- ...Давайте пока не будем окончательно хоронить наши планы относительно Черноморской верфи, – Оскар Ридли пошевелил щипцами поленья в камине. – Торги рано или поздно состоятся. Не важно, какой губернатор будет их готовить и кто будет участвовать в аукционе. Поэтому продолжаем отслеживать все шевеления вокруг объекта. Сергей, что ты на это скажешь?
Мамут выдержал паузу. Оскар Ридли вновь пригласил его в свою лондонскую резиденцию. Банкир сидел за большим столом рядом со своим соотечественником – депутатом парламента Юрием Паламарчуком. Сергей чертыхался про себя от такого соседства, но при встрече широко улыбнулся и первым протянул руку криминальному авторитету.
- Я полагаю, что Юрий Сидорович, как глава комитета промышленной политики, сможет более оперативно реагировать на ситуацию. На этапе подготовки к новому тендеру я возьмусь за диспетчерские задачи, если будет необходимо, затем подключусь в качестве агента на торгах.
- Хорошо, коллеги, - Ридли побарабанил пальцами по столу, - всё разумно. Условия игры остаются прежними. Будем настороже.
Когда гости из Украины покинули дворец молодого консультанта, между дядей и племянником состоялся небольшой обмен мнениями.
- Мне с этим вопросом всё ясно, - Оскар по студенческой привычке забрался на подоконник с ногами. - Пусть наши зарубежные друзья не теряют бдительности, но я уверен, что их помощь нам не пригодится.
- Что ты имеешь в виду? – заинтересованно подался вперёд Джордан.
- Дядя, вы сами всё понимаете. К чему эта игра? Варацидис, надеюсь, нас не слышит, поэтому будемоткровенны. Тем более что этим мы экономим немалые деньги корпорации.
- Давай попроще…
- Нам не нужно покупать эту верфь. Нам вообще не стоит соваться в Николаев. Если наша задача– убить судостроение в этом городе, так она прекрасно будет выполнена и без нас.
- Что-что?
- Завод будет убит силами тех, чья задача – спасти его.
- Ты меня совсем запутал, Оскар, - Джордан Ферт нахмурил брови, пытаясь понять племянника.
- Настоящий враг нулевого стапеля находится внутри страны. Воровитые чиновники, бизнесмены с криминальным прошлым и настоящим, власть, которая выжимает последнее из людей… Именно это убьёт завод быстрее и надёжнее, чем любой конкурент. Всё, что они делают с судостроением, никоим образом не связано с желанием его восстановить. Так что, давайте оставим в покое несчастный город – и мы увидим, как безжалостное время разрушит последние надежды на возрождение Черноморской верфи.
- Вполне вероятно, что твои мозги, Оскар, правильно обработали информацию из Николаева. Но я себе не представляю, как можно сформулировать эту мысль для Нестора.
- А зачем ему об этом говорить? Нам нужно продолжать информировать акционеров о том, что мы ведём работу в нужном им направлении. И только благодаря нам и нашим агентам черноморские стапеля не составляют конкуренцию родной корпорации. В конце концов, именно это и делает нас столь нужной деталью их дорогой машины.
- Я всегда говорил, что наши дети будут умнее нас. Плесни мне на два пальца, пожалуйста. Твою мысль я должен развести алкоголем.
***
Мамут пробыл в Лондоне три дня. За это время он успел внести аванс за дом в Южном Кенсингтоне инавестить давних партнеров из России, которые уже успели здесь прочно обосноваться. Банкир твёрдо решил увезти семью в Англию, дабы прожить остаток дней в спокойной и уютной стране.
В Николаев Мамут возвращался чартерным рейсом. Он поднялся на борт самолёта вовремя и абсолютно трезвым.
- Простите, но наш вылет ненадолго задерживается, - с поклоном сообщил мужчина в форменной фуражке.
Мамут собрался было обидеться, но предусмотрительная стюардесса задобрила пассажира бутылкой отличного коньяка.
Через двадцать минут в дверях самолёта показался юный блондин с рюкзаком. Знакомый парень, - подумал Мамут. – Я уже с ним летал. Всё время опаздывает, засранец. Чей это сынок?
Молодой человек быстро шёл по проходу.
- Привет, - улыбнулся банкир. – Ты из Николаева?
- В Николаев, - огрызнулся мальчик.
- А ты чей? В смысле – папа кто?
- Дед пихто!
- Не понял, - Мамут не ожидал такой реакции. – Я в Николаеве всех знаю. Как твоя фамилия?
- Дядя, - наглый парень открыл рюкзак и достал iPad, - идите в жопу!
Стюардесса принесла кофр свежих газет. Банкир наугад вытащил «Le Figaro». Раскрученное дело Олеси Макароновой переместилось с первой полосы на третью. Французский журналист в пространной статье писал: «Украинские власти пообещали, что виновным будет вынесен бескомпромиссный вердикт. Хочется верить, что дело жертвы – простой девушки из Николаева – сможет что-то изменить в менталитете украинцев».
В подвальном развороте «The New York Timеs» Мамут прочёл большой материал под заголовком«Вчера вечером умерла жертва николаевских насильников». Газета по-американски обстоятельно сообщала: «Сердце девушки, за состоянием которой в течение двух с половиной недель следил весь мир, утром в четверг остановилось. Теперь главное – какие выводы будут сделаны из этой трагедии.
Тело покойной доставлено на родину – в маленький посёлок Луч. Похороны пройдут в субботу на сельском кладбище. Мать убитой заявила, что она не падает духом и пообещала отомстить насильникам. Кроме того, она сказала, что начала писать книгу о дочери и обязательно родит ещё одну девочку, чтобы назвать её в честь убитой Олеси. Некоторые винят в трагедии мать. Соседи говорят, что воспитанием девушки никто не занимался и она с третьего класса воспитывалась в интернате.
Главный вопрос, оставшийся после смерти девушки, – изменит ли эта трагедия Украину. Напомним, это преступление вызвало большой резонанс: в стране проходили акции протеста, а сторонники жёстких мер активизировались с требованиями вернуть смертную казнь. Теперь, скорее всего, внимание граждан будет приковано к процессу над преступниками. Возможно, решение суда станет переломным для украинской судебной системы».
Ага, прямо сейчас возьмут и изменят! Банкир отодвинул газету. Даже смерть трёх миллионов девчонок не изменит украинского правосудия. Кто его будет менять? Те, кто впитал с молоком матери, что свобода – это ничем не ограниченная воля? Чем ты влиятельней, тем больше её в твоих поступках. У британцев свобода каждого заканчивается там, где начинается свобода другого, независимо от социального статуса. А в моей стране? Неограниченная воля всегда порождает насилие. Дочь и жену надо срочно отправить... Сам приеду позже...
Из аэропорта Мамут перезвонил Паулю Ланге.
- Здравствуйте, мой друг.
- Здравствуйте, Сергей.
- Я уже почти дома. Какие планы на завтра?
В трубке пауза и вздох.
- Идём на похороны с дедом.
- Тогда я с вами…
***
- Понимаете, это не городской некрополь, а всего лишь сельское кладбище, и тут сильно не развернёшься…
- Ничего страшного, кому-то придется потесниться. Или вы не понимаете, кого мы тут у вас хороним?!
Уже сорок минут голова сельсовета отбивает атаку напористого общественника. Игорь Бряцалов приехал на дорогой машине в сопровождении чиновника горисполкома и сразу взялся руководить. Началось с того, что он разложил на столе чертёж проекта мемориального комплекса, который в будущем возведут на могиле Олеси Макароновой.
Конструктивистские формы погребального сооружения подозрительно смахивали на всемирно известный прототип. Городской архитектор расстарался на весь аванс: по четырем сторонам многоступенчатого мраморного куба стояли пропорциональные минареты Тадж-Махала, связанные тяжелой якорной цепью. Общую композицию дополняла бронзовая фигура девушки в свадебном платье, которая обнимала котёнка.
Целое здание! Где я возьму землю в центре кладбища под него? – мелькнуло у председателя. - И какого беса делает эта дурацкая кошка на людском погосте?
- Куда потесниться? – сельский голова заранее проигрывал битву. Он устал бороться, но не мог пустить дело на самотек. – Тесниться там некуда…
- Да вы понимаете, что на похоронах будут первые лица города и области?! Приедет весь цвет украинской журналистики, иностранные консулы,– Бряцалов махал руками и раскраснелся. – Вы хотите, чтобы весь мир узнал о том, что бедную девочку похоронили на мусорнике?
- Это не мусорник, простите...
- А что вы нам показали?
- Это территория нового кладбища, которая будет со временем благоустроена, и ваш памятник впишется…
- Не надо мне это «со временем», – Бряцалов разошёлся. – Нет этого времени у нас! Сейчас всё решать надо… и срочно! Ты понимаешь, дедуля, я хочу тебя спасти, а ты сопротивляешься. Думаешь, губернатор тебя по головке погладит, если мероприятие пройдёт на помойке? С тебя мы даже денег не берём, а ты артачишься. Пойми, такие похороны стоят как годовой бюджет твоего грёбаного села! Понятно?!
- Ладно, - вздохнул старик, - пойдёмте что-нибудь поищем.
- Давно бы так, – Бряцалов свернул рулон ватмана с погребальным проектом. – Поедем на нашей машине.
Всё равно сделают, как хотят, - председатель набросил куртку, - упираться бессмысленно. Люди потом сами разберутся…
Чёрный внедорожник с номерами горисполкома заехал прямо в ворота кладбища. Бряцалов по-хозяйски огляделся по сторонам.
- Так. Вот здесь будет, – показал пальцем на центральную аллею.
Палец попал в небольшое асфальтированное пространство рядом с мемориалом погибшему герою афганцу, именем которого названа улица в селе.
- Здесь нельзя, - председатель отвернулся, - люди не поймут…
- Поймут! Объясните.
- Здесь нет места. Мы не можем переносить прах погибшего воина. Нужно специальное разрешение, общественные слушания… Это займёт время…
- Какие слушания? – Бряцалов стал красным. – Спилим дерево и в аккурат поместим нашу девочку. Она ведь наша, правильно? Или по этому пункту у вас тоже будут возражения?
- Нельзя дерево. Эту тую посадили родители солдата…
- Ничего страшного, мы пригласим ландшафтного дизайнера и потом грамотно озеленим территорию. Слушай, дед, пригони сюда народ, пусть весь этот зимний триппер поубирают… Бордюры побелят, листья вывезут…
- Да некого пригонять… Все на работе… в городе… Бряцалов полез в карман, вытащил горсть разноцветных купюр и протянул председателю.
- Вот, тебе. Найди каких-нибудь бомжей, устрой субботник. За пару пузырей они всё вылижут. Мне тут надо ещё вопросы порешать. Давай, не расслабляйся, завтра серьёзные люди к тебе в гости приезжают…
***
- Не расслабляйся, дед, ты должен у меня выглядеть на все сто… - Пауль помогал Рихарду Ланге надеть костюм.
Старый солдат медленно выздоравливал. Он ещё не мог самостоятельно ходить, но уже бодро крутил здоровой рукой колесо инвалидной коляски, перемещаясь из палаты в палату. Голос стал твёрже, вернулся аппетит. Среди лежачих больных появились друзья. Рихард в какой-то момент стал в больнице живой легендой. Под занавес жизни обрёл популярность человека, который вспомнил боевое прошлое и самостоятельно разобрался с бандой грабителей.
Весь последний день немец готовился к похоронам, как к собственной свадьбе. С утра его отвезли к парикмахеру. Там побрили, подстригли и вернули в больницу. Сын привёз строгий костюм с галстуком. В обед должен был приехать Мамут и доставить Пауля с Рихардом на сельское кладбище. Дед успокоился, выключил эмоции, стараясь думать не об убитойдевочке, а о предстоящем перелёте во Франкфурт. Николаев в один миг стал для него мёртвым прошлым, в котором не хотелось жить ни минуты.
- Здравствуйте, Роман Захарович.
- Откуда вы знаете моё русское имя? – Ланге было не до смеха, но он не мог не пошутить на эту тему. - Вы из органов?
- Нет, Роман Захарович, - улыбнулся Мамут, - я не из КГБ. Я учился с вашим сыном в одной группе. Мы когда-то приезжали к вам в Пересадовку. Помните, раков варили? Меня зовут Сергей.
- Как же, как же… конечно, помню. Вы дружили… Сергей. Мы уже едем?
- Похороны в четыре, Роман Захарович, - банкир глянул на часы, - можем понемногу выдвигаться.
К посёлку Луч на машине Мамута добрались быстро. Прямо на въезде в село проехали стоявший у обочины милицейский патруль, длинную очередь автобусов и несколько десятков автомобилей.
Пауль пересадил деда из автомобиля в коляску, затем втроём направились к дому Олеси Макароновой.
- Сергей, - старик поднял глаза на банкира, - зачем столько милиции на похоронах?
- Это, Роман Захарович, не столько похороны, - Мамут поморщился, – сколько ритуальный митинг, траурное шествие… гражданская акция…
Приблизились к молчаливой толпе, которая выстраивалась в траурную колонну. Вокруг суетились телеоператоры, священники в облачении встали перед деревянным крестом. Мамут успел зафиксировать присутствие мэра, заместителей губернатора, депутатов… Этот посёлок за полвека не видел столько начальства. Иногородних здесь больше, чем местных…
Олеся Макаронова лежала в подвенечном платье. Загримированное лицо фарфоровым глянцем покоилось в обрамлении кружевной подушки. Рядом с белым гробом под непрерывными вспышками и щелчками фотоаппаратов стояли родственники и соседи. Пауль подвёз поближе коляску с дедом и встал за его спиной. Распорядители из ритуальной службы деловито раздавали венки, выстраивали людей.
Рихард Ланге понурил плечи, уставившись на свои блестящие туфли. Он сделался похожим на старого больного грача в преддверии последнего перелёта.
Господь распоряжается тропами нашей жизни. Мне подарил шанс уцелеть на войне, не дал погибнуть в плену от голода и позволил пережить двух жён. Теперь эта невеста… Нет, нельзя убивать маленьких девочек: вместе с ними уходят нерождённые дети и несостоявшиеся отцы. Сколько будущих жизней оборвалось у этого сожжённого чрева?..
К гробу протиснулись двое. Молодой мужчина и видавший виды мужик. Руки их соединяли стальные браслеты. Мужик наклонился к покойнице, прикоснулся губами ко лбу. Потом немного постоял, глядя на умершую девочку. «Папаша» - зашептали в толпе. «Хрен там – отчим. Из тюряги выпустили на пару часов проститься». - «А что папаша? Где? Его не привезли посмотреть на доцю?». - «Далеко чалится. Крепко засел…».
Похоронная процессия наконец тронулась. Чиновники с венками и депутаты со скорбными лицами шли в толпе гостей, которая велосипедным пелетоном растянулась за гробом. Телевизионщики с камерами убежали далеко вперёд, чтобы встретить колонну у ворот кладбища. Корреспонденты добивали обессилевшие батареи фотоаппаратов последними вспышками.
Прощальный парад невесты – маленькой подавальщицы патронов. Мамут с надеждой посмотрел в сторону своего автомобиля. Что изменит эта смерть? Ровным счётом ничего. У сильного не отберут, слабому не добавят. Пошумят и разойдутся. Всё будет двигаться своим чередом. Одна маленькая смерть способна породить только новые виды борьбы с экзотическими форс-мажорами, которые в медицинской политологии обзовут «синдром Олеси Макароновой».
Сколько Николаеву ещё предстоит пережить таких синдромов? Десять? Двадцать? Сто? Впрочем, какая разница. Город излечится тогда, когда люди перестанут грезить об умершем прошлом и займутся реальным делом.
- Роман Захарович, - банкир наклонился к старику, - кладбище далеко, километра три. Поедем на машине?
- Нет. Давайте домой, Сергей, я уже попрощался.
Действительно, - Мамут посмотрел вслед удаляющейся процессии, - мы не депутаты, чтоб лицами на похоронах торговать. В машине банкир немного помолчал, затем обернулся к Ланге.
- Сейчас не время для развлечений, но у меня есть идея. Хочу вас познакомить со своим новым другом. Замечательное создание, он один способен развеять нашу печаль.
- Сергей, это будет этично, если мы поедем сегодня?
- Конечно, Пауль, этично. Именно это слово применимо к нашему визиту. Заедем на пять минут к Борею.
- Кто это?
- Это белый медведь из Вены. Я уже успел с ним подружиться.