Болеслава сидела возле очага и была как обычно хмурой, только сейчас она рассеяно смотрела на огонь. Млава, зная о нраве своей свекрови, притихнув сидела за столом и благоразумно молчала.
- Ух, егоза! - Резко, без каких либо предисловий выкрикнула свекровь. - А от моего то Кукши, знать не смогла зачать?!
- Значит, не смогла - не успела. - Смиренно опустив голову, тихо ответила молодая женщина, понимая, что и сегодня незаслуженного порицания ей не избежать.
- А от чужака-варяга, значит получилось! - Это был не вопрос, а утверждение - которое било больнее любого хлыста.
- Значит получилось. - Щёки молодухи зардели румянцем: а сама она обречённо сжалась.
Млаве уже надоело выслушивать эти частые придирки, но деваться было некуда. После свадьбы её семья была здесь, и больше идти ей было некуда.
- Знать ты с самого начала не захотела ребёночка от моего сыночка! - Входя в раж и резко развернувшись к невестке, выкрикнула Болеслава - сказала, как будто камнем бросила.
Невестка встрепенулась и неожиданно, вскочив как освобождённая после сильного сжатия пружина, жёстко ответила. В её голосе больше не звучало ни уважения, ни былой покорности. В её глазах 'полыхал‟ огонь возмущения и боли.
- Мама, ты сама знаешь, что Кукша, после свадьбы лёд ломал, а не грязь месил! И нет моей вины в том, что он так и не успел меня обрюхатить! А теперь на себя-то посмотри, ты ведь тоже, как и я - тяжёлая! И тоже не от своего мужа зачала!
Болеслава, от неожиданности несколько секунд только безмолвно открывала рот и часто моргала. И было от чего, на неё уже давно, никто не повышал своего голоса, такое ранее позволялось только её покойному мужу. А взбрыкнувшая невестка, выказав накопившуюся обиду, бессильно осела на скамью, безвольно опустила руки и по её щекам потекли крупные слёзы. И куда только исчезло желание жёстко осадить эту сорвавшуюся егозу - чтоб знала своё место.
- Так я... э-э-э ... так меня... э-э-э... - запинаясь, заговорила свекровь, - Я ведь... если подумать ... э-э-э... тоже ношу двурогую кику, а для продолжения нашего рода, нам детки нужны .... э-э-э... Ты доня поплачь, ... э-э-э ... наши бабьи слёзы как вода - потекут, и грусть, печаль с души смоют... э-э-э...
Свекровь Млавы страдальчески сморщила лицо и неожиданно для себя тоже горько заплакала. Так и сидели обе женщины друг против дружки, выливая через слёзы всю боль, что накопилась в их вдовьих сердцах. И в этот момент, общее горе, накрепко связало их меж собой. Тех, меж кем уже начала образовываться пропасть неприязни. И старшая из них, наплакавшись, поднялась, подошла к младшей, присела рядом, обняла и стала тихо говорить - смотря куда-то в пустоту:
- Одна у нас доченька доля - обе мы сироты. Вот только мой младший сыночек Сбыня ещё немного подрастёт, и станет нам, и кормильцем, и опорой - пока я в семье большуха, моей душе обо всём и болеть. И по этой жизни, мы вместе должны держаться пото...
Договорить женщина не успела: в дверь их жилища кто-то постучался. От неожиданности обе женщины передернулись: а старшая из них, замолчала на полуслове.
- Входите люди добрые. - Быстро опомнившись, громко ответила Болеслава, торопливо утирая слёзы ладонями.
Тихо и жалостливо скрипнули входные створки. Затем, кто-то спустился вниз по вырезанным в бревне ступеням и в жилище ворвался маленький лучик дневного света - осветив чисто метёный земляной пол: и через отодвинутый полог, в помещение проникла струя свежего морозного воздуха. Следом, из-за шкуры появился и сам гость: коим оказался предводитель пришлых Варягов - Ломонос. За пазухой у которого было спрятано что-то крупное.
- Что не поделили курицы? - Пророкотал бархатным голосом вошедший мужчина. - Ваши бабские крики слышно даже за околицей.
- Это наше семейное дело Варяг, хотим, соримся, а захотим, миримся. - Немного сипловато от подкатившего к горлу кома ответила Болеслава. - Ты-то, зачем к нам пришёл?
- Вот дуры бабы: совсем о законе гостеприимства забыли. Ты к ним с хорошим известием идёшь: а они, вместо того чтоб как положено приветить гостя, как две бодливые коровы на меня свои рога направили. Того и гляди - насмерть ими забодаете.
Насколько позволял увидеть свет, проходящий через небольшое оконце затянутое бычьим пузырём и мерцание небольшой лучины, и очага: обе женщины, совершенно не смутились от адресованного в их адрес упрёка.
- Ты вот что Ломонос, вы варяги здесь давно не гости, так что давай, по делу говори, все, что хотел нам сказать. Да иди по добру отсюда: негоже нос в бабьи ссоры совать! Чай не юнак безусый, а муж - жизнью умудрённый.
Болеслава уже справилась с последствиями недавнего плача, и снова была упрямой, и непреклонной бабой - острой на язычок 'язвой‟.
- Вот как всё-таки 'Медведи‟ привечают гостей. - Шутливо огрызнулся старый Варяг. - Я ей значит, весточку о сыне принёс: а она, видишь, как со мной разговаривает. Курица, она и есть курица.
Обе женщины резко переменились в лице и необращая внимание на нелесное сравнение, вопрошающе посмотрели на зашедшего к ним мужчину: всем своим видом говоря: - 'Ну не тяни любезный друг, говори уже все, что желаешь сказать. Только, пожалуйста, добрую весть говори‟...
- Завтра, оба отрока ушедшие с Соколом на охоту вернутся в селение. - Варяг замолчал и посмотрел на хозяек, хитро прищурившись.
- Ладно воин, не томи! - Взмолились обе женщины, не выдержав короткой паузы: а Болеслава вообще запричитала. - Говори уже, целы ли они? Не ранены? Я слышала, что они в лесу с разбойными людьми повстречались...
- Цыц бестолковые! Вот тоже курицы - кликуши. - Прервал этот словесный поток Ломонос и, призывая к тишине, вскинул руки ладонями вперёд. - Целы ваши волчата - только у Первака нос свёрнут набок. Таким и останется.
- А Соколик как?! ... - Спросила и сразу, виновато посмотрев на свекровь, осеклась Млава.
Варяг изобразил на лице деланное удивление, а Болеслава сделала вид, что не услышала этого вопроса.
- Цел и мой боец. Только немного позже ваших парубков из охотничьего дома вернётся.
Предводитель Варягов, хитро улыбнулся, полез за пазуху и издевательски медленно извлёк оттуда большой свёрток. И по полуземлянке заблагоухал запах запечённого мяса. Обе хозяйки дома заворожённо смотрели за тем, как гость неспешно подошёл к столу, положил на него свой свёрток и начал неспешно разворачивать его промасленную тряпицу. Молодуха - невольно громко сглотнула набежавшую слюну и, опомнившись, тяжело вздохнула, и крепко - до хруста сжала свои кулачки.
- Это что?... Это зачем? - Хрипловато поинтересовалась старшая женщина: сама завороженно наблюдавшая за манипуляциями Ломоноса.
- Это ваш старейшина - Чурила, выделил для нас часть добычи, которую принесли наши охотники. С оставшейся у него части добычи, он уже жидкую похлебку для всего рода варит. Как поспеет, ваши парубки помогут эту размазню в селение доставить.
Закончив разворачивать свою поклажу, пояснил Варяг и немного отстранился от стола. Теперь обе хозяйки смогли увидеть, что перед ними лежит запечённая и уже успевшая немного остыть заячья тушка. Её аромат вырвавшись на свободу вскружил голову оголодавших женщин и заставил в унисон, жалобно проурчать их желудки.
- И зачем ты нам это изобилие принёс? - Всё также хрипло и не сводя взгляда с лежащей на столе еды, поинтересовалась Болеслава. - Незачем нас дразнить, коли это мясо, вам дано было.
- Вот дуры бабы! - В сердцах стукнув по столу кулаком, негромко выкрикнул Ломонос. - Нет сказать спасибо за гостинец: так они ещё какую-то напраслину возводят - войсковых мужей отчитывать видишь ли решились.
- Незачем едой раскидываться. - Откашлявшись, ответила Болеслава. - Вам эта еда дана как нашим защитникам - нельзя вам голодать. А мы уж, как-нибудь до весны дотянем: а вам, как и нашим оставшимся охотникам, нынче сила нужна. Иначе - всему нашему Роду смерть.
- Всё бабы! Не смейте перечить нам! - Тихо, но твёрдо проговорил Варяг. - Так мы с Соколом решили: тем более в этой охоте и ваш Сбыня принимал участие. Поверьте мне на слово, ни я, ни мои вои не голодаем. А вы, за эту зиму, скольких стариков и малых деток похоронили? А? Да и ты Болеслава, не чужого для меня дитя под сердцем носишь. А этого зайца только вам хватит, а как мне прикажешь такую мелочь на всех моих орлов делить?
Последние аргументы приводились спокойно и нежно, как будто мужчина разговаривал с малыми, неразумными детьми.
- Это моё дитя. - Тихо ответила старшая из женщин: сурово сверкнув глазами и упрямо качая головой. - И у моей Млавы, дитя принадлежит Роду 'Медведей‟. Не отдадим!
- Не кто у вас их не забирает и не заберёт. Но и вы, в свою очередь, не мешайте нам вас гостинцами баловать. Не мешай нам о вас заботиться. Ты Болеслава, посмотри вокруг - ведь почти все мои бойцы, с моего молчаливого дозволения своих бывших зазноб подкармливают. Не мне ли это знать?
После непродолжительной паузы, повисшей в полуземлянке: Свекровь Млавы поднялась, подошла к столу, и молча спеленала подаренного зайца, и также безмолвно его спрятала среди запасов немногочисленных продуктов.
- Спасибо тебе дядя Ломонос. - Опомнившись, запричитала молодка. - Не обижайся на нас, не со зла мы так...
Молодая женщина замолчала и поклонилась гостю в ноги - потому что, отвесив низкий поклон, заговорила её свекровь:
- Да хранит тебя Ломонос в лесу добрая Девана, да пусть над тобой тепло светит Хорс и в охоте помогает Святобор. От всего сердца благодарим тебя воин за твою добрую заботу о нас.
Мужчина, добродушно улыбнувшись, также уважительно поклонился хозяйкам и ответил:
- Спасибо на добром слове, хозяюшки: но пора и мне честь знать - поди, уже заждались меня мои вои. Чай тоже - как и вы гадают: - 'Мол, как дошёл Соколик и что с ним‟?
Стоило гостю удалиться как свекровь Млавы тихо, но тоном не терпящим возражений, проговорила:
- Жаренную зайчатину в первую очередь съедим - это не солонина, знамо дело что быстро пропасть может.
Невестка - хоть в этом и не было нужды, соглашаясь закивала: а Болеслава как хозяйка не сомневающаяся в своём праве старшинства, продолжила говорить назидательным тоном:
- Ты Млава вот что, будь с Соколиком нежнее...
- Матушка! - Обиженно возмутилась невестка, и по детски - наивно закрыв лицо руками. - Зачем вы так говорите?!
Но Болеслава даже бровью не повила. В её голове только что родился план, и она не собиралась из-за этой глупой молодки от него отказываться.
- Ты посмотри Млавушка на этого молодого воина. И задумайся. Ломонос его среди других воинов особо привечает. Другие мужи это обстоятельство не замечают: для этого женский взгляд нужен. Ты посмотри, как бывалый варяг ему всё объясняет, как иногда на ошибки указывает - с простыми подчинёнными так не общаются. А как твой... И не спорь со мной! - Вскинув руку ладонью к невестке, прервала было сорвавшиеся с уст Млавы возражение. - Не возражай глупая, а слушай меня дура! И сделаешь всё так, как я тебе велю! Так, о чём это я говорила?...
Болеслава поморщилась, как будто пыталась вспомнить утерянную нить её размышлений. Хотя сама боковым зрением наблюдала за реакцией невестки. Она видела, что молодая баба ошарашена её словами и решила, что если сейчас, начать вкрадчиво объяснять её задумку, то какое-то время та не сможет возражать её словам и будет внимательно внимать всему сказанному.
- ...Ах да. Твой Сокол тоже прислушивается всему, что ему говорит старый Ломонос. Знать тот его дядька. А этого достойны только княжичи или княжьи ближники. Ты видела его узор на рубахе? Да и как держится шельмец, несмотря на то, что он ещё юнак: но стать и жилка у него, любому князю под стать. Вот. Да и молодец то наш, пока что ещё девками не сильно избалован, знать не может бабьим чарам противостоять - ты поверь, я знаю о чём говорю...
Млава сидела еле дыша и чувствовала, как её щёки все сильнее пылали жаром. Она догадывалась, к чему клонит её свекровь и не могла поверить тому, с какой лёгкостью та решилась на сомнительную интригу. Болеслава в свою очередь посмотрела на невестку и её взгляд красноречиво говорил: - 'Ну, никуда ты милая не денешься, и будет только так, как я решила!‟
- ... Вот ты и постарайся его приворожить. А я тебе голуба, буду подсказывать, что надобно для этого делать. Коли всё получится, то выгода для 'Медведей‟ получится великая. Если станешь позднее ему жинкой, то глядишь, сборщики подати по поводу недоимки не будут так сильно лютовать...
Говоря о своей задумке, Болеслава даже не подозревала об ошибочности своих выводов: да и не было рядом того, кто мог на это ей указать.
Давно пришла весна, которая растопила своим тёплым дыханием весь снежный покров. Уже сошёл лёд, вернулась в свои берега сильно разлившаяся в половодье река. А Варяги, приведённые Ломоносом, всё никак не уходили: они рады были уйти и заняться привычным промыслом, но их предводитель всё медлил с отбытием.
- Чего медлим, батька? - Интересовались самые нетерпеливые из них, на что получали один и тот же, неизменный ответ:
- Нельзя нам сейчас уходить. Носом чую - беда уже занесла над 'Медведями‟ свою костлявую руку.
- А нам то, что с этого? - Возмущались воины. - Мы и так пол осени и всю зиму проторчали вдали от родного дома.... И зачем только Ратко нас сюда послал? Нет для нас толку от этой зимовки. А сейчас, мы вообще опоздали - нынче всё, не наймёшься к купцам для охраны их караванов. Чем теперяча прикажешь заняться? Чем семьи кормить?
Но Ломонос был неумолим - он чего-то ждал, всё время, отсрочивая отбытие. За его спиной самые горячие головы уже заговорщицки перешептывались: - 'Постарел наш батька, исчезла у него былая удаль. Не пора ли ему замену искать?‟ - Бывалый Варяг знал об этих разговорах - но всё равно, упрямо стоял на своём.
И только по прошествии некоторого времени, объяснил подошедшему к нему возле околицы с расспросами Соколу:
- Нам Ратко дал указ спасти род 'Медведей‟. Так? - Тихо поинтересовался Ломонос, устало посмотрев на своего бывшего воспитанника.
Молодой воин глядя в глаза предводителю, соглашаясь, кивнул.
- А ты обратил внимание, что у 'Медведей‟, по весне одни сыновья рождаются?
Воин задумался и снова согласился - так оно и было: в селении у всех женщин начали рождаться сыновья и всего две девочки. Бывалый варяг, с грустью вздохнул и неспешно продолжил излагать свои соображения:
- Это боги дают нам знать - беда ещё не ушла с этой земли. Значит, вся наша тяжёлая зимовка пойдёт насмарку, если мы, поспешив и не поняв угрозы - нависшей над этим городком, покинем его на произвол судьбы. А бойцов успокой, скажи им, что вскоре мы отправимся на промысл в окрестностях Хедебю. Там есть небольшой град, который давно никто на щит не брал, и там, мы с товарищами сможем славно поживиться. Я так понимаю, что это они-то тебя, ко мне подослали?
- Но как мы пойдём одни и ещё мимо Старигарда? - Удивлённо поинтересовался молодой собеседник: как будто и не услышал последнего вопроса.
- Как, как? Морем! Главное, что нас там никто не ждёт. И я знаю одно зажиточное селение, которое от близости к Хедебю, живёт настолько беспечно, что они, не смогут нам оказать даже маломальского сопротивления.
Во взгляде Ломоноса появились хитроватые огоньки: и он, улыбаясь, внимательно смотрел на смену эмоций происходящих на лице его бывшего воспитанника.
- Так что передай всем нашим товарищам, пусть постараются и основательно подготовят ладью к походу. - Подытожил тему беседы Ломонос, когда понял, что Сокол заинтересовался этим сообщением.
- А как с 'Медведями‟ быть? Ведь получается, что мы их на произвол оставляем.
- Нет, мальчик мой. Если что плохое и должно с этим селением случится, то должно произойти на днях - ещё до нашего отбытия.
Вопросом на это, был недоумевающий взгляд молодого человека. На что, старший его товарищ, по-дружески похлопав своего собеседника по плечу, ответил:
- Вскоре, здесь должен появиться князь со своей малой дружиной и взять с селян ежегодную дань. Значит у медведей пока полно 'мягкой рухляди‟ (ценные шкурки). Вот, к примеру, ты когда предпочитаешь совершать набег на городок, когда в нём есть чем поживиться или, когда после прихода княжьих воев, когда в селении ничего ценного не осталось?
- Так значит, мы никуда не пойдём. - Просияв от того что понял замысел своего дядьки (имеется в виду воспитатель), проговорил Сокол.
- Нет сынок. - Поправил своего воспитанника Варяг. - Если мои опасения не подтвердятся, то мы через пять дней уходим в поход. Если же я окажусь прав: то мы посмотрим, какой кровью нам обойдётся оборона - если малой; то, я обязательно 'пройдусь‟ к тем берегам.
Ладья была готова к отплытию - отремонтирована, проконопачена и заново просмолённая. Варяги-Русы уже 'потирали руки‟ в ожидании назначенного дня - за неимением храмового белого коня, Ломонос сам пообщался с богами, прося у них совета. После чего и назначил наилучший для задуманного дела день. Но за день до назначенного срока, прибежавшие молодые охотники, испуганно поведали, что к городку идёт конный отряд вооружённых Лютичей и уже скоро, они будут здесь.
- Ну что братцы, не посрамим наших пращуров, землю эту для нас добывавших. Покажем супостатам, как мы встречаем непрошеных гостей? - Показательно весело спросил Ломонос у своих товарищей, которые узнав о приближающемся враге, уже стояли рядом с ним и обступили полукругом запыхавшихся парубков, принёсших дурную весть. - Пусть увидит Перун громовик, нашу удаль в деле ратном - как мы защищаем земли наши и наших друзей на них живущих!
- Да! - Громко и радостно прокричали все воины.
- А вы идите, и оповестите всех своих Родичей о приближении недруга. - Обратился предводитель Варягов к юношам. - Пусть все, на всякий случай соберут всё необходимое, да будут готовы к уходу в лес...
Коварный противник, не заставил себя долго ждать. В скором времени появился Ярый и немного осклабившись, указав рукой в сторону, откуда пришёл, поведал:
- Появились супостаты, идут малым отрядом! Ну, в общем так, я со своего лука - через засеку троих подстрелил: ещё видел как несколько врагов на той же засеке сгинули от наших самострелов. Так что, Хвала Перуну, наша оборона уже взяла среди супостатов свою первую кровавую жатву.
С других подходов к поселению, из наблюдателей никто не появлялся. Скорее всего, там враги ещё не объявлялись.
- Не верю я, что враг пойдёт на город малым отрядом. - Задумчиво проговорил Ломонос. - Всем приготовиться и быть готовым к нападению с любого направления. Похоже, эти скоморохи - которые идут напоказ, нас только отвлекают от чего-то более серьёзного.
Воины деловито побежали на свои места, которые заранее были за ними определены. А над небольшим городком, нависла непривычная, гнетущая тишина. Казалось, что даже весенние пташки утихли - предчувствуя грядущую беду и предстоящую смертельную битву.
Противник наоборот, никуда не спешил и группа воинов, добравшаяся через полосу обеспечения к городу, не спешила подходить к его стенам. Лютичи деловито осмотрели недавно возведённый частокол и, не подходя на дистанцию полёта стрелы, стали чего-то тихо обсуждать. Вскоре от этой небольшой группы воинов, отделился высокий, но при этом неимоверно худой мужчина и неспешно пошёл к городским стенам. Даже его русая, всклокоченная борода не скрывала его кривой ухмылки: а его взгляд, наоборот был холоден и расчётлив - он смотрел на горожан как рысь на пойманную ей мышь.
- Эй, 'Медведи‟! Не ожидал, что вы будете отсиживаться за стенами как трусливые зайцы! Ваша праматерь - хозяйка леса, будет сильно разочарованна, узнав, что вы, дрожа со страху, перед смертью сидели в своей берлоге, а не приняли честный бой! Ха-ха-ха! ...
Первак, несмотря на строгий запрет Варягов подходить к стенам, вооружился своим луком, и, пользуясь тем, что все смотрели в сторону врага, подкрался к воинам и вместе с ними стоял возле частокола. Он сразу узнал этого расхрабрившегося разбойника: именно этот убивец, в конце прошедшего лета (по календарю, время у славян исчислялось не годами - а летами) участвовал в разорительном набеге на родовое гнездо Медведей. В тот злополучный день, мальчишка, только мельком увидел этого душегуба - когда тятька, смотря на подошедших врагов, велел ему бежать к мамке и уводить её через подземный ход в лес. Этот вояка, точно также прохаживался перед стенами, ёрничал и, говоря обидные для обороняющихся селян слова, вызывал тех на честный бой - проще говоря, выманивая из-под защиты стен. Правда, тогда у селения не было таких надёжных - крепких стен, а старый, и изрядно обветшавший частокол, был быстро проломлен напавшими на селение Лютичами.
- Зачем они здесь появились? - Недоумевал отрок, молча смотревший на нежданных гостей. - Ведь они сами разорили наш городок? Душегубы прекрасно знают, что у нас не осталось охотников и мы еле, еле сводим концы с концами: у нас просто нечего отнимать.
- ... Ха-ха-ха! - Не унимался расхрабрившийся Разбойник. - Гляжу, не все охотники этого селения были храбрецами и полегли, защищая свой род! А трусы - бежавшие в лес - держась за подол своих жён, решили, что нынче, их спасут более крепкие стены! Вот какую махину со страху срубили! Вот только вы забыли, что труса ничего не спасает! Ни забор, ни меч, ни щит.
Стоявшие поодаль соратники высокорослого задиры гнусно захохотали, и в адрес 'Медведей‟ зазвучал поток оскорблений, и ещё более обидных насмешек. От всего этого, в груди у юноши закипела огромная обида: не думая он поднял свой лук; с тихим скрипом натянул тетиву; 'тум-м‟ хлопнула она, освободившись и, в наглого Лютича полетела охотничья стрела.
Однако провокатор умело подставил щит. Стрела, громко стукнув, воткнулась в него. Продолжая криво ухмыляться, вражеский воин аккуратно извлёк её и, внимательно рассмотрев этот трофей, крикнул:
- Нет, не воины вы! И, недостойны своих женщин - Так что, они, по праву сильных станут нашим достойным трофеем! Пусть познают достойных мужей!
Закусив от обиды губу, Первак собирался выпускать вторую стрелу: но, в этот момент, кто-то, сильно и при этом осторожно взял его за руку.
- Этого матёрого хищника, твоими стрелами не возьмёшь. - Тихо и почти по-отечески прозвучал голос Ломоноса.
- Это он и его убивцы прошедшим летом напали на нас и зверски убили моего тятьку. Не пойму, зачем они снова здесь появились? Ведь все знают, что с разорённых селений брать нечего. - Скороговоркой заговорил Первак, словно извинялся за свою несдержанность.
- Это они тогда на вас напали, говоришь? - Осматриваясь по сторонам, отрешённо поинтересовался предводитель Варягов. - И это именно они побывали в вашем селении.
Взгляд Ломоноса пробежался по окружающим его людям и остановился на небольшой группке отроков - которые сгорая от любопытства, тихо стояли неподалёку. Именно эти парубки, принесли весть о приближающемся противнике. Они нетерпеливо перетаптывались и забавно вытягивали свои худощавые шеи, стараясь хоть что-либо увидеть.
- Ну-ка Снежок, поди сюда! - Позвал варяг самого рослого из подростков.
Мальчишка с невероятно светлыми - почти белыми волосами, не заставил повторять приглашение и счастливо заулыбавшись, подбежал к позвавшему его воину.
- Ану-ка посмотри-ка сынок, все ли чужаки, которых ты видел в лесу, подошли к нашим стенам? - Поинтересовался Ломонос, слегка подтолкнув подростка к частоколу, а правой рукой указав в сторону неприятеля.
Парубок, поднявшись на цыпочки, выглянул: часто моргая - по-детски широко открытыми глазами. Ребёнок внимательно осмотрел чужаков - приоткрыв от усердия рот и покачав головой ответил:
- Не-а, их было намного больше, гораздо больше, чем я сейчас вижу.
- Точно? - Поинтересовался пожилой Варяг.
- Да, дядя Ломонос, это и все бывшие со мной ребята могут подтвердить. Мы их успели хорошо рассмотреть.
- Спасибо орлята, вы нам очень помогли, а сейчас, поскорее уходите отсюда - в скором времени, находиться здесь будет смертельно опасно.
Сказано это было громко - чтоб слышали все и дети. И они послушно, но понуро пошли прочь от изгороди, было заметно, что они выполняют это, делая над собой немалое усилие - с неохотой. Они шли через силу, всем своим видом показывая, каким трудом это им даётся. В дополнение ко всей этой гнетущей обстановке, возле ближайшего дома, заголосила молодуха с младенцем на руках: она причитала о злой судбинушке и незавидной участи - которая вскоре ожидала весь её род. Но, быстро появились несколько женщин и силой увели 'кликушу‟ куда-то прочь. Вскоре умолкли и её истерические стенания.
Ломонос, снова задумчиво осмотрелся вокруг. И посмотрев на своих соратников - явно ждущих его указаний, обратился ко всем, но в основном смотря на Сокола:
- Ты, ты, ты, - он поочерёдно указывал пальцем нескольких воинов, - ты и ты, по подземному ходу выходите в лес и разузнайте, чем занимается наш неприятель. Неспокойно мне, когда не могу понять что задумали эти супостаты. Так что Соколик, порадуй меня старого, утоли мой интерес относительно вражеских намерений.
Кивнув головами, в знак того что они всё поняли, воины, ничего не уточняя, бегом направились к замаскированному лазу. А бывалый вояка, как и его боевые товарищи, стал готовиться к предстоящему сражению - шёпотом обещая, что если выживет в этой сече, то обязательно поднесёт Громовику богатое подношение и усладит его уста вражьей кровью. Так поступали его деды - так делал и он.
Сокол первым подбежал к закрытому входу в подземный лаз и уже собирался накланяться для его открытия, когда неожиданно крышка откинулась и из открытого проёма показалась голова выбирающегося на свет воина. Появившийся противник слегка прищуривался, привыкая после подземной тьмы к дневному свету: увидев молодого воина, чужак, открыв рот, хотел что-то выкрикнуть, но Варяг его опередил - с силой воткнув в его глазницу острие своего короткого копья. Поверженное тело кулём упало туда, откуда оно только что появилось. Второй противник, появившийся из лаза, был уже готов к нападению и отразил удар, нанесённый Годславовичем: но его настиг выпад копья Ярого, вошедшего в шею, - немного ниже уха.
- А-а-а! ... Ратуйте! ... - Раздались крики женщин, собиравшихся неподалёку для последующей эвакуации в лес.
Но вокруг выхода из лаза уже стали спутники Сокола и разили всех, кто показывался из выхода. А враг, всё выскакивал и выскакивал - появляясь как та нечисть из-под земли. Вот уже один успел встать в полный рост и начал рубиться с обороняющимися воинами на мечах: когда его сразили, то уже трое Лютичей яростно бились с пришлыми врагами. А на месте разразившегося сражения, уже показывались следующие агрессоры и сходу подключались к битве, стараясь достать обороняющихся Руяновичей своими копьями и постепенно тесня их от лаза. Пятеро воинов с трудом, но удерживали напирающего на них противника. Вот у Ярого сломалось копье, которое он держал в левой руке и колол им тех, кого не мог достать мечом. А против него уже стояло двое воинов, которые в свою очередь, не давали ему ни мгновения передышки. Было ясно, что если ничего не изменится, то его поражение это только вопрос времени.
- Да чего же вы стоите бабаньки! - Заглушая вопли, кричала какая-то женщина. - Бегите к Ломоносу, да предупредите его о случившейся беде! Ведь эти мужи долго не сдюжат супротив такой силы!
Сокол всё рубил и рубил, не обращая внимания на женские крики, размеренно и расчётливо нанося удары своим мечом: он был весь залит чужой кровью; вот уже саднил бок - глубоко оцарапанный копьём чужака; а враг всё прибывал и прибывал. Воин прекрасно понимал, что им отступить нельзя - ещё немного и враг сможет прорваться, а тогда его уже точно не удержишь и в селении начнётся резня. Всё к этому и шло - прибывающие враги, постепенно оттесняли назад небольшую группу обороняющихся воинов. Шаг за шагом они теснили, захватывая плацдарм для накопления сил и нанесения сокрушительного удара.
Вот краем бокового зрения, Годславович заметил, как мимо него рванул первый враг, которого он просто физически не мог достать. Навстречу прорвавшемуся противнику метнулась какая-то тень, и супостат сделал в её направлении выпад копьём. По округе тут же разнёсся душераздирающий визг, от которого у Сокола заложило уши - орала пожилая женщина: это она кинулась наперерез противнику, размахивая серпом в правой руке. И сейчас, жинка неистово кричала от боли - её живот, был проткнут копьём молодого Лютича, но, несмотря на это женщина не падала. Смертельно раненая 'Медведица‟ немного согнулась, схватилась левой рукой за древко вражеского оружия, и когда чужак, желая освободить копье, дернул его на себя, подалась вперёд и, изловчившись, вонзила остриё серпа в горло своего убийцы. Так, оба и повалилась наземь. Сокол мимолётно отвлёкся на это и за малым не погиб. В последний момент он рефлекторно уклонился немного в сторону от несущегося на него меча, но руку всё равно пронзила острая боль.
Вжик - вжик - вжик. Над самым ухом Варяга прошуршали пролетающие стрелы и враг собиравшийся нанести по Соколу добивающий удар, пошатнулся, захрипел и упал как подкошенный. Летящие стрелы всё шелестели и шелестели своим оперением, а нападающие, валились один за другим. Враги закрывались от стрел, летящих в грудь своими щитами, всё равно получали их в спину или бок. Годславович удивлённо огляделся и увидел, что на соломенных крышах домов сидели дети и парубки - которые, прицеливаясь, деловито, совсем не по-детски стреляли из своих маленьких луков.
Из-под земли появлялись новые супостаты - но их снова разили на выходе. Сокол заметил, что рядом с ним стоит крепкая, местная девица и охаживает Лютичей по головам коромыслом. Один раз, появившийся из лаза лучник было взял воительницу на прицел: но, Годславович 'опустил‟ на его голову свой отяжелевший меч. И вражеская стрела ушла в небо - не причинив никому вреда.
Пошатываясь от усталости, Сокол не расслаблялся, он был готов сражаться с теми, кто постарается вырваться из-под обстрела, но к его удивлению таковых больше не было. А за его спиной послышался топот, как оказалось, это к нему на подмогу прибежало несколько бывалых воинов.
- Стойте здесь! - Распорядился седобородый Тетыслав, мимолётно взглянув на девицу с окровавленным коромыслом и четырёх израненных воинов - тело Ярогов нелепой позе, безжизненно лежало у его ног. - А мы, пойдём в погоню за отходящими супостатами. Нельзя братцы позволить им безнаказанно уйти. Уж слишком нагло они себя вели.
В голове у Сокола от потери крови уже гудело и он, соглашаясь, кивнул, и помимо своей воли, устало присел на землю, позволяя кому-то заняться своими ранами - у молодого воина просто не осталось сил поинтересоваться, кто это занялся его ранами. Всё ещё не веря, что он выжил, Ободрит, растерянно озирался вокруг, задержался взглядом на искажённом от предсмертной боли лице женщины, той, которая разменяла свою жизнь, на смерть врага. На тела поверженных Лютичей - лежащих у его ног.
- Молодцы братцы, - немного сипло говорил воин перевязывающий Соколу раны, - многих супостатов вы други здесь положили. Ох и жарко у вас здесь было...
Годславович только кивал, не сильно осознавая сути того, что ему говорили. Он отрешённо смотрел, как в подземный лаз один за другим залазили воины, преследующие отступающего врага. Чувствовал, как начали болеть раны, на которые он в запале боя не обращал внимания. И разглядывал страшную рану, прервавшую жизненный путь Ярого, которая уродливой, глубокой бороздой проходила по его голове.
Сокол преодолевая слабость и головокружение, сидел на заботливо предложенной, небольшой деревянной колоде. Сильно болел бок и, при любом неловком движении 'отзывалась‟ пораненная рука, но это не могло быть причиной, по которой Годславович мог себе отказать в удовольствии посмотреть на шестерых пленённых Лютичей.
Взятые в полон воины, все без исключения, имели ранения различной сложности и стояли, заботливо поддерживая друг друга от падения. Пленники находились в плотном окружении Руяновичей: перед ними, немного прихрамывая, расхаживал низкорослый муж, этакий кампанейский шутник - скоморох и балагур, которого, в быту все его друзья называли Лисом. Воин не успел остыть от прошедшего сражения и по запалу, всё ещё крепко сжимал своё орудие, оживлённо им размахивал, и забавно картавя, говорил:
- ... Я сам, лично с ними бился на мечах! - Он, немного устало пошатываясь и нелепо улыбаясь, указал мечом на пленных. - Вы братья, все знаете меня! Я зря брехать не стану! Но эти - стоящие перед нами Лютичи, достойные уважения воины! Они, в сегодняшнем сражении сражались у-ух как...
Воин потряс плотно сжатым кулаком свободной руки - он не смог подобрать подходящее слово для выражения своей мысли: поэтому перешёл на жесты. Что вызвало одобрительные улыбки у его товарищей.
- ... Они не просили пощады, и не сдавались, да мы бы их не одолели: кабы не наш численный перевес! Уважаю таких! Ух, как уважаю! ...
Воины, участвовавшие в пленении этих Лютичей, хоть и смотрели недобрыми взглядами на полонян: но, всё равно закивали - соглашаясь со словами Лиса. Они на себе испытали отчаянную храбрость этих бойцов: и были полностью согласны с каждым словом своего товарища.
Пленные, в свою очередь кто с гордо поднятой головой, а кто исподлобья наблюдали за победителями и молча ожидали решения своей участи. В их взглядах присутствовало всё, и ненависть, и безразличие - вплоть до отрешённости, но в их поведении, не было ни капли страха за свою жизнь.
- Так что Лис? Ты предлагаешь не продавать эту челядь (первоначально означало - раб добытый в бою), - поинтересовался Ломонос, с важным видом хозяина положения сидевший на скамье, которую Варяги-Русы специально для него принесли из ближайшего жилища, - а немного погодя, когда к ним хорошенько присмотримся, будем решить, кого из них принять в наши ряды, а кого нет?
- Вот - вот! - Радостно отозвался Лис, обернувшись к своему предводителю.
- Видать сильно тебя приложил кулаком этот верзила. - Ломонос не скрыл своей улыбки. - Лихо он тебя по голове двинул: ты после этого даже двух слов нормально связать не можешь. Чтоб разобраться, что ты хочешь сказать, приходится всё у тебя выпытывать.
- Было такое дело батька! - Комично пожимая плечами, ответил воин: что в свою очередь вызвало небольшую волну смеха и разных шуток.
Но Ломонос, призывая всех к тишине, властно поднял руку и, все быстро утихли.
- Ну что же. Я тебя услышал. - Сурово сдвинув брови, но с озорными искорками во взгляде проговорил Варяг. - Я приму к сведению твоё мнение: но сейчас хочу послушать самих Лютичей. Хочу знать, что их привило на нашу землю. Ну? Что 'гости дорогие‟, есть среди вас главный, али нет?
После этих слов, все взгляды пленников синхронно устремились к коренастому воину с перевязанной головой. А тот, недолго думая, прокашлялся: слегка поморщился от боли и басовито ответил - немного шепелявя из-за разбитой губы и свежевыбитых передних зубов.
- Я голова! Меня мой шветлый княшь над вшеми поштавил. - Говоря эту фразу, пленник вышел на пару шагов вперёд и с вызовом посмотрел в глаза бывалого Варяга-Руса.
Ломонос, несмотря на явно вызывающее поведение пленного, спокойно поинтересовался:
-А звать то тебя как, воин?
- Вще Мштивоем кличут. - Без лишней запинки - если не считать сильную шепелявость - ответил мужчина.
- Мстивой так Мстивой. - Флегматично проговорил Предводитель Варягов: и, неспешно поёрзав на скамье, усевшись на ней удобнее, поинтересовался. - А сюда-то, зачем повторно пришли? Что здесь забыли? Наши люди говорят, что по осени, вы уже здесь побывали. И поведайте, как на тайный подземный лаз вышли?
Мстивой неожиданно опустил голову и, смотря себе под ноги, ответил:
- Так прав ты голова, были мы уже шдещь. Только когда шнег шошёл, и шемля подшохла, к нашему княщю гошти пожаловали. Это были пошланцы Данов. Как люди шказывают, они громко ругалищь и требовали объяшнений: - 'Пощему это, род Медведей, который должен быть рашорён и шогнан шо швоих богатых на шверя щемель, шаново отштроил своё городище и по вщем пришнакам даше не бедштвует‟. - Ну пошле этого, наш княщь нащ и пошлал доделать нащатое, но так и не оконщенное дело. А этот лаз, мы ещё прошлым летом заприметили...
Все стоящие вокруг люди, молча слушали эти слова и, по смене их настроения было понятно, что даже Лис больше не жаждет хлопотать за этих 'героев‟. Сокол же, пуще всех негодовал от услышанного рассказа: он, преодолевая неприятную слабость, встал; отчего, у него сразу потемнело в глазах и загудело в голове. Несколько секунд Годславович постоял - ожидая покуда его отпустят все эти неприятные ощущения. Все взгляды его соратников и присутствующих представителей 'Медведей‟ устремились на него. И справившись со слабостью, воин заговорил:
- Негоже прощать того, кто по иноплеменному указу, проливает кровь такого же, как и он славянина! - Голос молодого воина, звучавший поначалу слабовато, с каждым произнесённым словом, начал набирать мощь. - Тем более, эти продажные псы, этими действиями, нанесли нам - Руяновичам сильное оскорбление и обиду! Неужели мы стерпим всё это? Я уверен, что нельзя терпеть, когда у тебя, земли отбирают, тем более в угоду чужеземцам! Так что, предлагаю для продажного Мстивоя смерть лютую, достойную предателя. А именно - наклонить древесные кроны и разорвать его тело этими деревами. Пусть его воины увидят эту казнь! После чего, пускай они возвращаются восвояси и расскажут своим сородичам, о том, что их ждёт, если те снова решатся посягнуть на наши земли!
- Любо! Любо! Любо! - Послышались со всех сторон одобрительные выкрики.
А Ломонос, поднявшись со скамьи, призывая всех к порядку, поднял обе руки. Как только гомон утих, он подытожил:
- Коли все согласны, то, быть посему! Поступим братья так, как нам Сокол предложил. Думаю, боги видят и оценят то, что мы поступаем согласно совести и правде...
Через день после того, как был окончен ритуал очищения людей от пролитой ими крови, в селении появился сам князь Арконы Ратко. Он прибыл со своей малой дружиной и небольшим отрядом Витязей. Селяне, увидав, как к ним подъезжали княжьи посланники, поняли всё, всполошились и с причитаниями забегали по дворам, оповещая друг друга о его прибытии: так что вскоре, к условленной поляне потянулась вереница людей несущих положенные подношения.
Ратко Станимирович сидел на своей, специальной для таких случаев возимой скамье и хмуро смотрел на собирающийся на поляне народ. И никто из местных жителей, не мог догадаться, что ожидать от 'высокого гостя‟ - то ли милости, то ли наказания.
- Судя по всему, - думал князь, - всё будет так, как я и ожидал. 'Медведи‟ будут давить на жалость, упирая на то, что всех охотников перебили напавшие лиходеи. Вот, впереди уже выставляют самых тощих селян, да баб с малыми детьми на руках. О как матери их трясут, заставляя младенцев плакать - на жалость давят...
Князь еще внимательнее осмотрел присутствующих на поляне селян. Все стоящие перед ним 'Медведи‟ и в самом деле, были измождёнными и испуганными. Немного обособленно, от местных жителей стояли люди Ломоноса. Но и они, несмотря на показательную бодрость, были немного осунувшимися от недоедания и недавно полученных ранений. И несмотря на это, его Варяги стояли гордо, вальяжно и их вид, не вызывал даже капли чувства жалости. Станимирович снова перевёл взгляд на селян, с которых он издавна исправно собирал дань. И подивился тому, какими уловками 'Медведи‟ старались его разжалобить.
- ...Вот даже баб на сносях перед моими очами выставили. Никак это воины Ломоноса так расстарались и стольких местных 'Медведиц‟ успели обрюхатить?
Эта мысль заставила Ратко усмехнуться. Тут же хихикнув, ему вторил витязь, зовущийся Годшалком, воин стоял по его правую руку: но когда князь обернулся и строго посмотрел на юношу - тот посерьёзнел и, как положено, стал 'буравить‟ строгим взглядом собирающихся на поляне людей.
За это время, перед Станимировичем выросла небольшая кучка рухляди, которой с ним хотели рассчитаться. Ценных шкурок было немного, да и дикого мёда - обилием которого, от него раньше откупались, не было вообще. Князь лениво и равнодушно окинул дары взглядом, понимая, что эти жалкие крохи, это всё что смогли собрать за зиму оставшиеся в живых охотники. Уверенность в этом усиливало понимание того, что перезимовавшие здесь Варяги не позволят селянам ничего припрятать - они точно знают, сколько чего было добыто за зиму. Но, с другой стороны, прощать образовавшие недоимки было нельзя. Всем известно, что стоит князю в этом деле, только один раз проявить слабину и всё, это мгновенно воспримется окружающими как слабость.
- Стоит их лишь раз пожалеть, - находясь в угрюмом настроении, думал он, - так после этого, все поголовно будут мне жаловаться на тяжёлую судьбину, будут сильно прибедняться, плакать, в надежде чего-либо выгадать, выдавив своими слезами из меня жалость.
Но и бездумно требовать с 'Медведей‟ непосильную подать, князю тоже не хотелось: - 'Нельзя подобно голодному волку, бездумно резать корову дающую молоко. Тем более за то, что по твоему недосмотру её уже выдоили чужаки‟. - Вот такие тяжкие мысли мучали Ратко, и он, злясь на себя и охотников, с трепетом ждущих его реакции на малую дань: князь лихорадочно искал решение этой непростой задачи.
Неожиданно взгляд князя Арконы просиял - он вспомнил случайно подслушанный разговор Беляны с его сыном. Это произошло за пару дней до его отъезда из стольного города: и признаться, ещё тогда у него сложилось впечатление, что Обавница, рассказывая незамысловатую сказку для его парубка; специально говорила так, чтобы князь слышал каждое произносимое ею слово. А ведь в том сказе, повествовалось о событиях как две капли воды схожих с теми, что сейчас разворачивались перед ним: - 'Ай да Обавница‟. - Беляна иносказательно рассказывала про всё, с чем здесь столкнулся князь: про отца гордого семейства - Ясного Орла и его детей, которые взяли под свою защиту лиса. Этого рыжего плута притесняли волки, не разрешая тому нормально охотиться в лесу...
Князь резко встал со скамьи. Гомон мгновенно стих - замолчали все, кроме плачущих детей: и все окружающие его люди устремили на него свои взгляды. А Ратко, совершенно неожиданно для всех, обратился к Ломоносу:
- Ну-ка друг, рассказывай! Как ты здесь выполнял мой указ об охране сего селения?!
- Старались княже, - ответил Варяг, - всё указанное тобой мы выполнили. Пусть меня поразит молния Громовика и наше оружие сразит меня самого и всех людей подомной - коли это не так.
- Верю тебе Ломонос. Я вижу, что благодаря твоим стараниям, ' Медведи' пережили эту зиму. - Мельком посмотрев на стоящих перед ним баб, среди которых было немало 'тяжёлых‟, князь не сдержал улыбки. - Но где ты друже, спрятал недавно влившегося под твоё начало воина - Ярого? Что-то, как его ни ищу, как ни стараюсь, но нигде не вижу.
- Погиб этот славный воин. - На мгновение склонив голову, ответил предводитель отряда Варягов. - Но, все говорят, когда он бился с супостатами: над ним и его товарищами летала крылатая дева Магура (она же Перуница), она подбадривала сражающихся своими воинственными кликами и ее золотой шлем, молнией сверкал на солнце, вселяя радость и надежду в сердца наших отважных воев. Она - дева, дала воинам великую силу, позволившую успешно противостоять превосходящим их по числу противнику. И когда Ярый пал, Перуница осенила его своими крылами и коснулась своими устами его охладелых уст - дала воину испить водицы из своей золотой чаши. Я знаю, что Ярый отведав живой воды, отправится прямиком в Ирий. Все воины, во время погребения, видели счастливый лик этого достойного ратника - такое бывает только у тех, кто испытал незабываемый поцелуй воинственной девы.
- Воистину: эта смерть достойного воина! - Ритуально, торжественно ответил Ратко, стоя выслушав весь сказ о последнем бое воина, которого он хорошо знал. - Ты же, заслужил мою благодарность и поэтому, всю нынешнюю дань с этого селения, всю броню (оружие) и коней захваченных у супостатов, всё отдаю тебе и твоим людям - всё без остатка! Заслужили. А когда залечите все свои ратные раны, жду вас в Арконе.
Князь Арконы строго посмотрел на селян - стараясь задержать взгляд на каждом из них. И с удивлением заметил: каким взглядом - полным неподдельной тревоги, одна молодая, беременная селянка поглядывала на не безвестного ему Сокола. Создавалось такое впечатление, что состояние здоровья воина, её беспокоило больше, чем всё происходящее вокруг. Было заметно, что воин ещё не оправился от боевых ран: и это слишком сильно беспокоило молодуху. Ратко с трудом удержался от улыбки и подумал:
- Надо же, наш пострел и здесь поспел. Ну, пусть пока побудет в счастливом неведении: а дома, на этой почве, его уже ждут, большие неприятности...
Опомнившись и поняв, что он сильно затягивает паузу, Станимирович безапелляционно спросил:
- Все из 'Медведей‟ слышали, что я повелел? А со мной, будете расплачиваться со следующего лета! Так что, готовьтесь: сами знаете, я спуска никому не дам. И всё мне положенное, возьму.
Ратко был уверен, что после такой тяжёлой совместной зимовки, воины Ломоноса, собирая положенную им дань, не будут сильно беспредельничать. Невозможно так поступать с теми, кто делил с тобой последние крохи - временами отдавая тебе самое лучшее. Да и в каком-то смысле воины породнились с местными - это тебе не короткая мимолётная забава с чужой бабой: здесь они общались дольше и видели, как у их зазноб постепенно растут животы. Так что, пусть не все сжалятся, но большая часть Варягов, не допустят чрезмерных поборов.
Такой же вариант действий - так ненавязчиво подсказанный ему молодой Обавницей, он собирался отработать и в другом селении. Но князь не знал, что того - другого городка, в который, он прошедшей осенью послал другой отряд Варягов, больше не существует. Вот уже прошло несколько недель после того как на него - прикрываясь ночной тьмой, вероломно напали Гевеллы - народ племени Вильков. Прибывшие злодеи были славянского роду - уроженцами Бранныго Бора, (современное название Бранденбург) и, несмотря на это, они по чужому указу предали городок мечу и пожарам. Они прошлись по руинам града, безжалостно убивая всех, кого там застали. Эти, так сказать братья славяне, науськанные Данами: прокатились по окраинному городку во владениях Руяновичей, как прожорливая саранча - уничтожая все, что только попалось на их пути. Но пепелище - промытое многими дождями, надёжно скрыло следы этого злодеяния, покрыв его непроницаемой пеленой тайны. Позднее, как следопыты присутствующие в княжьей дружине не старались, но, они так и не смогли пролить свет на это злодеяние: уходя, враг позаботился и об этом.