Нет ничего прекраснее момента, когда ты возвращаешься на землю, где ты рос, взрослел, где живут твои родичи: особенно это ощутимо, если ты был вынужден долго находиться вдали от неё, пусть даже и на окраине своих земель.

На берегу Варяжского моря собралось множества народу, все жители Арконы с радостью встречали воинов, вернувшихся с зимовки у живущих на дальних куличках (куличка - расчищенная лесная полянка или болотный островок) вассалов. Все видели, как разгружались трофеи, как из этого богатства отбиралось лучшее - для подношения даров Святовиту. Судя по восторженно-удивлённым взглядам и цоканьям языками, никто из горожан не ожидал, что оплата за охрану пострадавших охотников окажется такой богатой. Те из горожан, кто ждал возвращения другого отряда - ушедшего намного южнее: внимали рассказам вернувшихся, и в тайне потирали руки, ожидая подобной оплаты и для своих родичей. Ратко ещё не вернулся - так что эти Руяновичи, прибывали в радостном неведении относительно скорбной участи своей родни.

Весь народ суетился, радовался, вознося хвалу богам. И когда после храмовых подношений люди собрались расходиться, как гром среди ясного неба прозвучал громкий голос Ермяты - старшего брата Беляны:

- Где ты Сокол! Где ты - позор своего Рода! - Юноша оглядывался по сторонам в поиске Ободрита. - Вызываю тебя за обиду кровную - на бой честный! Выходи, коли ты мужчина!

Ермята, стоял немного в стороне от основного потока людей идущих из храма и яростно сотрясал в руке меч, устремив его клинок к небу. Надо признаться, этот поступок молодого мужчины никого не удивил: в Арконе давно поговаривали, что назревает нечто подобное и вот наступила ожидаемая развязка. Все люди оглядывались, искали вызываемого на бой Сокола: и тот их не подвёл - почти сразу отозвался:

- Я здесь Ермята! Только скажи мне, в чём моя вина перед тобой?!

- Ты нанёс моему роду оскорбление и это всё что я хочу сказать! И пусть боги решат, кто из нас прав, а кто нет!

Сокол, больше ничего не говоря, извиняясь, посмотрел на оторопевшую от услышанных обвинений мать и неспешно положил на землю свою ручную поклажу. Также неторопливо разделся по пояс: благо находящиеся рядом люди расступились, освободив необходимое для этого место; и взяв меч, неспешно направился в сторону своего поединщика. Брат Беляны уже тоже обнажился и, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо поджидал вызванного на бой соперника.

Когда молодой Ободрит поравнялся со своим единоборщиком - они, не говоря ни слова, пошли в сторону поля - бок о бок. Следом за мужами решившим искать правду оружием, шли все, кто на этот момент оказался рядом. Хотя, вся эта процессия прошествовала недолго и довольно быстро оказалась на нужном месте. Где соискатели правды, став друг напротив друга, стали общаться с богами - призывая оных, в свидетели своей правоты, прося их посредством оружия свершить суд. Ломонос и ещё один из варяжских вождей, пользуясь своим правом, тем временем очертили на земле ритуальный круг. Ничего недолжно мешать праведному суду - так издревле делали их предки, так поступают и они.

Толпа с тихим гомоном окружила очерченное место бранного суда и терпеливо ждала его начала. Вот и началось. Поединщики как по команде стали медленно сходиться. Все видели на теле Ободрита свежие, ещё не до конца зажившие раны: но на это никто не обращал внимания; здесь исход схватки решала не сила, а правда. Все присутствующие свято верили, что Перун не позволит погибнуть невинному человеку.

Вот и она - первая атака. Ермята резко рубанул мечом, целя в бок своему сопернику. Признаться, сделал он это легко и очень ловко - от такого удара почти невозможно закрыться, если у тебя нет щита. Но, в таком бою принято обходиться без щита. Несколько человек - из числа свидетелей суда, даже ахнули, предвкушая мгновенное окончание поединка. И всё же это умозаключение оказалось преждевременным. Годславович, как и положено хорошему воину резко сблизился с поединщиком и умудрившись в последний миг блокировать удар своим оружием: после чего ударив свободной рукой Ермяту в грудь, отскочил назад.

Ермята, получив мощный удар, закашлялся и некоторое время не мог восстановить своё дыхание: но, Сокол не воспользовался этим коротким замешательством своего противника. Это стало его ошибкой. По толпе пронёсся шёпот, что знать у этого Ободрита на самом деле рыльце в пушку - раз он допускает такие промахи: - 'Видать ему боги глаза застят - раз он не увидел такой возможности завершить бой‟. - Зашептались меж собой ротозеи.

Брат Беляны отдышался, и яростно вопя: - 'А-а-а!‟ - Кинулся на Годславовича, не переставая кричать, он обрушился на него частными ударами меча. Окружающим казалось, что вот, вот и сталь, сверкающая в руке нападавшего бойца, вопьётся в тело Ободрита. Но, к всеобщему удивлению, когда град ударов затих, на теле Сокола не оказалось не единой царапины. После этого, количество людей, уверенных в исходе поединка снова уменьшилось. Оба воина участвующих в бранном судилище, тяжело дышали: однако, Ободрит был более искусным бойцом и этот весомый факт, никто не отрицал.

Снова воины закружили в смертельном танце - обмениваясь ударами. И к разочарованию некоторых ротозеев, никто из соискателей правды, до сих пор не получил не единой - даже маленькой царапины. Хотя. Все заметили, что Сокола стали донимать не до конца зажившие раны, он стал сильнее жалеть свою раненую руку. Это дало почву к новым размышлениям, и людское мнение стало снова склоняться в пользу Ермяты. О чём тут же все зашептались, понимающе покачивая головами.

По округе прокатился возглас удивления, а какая-то из слишком сердобольных баб, даже громко ойкнула. Все заметили, как по боку одного из поединщиков прошлось отточенное острие меча и кровь, полившаяся из раны, окропила землю у его ног. Человек, получивший ранение, не сразу понял, что с ним произошло и, первые мгновения даже пытался контратаковать противника: но полученная рана сделала своё дело. Движение с большой амплитудой отозвалось резкой болью и боец, пошатнувшись, за малым не обронил свой меч.

- Все видят! Как и положено законом, кровь была пролита, и, имея такую рану, мой соперник больше не может продолжить бой! - Громогласно объявил Годславович: не сводя взгляда с Ермяты и не спеша опускать своё оружие. - Все заповеди были соблюдены, и я боле не вижу причин для продолжения этой битвы. Святовит свидетель, что бились мы честно, и я доказал что у меня никакой вины перед Ермятой нет!

- Нет! Суд ещё не окончен - с этого круга, живым должен выйти только один из вас! - Выкрикнул кто-то из глубины толпы.

Сокол даже не посмотрев в сторону говорившего 'грамотея‟ явно жаждущего продолжение кровавого зрелища, с нескрываемым вызовом ответил:

- Вы все слышали, и надеюсь, что помните то, как мне был брошен вызов. Ни Ермята, ни я, ни словом не обмолвились о том, что бьёмся друг с другом насмерть! Поэтому! Этот поединок был до пролитой крови! И она пролилась!

Это было не простое возражение, а категоричное утверждение. В ответ все собравшиеся горожане загалдели и в своём большинстве закивали головами - тем самым выражая своё согласие со словами Ободрита. Показывая, что бой окончен, Ломонос и Яромар потребовали у поединщиков убрать оружие. И первыми кинулись к раненому: желая поскорее оказать ему помощь. Хотя Сокол, уже был без оружия, и пожав в знак примирения своему сопернику руку: помогал тому покинуть круг, и выйдя за его приделы, усесться на землю.

Подходя поближе, вожди слышали как Ермята, смотря прямо в глаза Годславовичу, сквозь зубы процедил:

- Боги на твоей стороне Ободрит. Но, если моя сестра из-за тебя прольёт хоть одну слезинку - я клянусь что, не задумываясь ни на мгновение, убью тебя. Живи и постоянно помни об этом.

На что, Сокол беззлобно улыбнувшись, и не отводя своего взгляда, ответил:

- Я сам за единственную пролитую слезинку твоей сестры, зубами, кому угодно глотку перегрызу...

Далее диалог прервался - собеседники замолчали, потому что к ним подошли ненужные слушатели.

- Всё добры молодцы? Все распри промеж собой разрешили? - Поинтересовался Ломонос, когда оба молодых человека, почти синхронно посмотрели на двух подходящих к ним вождей.

- Да. Хвала Святовиту мы разрешили наш вопрос. - Как инициатор тяжбы, сразу за двоих ответил Ермята.

- Это добре. - Синхронно ответили вожди, а Яромар пояснил. - А то, нам ненароком померещилось, что вы ещё чего-то выяснять надумали.

Сердце Беляны билось загнанной птицей. С одной стороны в смертном поединке участвовал её возлюбленный, а с другой, против него бился её родной брат. Самое скверное заключалось в том, что оба поединщика, для неё были как персты на её руках - при желании, руки можно и развести по сторонам, а пальцы растопырить. Но, возьми любой из пальцев, да порань его: независимо от того, то ли на правой руке находится перст, то ли левой, ей всё равно будет одинаково больно. И вот, они - две неотъемлемые части её жизни, скрестили своё оружие, стараясь достать друг друга смертоносной сталью.

Было обидно и горько. Как не старалась перед этим Беляна, как не отговаривала брата от этого опрометчивого шага. Однако Ермята так её и не послушал. Видать слишком сильно в нём кипела обида - застя собой глаза и уши. Видимо она не такая уж и умная, раз не смогла найти для брата нужных слов: вот он и инициировал этот жестокий поединок - где она, при любом исходе сражения, останется проигравшей стороной. И ни как иначе.

- Ой!

Вскрикнула Беляна когда Сокол отбив очередную атаку её брата, изловчился и чиркнул того по боку остриём своего меча. Девушке показалось, что это в её плоть вошло кровожадное оружие. Сердце пронзила острая боль, и оно, за малым не остановилось от горечи неминуемой потери. И почти сразу прозвучали слова её Соколика, которые 'вернули девицу к жизни‟. Поняв, о чём идёт речь, ни мгновения не раздумывая, она кинулась к брату, который к тому моменту уже покинул круг - где по закону предков, оставались все былые обиды вызвавшие раздор.

К Ермяте, её конечно не подпустили - так как это могло помешать Яромару: который тихо шептал сакральный заговор на заживление раны и аккуратно перевязывал оную. Рядом с её братом склонился Ломонос, придерживая раненного - помогая ему не дёргаться от боли. Над этой троицей возвышался Сокол и на его лице, не было ни капли радости от одержанной победы - только нескрываемая горечь и усталость.

- О Лада! - Думала Обавница, остановившись и немного не дойдя до своего любимого человека. - Хвала тебе, мой любый не ожесточился на моего братишку. Но, мне не померещились перемены произошедшие с моим избранником. За эту зиму, мой Соколик действительно сильно изменился. И как это не горестно: у него больше нет нужды в поддержке девы. Как-то быстро он проскочил этот период развития. Далее, как это ни прискорбно, но, по жизни он пойдёт сам - точнее со своими верными, боевыми братьями по оружию. И то, что я предала его - вынужденно взявшись за воспитание княжеского парубка, уже никак ему не навредит.

Также, девушка поняла, что в этом бою её любимый мужчина не старался любой ценой одержать победу - его задачей было не сильно поранить Ермяту и этим окончить ненужный для него спор. И он это сделал. Беляне даже издали было видно, что хоть рана на боку брата и была страшной на вид, и наверняка была болезненной, но главное - она не несла угрозы для его жизни.

- О мудрый Велес, - тихо зашептала Беляна, - спасибо, что ты не только заставил биться наши сердца: а также, этой зимой одарил моего Соколика ...

Мелкая рябь весело плескались, образуя небольшие буруны, они легонько бились о грудь ладьи, бодро идущей против слабого ветерка. Они, игриво пенясь, пробегали вдоль её борта и отставая, терялись за кормой. Этой игре водной зыби, вторили всплески, оставляемые большими деревянными вёслами. Вот так развлекаясь, воды Варяжского моря радостно несли лёгкое судёнышко вдоль своих берегов.

И увидь эту идиллическую картину человек в романтичном расположении духа, он мог сподобиться на написание оды о большой любви храброго молодца - корабля и его прекрасной красавицы - морской глади. О том, как после вынужденного, бесконечно долгого расставания, влюблённые радуются долгожданной встрече - нежась в объятьях волнительных волн. Как ветерок, шёпотом озвучивал то, что так жаждали высказать оба любящих сердца. О том, как они были измождены томительной разлукой и сейчас искренне и нежно радуются неожиданной встрече. Но идущим по морю людям, было не до этих красот и лирических отступлений. Этот поход по Яро морю (оно же Варяжское, или Балтийское) был их привычной и одновременно опасной работой. Поэтому каждый воин занимался своим делом, не отвлекался на мелочи, которые могли притупить их бдительность: а значит угрожать их общей безопасности.

- Вижу сигнальные дымы! - Всполошившись, выкрикнул вперёд смотрящий воин, указывая рукой на первые дымные клубы, подымающиеся с высокого брега.

Все, кроме гребцов, мгновенно посмотрели в указанном направлении, считывая тот мизер информации, который они могли передать интервалы меж клубами. Ни от кого не укрылось и то, что повторяя предупреждение, по побережью стали появляться новые тревожные 'столбы‟. Поняв, в чём дело - что стало причиной тревоги, мореплаватели начали до рези в глазах вглядываться в морской горизонт, однако не смогли рассмотреть на нём никаких кораблей.

- Однако глазастый человек, этот местный дозорный - умудрился узреть приближение двух вражеских дракаров. - Думал Ломонос, внимательно вглядываясь в морскую даль. - Знать они ещё далеко, но мне, всё равно надо принимать решение...

- Вижу на горизонте два пятна, скорее всего это и есть те нежданные гости! - Закричал Ермята, которого по ходатайству Сокола приняли под начало старого Варяга. - Судя по всему - по направлению, откуда они идут, это Даны или Свеи, и они движутся сюда!

Просмотрев в указанном направлении, и Ломонос заметил обе точки ставших причиной этой тревоги. Предполагаемый враг был далеко и виднелся как два небольших пятнышка. То, что это не торговцы, было яснее ясного - те, всегда ходили другими путями. Да и сам старый Варяг вскоре собирался уйти подальше от берега: памятуя, что нельзя в таких походах маячить на глазах у предполагаемой жертвы.

- Эх, видимо не судьба нам наведаться к неразумным соседям. - С небольшой досадой думал Ломонос, рассматривая первые признаки скорого появления противника. - Время для подготовки к бою у нас конечно есть, но, биться против двух тяжёлых кораблей будет тяжко...

- Дядька Ломонос, - тихо, почти шёпотом проговорил Сокол: по привычке обращаясь к Варягу -Руссу так, как привык с детства, - а ведь они к нам приближаются.

- Вижу. - Не оборачиваясь в сторону подчинённого, ответил предводитель.

- А здесь ближайшее, удобное для нападения охотничье селение Лисов находится вверху - по течению здешней реки.

- И это я знаю. - Ответил Ломонос, на сей раз, удостоив воина своим взглядом.

- Они из-за береговой линии лукоморья (устаревшее - изгиб берега), покамест нас не видят. - Услышав эти слова, бывалый Варяг немного напрягся: но Сокол, не обращая на это внимания, продолжил свой монолог. - Единственное удобное место, где тяжёлые дракары могут причалить, находится немного выше устья реки. И разбойники будут вынуждены высадиться именно там и идти вверх по берегу, вдоль этой же реки. А мы, на нашей ладье, можем подняться ещё повыше и успеем там подготовить засаду - есть одно место, где наша ладья может подойти вплотную к берегу. Мы уже там бывали - помнишь? Как ты думаешь дядька, есть толк в такой задумке?

- А если они не пойдут по реке, а двинутся дальше по морю?

- У этих разбойников нет другого выбора. - С полной уверенностью в правоте своих доводов ответил сокол. - Они знают, что их обнаружили и неизвестные дозорные, оповестили об этом всю округу. Дальше. Поблизости, по нашему побережью, стоит только одно рыбачье селение. То городище хорошо укреплено и в данный момент уже оповещено и готовится к обороне. Мы все видели, как они повторили дымный сигнал. Это же заметил и противник: и он знает, что время работает против него. Так что, у злыдней одна дорога - идти в нашу ловушку, или на крайний случай, уйти ни с чем восвояси.

- А ведь точно. - Снова посмотрев на немного выросшие точки - коими выглядели вражеские дракары, подумал Ломонос и уже вслух продолжил. - Быть посему! Кормчий, поворачивай и правь прямиком в устье реки! А вы братцы, подналягте на вёсла - нам нужно выиграть время для подготовки к этой славной сече!

К радости и одновременному удивлению Сокола: Ломонос, с самого начала, буквально на каждом шагу интересовался его мнением - где лучше выбрать место засады и как бойцы будут нападать на неприятеля. С какой-то хитрой искоркой во взгляде: вождь выпытывал буквально всё - где и как поставить людей в засаде; как нужно расположить лучников; как все остальные воины будут с ними взаимодействовать. Для сторонних наблюдателей могло сложиться впечатление, будто раньше, Ломонос не захаживал в эти края, и он не устраивал для врага подобных ловушек. Впрочем, вождь не был слепцом и тоже замечал удивлённые взгляды Ободрита: но, несмотря на это, продолжал выспрашивать относительно каждого предпринимаемого шага подготовки предстоящей ловушки. Чем немало удивлял и остальных членов своей команды.

И вот, вскоре всё было готово. Половина засадного отряда, с луками наготове, заняла свои места за деревьями. А другие воины, вооружившись мечами, и короткими копьями, также взяв с собой полые стебли камыша: засели под водой, в зарослях тростника. Где стали ожидать условного сигнала к действию.

Сокол же, в данном случае, считал, что он обязан находиться там, где по его мнению будет тяжелее всего. Поэтому, сам - добровольно, вместе с самыми молодыми воинами, пошёл в воду. И именно сейчас, когда он, сидя в давящей тишине прохладной речной воды, замер в ожидании начала сечи. Для борьбы с этим затянувшимся безмолвием, Сокол несколько раз прокрутил в памяти все, что недавно слышал от боевых товарищей, находясь на борту ладьи - все их реплики и эмоциональные высказывания. Итогом стало то, что у него окончательно укрепилась уверенность в правоте своего плана:

- Да, некуда им идти. Они нас не заметили - это невозможно и с этим не поспоришь. Значит, эти вражины даже не подозревают о приготовленной встрече: поэтому, не ожидают. ...

Из-за длительного нахождения под водой, дышать становилось труднее: также начали проявляться первые признаки приближающегося переохлаждения. Однако Сокол сидел смирно: он, как мог, боролся с этой напастью и при этом, старался не выдать случайным, неловким движением своего присутствия. Мучительно долго тянулось вынужденное ожидание. И вот....

- Чвак, чвак, чвак. - Как и было оговорено, немного в стороне от Варягов, засевших в реке, в воду вошли три стрелы.

Услышав хорошо разносимый в воде всплеск, Сокол, мгновенно вынырнул и вместе со своими товарищами молча устремился на берег - на котором уже разгоралась смертельная битва. Покатая земля под промокшей обувью немного скользила, но воин, на это не обращал внимания. Имелась другая напасть - к несчастью, его тело немного трясло мелкой дрожью, и оно еле слушалось своего хозяина. Свеи - те, кто не пал от первых стрел, уже бились на мечах со славянами, которые спрятавшись за деревьями, подкараулили их и осыпали роем стрел. Вот им в спину и ударили те воины, которые без лишнего крика выходили из реки.

Ближайший к Соколу враг, услышав в какофонии битвы плеск воды, уже начал оборачиваться: когда Ободрит обрушил на его шею свой острый меч. Боевые товарищи, бегущие рядом, тоже не отставали и также успели обагрить свои клинки кровью чужеземцев. Однако и Свеи были отличными воинами, и почти сразу сориентировались в изменившейся обстановке: перегруппировались и заняли круговую оборону - не позволившую бою закончиться банальной резнёй.

Второй противник, уже встретил Ободрита лицом к лицу и был проворней - успел парировать удар Сокола. Меч Русса зазвенел, встретившись с вражеской сталью. Мышцы после длительного пребывания в прохладной воде, ещё плохо слушались, поэтому, в дальнейшем, Годславович еле успевал отбиваться от ударов молодого чужеземца. А светловолосый, долговязый Свей, яростно сверкая очами что-то кричал и мощно, один за другим, наносил удары. Его меч подобно молнии сверкал - с каждым взмахом грозя достать тело Варяга - Русса. И неизвестно, как могла закончиться эта схватка, но, неожиданно прошелестела стрела, которая пробила шею разбойника. Тот мгновенно замолчал: удивлённо выпучил глаза; неловко пошатнулся; стал оседать и с кровавой пеной у рта, свалился на землю.

Только Сокол не смотрел на эту агонию, он кинулся на другого противника. Тот наседал на Ермяту - у которого от гипотермии также плохо слушались руки. Эта неприятная напасть уже стала причиной нескольких смертей его товарищей - на берегу лежали тела нескольких погибших Руяновичей. Не учёл Сокол, что вода ещё не сильно прогрелась и это так сильно скажется на скорости движений воинов. Ни мгновения не раздумывая Ободрит нанизал тело врага на остриё своего копья.

Сделано это было как нельзя вовремя, потому что Ермята оступившись, скользнул ногой по участку размякшей от крови земли, взмахнул руками и плашмя упал на землю. А Свей, начал было заносить свою руку для завершающего удара. Хрусть - разрывая кожаную куртку и все, что было под ней, наконечник корья погрузился между лопаток. Врага даже не пришлось добивать - он обронил своё оружие и со сдавленным стоном упал на колени. Незамедлительно последовал рывок на освобождение копья, заставив ворога опрокинуться на спину - вот так, в нелепой позе, поверженный и остался лежать.

Снова, не останавливаясь - не глядя на подымавшегося Ермяту, Годславович кинулся на ближайшего врага. Но тут, его левую руку пронзила резкая боль, она не была критичной, но копье, сжимаемое ей, выпало. От неожиданности, воин вскрикнул, рефлекторно прижал к ране руку держащую меч. Чем не преминул воспользоваться его противник. Бывалый, коренастый скандинав, одетый в грубую, изрядно поношенную кожаную куртку и такие же штаны: яростно зарычав, обрушил свой боевой топор, целя его Ободриту в шею. По счастливой случайности, Сокол споткнулся ногой о торчащий из земли древесный корень - коих на склоне было немало, и повалился на спину. Так что, смертоносная сталь только пронеслась в опасной близости от его головы - не причинив никакого вреда. И что не говори, но, опыт есть опыт: Свей, мгновенно среагировал и, его оружие уже описывало дугу, которая должна была поставить точку в жизненном пути пытавшегося подняться Годславовича. А фортуна, как та капризная девка, которая может резко отвернуться от того, кто уже считал себя победителем. Резко изменила свою благосклонность. Небольшое копьё, брошенное чьей-то сильной рукой, с противным хрустом вошло в лоб скандинава. Несчастный, нелепо махнув головой, даже был немного отброшен назад - так что выроненный из рук топор просто отлетел в сторону и воткнулся в землю, ни причинив этим никому вреда.

Сокол уже поднялся с земли, пока подбежавший Ермята извлекал из убитого им врага своё копьё, не теряя времени, сцепился с очередным противником.

Рана на предплечье Годславовича скорее всего была несерьёзной и почти не беспокоила - спасли кожаные наручи: поэтому Сокол поднял выроненное им копьё и тоже присоединился к сече. Тем более, горячность боя, уже помогла побороть скованность, вызванную недавним переохлаждением. Надо признать, что неожиданный удар его отряда с тылу принёс свои плоды - Свеи понесли ощутимые потери и уже не могли противостоять напавшим на них Варягам. В скором времени, всё чаще и чаще, на одного чужеземца наседали двое Варягов - Руссов. И на берегу уже было столько убитых, что всё чаще, воины спотыкались о трупы и подсказывались на крови, обильно заливавшей землю.

Северяне, окончательно поняв, что проигрывают это сражение, стали делать попытки прорваться в сторону своих дракаров. Но, все эти отчаянные и неорганизованные потуги жёстко пресекались на корню. Хотя, в этой ситуации враг оказался достоин уважения. Многие, если не сказать что почти все морские волки дрались с неистовством обречённых: то и дело, выкрикивая имя своего одноглазого божества - Одина. И с этими возгласами, они один за другим отправлялись в свою валгаллу. Потери же славян, заметно снизились - сказывалась уверенность в своей правоте и преимущество эффекта неожиданности. Так что, окончательная победа для Руяновичей, была делом времени.

И снова - неожиданно, девица удача решила показать свою ветреную сущность, на этот раз, она резко повернулась лицом к Свеям. Когда казалось, что ещё немного и бой будет окончен: к иноземцам поспело подкрепление. Оно было немногочисленным, но для уставших Варягов и этого незначительного перевеса хватило для потери контроля над ходом битвы. Подоспевшие северяне с ходу стали теснить славян, которых уже прилично измотал бой с передовым отрядом морских разбойников. И те, кто уже предвкушал скорую победу, поменялись местами с проигрывавшими северянами. Уставшие славяне с трудом успевали только обороняться от нападающих, и если атаковали - то не всегда успешно и то, получалось только с теми, кто был также измотан как и они.

Сокол, инстинктивно почувствовал, как за его спиной кто-то стал и, тяжело дыша, начал прикрывать его с тылу. Мысленно поблагодарив Громовика за эту подмогу, воин почувствовал, что у него открылось второе дыхание. И он расправившись с очередным врагом окинул быстрым взглядом поле брани и сильно не мудрствуя, выкрикнул, сам не узнав своего голоса:

- Все в круг! Живее братцы! В круг! ...

Как ни странно, но его услышали, и так всё было выполнено так безупречно, что вскоре, славянам можно было не опасаться удара в спину. Однако это не слишком спасло положение: Свеи, всё равно продолжали постепенно, неуклонно теснить Руяновичей к воде. Северяне, желая отомстить невесть откуда взявшимся защитникам за отобранный ими куш напирали. При этом некоторые из них успели войти в боевой раж, или, скорее всего пожевать какой-то гриб. Они что-то неистово орали, выпучивали на выкат глаза и брызгали во все стороны обильно выделяемой слюной. Ну не пожелали морские волки оставлять поле боя за противником. Тем более славяне, по их мнению уже выдохлись и после подоспевшей к северянам подмоги, заметно уступали им по силе.

Пот заливал глаза; от долгого перенапряжения гудело в ушах; но Сокол, как и стоящие рядом с ним соратники, продолжал яростно огрызаться - реагируя изрядно отяжелевшим мечом на нескончаемые выпады вражеского оружия. Как ни странно, но ему удалось поранить ещё двоих потерявших страх северян, необдуманно избравших его в качестве своей жертвы. Последнего, скорее всего убил - так как клинок с жутким хрустом рассёк грудь поклонника Одина, и тот упал как подкошенный, свалился в неудобной, нелепой позе и даже не пошевелился. После чего, его товарищи, спешно оттащили поверженное тело - как будто это была безжизненная кукла: а кинув взгляд на рану, даже не стали оказывать помощь. Всего этого Годславович снова не видел. Он готовился умереть - но, только захватив с собой как можно больше неприятелей.

Чурилка молодой воин для которого этот поход, да и бой был первым, стоял широко расставив ноги и покачивался - как слабое деревце на сильном ветру. Нельзя было сказать, что он был сильно вымотан - когда его учили ратному делу, то ему приходилось и дольше биться с постоянно сменяющимися поединщиками. Но сейчас, его сильно мутило и он пребывал в некой прострации. Он только что осознал, что за эту сечу, уже успел убить двух человек... В горячности усиливающегося боя, парень не обратил на это внимание: а сейчас, когда враги окружили отряд и боец став в оборону осмотрелся по сторонам, его мозг - так не вовремя извлёк перед мысленным взором обе эти смерти. Как следствие юноша задумался о содеянном и ему стало немного жутко, а желудок угрожал вывернуться на изнанку.

Нет, Чурила не боялся крови, он часто помогал своему отцу бить домашнюю животину. Доводилось даже и самому резать. Но, сейчас, это были такие же люди, как и он. Вот юнока и зашатало от поплывшего перед глазами мира, который имел все шансы кануть в небытие из-за пропущенного вражеского удара. На его счастье, это смущение вовремя заметили его старшие товарищи и пусть не очень мягко, но оттеснили бойца за свои спины. Да, сделали они это как нельзя вовремя - заморские псы всё не унимались: самые уставшие из них, отошли в сторону - воспользовавшись возможностью устроить себе небольшую передышку. Остальные, окружив Руяновичей плотным кольцом, занялись тем, что выискивали самых обессиленных - стараясь достать их острой сталью своего оружия. Морские волки желали поскорее пополнить свой боевой счёт и показать своим товарищам и одноглазому богу, какие они удальцы.

Вжик, вжик, вжик. - Послышался противный шелест летящих стрел.

- Ах вы, псы трусливые! Выкрикнул кто-то из Варягов - Руссов, стоящих рядом с Соколом. - Бьёте по нам издали своими стрелами. Что псы плюгавые, с... северные? Боитесь с нами в честной сече сойтись! Да? ...

Сокол не стал прислушиваться к словесному потоку, а стал оглядываться, выискивая, откуда стреляют невидимые лучники, и кто из его товарищей уже сражён. Но, как он заметил, невидимые стрельцы атаковали откуда-то из-за деревьев и их стрелы попадали только в Свеев.

- А-а-а! - Из его груди вырвался неистовый крик. - Бей супостатов! ...

Но к моменту, когда Годславович успел сделать первый шаг вперёд, сражаться уже было не с кем. Все Свеи, которые прижали к воде обречённый к поражению отряд Ломоноса, лежали на земле и только насколько пришлых врагов, корчились, извиваясь в предсмертных муках. Руяновичи, до конца не осознав причину такой быстрой перемены, растерянно озирались по сторонам: они, до сих пор не могли поверить в реальность своего чудесного спасения.

Над местом смертной брани повисла напряжённая тишина, нарушаемая только стонами умирающих и тяжёлым дыханием выживших славян.

- Вы то, кто такие будете? - Прозвучал из-за деревьев негромкий, но при этом категоричный вопрос.

Вопрошавший говорил, немного растягивая гласные звуки, что было свойственно местным лесовикам.

Сокол немного выждал - не понимая, почему не отзывается его бывший наставник, и хотел уже отвечать на заданный вопрос, как послышался хриплый голос Ломоноса:

- Мы Руяновичи, из града Арконы! А вы добрые люди, кто такие будете?! Судя по вашим действиям - не враги вы нам.

- А мы здешними лесовиками будем, из Бодричей - те, что из Рода Лисов значит. ...

- Знать точно - наши! С подмогой к нам пришли! - С явным облегчением ответил предводитель Варягов. - А мы уже с жизнью попрощаться успели! И давно вы уже здесь находитесь?!

По ту сторону деревьев хмыкнули и с нескрываемой издёвкой ответили:

- Да почитай с момента вашей высадки на нашем берегу! Вот с той поры, за вами и приглядывали! Наблюдали, за тем, как вы к этой засаде готовились.

- Ух, и умыли вы нас! Ой молодцы! А я, Ломонос - из коренных Руяновичей! Со мной товарищи мои верные.

- Да знаю я тебя Варяг! С самого начала признал! Да не ведал что от тебя ожидать. - После непродолжительной паузы ответил невидимый собеседник. - Я Ярый, ты на торжке, у меня часто пушную рухлядь брал! Так что, ты тоже должен меня хорошо помнить.

- Так это ты, старый пройдоха! - Голос Варяга заметно повеселел. - Так что тогда голову мне морочишь? А у меня, тем временем, раненые товарищи кровью истекают!

- Кхе! - Почти по-старчески откашлялся лесовик и ответил. - Так вы это..., если на то пошло, не разобравшись, могли и на нас смертным боем напасть! Люди то вы быстрые на резню - случись чего - что вам не по нраву, то сразу мечами махать начинаете.

- Всё! Я понял тебя! Выходите, слово даю, что никто вас не тронет! Клянусь в этом всеми светлыми богами. Все знают, что моё слово нерушимо.

- Кхе, кхе! ...

Снова послышалось покашливание, и невидимый переговорщик неторопливо проговорил:

- ... Ну что братцы, выходим что ли. Я, этому княжьему воеводе верю - раз он сказал, знать так оно и будет. Не первый раз с ним встречаюсь, и, до сих пор кривды за ним не замечал.

После этого, из зарослей, как бесплотные духи стали появляться лесовики. Двигались они как хищные барсы - мягко и беззвучно, можно даже сказать, что движения были по-своему грациозными. И чувствовалась в этой грации страшная, опасная сила. Конечно, противостоять хорошо обученному воину в честном бою она была неспособна: но, подкарауль в лесной засаде эти охотники отряд вражеских бойцов, не будет у ратников ни единого шанса на выживание. Каждая выпущенная из лука стрела, срежет свой колосок в этой Мореновой жатве. Да и не засомневаешься, в правильности такого вывода - Руяновичи только что сами видели, как Лисы могут стрелять из своих охотничьих луков. И за сколько времени они управились с весьма сильным неприятелем.

- Здрав будь Ломонос Твердятич; и вы здравствуйте воины светлые. - Поочерёдно отвесив два земных поклона, поздоровался лесовик, подойдя почти вплотную к предводителю Варягов. - Какими судьбами забрёл со своими людьми в наши земли? А то мы, понимаешь ли, сильно удивлены твоему появлению - обычно Ратко Станимирович своих ближников к нам присылает. А тут...

Ломонос ответил каким же уважительным поклоном до земли - но при этом, в движении не было и капли раболепия: остальные воины кланялись кто насколько мог - ни из-за того, что не хотели сильно спину гнуть, а по причине полученных ран и сильной усталости - из-за которой еле держались на ногах.

- Здравствуй и ты Ярый Ломаный. Прав ты - не должны были мы на ваши земли заходить. - Отвечал Ломонос. - Но, увидев приближающихся к нашим берегам Свеев, мы приняли решение устроить на этом месте на них засаду. Остальное ты и сам видел...

Такое нелепо звучащее обращение, без упоминания отчества немного удивило Сокола. Но судя по всему, тот, к чьему имени так неблагозвучно было приставлено прозвище Ломанный, был не против такого обращения. И это, заставило Годславовича внимательнее присмотреться к вожаку лесовиков. Перед Ломоносом стоял низкорослый, сухопарый мужчина, на вид, примерно одного возраста с собеседником. Выглядел он неказисто - можно даже сказать чересчур простоватым, это ощущение усиливалось тем, что беседуя, время от времени, он поправлял рукой жидкие остатки волос на своей изрядно облысевшей голове. Свой короткий лук он отдал стоявшему рядом с ним молодому мужу, который являлся его молодой копией - но с весьма густой шевелюрой. Шапку пожилой охотник давно снял - сделал он это, ещё подходя к варягу, и сейчас, робко держал её в левой руке. И было что-то неестественное в этом муже, некое еле уловимое несоответствие внешнего облика охотника и с чем-то.... Вот только что, привлекло его внимание своим несоответствием, Ободрит так и не смог понять.

Не желая зацикливаться на том, чём не мог разобраться - тем более, ничего не говорило о потаённой угрозе: Сокол, для отрешения от ненужных раздумий, осмотрелся и для начала, решил поучаствовать в оказании помощи Ермяте. У родственника Беляны уже прошла горячность боя и полученные раны, дали о себе знать, и по этой причине он - больше не мог твёрдо стоять на ногах. И вот, его, беспомощно сидящего на голой земле, перевязывал один из местных лесовиков.

- Но что этот охотник может знать о боевых ранениях. - Подумал Годславович, бесцеремонно отстраняя мужичка.

Затем, самолично осмотрел друга - игнорируя недовольные взгляды местного мужа. И только убедившись, что опасных для жизни ран нет, и помощь оказана правильно, одобрительно кивнул чужаку. Снова огляделся и понял, что на данный момент, его помощь никому не нужна

- Эй, Руянович, у тебя это, сильно кровит рука, давай я её перевяжу.

Это, окончив перевязку раненого Ермяты: лесовик переключил своё внимание на Сокола. И не дожидаясь разрешения, или ответа, наклонился к руке и стал деловито развязывать ремешки повреждённой наручи.

- Да ерунда это, а не рана, рука почти не болит. - Было возразил Годславович.

- А я всё равно её посмотрю. - Упрямо проговорил охотник, не прекращая свои манипуляции. - Рана может и не серьёзная: а не обработай её вовремя, то лихорадка тобой завладеет. Так что, не противься моей помощи воин. Я то, за свою жизнь всякие раны видал и понимаю то в них, не меньше тебя.

Пока упрямый охотник возился с раненой рукой: Сокол безучастно озирался по сторонам. Вокруг, все занимались своими делами. Кто-то также возился с ранеными воинами; кто-то выискивал среди неподвижных тел живых; а Ломонос, о чём-то беседовал со знакомым лесовиком. Говорили как старые приятели. Далее, как будто ненароком, Твердятич указал рукой на Сокола: а Ломаный, повинуясь жесту, неспешно обернулся, и удостоил Годславовича внимательным взглядом. Смотрел он не долго, но успел пару раз, соглашаясь чему-то кивнуть и, снова обернулся лицом к собеседнику.

Снова, после взгляда лесовика, у Сокола возникло прежнее ощущение некого несоответствия во внешнем виде и взгляде Ломанного:

- Стой! Его взгляд! ... - От неожиданной догадки Сокол невольно вздрогнул.

Лесовик, в этот момент снимавший с руки пробитую защиту, по своему воспринял еле заметное подёргивание:

- Что воин, больно? Так ты потерпи - потом легче будет.

Годславович ничего не ответил - он уже погрузился в свои раздумья, осмысливая увиденное:

- ... Если присмотреться, то в облике этого лесовика собраны сплошные противоречия. На вид, этот охотник обыкновенный, точнее даже глуповатый простофиля. К тому же еще и немного прихрамывающий - может от того и такое прозвище носит - Ломаный. Но, то как его слушаются его соплеменники говорит о том, что для них, он неоспоримый лидер. Значит Ярый не такой уж и простой человек....

Раненую руку обожгло сильной болью: так что Сокол невольно ею дёрнул.

- Терпи Варяг. - Тихо проговорил охотник, очищая рану. - Рана должна быть чистой - не то, она будет слишком долго заживать, или вообще загниёт и тогда, ты совсем без руки останешься.

Немного поморщившись, Годславович снова погрузился в раздумья:

- ... Прав дядька Ломонос, многократно повторяя: - ' Не стоит слишком доверять тому, что тебе хотят показать. Внешность бывает обманчивой‟. - Вот стоит этот безобидный с виду человек, разговаривает: а взгляд у него - как у матёрого волка. Вот как временами очами зыркает - особо когда думает, что на него никто не смотрит. Знает лесовик себе цену - а пришлым чужакам 'пыль в глаза пускает‟...

Раздумья Сокола прервал Ломонос - точнее его обращение к своим воинам:

- Так братья! Врага мы побили: но видят боги, что без помощи Бодричей из рода Лисов, мы бы здесь все полегли. Оказывается, пока мы бились с передовыми силами противника: нас пытался обойти небольшой отряд лучников. Как вы понимаете, те стрелки должны были ударить нам в спину. - Твердятич говорил громко и делал небольшие паузы, для того чтоб все слушавшие могли осмыслить сказанное. - Но охотники перехватили тот отряд и уничтожили его - за что, наша им отдельная благодарность и низкий поклон. Так что, вся броня (здесь имеется в виду оружие) убитых охотниками северян достаётся Лисам - кроме тех с кем мы успели скрестить свои мечи. А сейчас. Давайте отдадим должное нашим убитым. Да и Северян надо огню придать.

С этими словами старый Варяг небрежно указал рукой на убитых врагов.

- Ай да дядька Ломонос. Ведь он имеет право забрать себе все трофеи. По праву воина пришедшего на помощь местным жителям. - Мысленно усмехнулся Сокол. - Не знаю, с каким умыслом он это делает, но, он отдаёт лесовикам то, что ему не очень нужно - луки побитых Свеев. Получается, не отдав ничего для нас ценного - щедро одарил охотников тем, что тем необходимо ...

Тризна как и было положено, шла своим чередом. Боги - особенно Перун, должны были увидеть, какие достойные воины отправились в Ирий и они это увидели. Правда, поближе к её окончанию пока не прогорела крада, прибыли две ладьи с нелепо - кто на что горазд вооружёнными жителями рыбацкого града. К большому удивлению Варягов, рыбаки решили не отсиживаться за крепкими стенами своего селения, а выслали отряд на помощь соседям. Можно сказать, очень храбро поступили. И сейчас, эти воины, выслушав красноречивый рассказ о сече, к началу которой они так сильно опоздали, тоже оказали должные почести погибшим Руяновичам. Все прибывшие бойцы весьма убедительно сожалели, что, дескать, не успели поучаствовать в этой славной битве: - 'У нас к этим татям особый счёт‟. - И возносили хвалу богам, что всё так хорошо закончилось.

А их седовласый старшина, к несчастью Твердятича, оказался прилипалой - хуже репейника и вдобавок, слишком болтливым малым. Он не скупился на похвалу в адрес Ломоноса и его людей: -'...Вы всё правильно сделали. И место для засады выбрали весьма удачно...‟. - Ломонос, к всеобщему удивлению, терпеливо выслушивал эти восторженные дифирамбы, и пустую болтавню преследовавшего его буквально по пятам рыбака и казалось, что воспринимал всё это как должное, только кивал - ничего не говоря в ответ. Годславович только мысленно удивлялся: - 'Зачем и как дядька Ломонос его терпит. Почему не приструнит этого пустобрёха‟...

За всеми хлопотами не забыли и о погребении противника, правда с телами Свеев поступили проще. Сложили всех погибших в дракар; обложили хворостом; отчалили корабль от берега - пустив на волю волн, после чего подпалили его, обстреляв с берега огненными стрелами. Так и поплыло оно охваченное огнём судно в открытое море.

На следующее утро отбыли восвояси прибывшие на подмогу Лисам ополченцы. Только их старшина Ярослав напоследок обнаглел и осмелился пожурить Ломоноса:

- Зря ты этим лесовикам часть добычи отдал. - Пробурчал болтливый муж, прощаясь с Варягом. - Как я понял, ты став на их защиту большой добычи лишился. Такой добрый поход по этой причине отложил. Так что ты, имеешь полное право с них малую подать востребовать: а то, что они тебе помогли. Так попробовали бы не помочь - коли ты за их городище бился, и кровь своих людей проливал.

Твердятич, глядя в глаза болтуну вздумавшему его поучать, и по прежнему добродушно улыбаясь, ответил, не повышая голоса. Но так, что от того, как это было сказано, наглец сильно стушевался:

- Ну, все эти решение я принимал, а не ты. Значит я, именно в этом и нашёл свою корысть.

- Принял, так принял. - Пожав плечами, и заметно смутившись ответил старшина. - Моё то, какое дело. Я то, только своё мнение высказал и не более того.

- Ну, так я его услышал. Так что, в добрый путь. Поди вас уже дома родичи заждались ...

Как отходили ладьи с ополченцами, собрались посмотреть все селяне. Они радостно махали руками и с восторгом смотрели, как их 'бравые‟ соседи дружно налегли на вёсла и, лёгкие рыбачьи судёнышки бодро заскользили по водной глади, постепенно увеличивая скорость. Ладьи уже скрылись из виду, а провожающие всё не расходились, обсуждая убывших соседей. Больше всего в этом интересном деле преуспели вездесущие девицы - кстати сказать, весьма острые на язычок.

На следующий день после отбытия опоздавших к побоищу 'помощников‟: к Ломоносу, беседующему в компании с Соколом со своим новым кормщиком, подошёл Ломаный.

- Кхе. Ты это, Ломонос Твердятич, я поговорить с тобой желаю - с глазу на глаз, так сказать.

Лесовик верный своему образу простака, неуверенно топтался - переминаясь с ноги на ногу, и потупив взгляд, смотрел себе под ноги. Варяг решив что беседа с кормчим может подождать, дружески похлопал того по плечу. А Сокола, было собравшегося тоже отойти, наоборот придержал рукой.

- Ты иди Венцислав Бориславович, мы с тобой ещё попозднее договорим. А пока, обдумай всё то, что мы тебе здесь сказали. Как следует, обдумай.

Немного посмотрев в след удаляющемуся кормщику, Ломонос повернулся к лесовику.

- Ты Ломаный хоть передо мной-то дурака из себя не корчи. - Немного устало проговорил Варяг. - Ты вон юнцов моих можешь этим покорным обликом обмануть, или княжьих ближников. Те только спят, да видят, чтобы все даньщики только такими покладистыми и были.

- Кхе, кхе. - Как-то совсем по-старчески прокашлялся лесовик. - Так вы воины, а мы всего лишь простые охотники. Куда нам с вами тягаться?..

- Ладно Лис, я же сказал, так что хватит тебе прибедняться. - Прервал бывалый варяг бормотание лесовика. - Ты вроде хотел со мной о каком-то деле поговорить. Так говори.

- Тут это. - На сей раз голос Ломаного зазвучал уверенно и смотрел он прямо: куда только подевалась его напускная неуверенность и рассеянность. - Я со своими людьми немного пообщался, и мы единогласно решили. Так как ты пришёл к нам на выручку и даже поделился с нами своими боевыми трофеями - в знак признания нашей доблести в том бою. То нам, как людям знающим и соблюдающим уклады наших предков, надобно тебя хорошенько за это дело отблагодарить...

Хотя никто ему и не собирался возражать, охотник упреждающе выставил обе руки ладонями вперёд, и слегка покачав головой, продолжил:

- ... У нас с этой зимы немного пушной рухляди завалялось. Так сказать излишек получился, вот наши мужи и решили вам его в дар преподнести. - Увидев удивлённый взгляд пожилого Варяга, охотник поспешил уточнить. - В эту зиму зверь хорошо шёл, очень много его было: вот мы и набили столько, что смогли и с князем сполна рассчитаться и для себя немножко рухляди оставить. Да ещё вот что. Поближе к весне в наши края пробрались соседи-враги. Пришли как тати: и видать по пути кого-то уже успели пощипать - вот. И шли не прячась и не аккуратно. Они были с небольшим обозом. Ну, мы их, ну значит, сумели встретить, да аккурат на наши волчьи ямы навести...

На сей раз во взгляде лесовика сверкнули злорадные искорки, и он криво усмехнулся. Видимо сам был активным участником того славного события, и ему было что вспомнить. Сокол почему-то заподозрил, что и излишки рухляди появились благодаря отбитым у татей обозам.

-... Кхе. А кто из врагов в ямах не сгинул, того мы после стрелами добивали - никто из злыдней не ушёл. Так что у нас много ненужной для нас брони появилось. А мы его всё равно собрали - хотели мы это железо на наконечники для стрел пустить, да прочую полезную в быту утварь. Но его всё равно много собрать удалось - так что мы, помыслили и решили большую часть той брони вам отдать. Вам служителям Перуна это железо нужнее будет, да и вы, в отличие от нас, его с толком употребить сможете...

Как оказалось, лесовики сговорившись, заблаговременно снесли на поляну всё то, что собирались отдать в дар Варягам. Здесь были и шкуры, причём их оказалось не так уж и мало, как можно было подумать - намного больше чем ожидал увидеть Сокол. В отдельной куче лежали и мечи, и секиры, были видны даже кожаные доспехи обшитые металлическими пластинами. Как оказалось, к чести охотников - не было ни единой дыры от стрелы: знать охотники били в незащищённые места. Минусом всего этого добра было то, что весь метал, успел изрядно покрыться ржавчиной. Хотя что можно ждать от охотников, не знающих цену оружию попавшему в их руки. Нет, полностью безалаберными их не считали. И никто из Руяновичей увидевших дар лесовиков, не сомневался, что часть оружия была разобрана местными мужами и после надлежащего ухода была надёжно припрятана. Место и время как говорится неспокойное.

- Видишь Ломонос, Народ Лиса тоже может быть благодарным. - Ломанный величественно стоял перед Твердятичем и в нём уже нельзя было узнать того безобидного охотника, который предстал перед Руссами в самом начале. - Ты со своими людьми пришёл к нам на помощь и ничего за это с нас не потребовал. Мы оценили твой поступок по достоинству: поэтому, прими от нас сей скромный дар. И помни, отныне ты, и твои люди всегда наши желанные гости в нашем селении. Никто не скажет про нас, что мы добра не помним.

Перед самым отплытием в Аркон Ломонос собрал всех своих людей и объявил о своём, как он выразился, давно принятом решении:

- После последней сечи, продолжать поход нет смысла. Так что братья, возвращаемся домой. И ещё, я уже стал слишком старым други мои! Тяжко мне стало вас в походы водить! Уже и глаз не тот, и рука не может махать мечом как прежде! Так что братья, пришла пора и мне уходить на покой - буду юнаков обучать, своим опытом с ними делиться!

По берегу, среди собравшихся воинов пробежал недоумевающий рокот. Но Ломонос, подняв руку вверх, жестом призвал всех к тишине. После этого продолжил:

- Умный человек всегда знает, когда надо остановиться и заняться тем, что ему посильно - тем, в чём он может принести набольшую пользу. А я себя к глупым людям некогда не относил. Тем более мне уже подросла прекрасная и главное удачливая смена.

С этими словами варяг посмотрел, а затем и указал рукой на Годславовича.

- Вы его хорошо знаете. Он и молод и силён, однако по возрасту уже может на равных говорить и со всеми мужами. Боги его любят и самое главное, я повторюсь, его любит удача: чему вы все не раз были очевидцами.

Снова все загомонили, но Ломонос решил дать всем выговориться. И когда счел нужным прервать споры, начавшие было разгораться, снова призвал всех к тишине.

- Кто сомневается в правоте моих слов, вспомните то, как мы поначалу хотели встретить Свеев в море. Надеюсь, все понимают, что там нас ждала геройская гибель. А Сокол Годславович единственный из нас, кто предложил нам сделать засаду на берегу. И только благодаря этому, мы остались живы, да ещё и возвращаемся домой не с пустыми руками. Разве это не говорит о его военной удаче?

Эти слова заставили всех немного задуматься. А Ломонос, после короткой паузы продолжил:

- Я своё слово сказал, а дальше решать вам. Только вспомните, сколько раз Сокол Годславович нас выручал своими вовремя сказанными советами. А скольким он в бою спасал жизнь?

Конечно, Варяги ещё пошумели - для порядка, но затем согласились с решением Ломоноса. А тот, окончив отдавать свои последние поручения, отвёл в сторону своего протеже, тихо, но безапелляционно проговорил:

- Сынок, больше никогда не лезь туда, где опасней всего - правда, если там не решается судьба сражения. Ты должен быть там, где видно всё поле брани и оттуда руководить всеми своими бойцами. Да, да, я говорю о твоём глупом решении идти в воду. Вот скажи мне старому, что ты оттуда мог видеть? А если бы что-то пошло не так как ты задумывал? Ты об этом подумал?

Сокол молчал, а Твердятич, немного помолчав, продолжил отчитывать своего воспитанника:

- Если узнаю, что ты опять поступишь подобным образом - убью, не задумываясь...