дело». В этом же году все траулеры АКО передали Тралтресту. «Траловый флот АКО настолько развит, что дал возможность создать новый трест — "Тралтрест", и дельфиньи промыслы АКО также выделились и легли в основу создания нового треста — "Дальморзверьпром"…» [442]14, л. 134.
. Таким образом, в ходе своего развития АКО содействовало созданию новых крупных предприятий, способствовавших экономическому, социальному и культурному подъему советского Дальнего Востока.

Спустя короткое время Тралтрест был закрыт «за неперспективностью». К этому времени он насчитывал 20 траулеров. Частью их перегнали в Мурманск. «К сожалению, рыбохозяйственные организации Дальнего Востока не уделил должного внимания организации глубьевого лова в своих водах, в результате чего часть судов была переброшена для работы в Баренцевом море».

Первый траулер АКО «Баклан» в 1934 г. после ликвидации Тралтреста вошел в состав ТОФ в качестве вспомогательного судна (его документы сегодня можно увидеть в экспозиции городского Военно-исторического музея). Другие траулеры превратились в транспорты. Несколько судов в 1934 г. были переданы АКО, где они образовали так называемую «каботажную группу», предназначенную для грузопассажирского обслуживания камчатского побережья. В их число вошли «Восток», «Буревестник», «Палтус», «Дальневосточник» и «Блюхер». Организация каботажной группы при недостатке тоннажа транспортных судов позволила АКО оперативно доставлять малые партии грузов из Петропавловска в рыбокомбинаты и перераспределять запасы тары и материалов между отдельными предприятиями.

19 января 1935 г. НКПП СССР «в целях усиления добычи моржа в северной части Берингова моря и Ледовитом океане» распорядился не позднее 1 февраля передать траулер «Блюхер» из АКО в Дальморзверьтрест. Весной судно намеревались использовать в бое нерпы в Охотском море в районе Шантарских островов, а во второй половине года — в северной части Берингова моря.

Так траулеры оказались оторваны от своего основного назначения. Ненормальность этого понимали многие моряки. Помощник капитана «Дальневосточника» по политической части А. А. Беляков 10 октября 1935 г. докладывал политсектору общества о том, что он считает «неправильным существующее отношение к траулеру… Траулер, как судно специального назначения для лова рыбы, разрушается и использованием его не по назначению, и переделкой по прихоти администрации АКО… Невольно становимся пособниками разрушения траулера».

Схожее мнение высказывал в конце 1935 г. и помполит «Блюхера» А. В. Литвинцев, поступивший на судно 18 октября 1935 г.: «…тральщик использовался как транспортное судно. За четыре рейса Владивосток — Петропавловск, Олюторка — Петропавловск план выполнен на 125 %. Однако, считаю такое использование тральщика абсолютно неправильным и нерентабельным, если еще учесть, что отдельные сорта рыбы ловятся вручную… Траловых приспособлений на судне нет…».

Подобные рассуждения моряков вполне соответствовали стратегической линии правительства. 22 декабря 1935 г. нарком пищевой промышленности СССР А. И. Микоян, выступавший на пленуме ЦК ВКП (б), заявил: «Рыболовство в открытом море раньше, в дореволюционной России, совершенно не было поставлено. Тихий океан, Баренцево море, моря на Севере и Востоке были целиком в руках иностранных промышленников. За годы революции нами создан траловый флот. 91 траулер теперь работает в морях, преимущественно в Баренцевом… Это новая техника, созданная нами заново. Она перевооружила рыбную промышленность. Этой техникой мы овладеваем, но еще не овладели до конца. Нельзя сегодня сказать, что все тральщики и краболовы дают столько рыбы и крабов, сколько они могли бы дать».

Рыбная промышленность НКПП СССР в конце 1935 г. располагала промысловым и обрабатывающим флотом, включавшим 3 180 паровых и моторных судов, в том числе названный выше 91 траулер, 87 дрифтеров и сейнеров, девять краболовов, китобойную флотилию и плавзаводы. Имелось еще и 12 000 несамоходных судов малого тоннажа.

Организация предприятия, которое должно было заняться активным морским промыслом у берегов Камчатки, назрела. К этому побуждала и активность японских рыбопромышленников, действовавших в камчатских водах. По сведениям дипломатического агентства НКИД СССР в Петропавловске, в 1935 г. ловом в открытом море у берегов Камчатки занимались до 10 японских плавзаводов, 15 — 20 больших шхун, 8 — 10 тральщиков и около 450 — 500 мелких плавединиц. Примерно такое же их количество (около 520) наблюдалось и в прошлом 1934 г.

В районах лова во время всего сезона находились японские эсминцы. Они, выполняя свои «охранные функции», являлись ориентирами для мелких судов, становясь на границе действовавшей тогда трехмильной полосы внутренних вод. При отсутствии советских сторожевых или гражданских судов японцы входили в трехмильную зону и занимались браконьерством. При появлении сторожевика «Воровский» или другого парохода эсминцы сигнализировали об этом хищникам, а последние быстро отходили на линию кораблей, зная, что они стоят на разрешенной границе.

Помимо прямого назначения, создание советского морского промыслового флота на полуострове рассматривалось как средство давления на японцев с целью регламентации хищнически ведшегося ими лова лосося. Удачным примером такого давления являлась восьмилетняя деятельность отечественной краболовной флотилии, начавшей работу в 1928 г.

Еще одним орудием лова, успешно применявшимся на судах активного лова, был кошельковый невод. Его изобрел американский рыболов из Мэна еще в 1937 г.. Этот невод в России в конце XIX — начале XX в. был почти совершенно неизвестен. Одно время им не вполне удачно в районе Мурманска пыталось ловить мойву товарищество «Рыбак».

С техникой кошелькового лова отечественных рыбаков в 1893 г. познакомил журнал «Вестник рыбопромышленности». Она излагалась в статье И. Кузнецова: «Рыболовная шхуна крейсирует с несколькими дори (шлюпками. — С. Г.) на борту и неводником на буксире до тех пор, пока рыбаки по некоторым известным им признакам… не заметят, что добыча близка. Тогда в неводник набирают невод и садятся 8 — 12 рыбаков, из которых 4 — 6 чел. могли бы грести; от искусства последних зависит ближайшим образом обеспечить улов. На корме помещается рулевой (шкипер), остальные занимаются неводом. Забота о шхуне лежит единственно на оставшемся на ней поваре.

Неводник сопровождают одна или две дори, из коих на каждой помещаются по одному или по два человека. Подойдя близко к замеченному рыбному косяку, одна из дори принимает урезы от одного крыла невода, и, между тем как она остается на одном месте (иногда эту лодку заменяют буем), неводник с большою быстротою отплывает от нее, причем двое из его экипажа высыпают мало-помалу невод. Налегая на весла правой стороны, неводник описывает круг метров 130 диаметром справа налево и снова подплывает к упомянутой дори, стараясь окружить рыбу в течение 2 — 4 минут. Самый успех лова находится в зависимости от быстроты и ловкости этого маневра, во время которого гребцы гребут так, как будто от этого зависит их жизнь… В это время нижняя подбора невода опускается на глубину до 50 м под поверхностью моря, на которой остается поддерживаемая поплавками верхняя подбора невода.

Как только лодки подошли друг к другу, дори передает урезы на неводник и тотчас уже начинается стягивание невода, которое должно быть произведено быстро, в 10 — 15 минут. Только немногие рыбы, решающие перепрыгнуть через верхнюю подбору, ускользают от него, большинство же попавшейся старается уйти вниз. В то время как одни из рыбаков поднимают свешивающие вниз края крыльев невода, другие надевают вздержку на блоки, имеющие боковой прорез, и, стягивая вздержку, поднимают всю сеть как можно выше. Теперь улов обеспечен.

Рабочие на неводнике стараются уменьшить размеры плавающего в море невода, имеющего вид чашки, выбирая верхнюю подбору и стянутый низ невода на борт их лодки. Эта работа производится также очень быстро, и поднятие и вытягивание невода совершается в семь минут и очень часто в десять минут. Шхуна, которую уведомляют о лове дори, подходит к неводу на всех парусах и бросает с кормы и с носа на неводник концы (веревки), которые прикрепляются к петлям собранной верхней подборы. Поднимая концы, шхуна принимает невод, ставя неводник вдоль своего бока.

Между тем как в последней лодке удерживают собранную, стянутую нижнюю подбору невода грузилами и оба конца его крыльев, на борт шхуны выбирают часть невода, растягивая ее вдоль по борту таким образом, что находящийся в воде невод образует большой мешок с рыбой, висящий между обоими судами. Отсюда рыбу выбирают большим, вместимостью в полтора бочонка, деревянным черпаком или сетчатым сачком до тех пор, пока невод не облегчится настолько, что его можно вытащить весь из воды на шхуну».

В 1930 — 1931 гг. дальневосточный рыбопромысловый флот начал пополняться первыми траулерами-дрифтерами, построенными в Англии, предназначенными для лова сельди, а также строившимися во Владивостоке сейнерами типа СА. В 1936 г. из Японии стали поступать большие деревянные сейнеры типа РС-127 «калифорнийского типа», ловившие кошельковым неводом и дрифтерными сетями.

 

2.2. ОРГАНИЗАЦИЯ И ПЕРВЫЕ ГОДЫ РАБОТЫ КАМЧАТСКОЙ БАЗЫ АКТИВНОГО ОПЫТНОГО ЛОВА

Проекты организации на полуострове рыболовецкого предприятия принципиально нового типа появились в 1934 г. С целью изучения накопленного отечественного опыта в Мурманск отправились специалисты, в числе которых находился инженер В. П. Нахабов, в то время заместитель директора Карагинского рыбокомбината.

Вот что он вспоминал об этом спустя почти сорок лет: «В 1934 г. вместе с группой товарищей я был послан в Мурманск, где мы изучили организацию тралового промысла, кошелькового, ярусного и других видов лова. Познакомившись с тем, как было поставлено дело в этой северной рыбацкой столице, где все связано с морем, подчинено интересам рыбного промысла, мы мечтали о том времени, когда и у нас, на Камчатке, возможно будет все это осуществить…».

Уже в 1935 г. АКО предполагало выставить в открыток море три сейнера и траулер. Титульный список по капитальному строительству на 1935 г., составленный Рыбным управлением АКО, датированный 3 августа 1934 г., предусматривал выделение на содержание и пополнение флота общества 6 162 тыс. руб. В эту сумму входили затраты на приобретение трех сейнеров «для активного лова кошельковыми неводами в наиболее мощных районах».

Ловить в море предполагали и с кавасаки — небольших деревянных судов с моторами мощностью 20 — 30 л. с. Потребность в рабочей силе, которую АКО намечало использовать на активном лове, оценивалась в 1 227 чел. В это число входили: 700 чел. экипажей тресколовных кавасаки (100 шт.) из расчета шкипера, моториста и пяти ловцов на каждом суденышке; 266 ловцов крабов на 38 кавасаки; 160 чел. для опытного лова лосося. Намеревались опробовать и близнецовый кошельковый лов. Для этого предполагалось иметь четыре пары кавасаки со штатом 56 чел.

Для первых трех сейнеров, основным объектом промысла которых должна была стать сельдь, требовались 45 чел. Штат этих судов включал 15 чел.: капитана и механика, их помощников, девять ловцов и повара.

1 декабря 1935 г. в Петропавловску пришло распоряжение Главрыбы: «Нарком (народный комиссар пищевой промышленности А. И. Микоян. — С. Г.) в своем выступлении на слете стахановцев взял обязательство дать в 1935 г. 13 000 000 центнеров рыбы. Устанавливаю план на декабрь 7 000 ц гослову… Необходимо широко развернуть лов в Авачинской губе, также использовать в декабре на лову тральщики, перенеся их ремонт на январь».

Начальник АКО И. А. Адамович распорядился временно исполняющему должность начальника Петропавловского порта Н. П. Веселкину «под персональную ответственность» подготовить траулер «Блюхер» к лову. Не позднее 7 декабря 1935 г. его следовало передать в распоряжение инструктора добычи Рыбного управления АКО Гавриленко, «с какового момента все распоряжения Рыбного управления для капитана тральщика обязательны». Порту следовало обеспечить «Блюхер» углем.

Но траулер на промысел в 1935 г. не вышел. Причиной этого стало отсутствие пригодных к работе орудий лова. Они пришли в Петропавловск из Владивостока на пароходе «Ильич» в декабре 1935 г. «Трал — хлам, доски разбиты, не хватает бобинцев, нет ниток для ремонта». К тому же в день прибытия «Ильича» «Блюхер» вновь поставили на грузоперевозки. А в феврале 1936 г. траулер вообще передали из АКО Дальморзверьтресту. Здесь он вошел в состав китобойной флотилии «Алеут» и использовался в качестве буксира, доставлявшего туши убитых животных к китоматке. Так что добыть активным ловом предполагавшиеся 7 000 ц в декабре 1935 г. не удалось.

19 января 1936 г. И. А. Адамович подписал приказ № 31, послуживший отправной точкой в создании на полуострове специализированного рыболовецкого предприятия: «Организовать в системе Карагинского рыбокомбината на внутреннем хозрасчете Базу активного опытного лова (БАОЛ), включив в состав последней: тральщик — 1, дрифтеров — 2, сейнеров — 2. Временно исполняющим дела начальника Базы активного опытного лова с правами заместителя директора Карагинского рыбокомбината назначить Макштаса П. М…».

Новое предприятие временно организовывалось при Карагинском рыбокомбинате. В этих местах, как полагали, находилось наибольшее количество сельди, которая должна была стать основным промысловым объектом. Но уже весной 1936 г. все имущество БАОЛ (в основном, сети и материалы для их изготовления) было сосредоточено в окрестностях Петропавловска на базе Авачинского рыбокомбината Моховая. Здесь в это время располагалась рыбалка с одним зданием засольного цеха. Под управление БАОЛ, ввиду отсутствия более подходящего, решили использовать помещение гаража.

5 февраля 1936 г. для БАОЛ были установлены штаты моряков: на дрифтере — 11, на сейнере — 15, на траулере — 35 чел.. За исключением экипажа переданного Дальморзверьтресту траулера «Блюхер», численность персонала предприятия определялась в 56 чел. с фондом зарплаты 343 140 руб. С прибытием судов (сейнеров, дрифтеров и разведчиков) штат следовало пополнить капитаном флота, начальником добычи и инструктором лова.

19 февраля 1936 г. работникам базы назначили следующие основные должностные оклады на берегу и при нахождении в море (табл. 2.1), руб.

Таблица 2.1

Инструктору кошелькового и дрифтерного лова полагались 840 руб.

Все работники, кроме установленных выплат, должны были получать по 100 руб. столовых в месяц. За время работы на лове морякам гарантировалась оплата 35 — 40 % их расчетных ставок плюс оплата за каждый центнер рыбы с таким расчетом, чтобы при выполнении плана на 100 % каждый «получил полностью свою расчетную ставку, а при перевыполнении по принципу прямой неограниченной сдельщины получал выше соответствующего процента перевыполнения».

Впрочем, уже через месяц, 21 марта 1936 г. должностные оклады моряков сейнеров и дрифтеров были изменены (табл. 2.2).

Таблица 2.2

Система оплаты также претерпела изменения. Теперь, кроме твердых окладов, устанавливались выплаты премиальных за каждый выловленный центнер сырца. Так, первый сорт сельди оценивался в 14,11, второй — в 8,22 руб., первый сорт нерки — 16,25, второй — 12,34 руб. Премиальные выплачивались путем «паевого распределения команде судна, указанным в ее тарифной сетке». Сумма «столовых» оставалась прежней — 100 руб. в месяц.

Первым матросом БАОЛ, а значит, и первым матросом промыслового флота Камчатки, в январе 1936 г. стал Иосиф Никандрович Рохлецов, до этого трудившийся грузчиком в Петропавловском порту АКО.

21 марта 1936 г. приказом по управлению АКО № 139 были утверждены основные показатели БАОЛ на предстоящую первую путину. Добыча сырца — 12 000 ц, в том числе 5 000 нерки и 7 000 сельди. Лов предполагалось начать во втором квартале и добыть 2 500 ц. Пик уловов должен был прийтись на третий квартал, когда следовало «упромыслить» 5 500 ц, остальные 4 000 ц «ложились» на конец года. Началом лова определялось 10 июня, окончанием — 15 ноября 1935 г.

Добытый сырец следовало сдавать на обработку тем рыбокомбинатам, «в пределах которых производился лов сейнерами и дрифтерами базы»: Усть-Камчатскому, Озерному (на восточном побережье), Авачинскому и Олюторскому (табл. 2.3).

Качество сдаваемого на дальнейшую переработку сырца устанавливалось в пропорции 90 % первого сорта и 10 % второго. Расчетная цена сдаваемого сырца первого сорта: красная — 73,56, сельдь — 68,74 руб. Рыбу пониженного по вине БАОЛ качества комбинаты должны были принимать со скидкой.

Таблица 2.3

Смета затрат по основному производству включала 849 000 руб., в том числе: 124 445 — орудия лова, 148 056 — горючее и смазка, 4 530 — амортизация судов, 40 144 — вербовка специалистов, 30 000 — содержание аппарата, 4 200 — работа сетепошивочной мастерской и 12 700 — выплата процентов по кредиту. БАОЛ выделялись 448 000 руб. на образование собственных оборотных средств. Плановый расчет потребности плавсредств теперь устанавливался равным не трем, а двум сейнерам и такому же количеству дрифтеров.

Эти суда приобретались в Японии. «Справка о выполнении договора по импортным обязательствам за 1935 г.» свидетельствует, что на них были потрачены 100 000 руб. на два дрифтера, 174 000 руб. на два сейнера и 78 300 руб. на три разведчика. Поступление судов ожидалось весной 1936 г., но задержалось до конца лета. Деревянные дрифтеры «Ударник» и «Стахановец» пришли в Авачинскую губу 8 августа, сейнеры «Авача» и «Вилюй» — в сентябре 1935 г.

Дрифтеры водоизмещением 179 т могли принять 30 т груза, имели главный двигатель мощностью 150 л. с., вспомогательный двигатель «Санио» (15 л. с.), дизель-динамо (2 л. с.) и «мотор-радио Л-3» (2 л. с.). Балансовая стоимость дрифтеров составила 75 900 руб. Сейнеры имели водоизмещение 235 т, грузоподъемность 60 т, были снабжены главными двигателями мощностью 270 л. с. и вспомогательными калоризаторными двигателями «Болиндер» (50 л. с.). Их балансовая стоимость равна 127 200 руб.

Суда не имели никаких рыбопоисковых, электрорадионавигационных и гидроакустических приборов. Их местонахождение в море определялось астрономическим путем и навигационными способами с помощью магнитного компаса, измерения глубины ручным лотом, диплотом или лотом Томпсона.

С укомплектованием их экипажей возникли сложности: специалистов просто-напросто не имелось. Вот что вспоминал об этом в вышедшей в 1966 г. брошюре «От Магадана до Америки» — первой популярной работе, воссоздававшей историю рыбопромыслового флота Камчатки, один из ветеранов Управления тралового флота и его руководитель П. И. Анода: Началось укомплектование судов специалистами. А где их взять? Вербовочная контора АКО не выполнила плана найма механиков с материка. Пришлось набирать их в своем порту. Это были механики, мотористы, случайно отставшие от судов других организаций. Не имелось также опытных промысловиков, знавших добычу рыбы. Принимали физически крепких ребят, рвущихся в море. Научатся!».

Ставить и выбирать невод команду сейнера «Авача» обучали в бухте Моржовой. Руководил обучением неводчик И. Е. Евстафиади. Он разъяснял будущим ловцам устройство сетей и неводов, обязанности каждого при их спуске и выборке. Занятия шли на палубе, после этого поводились тренировочные заметы. Первый порядок сбрасывался в море с кормы, остальные разворачивались от хода судна. Длина невода составляла 360 метров. Заметы проводились по ночам. Первые уловы были небольшими — по 100 — 150 ц за одно притонение. Рыбакам приходилось тяжело. Так как лов велся осенью при начавшихся заморозках, то для того, чтобы предотвратить смерзание мокрых сетей, их приходилось перебирать руками по несколько раз за ночь.

Первую промысловую экспедицию БАОЛ возглавил сотрудник Рыбного управления АКО Иосиф Абрамович Гольдберг. 8 октября 1936 г. из Петропавловска в район Олюторского рыбокомбината вышли «Авача», «Вилюй», «Ударник» и «Стахановец». Траулером, который предполагалось использовать в качестве приемной и снабженческой плавучей базы, БАОЛ еще не располагал. Суда вернулись в порт в начале ноября: дальше ловить было нельзя из-за наступившего похолодания и появления льда.

Первые опытные работы по промысловому лову кошельковыми неводами и дрифтерными сетями прошли в бухте Южной Глубокой. Здесь началась разведка косяков сельди. Первый дрейф «Ударника» дал улов всего 80 шт. сельди на 20 поставленных сетей. При втором выходе в море двух дрифтеров и одного сейнера только один дрифтер поймал 6 ц. На следующий день пребывания в Олюторском заливе были обнаружены косяки сельди в районе бухты Лаврова.

Сейнер «Вилюй» вышел на поиск сельди в дневное время. Пройдя некоторое расстояние от берега, с судна увидели китов, касаток и большое количество чаек. Подойдя к месту скопления птиц, заметили, что вода здесь имела характерный красноватый цвет от присутствия большого количества планктона.

С наступлением темноты сделали замет, принесший 416 ц сельди. часть улова пришлось вылить за борт из-за полной загруженности судна. С этого момента фактически и начался промышленный активный лов сельди в Олюторском заливе. Средняя длина сельди составляла 35,9 см, а вес — 418 г. Количество рыбы было весьма велико: на пересечение косяка затрачивалось иногда более получаса полного хода сейнера, причем одновременно с судна наблюдали несколько косяков. Почти весь октябрь 1936 г. рыба держалась на ограниченной акватории между бухтами Сомнения и Южной Глубокой.

Дрифтеры получили сети с Авачинского рыбокомбината. Они были приготовлены для промысла с кавасаки в районе Авачинского залива. Размер ячей не соответствовал величине сельди, а качество сетного полотна оказалось исключительно низким. После двух-трех дрейфов площадь сетей сократилась больше чем на половину.

Результаты описанной выше работы судов БАОЛ в октябре 1936 г. были следующими. Сейнеры «Вилюй» и «Авача» за 19 заметов поймали 5 066 ц, дрифтеры «Ударник» и «Стахановец» за 31 дрейф — 739 ц (табл. 2.4).

Таблица 2.4

Итоги первых опытов активного лова на полуострове превзошли все ожидания. Выйдя в море с большим опозданием из-за несвоевременного прибытия на Камчатку (планом предусматривались 112 рабочих суток, фактически же их оказалось 30), суда сумели выполнить задание более чем наполовину. Наилучшие результаты показал сейнер «Авача» (капитан Косьмин), добывший 3 315,6 ц сельди и 220,3 ц трески — свыше половины всего улова флотилии. Сейнер «Вилюй» (капитан Якимов) поймал за четыре замета 1 766,8 ц сельди. Дрифтер «Ударник» (капитан Перинго) выловил 474,8 ц сельди и 212,8 ц трески. «Ударник» способствовал хорошей работе всей флотилии, являясь ее разведчиком.

Вот так в первый месяц работы в море, не имея никакого опыта, промысловых карт, с необученными кадрами, БАОЛ получил отличные результаты на промысле высококачественной сельди в Олютосрком заливе в октябре, в период года, когда ни одного ее центнера на Камчатке ранее не вылавливалось.

Начальник экспедиции И. А. Гольдберг отмечал прекрасную работу старшего механика Правикова, дрифмейстера Алешкина, помощников механиков Мосунова и Николаенко, матросов Граховатского, Самовского, Черпанова и Мартынова. «Несмотря на неприспособленность судов к работе в условиях северных морей (отсутствие отопления жилых помещений, ряд других неудобств), коллектив флотилии упорно боролся за освоение новой для большинства техники и успешно выполнил поставленную перед ним задачу. Меньший улов сейнера "Вилюй" обусловлен лишь потерей им кошелькового невода в бурную погоду».

По окончании осеннего лова оба дрифтера встали на зимовку, а сейнеры отправились исследовать возможность производства промысла в ближайших к Петропавловску бухтах.

Вот что рассказывал о первом промысловом сезоне «Авачи» ее капитан М. В. Косьмин: «Кошельковый невод имеет в длину 500 и ширину 40 — 50 м. На выборку его после замета в море требуется всего 15 — 20 минут. Лучшее время для лова — ночь. Самое важное для успешного облова косяка — это точно определить направление его движения, ибо если окружать косяк с "хвоста", то рыба ускользнет…

Сильно отражались на успешности промысла резкое похолодание, наступившее в октябре, неблагоприятная погода. От смерзшихся сетей леденели пальцы, но команда не бросала работу, у всех было одно стремление — выполнить план, доказать, что советские рыбаки могут успешно работать на сейнерах. И вот, никогда не ловившие рыбу кошельковыми неводами, наши ловцы, набранные из грузчиков, рядовых рабочих, столяров, за пятнадцать заметов с сейнера "Авача" взяли 3 536 ц… Эти успехи говорят о том, что ловцы сумели в короткое время освоить сложную технику, и теперь с помощью наших инструкторов товарищей Эстафиади и Грубишича сами будут готовить новые невода и дрифтерные сети для лова в будущем году. В числе этих рыбаков имеются такие прекрасные ударники, как матросы Поляков, Рохлецов, Боталов, Паршин, ученик механика Гончаров, помощник механика Мосунов и другие…».

Осенью 1936 г. БАОЛ получил пополнение — разведчики — небольшие деревянные суда, основной задачей которых являлся поиск рыбных косяков и наведение на них сейнеров и дрифтеров. Приказ начальника АКО № 636 от 25 октября 1936 г. гласил: «Прибывшим из Японии рыбопромысловым разведчикам утверждаются следующие названия: № 1/11 — "Сатурн", № 2/27 — "Нептун", № 3/28 — "Юпитер"». Эти суденышки водоизмещением 124 т были оборудованы двухтактными двигателями «Ханьшин» мощностью 150 л. с. и поднимали 20 т груза. Их балансовая стоимость составляла 27 200 руб.

Значение начала активного морского промысла на полуострове было понято оценено сразу. Научные работники Камчатской опытно-научной исследовательской рыбной станции К. Л. Альперович и К. И. Панин характеризовали его как переломный этап в развитии рыбной промышленности Камчатки. «Путина нынешнего года ознаменовалась событием чрезвычайной важности для камчатской рыбопромышленности — прибытием и началом работы судов активного лова: сейнеров и дрифтеров. Первые результаты применения в наших местных условиях лова кошельковым неводом и плавными жаберными сетями, бесспорно, выходят из рамок простых разведочных и опытных работ и являются уже промыслом, давшим к тому же неплохой эффект. Наиболее интересные результаты разведки и лова получены в районе Олюторского залива в октябре. Начав поисковые работы в середине сентября, сейнер "Вилюй" обнаружил сельдь лишь в начале октября. Видимо, в этот период сельдь подошла в район разведок.

Первая экспедиция судов активного лова имела объектом добычи преимущественно сельдь. В дальнейшем, несомненно, активный лов охватит также и лососевых, образующих не меньшие косяки, чем сельдь. Тем не менее, последняя является, бесспорно, наиболее рентабельной из промысловых рыб для судов активного лова в силу ценности самой породы и несложности дальнейшей обработки…

Основным достижением октябрьской экспедиции БАОЛ… надо считать тот факт, что возможность работы сейнеров и дрифтеров в условиях Камчатки, даже в осеннее время, — блестяще доказана… Первые работы дали хорошие результаты… Не будет преувеличением сказать, что что результаты работы экспедиции открывают новый этап развития рыбной промышленности Камчатки — этап постепенного перехода государственного лова на активные методы».

Общий вылов рыбы БАОЛ в 1936 г. составил 6 445 ц., то есть 53,7 % планового задания. Причиной его невыполнения стало позднее начало промысла ввиду задержки прибытия судов из Японии.

Первые дрифтеры и сейнеры БАОЛ явились не только школами для подготовки специалистов активного лова, но и своеобразными научными лабораториями: на них в море выходили сотрудники Камчатской опытно-научной исследовательской рыбной станции. Газета «Камчатская правда» 9 июня 1936 г. известила читателей, что ученые будут изучать технику лова лососевых пород дрифтерными сетями. Исследования намечалось провести в Охотском и Беринговом морях, а также в Тихом океане. «Для этой цели решено снарядить специальное судно, оборудованное дрифтерными сетями и специальными приборами».

Ученые тесно сотрудничали с БАОЛ: они вели разведку районов промысла, занимались исследованиями по определению оптимальных видов орудий и рациональных методов лова.

Почти одновременно с БАОЛ в мае 1936 г. активный лов готовилась начать база Авачинского рыбокомбината Моховая. Здесь к этой работе намеревались привлечь моторные кавасаки. Дрифтерные сети готовились под руководством инструктора группы добычи Рыбного управления АКО Гавриленко. По его словам, «в отличие от обыкновенных закидников, эти сети будут выбрасываться с каваски на значительное расстояние от берега и плыть свободно по течению… На каждый кавасаки дается двадцать сетей, из которых десять находятся на лову, остальные — на просушке». Активный лов должен был начаться нее позднее 21 мая.

Два кавасаки вышли на лов 20 мая, но добиться ожидаемого результата до середины июля им не удавалось. Причиной этого стало отсутствие горючего. Поэтому в июне, во время рунного хода сельди каваски сделали только десять выходов в море, а после начала лососевой путины стояли на приколе. Тем не менее, рыбаки не теряли оптимизма. Заведующий базой Абрамов заявил: «На этот метод лова мы возлагаем большие надежды, тем более, что применение его в других рыбных бассейнах дало прекрасные результаты».

4 февраля 1937 г. нарком А. И. Микоян в своем приказе № 200 отметил «положительные итоги начала работы активного рыболовного флота на Камчатке». Он распорядился «в целях его дальнейшего развития в системе АКО» предусмотреть в плане судостроения Главрыбы на 1937 г. 10 сейнеров для АКО. Восемь судов должна была к 1 апреля 1938 г. выпустить Владивостокская судоверфь. Два сейнера к 15 мая следовало построить «на судоремонтном заводе АКО», то есть на ПСРВ. Два сейнера, ожидаемые из Японии и первоначально адресованные Дальгосрыбтресту, передавались АКО «с непосредственным направлением из Японии в Петропавловск».

Нарком приказывал начальнику АКО И. А. Адамовичу: «а) базу активного флота на Камчатке предусмотреть в Раковой губе Авачинского залива, для чего произвести в текущем году все необходимые подготовительные работы; б) все имеющиеся суда активного лова— (сейнера, дрифтеры) широко использовать в сезон 1937 г. на добыче сельди и лососевых с наиболее широким оперативным охватом важнейших районов добычи; в) в местах лова рыбы активным флотом: Олюторском, Корфском, Усть-Камчатском, Жупановском рыбокомбинатах предусмотреть для 1938 г. увеличение посольной емкости для обеспечения приема и обработки сырца, доставленного сейнерами и дрифтерами».

Основные положения этого приказа в 1937 г. так и остались на бумаге: увеличения судового состава в следующем сезоне так и не произошло, более того, два из трех пришедших разведчиков были временно переданы другим организациям, не связанным с промыслом.

Через месяц, 4 марта 1937 г. НКПП СССР издал приказ № 393 «О плане работ АКО на 1937 г.», которым объявил план капиталовложений на развитие промыслового флота в размере 2 055 тыс. руб. На приобретение 80 рыболовных и 40 грузовых кунгасов выделялись 1 560, на дооборудование сейнеров и дрифтеров радиостанциями и отоплением — 175 и на капитальный ремонт промыслового флота еще 300 тыс. руб..

Промфинплан БАОЛ на 1937 г. предусматривал нахождение флота на плаву в течение 180 суток, в том числе 150 — непосредственно на лове. На ремонт отводились 60, на простои по разным причинам — еще 125 суток. Каждый сейнер должен был получить два невода: один селедочный и один кошельковый лососевый, дрифтер — по 100 селедочных и лососевых сетей.

План добычи рыбы по породам составлял 16 000 ц: 13 000 — сельди и 3 000 лосося. Стоимость центнера сырца (в неизменных ценах 1926 — 1927 гг.) определялась в 17 руб. за сельдь и 28 руб. за лосось.

Для путины 1937 г. флоту требовались 933,6 т нефти, 36,7 т керосина, 0,16 т бензина, использовавшегося при запуске калоризаторных моторов, 39 т моторного и 3,1 т машинного масла, а также 1,48 т солидола на сумму 147 113 руб. (Тонна нефти и керосина в 1937 г. стоила 129 руб. 84 коп., бензина — 312 руб. 55 коп., моторного масла — 520 руб., машинного масла — 370 руб., солидола — 550 руб.).

Фонд зарплаты устанавливался равным 890 555 руб. Сюда входило содержание: управления (135 749 руб.), команд разведчика (84 197 руб.), сейнеров (345 947 руб.), дрифтеров (279 950 руб.); сетепошивочных мастерских, в которых трудились заведующий и 12 рабочих (44 712 руб.).

Фактический вылов БАОЛ за 1937 г. составил всего 9 274 ц. Наиболее удачно сработал экипаж «Авачи» — на его долю пришлись 3 710 ц. Этот сейнер оказался единственным судном, выполнившим задание.

Улов (в ц) отдельными судами показан в табл. 2.5.

Таблица 2.5

Основной улов, как и в прошлом году, пришелся на октябрь в Олюторском заливе. Здесь сейнер «Вилюй» под командованием капитана А. Е. Миронова за один замет поднял 694 ц.

Количество сделанных дрейфов и заметов отражает табл. 2.6.

Таблица 2.6

На активный лов БАОЛ в 1937 г. выставил пять судов. Путина этого года складывалась из трех периодов: весеннего, летнего и осеннего. Зимой, когда флот стоял в консервации на базе Моховой, готовились орудия лова для весенней путины: два кошельковых хлопчатобумажных невода на сейнер (размеров 415 на 46 м), 120 селедочных сетей на дрифтер и 35 селедочных сетей (размером 35 на 5 м с ячеей 30 — 32 мм) для разведчика. К 15 мая 1937 г. также были готовы 125 лососевых сетей размером 50 на 5 м с ячеей 68 мм. На сейнерах сделали механизированные площадки с поворотными сетевыборочными ролами, сократившими время выборки неводов.

Техническое оснащение сейнеров включало: лебедку с тяговым усилием 2 т и скоростью выборки стяжного троса 50 м в минуту, стрелу грузоподъемностью 1,5 т, выстрел с двумя канифас-блоками для выборки стяжных тросов, поворотную площадку размером 3,5 на 4 м для кошелькового невода, имевшую во всю ширину ребристый барабан диаметром 30 см. Барабан вращался наружу вхолостую, а к центру площадки — приводом от главного или вспомогательного двигателя. Сетеподъемники соединялись трансмиссией со вспомогательным двигателем. Суда имели полукилевые шлюпки длиной 5 м и два каплера (сачка) диаметром 1,2 и глубиной 2 м, вмещавшими до полутонны рыбы. Каплеры позволяли выгружать до 300 ц улова в час.

На вооружении сейнеров имелись кошельковые невода калифорнийского типа. На верхней подборе невода размещались 1 200 грузил по 270 г, 55 стяжных колец диаметром 165 мм. Сейнер мог ловить и снюрреводом.

Эти суда не были приспособлены для круглогодичного промысла. На добыче они находились около трех месяцев в году, а остальное время возили грузы, стояли или ремонтировались. В последующие годы высказывались предложения по их модернизации для ловли зимой и весной донных пород рыб. Но реконструировать сейнеры до начала войны не удалось, а затем они вошли в состав ТОФ.

В феврале 1937 го. дрифмейстер П. А. Алешкин на пошиве сетей выполнял норму на 330 %, ловец В. И. Баталов — на 275 %, ловцы П. Ф. Шевченко и И. Ф. Ненашев — на 200 %, Сосновский и Мартынов — на 150 %. Рыбаки БАОЛ обещали обеспечить суда сетями к 20 апреля. К 22 февраля были готовы 50 сетей, и с этого дня началось изготовление кошельковых неводов. По словам инструктора Дегтярева, при пошивке сетей не было допущено ни одного случая брака.

К 23 февраля были отремонтированы все разведчики. Окончание работ на сейнерах и дрифтерах ожидалось к 15 марта. Рыбаки делали «ставку на то, чтобы к 1 апреля выйти на путину».

Но 20 марта 1937 г. на сейнере Вилюй из-за неправильной сборки вышел из строя двигатель. Старшего механика Николаенко «за произведенную аварию перед выходом судна на путину, в результате невыполнения приказаний инструктора Рыбного управления» перевели в мотористы, объявив строгий выговор. Попутно с него решили «удержать стоимость ремонта в пределах 2 500 руб.». Второй механик Ковалевский также был снят с должности, «как несоответствующий по документам к практике, с использованием его на другой должности, не выше моториста» и наказан строгим выговором с удержанием из заработка «в счет погашения убытков» 500 руб. Третьего механика Пекарского после выговора отправили на другую работу.

По результатам расследования аварии наказания получили и руководители. Механик-инструктор Трещенов «за неуделение должного внимания и непосредственное участие в сборке мотора сейнера "Вилюй", который с этой работой не справился и привел судно в аварийное состояние», получил выговор. Убытки за простой сейнера, составлявшие 1 300 руб., вычитывались с директора БАОЛ, главного капитана флота, главного инженера Рыбного управления, механика-инструктора и судовых механиков пропорционально получаемой или зарплате.

В связи с увеличением количества аварий следовало проверить весь состав механиков, определить их квалификации, запретив без ведома инженера моторного флота Рыбного управления принимать их на работу. Весь палубный и машинный состав судов БАОЛ предписывалось «пропустить» через испытательную комиссию при Петропавловском порте и допускать к занятию должностей лишь «на основании данных на право плавания».

В конце апреля суда были готовы к выходу в море. Началу лова мешали лед и туман. Некоторые люди, сидевшие без дела, винили в бездействии начальника базы П. М. Макштаса и капитана флота А. Е. Миронова. Все чаще звучали и страшные слова: «Враги народа». Их активные «поиски» начались весной этого года с «подачи» самых высших партийных инстанций. В разряд «врагов» попал и прошлогодний руководитель первой промысловой экспедиции БАОЛ И. А. Гольдберг. 16 марта 1938 г. он был приговорен к высшей мере наказания в числе многих руководящих работников дальневосточной рыбной промышленности.

Вооружившись всем необходимым, суда вышли на лов. Весенняя путина длилась в течение мая и проходила в Авачинской губе. За это время поймали 259,8 ц сельди. В июле флотилия промышляла в Камчатском заливе. Здесь добыли 479,25 ц нерки, 8,5 ц кеты и 25,5 ц трески. В сентябре промысел переместился в Олюторский залив. В этом месяце добыли 93,2 ц сельди, а в октябре — 8 132 ц всеми пятью судами.

Сельдь в Авачинской губе ловили исключительно дрифтерными сетями, так как она «подходила и заходила в бухты нерестующая, поход был разрежен, а более сгруппированная была около берегов, где лов нашими кошельками был невозможен, так как глубина данного невода была 46 м, а длина 415 м. Максимальная глубина Авачинской губы 28 м. Опыты разведки проводились, но косяков сельди по середке залива обнаружено не было».

Работа БАОЛ в Авачинской губе вызвала протест местных колхозников, опасавшихся остаться без рыбы после деятельности на ограниченной акватории столь сильного конкурента. По их требованию Дальрыба запретила дальнейший лов в губе (так история, имевшая место в 1911 г., во Владивостоке, повторилась в 1937 г. в Петропавловске).

26 мая 1937 г. в распоряжение директора БАОЛ откомандировывался прибывший на пароходе «Ильич» для прохождения производственной практики студент третьего курса Дальрыбтехникума А. Н. Трапицын. Его назначили помощником начальника сейнерного лова. Эту должность с месячным окладом 550 руб. специально ввели для практиканта. По окончании практики молодой специалист получил, помимо зарплаты, деньги для переезда во Владивосток в каюте второго класса.

По окончании хода весенней сельди большинство судов переключилось на красную в Камчатском проливе. 22 июня «Камчатская правда» известила читателей, что «Стахановец», «Ударник» и «Авача» в Усть-Камчатском заливе с 12 по 18 июня выловили 320 ц красной, а «Вилюй» проводит разведку на западном побережье.

В Усть-Камчатске за период весенней путины были подготовлены два кошельковых невода для сейнеров и 120 сетей для дрифтеров и разведчиков. Суда намеревались использовать их в период рунного хода лосося возле устьев речек и в заливах. Работа началась 10 июня. Поймали мало. Одной из причин этого стал отказ близлежащих комбинатов принимать улов из-за загрузки. Промысел лосося прекратился.

Так впервые рыбаки активного лова остро столкнулись с проблемой сдачи улова на берег. БАОЛ своей обработки не имел, в противном случае он мог бы поймать раз в пять больше. Кратковременный период хода лосося, отдаление мест его добычи от береговых предприятий, занимавшая много времени доставка сырца на обрабатывающие участки — все это указывало на то, что промысловому флоту требовалась своя приемная база, хотя бы плавучая.

Опыт применения кошелькового невода для ловли нерки в путину 1937 г. в Камчатском заливе не увенчался успехом. «Это можно объяснить тем, что рыба красная не держится густыми косяками, а [идет] разряжено. Наиболее концентрируется — это в реках. Нами были проведены опыты заметов в 3 — 5 милях от устьев речек, но положительных результатов не было. Но нельзя останавливаться на том, что не поймана красная в 37 г., и ее нельзя поймать. В этой области необходимо изучить биологию данной рыбы и производить все такие опыты кошельковыми неводами, одновременно переключить все суда для лова красной дрифтерными лососевыми сетями».

Была и еще одна причина невыполнения плана: промысловый флот нередко использовался не по прямому назначению, а как транспортный. Суда отрывались от промысла и использовались на переброску в комбинаты различных грузов, пассажиров и прочих надобностей. На непромысловые работы они потратили в общей сложности 93 дня. За это время по распоряжению руководства АКО перевезли 158 пассажиров и 870 т грузов, в том числе соль из Петропавловска на базу Жировая Авачинского комбината, консервы из Озерной в Петропавловск, имущество колхоза «Ударник» в бухту Жировую, муку из Петропавловска в Усть-Камчатск и прочее. Пик этой деятельности пришелся на май-август, в течение которых по плану следовало добыть 7 000 ц. Фактическое выполнение за это время составило 1 200 ц, то есть всего 17 % названного количества.

Два разведчика совсем не участвовали в промысле: в течение 214 суток они перебросили 198 чел. и 1 610 т груза. 21 августа 1937 г. заместитель начальника АКО А. С. Абарбарчук распорядился передать «Нептун» Петропавловскому порту, а «Сатурн» отправить на месяц в Жупаново в распоряжение начальника Экспедиции подводных работ особого назначения, пытавшейся снять с камней английский пароход «Нэнси Моллер». По возвращении «Сатурна» его тоже следовало передать порту. Это делалось «в связи с заявлением директора БАОЛ т. Макштас, что "Нептун" и "Сатурн" не являются разведчиками для лова лососевых пород и сельди, и что для активного лова эти разведчики ему не нужны». 16 сентября 1937 г. «Нептун» на два месяца сдавался в чартер Камчатскому отделению ТИНРО (так теперь называлась научно-опытная станция) для организации экспедиции по изучению сырьевой базы.

По окончании лова лосося в Камчатском заливе суда перешли в Жупановский район на сельдь. Сюда еще до начала хода сельди на попутных пароходах доставили необходимые орудия лова. При первом же замете дрифтерными сетями добыли 15 ц, но сдать ее на берег не сумели. Жупановский рыбокомбинат письменно категорически отказался принимать сырец, объясняя это тем, что не успевает обрабатывать собственный улов.

Ничего не оставалось делать, как снять дрифтеры с лова и прикрепить их к сейнерам для перевозки улова последних на Авачинский комбинат. Рыбу пришлось перемешивать со льдом, так как на переход от места промысла до комбината требовались сутки. «В путину 1937 г. жупановская сельдь настолько близко подошла к берегам, что мы своими кошельковыми неводами не в состоянии были обловить, а в тех местах, где была возможность ловить сельдь неводами, густых косяков обнаружено не было. Необходимо отметить, что в этот период времени суда наиболее часто снимались с лова для транспортных работ».

После завершения промысла в Жупановском районе все суда ушли в Петропавловск для подготовки к осенней путине в Олюторском заливе. К 20 августа флот собрался в порту, начался профилактический осмотр машин, корпусов, текущий ремонт.

11 августа 1937 г. «Камчатская правда» сообщала: «Скоро осенняя селедочная путина, суда БАОЛ не имеют планов. Известно, что с 15 сентября по 15 октября будут ловить в Олюторском заливе. Для приема рыбы предположено фрахтовать рефрижератор, который должен прибыть в Южно-Глубокую к 25 сентября. Кроме него, две базы Олюторского рыбокомбината № 1 и № 2. На базе № 1 намечается постройка пристани. Так выглядит в проекте. На деле ничего не предпринимается, нет снаряжения и горючего. На "Аваче" расплавлен подшипник. Низкая дисциплина, пьянство».

Слова газеты о низкой дисциплине подтверждаются документально. 1 июня 1937 г. заместитель начальника П. М. Никитиных объявил капитану разведчика «Юпитер» Черкасскому строгий выговор. Наказание последовало за то, что 30 мая капитан во время перехода из Петропавловска в Авачинский комбинат оказался «не в состоянии совершенно управлять судном», будучи пьян. «Помощник его также был пьян, и часть команды была в таком же состоянии… На судне грязь, оно два дня не мылось, все медные части заржавели, позеленели. Это объясняется полным невниманием к уставному порядку на судах активного лова со стороны Макштаса и капитана БАОЛ Миронова».

С учетом опыта путины 1936 г., показавшего большие сырьевые запасы Олюторского залива, дрифтеры перевооружили под кошельковый лов. Для них за короткое время (около десяти дней) сшили неводы из облегченной дели размером 275 на 36 м. Ранее построенные тяжелые невода с мелкой ячеей занимали больше места на площадках, которые у дрифтеров были чрезвычайно малы. Лебедки также не были рассчитаны на тягу тяжелых снастей.

29 августа, после полного вооружения и подготовки к выходу, два судна уже находились в Олюторском заливе, а «Вилюй» и «Стахановец» завершали снаряжение и собирались выходить в море 1 сентября. На судах находилось все необходимое для путины снабжение, запасные сети, горючее. 9 сентября на место промысла отправился разведчик «Сатурн», выделенный ученым для исследовательских работ и промысловой разведки.

С Олюторским комбинатом заключили договор о приеме всего выловленного сырца в обработку. На берегу создали временную базу для стоянки флота, на которой установили склад промыслового снаряжения и провели водопровод для снабжения судов пресной водой.

Сразу же после разгрузки суда вышли на разведку, «Сатурн» с научными работниками начал исследовательские работы. В сентябре косяков крупной сельди обнаружить не удалось, зато присутствовала масса молоди, шедшая разряжено. Пробные заметы принесли максимально 40 ц, большую часть составляли уловы по 5 — 6 ц.

С понижением температуры воды и появлением холодных северо-восточных ветров появилась крупная рыба. 12 октября «Сатурн» добыл дрифтерными сетями 3 ц, а 14 октября «Стахановец» взял 300 ц, после чего ловить начали все суда. Результат «Стахановца» подтвердил возможность применения дрифтерами кошельковых неводов в Олюторском заливе. Работу осложняли рано начавшиеся заморозки: снасти быстро смерзались. Чтобы предотвратить это, их приходилось смачивать тузлуком и греть паром.

Олюторский рыбокомбинат, несмотря на заключенный с БАОЛ договор, не был подготовлен к приему сырца с судов. Здесь не имелось достаточно соли, которой требовалось 1 000 т. Большую часть засольных чанов занимала продукция, добытая летом. Пристани не были приспособлены для приема рыбы, не имелось механических средств для выгрузки: конвейеров, лебедок. Все это сильно отразилось на быстроте разгрузки судов, которые простаивали под выгрузкой много часов, теряли промысловой время. Снижалась и сортность сырца. Хотя БАОЛ принял меры к недопущению срыва выхода судов на лов, все-таки подобные случаи имелись по вине комбината.

На выполнении плана вылова сказались и плохие метеоусловия: до половины времени ушло на пережидание штормов.

Опыт путины 1937 г. показал, что без наличия собственной плавучей обрабатывающей базы активный лов «наиболее эффективных, лучших результатов дать не сможет». «Матка», то есть плавбаза, была чрезвычайно необходима, так как суда имели небольшие запасы топлива, которые приходилось часто пополнять, уходя с места промысла к берегу, берег же не мог обеспечить нормальную приемку сырца. «А потому в путину 1938 г. матка чрезвычайно нужна. Это во многом и в основном будет способствовать добыче наибольшего количества рыбы, а также даст возможность судам БАОЛ отрываться от берега и увеличить радиус действия промысловых районов». Кроме того, ее наличие позволило бы перенести места лова на западное побережье Камчатки, не имевшее естественных укрытий в виде бухт.

Что было необходимо сделать для того, чтобы активный лов стал наиболее эффективным? По мнению специалистов БАОЛ, требовалось:

— создать береговую базу со складами и мастерскими, обеспечивавшую зимнюю стоянку и ремонт судов;

— приобрести плавучую обрабатывающую базу;

— промысловый флот использовать исключительно на лове, а рыбу транспортировать подсобными судами небольшого тоннажа;

— перевооружить дрифтеры и сейнеры под несколько орудий лова, то есть сделать их «комбаньерами»;

— организовать изучение промысловых районов и их сырьевой базы.

Постановление управления АКО по отчету БАОЛ за 1937 г., подписанное временно исполнявшим должность начальника общества Гладковым, гласило: «Признать хозяйственную деятельность БАОЛ за 1937 г. совершенно неудовлетворительной. Отметить, что руководство БАОЛ не боролось за выполнение плана, вследствие чего план выполнен только на 57 % при износе орудий лова на 42 %».

Стиль большинства руководящих документов этого времени отражают слова одного из приказов по АКО: «Игнорирование лова камчатской сельди, а порой прямая борьба с ним, составляла один из приемов разрушительной работы разоблаченных японо-троцкистских вредителей, направленной на срыв социалистического освоения Камчатки, на срыв социалистического развития ее производительных сил».

Итоги работы БАОЛ в завершившемся году содержатся и в приказе по АКО № 30 от 4 января 1938 г. В этом документе, помимо объективной оценки сложившегося положения, также присутствуют характерные попытки оправдать его действиями врагов народа. «Японо-троцкистские шпионы и вредители, долгое время сидевшие у руководства рыбной промышленности АКО, умышленно задерживали развитие активного лова, несмотря на его огромные перспективы. Созданная в 1936 г. БАОЛ не внесла в дело освоения глубинного лова сколько-нибудь серьезных улучшений. Имея опыт работы в 1936 г., БАОЛ провалила план путины 1937 г. Уловлено БАОЛом всего 9 300 ц, что составляет всего 58 % его годового плана».

Еще 21 ноября 1936 г. директора БАОЛ П. М. Макштаса назначили временно исполняющим должность начальника Рыбного управления АКО. На ней он трудился до 15 апреля 1937 г., что было поставлено ему в вину при подведении итогов путины 1937 г. По мнению руководства, он «имел все возможности обеспечить полную подготовку комбинатов к приему рыбы от БАОЛ», но не сделал этого.

П. М. Макштас получил строгий выговор «с предупреждением о привлечении его к судебной ответственности, если он не добьется в ближайшее же время улучшения работы». Ему предписывалось выполнить основные положения приказа НКПП СССР от 4 февраля 1937 г. № 200 и закончить изыскания по организации береговой базы.

Работы поручались Отделу капитального строительства АКО. Их титульный список на 1938 г. должен был предусмотреть строительство пристани, сетепошивочной и механической мастерских, электростанции, двух жилых бараков, конторы, столовой, бани, пекарни и склада.

Опыт 1937 г., показавший, что в составе БАОЛ необходимо иметь матку, был учтен: по распоряжению НКПП СССР передавались работавшие в АКОфлоте траулеры «Буревестник», «Восток», «Дальневосточник». По получении их следовало отремонтировать и оснастить до 15 февраля 1938 г., укомплектовать экипажи тралмастерами и их помощниками.

7 февраля 1938 г. в Петропавловске прошло областное совещание стахановцев рыбной промышленности по итогам прошедшей путины. В президиум совещания избрали ловца БАОЛ стахановца Комарова.

В феврале 1938 г. на ПСРВ начался ремонт полученных с «наличными командами, составом и вооружением, согласно представленным актам», «Буревестника», «Востока» и «Дальневосточника». Его стоимость относилась на счет БАОЛ, а АКОфлоту следовало обеспечить суда в период проведения работ топливом, смазкой и краской.

«Дальневосточник» — первый советский паровой рыболовный траулер на Дальнем Востоке. Судно длиной 49,6 и шириной 8,54 м построили в 1929 г. в Кенигсберге (Германия). Оно имело водоизмещение 431 и грузоподъемность 212 т, ходило со скоростью 8 узлов, было оснащено десятитонной траловой лебедкой и пятью стрелами, в том числе двумя грузовыми. Осадка траулера достигала 4, 56 м.

«Буревестник» спустили на воду в 1930 г. в Данциге (Германия). Его водоизмещение составляло 544, грузоподъемность — 202 т. Судно имело два трюма: главный — 272 и резервный — 66 куб. м, траловую лебедку с тяговым усилием 12 т, две стрелы грузоподъемностью 1 и 1,5 т. Главная паровая машина системы «Ленц» развивала мощность 600 л. с. и обеспечивала судну ход 7 узлов. Его осадка в полном грузу достигала 4,14, длина составляла 49,4, ширина — 8,56 м.

«Восток» построили в 1931 г. в Фиуме (Италия). Судно водоизмещением 550 т могло принять 200 т груза. Оно имело траловую лебедку с тяговым усилием 8 т, три шлюпки и две грузовых стрелы. 16 февраля 1938 г. капитаном «Востока» был назначен П. М. Иванов. Экипажи всех траулеров насчитывали по 30 чел.

16 марта 1938 г. НКПП СССР приказом № 293 установил БАОЛ плановое задание на 1938 г., ц: для сейнеров и дрифтеров в объеме 21 000 сельди и 4 000 лосося и для трех траулеров — 12 000 камбалы и 6 000 трески. Общий улов должен был составить 43 000 ц.

В марте 1938 г. были определены штаты управления БАОЛ. Они включали: директора (месячный оклад 1 200 руб.), капитана флота (1 200 руб.), секретаря, уборщика-курьера, главного бухгалтера и его заместителя, бухгалтера по материальной части, счетовода-кассира, кладовщика отдела снабжения. Группу добычи составили техник лова, заведующий сетепошивочными мастерскими, два сторожа и уборщица. В судовую службу входили групповые механики по паровым машинам и двигателям внутреннего сгорания. Позже ввели должность технического директора (по сути, главного инженера).

В мае в штатах предприятия появилась должность заместителя директора по политической части с месячным окладом 1 110 руб. На нее 13 мая 1938 г. партийные органы назначили Хаима Абрамовича Ярового.

Траулер «Дальневосточник» недолго входил в состав базы. Уже 23 марта 1938 г. «ввиду острой необходимости переброски для путины горючего и мелких партий груза, для чего крупный тоннаж использовать нерационально», АКО распорядился вернуть его АКОфлоту.

Работы на «Буревестнике» и «Востоке» должны были завершиться 15 февраля, кроме восстановления промыслового оборудования. Ремонт шел неудовлетворительно. 16 февраля начальник АКО приказал окончить его на «Востоке» к 15 марта, а на «Буревестнике» — к 1 апреля. О ходе работ ему следовало докладывать каждые пять дней. Несмотря на это, «Восток» мог выйти на лов не раньше 1 июня, «Буревестник» — чуть позже. На восстановление тралового вооружения БАОЛ израсходовал 625 000 руб. и еще 200 000 руб. — на приобретение других орудий лова.

Тралы и прядево для поделки запасных орудий лова имелись, но по распоряжению начальника АКО П. Н. Притыко траулеры поставили на перевозку горючего, чем сорвали их выход на лов. По словам инструктора политсектора АКО В. И. Шабурова, проверявшего состояние дел в БАОЛ, Притыко «придерживался старой вражеской установки» и заявил, что он не ориентируется на лов и обработку камбалы. Несмотря на неоднократные телеграммы Главрыбы об отправке траулеров на промысел, руководство АКО отмалчивалось. Только когда начальник Главрыбы предупредил, что в случае неиспользования судов по назначению, их у АКО отберут, «Буревестник» поздней осенью послали в море, но к подготовке для этого «Востока» никаких мер так и не приняли. По заявлению Шабурова, «положение БАОЛ сегодня характеризуется продолжением вредительской практики в части освоения активного рыболовства на Камчатке, которое призвано своей техникой вытеснить японских хищников от наших берегов».

Вскоре исправлять это положение пришлось самому Шабурову (Иннокентий Федорович Шабуров родился в 1911 г. в Иркутской губернии, образование среднее. В АКО начал работу в 1928 г. на «Камчатке» под руководством Г. И. Александрова. С 1934 г. в политотделе АКО. В 1935 г. участвовал в перегоне судов из Германии). Теперь в докладных записках фигурировали его собственные упущения и промахи.

В течение 1938 г. руководство базой неоднократно сменялось. Весной вместо П. М. Макштаса ей временно управлял Р. М. Айунц (Рачик Михайлович Айунц родился в 1909 г., в рыбной промышленности трудился с 1936 г., в АКО — с 1937 г. В 1940 г. — главный инженер АКО). Летом на должность директора базы назначили В. И. Шабурова (по совместительству), а Р. М. Айунц стал ее техническим директором.

План путины 1938 г. БАОЛ провалил. С учетом неудачной прошлогодней работы, слышались разговоры «о невозможности развития активного лова на Камчатке, считая, что брать рыбу можно только в рунный ее ход… Руководители БАОЛа т. Шабуров и Айунц довели… до полного развала…» Действительно, подготовка к лову шла исключительно плохо. Зимой 1938 г. разведчики пытались вытянуть на берег, но сделать этого не смогли, сорвав ремонт подводной части корпусов. На сейнере «Вилюй» в трюме оборудовали твиндек, но позже это сооружение демонтировали как негодное и ненужное.

В конце апреля 1938 г. потеплело, и в Авачинском заливе пошла сельдь. Временно исполняющий должность директора БАОЛ Р. М. Айунц получил приказ направить на лов дрифтеры «Ударник» и «Стахановец», сейнер «Вилюй» и один разведчик. Сейнеры следовало вооружить кошельковым неводом и порядком сетей из 100 шт., дрифтеры — кошельковыми неводами и 75 сетями, разведчик — 30 сетями.

Косяки следовало искать у юго-восточной части полуострова в открытом океане от б. Асача до Жупаново. Заметы и дрейфы в Авачинской губе запрещались. С 5 мая при отсутствии льдов всю флотилию следовало отправить в Корфский комбинат. Отсюда она должна была выходить для лова и обследования залива Корфа, пролива Литке и бухт Уала, Анапка, Карага, Оссора.

В Корф отправили «Авачу», но к ее приходу сюда сельдь уже прошла. Сейнер ушел в Усть-Камчатск. Затем в Усть-Камчатск прибыли и остальные суда, опоздав на семнадцать дней. В это время на восточное побережье для ликвидации очередного «прорыва» прибыли начальник Рыбного управления АКО Власкин, Шабуров и Айунц. Последний уехал в Ключевской лесокомбинат, приказав без него из Усть-Камчатска не уходить. Такое же распоряжение дал и Власкин. Не смея ослушаться начальства, шесть судов в течение месяца стояли без дела. 6 июля в Жупаново пошла сельдь, а рыбаки ждали Айунца. Только 12 июля июля пришли в Жупаново, но было уже поздно. Лишь «Авача» под руководством капитана Рожанского сделала два замета, выловив несколько сот центнеров.

Вот что сообщалось в одной из докладных записок, направленных в политсектор АКО. «Руководство ловом со стороны директора Шабурова и техдиректора Айунца почти совсем не было, хотя они числились на промысле… Благодаря такого "руководства" со стороны Айунца, во время самого разгара путины сейнер "Вилюй" по его указанию снялся в Петропавловск для чистки машины. В чистке он не нуждался, но механик Дмитриев (ныне арестованный) "доказал" Айунцу о необходимости ухода в Петропавловск.

После осмотра… машины и найдя ее в полной исправности, было приказано немедленно сняться на промысел. Но в связи со штормом, 3.07 судно было мобилизовано на аварийную работу, где и проработало более десяти дней. Таким образом, двадцать дней в самый разгар путины "Вилюй" был сорван с работы. Работа "Авачи" также была сорвана благодаря руководству Шабурова, Айунц…

Промышлявший в Усть-Камчатске дрифтер "Ударник" не имел продуктов… Капитан… никак не мог найти своего руководителя. Даже находясь в конце августа с одним сейнером "Авача" в Усть-Камчатске… через два дня после сообщения "Авачи" об улове, Айунц сообщил об отсутствии рыбы в Усть-Камчатск и намеревался снять оттуда сейнер.

Директор Шабуров находился в это время (в июле. — С. Г.) в Жупаново, но руководил "ловом" с пирса Семлячикского завода, где он, главным образом, жил. Выходя утром на пирс с биноклем на шее, он ожидал суда с богатым уловом».

Летом 1938 г. в Петропавловск из Владивостока прибыли два новых деревянных сейнера, получившие номера 1 и 2. Их, как и предыдущие, построили в Японии. Суда имели водоизмещение 248 т и могли принимать 55 т груза. Главный двигатель развивал мощность 270 л. с. и работал на моторной нефти с удельным расходом 195 г/л. с. ч. Вспомогательный двигатель «Санио» мощностью 35 л. с., приводивший в действие динамомашину, имел удельный расход топлива 265 г/л. с. ч. Кроме них имелись дизель-динамо «Кубото» (10 л. с.), насос-компрессор «Ванмар» (2 л. с.) и «мотор-радио Л-3», расходовавший 350 г. топлива в час на одну лошадиную силу. Расходы на перегон судов из Японии составили 5,4 тыс. руб.

Как свидетельствует один из документов, «для видимости их Айунц и Шабуров отправили на промысел без неводов, и во время рунного хода рыбы… простаивали, а об стяжных концах к этим неводам вообще не подумали… На складе Рыбснаба они имелись и были получены перед самым отходом судна 11 июля. А ведь это все могло быть заготовлено раньше, и срыва лова не было бы».

В середине июля директор Шабуров уехал в на сейнере № 1 в Петропавловск, никому не сообщив о своем отъезде. Капитаны других судов узнали об этом случайно: догадались по исчезновению сейнера. У них заканчивались продукты, и рыбаки решили, что директор распорядится об их присылке, но этого не случилось. Сейнеры № 2, «Авача» и «Вилюй» продержались в полуголодном состоянии до конца июля, после чего снялись в Петропавловск.

4 июня 1938 г. стало известно о присуждении правительственных премий «за перевыполнение планов путины 1937 г.». В Морлове ее получили рыбаки «Авачи»: неводчик Евстафиади, мотористы Пилипчук и Дмитриев.

В 1938 г. Камчатское отделение ТИНРО совместно с БАОЛ организовало научно-промысловую разведку сельди в Кроноцком заливе. С 1 июля Сатуре исследовал берег залива от мыса Ольги до бухты Моржовой, провел опытный лов плавными сетями, изучал гидрологические условия залива и состояние кормовой базы сельди — планктона. 7 июля разведчик нашел несколько косяков в северной части залива, о чем сообщил промысловым судам. По словам научного сотрудника М. Л. Альперовича, «таким образом существовавшее раньше мнение о разрозненном, некосяковом ходе жупановской сельди опровергнуто».

11 июля разведчик заметил в пяти милях от берега в районе Жупановского комбината большие косяки сельди. В этот же день сейнер № 2 поймал 380 ц. На лове здесь находились четыре судна и один разведчик.

Поблизости пребывал отправленный Главрыбой «Рефрижератор № 2»: в конце 1930-х гг. на Камчатке постепенно начал внедряться новый способ заготовки рыбной продукции — замораживание. Вначале этим занимались рефрижераторные суда «Востокрыбхолода», затем на комбинатах появились первые стационарные холодильники.

13 июля сейнеры взяли 600 ц. Лидировала «Авача», поймавшая за день 295 ц. Улов 14 июля принял «Рефрижератор № 2». Получив с комбината 5 000 ц, он снялся в Петропавловск. Здесь рыбу перегрузили на транспорт «Волга», а «Рефрижератор № 2» отправился обратно.

Производственное судно-теплоход «Рефрижератор № 2» с мокрыми морозилками вступило в строй в 1933 г. Оно специально предназначено для приемки рыбы, главным образом лососевых, в дальневосточных водах. Судно по советскому проекту построила датская фирма «Бурмейстер и Вайн». Его водоизмещение составляло 1 000 т, длина 65, ширина 11 и осадка 4,28 м. Главный двигатель «Бурмейстер и Вайн» развивал мощность 610 л. с. при частоте вращения 175 об/мин и обеспечивал скорость хода 9,8 узла. В клепаном корпусе судна располагались два рефрижераторных трюма.

Транспортный рефрижератор-теплоход «Волга» построили в 1931 г. на Адмиралтейском заводе в Ленинграде. Первоначально он предназначался для линии Одесса — Марсель, из-за чего неофициально именовался «марсельцем». Это судно имело водоизмещение 3 904 т, длину 102,9, ширину 14,8 и осадку 7,6 м. Главный дизельный двухтактный двигатель МАН типа 6KZ 60/100 развивал мощность 2 100 л. с. при частоте вращения 120 об/мин и обеспечивал скорость хода 12 узлов. Судно имело четыре трюма и твиндеки с воздушным охлаждением, изолированные пробкой. Его холодильная установка включала три одноступенчатых аммиачных электрокомпрессора двойного действия.

Сдавали улов и на «Пищевую индустрию» — флагман рыбной промышленности довоенного СССР, самый большой пароход в системе НКПП. Это судно периодически заходило в Петропавловск.

Практика работы судов БАОЛ показала, что простои на комбинатах при сдаче улова достигали 12 — 14 часов. В результате этого терялось качество сырца. Так, сейнер № 1 выгружал на Жупановском комбинате 10 ц сельди в течение восьми часов, дрифтер «Ударник» 326 ц — 14 часов. В итоге рыбу приняли вторым и третьим сортами.

14 августа 1938 г. начальник АКО распорядился ускорить выгрузку. Для этого следовало не позднее, чем через полчаса к борту подошедшего на сдачу судна подавать кунгас и вести выгрузку силами комбинатов в объеме 100 ц в час. Работу лебедок и оттяжку обеспечивала команда. Определять сортность рыбы следовало при ее выгрузке в кунгас, а немедленно по окончании выгрузки приемщик был обязан выдать квитанцию с указанием количества сырца и его сортности. Оплачивалась рыба в трехдневный срок выставлением счетов комбинатам.

За последнюю неделю июля 1938 г. поймали 1 910 ц. К началу августа 1938 г. годовой план выполнили всего лишь на 4,3 %. Улов рос медленно и из-за того, что большинство судов занимались перевозками грузов и людей и нередко весьма неэффективно. Вот один лишь пример. Посланный по распоряжению Притыко в Усть-Камчатск за икрой сейнер № 2 простоял двое суток, но не привез ее, так как Притыко «забыл» дать команду об отгрузке. Из двенадцати единиц ловили только шесть. Но и ими распоряжались безобразно.

В конце августа механизмы сейнеров № 1 и 2, дрифтеров «Стахановец» и «Ударник» были подготовлены к осенней путине. Суда стояли в порту, «почти ничего не делая», и лишь 10 сентября ушли на лов. Отсутствие работы сказалось на состоянии дисциплины — команды увлеклись спиртным. Еще в мае 1938 г. за пьянство со «Стахановца» сняли капитана, его старшего помощника и старшего механика. Через двенадцать дней капитана назначили на «Буревестник», старшего механика — на «Дальневосточник». При этом «Стахановец» простоял более двух недель и не мог выйти на лов. Траулер «Восток» остался без старшего механика, которого отпустили на учебу во Владивосток. С 5 сентября на этом судне, по существу, не было механиков, хотя шла чистка котла и ремонтировались механизмы.

Руководители тоже далеко не всегда являлись для рыбаков личными примерами. «Помощник механика флота Ч. пьянствует на судах целыми днями, хулиганит, абсолютно не выполняет своих обязанностей». Этот человек выдавал себя за чекиста, орденоносца и инженер, но на самом деле не имел ни одного документа об образовании, в том числе и необходимого по должности свидетельства механика, хотя бы 3-го разряда.

23 августа 1938 г. начальник АКО распорядился выделить «для спецназначения» разведчики «Нептун» и «Юпитер». Не позднее 27 августа их следовало оборудовать радиостанциями и отправить в море.

В связи с тем, что БАОЛ являлся рыбопромысловым, а не транспортным предприятием, участие его судов в грузоперевозках и расчеты по ним усложняли отчетность. Убытки от транспортных работ покрывались за счет вылова рыбы. Это, в свою очередь, повышало ее себестоимость. Директор Шабуров обратился к руководству АКО с просьбой разрешить сдавать суда в чартер грузоотправителю за суточную или почасовую оплату.

По замечанию экономистов АКО, при составлении промфинплана содержание траулеров учитывало их стоянки во внепутинное время. В случае принятия предложения БАОЛ, ему давалась «возможность покрывать свою плохую работу на лову прибылью от грузоперевозок… За грузоперевозки можно назначить ставки исходя из разницы содержания тральщика во внепутинное время и на ходу. Нужно запросить БАОЛ». Подготовленные калькуляции предусматривали суточное содержание траулера в размере 4 943, сейнера — 3 894 руб. Начальник АКО утвердил, соответственно, 4 000 и 3 000 руб..

В октябре в Олюторский залив отправился технический директор Айунц, в Кронцкий и Усть-Камчатский заливы — директор Шабуров. На «хозяйстве» в Петропавловске остался Н. И. Ульянов. При обнаружении косяков сельди в Олюторском заливе Айунц через береговую радиостанцию должен был оповестить Шабурова, и при отсутствии сельди в Кроноцком и Усть-Камчатском заливах всем судам следовало идти в Олюторский.

По окончании осенней путины сейнеры «Авача» и «Вилюй» решили перегнать во Владивосток на зимний ремонт. 10 октября 1938 г. флагманским капитаном на перегон назначили А. Е. Миронова. За эту работу ему полагались 1 500 руб. зарплаты, а еще тысяча выделялась в его распоряжение для премирования наиболее отличившихся за время перегона членов команд сейнеров.

В конце 1938 г. БАОЛ реорганизовали. 5 ноября 1938 г. приказом начальника АКО № 301-а ее переименовали в Управление активного морского рыболовства АКО (Морлов). Директором Морлова назначили Н. И. Ульянова, Р. М. Айунц стал главным инженером. Новому директору Ульянову следовало принять предприятие до 20 ноября и выбрать место для базы флота, представив свои соображения на этот счет руководству АКО для утверждения.

В ноябре на промысел отправился траулер «Буревестник» — впервые камчатское предприятие приступило к активному морскому лову при помощи крупных паровых траулеров.

Предприятие весь 1938 г. работало без без утвержденного промфинплана и вместе с рыбным промыслом занималось грузоперевозками. Промфинплан, в котором предвиделся убыток от реализации рыбопродукции на 450 тыс. руб., подготовили только к концу года, но его не утвердил начальник АКО ввиду позднего составления. Установили только фонд заработной платы в размере 2 100 тыс. руб., и только 29 сентября 1938 г., то есть в конце года. Фактически в качестве заработка выплатили 2 004 тыс. руб..

Контрольная цифра вылова составила 31 300 тыс. ц (гораздо меньше утвержденных наркоматом 43 000), в том числе 9 300 — сельди, 4 000 — лосося, 6 000 — трески и 12 000 — камбалы. Добыли 3 454,32 ц, то есть всего 11 % контрольной цифры и 8 % задания НКПП, преимущественно сельди. Камбалу не ловили совсем.

Выполнение плана за 1938 г. по породам рыб показано в табл. 2.7.

Таблица 2.7

Убытки за 1938 г. по Морлову составили 1,7 млн руб.

На выполнение плана повлияли эксплуатация судов не по назначению (за сезон они были заняты на грузоперевозках 30 % промыслового времени), отказ комбинатов от приема добытой рыбы, снятие сейнеров «Авача» и «Вилюй» с промысла и бездействие их на протяжении 46 дней, отсутствие собственной береговой базы.

Сыграло свою роль и неудовлетворительное снабжение рыбаков спецодеждой. Так, на всю команду уходившего в зимний рейс «Буревестника» выдали лишь несколько пар резиновых сапог и поношенных ватных брюк. Команде пришлось работать в резиновых сапогах и летних ботинках, без рукавиц и перчаток.

К концу 1938 г. Морлов три разведчика, два дрифтера, четыре сейнера и два траулера. Стоимость орудий лова на конец года с учетом амортизации составляла 428 тыс. руб. Ряд судов потерпели аварии: «Авача» садилась на мель и погнула винт, «Дальневосточник» наткнулся на камни, это же случилось и с «Нептуном», разведчик «Сатурн» потерял якорь и канат.

В 1938 г. в БАОЛ работали, в среднем, 219 чел.. По состоянию на 1 октября 1938 г. капитанами судов состояли: разведчика «Сатурн» — Б. Жураховский, сейнера «Авача» — П. Жураховский, дрифтера «Стахановец» — Колядин (Николай Семенович Колядин скончался в феврале 1972 г.), дрифтера «Юпитер» — Вылежанин, сейнера «Вилюй» — Котляров, разведчика «Нептун» — Губанов, траулера «Буревестник» — Иванов, дрифтера «Ударник» — Соловьев.

Квалификация персонала повышалась на специальных курсах. 24 января 1938 г. слушателями курсов капитанов флота при отделе кадров АКО со стипендией в размере 300 руб. в месяц зачислили И. С. Тищенко и Д. Д. Постникова. Капитана флота А. Е. Миронова откомандировали на курсы в качестве преподавателя лоции и навигации.

Работа курсов «по первому циклу обучения» завершилась 29 апреля. Слушатели направлялись на производственную практику в должностях капитанов флота с окладом 750 руб. в месяц. Начало второго цикла назначалось на 15 октября. Иван Степанович Тищенко и Дмитрий Давыдович Постников поступали в распоряжение своего предприятия «с направлением на второй год обучения».

16 декабря 1938 г. при секторе кадров АКО заработали «без отрыва от производства» восьмимесячные курсы штурманов малого плавания и семимесячные судомехаников 3-го разряда. Ежедневно занимались шесть академических часов. Слушатели освобождались от основной работы за два часа до ее окончания.

Квалификационные испытания выпускников курсов завершились 27 мая 1939 г. Звание штурмана малого плавания получили 18, судоводителя-двухсоттонника — 16, судоводителя до 100 рег. т. — 3 чел. В их число из Морлова входили И. С. Тищенко, Д. Д. Постников, И. Ф. Перинго, П. Г. Жураховский.

В конце 1938 г. на базе Моховой был организован техминимум по пошивке неводов, на котором занимались 24 чел. Здесь же начали действовать и два оборонных кружка: стрелковый и ПВХО, где учились 32 чел. Зимой 1938–1939 гг. кружковцы организовали два учебных лыжных похода в противогазах.

 

2.3 МОРЛОВ АКО В ПРЕДВОЕННЫЕ ГОДЫ

В начале 1939 г. Морлов вновь возглавлял Р. М. Айунц, он же являлся и главным инженером предприятия. Н. И. Ульянов теперь занимал должность главного механика флота.

В феврале 1939 г. Р. М. Айунц обратился к начальнику АКО с рапортом о необходимости передачи Морлову базы Моховая. Целесообразность этого он обосновывал тем, что сооружения базы и Морлова находятся на одной территории, Морлов свою продукцию частично сдает на базу, при соединении организаций между ними «ликвидируются всякие распри… Также облегчается вопрос снабжения, питания и жилищный вопрос». 13 марта 1939 г. Айунц подготовил проект соответствующего распоряжения.

Этот проект был принят, и 27 апреля 1939 г. приказом по АКО № 198 базу передали Морлову. На ней предполагали возвести слип для вытягивания судов на берег, механическую, сетевязальную и траловые мастерские, склады. Отныне хозяйственная деятельность базы должна была проходить под непосредственным руководством директора Морлова.

Впрочем, 14 июля 1939 г. приказ № 198, «как изданный без разрешения наркома», отменялся. Теперь для организации береговой базы Морлову следовало к 10 июля завершить топографическую съемку и геологоразведочные работы на территории для составления генерального плана, который представить на утверждение недавно организованного Наркомата рыбной промышленности (НКРП) СССР. «Все строительство производится под руководством главного инженера и врид. директора Морлова Айунц». База Моховая заканчивала свой хозяйственный год как самостоятельная единица.

Фактически объединение Морлова и базы на Моховой произошло лишь в начале 1941 г.

Капитальное строительство на Моховой не велось уже несколько лет. Из выделенных на 1939 г. 121 700 руб. не было израсходовано ни одного рубля. Но 17 декабря 1939 г. начальник АКО приказал приступить к сооружению на базе сборного холодильника. Технический надзор за ходом работ возлагается на управление строительства портового холодильника (который намеревались возвести на Кошке — песчано-галечной косе, ограничивавшей с юга Ковш Петропавловского порта). Пришедшие комплекты холодильников следовало передать с парохода АКОфлота «Сима» на лесовоз «Коккинаки» и доставить один комплект на базу до 20 декабря 1939 г..

Морлов АКО по-прежнему не имел нормальной конторы, все также располагаясь в переоборудованном гараже. Это помещение было «низкое, темное и тесное. Условия работы работников Морлова невыносимые. Такие работники, как главный механик флота, начальник снабжения со своими штатами, групповой механик совсем не имеют рабочего мета. Охраной безопасности давно сделано предложение о перемещении из данного помещения, так как оно пришло в полную негодность».

1 ноября 1939 г. начальник АКО распорядился выделить предприятию дом в городе под контору по адресу ул. Лаперуза, 3 или Красинцев, 5. Комхозу АКО следовало переселить жильцов в другие дома. Контору планировали перенести на новое место не позднее 15 ноября. Этого вовремя не сделали: «Выделенный дом под правление Морлова на территории порта не освобождается. Есть постановление облисполкома и приказ начальника треста АКО об освобождении этого дома, но до сих пор не выполняется».

На жилищное строительство в 1939 г. предназначались 84 800 руб., из них к 9 ноябрю 1939 г. были потрачены 26 700 руб. или 31,5 %. Освоить имеющиеся средства не могли из-за отсутствия выделенного места. На базе Моховой заканчивалось возведение большого жилого дома.

Предприятие располагало квартирами и общежитиями общей площадью 455 кв. м. В течение года в эксплуатацию ввели еще 100 кв. м квартир. В этом жилье размещались 61 работник предприятия с членами семейств, всего 148 чел. Нетрудно подсчитать, что на одного жильца приходилось 3,75 кв м жилой площади. Это было даже несколько больше, чем на других предприятиях АКО, где она нередко составляла около 2,5 кв. м. Площадь нежилых помещений Морлова насчитывала 222 кв. м.

Контрольные цифры на 1939 г., составленные в конце 1938 г., не предусматривали лов траулерами и устанавливали задание сейнерам в объеме 19 000 ц. Это вызвало критику за перестраховку: «Занижение плана по сейнерам объясняется тем, что ориентируются на плохую работу этого (1938. — С. Г.) года». Цифры были пересмотрены в сторону увеличения.

Представленный Морловом промфинплан на 1938–1939 хозяйственный год был утвержден приказом по АКО № 144 от 29 марта 1939 г. со следующими основными показателями: заготовка сырья: сельдь — 15 000, лосось — 3 000, треска — 1 500, камбала — 33 000, итого — 52 500 ц; вылов сейнерами — 16 800, дрифтерами — 2 700, траулерами — 33 000 ц; выпуск валовой продукции в неизменных ценах 1926–1927 г. — 669 тыс. руб..

Как видно, несмотря на явную нереальность, план вылова на 1939 г. был установлен в размере 52 500 ц. Это превышало прошлогоднее задание, выполненное всего на 11,1 %, в 1,67 раза.

Ожидаемая добыча сырца отдельными судами на 1939 г. по породам, ц, показана в табл. 2.8.

Таблица 2.8

Потребность Морлова в орудиях лова на новый сезон оценивалась в 600 дрифтерных лососевых сетей и девять селедочных кошельков для сейнеров; 200 дрифтерных лососевых сетей и пять селедочных кошельков для дрифтеров; 300 селедочных сетей и 21 трал для траулеров. Эти орудия лова стоили 1 285,3 тыс. руб. Для сохранения улова требовалось запасти 15 000 куб. м льда по цене 25 руб. за один «куб».

Добытый сырец Морлов намеревался сдавать комбинатам (Олюторскому, Авачинскому, Кихчикскому, Корфскому, Жупановскому, Шубертовскрому и Усть-Камчатскому) и на рефрижераторные суда «Востокрыбхолода». Отпускные цены на сдачу центнера сырца утверждались на уровне: сельдь — 120, красная — 60, треска — 100, камбала — 118 руб..

Весной 1939 г. все подразделения Морлова готовились к предстоящей путине. Первенство в социалистическом соревновании «имени Третьей Сталинской пятилетки», предшествовавшем XVIII съезду ВКП (б), держал объявленный «стахановским» сетепошивочный цех на базе Моховая. Здесь, кроме персонала самого цеха, в межпутинный период трудились члены судовых экипажей. Они «с честью выполнили взятые на себя обязательства к XVIII съезду партии… Изготовлено к весенней путине три кошельковых невода, вполне готовых к эксплуатации. Сейчас ремонтируем еще два кошельковых невода. 2 февраля закончили пошивку тралов из смоляной нитки для лова камбалы. Ударным порядком шьются лососевые сети.

Не отрываясь от основного производства, рыбаки получили на руки льняные нитки, из которых в нерабочее время шьют сети. К 15 февраля будет связано 30 сетей. Весь цех работает по-стахановски. Рыбаки тт. Толстун, Рохлецов, Юдков, Кузнецов, Елизаров, Раздолгин, Закревский и другие систематически выполняют планы на 168,5 %. На вязке тралов в особенности отличается стахановская бригада товарища Алешкина, досрочно закончившая выполнение производственного задания. Шлюпочные мастера Е. Д. Константинов и В. Д. Константинов сделали три шлюпки для разведчиков. Ими взято обязательство к 1 апреля изготовить еще пять шлюпок для сейнеров и дрифтеров».

К середине апреля 1939 г. на вязке лососевых сетей бригада П. Н. Пинчука вдвое перевыполняла нормы. Лучшие стахановцы работали действительно замечательно: при норме 7,5 рыбак Забелин связывал по 18, Елизаров, Немцов и Кузнецов — по 16 м сетей в день. На оторочке лососевых сетей рыбаки Толстун и Закревский при норме 300 вырабатывали до 700 м. К путине сшили восемь новых и отремонтировали пять старых кошельковых неводов. При плане 300 они изготовили 443 и восстановили 48 селедочных сетей.

Ремонт судов отставал от подготовки орудий лова. К концу апреля 1939 г. не были выполнены заказы, сданные механическим мастерским АКО. Отремонтированные и осмотренные Регистром траулеры не могли выйти в море из-за отсутствия угля. Ремонт сейнеров и траулеров проходил без графиков, для моряков не была введена сдельная оплата. На вопросы команды «Буревестника», почему нет сдельных расценок, механик флота Н. И. Ульянов заявил: «Нам это не выгодно». Плана вылова экипажи еще не знали.

Политико-моральное состояние на некоторых судах признавалось неблагополучным. Так, на траулерах «Топорок» и «Гага» между «верхней» и «нижней», то есть палубной и машинной командами наблюдался разлад, граничивший со срывом отдельных работ. Нижняя команда «Топорка» отказалась грузить уголь, объясняя это тем, что «мы не грузчики, путь грузит верхняя команда». Эти «несовместимые факты в социалистическом производстве» не получили должной оценки парторганизации и заместителя директора по политчасти.

Впрочем, высокому политико-моральному состоянию экипажей препятствовал, среди прочего, и весьма убогий быт. «За отсутствием красок долгое время не красились жилые помещения судов. В данное время находятся в грязном, закопченном состоянии, не организована дезинфекция жилых помещений против клопов и тараканов». Техническую учебу в 1939 г. на судах наладить не удалось.

Тем не менее, в результате соревнования флота и берега ремонт механизмов и пошивка неводов закончились на месяц раньше. Этим государству сэкономили более 100 тыс. руб.

За «образцовую организацию труда», своевременную подготовку судов и орудий лова к путине, хороший ремонт механизмов силами команды начальник АКО премировал: месячным окладом — директора Морлова Айунц, 400 руб. — мастера пошива Тропина, бригадира Пинчука и технорука лова Дегтярева, 300 руб. — звеньевого сетепошивальщиков Елизарова, от 100 до 300 руб. — сетепошивальщиков Кузнецова, Закревского, Рохлецова, Бурлинова, Черемина, Толстуна, Нижникова, Константинова, Кочкина, 100 руб. — тралмастера Алешкина. Они выполнили нормы выработки на 150–200 %. Из имевшихся на предприятии в конце 1939 г. почти сорока стахановцев никто ниже 150 % нормы не вырабатывал.

«Работа по текущему ремонту судов, пошивке 100 неводов и 120 орудий лова проходила по-стахановски, выявлено было 38 чел. стахановцев, которые по окончании работ были все премированы».

Из 52 500 тыс. ц, намеченных к вылову в 1939 г., Морлов добыл всего 5 283 тыс. или 10,1 % (табл. 2.9).

Таблица 2.9

Готовой продукции следовало реализовать на 6 922 тыс. руб. Фактически ее сдали на 776 тыс. руб. Главными причинами невыполнения стали традиционные отвлечения судов на транспортные работы и простои, зависевшие, главным образом, от клиентуры, то есть от несвоевременной погрузки и выгрузки на комбинатах. Результатом деятельности предприятия за 1938–1939 хозяйственный год стали убытки в размере 1 594 тыс. руб..

На продуктивность работы промысловых судов оказало влияние отсутствие угля и жидкого топлива в период лова. На лов пришлось только 7 % бюджета эксплуатационного времени, на транспортные перевозки — 34 %. Остальное время заняли простои и ремонт.

Ожидаемый рефрижератор для приема рыбы не прибыл. В связи с этим 20 июня 1939 г. начальник АКО, учитывая недостаток транспортного тоннажа и создавшееся тяжелое положение с заводом горючего и других путинных грузов, приказал передать АКОтехснабу «на договорных началах» для перевозок траулеры «Буревестник», «Восток», «Дальневосточник», разведчик «Нептун», дрифтер «Стахановец» и два сейнера. Только за октябрь-декабрь 1939 г. дрифтер, разведчик и сейнеры перевезли 196 пассажиров и 2 172 т грузов, затратив на это 47 судосуток.

Средний годовой заработок одного работника в 1939 г. составил 10 538 руб. против 8 725 руб. за 1938 г. По состоянию на 15 ноября 1939 г. в Морлове трудились 310 чел.: 198 рабочих, 73 инженерно-технических специалиста, 21 служащий, 9 учеников и 9 обслуживающих.

Текучесть кадров была очень высока: за год приняли 281, уволили 263, то есть, в среднем, 23 чел. в месяц. В течение года ряд работников выдвинули «с низших квалификаций на высшие». В их число вошли: четыре матроса, ставшие боцманами, четыре боцмана, назначенные вторыми и старшими помощниками капитана, два матроса, «выросшие» до старшего и третьего помощников капитана, два моториста, повышенные до второго и старшего механиков, кассир, переведенный в ответственные исполнители по кадрам, один механик, назначенный групповым.

Продолжилось сотрудничество Морлова с учеными Камчатского отделения ТИНРО. 11 февраля 1939 г. начальник АКО распорядился «в целях разрешения научными силами… актуальных вопросов, стоящих перед рыбной промышленностью в части организации научно-промысловой разведки сельди в Кроноцком, Корфском заливах, бухтах Уала и Анапка», с 15 апреля по 15 ноября передать ученым дрифтер «Стахановец». На содержание судна, изыскательские работы, освоение новых промысловых участков в Авачинском и Корфском заливах АКО выделало 1,5 млн руб..

20 мая 1939 г. ученым «в полной готовности для выхода в море» для изучения биологии лосося до 15 ноября передавался разведчик «Сатурн». Разведчик снабжался полным промысловым снаряжением и содержался за счет АКО. Капитан «Сатурна» с момента передачи подчинялся ученым, «независимо от места нахождения», и не мог использоваться на других работах, кроме предусмотренных планом исследований.

Ученые, в свою очередь, должны были информировать АКО и Морлов о ходе работ, а при всех случаях обнаружения рыбы немедленно извещать об этом через береговую радиостанцию капитанов промысловых судов. К 1 января 1940 г. они должны были подготовить информационный отчет о проделанной работе, а к 1 мая 1940 г. — окончательный отчет с выводами и конкретными рекомендациями.

29 мая 1939 г. команде «Сатурна» помимо гарантированных ставок, навигационных и столовых, были объявлены выплаты 100 руб. за каждый полноценный дрейф, «причем за весь сезон проводится 65 дрейфов».

В конце 1939 г. временно исполняющим должность директора Морлова был назначен Владимир Петрович Нахабов, главным бухгалтером — Л. М. Неласов. Основные средства предприятия по состоянию на 1 декабря 1939 г. составляли: промысловый флот в количестве 12 единиц с общей мощностью главных машин 3 730 л. с. (три траулера, четыре сейнера, два дрифтера и три разведчика) и сетепошивочный цех. Начальником последнего трудился Василий Иванович Тропин.

Проследим работу траулера «Восток» с 17 мая по 31 декабря 1939 г. (по донесениям, направленным в политотдел АКО). Судно весь сезон ходило в транспортном режиме, перевозя горючее в бочках, снабжение и людей. Первый рейс из Петропавловска в Усть-Камчатск начался 18 мая и длился до 9 июня 1939 г. За это время «Восток» прошел 1 319 миль, перевез 688,7 т и 44 пассажира. Техническое состояние судна оценивалось экипажем как удовлетворительное, «на сезон 1939 г. траулер вполне может выполнить любой рейс, не попадая в ледовое поле. Зимой необходим доковый ремонт (смена заклепок)». Всего с 18 мая по 8 июля 1939 г. траулер прошел 3 347 миль, перевез 2 060 т и 87 чел.

Возглавлял экипаж капитан Прокопий Иванович Нешивец, родившийся в 1887 г. и имевший стаж плавания в дальневосточных водах около тридцати лет. Беспартийный капитан «до революции плавал на пароходах боцманом (со слов). На судне дисциплину держит удовлетворительно, иногда бывает бесцельная критика с мостика в присутствии всех матросов и даже пассажиров…» Старшим механиком трудился Николай Григорьевич Оборотов, родившийся в 1911 г. В 1934 г. он вступил в комсомол, а в 1939 г. являлся кандидатом в члены ВКП (б). «Дисциплину держит вполне удовлетворительно, имеет большой авторитет, по возрасту молод, но с делом справляется хорошо». Из экипажа в 29 чел. среднее образование имели всего два человека: старший помощник капитана и радист. На судне не доставало матроса и кочегара.

25 июля 1939 г. капитана П. И. Нешивца сменил Владимир Иванович Кушнаренко, пробывший на судне всего неделю. С 1 августа 1939 г. капитаном стал Георгий Дмитриевич Давыдов, родившийся в 1899 г., «образование незаконченное среднее, беспартийный, в дальневосточных водах плавает с 1916 г… дисциплинированный и культурный». Сменился и стармех: им стал Александр Елисеевич Мамонтов, 1911 года рождения, «старшим механиком работает как ударник по работе».

С 16 июля по 8 сентября траулер перевез еще 275 т и 187 чел., пройдя 2 002 мили. Судно простояло под погрузкой и разгрузкой 27 суток. Основным виновником простоев назывался АКОтехснаб, не имевший тары под горючее.

К концу октября экипаж траулера удалось полностью укомплектовать. Но в конце года пришлось уволить старшего помощника. Он в течение полутора месяцев исполнял обязанности заболевшего капитана, но к работе относился «весьма неудовлетворительно», на судне при стоянке бывал редко, совершил двухсуточный прогул без уважительной причины. Второго помощника капитана 17 декабря 1939 г. «посадили на два года лишения свободы за клевету на капитана Оводовского». Его место занял ревизор Калягин. Старший механик А. Е. Мамонтов за время нахождения на траулере приобрел среди машинной и палубной команд большой авторитет. В декабре 1939 г. парторганизация Морлова рекомендовала принять его кандидатом в члены ВКП (б).

Возраст членов экипажа распределялся следующим образом: в 1890–1900 гг. родились четверо, в 1900–1910 гг. — 10, в 1910–1915 гг. — 10 и в 1919–1922 гг. — шестеро. Образовательный уровень был следующим: семилетнюю школу окончили семеро, 4–6 классов — 17, и 2–4 класса — шестеро. Неграмотных в экипаже не было.

На судне действовал кружок молодежи по изучению «Краткого курса истории СССР». Состоялись шесть занятий, охватившие 24 слушателя, познакомившихся с главами «Расширение русского государства» и «Крестьянские войны и восстания угнетенных народов в XVIII в.». Правда, к концу года из-за перемещения моряков из старого состава кружка остались лишь двое: Кадыров и Алексеев. Большинство вновь поступивших — Чешко, Губанов, Кирвик — начали заниматься с пятой главы. Четверых моряков призвали в РККА.

На судне имелась библиотека, которой заведовал беспартийный кочегар 1-го класса Телятников. Он относился к делу добросовестно, регулярно менял прочитанные книги в портовой библиотеке. Литературы, как политической, так и художественной, на судне имелось достаточно. Кроме нее выписывались четыре экземпляра газеты «Камчатская правда». В плаваниях регулярно принимали по радио сообщения Телеграфного агентства Советского Союза. Полученные последние известия доводили до сведения команды в обеденный перерыв.

С 8 октября по 7 ноября 1939 г. траулер «Восток» выполнил еще два рейса с горючим и снабжением в Усть-Камчатск и Жупаново, справившись с рейсовыми заданиями, в среднем, на 125 %. Всего за 1939 г. судно сделало пять рейсов.

Как заявил помполит траулера Ф. А. Петров, «плохо то, что в течение всего года, делая одну работу, не знали, что будем делать завтра, что должны наладить в 1940 г., не дергать с одной работы на другую. Спрашиваем директора Морлова, почему мы не имеем плана работы на 1939 г., почему не ловим рыбу? Ответ короткий — что некуда сдавать рыбу, а план у нас только на рыбу, других работ нет. Эти недостатки в 1940 г. надо исправить, работу траулера наладить нормально и только на лов, а не на другие подсобные работы… Дирекции Морлова необходимо уже в настоящее время определить работу тральщиков, чтобы каждый тральщик знал, что будет делать…»

«Около двух месяцев сидим на судне без света, нет ни свечей, ни керосина, ни новых ламп. От этого страдает производство, чистка котла. Без свечей работать нельзя, и в течение десяти дней сидим в ожидании света… Относительно питания: во всех магазинах продавали оленье мясо, а для тральщиков Морлова нигде нет…».

По сообщению газеты «Камчатская правда», траулер в эту навигацию с успехом пользовался низкокалорийным и высокозольным корфским углем, считавшимся низкокачественным топливом.

А вот как во второй половине 1939 г. действовал траулер «Буревестник» (по донесением помполита С. В. Слабожанина). Его использовали в малом каботаже для развоза по побережьям полуострова небольших партий грузов и пассажиров, перебрасывать которые на крупных судах было невыгодно. Траулер совершил шесть рейсов по восточному и западному берегу Камчатки. все рейсовые задания выполнялись, в среднем, на 130 %.

В июле 1939 г. состояние корпуса траулера оценивалось как удовлетворительное, главные механизмы работали исправно, единственный котел имел незначительные дефекты. Однако, благодаря внимательному уходу и своевременной чистке, на его работе это не отражалось. Судну требовался якорь весом 800–900 кг взамен утопленного в июне 1939 г. на рейде комбината им. Микояна.

Один из рейсов по западно-камчатской линии начался утром 13 июня и длился до 13 июля. Он проходил по маршруту Петропавловск — комбинат им. Микояна — Большерецк — Тигиль — Палана — Пенжино — Гижига — Петропавловск. Судно прошло 2 817 миль, перевезя 166 т соли, картофеля, почты, пушнины и 152 пассажира. На ходу траулер находился 16, грузовые работы заняли 1,5, простои составили 13,5 суток. Самые большие простои пришлись на Пенжино (135 часов 20 минут) из-за несвоевременной подачи кунгасов, приливов и отливов, и Гижигу (74 часа) ввиду ожидания бункеровки и из-за отсутствия катеров и кунгасов.

В ноябре 1939 г. механизмы и главная машина траулера требовали среднего ремонта, корпус — докования, проверки и смены части заклепок подводной части, рулевое устройство — правки погнутого во льдах баллера.

Вот какие характеристики дал помполит «Буревестника» С. В. Слабожанин некоторым лицам командного состава судна:

«1. Капитан Микиртичев Михаил Исаевич, 1905 г. р., беспартийный, стаж плавания с 1920 г. На траулере работает с августа 1939 г., имеет диплом штурмана дальнего плавания, дело знает хорошо, сейчас ушел работать заведующим курсами штурманов, организованных при Морлове. Судно осталось без капитана на зимний период.

2. Старший механик Наркевич Игнатий Игнатович, 1900 г. р., стаж плавания с 1928 г., на траулере с марта 1938 г. Диплома не имеет — механик-практик, механизмы в порядке, безотказно работали в 1939 г., трезвый…

3. Второй механик Дзюба Степан Дмитриевич, 1912 г. р., стаж плавания с 1928 г., на траулере с июля 1939 г., 3-й разряд. Раньше работал механиком сейнера, на паровых машинах механиком работает впервые, дисциплинированный, трезвый.

4. Третий механик Кочергин Василий Семенович, 1907 г. р., стаж плавания с 1925 г., на траулере с сентября 1939 г., 3-й разряд, добросовестный, дисциплинированный…»

Судно заключило договор о социалистическом соревновании со своим собратом «Востоком». Подобный же договор действовал и на самом «Буревестнике» между палубной и машинной командами. В состязании между ними отличились кочегары Забклин, Забуздин, Сушин, которые несмотря на низкую калорийность корфского угля устойчиво держали давление пара 12 — 13 атмосфер. Неплохо трудились и матросы Бутаков и Рузанкин.

В конце 1939 г. траулеры оказали помощь терпевшему бедствие пароходу ДВГМП «Искра».

С января и до конца июля 1940 г. должность директора Морлова временно исполнял Владимир Петрович Нахабов. Затем его сменил парторг Павел Иванович Мамонов.

В составе флота предприятия в течение 1940 г. произошли изменения. В начале года оно приняло от ТИНРО паровой траулер «Лебедь», от Дальгосрыбтреста — траулеры «Гага», «Топорок» и «Палтус». 12 августа 1940 г. пришло распоряжение Главвостокрыбпрома вернуть «Лебедь» ТИНРО. Перед убытием во Владивосток он должен был сослужить АКО последнюю службу: доставить соль комбинату им. Микояна, прекратившему лов из-за ее отсутствия. «В связи с тем, что присланный для приемки траулера капитан Филипьев затягивает приемку, ссылаясь на ряд совершенно ненужных формальностей, траулер "Лебедь" направить во Владивосток с командой Морлова. Сдачу траулера поручить капитану траулера Гонсиоровскому».

В береговом хозяйстве также происходили изменения. 17 февраля 1940 г. НКРП СССР распорядился объединить Авачинский рыбокомбинат с базой Моховой. 23 февраля 1940 г. приказом по АКО № 63 база как самостоятельное предприятие ликвидировалась с 1 марта 1940 г. Директором Авачинского комбината назначался Федоров, базы Моховой — Ковалев.

31 марта был заключен подрядный договор с трестом Камчатрыбстрой о строительстве на Моховой берегового холодильника. Приемка готового сооружения началась 23 ноября 1940 г.. На холодильнике стояли два паровых котла, паровая лебедка, калоризаторный двигатель «Болиндер» мощностью 35 л. с. производства одного из астраханских заводов, электроустановка «АМД» мощностью 24 л. с., абсорбционная холодильная установка АБУ производительностью 135 000 ккал в час. База располагала трактором ХТЗ с мотором в 40 л. с. и тремя катерами с моторами «Ашемже», «Ханьшин» и «Коммунист».

Летом на базе строилась контора. Здесь без проектов и смет начали сооружать столярные мастерские и слип, но в мае работы прекратились, «как бесплановые и не обеспеченные средствами». В конце 1940 г. завершилась постройка лабаза и жилого дома, причем они обошлись гораздо дороже, чем ожидалось, «по причине отклонения от проектов, что вызвано условиями местности».

В 1940 г. базу возглавил опытный тралмастер Николай Артемович Томашевский. База обеспечивала суда Морлова снабжением, водой, льдом, ремонтом (кроме докового и капитального), промысловым снаряжением. В 1940 г. на ней имелись всего два дома, строился склад для сетематериалов и готовых орудий лова. Рабочие жили в палатках, в них же хранились материалы и помещались временные мастерские по изготовлению орудий лова. Территория базы хаотично, без генерального плана застраивалась индивидуальными хозяевами. Такая застройка требовала «коренной реорганизации, хотя бы в интересах самой элементарной промысловой санитарии… Там же мыслится проведение жилого и бытового строительства».

В 1986 г. А. Е. Мамонтов вспоминал: «Ловили мы тралами, которые шили на Моховой в деревянном с маленькими окошечками под потолком бараке. Мы шутили тогда: на улице жили, на улице шили. За образец брали михеевский (мурманский) трал, укоротив под местные потребности его сквер. В неэффективности этих тралов мы убедились уже в пятидесятые годы, а до того ловили, чем было…»

Школы на Моховой в то время не имелось, она находилась в селе Авача. Местным ребятишкам приходилось добираться туда и обратно в любую погоду пешком по тропинке над обрывистым берегом.

В июне 1940 г. Морлов передал Петропавловскому порту жилой дом на ул. Красинцев, 2. Здесь намеревались разместить детские ясли, но пока временно сохранили квартиры главного инженера АКО Айунца и директора Морлова Нахабова.

Промфинплан Управления морского рыболовства АКО на 1939–1940 хозяйственный год был утвержден приказом по АКО № 126 от 1 апреля 1940 г. «со следующими основными показателями: сельдь — 19, красная — 3,5, кета — 0,5, треска — 1,0, камбала — 22. Всего 46 тыс. ц., в том числе по промысловым судам: сейнеры — 17,6, дрифтеры — 6,4, траулеры — 22. Сдача: сельдь и лососевые первый сорт — 90 %, второй сорт — 10 %, камбала — первый сорт 80 %, второй сорт — 20 %».

План добычи рыбы по судам показан в табл. 2.10, ц.

Таблица 2.10

На лове должны были использоваться два траулера из семи имевшихся («Гага» и «Топорок»). Для ловецких судов следовало заготовить 310 селедочных и 590 лососевых сетей, семь селедочных кошельковых неводов и девять тралов. На построение новых орудий лова в сетепошивочных мастерских выделялись 481,9 тыс. руб, на ремонт — 594 тыс. Для сохранения улова Авачинский, Озерновский, Усть-Камчатский и Жупановский комбинаты должны были запасти для Морлова 5 500 «кубов» льда.

Промысловым судам устанавливался следующий режим работы в судомесяцах (табл. 2.11).

Таблица 2.11

Пять траулеров («Восток», «Буревестник», «Дальневосточник», «Палтус» и «Лебедь») именовались транспортными. В течение года каждый из них должен был проработать 200 судосуток (70 на ходу с грузом, 30 без груза, 100 на стоянке). Для всех семи траулеров на год требовалось 13 616 т угля, из расчета 11 т в сутки на ходу и 3 — на стоянке, 21 707 кг машинного и 3 127 кг цилиндрового масла на сумму 23 806 руб. и 7 990 т воды стоимостью 27 965 руб..

Плановый списочный состав Морлова предусматривал 396 должностей: 230 рабочих, 109 инженерно-технических, 22 служащих, 20 обслуживающих и 15 учеников. Средняя годовая зарплата рядового работника должна была составить 12 030, инженерно-технического сотрудника — 19 140 руб.

Непосредственно на судах должны были трудиться 131 рядовой моряк, 65 лиц командного состава и к ним приравненных, восемь учеников. Средняя годовая зарплата моряков — 12 977 руб. в год. Каждому работнику следовало произвести продукции, в среднем, на 8 625 руб. в ценах 1926–1927 гг..

Для приглашения необходимых квалифицированных специалистов (главного инженера, двух экономистов, электротехника, четырех капитанов и их старших помощников, одного механика и трех радистов) на 1940 г. выделялось 98 000 руб..

В итоге деятельности предприятие намеревалось получить в 1940 г. прибыль в размере 261,2 тыс. руб..

Выполнить намеченное вновь не удалось. 25 декабря 1940 г. начальник АКО В. Р. Дедков утвердил баланс основной деятельности Морлова с убытком 1 738 811 руб. 95 коп. Годовая программа оказалась выполнена на 42,4 %, что, «даже с учетом отвлечения флота на грузоперевозки, не оправдывается теми возможностями выполнения плана, которые у Морлова имелись…» Выпуск продукции в неизменных ценах составил всего 27,6 % задания. Удалось сэкономить фонд зарплаты в абсолютной цифре более чем на миллион рублей, но с учетом невыполнения плана он оказался перерасходован на 10,8 %. Себестоимость центнера рыбы превысила ожидаемую на 58 %. В итоге хозяйственная деятельность Морлова вновь была признана неудовлетворительной.

Результаты лова 1940 г. по видам рыб показаны в табл. 2.12.

Таблица 2.12

Сейнеры выполнили задание на 71,2 %, дрифтеры на сельди — на 104,6, а на треске — всего на 1,4 % (при плане 360 — вылов 5 ц), траулеры, промышлявшие камбалу, — на 19,5 %. Срыв плана сейнерами и дрифтерами объясняется тем, что в период самого интенсивного лова в Олюторском заливе их «переключили» на на грузовые работы для обслуживания комбинатов восточного побережья. А в период летнего лова (май-июнь) суда простаивали в Петропавловске из-за отсутствия горючего. Те же причины лежали и в основе неуспеха траулеров.

При этом люди делали все от них зависящее. Дрифтер «Ударник» (капитан Козинец) не просто справился с годовым планом, но и перевыполнил его на 17 %. Сейнер № 2 «в дневное время производил лов, что является вообще большим доказательством, что сельдь можно ловить дрифтерами и сейнерами не только темной ночью, но и днем».

Доля улова, добытого различными способами, показана в табл. 2.13.

Таблица 2.13

Траулеры вышли на промысел вместо 15 марта по плану только 25 мая из-за отсутствия угля и завершили его 1 июля, так как их отозвали на грузоперевозки.

Добытая траулерами камбала сдавалась низкими сортами. Ее ловили на Западной Камчатке на Явинской банке, а сдавали на рефрижераторное судно, стоявшее в бухте Жировой на восточном берегу, в силу чего сырец лежал в трюмах несколько дней, теряя качество.

Заключение о деятельности предприятия отмечало, что в Морлове «не было должной борьбы за сохранение социалистической собственности, в результате чего имеются недостатки материальных ценностей на сумму 576,5 тыс. руб. и излишки 535 тыс. руб.». Одной из причин этого была текучесть кладовщиков: за восемь месяцев их сменилось пятеро, причем нередко дела сдавались без надлежащего оформления, документация велась плохо. «Работники складов низкой квалификации, малограмотные, в результате у одного излишки, у второго недостача…»

Бывшего главного бухгалтера Морлова сняли с работы и привлекли к судебной ответственности, которой ему, впрочем, удалось избежать. Порядок в учете постепенно навели, и к концу 1940 г. здесь были «достигнуты явно бесспорные положительные результаты».

По мнению инженера добычи В. П. Нахабова, временно руководившего предприятием в первой половине года, при оценке хозяйственной деятельности следовало «подойти к последней всесторонне, с учетом имеющихся на общем фоне недостатков и трудностей значительных положительных результатов в деле постановки активного лова на твердую основу, в чем, в смысле абсолютной добычи, достигнуты результаты, не имеющие равного примера за пятилетнее существование Морлова на Камчатке».

Действительно, несмотря на недостаток средств на ремонт флота и его плохое техническое состояние, длительные перебои с топливом, отрыв промысловиков на всегда оказывавшие убыточными грузоперевозки, Морлов добыл в 1940 г. рыбы почти вчетверо больше предыдущего сезона (точнее, в 3,69 раза).

Текучесть кадров оставалась слишком высокой. За 1940 г. вновь приняли 578 и уволили 604 чел. Трудовая дисциплина среди работников команд судов была слабой, имели место многочисленные нарушения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г., преимущественно выражавшиеся в прогулах и пьянстве.

Зимой 1939–1940 гг. из-за отсутствия угля на судах их экипажи менялись особенно часто: на работу приняли 281, уволили 263 чел., из них 145 — за прогул. Принимаемые в большинстве представляли собой уволенных с других предприятий АКО «как дезорганизаторов производства». Результатом стала «недопустимо низкая трудовая дисциплина».

Капитан разведчика «Сатурн» в присутствии команды демонстративно отказался выполнить задание директора, чем «поощрял дезорганизацию трудовой дисциплины вверенного ему судна». Случалось, что некоторые капитаны и их помощники не только не вели борьбу с «дезорганизацией», но в отдельных случаях насаждали ее. «При этом необходимо учесть, что на судах Морлова малоопытные, не вполне подготовленные вторые и третьи помощники капитанов, которые не только не справляются с укреплением трудовой дисциплины, а своим неумением усугубляют развал…»

Партийно-комсомольская прослойка, являвшаяся костяком, на котором держалась дисциплина, на предприятии численностью 319 чел. была незначительна. В Морлове имелось 30 комсомольцев. Больше всего их (по пять человек) находилось на траулерах «Буревестник» и «Топорок», а вот на «Аваче», «Вилюе» и «Ударнике» не было совсем.

В штате плавсостава не хватало 40 чел. Это перегружало моряков, нарушало порядок предоставления выходных дней и вызывало недовольство. У этому добавлялась систематическая несвоевременная выдача денег судам на продовольствие: дирекция Морлова не имела оборотных средств. Снабжение продовольствием со стороны Камчатторга было недопустимо плохим. Нередко суда, уходившие в промысловые рейсы, имели только муку и крупу. Вообще, к Камчатторгу со стороны Морлова имелось много вопросов. Моряки, надолго оторванные от базы, не имели возможности приобретать требующиеся товары. «Люди обнаживаются, и, по существу, лишены советской торговли».

По мнению секретаря партийной организации Морлова П. И. Мамонова, для поднятия дисциплины в ближайшее время требовалось:

— укомплектовать личный состав флота хорошими производственниками-комсомольцами комбинатов. «Необходимо дать разверстку по комбинатам, которые будут собраны судами Морлова, работающими в разных районах побережья, что даст возможность оздоровить личный состав судов»;

— погасить задолженность комбинатов Морлову, чем создать предприятию необходимые оборотные средства;

— выделять необходимое из поступающих продуктов даже при отсутствии судов на базе, храня до их прихода;

— организовать на судах ларьки «по образцу Мурманского промыслового флота» с товарами первой необходимости.

Все это, справедливо полагал парторг, «даст возможность ликвидировать текучесть рабочей силы на судах».

Покажем, как работал флот Морлова в течение 1940 г. В феврале в Петропавловске сложилась неблагоприятная обстановка со снабжением продуктами. В частности, в магазинах и столовых города отсутствовала свежая рыба. 19 февраля начальник АКО распорядился отправить траулер «Топорок» на лов камбалы. Для выхода на судно следовало погрузить 250 т угля, хранившегося в порту, 50 т — имевшегося в Сероглазке, а также 30 т «хорошего угля» с «Дальневосточника». К 1 марта Камчатторгу следовало доставить не менее 50 т камбалы. Для непосредственного руководства ловом директор Морлова лично отправился на «Топорке» в море.

10 апреля 1940 г. начальник Главвостокрыбпрома на основании приказа НКРП СССР распорядился передать ТИНРО из АКО один дрифтер в «отремонтированном и пригодном для работы в навигацию 1940 г. виде» со всем необходимым и командой. 29 апреля 1940 г. новый начальник АКО С. П. Емельянов выделил для этого «Стахановец», который следовало перегнать из Петропавловска во Владивосток.

В начале мая 1940 г. дважды садился на мель из-за неисправности рулевой машины траулер «Дальневосточник». 8 мая 1940 г. его капитана Р. Г. Кеербергена «за неоднократные посадки судна на мель без уважительной причины» освободили от должности и направили в резерв, а судно передали К. К. Бергу.

20 мая 1940 г. «Дальневосточник» на два рейса выделялся для доставки пассажиров, следовавших в Усть-Камчатск и долгое время ожидавших отправки в Петропавловске. В трюмах траулера соорудили нары, снабдили его необходимым количеством спасательных поясов и плавсредств. Билеты приобретались за наличные.

Вечером 27 мая 1940 г. «Дальневосточник» с 94 пассажирами и 16 т бочечной клепки снялся из Усть-Камчатска в Петропавловск. Одного члена экипажа пришлось оставить на берегу «за дебоширство с посторонними лицами». Из 30 чел. команды «пришли с берега шестеро пьяных, и в море был устроен дебош и отказ работать, за что приказом они списаны с работы».

В мае траулер «Гага» (капитан П. М. Иванов) ловил на Западной Камчатке. С утра 23-го до девяти вечера 28-го мая судно сделало 51 траление и поймало 25 т. Глубина здесь достигала 120 м, рыбы оказалось мало. 29 мая траулер пошел с уловом к рефрижератору в бухту Жировую.

После сдачи улова моряки сутки ремонтировали котел. Один из кочегаров заболел, его пришлось на разведчике отправить в Петропавловск. Капитан доложил начальству: «Выехать на лов при наличии двух кочегаров невозможно… Пришлите двух кочегаров 1-го класса… В противном случае вынужден вернуться в порт для пополнения команды». Но по приходе в порт экипаж мог разбежаться. Поэтому капитан информировал начальство, что во избежание «утечки команды» к берегу подходить не будет, а встанет на внешнем рейде.

В июле 1940 г. сейнеры и дрифтеры находились на Восточной Камчатке. 2 июля экипаж сейнера № 2 (капитан Соловьев, неводчик Пинчук) впервые начал дневную добычу сельди. До этого рыбаки придерживались старой традиции ловить ее темными ночами, определяя перемещение косяков по фосфорическим вспышкам на поверхности воды. В районе Жупановского комбината капитан и неводчик заметили на море необычную рябь, вызванную всплесками рыб. Так впервые днем был обнаружен косяк сельди. Первые же замет принес 200 ц. Днем 14 июля взяли еще 400 ц.

«Когда рыбаки пришли в Петропавловск и рассказали, что они ловили сельдь днем, им не поверили.

— Не может этого быть! Все селедку ловят ночью, а вы днем. Да вы просто шутите! Ведь ночью ловят селедку на Каспии, в Приморье. Везде селедку ловят ночью.

— Не верите, как хотите, а мы ловили днем!».

15 июля с сейнера № 2 доложили о складывающейся на промысле обстановке: «По состоянию на 15-е сдано сейнерами более 1 500 ц сельди. Отлично работает команда сейнера 2, капитан Соловьев, начальник лова Пинчук. Ими сдано 1 100 ц. За один замет 13-го взято более 1 000 ц. Из них за двое суток сдано только 700, остальная сельдь в результате преступной приемки залегает в неводе, невод рвется, перегружаем рыбу в трюм с потерей качества».

Близлежащие комбинаты брали улов плохо. «Руководители не спешат с приемкой даже со своих неводов… Сейчас угрожающее положение с рыбой на сейнере № 2, разведчике "Юпитер". За истекшие сутки приняли только четыре кунгаса. Прошу молнировать принять выловленную сельдь, обеспечить дальнейшую приемку».

«Сейнер опять в море. Шесть часов вечер 20-го августа. Солнце клонилось к закату. Яркие лучи его золотили морскую поверхность. Капитан и неводчик на вахте. Они внимательно наблюдают за морем. Входим в бухту Жировую. Вдруг заметили всплески воды. Это оказался огромный косяк сельди. За один замет невода поймали около 1 000 центнеров сельди. Сейнер взял на борт 727 центнеров, да нагрузил в мешок (садок) 116 центнеров. Это был необычайно рекордный улов кошельковым неводом в камчатских водах…».

Ожидавшийся в июле рефрижератор «Востокрыбхолода» не прибыл. Для того, чтобы не срывать промысел, решили, что траулер «Топорок» будет сдавать пойманную камбалу Авачинскому комбинату на базы Моховую и Тарью. Здесь эту рыбу намеревались солить в чанах без головы и внутренностей или целиком сухим стоповым посолом. Траулер «Лебедь» должен был организовать экспериментальную добычу сельди дрифтерными сетями с обработкой выловленного сырца непосредственно на борту, вплоть до тарировки. Одновременно «Лебедю» следовало служить обрабатывающей базой для сейнеров, которые по каким-либо причинам не смогли сдать сырец на комбинаты.

В начале сентября 1940 г. инженер ТИНРО Шикалов предложил увеличить число заметов кошелькового невода путем небольшого переоборудования сейнеров, доведя их вооружение до двух неводов. Он тоже рекомендовал использовать на промысле еще одно судно — приемную базу.

4 сентября моряки Морлова собрались на сейнере № 1. Здесь они обсуждали опыт дневного лова, полученный командой сейнера № 2, передовую статью газеты «Камчатская правда», озаглавленную «В море, на активный лов», и предложения инженера Шикалова по совершенствованию организации промысла.

Капитан дрифтера «Ударник» Козинец говорил о необходимости обзаведения «маткой»: «Если будет выделена плавучая база, то мы сможем ловить рыбу круглосуточно, тогда в два-три раза перекроем свои планы. В настоящее время рыбу мы ловим не более трех часов в сутки, остальное время мы или ремонтируемся, или стоим в порту, или бегаем за продуктами. Организация плавучей приемной базы позволит нам избежать этих простоев». Он заявил, что не видит препятствий к дневному лову сельди, так как неоднократно натыкался на косяки рыбы, но ловить не мог из-за того, что следовал с уловом на береговую базу. Аналогичное мнение высказывал и неводчик сейнера № 1 Тропин.

Групповой механик Цуркан и боцман сейнера № 1 Товкач предложили использовать плавбазу не только для сдачи улова, а также в качестве ремонтной базы. «Порвался немножко невод — опять в порт, произошла какая-нибудь самая незначительная поломка машины, болтик сломается — тоже идем в порт…» Неводчик дрифтера «Стахановец» Баталов уверенно заявил: «Пусть скорее дают нам траулер. Мы завалим его рыбой!»

Недоумение рыбаков вызвало отсутствие на таком важном совещании начальника АКО и главного инженера Айунца, еще недавно руководившего Морловом и хорошо знавшим его проблемы.

Спустя несколько дней, 7 сентября 1940 г. экипаж сейнера № 2 выступил с почином «За десятитысячный улов сельди на каждый сейнер!» В ознаменование пятилетия с начала стахановского движения и двухсотлетнего юбилея Петропавловска рыбаки приняли обязательство до конца года добыть 10 000 ц. К 30 августа они уже поймали 3 600 ц при плановом задании 4 400 ц. Рыбаки подсчитали, что средний улов за сутки в августе составил 80 ц. С учетом того, что сентябрь и октябрь в промысловом отношении являлись самыми продуктивными, они предполагали поймать за это время еще 6 400 ц.

«Выловленный сырец обязуемся сдавать весь высокого качества. Обязуемся также обеспечить бесперебойную работу сейнера и всех его механизмов, содержать в хорошем состоянии орудия лова. Наш невод находится в эксплуатации уже две путины, мы принимаем обязательства провести неводу капитальный ремонт своими силами в процессе работы, не прекращая лова». В случае успеха экипаж мог установить всесоюзный рекорд, ибо ни один сейнер в СССР такого улова еще не достигал.

Забегая вперед, отметим, что выполнить намеченное не удалось. С планом рыбаки сейнера № 2 справились на 88,4 %. Тем не менее, его команда показала «подлинно стахановские методы труда». Были случаи, когда за один замет она брала по 1 000 ц сельди.

Научно-исследовательская шхуна ТИНРО «Дежнев» с 5 по 8 сентября производила опытный лов дрифтерными сетями в районе от мыса Опасного до бухты Ахомтен (ныне Русская). Выяснилось, что сельдь в этих местах идет разряжено. Три дрейфа шхуны дали улов 5, 22 и 45 ц. Особенно высокие уловы наблюдались в ночь с 7 на 8 сентября. Средний вес сельди составлял 500 г.

Выловы сейнеров, работавших здесь кошельковыми неводами, резко упали (не более 20–30 ц за сутки). Ученые ТИНРО Полутов и Косюченко 10 сентября рекомендовали им перейти на дрифтерный лов по опыту «Дежнева». Они же советовали «распутывать сети на берегу. Надо сделать так, чтобы суда активного лова сдавали сети с уловом на берег и тут же получали новые сети». Только при этом условии дрифтерный лов мог стать эффективным.

Траулеры в это время рыбу не промышляли.

Дрифтер «Ударник» (капитан Козинец, неводчик Кузнецов) первым (и единственным) в Морлове выполнил годовой план добычи и успешно продолжал трудиться. За 27 и 28 сентября за воротами Авачинской губы он поймал 478 ц сельди. К началу октября 1940 г. «Ударник» перевыполнил план на 17 %. В ночь с 7 на 8 октября судно поймало еще 70 ц. В эту же ночь разведчик «Юпитер» (капитан Жданович) добыл 108 ц. Сейнеры в это время работали в Олюторском заливе.

«Октябрьский лов сельди в Олюторском заливе является началом работы нового хозяйственного года по добыче. Придавая большое значение дальнейшему изучению эксплуатации этого лова, дающего возможность расширить период лова, а также правильной организации работы судов Морлова в Олюторском заливе», начальник АКО приказал не позднее 28 сентября отправить туда «Авачу», «Вилюй», сейнеры № 1 и 2.

Туда же «для увеличения эффекта лова» по окончании рейса в Пахачинский комбинат на экспериментальную добычу сельди пелагическим тралом посылался траулер «Топорок». На нем имелись дрифтерные сети, «как для себя, так и для сейнеров в случае разреженного хода сельди». Траулеру следовало оказывать помощь сейнерам «в случае аварии». На Олюторский комбинат на сейнерах отправлялись 100 т соли, 100 брезентовых засольных чанов, 100 пар резиновых сапог, 1 000 пар бязевых перчаток и 120 комплектов теплой спецодежды.

Директор комбината Захаров обязывался организовать бесперебойный круглосуточный прием сельди, не допуская задержек более пяти часов. Во избежание простоев судов ему следовало заранее подготовить засольное хозяйство на обеих базах комбината, обеспечив его всем необходимым, организовать бригады засольщиков, мойщиков, укладчиков сельди и грузчиков. Последние должны были передавать на подошедший рефрижератор «Волга» в сутки не менее 100 т готовой малосольной сельди. Для завершения лова октябрьской олюторской сельди, ее своевременной уборки и сдачи на «Волгу», траулер «Гага» отправлялся в Усть-Камчатск, где должен был принять ящичную клепку для Олюторского комбината. Там из нее собирали ящики для малосольной сельди.

С учетом подхода танкера «Максим Горький» с топливом, все горючее на сейнерах следовало пустить в дело, «не оставляя запасов, ни в коем случае не допуская простоя судов в бухте при наличии благоприятной работы». В условиях осенней штормовой погоды сейнеры не менее двух раз в сутки в определенные часы должны были связываться по радио с берегом. «Аваче», не имевшей радиостанции, следовало находиться в непосредственной близости с одним из радиофицированных судов. Береговая станция ежесуточно докладывала управлению АКО об улове каждого судна. Для предотвращения аварий во время штормовой погоды вводились дежурства для наблюдения за состоянием плавсредств в бухте и у пристани. На них суда выходили по очереди.

На Олюторском комбинате организовали прием сельди, собрав для этого специальные бригады. По прибытии с «Гагой» клепки комбинат приступил к сколачиванию по 500 ящиков ежедневно. С приходом на его рейд «Волги» бригады распределялись таким образом, чтобы одновременно принимать сельдь и солить ее.

По завершении сельдевой путины началась подготовка флота к зимовке. 6 ноября 1940 г. АКО распорядилось все траулеры, находившиеся на восточном побережье («Гага», «Топорок», «Восток» и «Дальневосточник»), и сейнеры, ловившие в Олюторском заливе, по окончании рейсов загрузить в Корфе углем и доставить его в Петропавловск. Ожидаемого топлива (1 200 т) должно было хватить для зимней стоянки.

Начальнику Петропавловского порта М. В. Стукалину к 10 ноября следовало отвести Морлову в Ковше место, достаточное для расстановки девяти деревянных судов и пяти траулеров «с соблюдением противопожарных разрывов, с таким расчетом, чтобы не допустить стоянки этих судов между судами других типов и владельцев, что имело место в зимнюю стоянку судов в 1939/40 г.».

Пришедший в Петропавловск «Дальневосточник» 14 ноября 1940 г. был отправлен под командованием К. К. Берга к месту аварии ледокола «Малыгин». На борту траулера находилась поисковая экспедиция. Судно снабдили всем необходимым для плавания из расчета на полтора месяца. Капитану следовало поддерживать связь с береговыми радиостанциями и ежедневно информировать М. В. Стукалина о ходе работ. Расходы на поиски «Малыгина» составили 1 026 тыс. руб.

В конце ноября 1940 г. «Топорок» и «Дальневосточник» принимали участие в поиске вышедшего 29 ноября из Карагинского рыбокомбината в б. Оссора кавасаки № 202. Обратно суденышко не вернулось. На его борту находились шесть человек. Поиски, ведшиеся на море и по берегам пролива Литке на нартах, результатов не дали…

Завершивший ремонт «Буревестник» 5 декабря 1940 г. отправился на лов камбалы и трески. В течение декабря судно должно было добыть 2 000 ц. Часть свежей рыбы с него в первую очередь направляли в Петропавловск для продажи населению. Остальной сырец обрабатывали непосредственно на судне: распластанную треску солили, а камбалу охлаждали льдосоленой смесью. Так на Камчатке был впервые опробован новый способ сохранения рыбы, предложенный технологом АКО Б. В. Крюгером.

В трюмах траулера оборудовали отсеки с разборными стенками для укладки рыбы. На жестянобаночной фабрике на каждый отсек заказали десять лисов жести, судно снабдили необходимым инвентарем для обработки рыбы и спецодеждой. В отсеки слоями засыпали лед и соль, накрывая их затем листами жести. На жесть укладывали рыбу, сверху снова помещали лед и соль. Рыба хорошо промораживалась, хранилась до выгрузки в Петропавловске и сдавалась первым сортом. На Авачинском комбинате ее «окончательно приводили в ликвидный вид для реализации Камчатторгу», укладывая камбалу в ящики и досаливая треску.

Для команды разработали систему оплаты труда, «стимулирующую работу на рыбе в зимних условиях». На траулер направили квалифицированных ловцов со становящихся на зимний отстой сейнеров, Авачинский комбинат командировал одного засольного мастера.

В море отправились и руководители. Общее начальство над рейсом возлагалось на директора Морлова П. И. Мамонова, ловом руководил инженер добычи В. П. Нахабов, обработку улова контролировал инженер-технолог управления АКО Б. В. Крюгер. Крюгеру поручалось провести опытные работы по замораживанию краба из прилова с целью доставки потребителям.

1940 г. стал в определенной степени поворотным моментом в деятельности Морлова: в этом году значительная часть флота (в основном, сейнеры и дрифтеры) работала непосредственно на лове рыбы. В прошлые годы сельдь добывали, главным образом, поздней осенью в Олюторском заливе, в 1940 г. — в июле-октябре в Авачинском заливе, неподалеку от Петропавловска.

Работу осложняла недостаточная изученность районов промысла, путей миграции и мест обитания рыбы в различное время. Промысловая разведка флот необходимыми данными не обеспечивала. Происходило это оттого, что она не имела достаточно технических средств. Запланированная авиаразведка (140 полетных часов) не применялась ввиду того, что самолеты того времени не могли летать ночью.

Со сдачей по-прежнему имелись сложности. Если лов занимал 1,5–2 часа, то переход на базу и обратно — 10–12 часов. Все это вновь свидетельствовало о том, что флоту требовалась приемная плавучая база.

 

2.4 МОРЛОВ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ И СОВЕТСКО-ЯПОНСКОЙ ВОЙН

В плане развития на 1941 г. АКО, учтя опыт работы сейнеров на лове сельди в путину 1940 г., показавший его рентабельность, просило НКРП СССР выделить ему в целях расширения добычи 10 сейнеров из 100, которые намеревались построить на дальневосточных верфях, и один траулер для обслуживания сейнеров. Для обеспечения бесперебойной зимней работы имеющихся траулеров и сейнеров АКО требовалось зарезервировать 3 000 т угля и 200 т жидкого топлива.

По состоянию на 1 января 1941 г. в Морлов входили 14 промысловых судов, табл. 2.14.

Таблица 2.14

7 января 1941 г. приказом народного комиссара рыбной промышленности А. А. Ишкова № 6-л директором Морлова был назначен Георгий Яковлевич Ермошкин, «орденоносец, пионер круглогодичного лова на Каспийском море». Наркомат направил его на Камчатку с заданием и здесь наладить круглогодичную добычу рыбы.

В январе 1941 года, по примеру прошлого сезона, Морлов сдавал свежий улов Авачинскому комбинату для снабжения Петропавловска. Цена на рыбу на рейде базы Моховой устанавливалась равной: камбала — 70, треска — 66 руб. за центнер. Разница между расчетной ценой и коммерческой себестоимостью «учитывалась особо». Рыба поступала в магазины и столовые предприятий города.

Еще в октябре 1940 г. НКРП СССР распорядился организовать при подведомственных ему промышленных предприятиях пригородные хозяйства. 15 ноября облисполком принял решение выделить для них земельные участки. 27 февраля 1941 г. Морлову дали землю на базе Моховой. Ее требовалось раскорчевать, вспахать и обработать. На площади 10 га намеревались посеять картофель (5 га), капусту и турнепс (4 га), а также редис, лук, морковь и свеклу. На животноводческой ферме предполагалось иметь по пять коров, лошадей и свиней.

Производственная программа Морлова на 1941 г., утвержденная 30 января, предусматривала вылов 40 000 ц сырца (табл. 2.15).

Таблица 2.15

Потребность предприятия в орудиях лова на предстоящий сезон оценивалась в девять кошельковых селедочных неводов и 18 тралов. Лед для хранения улова в объеме 5 000 куб. м «самозаготовкой» намеревались запасти в бухтах Жировой и Моховой.

Плановая численность персонала определялась в 586 чел., из них 232 чел. плавсостава со среднегодовой зарплатой 12 149 руб. Оклады моряков представлены в табл. 2.16 (в рублях).

Таблица 2.16

В управлении Морлова трудились 12 инженеров и техников и четверо обслуживающих (курьер, уборщица, два сторожа). Предприятие располагало двумя грузовиками-«полуторками» ГАЗ-АА и одной легковушкой-«эмкой» ГАЗ-М1, тремя катерами с моторами «Ашемже», «Ханьшин» и «Коммунист» мощностью 30 — 50 л. с.. База Моховая имела три морских катера, два грузовых и 13 рыболовецких кунгасов. Гужевой транспорт Морлова обслуживали два конюха и шесть возчиков. Их дневная ставка составляла 9 руб. 57 коп. Имелся и нартовый транспорт. Им руководил старший каюр с дневной ставкой 14 руб. 92 коп. Пять рядовых каюров и кормщик собак получали по 11 руб. 82 коп..

5 марта 1941 г., в соответствии с приказом по НКРП СССР о передаче Морлову базы Моховой, назначалась комиссия, работавшая до 15 марта. После приема базы Морлов стал предприятием с законченным циклом производства: в его рамках добыча объединилась с обработкой. В его состав вошли:

— промысловый флот;

— цехи: засольный, коптильный, колбасный, консервный, икорный, строительный, «огневой сушки рыбы»;

— холодильник;

— сельскохозяйственная ферма;

— коммунальное хозяйство.

Одновременно коренным образом изменился характер его промысловой работы: из сезонной она превратилась в круглогодичную. Но на первых порах «успешное разрешение в 1941 г. проблемы круглогодичного морского рыболовства в его организационных формах не могло сразу оказать заметного влияния на результаты хозяйственной деятельности».

16 мая 1941 г. приказом по управлению АКО № 387 в связи с передачей базы Моховой план Морлова по заготовке рыбы на 1941 г. был увеличен до 43 400 ц. В 1941 г. база самостоятельно не ловила, перерабатывая колхозный сырец. Улов с траулеров на нее почти не поступал, так как сдавался на рефрижераторные суда и комбинаты побережья. Тем не менее, выполнение норм здесь составляло от 114 до 169 %. Наиболее ударно работал сетепошивочный цех, где выработка достигала 164 % в декабре, 182 % — в мае и июне и 197 % — в июле. По отчету политотдела АКО, «работа этого цеха по справедливости может считаться стахановской, а рабочие — стахановцами».

В 1941 г. на базе организовали опытный консервный цех. Его штат составили 17 чел.: мастер, химик-аналитик и 15 рабочих. До октября цех должен был выпустить 165 000 банок ранее не производившихся закусочных рыбных консервов. Их ассортимент представлен в табл. 2.17.

Таблица 2.17

В 1941 г. Морлов предполагал провести работы экспериментального характера: освоить симметричный трал и изучить его промысловые качества в различных условиях. Ученым следовало найти сопротивление сельдевого и трескового тралов при наддонном и пелагическом тралении, измерить их горизонтальное и вертикальное раскрытие, оценить условия нахождения в заданном горизонте. На это выделялись 100,7 тыс. руб.

По распоряжению заместителя наркома Николаева на Камчатку из Владивостока «для внедрения тралового лова в камчатских водах» приехали научные работники ТИНРО —Гордеев и Морозов. Для проведения опытных промыслово-поисковых работ по треске в их распоряжение выделялся траулер «Топорок». Исследования в северо-западной части Берингова моря ученые намеревались вести до конца навигации, то есть завершить их в ноябре. В августе и сентябре они предполагали исследовать район мыса Наварин. Но «изменническое нападение немецко-фашистских орд на Советский Союз временно приостановило эту работу, и, более того, значительную часть флота пришлось переключить на работу не по прямому назначению».

С 13 сентября 1941 г. по приказу НКРП все траулеры до 5 октября выставлялись на доставку в комбинаты рутинных грузов и материалов. Крупные суда АКОфлота в это время вывозили рыбопродукцию — теперь это становилось не просто ответственной хозяйственной, но и важнейшей оборонной задачей. Сотрудники ТИНРО в связи с изменением положения отзывались с «Топорка» и отправлялись обратно во Владивосток.

Приведем несколько эпизодов, характеризующих различные стороны деятельности Морлова в 1941 г.

Весной в район Корфского залива отправились сейнеры № 1 и 2. Промысел сельди здесь не удался, поэтому на имя начальника эксплуатации Артем Яковлевича Думенко, замещавшего находившегося на западном побережье Г. Я. Ермошкина, мз АКО пришел приказ возить добытую с берега рыбу из Корфа в Нижне-Олюторский комбинат. На обратном пути следовало доставить в Анапку разборные брезентовые засольные чаны. Капитаны сейнеров должны были руководствоваться распоряжениями заместителя начальника АКО П. М. Макштаса, находившегося в Корфе. Вместо этого Думенко дал указания капитанам только согласовывать с ним районы лова, но те «не держали связь с т. Макштасом, не давали диспетчерских сводок».

Пребывавший на ловившем на западном побережье траулере «Топорок» Ермошкин, получив сообщение от капитанов сейнеров о том, что им дан приказ Макштаса возить сырец, отменил его. Этим он «внес дезорганизацию в работу всех промысловых средств… а также грубо нарушил дисциплину, повлекшую за собой совершенно бесплодную работу сейнеров, которые пытались ловить рыбу у самых берегов, тем самым смазывая действительное назначение сейнеров — вести активный лов в местах, недоступных пассивным орудиям лова».

Приказом № 406 от 28 мая 1941 г. директора Морлова предупредили, что если такие «дезорганизаторские распоряжения» будут отдаваться и далее, то он будет строго наказан «несмотря ни на что». Пока же, учитывая, «что Ермошкин впервые на большой ответственности, хозяйственной работе, чистосердечно признал и понял свою ошибку», ограничились предупреждением, А. Я. Думенко получил от начальника АКО выговор «за нечеткое и медлительное выполнение моего распоряжения», а П. М. Макштасу указали, что он не исполнил своих прав в отношении руководства судами и «допустил расхлябанность капитанов сейнеров».

16 апреля 1941 г. на ледокольные работы в бухту Раковую отправился траулер «Топорок»: пароход «Минск» с 2 000 т жести следовало подвести к причалу жестянобаночной фабрики. Траулеру помогал паровой катер порта «Норд-Ост». В конце апреля «Топорок» ремонтировался на ПСРВ. 30 апреля в ходе испытания механизмов произошла авария: согнулся поршневой шток в одном из цилиндров главной машины. Верфь объяснила произошедшее неправильным реверсом машины. Шток исправили, собрались продолжить испытания, но по настоянию старшего механика судна вскрыли крышку цилиндра, где обнаружили болт, «которым при работе машины была порвана вся рубашка золотниковой коробки». Ремонтировала машину бригада Ярова.

Расследовавший происшествие инструктор рыбного отдела обкома ВКП (б) Картавый 5 мая сообщил: «Должен отметить, что если бы только не согнулся шток в машине, болт неизбежно бы попал на поверхность поршня, сделал бы взрыв крышки, произошла бы авария с жертвами. Сейчас тральщик вышел из строя на неопределенное время. При вскрытии цилиндровых крышек на тральщике "Дальневосточник" была также обнаружена в цилиндре гайка. На тральщике "Гага" в золотниках питательной донки обнаружена проволока, которая при пуске машины неизбежно привела бы к аварии судна. Ремонт тральщиков происходит самым безответственным способом, отсутствуют ответственные лично по исполняемой технической операции. К ремонту судов привлечены заключенные…».

Попадание крепежных элементов парораспределительного механизма в в цилиндры машин случалось и ранее и не было чем-то необыкновенным. Другое дело, что еще три-четыре года назад это было бы расценено как «вредительство» с вытекающими последствиями, но сейчас все обошлось обычными наказаниями за нерадивость.

В мае «Топорок» вышел на западное побережье. Здесь его и застала весть о начале Великой Отечественной войны. Вот как отреагировал на нее экипаж траулера: «…мы услышали по радио сообщение Народного комиссара иностранных дел Вячеслава Михайловича Молотова о переходе германскими войсками советской границы без объявления войны. Экипаж тральщика "Топорок" с глубоким возмущением выслушал сообщение о вероломстве фашистов Германии, напавших на нашу священную и неприкосновенную социалистическую Родину. Экипаж готов в любую минуту по зову Коммунистической партии и Правительства встать на защиту социалистических рубежей и дать сокрушительный отпор фашистским бандитам, чтобы им неповадно было совать свое свиное рыло в наш советский огород. В настоящий момент экипаж тральщика "Топорок" обязуется еще теснее сплотить свои ряды, выполнить и перевыполнить производственный план, как по качеству, так и по количеству, усиливая мощь нашей социалистической Родины».

Годы спустя старший механик «Востока» А. Е. Мамонтов вспоминал, что в это время он тоже был в море. По приходе в порт, 19 июля 1941 г. получил повестку. Надеялся, что отправят на фронт, но его оставили в Петропавловске на военно-лоцманской службе, а в начале 1943 г. демобилизовали в распоряжение Морлова. Так тогда поступили со многими специалистами: нужно было кормить страну и армию. Это являлось главной задачей, поставленной правительством перед Камчаткой.

С началом войны надела солдатские шинели и значительная часть работников базы Моховой. С их уходом в армию сразу же обнаружилась нехватка рабочих рук. Нагрузка на оставшихся резко выросла. «Ввиду создавшейся обстановки, недостаток на производстве базы Моховая Морлова рабочей силы — мужчин — требует вовлечения в производство вторых и третьих членов семей (то есть жен и детей-подростков работников, призванных в армию. — С. Г.). Для этой цели женщины должны быть на время работы освобождены освобождены от имеющихся ребят ясельного и дошкольного возраста».

Для этого с 1 августа 1941 г. на базе следовало организовать детский сад с двенадцатичасовой работой двух групп из 25 чел. Для детсада использовали бывшую контору базы площадью 48 кв. м, представлявшую собой старый, требовавший ремонта барак. Лучшего помещения пока не имелось. В 1942 г. предполагалось «поднять вопрос о… строительстве специального дома для детсада». Детский сад открылся 1 августа 1941 г. Здесь трудились заведующая, два воспитателя, повар и две няни-уборщицы. Смету на содержание детей из расчета 200 руб. в месяц на одного ребенка утвердил начальник АКО. При этом часть стоимости содержания детей оплачивали родители.

В Морлове произошли штатные и организационные изменения. Часть промысловых судов мобилизовали в состав ТОФ. 18 июля 1941 г. по телеграфу в АКО пришло указание начальника штаба флота контр-адмирала Богденко о передаче части судов военным морякам. На следующий день директор Морлова получил распоряжение не позднее 21 июля направить в распоряжение командира ПВМБ сейнеры «Авача» и «Вилюй». Вскоре к ним присоединился и дрифтер «Стахановец».

Суда встали на переоборудование, которое затянулось ввиду того, что «начальник эксплуатации Думенко не обеспечил снабжение… необходимым имуществом, имеющимся на складах базы Техснаба». За это Думенко получил от начальника АКО выговор, а начальнику Морлова «поставили на вид». Последнему 15 августа 1941 г. под личную ответственность предписывалось «до 18.08 обеспечить все суда всем необходимым имуществом, положенным быть по нормам Регистра».

В сентябре на траулеры вернули должности первых помощников капитана (помполитов). 23 сентября им установили должностные оклады 1 200 руб. в месяц на уровне ранее получаемых в политотделе до войны. Приказом по АКО № 263 от 2 декабря 1941 г. все рыбаки переводились «на положение состоящих на действительной военной службе, независимо от возраста, пола и отношения к военной службе».

В начале июля 1941 г. рефрижераторное судно «Востокрыбхолода», загрузившись сырьем, полученным от Морлова, ушло во Владивосток. Сдавать улов стало некуда, поэтому 6 июля траулер «Дальневосточник» отправили для снабжения Пенжинской базы. С 15 июля «Топорок», «Гага» и «Буревестник» предполагали переключить на лов трески в районе о. Карагинского и Корфско-Олюторском районе. Месячные задания на вылов устанавливались в объеме 1 600 ц на промысловые и 1 200 ц на поисковый траулер.

Улов следовало переработать непосредственно на судах. Из трески приготовить колодку и русский пласт, произведенный полуфабрикат сдать в бухте Южной Глубокой Ново-Олюторскому (5 500 ц) и в бухте Ложных Вестей — Карагинскому (3 800 ц) комбинатам. Соль суда должны были получать с Ново-Олюторского комбината, уголь — с Корфских копей, причем грузить их своими силами. До выхода в море следовало восстановить жиротопки и утилизационные установки: впервые предполагалось начать выпуск в море ценного рыбьего жира и муки. Для наблюдения за технологией работ и обучения экипажей методике обработки рыбы в море откомандировывался инженер-технолог Б. В. Крюгер, оперативным руководителем назначался А. Я. Думенко.

4 декабря 1941 г. на находившемся в Охотском море в районе мыса Южный «Дальневосточнике» произошла авария. Во время шторма порвались оттяжки грузовой стрелы, находившейся в поднятом положении. Раскачивавшаяся с борта на борт стрела порвала ванты и изогнулась. На будущее все капитаны получили напоминание, что если суда не производят грузовых работ, то стрелы на них должны убираться по-походному.

План вылова рыбы на 1941 г. рыбаки выполнили на 53,5 %: они добыли всего 23 200 ц. Причиной этого стала работа судов, в основном, не по назначению: на грузоперевозках они были заняты 40, а на промысле — всего 27 судомесяцев. С заданием по выпуску готовой продукции справились на 43 %. Ее ассортимент составили: охлажденная и парная рыба — 5 760, мороженная рыба — 4 924, копченая — 454, соленый лосось — 3 438, лососевая икра — 108, маринад — 137, рыбная колбаса — 77, соленые лососевые брюшки — 26, прочая пищевая — 71 ц. Были приготовлены первые 471 ящ. закусочных консервов.

План по сортности также выполнить не удалось: доля высших и первых сортов уменьшилась на 21 %, зато вырос выпуск вторых и третьих. Себестоимость продукции увеличилась на 16,1 % по сравнению с прошлым годом. «План по выпуску не выполнен из-за недолова. Морлов дал более разнообразный ассортимент продукции против предусмотренного. Такие изделия, как консервы, копчености, маринады и колбаса вырабатывались не только из лососевых пород, но из менее ценных. Так, например, из 233 ц сырца, направленного на производство рыбной колбасы, рыбы лососевых пород было только 89 ц, остальные 144 — треска, камбала, корюшка, навага. На маринад направлено 183 ц уйка… Использование этих наименее ценных пород рыбы на производство качественной продукции следует отметить как положительный момент в работе Морлова».

Лучшими судами на лове в 1941 г. стали траулер «Буревестник», выполнивший годовой план на 64 %, сейнеры «Вилюй» (40 %) и № 2 (38 %). Прошлогодний передовик дрифтер «Ударник» в этом году поймал лишь 2 % задания.

«Причина недолова промысловыми судами кроется не в плохой работе руководителей Морлова или судовых команд, а в неправильном их использовании, в тенденции преимущественного использования судов на грузоперевозках в ущерб прямому назначению». Фактическое время использования судов на транспортных работах вдвое превысило установленное планом. Между тем, стоимость транспортных услуг в отчетные данные не включалась. Ко всему этому следует добавить и уменьшение судового состава из-за передачи ТОФ «Авачи» и «Вилюя».

Хозяйственная деятельность Морлова в 1941 г. оценивалась как неудовлетворительная. Убыток вместо планового в 871,8 тыс. руб. составил 3 676 тыс. руб.

Промфинплан на 1942 г. был утвержден приказом по АКО № 239 от 30 июля 1942 г. в объеме 32 450 ц со следующими показателями: заготовка рыбы-сырца гословом 23 500, скупом 8 950, в том числе: лосось — 7 500, сельдь — 22 500, треска — 1 500 ц. Выход готовой продукции должен был составить: пищевой 11 794, корм для собак — 642 («кислая рыба», юкола и технический жир), итого 12 493 ц. Консервов намеревались выпустить 2 000 ящ. Общая стоимость продукции в неизменных ценах 1926 — 1927 гг. оценивалась в 1 652,1 тыс. руб.

При разработке плана особо отмечалась «необходимость использования всех отходов производства, в том числе молок и головок, направляя последние в первую очередь на питание рабочих и служащих в свежем или соленом виде, в крайнем случае, отходы от производства направлять для заготовки корма для собак».

На лов намеревались выставить три траулера: «Топорок», «Восток», «Гага», которые должны были отработать непосредственно на промысле не менее 208 судосуток. Для перевозок предполагались два траулера (438 судосуток) со стоимостью суточного чартера 7 905 руб. Морлов также располагал двумя катерами, одним кавасаки и 16 кунгасами. Численность персонала устанавливалась равной 470 чел. со средней годовой зарплатой 9 344 руб..

Установленный план заготовки рыбы-сырца Морлов выполнил на 104,3 %, добыв 33 861 ц (табл. 2.18).

При этом ассортимент добытой рыбы по породам резко отличался от заданного. Недовыполнение по лососю и наваге объяснялось тем, что в 1942 г. их подходы были незначительными. Задание по треске считалось «нереально установленным», так как практика прошлых лет показала, что ее удельный вес в общем камчатском улове составлял 15 — 20 %. План был перевыполнен за счет камбалы и прочих пород.

Траулеры при плане 22 500 поймали 23 886 ц, дрифтеры и и сейнеры, добыча которым не планировалась, взяли 322 ц, а кавасаки добыл 228 ц. Итого улов судами активного лова насчитывал 24 436 ц.

Работа траулеров в судомесяцах и центнерах показана в табл. 2.19.

Таблица 2.19

Наиболее эффективно действовал «Топорок», выполнивший задание на 158 %. «Буревестник», добыча которому не устанавливалась, все же поймал 2 237 ц. «Ударник» тоже выставлялся на перевозки, но выловил 280 ц. Сейнеры № 1 и 2, теперь принадлежавшие ТОФ и, естественно, не имевшие планов добычи, «имели случайный вылов» в объеме 42 ц, сдавая его по соглашению с военными Морлову. Прибрежным ловом при задании 1 000 заготовили 965 ц. Таким образом, всего рыбаки Морлова в 1942 г. добыли 25 401 ц. Еще 8 679 ц сдали колхозы им. Кирова, им. Сталина, «Красная связь», «Вилюй».

Самый низкий уровень добычи пришелся на третий квартал 1942 г., наиболее благоприятное время ввиду отсутствия штормов: в этот период суда наиболее часто занимались перевозками. На них выходили «Дальневосточник», «Буревестник», «Топорок», «Восток», «Гага» и «Ударник». За 799 судосуток они перебросили 7 330 т 1 711 чел..

Путина 1942 г. началась в январе. С «Востока» сообщили: «Первое пробное траление дало хорошие результаты. Мы подняли на борт 1,5 т камбалы. До этого экипаж тральщика еще не работал на активном лове. "Восток" использовался как транспортное судно, и первый хороший улов воодушевил коллектив.

Затем за пять промысловых суток мы сделали сорок тралений и добыли 560 ц рыбы. Задание на вторую половину января мы выполнили, несмотря на то, что это дело для всей команды новое, а погода все дни была исключительно неблагоприятной. Шторм со снегом достигал семи баллов. Это сильно затрудняло промысел. Но наши люди работали самоотверженно, стойко перенося трудности.

Особо отличился тралмейстер Павел Егорович Алешкин, который все время держал трал в исправности, и матрос 2-го класса Владимир Кульков, хорошо работавший на уборке рыбы в трюм. Не отставал от них матрос 1-го класса Дмитрий Неупокоев. Илья Григорьевич Евстафиади, несмотря на штормовую погоду, хорошо держал тральщик на рыбных банках. Кочегары 1-го класса товарищи Ватайцев и Челаков всегда держали пар на марке и обеспечивали нужный ход судна. Механик Лесовой обеспечил бесперебойную работу механизмов. Вместе с нами работал инженер добычи Морлова тов. Томашевский. Он обучил экипаж траловому лову.

Сейчас мы уже имеем некоторый опыт тралового лова. В предстоящий выход в море на промысел мы учтем недостатки, которые были в первом рейсе, и задание на февраль выполним в срок. Хочется скорее снова выйти на активный лов. Между тем, из-за снабжения углем и водой выход тральщика задерживается. Этого нельзя допускать!».

Ветеран Тралфлота В. М. Корочин в 1986 г. вспоминал: «Зимой 1942 г. вышли в очередной рейс, который запомнился открытием Явинской банки. Поставили трал, минут через 35 — 40 поднимаем… одни обрывки… Что такое? Потом разобрались: камбалы, оказывается, было столько, что она своей тяжестью оборвала трал. Тогда тралмастер Павел Алешкин и его помощник стали ставить запасной…».

А вот свидетельство А. Е. Мамонтова: «В Охотское море на Явинскаую банку — наш камчатский шельф — выходили Первым, Вторым, реже Четвертым проливом. Ощущение — как в боевом походе. Японские самолеты чуть ли не по мачтам стригут. Словом, обстановка не для нервных. Но и мы им спуску не давали. Гоняли рыбаков-браконьеров в наших водах во всю. Машут нам кулаками, но на большее не решались…».

Январский план 1942 г. в объеме 1 170 ц Морлов выполнил на 189 %, поймав 2 211 ц. С заданием первого квартала рыбаки справились на 278 %, добыв 5 557 вместо 2 000 ц. «Рыбаки-стахановцы Морлова, в частности тральщика "Восток", систематически добиваются хороших результатов благодаря… увеличению числа тралений» («Восток» за сутки делал до 12 тралений, «Гага» — по шесть).

«Восток» с 1 января по 12 августа 1942 г. выполнил пять рейсов и поймал 368 т рыбы, что составило 49 % плана. На лове отличились тралмастер Алешкин, его помощник Кузнецов, кочегар 1-го класса Ватайцев, второй механик Лесовой, матросы Неупокоев, Тихонов и Николенко.

Один из рейсов чуть не завершился трагедией. 8 февраля «Восток», шедший на промысел в Кроноцкий залив, попал в районе мыса Шипунского в жестокий северо-восточный шторм. Давление пара в котле держалось на отметке не выше десяти атмосфер вместо положенных четырнадцати, временами снижаясь до трех. Судно неоднократно теряло управляемость. 10 февраля капитан Г. Т. Ленский, пытаясь укрыться в ближайшей бухте, попал в дрейфующий лед, выйти из которого не смог. Он приказал отдать оба якоря, но они не могли удержать траулер на месте. Утром 11 февраля его чуть не выбросило на скалы, но капитан умело маневрировал, чем избежал аварии. При этом были потеряны оба якоря и 14 смычек якорных цепей. Судно проследовало в Петропавловск. Убыток от аварии составил 4 422 руб..

3 июня 1942 г. «Восток» сняли с лова, передали в чартер АКОтехснабу и направили в Палану и Пенжино с расчетом выхода в рейс из Петропавловска 8 июня. На деле оно вышло в море 10 июня и выполняло рейс до 5 августа. В Пенжино выгрузили соль и стройматериалы, приняли рыбу. Затем траулер вернулся в Кихчик и Микояновск, где сдал рыбу, взял соль и снова направился на север в Тигиль и Палану. Погрузку команда выполняла своими силами.

В течение лета 1942 г. на траулере произошли несколько «ЧП»: из-за «несчастной любви» утопился кочегар, получила две ножевых раны буфетчица. Отдельные члены экипажа отказались участвовать в грузовых работах в Палане и Пенжино. В Палане произошла массовая пьянка, сопровождавшаяся дебошем значительной группы моряков. Ввиду такого «полного разложения трудовой дисциплины» арестовали троих. Двое из них — кочегар и третий механик — были осуждены на год тюремного заключения.

Вот что сообщает выписка из приказа по судну от 31 мая 1942 г.: «За отказ от участия в уборке рыбы с палубы и пререкания со мной, имевшие место в настоящем рейсе, помполита Хомякова лишаю 30 % оплаты за пойманную и сданную рыбу. Капитан р/т "Восток" Ленский».

Результатом работы «Востока» в 1942 г. было выполнение плана добычи рыбы на 84,8 %. С заданием не справились из-за частых простоев в порту в ожидании топлива, длившихся несколько суток. Мешали плохое качество угля, штормы и ледяные поля на банках лова. Судно использовалось и не по назначению: в порту для обколки льда, поездок представителей власти.

Приведем несколько эпизодов из деятельности траулера «Дальневосточник», пришедшихся на зиму и весну 1942 г. — самые сложные в навигационном отношении периоды.

В январе 1942 г. в Корфском заливе судно в течение двадцати минут было сильно сжато дрейфующим льдом. Освободившись, оно продолжало продвигаться к месту назначения, периодически застревая во льду. На обратном пути 12 февраля 1942 г. траулер встретился в заливе с теми же препятствиями. После выгрузки в Петропавловске 23 марта обнаружилось, что у него прогнулась обшивка левого борта, повреждены заклепочные швы. Восемь шпангоутов деформировались, один из них треснул. Прогнулась и одна из водонепроницаемых переборок. Расследование показало, что вины экипажа в этом не было.

27 февраля «Дальневосточник», следуя с базы Моховой в порт для бункеровки, подходя к пирсу, ударил форштевнем деревянную баржу и нанес ей вертикальную пробоину. Капитан при подходе к пирсу застопорил машину, но судно двигалось по инерции. После команды «задний ход» машина не отработала, в том числе и при повторном требовании с мостика. Тогда капитан направил судно носом на берег, положив руль влево, но ледяной припай у берега помешал маневру, и оно столкнулось с баржей.

Вечером 10 апреля траулер, заходя в Ковш Петропавловского порта, столкнулся с теплоходом «Менжинский», причинив ему повреждения и свернув себе форштевень. Машина опять своевременно не отработала на задний ход. При этом «дед», против правил, отсутствовал в машине, передоверив управление малоопытному третьему механику. 18 апреля «Дальневосточник», переставляя сторожевик «Охотск» в сторону от пирса ПСРВ, снова из-за несвоевременной отработки на задний ход поломал кораблю парадный трап и порвал новый стальной трос.

Капитан траулера К. К. Берг по сумме этих происшествий получил выговор с предупреждением, а определением технического состояния главной машины траулера занялась особо составленная комиссия.

Оставшиеся в Морлове после передачи ТОФ «Авачи» и «Вилюя» суда были военизированы, их экипажи объявлены состоящими на воинской службе. На положение военнослужащих также переводился плавсостав АКОфлота и Петропавловской моторно-рыболовной станции (МРС). Из управленческого персонала предприятий военизировались начальники (директоры), главные инженеры, начальники отделов и секторов, инженеры, техники и механики, диспетчеры и групповые механики.

24 января 1942 г. был организован «дивизион рыболовецкой службы» в составе траулеров «Дальневосточник», «Буревестник», «Восток», «Топорок» и «Гага». Его команди ром стал директор Морлова Г. Я. Ермошкин.

17 февраля 1942 г. вышел приказ начальника АКО № 04 «О прохождении военно-морской подготовки личным составам дивизионов флота АКО». Командиру дивизиона рыболовецкой службы следовало обеспечить учебу моряков в соответствии с разработанным календарным планом. Ответственность за прохождение программ боевой подготовки возлагалась на капитанов и помполитов судов. Командиру дивизиона следовало «контролировать и давать свои указания по прохождению программ», а также ежемесячно доносить рапортом ОБП АКО результаты проверок и указания.

3 апреля 1942 г. приказ № 04 был отменен и теперь воинская учеба строилась в соответствии с «Порядком организации и проведения боевой подготовки личного состава военизированного флота» и календарного плана подготовки на 1942 г., составленного НКРП СССР.

29 мая 1942 г. начальник АКО распространил на все суда общества Дисциплинарный устав и Устав службы на судах морского флота. Эти же документы, помимо Устава внутренней службы флота рыбной промышленности НКРП СССР, распространялись на тралмастеров, засольщиков и прочих специалистов активного лова. В июле 1942 г. помполитам траулеров присвоили должностные звания «политрук».

В конце 1942 г. ТОФ передали дрифтер «Ударник». Одновременно из документов исчезли упоминания о разведчиках. Видимо, их тоже мобилизовали в распоряжение военных моряков. Судами Морлова в 1942 г. командовали: «Дальневосточником» — К. К. Берг, «Ударником» — И. Г. Евстафиади, «Топроком» — С. Г. Оводовский, «Буревестником» — П. М. Иванов, «Гагой» — Р. Г. Кеерберген, «Востоком» — Г. Т. Ленский, сейнером № 1 — Н. С. Колядин.

4 марта 1942 г., «учитывая исключительную важность добычи рыбы в зимний период, а также отмечая недопустимость длительных простоев траулеров в порту», начальник АКО распорядился бункеровать прибывающие в Петропавловск суда углем и водой «вне всякой очереди в самый кратчайший срок» и устранить все препятствия, задерживающие их своевременный выход на лов.

В течение апреля траулеры доставляли рыбу в Петропавловск и на Жупановский комбинат. Качество ее оказалось очень низким. Так, «Гага» сдал первым сортом: треска — 7 %, минтай — 14 %, бычок — 26 %, камбала — 5 %; вторым: треска — 93 %, минтай — 47 %, бычок — 74 %, камбала — 49 %. Значительную часть минтая (39 %) приняли третьим сортом. Улов сдавали комбинатам без договора, последние принимали его «по желанию». Имелись случаи, когда суда после длительной стоянки на рейде были вынуждены, не выгрузив рыбу, сниматься, «так как комбинат, несмотря на телеграфное распоряжение АКО, рыбу принимать отказывался. Отсутствие письменного договора на сдачу освобождает приемщика от ответственности за задержку траулера и потерю сортности рыбы».

Ухудшение качества происходило и из-за того, что на технологию обработки и хранения обращали мало внимания. В конце апреля 1942 г. было решено, что всю рыбу тресковых пород следует потрошить и затем промывать, камбалу и бычков — просто мыть. Предельный срок хранения в трюмах (зимой и весной) не должен превышать семь суток. Если же судно находилось на лове дольше, то рыбу первых уловов следовало подвергать льдо-солевой заморозке. Производственно-техническому отделу АКО ставилась задача обеспечить суда необходимыми техническими инструкциями.

Прошедший 17 сентября 1942 г. пленум обкома ВКП (б) дал Морлову «фронтовое задание» выловить к 1 января 1943 г. 22 000 ц. Траулер «Топорок» должен был к этому сроку добыть 6 200 ц. Но его вместо лова поставили возить консервные банки из Петропавловска в Усть-Камчатск. Помполит судна написал письмо в газету «Камчатская правда» о нецелевом использовании судна. Газете 9 октября ответил заведующий отделом рыбной промышленности обкома Токарев. По его словам, отправку банки согласовали с обкомом «как исключение». Правда, одновременно ее возил также и «Буревестник», а «Дальневосточник» доставлял лес в Анапку. «АКО дано указание использовать в дальнейшем траулеры исключительно только на лове».

На 1 октября был намечен отход в Олюторский комбинат сейнеров № 1, 2 и дрифтера «Ударник». 28 октября туда же следовало отправиться и «Буревестнику». Эта флотилия под руководством П. М. Макштаса намеревалась ловить октябрьскую сельдь и сдавать ее Ново-Олюторскому комбинату. Его директору Захарову следовало обеспечить прием и обработку не менее 18 000 ц.

В октябре на добыче рыбы лидировал «Топорок» (капитан Лозовский, тралмастер Попов). Его суточные уловы доходили до 310 ц. С 7 по 12 октября судно поймало 1 050 ц, преимущественно камбалы, выполнив рейсовое задание на 110 %. «Восток» (капитан Ленский, тралмастер Токарев) за восемь дней добыл 1 020 ц. После сдачи улова на Кихчикский комбинат судно опять вышло на лов и с 11 по 14 октября поймало еще 500 ц. «Гага» с 21 сентября по 6 октября выловила 1 130 ц. Между командами траулеров шло «предоктябрьское соревнование за право рапортовать к 25-летию Советской власти о выполнении фронтового задания». В четвертом квартале 1942 г. на лове были заняты четыре траулера. С начала квартала до 16 декабря они добыли 7 700 из 44 300 ц, выловленных в целом по АКО.

Итогом такого напряженного труда и стало выполнение плана 1942 г. на 104,4 %. Морлов превысил прошлогодний улов почти вдвое. Самый большой вклад в общее дело внес экипаж «Топорка», справившийся с заданием на 197,6 %.

«Необходимо отметить, что Морлов на протяжении ряда лет, будучи еще БАОЛом, впервые в отчетном году, благодаря напряженности в работе, добился значительных сдвигов в части увеличения добычи рыбы, выполнив, таким образом, план заготовки рыбы… Добыча рыбы в 1941 г. по гослову увеличилась на 10,7 тыс. ц. Выполнение плана проходило крайне напряженно и, в основном, было успешно завершено в конце четвертого квартала, на долю которого падает 47,2 % общего количества вылова по гослову. Во втором и третьем кварталах траулеры снимались на грузоперевозки, в частности, "Восток" и "Гага". Всего же при 23,1 судомесяце работы на лову, 10,6 судомесяцев промысловые траулеры работали на грузоперевозках, что следует рассматривать как ненормальное явление».

Изменения в ассортименте намеченных к выпуску в 1942 г. товаров потребовало организации новых цехов (для производства рыбной муки и огневой сушки рыбы). Всего ее приготовили 15 215 ц. Для 1942 г. характерным являлись три основных вида продукции: лосось чанового посола (3 536 ц), парная (5 760 ц) и мороженная рыба (4 924 ц), на которые пришлось 93,5 % всего объема.

Выпуск готовой продукции по отношению к сырцу составил всего 38,8 % (против 89,5 % в 1941 г.). Дело в том, что для производства 1 000 ц муки требовались 10 000 ц сырца, для получения 280 ц рыбы огневой сушки следовало затратить 1 400 ц, а 5 000 ц трескового филе получались из 10 310 ц рыбы. «Как положительный момент» в работе предприятия отмечалось использование «наименее ценных пород» на производство качественной продукции (консервы, копчености, маринады, колбасы). Так, например, из 192 ц сырца, направленного на изготовление колбасы, лосося было только 37 ц, остальное — треска, корюшка, минтай, мойва, бычок. Консервов выпустили 107 высшего и 651 первого сортов. «План по сортности, включая консервы, не выполнен. Отклонение от плановой сортности в сторону понижения вызваны поступлением как по гослову, так и по скупу, сырца первого сорта — 61,3, второго — 27, третьего — 10,7 %».

В денежном выражении (в неизменных ценах) самыми ценными товарами являлись рыбная мука (410 руб. за ц) и филе (72 руб. за ц). В итоге стоимость продукции 1942 г. превысила прошлогоднюю почти вдвое. На нее затратили 474,6 т соли. Выработка одного рабочего выросла по сравнению с прошлым сезоном более чем в два раза (на 212,6 %).

Подсобное хозяйство предприятия засеяло 10 га картофелем и капустой и собрало 533 ц овощей (60,6 % плана). Удой на одну корову достиг 1 756 против 1 690 л по плану, всего надоили 12 240 л. За год родились 11 телят.

Впервые за семь лет существования БАОЛ — Морлова его работа была признана удовлетворительной.

В течение 1942 г. средняя численность работников предприятия составляла: 316 рабочих (в том числе 66 рядовых моряков), 11 учеников, 77 инженеров и техников, 24 служащих и 22 обслуживающих. Их годовая зарплата была равна, соответственно, 9 620 (в том числе у моряков 11 884), 3 273, 15 280, 11 170 и 5 454 руб..

В «систему» Морлова в 1942 г. входили 15 отдельных цехов и три склада. В числе производственных сооружений числились: пристань, медпункт, детский сад, пошивочные мастерские, здание промкомбината, столярные мастерские, конюшня на три станка, ограда промысла, наружная электросеть, временная столовая, склад промтоваров рыбкоопа, контора засольного цеха, вешала для неводов, овощехранилище, шлюпочная мастерская, кузница.

На предприятии трудились 42 строителя, возглавляемые прорабом Никифоровым, в том числе 25 плотников и столяров. Ввиду нехватки завозных материалов «жилищное строительство оказалось проваленным, и Морлов поставил себя под угрозу невозможности приема рабочей силы в 1942 г. при существующем у него жилищном кризисе». Его работники в 1942 г. размещались в десяти каркасно-засыпных палатках, крытых так называемой «финской стружкой», то есть специально изготовленной щепой, одном бараке, домике, перестроенном из парикмахерской, трех гессенских утепленных палатках и одном новом доме. При жилье имелись и три склада для дров. Все это хозяйство оценивалось в 130 814 руб..

Строители трудились по своему прямому назначению всего пятую часть рабочего времени. Остальное время занял ремонт и другие работы, не по специальности (например, тарировка и погрузка рыбопродукции). Новый жилой дом, заложенный еще в прошлом году, за 1942 г. собрали лишь на четверть. Работы по сооружению бани, стационарной пристани, солехранилища и реконструкции уборочного цеха и водопровода также не закончились. Некоторые объекты вошли в эксплуатацию незавершенными: пятнадцати комнатный дом был готов лишь на 63,4, а столовая — на 76,6 %….

Ограниченные ресурсы, которыми располагала рыбная промышленность полуострова в военные годы, заставляли искать оригинальные технические и организационные решения, способствовавшие увеличению выпуска ценной пищевой продукции, поступавшей на фронт и в тыл воюющей страны. Одним из них стала модернизация энергетических установок траулеров.

24 февраля 1942 г. с предложением увеличить их мощность к начальнику АКО обратился главный инженер ПСРВ И. П. Семенов. До войны Семенов, трудившийся в мурманском Тралфлоте, установил, что при создании этих судов был допущен разрыв между производительностью котла с естественной тягой и потребностью механизмов в паре. К этому же выводу пришел проведший специальные испытания Центральный научно-исследовательский институт водного транспорта.

При проектировании котлов в качестве топлива принимался высококачественный английский уголь сорта «Кардиф» с теплотой сгорания 8 000 ккал/кг (33 520 кДж/кг). На практике же в топках сжигались отечественные угли низкого качества. Так, имевшие широкое распространение на камчатских судах корфские угли, близкие по свойствам к бурым, имели теплоту сгорания около 4 700 ккал/кг (19 659 кДж/кг) и отличались повышенной зольностью. Работавшие на них котлы не могли обеспечить расчетное количество пара. Суда не развивали проектную скорость, требуемую буксировочную мощность, тратили много времени на подъем пара.

Трудности удержания пара «на марке» вызывали снижение скорости судна на переходах с 10 проектных до 6 — 7 узлов. При тралении скорость иногда уменьшалась вдвое. В результате «за двухчасовой ход с тралом получается потеря в площади облова 25 %… Снижение скорости хода вызывает потерю от неправильности раскрытия трала, которую трудно оценить». Кроме того, значительно ухудшались и тактические данные траулеров «как кораблей, подлежащих мобилизации в военное время».

Находясь на Камчатке, И. П. Семенов убедился в том, что «вопрос производительности котлов на траулерах АКО и других судах, не имеющих искусственного дутья, стоит вследствие необходимости применения низкокачественных и многозольных углей еще более остро, чем в Мурманске…» Для интенсификации горения он предложил подавать в поддувала топки сжатый воздух от компрессора, установленного на главной машине и производившегося от нее в действие. Применение воздушного дутья позволяло не просто повысить паропроизводительность котла, но и дополнительно сэкономить топливо в результате замены балочных колосников с большими зазорами на плиточные с малыми отверстиями, сокращавшими провал угля, то есть его потери.

Использовать на судах вентиляторное дутье было сложно ввиду громоздкости его оборудования, которое можно было разместить только за счет уменьшения емкости угольных бункеров. Последнее сокращало автономность плавания. Кроме того, установке вентилятора с электроприводом препятствовала недостаточная мощность судовой электростанции.

Отрицательной стороной предложения И. П. Семенова являлась возможность форсировки котла, который, как показал послевоенный опыт эксплуатации паровых промысловых судов на Севере, нередко становилась причиной их тяжелых аварий.

Идея нашла отклик. Вот что 13 марта 1942 г. сообщал своему руководству заведующий промышленным отделом обкома ВКП (б) П. Ф. Елисеев: «Мною было дано задание т. Ермошкину об установке искусственного дутья на тральщике "Буревестник", который, в свою очередь, 11 марта сдал заказ СРВ на указанную установку. Сейчас началась работа… Взяли под свой контроль».

Но ремонт финансировался по ранее утвержденной смете, а дополнительных средств Морлов не имел (кстати, их требовалось гораздо больше — 180 тыс. руб.). Решением начальника АКО от 16 марта 1942 г. необходимые деньги выделили за счет Корфского, Олюторского, Колпаковского и Жупановского комбинатов. С учетом этой поправки, за первый квартал 1942 г. на ремонт флота Морлова затратили 1 142 тыс. руб.. Всего же за год на ремонт траулеров «Восток», «Топорок», «Гага» и «Дальневосточник» израсходовали свыше 4 270 тыс. руб. Заказанный на ПСРВ катер типа «Ж» обошелся в 382 100 вместо запланированных 282 800 руб..

6 июня 1942 г. в связи с возникновением дополнительных работ в ходе на «Буревестнике», план капитального ремонта Морлова увеличивался на 310 тыс. руб. Недостающие средства взяли со счета парохода «Ительмен», расходы на содержание которого уменьшили на те же 310 тысяч.

План заготовки сырца на 1943 г. был утвержден приказом начальника АКО № 224 от 21 мая 1943 г. со следующими основными показателями, ц (табл. 2.20).

Таблица 2.20

Ожидался следующий выход готовой продукции: пищевой — 33 086, непищевой — 274 и 1 500 ящ. лососевых консервов на сумму 1 468,7 тыс. руб. в неизменных ценах 1926 — 1927 гг..

1943 г. стал переломным «в занятии управлением Морлова АКО своих функций по добыче рыбы-сырца активным морским ловом, а также обработке пойманного сырца на заводе Моховая». Удовлетворительное снабжение флота орудиями лова, материалами и топливом, правильное распределение рабочих рук и другие факторы впервые обеспечили перевыполнение годового плана по всем основным показателям (табл. 2.21, в неизменных ценах 1926 — 1927 гг.).

Таблица 2.21

Как видно, в 1943 г. коллектив Морлова впервые добился весьма существенных успехов. При плане заготовки рыбы-сырца в 36 100 ц он добыл 44 061 или 122 % с заданием по выпуску пищевой промышленности справился на 120, по выпуску консервов — 118,8, по собачьему корму — на 511 %. Улучшился и ассортимент соленой продукции: больше выработали мало- и среднесоленой сельди, маринадов. Рыбообработчики выполнили нормы по расходованию сырца, достигнув экономии в 56 ц, но перерасходовали 34 т соли.

Предприятие завершило 1943 г. с убытком в сумме 545 тыс. руб. против планового 3 477 тыс. руб. Потери уменьшились за счет повышения сортности продукции, снижения ее себестоимости, перевыполнения объемов выпуска и получения сверхплановой прибыли по грузоперевозкам. Отпускная цена продукции в текущих ценах 1943 г. составила 12 362 тыс. руб..

Приведенные цифры подчеркивают самоотверженную работу моряков Морлова. Наиболее интенсивно в 1943 г. трудились экипажи «Буревестника» (капитан В. М. Неклюдов) и «Топорка» (капитан С. Г. Оводовский), выполнившие программу добычи рыбы на 166,8 и 150,9 % соответственно.

Вылов в 1943 г. по судам показан в табл. 2.22. Показатели использования флота в 1943 г. приведены в табл. 2.23.

Таблица 2.22

Таблица 2.23

Время работы флота на лову выросло против планового на 13 %. Простои в ремонте и на стоянках уменьшились в общей сложности на 97, а несвойственные промысловому флоту грузовые перевозки снизились на 31 %. К тому же, за год все пять траулеров: «Восток», «Гага», «Буревестник», «Дальневосточник» и «Топорок» — сэкономили 514 т условного топлива и 3 272 кг дефицитного смазочного масла. Удовлетворительное техническое состояние флота явилось заслугой экипажей судов, а также главного инженера Морлова В. П. Борзова и группового механика П. Н. Харкевича.

Судовой состав Морлова в 1943 г. вновь изменился. 31 августа 1943 г. на основании телеграфного распоряжения НКРП СССР приказом по АКО № 028 «немедленно по возвращении с моря… на ходу по акту» представителям ПВМБ передавался сейнер № 2. А 29 октября 1943 г. по приказу наркома А. А. Ишкова военные моряки начали «безвозмездную» приемку сейнера № 1»с имеемым на нем судовым оборудованием и имуществом».

13 декабря предприятие получило от Главамуррыбпрома траулер «Палтус» стоимостью 4 млн руб. с экипажем, инвентарем, оборудованием и материалами. Это судно, некогда уже входившее в состав Морлова, следовало подремонтировать и отправить на промысел к 28 декабря 1943 г. Капитан траулера Л. З. Запорожский откомандировывался в Хабаровск для сдачи отчетности Главамуррыбпрому.

В свою очередь траулер «Дальневосточник» передавался на баланс Петропавловскому порту АКО. 15 декабря 1943 г. был подписан акт комиссии о приеме пришедшего на «Палтусе» аварийно-спасательного оборудования и инвентаря. Его следовало подготовить и установить на «Дальневосточник», который к 5 февраля 1944 г. должен был превратиться в аварийно-спасательное судно.

1 января 1944 г. капитанами траулеров трудились: «Дальневосточника» — К. К. «Гаги» — П. М. Иванов, «Востока» — Г. Г. Ленский, «Топорка» — В. М. Неклюдов, «Палтуса» — Н. Ф. Шурыгин. Комиссаром Морлова являлся П. С. Махиня. Численность персонала Морлова в 1943 г. составила 479 чел., в том числе: 388 рабочих (из них 56 на лове и 38 на обработке), девять учеников, 76 инженеров и техников, 23 служащих, 63 обслуживающих.

Одним из проявлений творческого отношения людей к порученному им делу стало рационализаторское движение. За 1943 г. сумма экономии от внедрения только трех предложений (использования одного электромотора «как двигательной силы» для привода сверлильного, токарного и наждачного станков, сэкономившего 500 кВт/ч, применения устройства по завивке нитки на веретене и приспособления для подъема затонувшей шхуны «Озерная») за счет снижения затрат электроэнергии и освобождения рабочих рук составила 9 000 руб. Самые активные рационализаторы — Анисимов, Орлов и Аркавенко — получили 1 150 руб. авторского вознаграждения.

6 августа стало известно о присуждении камчатским рыбакам переходящего Красного знамени ГКО за победу во Всесоюзном социалистическом соревновании рыбной промышленности во втором квартале 1943 г. Торжественное собрание по этому поводу прошло 18 сентября в областном драматическом театре. Ордена и медали в Морлове в это время имели 8 чел..

Береговое энергетическое и технологическое оборудование предприятия в 1943 г. включало: три паровых котла системы инженера Шухова, паровую лебедку мощностью 50 л. с., шесть электромоторов, семь электросварочных аппаратов, холодильную установку, аппарат окончательной закатки консервов фирмы «Троер Фокс» и два автоклава. Электростанция, оснащенная тремя двигателями общей мощностью 63,5 л. с. и двумя генераторами, выработала 39 200 против прошлогодних 27 000 кВт/ч. Из них больше всего (13 600 кВт/ч) израсходовали на бытовые нужды. Два грузовика Морлова за 1943 г. прошли 6 485 км и перевезли 945 т груза.

Слабым звеном, как и на большинстве других предприятий АКО, оставалось подсобное сельскохозяйственное производство. Здесь систематически наблюдался падеж скота. Заведующий сельхозфермой С. И. Слободчиков сообщал: «Кони на ферме истощены ввиду того, что их приходится кормить только сеном». В течение года были «ликвидированы» лошади Маруся, Нагань и Росси, быки Мишка и Алтай. В 1944 г. на ферме имелись лошади Роня, Вредный, Сокол, Тамара, Волна, коровы Марта, Юлька, Люська, Люстра. В результате «истощенного состояния поголовья крупного рогатого скота» весной 1944 г. забили двух коров и двух бычков, пали пять лошадей.

Но и здесь наблюдалось некоторое улучшение: общая посевная площадь выросла до 12 га, картофеля собрали 84,7, капусты — 108,8, других овощей — 44,7 % от задания (всего 1 045 ц). Тепличное хозяйство дало 15 ц огурцов и 1,2 ц помидоров. Правда, себестоимость продукции оказалась выше на 19,6 тыс. руб. Надои превысили расчетные на 10,6 %. Хозяйство располагало 72 ездовыми собаками.

Организация подобных маломощных, низкоэффективных и заведомо убыточных сельскохозяйственных производств при крупных предприятиях являлось вынужденной мерой, позволившей частично снизить их зависимость от ввозимого продовольствия. Это было оправдано в военные годы, но в последующем подобные фермы были постепенно ликвидированы, а дело снабжения предприятий и жителей области продуктами перешло в руки крупных механизированных специализированных хозяйств — коллективных и советских.

Хотя управление АКО и признало работу Морлова в 1943 г. удовлетворительной, ее результаты могли быть еще лучше. По словам главного инженера В. П. Борзова, основной объем судоремонта пришелся на конец года. Ремонтные ведомости составляла ПСРВ, траулеры выходили с нее со многими недоделками, на устранение которых приходилось тратить дополнительные средства и время. В качестве примера приводился «Восток».

Это мнение поддерживал начальник службы эксплуатации А. Я. Думенко: «Основные убытки получены от частого ремонта флота. Убытки не зависят целиком от Морлова… Большая часть вины в этом падает на управление АКО. До тех пор, пока Морлов не будет заниматься флотом самостоятельно, убытки будут неизбежны (АКО заставляет возить грузы). Ведомости СРВ нами не проверяются… Необходимо, чтобы наши работники по механической части и отдела кадров посещали суда при их приходе в порт, что даст возможность своевременно устранить неполадки по машинной части, вовремя уладить дело с визами и некомплектом кадров».

План капитального ремонта флота в сумме 797 тыс. руб. в связи с имевшимися авариями был увеличен до 1 158 тыс. руб. Наблюдался резкий рост расходов по текущему ремонту из-за того, что в большинстве случаев договоры на его проведение с ПСРВ не заключались. Прием выполненных работ проводился далеко не всегда компетентными работниками. «Большинство проделанных работ СРВ были ей оплачены не на основе сметных расчетов, а по фактической себестоимости исполнительной ведомости. В результате указанного положения было установлено, что убытки, подлежащие иметь место по нераспорядительности руководства СРВ (задержки в доке и т. д.), отложились на себестоимости Морлова».

Улучшения требовало и снабжение судов. Так, старший помощник капитана «Востока» Я. Я. Изаак жаловался, что снабженцы проявляют нерасторопность в обеспечении флота нужными материалами. Получить же имевшееся тоже было трудно: склады находились в городе, а управление Морлова — на базе Моховой. «Судовым работникам, чтобы получить с городского склада материалы, нужно бежать на Моховую, выписывать их, что отнимает много времени».

Неблагополучно обстояло дело и с питанием моряков. Вот документ, датированный 17 мая 1943 г.: «Проверкой… выявлен ряд недочетов в постановке общественного питания на судах Морлова ("Буревестник")… Постановление СНК СССР от 10.1.1942 г., устанавливающее повышенные нормы снабжения для плавсостава, а также постановление СНК СССР от 18.10.1942 г. о преимущественном снабжении стахановцев и рабочих, выполняющих и перевыполняющих нормы выработки, не нашли должного применения в деле организации общественного питания на судах. В результате этого положение с питанием судоэкипажа "Буревестника", показавшего образцы самоотверженного труда и досрочно выполнившего годовой план, а также на других судах, фактически хуже, чем в береговой столовой…».

Работа Морлова контролировалась на самом высоком уровне. По указанию заместителя председателя ГКО А. И. Микояна начальнику АКО следовало ежедневно докладывать об уловах в НКРП СССР. Копия телеграммы отправлялась во Владивосток в адрес Главвостокрыбпрома.

10 апреля 1943 г. начальник АКО С. П. Емельянов «под личную ответственность» приказал директору Морлова ежедневно к 17 часам предоставлять в группу оперативного учета планово-экономического отдела общества сводку о ходе промысла «по следующим двум показателям в ц: первое — добыто за отчетный день, второе — всего добыто с начала года». По одной из таких сводок, на 8 июля 1943 г. Морлов выловил 37 234 ц, в том числе 1 540 ц сельди и выпустил 122 ц рыбной крупы.

«Дальневосточник» в 1943 г. действовал в транспортном режиме. Вот лишь один пример того, как использовалось судно. 1 февраля 1943 г. начальник АКО распорядился отправить его в Нижне-Олюторский комбинат для разгрузки стоявшего там парохода «Эскимос» и развозки находившихся на нем грузов в Олюторский и Пахачинский комбинаты. Попутно ему следовало забросить 10 тыс. кирпичей в Усть-Камчатск (для Ключевского лесокомбината) и развести по домам участников завершившегося в Петропавловске пленума обкома ВКП (б).

В феврале 1943 г. ОБП АКО проверил состояние оборонной работы на траулерах. Выяснилось, что на «Дальневосточнике» и «Востоке» она не проводилась. Их капитаны получили приказ организовать соответствующую подготовку экипажа, «с таким расчетом, чтобы в течение февраля-марта закончить».

Промысловые траулеры в начале апреля 1943 г. встали на техническое обслуживание «в связи с большим количеством часов, переработанных по котлам». Им устанавливались следующие сроки начала эксплуатации: «Восток» — 10-го, «Топорок» и «Буревестник» — 11-го, «Гага» — 15 апреля. «Востоку» следовало забросить грузы АКОтехснаба в Корф и Кичигу, а затем отправиться на лов. «Топорок» сразу шел на промысел, по пути завезя в Жупаново 80 т груза.

21 апреля «во избежание срыва апрельского плана добычи по Морлову» начальник АКО распорядился отозвать «Восток», находившийся в районе Усть-Камчатска, в Петропавловск, снабдить его тралом, трюмными досками, забункеровать углем и обеспечить выход на лов не позднее 24 апреля. В этот же день должны были отправиться «Топорок», посланный за делегатами очередного пленума обкома, «Буревестник» и заканчивавшая ремонт на ПСРВ «Гага».

В начале осени 1943 г. «Буревестник» готовился к ремонту в США. Отход планировался на 12 сентября. К этому времени судно следовало снабдить продуктами, укомплектовать экипаж и составить ремонтные ведомости. Командовавший им капитан В. М. Неклюдов попросил освободить его от занимаемой должности (скорее всего, причиной этой «личной просьбы» стало его дворянское происхождение. Анкетным данным лиц, отправляемых за границу, тогда уделяли очень большое внимание). На судно назначили капитана «Топорка» Оводовского (капитанов Оводовских в АКО было два: Василий Терентьевич и Сергей Гаврилович. Родственниками они не являлись.).

24 сентября 1943 г. П. М. Макштас распорядился: «Начальнику эксплуатации тов. Думенко с прибытием траулера "Восток" дать полный бункер, в трюм загрузить 5 000 баночек "плоский фунт" и направить в Усть-Камчатск, где в малый трюм погрузить клепку 2,5 ц бочки, взять на буксир новый катер и доставить в Кичигу. После сдачи в Кичиге катера последовать к борту "Алеута". По окончании выгрузки баночки траулеру "Восток" поступить в распоряжение капитан-директора "Алеута" для работ по засолке китового мяса».

Обком ВКП (б) своим решением от 6 октября 1943 г. обязал АКО выполнить траулерами в течение четвертого квартала не менее семи промысловых рейсов. Для них были готовы 24 трала. Но ввиду постановки траулеров на перевозку клепки в северные комбинаты восточного побережья для тарировки и отгрузки продукции, сделать этого в полном объеме не удалось.

АКО распорядилось отправить на зимний лов рыбы к 1 декабря 1943 г. «Топорок» и «Восток». Их рейсы должны были длиться не более 15 суток, «не допуская ни одного часа простоя». Оба судна стояли в ремонте на ПСРВ. Перове по плану должно было выйти 25 ноября, второе — 10 декабря. На траулерах требовалось восстановить жиротопки: основным объектом лова предполагалась треска. Ее намеревались разделывать на колодку с удалением брюшка и сохранять до прихода в порт во льдо-соленой смеси. Из печени вытапливали ценный жир, уходивший в военные госпитали.

Г. Я. Ермошкин, получивший это распоряжение, отправился на судоверфь для проверки хода работ. На месте он установил, что «Восток» мог бы выйти в указанный срок, если бы одновременно с ремонтом не выполнял срочных работ, вроде вывода изо льда баржи с консервами, перешвартовки парохода «Херсон», обколки льда и прочих. Из-а этого на траулере еще не установили пожарную магистраль и не запасли льда для сохранения предстоящего улова. 29 ноября 1943 г. «Топорок» вышел на ходовые испытания, в ходе которых выявился ряд недоделок. Судно проследовало на верфь для их устранения. Теперь оно могло выйти на промысел не ранее 10 декабря 1943 г.

К 6 декабря 1943 г. все рыбаки АКО с начала квартала добыли 17 200 ц, что составило 40,1 % плана. Морлов при задании 11 150 на эту дату взял всего 711 ц, то есть 6,4 %. По заключению бюро обкома ВКП (б), «на ослабление, в сравнение с прошлым годом, темпов добычи рыбы повлияло отсутствие на лову тралового флота: "Буревестник" поставлен на внешний ремонт, "Топорок" — в ремонте на ПСРВ, "Гага" и "Восток" заняты на жизненно необходимых перевозках».

«Восток» отправился на лов в районе Кроноцкой банки 8 декабря, на нем находился инженер добычи Н. А. Томашевский. «Топорок» вышел в море утром 12 декабря. На судне «для оперативного руководства ловом и ознакомления с траловым делом» в рейс пошел заведующий базой Моховой, он же парторг Морлова, Ф. С. Лелюхин. 18 декабря 1943 г. «Восток» уже имел на борту 450 ц рыбы, а не успевший толком начать промысел «Топорок» 17 декабря получил указание направиться на спасательные работы. В конце декабря оба судна простаивали из-за шторма.

Приемные базы Карагинского комбината в бухтах Оссора и Карага, куда траулеры намеревались сдавать улов, были организованы, но на них не хватало соли: ее привезли глубокой осенью при особо неблагоприятной погоде и всю выгрузить не смогли. В Анадырском комбинате (самом северном в АКО) создать приемную базу не сумели ввиду значительного удаления ее предполагаемого места от предприятия.

Нередко моряки попадали в критические ситуации. Так, вечером 8 февраля 1943 г. во время жестокой пурги дрифтер «Ударник» отправился спасать кунгасы, стоявшие на якорях на рейде Сероглазки. Густой снег временами полностью закрывал видимость. С дрифтера подали на один из кунгасов буксир, но суденышко ударилось о кормовой подзор дрифтера. На кунгасе находился матрос, в этот момент он растапливал камелек. После сильного удара раздался треск разрушавшейся рубки и корпуса. Проявивший сноровку матрос успел перелезть на дрифтер, чем спас свою жизнь.

На дрифтере, ожидая подачи к нему других кунгасов, заметили, что судно дрейфует. Стали готовить к отдаче третий якорь адмиралтейского типа. Видимость ухудшалась, и кунгасы потеряли из виду. В 20.05 дрифтер, выбрав якоря, пошел ближе к берегу. В 21.25 отдали адмиралтейский якорь на манильском тросе. В этот момент с левого борта вблизи форштевня увидели большой камень у мыса Сероглазка, дали задний ход, но опоздали: судно ударилось в скалу. В 21.30 капитан дал полный передний ход, удары стали реже, но дрифтер не двигался; он прочно сидел на камнях. В 22.00 капитан радировал в порт о помощи, получил ответ, что к нему выходит «Восток».

Пока же дрифтер пытался сняться с камней самостоятельно. С этой целью якорный манильский трос завели через правый кормовой штормовой портик на лебедку и, обтягивая его, отжимали корму вправо. Удары о грунт стали реже, а затем прекратились совсем. В четыре часа утра 9 февраля дали задний ход, потравливая якорный трос, затем двинулись вперед, выбирая слабину троса. Намокший и обмерзший тяжелый трос подобрать не успели, он намотался на винт, и двигатель остановился. В 4.10 дрифтер снова снесло на камни, и он опять начал биться о них. В корпусе появилась сильная течь, откачивать воду не успевали. Затопило машинное отделение, пришлось остановить динамо-машину, Осталось дожидаться прибытия помощи. Вскоре ветер стал стихать, видимость улучшилась. С рассветом подошел катер судоверфи «Первенец», а затем «Восток», и начались работы по снятию дрифтера с камней.

Водолазный осмотр установил, что судно сидело на камнях средней частью корпуса и кормой, его киль переломился в районе дейдвуда, медная обшивка бортов местами оказалась содрана, а в средней части корпуса по левому борту имелась большая вмятина. Кроме этого, на гребном винте намотан манильский трос и потерян правый якорь Холла.

9 февраля злополучный кунгас обнаружили выброшенным на берег с большими повреждениями. Капитану дрифтера И. Г. Евстафиади, «не усматривая в действиях злонамеренных целей, халатности или небрежности в исполнении своих обязанностей», объявили выговор, «объясняя его упущения исключительно недостаточной технической подготовленностью». Выговоры «за нерасторопность» получили старший помощник капитана А. И. Самойленко, второй помощник Артюшин и боцман Баталов.

Убытки от гибели «Ударника» в соответствии с актом, составленным 5 октября 1943 г., оценивались в 53 939 руб., в том числе 15 000 — «по выдаче пособий на лечение людей, семьям погибших».

19 и 25 февраля 1943 г. в Корфском и Камчатском заливах траулер «Дальневосточник», шедший на спасение двух кунгасов в район корфских угольных копей, подвергался сильному сжатию в крупном битом дрейфующем льду. В результате в форпике с обоих бортов образовалась течь, потребовавшая постановки в ремонт. В прошлом году судно уже было повреждено во льдах. Ввиду ослабления обшивки, ему «достаточно встретить десятисантиметровый лед, чтобы получить течь». По заключению аварийного инспектора, «капитан Берг вполне сознательно допустил риск, руководствуясь ст. 113 Устава службы на судах Морского флота СССР». Обходить крупные льдины ему не удавалось из-за того, что их не было видно под снежными заносами.

А вот еще несколько аварийных эпизодов. «18 и 25 марта 1943 г. рыболовный траулер "Гага" на пути из Охотского моря в Петропавловский порт в районе острова Уташут — мыс Кузачи дважды обезуглился. Израсходовав весь уголь и находясь вблизи опасности, в целях спасения судна, груза и людей, по распоряжению капитана Кеербергена сожгли все, что могло гореть: разное деревянное оборудование, окрасочный материал и груз — картон 3 500 кг. Кроме того, потерян верп (завозной якорь, использовавшийся в аварийных случаях. — С. Г.) весом 200 кг и 600 м ваера, выброшено за борт 10 т камбалы, испортившейся во время качки.

Расследованием установлено, что плавание рыболовного траулера "Гага" происходило в крайне осложненной гидрометеорологической обстановке, которая не только задержала ход судна, но и не позволила из-за плохой видимости своевременно возвратиться в Охотское море, чтобы там отстояться и пополнить бункер». К терпящему бедствие траулеру подошел пароход «Орочон» под командованием капитана Г. А. Барботько, сумевший завести буксир. Несмотря на то, что буксир неоднократно лопался, «Орочон» благополучно привел «Гагу» на рейд Озерновского комбината, где 31 марта выдал ей 80 т угля. 4 марта траулер благополучно прибыл в Петропавловск.

Начальник АКО распорядился: «На основании того, что обезугливание траулера "Гага" наступило по стихийной причине, приказываю: обезугливание траулера "Гага" отнести к общей аварии, а убытки от нее распределить между судном, фрахтом и грузом соразмерно их стоимости». Морлов передал в распоряжение АКОфлота для премирования экипажа «Орочона» 15 000 руб.. 31 марта 1943 г. был составлен акт, в соответствии с которым потери от этого происшествия из-за «невыполения плана, на спасательные работы, ремонт и приведение в годное состояние повреждений или попорченного груза» определились в 71 190 руб..

Около полудня 5 ноября 1943 г. в Беринговом море между южной оконечностью острова Карагинского и мыса Озерной непогода застигла и разбила сигару, буксируемую траулером «Гага» из Усть-Камчатска в Корф. Убыток от этого происшествия составил 154 536 руб.

16 декабря траулер «Дальневосточник» вышел для обеспечения северных комбинатов восточного побережья углем. Все плавание протекало в исключительно неблагоприятных погодных и ледовых условиях. Но, несмотря на все препятствия, с рейсовым заданием моряки справились. «За геройское выполнение поставленных перед экипажем задач» капитану К. К. Бергу выдали 2 000, старшему помощнику К. А. Бородину и старшему механику Васильеву — 1 500 руб. Для поощрения экипажа капитану выделили еще 5 000 руб..

В 1943 г. составной частью Морлова — базой (рыбозаводом) Моховой — руководил директор Ф. С. Лелюхин. Ввиду нехватки рабочих рук здесь в качестве рыбообработчиков на основе платной трудовой повинности решили привлечь домохозяек. 11 февраля 1943 г. Петропавловский горисполком для своевременного обеспечения выполнения государственного плана постановил: «1. Разрешить директору Морлова тов. Ермошкину мобилизовать домохозяек, имеющих детей-школьников свыше двенадцати лет, в количестве 20 домохозяек, согласно прилагаемого списка, сроком на один месяц, то тесть с 18 февраля 1943 г. по 18 марта 1943 г. 2. Всем мобилизованным на вылов и обработку рыбы выплачивать зарплату по действующим в рыбной промышленности расценкам, установленным для основных кадровых рабочих. 3. Поручить директору Морлова тов. Ермошкину и председателю Рыбкоопа тов. Толчину организовать бесперебойное питание и снабжение мобилизованных рабочих в порядке трудповинности через закрытую сеть столовой Рыбкоопа базы Моховой. За уклонение от трудовой повинности по выходу на рыбную путину виновные привлекаются к уголовной ответственности…».

Недостаток рабочих рук был причиной и того, что долгое время не удавалось наладить снабжение населения базы хлебом, с которым случались большие перебои. Ближайшая пекарня в поселке Авача помочь не могла, так как имела незначительную производительность.

Наряду с использованием крупных судов (траулеров и сейнеров Морлова) развивался кошельковый промысел с кавасаки, принадлежавших Петропавловской МРС. С августа по октябрь 1943 г. двенадцать ее суденышек выловили 8 000 ц.

В 1944 г. на базе Моховой трудился 261 чел., в том числе 160 рабочих, 15 учеников, 16 инженеров, техников и служащих. Рыбозавод базы выработал 19 776 ц рыбопродукции вместо 17 506 плановых. Программу по выпуску закусочных консервов он выполнил на 108 %. Производительность труда по сравнению с прошлым годом выросла на 21 %, а себестоимость продукции снизилась на 0,6 %. Все это дало основание признать работу завода хорошей.

Лучше всех сработал засольный цех под руководством мастера В. Н. Великанова, выпустивший 15 143 ц, то есть 112 % от плана. На славу потрудились коптильно-икорный цех (мастер Лавриненко), холодильник (инженер-технолог В. П. Кутеко) и консервный цех (мастер Д. Е. Подгорный). Наряду с традиционной соленой продукцией завод освоил «улучшенный ассортимент»: маринованную, копченую и слабосоленую сельдь. Правда, не удалось выполнить задание по заготовке лососевой икры ввиду недополучения лосося от колхозников и по выпуску трески, которую «перекрыли» камбалой. Зато удалось снизить потери сырца и на 10 % уменьшить расход соли.

По результатам заключительного квартала 1944 г. за достижение высоких производственных показателей были премированы В. Н. Великанов, подчиненные которого перевыполнили задание более чем наполовину, и Д. Е. Подгорный. Возглавляемые последним консервщики превысили план на четверть.

В военное время требования к качеству продукции были несколько снижены: по понятным причинам больше внимания уделялось ее количеству. Из-за ухудшения качества сырца после обработки на базе росло количество продукции третьего сорта, значительно превышая предусмотренное планом. На Моховой размещалась центральная химическая лаборатория АКО. Заведующий ею А. И. Теняков пояснял, что рост качества рыботоваров сдерживала недооценка технологии обработки улова на судах и берегу: «Добыча рыбы на траулерах возросла, а методы обработки на борту остались прежними. Трюма набивали вместо 170 т до 300, забивая рыбой даже малый трюм. Отсюда и получается третьих сортов гораздо больше, чем предусмотрено планом… Недооценку технологии [на берегу] можно видеть из того, что на базе до сего времени нет ответственного по обработке рыбы… Рыбу [скоро] будет принимать некуда. Старый засольный и уборочный сараи совершенно не годятся, но к ремонту их до сего времени не приступили…».

Для повышения качества продукции технолог предлагал запретить посол неразделанной и необзглавленной камбалы и неразделанной наваги, всемерно использовать в производстве лед, особенно на траулерах при транспортировке рыбы.

Бондарный цех базы изготовил 8 446 бочек разной емкости общей вместимостью 12 196 ц. Мороженную рыбу размещали и «в мягкую тару», то есть в мешки.

Лес для цехов и отопления зданий полностью заготовить не удалось ввиду отдаленности лесных делянок от базы и недостатка инструмента и транспорта. По свидетельству завхоза Славкина, в мае 1944 г. вместо восьми рабочих на дровозаготовках трудились всего трое, и хотя они «давали выполнение норм от 150 до 260 %», все же этого было недостаточно. В результате производственные цехи, рабочие и служащие, в том числе и семьи мобилизованных, не удалось полностью обеспечить дровами на зиму, что усугубило их нелегкое бытовое положение. Так как «острота с дровами не изменилась и на сегодняшний день», то есть в конце 1944 г., предлагалось «сделать выводы об укреплении этого цеха должным руководством». «Невыполнение годового плана заготовки дров явилось результатом отсутствия должного руководства и контроля со стороны дирекции рыбхоза и завхоза за ходом заготовки дров». Ситуация несколько поправилась после того, как на лесозаготовку вышел газогенераторный трактор.

Не хватило и технического сена, которое пришлось скормить скоту из-за недостачи кормов на подсобном хозяйстве. Площадь, занятая огородными культурами, составила 11,5 гектаров, но собрали с них лишь 762 ц, то есть 62 % плана. По словам заведующего сельхозфермой Слободчикова, картошка в 1944 г. пропала из-за болезней. Надой на одну корову составил 1 160 л. Крупного рогатого скота насчитывалось 24 «головы», лошадей — 12. В результате низкого урожая и надоя молока ферма закончила год с убытком в 44 тыс. руб. Заключение о деятельности базы гласило: «Считаем: а) завфермой т. Слободчикова необходимо освободить, б) полеводу Сотникову за халатное отношение объявить взыскание».

Полевод Сотников предупреждал, что в дальнейшем результаты работы сельхозфермы будут только ухудшаться, «так как земля уже восемь лет не имеет смены… В настоящий момент надвигается новая беда: сельхозферма остается без воды, и сейчас не только для скотины, но и для живущих там людей воду приходится повозить в бочках, а когда посадим капусту — дело будет обстоять гораздо хуже». По мнению руководства Морлова, вина за последнее ложилась на самих руководителей фермы, так как место для нее выбирали именно они.

Осенью 1944 г. сильным осенним штормом на базе размыло берег. Его укрепили установкой ряжевой набережной, на изготовление которой затратили 9 548 руб. 48 коп..

С учетом недостатков лесозаготовки и плохой деятельности фермы работу базы руководство АКО оценило как удовлетворительную. Вместо планового убытка в размере 266 000 фактический составил 293 000 руб., в основном, из-за низкой эффективности сельского хозяйства.

Промфинплан Морлова на 1944 г. был утвержден приказом начальника АКО № 183 от 12 мая 1944 г. Его подписал новый начальник АКО К. Н. Кулаженко. Впрочем, он уже возглавлял общество перед войной. Программа заготовки рыбы-сырца показана в табл. 2.24.

Таблица 2.24

На долю промысловых судов планировались 53 000 ц, в том числе: «Топорка» — 13 000, «Востока» — 13 000, «Гаги», «Палтуса» и «Буревестника» — по 9 000 ц. Остальные 7 500 ц намеревались получить скупом от колхозников.

Плановый ассортимент готовой продукции (48 208 ц) включал: парные на питание (лосось, навага, камбала) — 2 800, мороженные (лосось, навага, камбала) — 3 639, копчености — 259, соленые (лосось, сельдь, навага, камбала, мелкий частик, икра) — 16 750, собачий корм («кислая» рыба, юкола) — 452, жир морзверя — 250 ц. На рыбокомбинаты должны были сдать 30 000 ц парной рыбы, а в качестве наживки использовать 758 ц сырца. Выход консервной продукции ожидался в 2 000 ящ. лосося, камбалы и наваги в томатном соусе.

Численность работающих устанавливалась равной 518 чел., в том числе 322 рабочих и 25 учеников с годовым фондом зарплаты 4 848,0 тыс. руб. Один среднесписочный работник должен был произвести продукции на 6 508 руб. в неизменных ценах. Ожидалось, что производительность труда по сравнению с прошлым годом вырастет на 12,5 %.

На сельхозферме намеревались освоить пять новых гектаров земли и заготовить 1 077 ц картофеля, капусты, свеклы и табака. В числе крупного рогатого скота предполагали иметь 12 коров и столько же телят. «Удой на одну корову — 1 600, мяса скотского в живом весе — 1 080 кг». Шесть телят предполагались к продаже рабочим базы по себестоимости.

Предприятие в начале 1944 г. располагало четырьмя катерами: «Морлов» с мотором «Исубаси» мощностью 30 л. с., «Голец» («Коммунист», 30 л. с.), «Меркурий» («Дейц», 50 л. с.), «Победа» («Симамото», 18 л. с.) и шестью траулерами: «Дальневосточник», «Палтус», «Буревестник», «Восток», «Гага» и «Топорок». Для флота и берега требовались 10 743 т угля и 2 451 т воды на сумму 2 639 тыс. руб..

В январе 1944 г. на лов намеревались выставить «Восток», «Гагу», «Топорок» и «Палтус». Каждый из траулеров должен был сделать в первом квартале по 6 — 7 рейсов. За это время намечалось добыть 20 000 ц, из них 12 000 сдать комбинатам западного берега и 8 000 ц — на Моховую. Для успешного выполнения задания следовало завершить ремонт «Гаги» и «Палтуса», шедший на ПСРВ, не позднее 5 января 1944 г. Требовалась и присылка рефрижераторного судна: береговые холодильники комбинатов были заполнены мороженной продукцией.

Во избежание непроизводительных простоев судов начальник порта получил указание о бункеровке их вне всякой очереди. «Также должен быть поставлен перед Крайкомом ВКП (б) (Хабаровским. Камчатская область в то время входила в состав Хабаровского края. — С. Г.) вопрос о разбронировании угля (из госрезерва, хранившегося в Петропавловском порту. — С. Г.). Отсутствие угля грозит постановкой траулеров на прикол».

Но несмотря на указание внеочередная бункеровка нередко срывалась, задерживая выход судов на лов, да и сама она шла медленно. Так, в начале марта 1944 г. «Восток» в течение двух суток принял всего 150 т топлива.

План добычи рыбы в первом квартале 1944 г. в целом по АКО был выполнен на 123,7 %: рыбаки общества поймали 61 800 ц. Вклад Морлова в эту общую работу оказался весьма весомым: его долю составила 41 569 ц, то есть свыше двух третей всего улова. Плановое задание моряки выполнили на 155,7 %.

Результаты работы судов в первом квартале 1944 г. отражает табл. 2.25.

Таблица 2.25

Два судна не правились с заданием по вполне объективным причинам. «Буревестник» (капитан С. Г. Оводовский) вышел на лов только 14 марта из-за задержки ремонта в США. Задание же было установлено ему с учетом начала промысла в феврале. «Палтус» (капитан Н. Ф. Шурыгин) отправился на промысел 8 февраля. Пробиваясь во льдах Авачинской губы по окончании первого рейса, он сломал лопасти винта и восемь суток простоял в ремонте. Работы завершились 2 марта, но из-за тяжелых ледовых условий траулер смог выйти из дока только 14 марта. Неудовлетворительная работа «Палтуса» объяснялась, в основном, неопытностью экипажа и, в первую очередь, — капитана.

Остальные траулеры задание перевыполнили, причем наиболее отличился экипаж «Гаги», сработавший на 305 %. Уловы достигали рекордных размеров. Если в прошлом, 1943, максимальная суточная добыча «Топорка» составляла 750 ц, то в первом квартале 1944 г. он выловил 820, «Гага» — 1 150, а «Восток» — 1 200 ц. Итог работы Морлова в первом квартале 1944 г. превысил добычу за соответствующий период прошлого года на 16 717 ц или 68 %.

По итогам Всесоюзного соревнования предприятий НКРП за первый квартал 1944 г. обком ВКП (б) представил Морлов кандидатом на получение первой премии и переходящего знамени ГКО, траулер «Топорок» — кандидатом на первую премию и переходящее знамя ГКО, «Восток» и «Гагу» — кандидатами на вторую премию. Награду «Топорку» в размере 21 600 руб. вручили 19 апреля.

Вот лишь один пример того, в каких условиях приходилось выполнять поставленные задачи. План первого квартала по добыче рыбы по АКО находился под угрозой срыва в связи с тем, что траулеры из-за отсутствия угля не могли выйти на лов. Единственной возможностью отправить их в море оставалась «раскопка остатков угля, находящихся под снегом в бухте Сероглазка». 2 марта 1944 г. начальник АКО распорядился «ввиду отсутствия возможности поставить рабочих порта, занятых на особо важных работах», отправить с 3 по 6 марта «добывать» уголь из под снега 112 работников аппарата управления общества и рабочих АКОстроя.

С января по октябрь 1944 г. траулеры добыли 54 769 ц рыбы и 1 766 ц морского зверя, затратив на это 4 964 тыс. руб. Себестоимость 1 ц сырья составила, таким образом, 87,9 руб. За этот же период траулеры 246 судосуток занимались перевозкой грузов. В чартере они заработали 735 545 руб. 32 коп.. Среднесуточная стоимость чартера составила 5 640 руб. Общий улов в 1944 г. достиг 61 300 ц. Годовой план был выполнен на 101,3 %.

На судах шло соревнование вахт. Так, на «Топорке» они заключили между собой договоры, в которых обязались ловить за вахту не менее 80 ц рыбы. 20 января 1944 г. вахта третьего помощника Салтыкова и тралмастера Косыгина добыла 129 ц. Заступившая на смену вахта второго помощника Романова и помощника тралмастера Кулинова выловила уже 145 ц. Первой за эти сутки стала вахта старшего помощника Гладкова и помощника тралмастера Шашина: она поймала 150 ц. Всего же за сутки моряки подняли 720 ц рыбы. Такой результат был достигнут впервые. Впрочем, уже вскоре он был заметно перекрыт: 30 января 1944 г. вахта Романова и Кулинова выловила 175 ц.

«Экипаж траулера "Топорок", — радировали с промысла, — одержал крупную трудовую победу: 24 марта завершил выполнение годового плана вылова рыбы. Меньше чем за три месяца промысла в чрезвычайно трудных условиях зимы, в бурном Охотском море моряки выловили 13 000 ц рыбы. Полный горячей любви, беззаветной преданности матери-Родине, воодушевленный предстоящими победами героической Красной Армии, экипаж траулера успешно продолжает лов рыбы в фонд Верховного Главнокомандования Красной Армии».

Отлично трудились и другие моряки. «В течение долгого времени среди тральщиков Морлова АКО рекорд по добыче оставался за командой тральщика "Гага", выловившей за сутки 55 т рыбы. Это считалось большой производственной победой в траловом рыболовстве. Моряки тральщика "Восток" (капитан тов. Ленский, тралмастер тов. Косяченко) решили перекрыть этот рекорд. Они долго готовились к этому. Выискивали новые банки, увеличивали число тралов. 31 марта им удалось одержать крупную производственную победу. В этот день команда тральщика выловила 120 т рыбы и установила новый трудовой рекорд. Моряки не останавливаются на достигнутом. Они дали твердое слово добиться еще лучших результатов и этим помочь наступлению героической Красной Армии».

Общее наступление на фронте и трудовые подвиги тыловиков «породили небывалый подъем среди моряков, рыбаков и рыбачек нашего коллектива на досрочное выполнение государственного плана 1944 г., всестороннюю поддержку Красной Армии в ее борьбе за наше правое дело». Труженики Морлова утверждали: «Установленное задание по вылову рыбы-сырца и выпуску готовой продукции и при условии ремонта флота может и будет выполнено. Порукой этому — желание всего коллектива своим трудом и средствами оказать всестороннюю помощь героической Красной Армии в ее победоносном наступлении, за окончательный разгром гитлеровской Германии и ее режима».

Рыбу нужно было не только поймать, но и сдать на дальнейшую обработку с минимальной потерей качества. «Палтус», прибывший на Авачинский комбинат утром 11 апреля, досрочно завершил выгрузку 1 840 ц камбалы. 15 апреля 1944 г. начальник АКО отметил хорошую работу коллектива комбината во главе с директором Ивиным, лично руководившим выгрузкой судна. 17 апреля под разгрузку стал «Топорок», доставивший 1 870 ц. Его обработали на 37 часов раньше нормы. За это весь коллектив комбината и персонально — представитель производственно-технического отдела АКО Гордейчук, руководивший разгрузкой, получили благодарность.

На протяжении войны Морлов, несмотря на трудности, из года в год увеличивал добычу рыбы, перевыполняя данные ему годовые задания (табл. 2.26).

Таблица 2.26

Росту результатов способствовала самоотверженная работа экипажей зимой в условиях тяжелой метеообстановки и хорошая всестороння подготовка к промыслу. В результате траулер «Топорок» (капитан Неклюдов, тралмастер Попов, старший механик Анкур) выловил 18 034 ц, выполнив план на 138,7 %, траулер «Гага» (капитан Иванов, тралмастер Токарев, старший механик Мамонтов) при плане 9 000 поймал 12 273 ц, то есть 133,4 %. Вылов 1944 г. по судам показан в табл. 2.27.

Таблица 2.27

Росту уловов способствовали и технические усовершенствования, предложенные специалистами предприятия. Так, директор Г. Я. Ермошкин и главный инженер Н. А. Томашевский применили «крестовый стальной трос на кутке трала». Только три месяца его использования в 1944 г. сэкономили стране 81 000 руб., подняли производительность труда и ликвидировали обрывы трала с большим уловом.

Показатели работы флота за 1944 г. приведены в табл. 2.28.

Таблица 2.28

Как видно, флот использовался на промысле только 35 % времени. Его увеличение могло способствовать дальнейшему развитию морского рыболовства у берегов Камчатки. Перевыполнив план по добыче рыбы в кратчайший период времени и максимально сократив простои в ремонте, траулеры оказали неоценимые услуги ряду комбинатов по завозу соли, угля, консервной банки, клепки, сигар с пиломатериалом и прочего. Недостатком, препятствующим получению еще более высоких результатов, являлись большие простои в ожидании бункеровки углем в Корфе и невозможность набора воды в комбинатах.

За год флот сэкономил семь тралов, 808,5 т угля, 13,6 т нефти и 3,7 т смазочного масла.

Сберечь еще больше топлива можно было использованием парусов. Их комплект для «Буревестника» приобрели в ходе прошлогоднего ремонта в США, но не применили. Еще два комплекта парусов, сшитые собственными силами, тоже пока лежали на складе. Парусное вооружение на «Буревестнике» и «Топорке» следовало установить к 15 июня 1944 г., на «Дальневосточнике» — к моменту его выхода из аварийного ремонта. Капитанам под угрозой денежных начетов вменялось использовать паруса при всяком удобном случае.

Стихия нанесла предприятию в 1944 г. ущерб в 19 775 руб. Сюда вошли стоимость 120 ц камбалы, смытой 26 февраля 1944 г. с палубы «Топорка» и расходы по укреплению берега после сильного шторма на Моховой. Иногда причиной убытков становилась халатность. Так, приказ начальника АКО от 8 апреля 1944 г. гласил: «Госрыбинспектором базы Моховая установлен факт безобразного отношения к рыбопродукции, доставляемой траулерами. На траулере "Топорок" замерзла водяная магистраль. Чтобы ее отогреть, вахтенный машинист применил пар. В результате 38 803 кг рыбы было подварено и признано негодной в пищу». Дело об этом происшествии было передано в следственные органы.

Общая сумма потерь от аварийности составила 383 141 руб. 49 коп. «Палтус» в 1944 г. трижды терпел аварии: 15 января в бухте Ахомтен (ные Русская), 22 февраля в Авачинской губе и 23 мая в районе Кичиги. «Гага» пострадала дважды, причем оба раза на ПСРВ: 25 января и 16 мая. В середине мая на рейде Кичигинского комбината не повезло и «Дальневосточнику».

В шесть часов вечере 15 января 1944 г. «Палтус» столкнулся с пароходом «Тунец». При этом отломилась верхняя часть форштевня траулера длиной около 0,3 м. Ниже излома штевень на длине около метра согнулся вправо, края наружной бортовой обшивки, прилегающие к штевню, прогнулись. Капитан «Палтуса» Н. Ф. Шурыгин на фоне группы огней неправильно оценил световые сигналы и не уступил дорогу выходившему из бухты «Тунцу». Уголовное дело в отношении Шурыгина решили не возбуждать, но с должности капитана его сняли и перевели старшим помощником на другой траулер.

Петропавловский порт не имел ледокола. Из-за этого суда самостоятельно форсировали льды, нередко получая серьезные повреждения корпуса, гребного винта и рулевого устройства. Так, 22 февраля 1944 г. «Палтус» при заходе в порт оказался в тяжелой ледовой обстановке, угрожавшей снести его на Раковую мель. Работая в темноте переменными ходами, траулер погнул перо руля. Убыток от этого происшествия составил 93 576 руб..

В мае 1944 г. в районе о. Верхотурова аварию во льдах потерпел «Дальневосточник». Ему оказывали помощь пароход «Эскимос», сам получивший трещины в обшивке и согнувший четыре шпангоута, и «Палтус». Траулер взял «Дальневосточника» на буксир и привел его в Петропавловск. Перед этим он успешно доставил в Усть-Камчатск консервные банки и плот с лесом, вывез оттуда бочечную и ящичную клепку. За это капитана Д. С. Рожанского поощрили месячным окладом, старшего механика Зайцева — премией в 700, а старшего помощника капитана Павлова — в 500 руб..

Во время следования «Палтуса» на помощь «Дальневосточнику», при нахождении в Кроноцком заливе, 23 мая 1944 г. в котле лопнули три трубки. 27 мая при вскрытии котла обнаружили еще 12 поврежденных и девять забитых накипью трубок. Их не меняли со времени постройки судна.

Примерно в это же время, 16 мая, обнаружились дефекты и в котле «Гаги». В нем разорвались и были разъедены 16 связей, соединявших заднюю стенку огневой камеры с днищем. При этом стенка огневой камеры имела выпучину. Ее нижние части конструктивно не соединялись с корпусом котла и деформировались при неравномерном обогреве. Котел работал с естественной тягой при постоянно открытых поддувалах. Из-за недостаточной квалификации кочегаров и их частой сменяемости при заброске угля топка открывалась на продолжительное время. Холодный воздух, особенно зимой, попадал в нее и вызывал «простуду», то есть неравномерное охлаждение, становившееся причиной тепловых напряжений и деформации.

При работе с тралом давление пара в котле резко колебалось, вызывая снижение мощности машины и скорости хода. Избежать этого можно было установкой добавочных связей и оборудованием искусственной тягой. В остальном состояние котла оценивалось как хорошее, было видно, что за ним следили, как следует.

17 октября 1944 г. в 14 часов 35 минут в Беринговом море в районе мыса Африка усилившийся ветер разорвал надвое плот круглого леса, следовавшего за «Буревестником» из Усть-Камчатска в Анапку. Передняя часть плота продолжала держаться на буксире, постепенно разрушаясь, а задняя, подгоняемая ветром, быстро распалась. Лес полностью погиб, убыток составил 154 213 руб.

Моряки Морлова и сами принимали участие в аварийных работах. Экипаж «Топорка» активно трудился в районе гибели парохода «Большой Шантар», за что был поощрен премией в размере 65 000 руб. В сентябре 1944 г. «Топорок» доставил снятое имущество в Петропавловский порт АКО, где к его прибытию подготовили специальную площадку для выгрузки. Порт обработал траулер за сутки с момента прибытия, после чего он сразу же ушел обратно к аварийному судну.

В сентябре 1944 г. на траулерах появились юнги. Первым из них стал Николай Алексеевич Якшин, сын служащего Морлова, родившийся в 1928 г. и окончивший семь классов средней школы. 19 сентября его направили на судно для обучения в машинной команде с двухмесячным испытательным сроком.

Работу с юнгами проверили в декабре. Выяснилось, что на некоторых судах, несмотря на четырехмесячное пребывание подростков, занятия с ними не начались, учебные программы потеряны, лица комсостава, ответственные за обучение юных моряков, не выделены. «На многих траулерах… юнгам не выдается мыло, полотенца, в результате чего они ходят грязными и неопрятно одетыми. Все юнги Морлова не обеспечены полным, особенно зимним, обмундированием…» Юнги использовались как рабочая сила.

Капитанам и комиссарам предписывалось начать занятия не позднее 1 января 1945 г. Начальнику Морлова следовало «лично заняться обеспечением тральщиков всем необходимым обмундированием для юнг и до 10 января 1945 г. выделить обувь, костюмы, фуфайки, белье, постельные принадлежности, специально подобранные по возрастам юнг, а также обеспечить тральщики мылом в количестве, необходимом для поддержания чистоты и опрятности юнг ежедневно».

В 1945 г. Морлов должен был выловить 35 000 ц. Скупом намеревались заготовить еще 5 000 ц. Из этого сырца предполагалось произвести следующий ассортимент готовой продукции: парная (кета, горбуша, голец, навага, камбала) — 2 500, мороженная (горбуша, камбала) — 3 500, чановый посол (сельдь, камбала, навага, мелкий частик) — 7 006, копченая (нерка, кижуч) — 275, икра — 38, всего — 13 519 ц. Непищевую продукцию представляли 448 ц горбуши, предназначенной на корм собакам. Консервы: горбуша натуральная 1 000, в томате — 3 000 ящ. Рыбокомбинатам следовало сдать 20 000 ц парной камбалы. Все это в ценах 1926 — 1927 гг. стоило 1 437,8 тыс. руб..

На год предприятию требовались 9 615 т угля, 56,3 т нефти и 48,1 т керосина и бензина, а также 28,6 т смазочного масла разных сортов.

Установленный план Морлов выполнил только на 86,3 % (34 500 ц). Это вновь объяснялось тем, что траулеры большую часть года занимались перевозками (всего 529 судосуток), в силу изношенности в прошлые годы стояли в ремонте, отвлекались на выполнение заданий воинского командования в период боевых действий между СССР и Японией, а также после них. С планом справился только «Буревестник», который должен был поймать 17 000 ц, но фактически уже в первом полугодии выловил 19 043 ц или 115 % задания. «Топорок» и «Палтус» большую часть времени занимались перевозками. «Топорок» вместо 10 000 ц в первом полугодии за два рейса добыл 6 177 ц или 62 % годового плана. А вот «Палтус», которому следовало поймать 8 000 ц, на лов фактически не выходил. Если бы «Топорок» и «Палтус» находились на промысле, как «Буревестник», то программа добычи была бы выполнена.

Изношенные «Гага» и «Восток» ремонтировались и возили грузы. Из-за того, что командный состав траулеров не всегда добросовестно относился к оформлению документов во время нахождения судов в чартере, только два рейса «Гаги» и «Востока» нанесли ущерб в сумме 827 тыс. руб.. На «Дальневосточнике» в феврале произошел пожар. Его восстановление заняло продолжительное время.

Годовой продукции Морлов выработал 22 900 при задании 33 319 ц, то есть 68,7 %. Перерасход сырца составил 1 403, соли — 1 100 ц. Себестоимость продукции выросла по сравнению с прошлым годом на 34 % и против плана 1945 г. на 9 %. «Морлов почти не использовал полезные отходы для переработки на пищевую и техническую продукцию; совершенно не перерабатывал молоки лососевых пород, голову и хвосты и даже тресковую печень».

Выполнение плана выпуска продукции в натуральном выражении показано в табл. 2.29.

Таблица 2.29

Среднесписочное число работников составило 460 чел., в том числе 278 рабочих основного производства. С учетом невыполнения плана по валовой продукции образовался перерасход заработной платы в сумме 491 тыс. руб. В результате хозяйственной деятельности Морлов получил в 1945 г. убыток 1 842 тыс. руб. Его деятельность была оценена как неудовлетворительная.

Зимой с 1944 на 1945 г. на северных комбинатах — Олюторском, Пахачинском и Ново-Олюторском недоставало угля, жидкого топлива и продуктов. Осенью их пытались доставить на пароходах, но выгрузить из-за непогоды не смогли. Для предотвращения срыва подготовки к путине и «усиления цинготных заболеваний» в начале января 1945 г. в комбинаты отправился «Топорок».

18 января 1945 г. директор Морлова издал приказ № 4: «Учитывая важность работы одного траулера "Буревестник" на лове рыбы в 1945 г. и большого планового задания на этот год, приказываю: 1. Начальнику эксплуатации тов. Думенко А. Я. организовать свою работу с таким расчетом, чтобы траулер мог быстро возвращаться из порта на лов рыбы. Для этого необходимо следить за быстрой бункеровкой углем и водой, добиваясь перед управлением АКО внеочередности, а также следить за быстрой разгрузкой рыбы в порту. Обо всех ненормальностях ставить меня немедленно в известность.

2. Начальнику кадров тов. Клочко Г. Я. по приходу судна в порт немедленно явиться на борт последнего и по необходимости, согласно указаний капитана, делать перестановку или доукомплектование состава экипажа…

3. Начальнику снабжения тов. Ходаковскому особо следить за полной снабженностью материалов на р/т "Буревестник", в первую очередь обеспечивая его спецодеждой и обувью по моему разрешению.

4. Групповому механику тов. Харкевич, при наличии мелких неполадок с механизмами "Буревестника" немедленно устранять дефекты силами экипажа…

5. Учитывая отсутствие необходимого количества квалифицированных помощников тралмейстеров, а также опыт работы прошлых лет, с 15 января с. г. устанавливаю на р/т "Буревестник" двухсменную траловую вахту, причем таковую должны нести тралмейстер тов. Алешкин и помощник тралмейстера тов. Кулинов…».

В течение четырех дней января 1945 г. «Буревестник» под командованием капитана П. М. Иванова в районе Озерной добыл 250 т рыбы. Самый большой улов — 91 т — пришелся на 14 января. Его команда, «по-фронтовому проведя два рейса, обязалась в январе в честь победного наступления Красной Армии провести еще один рейс. Это обязательство с честью выполнено. Выйдя в третий раз на лов, члены экипажа за 34 часа добыли 220 т рыбы». Моряки заявили: «Увеличением добычи рыбы мы помогаем родным советским воинам. Пусть они беспощадно громят врага, еще стремительнее идут вперед к Берлину!».

В феврале отлично поработали моряки «Топорка» под руководством капитана Неклюдова. Экипаж обязался в честь славных побед Красной Армии трудиться по-фронтовому, выполнить рейсовое задание на 115 % и сэкономить 15 т топлива. В неспокойном февральском море за короткое время траулер добыл 100 т рыбы. «Весь экипаж поставил себе задачей ко дню Красной Армии завершить рейсовое задание и честным трудом славить героических советских воинов».

«Буревестник» стал победителем Всесоюзного соревнования предприятий рыбной промышленности в первом квартале 1945 г. Его экипаж получил первую премию в размере 27 800 руб. и вымпел. Капитана П. М. Иванова наградили двухмесячным, помполита Н. Ф. Шурыгина и старшего механика А. Г. Зайцева — полуторамесячным окладом.

Впрочем, и на этом передовом судне было не все гладко. Наблюдался перерасход угля: за первый квартал 1945 г. он составил 76 т. Старший механик не сумел обоснованно объяснить его причины. Ссылки на существовавшие нормы расхода и качество угля опровергались опытом работы других траулеров. Причинами перерасхода назывались плохой учет со стороны стармеха в ходе приемки угля и слабый контроль суточных расходов. В апреле 1945 г. он получил от начальника Морлова выговор и предупреждение, что при повторном перерасходе «к нему будут приняты санкции в виде удержаний из зарплаты».

Случались и преувеличения данных о добыче рыбы. «При сдаче тральщиком "Буревестник" рыбы Озерновскому комбинату количество рыбы было преувеличено на 148 ц… Широко практикуется запрещенная законом закупка разного рода ценностей у частных лиц, способствующая развитию хищений и спекуляции, что говорит за неналаженность планового производственно-технического снабжения Морлова».

Для выявления возможности использования прилова для выработки пищевой и непищевой продукции 9 июня 1945 г. на «Буревестнике» в рейс отправился инженер технологического отдела С. С. Аверьянов. Ему поручалось уточнить режимы работы и производительность рыбомучной установки и выяснить возможности использования прилова краба. При Аверьянове находилась «одна работница, знакомая с разделкой краба, имеющая необходимую спецодежду и обувь».

Следует отметить, что наряду с проявлениями трудового энтузиазма, на судах, занимавшихся перевозкой груза, наблюдались хищения и недостачи. О таких фактах сообщает заключение главной бухгалтерии АКО по итогам работы Морлова в 1945 г. «При перевозке тральщиком "Восток" почты в Пенжино пропали принятые к перевозке посылки; на тральщике "Буревестник" был похищен командой ящик махорки, адресованной в Корф; на тральщике "Гага" пропал ящик обуви; были еще два случая пропажи из перевозимого груза обуви на тральщиках "Гага" и "Палтус". При перевозке на тральщике "Дальневосточник" американских подарков в комбинаты восточного берега Камчатки все места с подарками на судне были вскрыты и из них расхищены различные вещи и т. д. Руководство Морлова относится к этому со странной снисходительностью и благодушием. Требование закона о взыскании с виновников недостач и хищений стоимости их в 12,5-кратном размере руководством Морлова игнорируется…»

«Несмотря на ряд категорических запрещений, до сих пор приписка в коносаментах разного рода примечаний, вроде: "Тара слабая, тузлука не держит", "Вес по заявлению отправителя" и другие. Указанные приписки создают безответственность и безнаказанность за недостачи и хищения перевозимых тральщиками грузов. Кроме того, частая смена ревизоров (вторых помощников капитана. — С. Г.) на судах Морлова также способствует безответственности и безнаказанности за сохранность вверенных им ценностей».

Руководители Морлова были склонны считать причиной подобных происшествий отвлечение промысловиков от основной деятельности на грузоперевозки, порождавшее «недисциплинированность на траловом флоте». Им для исправления допущенных ошибок следовало «немедленно передать следственным органам материалы о всех случаях недостач и хищениях грузов для привлечения виновных к ответственности», не производить смены ревизоров судов без оформления приемки и сдачи вверенных ценностей, ликвидировать простои траулеров в порту и обратить «самое серьезное внимание на повышение сортности выпускаемой продукции, а также совместно с технологическим отделом треста определить возможности и обеспечение выпуска в 1946 г. новых деликатесных товаров для снабжения ими открываемого фирменного магазина».

Автотранспорт Морлова в 1945 г включал семь автомашин: два грузовика ГАЗ-АА и пять «Студебеккеров». Четыре машины требовали капитального ремонта, в том числе оба ГАЗа. Персонал гаража состоял из трех шоферов, ремонтных рабочих не имелось. Действующие машины прошли 30 346 км. «Данные о перевезенных тоннах груза ничем не обоснованы, ибо работа машин производилась без оформления путевых листов. Запись всех данных производилась со слов шоферов».

К 1 января 1946 г. Морлов располагал 2 033 кв. м жилой площади в домах «постоянного типа» и 442 кв. м — в бараках. За год ввели в эксплуатацию один дом площадью 51 кв. м, приобретенный за 30 000 руб. из средств правительственного фонда освоения Камчатки. Все жилье обеспечивалось электричеством., но не имело канализации и центрального отопления. В домах жили 427 (из них 415 работающих), в бараках — 94 чел. Квартплаты с них в год собрали 56 тыс. руб., само предприятие возместило еще 227 тыс. руб. Работники береговых служб могли помыться в бане, вмещавшей 20 чел.

Руководство АКО полагало, что, «учитывая исключительно тяжелое положение Морлова с жилфондом, полное отсутствие строительства… можно объяснить только отсутствием со стороны руководства Морлова заботы об увеличении жилфонда. Наглядным примером плохой работы может служить тот факт, что материалы, переданные в октябре месяце для постройки двадцатикомнатного дома, до сих пор не использованы, и дом не построен». Никакого строительства более не производилось, за исключением бомбоубежища стоимостью 18 тыс. руб.

Сельхозферма вновь не выполнила план по растениеводству и заготовке кормов, в результате чего уже к зиме с 1945 на 1946 г. имевшийся скот в который раз оказался на «голодном пайке». С площади 11,7 га собрали 610 ц овощей, в том числе 6 ц махорки. Себестоимость последней составила 2 340 вместо запланированных 2 000 руб..

Условия, в которых находились работники на сельхозферме, хорошо иллюстрируются установленным им рационом питания. 16 июня 1945 г. вышло вот такое распоряжение начальника Морлова: «Разрешаю израсходовать на котел 150 — 200 кг отобранного картофеля, не могущего быть использованным для посева, в результате тщательной сортировки… За счет неиспользованной рыбы по лимиту дополнительного питания тралового флота в июне месяце выдать для питания рабочих на посевной 200 кг разнорыбицы мороженной пониженной сортности. Дополнительно ежедневно в распоряжение заведующего сельхозфермой Капитонова сроком на семь дней выделялись по 10 литров молока для выдачи рабочим, участвующим в посевной, в количестве не более ¼ литра на человека».

В течение 1945 г. предприятие приобрело за 8 850 руб. «музинструмент».

Электростанция на Моховой произвела 35 000 кВт/ч, израсходовав 45,4 т жидкого топлива при норме 12,4 т. Таким образом, электроэнергия стала в прямом смысле этого слова «золотой», так как значительная часть топлива завозилась в Петропавловск из США.

Приведем один эпизод, характеризующий условия, в которых жило население базы во время войны. Приказ по Управлению морского рыболовства АКО от 23 января 1945 г. гласил: «В последнее время наблюдается массовое нарушение использования электроэнергии для освещения в жилых домах. В целях пресечения подобного явления приказываю: 1. Распространить на поселок Моховая порядок пользования электроосвещением, установленный в г. Петропавловске, то есть — все электролампы должны быть напряжением 220 В, мощность лампы не должна быть больше 60 Вт. 2. Пользование лампами вольтажом 110 В совершенно запретить».

Механику Максимову и электромонтеру Воробьеву приказывалось систематически проверять осветительную сеть и при обнаружении нарушителей установленного порядка «в первый раз отключать… сроком на один месяц, во второй раз — на три месяца, в третий раз — снять и лишить электроэнергии совершенно».

На протяжении всех лет войны работницы базы трудились, не покладая рук, зачастую выполняя мужскую работу, перевыполняя нормы выработки, давая фронту и тылу все больше и больше рыбных продуктов. Праздничный приказ по Морлову от 7 марта 1945 г. донес до нас имена некоторых тружениц. «За безупречную работу в деле выполнения производственных заданий» благодарности с занесением в личное дело объявлялись: Редькиной, А. Т. Плотниковой, Н. Мисюриной (сетепошивочный цех), А. Гридневой, П. Двойченок, Т. Поляковой, Д. Найденовой (засольный цех), М. Сахновой, А. Бакастовой (консервный цех), А. Власюковой, М. И. Чаплиевой, А. Евсеевой (хозяйственный цех), А. Князевой (боец ПВСО), М. Г. Рыженко (заведующая детсадом), Ф. Юрченко (повар), З. Исаковой (холодильник), Мельниковой (коптильный цех), А. Д. Славкиной и Н. Ф. Лелюхиной (управление рыбозавода).

Благодарностей удостоились: Г. И. Головина (сетепошивочная мастерская), О. Мурзина, Ф. Аверина, Шарафутдинова, Мячина (засольный цех), М. Шишова, А. Симахина, К. Волкова (консервный цех), Антонова и Луденкова (коптильный цех) и другие. Руководство Морлова выражало уверенность в том, что женщины «и впредь будут, не жалея сил, помогать бойцам Красной Армии быстрее покончить с зарвавшимся врагом — немецким фашизмом».

Возглавлял рыбозавод на Моховой в 1945 г. директор М. П. Ларионов.

17 мая 1945 г. благодарность за внесение рационализаторского предложения и активное участие в постройке водяной турбины, установленной в машинном отделении холодильника базы Моховой, получил механик Кривоножкин. Расчеты турбины и ее чертежи выполнил главный инженер Морлова А. И. Гаркави. Кривоножкин, Гаркави, а также «лица машинного персонала холодильника и кузницы», участвовавшие в изготовлении и монтаже турбины, — Аркавенко, Фоменко и Шаронин получили денежные вознаграждения.

1 мая 1945 г. благодарность по случаю «Международного праздника трудящихся — дня 1 мая» получили «особо проявившие себя в работе по выполнению плана 1-го квартала 1945 г., показавшие образцы стахановского труда в дни победоносного завершения Отечественной войны с немецко-фашистскими разбойниками» моряки и работники управления Морлова. В их число вошли капитан Иванов, старший механик Шурыгин, второй механик Андрющенко, ревизор Финашин, третий помощник Миклашевич, тралмейстер Алешкин, радист Коптелев, засольщик Лысаков, матросы 1-го класса Можаев, Фатеев, Николенко, кочегары Поздняков, Морозов, Сучков, матрос Морозов («Буревестник»), капитан Неклюдов, стармех Анкур, помполит Поленков, старпом Гладков, второй механик Маринин, ревизор Кащеев, тралмейстер Попов, третий помощник Салтыков, радист Бойко, боцман Тулапин («Топорок») и другие моряки.

Летом 1945 г. НКРП СССР отозвал Г. Я. Ермошкина с Камчатки в свое распоряжение. 18 июля началась передача дел предприятия новому директору, вернее, исполняющему его обязанности, А. Я. Думенко. Последнего вскоре сменил вновь назначенный директор Виктор Семенович Кириллов.

30 июля 1945 г. Президиум Верховного Совета СССР своим указом восстановил с 1 января 1945 г. права работающих граждан на получение очередных и дополнительных отпусков. Руководство Морлова совместно с профсоюзной организацией к 1 сентября разработало график предоставления отпусков. Учитывая же значительный и хронический недостаток рабочей силы, при согласии работников им предлагалось получить компенсацию за неиспользованные отпуска.

20 сентября 1945 г. было объявлено, что «по сообщению из Москвы, начиная с 1 августа с. г. вводятся льготы на Камчатке. Процентные надбавки начисляются в прежнем порядке. Дополнительный отпуск работникам с нормированным рабочим днем — 18 дней, с ненормированным — 30. Восстанавливается заключение трудовых договоров…».

7 августа 1945 г. завершилось строительство кавасаки, которому дали название «Салют» и приписали к Петропавловскому морскому рыбному порту за № П-555. Суденышко тут же отправили обслуживать сенозаготовки базы Моховой. На постройке отличилась бригада судовых плотников Юрченко в составе: Молодова, Труханова, Корягина, Чирова. Все они получили благодарности.

9 августа 1945 г. на территории Камчатской области было введено военное положение: началась скоротечная советско-японская война. На следующий день командир второго дивизиона А. Я. Думенко, распорядился организовать унитарную команду МПВО в составе 46 чел. с шестью отделениями. «Назначаю командиром тов. Голубова, его заместителем тов. Сытина П. У., заведующим химическим имуществом тов. Фадеева И. В… Приказываю командирам отделений быть с 10 августа всегда в полной готовности. Для производства практических занятий устанавливаю два раза в неделю — вторник и четверг — по два часа». Персональная ответственность за соблюдение правил светомаскировки возлагалась на военного инспектора Игошина.

Готовился к боевым операциям и промысловый флот. Вот что вспоминал о событиях августа 1945 г. А. Е. Мамонтов: «Перед высадкой нашего десанта на Курилы "Гага" стояла на судоверфи. Только взялись за паровой котел, шесть трубок уже вырезали. А тут военные: "За сколько сможете подготовить судно к участию в высадке?" Мигом прикинули все, и уверенно: "За сутки". Знаю: скорее и чудо не поможет. Они в ответ: "Не подходит". Взяли "Буревестник" и "Дальневосточник", нас оставили. Очень жалели все, но сделать действительно ничего нельзя было».

Часть моряков Морлова приняла непосредственное участия в боевых действиях: в августе 1945 г. «Буревестник» и «Дальневосточник» под командованием П. М. Иванова и К. К. Берга перебрасывали десант из Петропавловска на Курильские острова. Курильская десантная операция стала последним аккордом Второй мировой войны. Пять членов экипажа «Дальневосточника» получили боевые награды за отличие при доставке военных грузов и их своевременную разгрузку в сложных метеоусловиях. «Экипаж тральщика лично участвовал во всех грузовых работах и заслужил отличную оценку командования Камчатского оборонительного района». Старший механик траулера Г. К. Плюснин был награжден орденом Красной Звезды. Такую же награду получили старший помощник капитана «Буревестника» Н. С. Колядин, старший механик этого же траулера А. Н. Андрюшков и другие моряки.

Рыбаки показали на островах образцы мужества и героизма. Вот лишь несколько примеров этому. Механик мобилизованного сейнера «Авача» А. А. Черняев в условиях боя вывел на буксире моторной шлюпки охваченную пламенем и уже покинутую экипажем и бойцами десантную баржу с боезапасом, чем предотвратил тяжелые потери от ее взрыва в группе десантных судов.

В момент массированной контратаки японских танков, будучи раненым, мастер добычи М. Ф. Барабашев с группой бойцов под ураганным огнем отправился на рейд и доставил с десантного судна к месту прорыва танков бронебойные патроны. Ими были уничтожены двадцать танков противника. За этот подвиг М. Ф. Барабашева наградили орденом Отечественной войны 2-й степени.

После капитуляции Японии «Буревестник» в сентябре 1945 г. доставил с Курил в Петропавловск трофейный груз, причем его количество оказалось меньшим, чем погруженное на островах. На отправку «Буревестника» и «Дальневосточника» в десантную операцию были затрачены 682 тыс. руб..

В 1945 г. АКО ожидало поступления в Морлов и Петропавловскую МРС 20 новых деревянных сейнеров отечественной постройки. Еще 28 декабря 1944 г., в преддверии расширения промыслового флота за счет ожидавшихся судов, начальник АКО распорядился организовать мероприятия по обеспечению их судоводителями, механиками и неводчиками (по 20 чел.), а также «возбудить ходатайство перед НКРП СССР о включении в штатное расписание Морлова на 1945 г. должностей капитана-наставника и группового механика».

В феврале 1945 г. было обращено внимание на подготовку и дипломирование судоводителей и механиков-практиков, не имевших специального образования. Таковых насчитывалось 14 чел. Проведение занятий с ними по программе Наркомвода СССР возлагалось на капитанов Рожанского и Ленского и механика Снурницына. Местом занятий определялись траулеры «Гага» и «Восток».

С 12 апреля заработали курсы судоводителей-двухсоттонников и механиков 3-го разряда. На них занимались 16 моряков Морлова и 10 АКОфлота, 11 работников Петропавловской МРС, комбинатов и колхозов, три сотрудника порта АКО и один — жестяночной фабрики. На курсы судоводителей «условно, по причине отсутствия справки об общем образовании», зачислялась одна женщина — работница МРС Пелагея Ярошенко.

Еще через неделю, 19 апреля 1945 г., вышел приказ начальника АКО «Об открытии Петропавловской рыбопромышленной мореходной школы юнг» с трехгодичным сроком обучения. На судах Морлова в это время находились 18 юнг. Подготовка моряков шла и в форме индивидуального ученичества. К концу 1945 г. таких обучающихся насчитывалось 14 чел..

Строительство первых восьми сейнеров с двигателями мощностью по 150 л. с. («Трал», «Шкив», «Ваер», «Вертлюг», «Блок» и другие) завершилось во Владивостоке в начале сентября 1945 г. Суда стоили 2 960 тыс. руб. Наблюдал за их постройкой инженер Н. А. Томашевский.

Сейнеры передали Морлову и решили доставить в Петропавловск самым простым, но в то же время наиболее рискованным способом — буксировкой. Ее должен был выполнить пароход под командованием капитана В. Т. Войтенко. В конце сентября 1945 г. караван тронулся в путь через два моря и океан. Удачно завершившееся плавание стало результатом упорного труда капитанов Соколова, Маликова, Вахтеева, механиков Сорокина, Щипкова, Флотова, матросов Гридина, Барашко, Саяпина.

Вскоре выяснилось, что сейнеры построены некачественно, приняты с техническими недоделками. Расходы по их переоборудованию в Петропавловске составили 259 тыс. руб., но суда приспособить для работы в камчатских условиях не удалось, и вскоре они отправились обратно.

В октябре 1945 г. АКО было реорганизовано в Камчатский государственный рыбопромышленный трест (КГРТ). Теперь Морлов АКО стал именоваться «Управлением Морского рыболовства КГРТ». Одним из первых распоряжений по новому управлению стал приказ № 53 от 6 октября 1945 г., признававший, что существовавшее доселе административное деление Морлова себя не оправдало. Управление Морлова и базы работали параллельно, начальники цехов базы по существу оказались лишены самостоятельности, так как их функции выполнял директор, притом, что юридическую ответственность с них никто не снимал. Результатом этого стали ненормальные взаимоотношения между руководителями. Отныне бухгалтерия рыбозавода объединялась с бухгалтерией Морлова, холодильник подчинялся его главному инженеру, электростанция, механические мастерские, кузница и маломерный флот — механику и капитану флота, коммерческий отдел — директору, строительный отдел — прорабу Морлова.

23 — 25 февраля 1945 г. в Петропавловске состоялась первая в истории Камчатки техническая конференция. Война близилась к завершению, рыбная промышленность нуждалась в объективной оценке пути, который она прошла в тяжелейший военный период, и определении основных направлений развития на ближайшие годы. Выступавшие анализировали и опыт работы, накопленный Морловом.

Одним из главных вопросов, поднятых на конференции, стало повышение качества продукции. Основную массу улова траулеров составляла камбала. Наиболее высокое качество она имела в свежем, охлажденном и мороженном виде. Ввиду отсутствия достаточного количества морозильных мощностей и неимения рефрижераторных судов АКО производила ее преимущественно в соленом виде.

Сортность реализованной продукции (в % к общему количеству), по данным Главкамчатрыбпрома, показана в табл. 2.30.

Таблица 2.30

Как видно, две трети продукции сдавались потребителям самыми низкими сортами — вторым и третьим. По словам уполномоченного Дальрыбсбыта К. К. Дексбаха, «вместо борьбы за качество рыбы, выявления причин его ухудшения, АКО пошло по пути узаконения сдачи третьим сортом».

Это утверждение в значительной степени относилось и к Морлову. «Так, если в положении об оплате труда в 1941 г. порейсовая стоимость сдаваемой продукции была обусловлена в 80 % первым сортом, 20 % — вторым, то в приказе № 2 от 2 января 1944 г. сортность для сдачи комбинатам устанавливается в 50 % первым сортом, 45 % — вторым и 5 % — третьим. В положении оплаты труда на 1944 г., подписанном между АКО и обкомом в апреле прошлого года, соотношение сортности подверглось новому изменению и установлено в пределах: 70 % — первым, 10 % — вторым и 10 % — третьими сортами».

Сохранности добытой траулерами рыбы должного внимания не уделялось. Нередко ее без промывки направляли в трюм, что снижало качество сырца. Указания управления АКО о проведении мероприятий на траулерах по надлежащей обработке и сохранению добытого сырца зачастую не выполнялись. Еще в 1944 г. вышло предписание «запретить посол нешкеренной и необзглавленной камбалы и нешкеренной наваги, кроме рыбы, передаваемой комбинатам. Всемерно использовать в производстве, особенно на траулерах при транспортировке рыбы, лед для повышения качества продукции», но значительного эффекта оно не возымело.

Единственным документом, регламентировавшим порядок обработки рыбы на судах, была «Временная памятка по замораживанию рыбы на траулерах». В ней указывалось, что «в зимнее время рыболовные траулеры должны брать лед непосредственно из ледяного поля, откуда накалываются большие крыги, которые поднимаются сетками на борт траулера. На борту лед должен дробиться с тем, чтобы куски его по диаметру не превышали 5 см. Дробленый лед лопатами по лотку направляется в отсеки трюма». Но при этом не учитывалось то, что траулер должен был, находясь на промысле, ловить рыбу, а не заниматься самоснабжением. Обеспечение же судов льдом с берега нормально налажено не было.

Улов из кутка трала выливался прямо в трюм без мойки и переборки. Различные размеры отдельных рыбин также способствовали снижению сортности. Перевозка навалом не обеспечивала сохранение равномерной температуры в массе рыбы, вызывала ее сдавление и трение друг о друга при качке, повреждавшее сырец. Таким образом, сложившееся положение способствовало тому, что «рыба уже с первой же минуты подъема из воды обречена на снижение качества».

Попыткой дать новые указания по обработке рыбы стал приказ начальника АКО № 2 от 2 января 1944 г. Этот документ предписывал мыть камбалу и обваливать ее солью до спуска в трюм. Камбалу длиной более 20 см следовало обезглавливать путем косого надреза головы, удалять внутренности, промывать и направлять тушку в посол. Часть последних уловов разрешалось сдавать на берег в охлажденном виде. Но и эти меры не могли дать хороших результатов.

Изменить ситуацию можно было лишь в случае:

— организации снабжения траулеров всем необходимым на одном из комбинатов западного побережья, дабы избежать лишних заходов в Петропавловск;

— пересмотра штата судовых команд, включения в них обработчиков;

— изменения системы заработной платы;

— проведения опытных работ по разделке и обработке рыбы на борту судов, разработки соответствующих инструкций;

— внедрения круглогодичного снабжения судов льдом;

— запрещения укладки рыбы в трюм навалом без мойки;

— организации выгрузки улова из трюмов при помощи ящиков, с непосредственной подачей его на берег в обработку для сокращения лишних перевозок и сохранения рыбы.

Высказанные на конференции предложения по совершенствованию организации тралового промысла вскоре нашли отражение в приказе начальника АКО К. Н. Кулаженко № 215 от 16 мая 1945 г. «О реализации решений первой инженерно-технической конференции работников рыбной промышленности Камчатского бассейна». В соответствии с ним, для улучшения качества продукции на траулерах Морлова вводились должности засольных мастеров, на которых возлагались обязанности по предварительной обработке рыбы и ответственность за ее качество. Отныне запрещалась погрузка рыбы в трюмы навалом без предварительной мойки и отсортировки прилова. Для предотвращения повреждений улова в трюмах стали применять горизонтальные переборки, а при разгрузке использовать остропленные ящики или бадьи. Для камбалы устанавливался «единый вид разделки»: отсекание головы косым срезом с удалением части брюшка.

Производственному отделу АКО предписывалось провести опытные работы на траулерах по разделке и обработке камбалы, разработать инструкции и снабдить ими Морлов и рыбокомбинаты.

Решить задачу повышения качества продукции удалось позднее, когда на промысловых судах получил широкое распространение новый способ обработки сырца путем его замораживания.

С началом Великой Отечественной войны хозяйственная значимость Камчатки в жизни страны резко выросла. Это было связано с тем, что традиционные рыбопромысловые районы, располагавшиеся в Баренцевом, Балтийском и Черном морях, попали в зону боевых действий. В таких условиях полуостров стал одним из основных «рыбных цехов» СССР. Доля камчатского улова в общесоюзном выросла с 799,3 тыс. ц в год в 1940 г. (то есть 6,9 %) до 1 551,2 тыс. ц в 1945 г. (17,8 %). Наибольший улов пришелся на 1944 г. и составил 1 692,3 при общесоюзном 9 552 тыс. ц.

За период войны рыбная промышленность Камчатки существенно изменила характер своей деятельности. К 1944 г. добыча сырья возросла вдвое по сравнению с предвоенным 1940 г. При этом численность рабочих увеличилась всего на 18,5 % (табл. 2.31, тыс. ц).

Таблица 2.31

На фронт ушла большая часть физически сильных работников, на места которых встали вторые и третьи члены их семей (жены и дети). Именно во время войны был совершен переход от сезонной к круглогодичной добыче и обработке рыбы. В этом значительную роль сыграл зимний лов в открытом море с тралящих судов. Пик уловов за войну пришелся на 1944 г., когда он составил 1 692,3 тыс. ц по Камчатке в целом и 61,3 тыс. ц по Морлову в частности. Доля активного рыболовства в этом году поднялась до 3,6 % против обычных 2,2 — 2,9 %.

Рост интенсивности труда рыбаков отражает табл. 2.32.

Таблица 2.32

Как видно, добыча рыбы на одного работающего с 1940 по 1944 гг. почти удвоилась. В наиболее удачные в промысловом отношении годы соотношение уловов составляло 1,3 — 1,5 в пользу Морлова, как более механизированного предприятия. Всего же с 1940 г. производительность труда моряков выросла на 70 % по береговому и более чем на 90 % по активному морскому лову. Это и был их вклад в общую победу, то, что позже назовут «трудовым подвигом советского народа в годы Великой Отечественной войны».

В законе о первой послевоенной пятилетке (1946 — 1950 гг.), нацеленном на возрождение разрушенного хозяйства страны, говорилось о необходимости восстановить рыболовный флот и превзойти его довоенные размеры. За пятилетие в строй намеревались ввести 150 рыболовных траулеров.

Поставленная задача последовательно выполнялась. Уже в 1951 г. добыча рыбы на Камчатке достигла 2 073,9 тыс. ц, причем доля Управления активного морского рыболовства (так теперь назывался Морлов) составила 121,3 тыс. ц, то есть 5,8 %. Камчатский траловый флот получил принципиально новые суда — стальные дизельные средние рыболовные траулеры, на долгие годы ставшие основными добытчиками рыбы в открытом море.

 

ИСТОЧНИКИ

1. Вестник рыбопромышленности. — СПб., 1895.

2. Там же, 1903.

3. Рогачева И. А. Рыбопромысловый флот России. — СПб., 1996. - 362 с.

4. Бянкин П. В. В дальневосточных морях. Очерки. — Владивосток, 1981. - 240 с.

5. Журналы совещания рыбопромышленников Дальнего Востока в г. Владивостоке в ноябре 1911 г. — Хабаровск, 1911. Вып. 3. - 64 с.

6. Материалы к познанию русского рыболовства. 1915, - Т. 4. — Петроград, 1915. Вып. 7. - 168 с.

7. Вопросы к истории рыбной промышленности Камчатки. Сборник трудов. — Петропавловск-Камчатский, 2000. Вып. 10 (2). - 132 с.

8. Гаврилов С. В. Маленькие камчатские истории. — Петропавловск-Камчатский, 2002. - 300 с.

9. Борисов Т. М. Траловый промысел и возможность его применения на Дальнем Востоке // Экономическая жизнь Приморья. — 1924, - № 3.

10. Отчет Дальэкосо Экономическому Совещанию РСФСР / Под ред. М. И. Целищева, 1924. - 416 с.

10а. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 484.

11. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 1.

12. Там же, д. 13.

13. Там же, д. 2.

14. Там же, д. 40.

15. Там же, д. 16.

16. Там же, д. 19.

17. Там же, д. 25.

17а. Мандрик А. Т. История рыбной промышленности российского Дальнего Востока (1927 — 1940 гг.). — Владивосток, 2000. - 158 с.

18. ЦДНИКО, ф. 45, оп. 1, д. 283.

19. Там же, ф. 1, оп. 1, д. 7.

20. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 49.

21. ЦДНИКО, ф. 1, оп. 1, д. 41.

22. Там же, д. 112.

23. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 55.

24. АВПР, ф. 0348, оп. 3, п. 1, д. 1.

25. Вестник рыбопромышленности. — СПб., 1893.

26. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 53.

26а. За высокие уловы. — 1972. - 5 дек.

27. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 60.

28. Камчатская правда, комплект за 1935 г.

29. Анода П. И., Скорлыгин С. Н. От Магадана до Америки. — Петропавловск-Камчатский, 1966. - 67 с.

30. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 57.

31. Там же, д. 73.

32. Камчатская правда, комплект за 1936 г.

33. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 784.

34. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 67.

35. Там же, д. 63.

36. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 1.

37. Там же, д. 3.

38. Камчатская правда, комплект за 1937 г.

39. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 784.

40. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 69.

41. Там же, д. 85.

42. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 80.

43. Камчатская правда, комплект за 1938 г.

44. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 88.

45. Там же, д. 87.

46. Там же, д. 89.

47. ЦДНИКО, ф. 1, оп. 1, д. 208.

48. ГАКО, ф. 275, оп. 1, д. 7.

49. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 91.

50. Там же, д. 90.

51. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 2.

52. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 92.

53. Там же, д. 96.

54. Там же, д. 95.

55. Там же, д. 98.

56. ЦДНИКО, ф. 1, оп. 1, д. 430.

57. ГАКО, ф. 275, оп. 1, д. 5.

58. Там же, д. 6.

59. Камчатская правда, комплект за 1939 г.

60. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 93.

61. ЦДНИКО, ф. 1, оп. 1, д. 303.

62. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 107.

63. Там же, д. 104.

64. Там же, д. 102.

65. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 9.

66. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 106.

67. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 7.

68. ЦДНИКО, ф. 1, оп. 1, д. 430.

69. Там же, д. 381.

70. Камчатская правда, комплект за 1940 г.

71. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 446.

72. ГАКО, ф. 275, оп. 1, д. 10.

73. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 103.

74. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 15.

75. Там же, д. 14.

76. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 117.

77. Там же, д. 116.

78. Камчатская правда, комплект за 1941 г.

79. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 492.

80. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 514.

81. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 124.

82. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 17.

83. Там же, д. 19.

84. Камчатская правда, комплект за 1942 г.

85. Рыбак Камчатки. — 1986. - 19 сент.

86. За высокие уловы. — 1975. - 9 мая.

87. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 515.

88. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 124.

89. Там же, д. 125.

90. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 507.

91. ГАКО, ф. 275, оп. 1, д. 18.

92. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 126.

93. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 20.

94. Там же, д. 25.

95. Там же, д. 24.

96. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 784.

97. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 495.

98. Там же, д. 133.

99. Там же, д. 131.

100. Там же, д. 132.

101. Камчатская правда, комплект за 1943 г.

102. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 588.

103. ГАКО, ф. 275, оп. 1, д. 29.

104. Там же, д. 30.

105. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 134.

106. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 592.

107. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 130.

108. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 591.

109. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 136.

110. Там же, ф. 166, оп. 1, д. 55.

111. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 26.

112. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 672.

113. Камчатская правда, комплект за 1944 г.

114. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 679.

115. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 137.

116. Там же, д. 140.

117. Там же, д. 138.

118. Там же, д. 141.

119. Там же, ф. 275, оп. 1, д. 31.

120. Там же, д. 32.

121. Там же, д. 34.

122. Там же, ф. 106, оп. 1, д. 142.

123. Камчатская правда, комплект за 1945 г.

124. ГАКО, ф. 106, оп. 1, д. 143.

125. За высокие уловы. — 1975. - 9 мая.

126. Рыбак Камчатки. — 1983. - 2 марта.

127. ЦДНИКО, ф. 2, оп. 2, д. 845.