Фу, какая рожа мерзкая! - скривилась Олеся Макаронова. Её пригласили в брачное агентство, чтобы вручить фотографию потенциального жениха.
- Ну, он же совсем старый. Сколько ему?
- Мы не говорим настоящий возраст клиентов. При встрече спросишь. Но он ещё не совсем старый, девочка! – регистраторша развернула монитор к Олесе. – Вот, посмотри, это настоящие старики, для которых мы – последняя надежда.
Макаронова с отвращением смотрела на фотографии. Морщинистые деды в инвалидных колясках, безногие калеки с костылями и горбуны с палочками. Коллекция импортных женихов брачного агентства скорее напоминала полевой госпиталь инвалидов большой войны.
- Многие из них действительно покалечены в боях, – угадала мысли регистраторша. – Может быть, даже и за Гитлера воевали. Но ты, девочка, не переживай. Нет худа без добра. Мы составим хороший брачный контракт. Когда муж наконец-то умрёт, ты обязательно наследуешь его имущество в Европе. Смотри, какой у тебя бойкий дядька по сравнению с другими. Домину построил в Варваровке, фазанов разводит, кроликов…
- Так он что, ещё и живёт здесь?!
- В Варваровке, Леся.
- Фу…
- Зато есть собственность в Кёльне, и он, на всякий случай, гражданин Германии. А это автоматически сделает и тебя гражданкой Евросоюза. Кроме того, очень энергичный, вменяемый...
- А как зовут?
- Рихард… Рихард Ланге. Инженер-механик, вдовец. Два взрослых сына, внуки. Поживёшь немножко в Варваровке, а затем уедете в Германию. Он хороший человек, порядочный. Поверь мне, девочка, я давнов этом бизнесе и чувствую, что у тебя всё сложится.
- А когда я встречаюсь?
- Я позвоню, сообщу место и время.
- А может ещё кто-нибудь есть?
- Потом и других покажу, если не подойдёт этот.
- Ладно.
- На первой встрече много не болтай, внимательно слушай и поддакивай.
- А как я буду поддакивать, если на немецком не понимаю?
- Тебе и не нужно знать. Он много лет тут живёт. По-русски говорит не хуже нас.
***
- Фу, Леська… – Марина внимательно рассматривала фотографию Рихарда Ланге. - Уши мохнатые. Не нос, а клюв какой-то. Сколько ему лет? Сто тридцать или сто сорок?
- Не знаю,– Макаронова затушила сигарету. – Мне говорили, что нос и уши у человека растут всю жизнь.
- Вот-вот, представляешь, сколько лет ему понадобилось, чтобы отрастить такой шнобель и локаторы. Давай ещё по пиву, я прямо расстроилась за тебя… Может, тебе другое агентство поискать? А?
- Я бабки им уже отдала…
Марину и Олесю теперь сближали общие матримониальные темы. У Марины в брачном агентстве рейтинг рос не по дням, а по часам. За две недели она поговорила – по скайпу через переводчика – с двумя десятками иностранцев. С пятью завязались виртуальные отношения. Трое из них уже прислали деньги, чтобы «Мариночка могла купить себе какой- нибудь небольшой сувенир». Марина выбрала золотой браслет с «висюльками» в виде животных и по очереди показала в веб-камеру подарок всем троим. Каждый из иностранцев узнал, что это именно он купил невесте подарок.
Девушка действовала строго по плану, разработанному профессионалками из агентства. Сегодняпришло время рассказать женихам о том, что сильно заболела мама и срочно нужны деньги на лечение. Теперь Марина не сможет так часто разговаривать «со своим любимым козликом», потому что берёт вторую работу. На ней она будет и днём и ночью. Но если «козлик» будет так добр, что поможет небольшой суммой (какие-то двести-триста евро!), они смогут общаться в прежнем режиме. Двое сразу же прислали перевод по «Western Union», а третий пока «морозится».
- Пришлёт, жмот, никуда не денется, - Марина подняла бутылку пива «Янтарь». – Ну, за нас – красивых, за них – не жадных!
У Олеси был один Рихард Ланге, и недавно ещё пришёл запрос от преподавателя Высшей школы архитектуры и строительства в Веймаре. Мужчина, конечно, пожилой, но не такой древний, как Ланге. Тоже вдовец и дети взрослые.
- Старики все капризные, Леська, – Марина отхлебнула из бутылки. - Намаешься ты, пока он ласты склеит.
- И что?
- Думать надо. Из двух зол выбрать меньшее.
- Какое? Этого? – Макаронова ткнула в преподавателя. – Который моложе?
- Нет, - подруга взяла фотографию Ланге, - этого. Который меньше протянет. Ну, от силы год потерпишь, затем станешь молодой вдовой. Так что, готовься, подруга. Знаешь, как старики противно пахнут? Прикинь, а он ещё и на тебя взбираться будет.
- Дура, Марина, – поморщилась Макаронова. – Жить с человеком и ждать, пока он сдохнет? Плохо это…
- Ерунда, - перебила подругу собеседница. - Ты думаешь, они этого не знают? Ещё как знают и всё понимают! - Марина прикурила сигарету. – У них всё просчитано. Женихи тебя тупо покупают трахать, а платят бабками, которые останутся по брачному контракту. Поэтому лучше отмучаться пару лет, чем двадцать. Выбирай этого старого пердуна и некобенься. Тем более что он по-русски болтает. Когда встречаешься?
- В пятницу.
- Где?
- В «Феличите». Это на Советской.
- Да знаю я. Чего они все этот кабак полюбляют? Намазано там, что ли? Оденься поприличней. Платье есть?
- Откуда?
- Плохо! Пойдём ко мне, что-нибудь подберём. Не брошу подругу в беде.
***
«Золинген» медленно двигался по морщинистой щеке, собирая пену на рабочую поверхность. Жёсткая седая щетина отчаянно сопротивлялась. Рихард Ланге не признавал безопасных бритв и всю жизнь пользовался старым добрым «Золингеном», который правил о кожаный солдатский ремень.
Он стоял перед зеркалом и мысленно чертыхался. Глубокие морщины на щеках не разглаживались, даже когда левая рука изо всех сил оттягивала кожу. Ланге успел два раза порезаться. На горячем вафельном полотенце расплылись пятнышки крови.
На фронте всё было проще. Смотришь в деревянную бочку, и зеркало воды показывает молодое гладкое лицо. Два движения – и ты выбрит. В сорок втором приходилось штыком пробивать лед, чтобы бриться в проруби. И ничего, никаких порезов...
Ветеран вермахта разгладил на кадыке обвислую кожу. Острое лезвие не хотело брать стальную щетину. Он ещё раз чертыхнулся и начал править бритву.
Утреннее бритьё – священный ритуал. Русские бреются только тогда, когда отрастёт щетина, а это неправильно. Бриться нужно каждый день. Именно из-за этой привычки его, человека без образования, назначили старшим механиком в колхозе, именно за это давали грамоты, премии и медаль «Ветеран труда». Чисто выбритыймужчина всегда уважаем и к нему охотней прислушиваются…
Ланге готовился к первому свиданию с молодой невестой. Уже был выглажен строгий костюм, подобран галстук. Скромный букет цветов отблескивал целлофаном на кухне рядом с коробкой настоящего швейцарского шоколада. Он волновался, кровь постукивала в висках. Всё как в молодости, с Полиной. Ну, или почти всё.
Эх, Полина, Полина. Надо съездить на кладбище, посмотреть, что там с памятником. А может, не нужно ему ещё раз жениться? Куда с такой старой рожей? Что он даст этой девочке? Секс? – У неё впереди целый батальон здоровых самцов. Денег? – Много он ей не оставит. Тогда что? Старческую привязанность, которую принято считать любовью? Нет, тут нельзя много думать. Неизвестно до чего додумаешься.
Он доскрёб бритвой острый кадык и растёр щеки лосьоном. Телевизор в столовой давал по НТВ архивную трансляцию свадьбы принца Монако Альбера и южноафриканской пловчихи Шарлин Уиттсток. На экране – гости: представители королевских семей Европы, знаменитые спортсмены, музыканты, актеры и модельеры.
Надо же, как вовремя, - усмехнулся Ланге и увеличил громкость. Голос за кадром с придыханием вещал: «Многие с нетерпением ждали этого дня и теперь во всех подробностях обсуждают детали бракосочетания в Монако. Засидевшийся в холостяках пятидесятитрёхлетний князь Альбер Второй наконец-то женится. Невесту в народе уже прозвали «принцессой с грустными глазами». Букмекеры в один голос твердят, что брак обречён, но молодожены верят в счастливый шанс. Принц Альбер не скрывает того, что ему нужен наследник, а Шарлин улыбается и отводит взгляд».
Им хотя бы нужен ребёнок, а что нужно мне? Чтобы кто-то стоял у плиты? Гладил штаны и рубахи? Нет. Я хочу того, чего хотят все. Мне необходимо любить и чувствовать ответную любовь. Это и есть утраченное счастье. Можно его воскресить? – Нельзя. Никак нельзя. Никуда я не пойду. Зачем губить чужую жизнь?