Он медленно выходил из тупого наркотического оцепенения. Постепенно возвращался контроль над мыслями и движениями. Он все увереннее ощущал реальный мир. Сознание прояснялось.

Впервые за много недель он смог уверенно думать. Вот оно в чем дело, его не покормили. За время пребывания здесь он познакомился с четырьмя блюдами: гречкой, сечкой, рожками и картошкой. Все это с рыбой или мясом. Вареное. Судя по тому, насколько это было безвкусно, он являлся не единственным потребителем казенной пищи. На одного человека невозможно готовить так плохо. И на двоих. И на пятерых. Он познакомился с такой кухней, когда служил в армии, и мог утверждать, что готовили в одном котле сразу не менее чем на двадцать человек. Но не важно. Главное, что он тут не один, а значит, вряд ли за ним ведется постоянное наблюдение, хотя камера под потолком время от времени двигалась. Только она могла ему помешать; он снова почувствовал свои силы и не хотел возвращаться в торазиновый рай.

Он встал с койки и огляделся. Заработало периферийное зрение, координация движений также приходила в норму. Он взмахнул руками, выполняя тао Белого Журавля. Пусть видят, если хотят. Больше они его живым не получат.

Завершив тао, он почувствовал себя лучше. Не сразу, с некоторой задержкой, включилось внутреннее зрение. Закрыв глаза, он ощутил присутствие окружающих вещей. Затем вернулись и другие способности. Стало легко.

 

1

Лужнов остановил машину, почти упершись бампером в створки ворот. Он вышел, было тихо, только в верхушках сосен шумел ветер и где-то впереди приглушенно лаяли в два голоса собаки. Лужнов надавил кнопку звонка, прошло секунд тридцать, и в одной из створок открылся глазок. Лужнов назвал себя.

— Вас сейчас встретят, — глазок задвинулся, и охранник так же бесшумно исчез.

Лужнов вернулся в машину и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. За оградой что-то лязгнуло, и ворота стали открываться. Лужнов запустил двигатель и медленно въехал на широкую песчаную дорожку санатория. Навстречу уже шел молодой человек в очках и белом халате. Лужнов открыл ему дверцу, и молодой человек залез в салон.

— Прямо и первый поворот направо, — сказал он. — Машину поставьте на стоянке справа. Здравствуйте, меня зовут Олег.

— Здравствуйте, — кивнул ему Лужнов. Он повернул в указанном направлении и припарковался на пустой площадке.

— Одно из немногих мест в России, где машину можно не закрывать, — сказал молодой человек. Лужнов снова кивнул, оценив его юмор.

Они зашагали рядом. Лужнов смотрел под ноги. Прилегающая территория была очень живописна, но он не обращал внимания, силясь понять, зачем П. В. понадобилось поднимать именно его и гнать в такую глушь, будто с неполадкой не мог справиться инженер или даже техник. Они зашли через главный вход, и сопровождавший засуетился, выписывая разовый пропуск. Пришлось отдать водительские права, получив взамен корешок бланка, впрочем, не ксерокопированного, а настоящей типографской печати. Лужнов разглядывал его, не совсем вникая в цель своей миссии.

Они поднялись на лифте на второй этаж, и Олег (так, кажется, звали сопровождающего?) постучал в дверь, облицованную под красное дерево.

— Войдите, — громко сказали с той стороны. Молодой человек повернул ручку, Лужнов вошел, и дверь тут же закрылась, оставив его наедине с хозяином кабинета.

— Здравствуйте, — сказал Лужнов, доставая удостоверение.

Он раскрыл корочку, и хозяин быстро глянул, видимо, считывая имя-отчество. Лужнова в лицо здесь мало кто помнил.

— Городецкий Александр Максимович, — представился он. — Э… Петр Владимирович просил позвонить, когда вы появитесь.

Лужнов подошел к столу.

— Какой городской? — спросил он.

— Вот этот, пожалуйста, — сказал Городецкий. — Вы будете говорить по ЗАСу.

«Вот это да! — подумал, удивляясь, Лужнов. — Что это П. В. выдумал?» Контрольный звонок по высокочастотной связи — это было уже слишком серьезно, хотя П. В., возможно, хотел дать указания.

Он набрал номер. Слышно было плохо, и Лужнов слегка прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться и не терять нить разговора.

— Доброе утро, Петр Владимирович, — поздоровался он, по старой привычке подумав, что утро добрым не бывает. — Это Лужнов.

— Доброе утро. Вы прибыли?

— Так точно.

— Городецкий вас введет в курс дела. Все обсуждения только в его комнате, для всех остальных вы — техник по наладке аппаратуры, вы приехали из Управления выяснить причины сбоя. Остальное Городецкий вам объяснит.

— Понял, Петр Владимирович, — сухо ответил Лужнов. Он не стал задавать лишних вопросов при постороннем, хотя ему очень хотелось высказать все, что он думает по этому поводу, в связи с ранней и срочной поездкой в отдаленную курортную зону.

— Приступайте, — отозвался генерал. — Я жду ваш рапорт в конце дня.

— Понял, — ответил Лужнов, но в телефоне уже пошли сигналы отбоя. Он положил трубку и посмотрел на Городецкого. Александр Максимович стоял рядом, сложив руки на животе, и не мигая смотрел на него.

— Я вас слушаю, — сказал Лужнов, выпрямляясь. Городецкий еще секунду смотрел молча, потом раскрыл большие пухлые губы, полускрытые седыми усами.

— Крупнер убежал, — произнес он.

Наступила тишина. Лужнов лихорадочно припоминал, кто такой Крупнер, а Городецкий молча ждал, когда тот переварит его сообщение. Наконец Лужнов вспомнил напряженно сощурился.

— Во сколько это случилось? — спросил он.

Взгляд Городецкого изменился, теперь он смотрел строго, словно укоряя за что-то.

— Это мы и сами хотели бы выяснить. Охрана обнаружила его отсутствие в половине седьмого, когда изволила взглянуть на монитор.

— Но, а… сигнализация? Должны же быть срабатывания. У вас журнал учета срабатываний ТСУО ведется?

— У нас ЗДЕСЬ порядок, — жестко сказал Городецкий, — а вот ваша сигнализация не сработала вообще…

— Этого не может быть, — перебил его Лужнов. Ему вовсе не хотелось подставлять жопу начальству из-за того, что кто-то в пультовой прохлопал ушами. В рапорте виновниками ЧП должны быть указаны сотрудники Исследовательского центра, а вовсе не работники «управы». Бумажка — самый надёжный щит для задницы офицера.

— Тем не менее. Поэтому вы здесь. Вы, как я понимаю, не являетесь штатным инженером по средствам охраны.?

— Это неважно, — ответил Лужнов. — Давайте лучше займемся делам.

— С чего вы хотите начать?

— С охраны. Где у вас караульное помещение и пультовая?

Они спустились вниз и быстро зашагали на выход, но у самой вахты Городецкий свернул и, буркнув что-то в усы, указал на выкрашенную белой эмалью дверь слева. Они остановились.

Городецкий быстро пробежал пальцами по клавиатуре кодового замка.

— Заходите сюда, — сказал он.

За дверью был коридор. Они прошли по нему, свернули за угол и оказались перед такой же белой дверью. Городецкий снова набрал код, и они вошли в небольшую комнату. Лужнов уже догадался, что они в помещении охраны, второй выход из которого вел, вероятно, во внешнюю часть вестибюля. Занавеска справа отдернулась, и на них едва не наскочил высокий загорелый мужчина в камуфляже.

— Этот товарищ со мной, — сказал Городецкий. Тут его хорошо знали. Мужчина кивнул и снял трубку местного телефона.

— Городецкий и посетитель, — сказал он и отдернул пошире занавеску.

Их встретили начальник караула, начальник охраны и заместитель начальника Первого отдела. С последним Лужнов встречался в Управлении, но тот не подал виду, что удивлен. Городецкий и представил его как инженера по системам сигнализации.

— С чего начнем? — спросил начальник охраны.

— С пультовой, раз уж мы здесь, — сказал Лужнов.

В пультовой, обитой коричневым полипреном, прочно впитавшим в себя запах дешевых сигарет, был установлен стандартный пульт «ОНАР-200», за которым сидел дежурный, на стене висели четыре блока «Рубин-3» и два монитора со спаренными восьмиканальными пультами к каждому.

— Какие тут у вас системы сигнализации? — спросил Лужнов. — Разумеется, меня интересуют те, что были включены во время побега.

— У нас все были включены, — немного резко отозвался начальник охраны.

— Как же вы его тогда проглядели? — ядовито спросил Лужнов, но, так как начальник охраны на это не отреагировал, вопрос получился скорее риторическим.

— Из объектовой сигнализации — магнитный датчик на двери — «Конус», контролирующий пространство коридора, еще один «Конус» в вестибюле, концевик на решетке и датчик на наружной двери.

— Это все?

— Из объектовой — да. Из периметровой: «Герб» на контрольно-следовой полосе и «Клен» между решетками ограждения.

«Неплохо они тут устроились, — подумал Лужнов, — неплохо, но примитивно».

— А собаки у вас есть? — спросил он. — Я слышал собачий лай.

— Есть. Одна пара на смену. Мы выпускаем их с двадцати трех до семи утра, они контролируют территорию от ворот до главного входа.

— Дайте мне посмотреть журнал учета срабатываний. Начальник караула поднял с пульта потрепанный гроссбух и протянул Лужнову. Лужнов открыл его, долистал до страницы с последними записями и принялся вчитываться, стараясь вникнуть в смысл написанного.

— Когда вы ставите на сигнализацию коридор? — спросил он.

— В двадцать два ноль-ноль, после вечернего обхода, — четко ответил начальник караула.

Лужнов поднял глаза, пробежался по лицам и поймал на себе любопытствующий взгляд представителя Первого отдела. Тот был обеспокоен, он не понимал, почему Лужнов здесь и для чего изображает простого инженера, он полагал, что Крупнер — крупная птица, и теперь раздумывал, как этот побег отразится на его положении. Он плохо представлял, на что способен был Крупнер. Лужнов опустил глаза и снова вчитался в графу «Причина срабатывания». Так… Дата — 16.06. Время — 22.00. «Конус-в»… Причина… Проверка. Показания счетчика. 3730. Это «Конус». Больше тут ничего не проверяется. Интересно. «Конус-в» — это, надо полагать, вестибюль. «Конус-к1», «Конус-к2», что это такое?

— Что это такое? — спросил Лужнов, протягивая журнал начальнику охраны.

— Ка-один — коридор на первом этаже, ка-два — на втором.

— Ага, хорошо. — Лужнов углубился в журнал. 16.06. 22.00. «Конус-к2». Проверка. 2436. 22.00. «Конус-к1». Проверка. 2549. И все. Утро, ага, вот они обнаружили: 17.06. 06.21. «Конус-в». Заметались. Выход оперативной группы. 3731. 06.22. Кд1 — надо полагать, дверь коридора первого этажа. Выход оперативной группы. Показания счетчика 5524. 06.22. Kp1 — решетка. Выход оперативной группы. 5427. 06.22. «Конус-к1». Выход оперативной группы. Буквы скачут. Почерк нарушен: волнуется. Показания счетчика 2550. 06.23. Выход оперативной группы. 06.48. Зашли в комнату. И по нашему поводу все. Далее 07.30. Кд2. Вскрыто. Ну, это, надо полагать, начало ежедневных мероприятий. М-да, очень интересно.

— Очень интересно, — сказал он вслух. — Значит, чтобы покинуть коридор, где размещены палаты, надо пройти через холл?

— Не обязательно, — ответил начальник охраны. — Из крыла можно выбраться через запасной выход, но он опечатан и давно не вскрывался.

— Вы проверяли печати после совершения побега?

— Печати целы, — ответил начальник охраны, и тут Лужнов почувствовал на себе любопытные взгляды — с чего бы простому инженеру интересоваться печатями? Его дело сигнализация. «Твое дело — сигнализация, — приказал себе Лужнов, — вот ею и занимайся».

— Хорошо, — сказал он. — Я бы хотел проверить «Конус» и сигнализацию на дверях.

Они вышли из караульного помещения и через несколько минут были в левом крыле здания, где содержались «режимные пациенты». Серый блок «Конуса» висел на наружной стене выхода. Обычный емкостный «Конус-ЗМ». Лужнов потянул на себя оба тумблера, включающие прибор и звуковой сигнал, и шагнул в глубь коридора. Тут же послышался тонкий гудок. Лужнов замер, потом снова начал двигаться — медленно, медленно, чуть быстрее. Гудок. Аппарат работает нормально. Он оглядел потолок и стены. Белые корпуса излучателей висели, где им положено, и создавали электромагнитное поле. Его изменение в пределах закрытого пространства контролируемого помещения любым физическим телом, движущимся со скоростью более 30 см в секунду, вызывало срабатывание.

— Где палата Крупнера? — спросил Лужнов.

— В самом конце направо, — ответил Городецкий.

В самом конце — было метров тридцать. Чтобы преодолеть это расстояние и не поднять на ноги всю охрану, требовалось минуты две-три. Впрочем, если ползти, то можно быстрее. Но ведь еще были две двери и решетка. Лужнов выключил «Конус» и закрыл дверь.

— Пусть поставят на сигнализацию.

Начальник караула снял трубку местного телефона и набрал номер.

— Поставь дверь первого этажа, — сказал он. Лужнов открыл дверь, и начальник охраны протянул ему трубку. В трубке пищало, видимо, дежурный поднес ее вплотную к пульту. Лужнов кивнул.

— Решетку.

— Поставь решетку.

Лужнов распахнул решетку и снова послушал писк. То же самое повторилось с дверью в палату Крупнера. Палата произвела на Лужнова неприятное впечатление, она была похожа на очень чистую камеру, но при этом наполнена нездоровой затхлостью. Однако сигнализация нареканий не вызывала.

Потом они прошли по территории. Начальник караула приказал принести портативную радиостанцию, чтобы инженер мог послушать срабатывание «Клена» и ритм собственных шагов, которые фиксировал «Герб». Все было в порядке, однако Крупнер убежал.

Чтобы поддержать легенду специалиста по ТСУО, Лужнов зашел в караул и долго и придирчиво изучал работу видеокамер. Потом он вернулся в кабинет Городецкого, Александр Максимович куда-то позвонил, и им принесли кофе. Кофе оказался хороший. Прихлебывая из чашки, Лужнов размышлял над сложившейся ситуацией. Он не был посвящен в результаты всех экспериментов, но понимал, что его знания о способностях беглого пациента невелики, особенно в области результатов последнего этапа исследований.

— На чем вы его держали? — спросил он.

— На торазине. На лучшем импортном американском торазине, — Городецкий отпил кофе и поставил чашечку на стол.

Человек, заглушенный торазином, ухитряется миновать все рубежи сигнализации, открывает двери, сохраняя датчик в начальном положении, как-то удерживает от срабатывания «Герб» и избегает внимания сторожевых собак. Лужнов знал, что это невозможно. Но тем не менее Крупнер исчез.

— Вчера вечером на кухне произошла авария, — вдруг сказал Городецкий, нарушив размышления Лужнова, — вышел из строя паровой котел, и пациенты остались без ужина. Торазин им тоже не дали, тут недосмотр дежурного врача, обычно это делалось вместе с раздачей пищи, но он решил, что если ужина не будет, то и с лекарством можно не затрудняться.

— Ах вот как? — Лужнов встрепенулся в кресле и поднял голову. — Значит, побег произошел все-таки по вашей оплошности!

— Наш виновный будет строго наказан, — Городецкий внимательно посмотрел на Лужнова, — но и вашей вины здесь немало…

— Нашей вины здесь нет, — ответил Лужнов, довольный, что удается грамотно обставиться. — Моей-то уж точно, по крайней мере. Охрана находится в ведении Первого отдела, да и сигнализацию устанавливал не я. Она, кстати, исправна. Надо будет более тщательно осмотреть комнату Крупнера, вдруг там есть потайной выход.

— Глупости, — возмутился Городецкий, — никакого потайного выхода там нет. Впрочем, это уже неважно.

Лужнов стряхнул с себя расслабление, образовавшееся от мягкого кресла, и встал.

— Да нет, — сказал он. — Это-то как раз важнее всего.

 

2

Крупнер сбежал. Пьяный, слегка очухавшийся от торазина, он ушел, не оставив никакого следа. Исчез, словно его и не было. С самого начала экспериментов Лужнов больше всего опасался именно его и еще двоих спецпациентов. Но из тех двоих один умер, а второй так изуродовал себя, что вряд ли мог теперь представлять какую-либо угрозу сотрудникам Исследовательского центра. Оставался Крупнер; как самый сильный, он и под наблюдением был очень опасен, а теперь, на свободе, не сдерживаемый ремнями, дверями и психотропными препаратами, мог создать невероятные проблемы. Он скрылся, едва обретя ясную голову, и теперь, по мере возвращения к нормальной жизни, его способности будут только расти. Лужнову стало не по себе.

Препарат СС-91 был получен доктором химических наук Агаповым, тогда еще кандидатом, и стал темой очень удачной диссертации. Полное кодовое название его было «Сенсорный стимулятор, серия 91», которая по случайному совпадению была изготовлена в 1991 году.

Препарат действительно повышал сенсорные возможности людей, но действовал весьма избирательно. Кто-то получил способность к нектолопии, у кого-то слуховой диапазон расширился до 12 октав, а к одному слепому из заключенных практически полностью вернулось зрение. Разумеется, первые опыты проводились сначала на осужденных, но результаты все равно были какими-то односторонними. И тогда младшему научному сотруднику, работавшему в лаборатории Агапова, пришла в голову идея использовать людей, от природы обладающих экстрасенсорными способностями. Фамилия МНС была Максимов, и свой первый вклад в благородное дело науки он совершил, сдав своего школьного друга, исследования которого помогли Агапову закончить диссертацию. Звали экстрасенса Вячеслав Сергеевич Крупнер.

Министерство обороны было заинтересовано в продолжении изучения свойств СС-91, и под руководство генерал-лейтенанта Яшенцева, курировавшего эту тему, был выделен бывший ведомственный санаторий с прилегающими к нему территориями. Туда переместили «пациентов», оснастили оборудованием, охраной, и испытания сенсорного стимулятора повелись ускоренными темпами. Его предполагалось использовать для обработки военнослужащих спецподразделений с целью повышения их боеспособности.

После переезда в санаторий Лужнова, занимавшего до этого должность начальника охраны, перевели на другую работу, и о дальнейшей деятельности Агапова ему приходилось слышать уже мельком, хотя он до сих пор находился в подчинении Яшенцева. И вдруг это ЧП.

Лужнов знал о достоинствах Крупнера. Он занимался ушу, каким-то внутренним стилем, и повышал от рождения высокий сенсорный порог. Лужнов видел его довольно часто, потому что Крупнер был приметной фигурой в исследованиях. Суть экспериментов сводилась к постоянному увеличению дозы СС и последующему тестированию для выявления открывшихся способностей. Лужнову довелось наблюдать «эффект зависания», когда наблюдаемый стоял на натянутой полоске бумаги и передвигался по поверхности воды, удерживаемый силой поверхностного натяжения, а также «ускоренное передвижение». Почему Крупнер не убежал тогда, Лужнов не понимал, видимо, что-то удерживало его, во всяком случае в тестах он участвовал почти добровольно.

Но зато он убежал теперь.

При Лужнове Крупнеру еще не давали торазин. Видимо, эта практика началась после какого-нибудь конфликта или секретного циркуляра сверху, предписывающего в целях безопасности держать свободных от «работы» в полурастительном состоянии. Или… черт знает, что там у них произошло. Тот псих, что изуродовал себя, просто сошел с ума. Но это была оплошность охраны и внутреннее ЧП, пусть крупное, но не вышедшее за стены Исследовательского центра. В бытность Лужнова начальником охраны утечек секретных сведений не происходило.

Он поставил машину на спецстоянку и вошел в здание управления. Яшенцев ждал его с полным докладом. В свои шестьдесят два он был абсолютно седой и, как заметил Лужнов, войдя в кабинет, сильно измотан. Видимо, побег Крупнера грозил весьма существенными неприятностями, и, чтобы поддержать свое положение, надо было много работать. Яшенцев всегда умел оставаться жестким. Жестким он был и сейчас.

Лужнов с подробностями изложил результаты загородной поездки и, закончив, стал ждать, что скажет П. В. Тот молчал, думал, и Лужнов мог только догадываться, какая работа сейчас идет в его голове. Куда мог податься Крупнер, оказавшись за территорией Исследовательского центра? Дома, у родственников, у знакомых, о которых только было известно, ждут в засаде оперативники или ведут наблюдение сотрудники «наружки». За вокзалами и гостиницами, вероятно, тоже следят, да и в редакциях газет кто-то есть, там уже, наверное, знают, что может явиться сумасшедший. Крупнер обложен, и податься ему явно некуда. Только как же он убежал?

Лужнов заворочался в кресле, Яшенцев поймал его взгляд и неожиданно спросил:

— Вам знакома фамилия Максимов?

— Протеже Агапова? — сказал Лужнов. — Я о нем слышал.

— Он сейчас начальник лаборатории, — сказал Яшенцев, — и он бывший знакомый Крупнера.

Лужнов промолчал, и Яшенцев добавил:

— Максимов, Агапов и Розанов с сегодняшнего дня под вашим контролем. Они вам будут отзваниваться каждый вечер в двадцать ноль-ноль, или вы должны разыскать их, если звонков не будет.

— Понял, — сказал Лужнов.

Наступила пауза. Яшенцев молчал, его лицо медленно оплывало, старело прямо на глазах — он расслаблялся, и Лужнов понял, как П. В. устал, он, наверное, был на нервах все это время, да и потом ему достанется немало, он жалел П. В., и тот это понимал — они все-таки порядочно поработали вместе; наконец Яшенцев сказал:

— И еще, берегите себя. Не исключено, что Крупнер вернется. Вероятность этого около двадцати процентов, если его не поймают, или он не прикончит себя сам, или с ним что-нибудь не случится.

— Сыскари его возьмут, — сказал Лужнов, чтобы как-нибудь успокоить генерала, — Крупнер не иголка, найдется.

— Вашими бы устами… — сказал Яшенцев и отпустил Лужнова.

 

3

Это началось спустя 85 дней, когда Лужнову не отзвонился Максимов. Лужнов сидел весь вечер на телефоне, пытаясь выяснить, к кому мог пойти подопечный, но того нигде не было. Лужнов рассердился. Обычно исполнительный Максимов, с которым никогда не было проблем, в отличие от рассеянного Агапова и норовистого Розанова, вдруг исчез. Впрочем, мало ли что могло быть у этого человека. Например, он поехал к кому-нибудь в гости или пригласил женщину и забыл «звякнуть». Мало ли что, но Лужнов доложил об этом генералу и в соответствии с инструкцией дождался, когда за ним заедут оперативники, после чего отправился к Максимову домой. У него были ключи от квартиры, и он хотел если не напугать, то во всяком случае своим неожиданным вторжением слегка наказать мальчишку, чтобы таких инцидентов больше не повторялось.

В квартире было тихо, и Лужнов надеялся, что Максимов там, но просто спит или заболел, но он не спал. Он сидел в кресле, откинув голову назад, изо рта его торчало что-то, и Лужнов понял, когда увидел развороченную грудную клетку, что это сердце. Рядом с левой рукой лежал язык. Им словно кисточкой было написано на стене одно слово. Оно было выведено красным и размещалось чуть выше головы.

Лужнову стало страшно. Ибо слово это было

ПРЕДАТЕЛЬ!

* * *

Яшенцев встретил известие без особой радости. Он предполагал, что Крупнер вернется, но в душе надеялся на предсказанные аналитиками 80 %, что беглец погибнет, утихнет, заляжет на дно и будет наслаждаться свободой. Но оказалось все не так. Крупнер стал мстить, и деятельность, с которой он начал, не предвещала ничего хорошего… Парень совсем тронулся, впрочем, наркотики и жажда мести, так что это немудрено. Все причастные к работе со спецпациентами были предупреждены, а Яшенцеву выделили охрану из числа личного состава отряда «Цунами».

Лужнов сидел в своем кабинете и размышлял, кто будет следующим. Кого Крупнер поставил на очередь и есть ли у него таковая. Он очень мало думал о себе — ведь он был всего лишь начальником охраны и с исследуемым в контакт не входил, Лужнов думал об Агапове и Розанове. Розанов вообще был великим энтузиастом эксперимента, он показал себя активным исследователем свойств СС-91, защитил кандидатскую и три месяца назад стал начальником отдела. Он не считался с потерями, ставя впереди научный интерес, и ради пороговых показателей охотно шел на человеческие жертвы. На его совести было трое подопытных, одна женщина, его чуть было не отстранили, но он отделался выговором, зато результаты позволили защитить диссертацию. Розанову было тридцать пять, он был напористый и активный. В Исследовательском центре его не любили.

Агапов. Агапов был человек от науки, безумно любил химию и занимался исключительно ею. Он также был энтузиастом, но энтузиазм его зиждился исключительно на результатах исследований, безо всякого карьерного стимулирования, и было даже удивительно, почему он стал директором, а не был съеден в борьбе за кресло, тем более что администратор он был никакой. Всей организаторской работой в центре заведовал Городецкий, у которого за плечами был большой опыт начальника хозяйственной части. Вместе они являли превосходно действующий механизм, и Лужнов почему-то с горечью подумал, что этому механизму, вероятно, придется вскоре распасться. Невозможно предсказать, что в следующий момент выкинет Крупнер, тем более что он стал совсем сумасшедшим. Лужнов решил съездить в «санаторий», навестить своих оставшихся подопечных, посмотреть и просто поговорить.

Он выехал в десять утра, встав пораньше и плотно позавтракав перед дорогой. Яшенцев оформил ему пропуск, по которому он мог беспрепятственно въезжать на территорию Исследовательского центра и даже выписывать разовые пропуска для сопровождаемых лиц. День обещал быть хорошим, и Лужнов гнал по шоссе, щурясь от яркого солнца, делающего асфальт впереди серебристо-белым и блестящим.

Агапов ждал его в своем кабинете. Он был по-прежнему достаточно худощавым, но стал солиднее. Респектабельность ему придавал отлично сидящий темно-серый костюм и аккуратная прическа, отчасти большие квадратные очки в черной оправе, которыми он заменил свои светлые стальные. Он был чем-то расстроен и — от Лужнова не ускользнуло — даже слегка напуган.

— Здравствуйте, Александр Парфенович, — поприветствовал он Агапова, входя в кабинет. Агапов поздоровался с ним, но Лужнову не понравилось, как скованно держится вдруг директор. Словно несет стакан, полный воды, или боится наступить в лужу.

— Как у вас дела? — поинтересовался Лужнов и встретил пристальный взгляд Агапова. Глаза у него были серые и очень умные.

— У нас сегодня ЧП, — сказал он. — Вы, вероятно, еще не знаете, я докладывал Яшенцеву в девять, а на дорогу нужно, как минимум, два часа.

— Да, — ответил Лужнов.

— Утром, где-то около девяти, одного из сотрудников облили кислотой.

— Кто он? — быстро спросил Лужнов.

— Ларин, младший научный сотрудник. Его буквально залили концентрированной солянкой из десятилитровой бутыли с ног до головы. Охрана никого не нашла. К тому же на этаже были люди, но никто не видел, чтобы из комнаты кто-то выходил.

— Крупнер? — в упор спросил Лужнов.

— Я думаю, да, — ответил Агапов. — Если бы из лаборатории кто-то вышел, его бы непременно заметили. Пострадавший сразу начал кричать, да и в комнату вошли быстро.

— А не мог убийца спрятаться за дверью, а потом исчезнуть в толпе?

— Для того чтобы облить человека из такой неудобной посудины, надо быть одетым в костюм химзащиты. А его, как известно, быстро не снимешь.

— Кто такой был этот Ларин?

— Он работал с Крупнером в последнее время. Вас, надо полагать, это интересует? — спросил Агапов.

— Да, именно это, — кивнул Лужнов, — Мне все-таки хочется установить, чем руководствуется Крупнер, выбирая себе жертву. Аналитики, конечно, сделают это лучше, но время сейчас слишком дорого, чтобы впустую его тратить.

— Думаю, он будет начинать с самых близких и последних контактеров, постепенно раздвигая круг, а со временем доберется до администрации.

«В том числе и до старой», — подумал Лужнов, но вслух не сказал.

— У вас остались какие-нибудь материалы по Крупнеру? — спросил он.

— Я все передал Яшенцеву, — ответил Агапов. — Он, кстати, просил вас позвонить, когда вы приедете к нам.

Закончив с Агаповым, Лужнов отправился к Розанову. Розанов был более нервным; видимо, причастность к близким кругам напрягала его. По приказу Яшенцева руководство получило оружие, и Розанов с гордостью продемонстрировал Лужнову ПМ, который носил в брючном кармане, уже замасленном, с большим пятном. Разговор с Розановым оказался недолгим. Он был весь в работе, даже случившееся утром не сильно повлияло на него. После обеда намечалась серия тестов, и Лужнов без всякого сожаления покинул лабораторию. Он забрал машину со стоянки и выехал на дорогу, окруженную высокими рыжими соснами. Ему было о чем подумать.

 

4

Последние четыреста метров Крупнер пробежал легкой трусцой. Свернув с дорожки, он перешел на шаг и вступил в большой песчаный круг, где размещались спортивные снаряды. На самой площадке народу было немного — пожилой полноватый мужчина отжимался на брусьях, и какой-то атлет крутил подъем переворотом на турнике, — но за ней находилось небольшое вытоптанное поле, с трех сторон окруженное кустами, и там Крупнер заметил очень знакомые фигуры. Он приблизился к ним. Люди обернулись…

— Слава? — Его узнали сразу, хотя он не появлялся здесь уже года два. Почти все были в сборе: Антон, Волосатый и еще какой-то парень лет четырнадцати, очень на него похожий. — Давно тебя не было.

— Мы уже решили, что ты бросил.

— Нет, — Крупнер улыбнулся, чувствуя, как наворачиваются слезы, и моргнул, — я работал, надо было уехать. Но я вернулся. А вы как?

— Мы все так же, — ответил Волосатый. — Монгол только свалил к себе в Казахстан-…

Все было попрежнему, все как раньше, только он стал другим.

— Ну, я теперь тут буду каждый день, — сказал Крупнер. — А вы чем сейчас занимаетесь?

— Мы на оружие перешли, — сказал Антон. — Прогрессируем. А ты как?

— Я тоже занимался, — ответил Крупнер. — И кое-чему научился.

— Мы сейчас работаем с сань-цзе-гунь. Ох и сильная штука! Хочешь попробовать?

— Потом. Я теперь практикую уходы и контратаки. Могу кое-что показать.

— Давай. — Антон был азартен и завелся с полоборота. В спарринге ему всегда не хватало осмотрительности, но в драке он легко побеждал даже троих-четверых противников, главным образом, из-за своего необузданного натиска.

— Один против двух, — предложил Крупнер, заметив в траве второй трехзвенный цеп.

Антон и Волосатый подобрали свое оружие, разойдясь по разные стороны площадки, чтобы, атакуя, не зацепить друг друга. Крупнер вышел на середину и принял стойку мабу в классическом ее исполнении, держа кулаки на бедрах и контролируя поведение противников боковым зрением, Он уже чувствовал во всем теле нарастающую легкость — обычное состояние перед тестами, — и, даже когда противники двинулись на сближение, размахивая цепами, он не стал торопиться, потому что заранее знал, чем это закончится. Он был быстрее и мог просчитать различные варианты исхода боя.

Антон приблизился раньше. Он крутил сань-цзе-гунь над головой, желая оплести плечи и повалить. Крупнер скользнул вниз, развернулся на правой ноге и провел подсечку. Антон упал. Волосатый использовал ту же тактику, он опустил цеп, рассчитывая сбить противника с ног, но Крупнер быстро перешагнул через него, обхватил за плечи и, используя силу движения, развернул и отбросил в сторону. Волосатый откатился по инерции метра на три и быстро вскочил, не выпуская оружия из рук. Антон снова пошел в атаку. Теперь он держал цеп за среднее звено, крайние вращались, как два пропеллера. Он разошелся всерьез — если бы в эту мясорубку попала чья-то рука, она была бы мгновенно сломана. Сзади приближался Волосатый. Они уже достаточно слаженно работали в паре, и противостоять им обычному человеку было весьма тяжело. Но у Крупнера была фора — он знал, что такое СС-91.

Использовав ускоренное перемещение, он отскочил назад, выхватил у Волосатого оружие и бросил его в Антона. Оба цепа сплелись вместе, и это дало время, чтобы приблизиться к противнику и опрокинуть его на спину.

Волосатый стоял, моргая, ничего не понимая, как все это произошло.

— Где ты всему этому научился? — наконец спросил он.

Антон кряхтя поднимался с земли.

— Я много тренировался, — просто ответил Крупнер и показал на парня, который с интересом наблюдал за происходящим. — А это кто?

— Это мой брат, — сказал Волосатый. — Он с нами с прошлого года. Серега, это Слава, ты про него знаешь, он — мастер. Хочешь у него учиться?

Парень окончательно смутился, и тогда Крупнер сам подошел к нему.

— Ну что, будем учиться?

— Будем, — ответил Серега и посмотрел ему в глаза.

«Я вернулся, — подумал Крупнер, — и все будет так, как раньше».

— Начнем с искусства «легких шагов». Ты знаешь, что это такое?

Парень неуверенно кивнул.

— Если будешь усиленно тренироваться, то сможешь, как Бодхидхарма, переплывать реку на тростниковом стебле. Смотри. — Крупнер поднял сань-цзе-гунь, воткнул концы двух крайних звеньев в землю, добившись, чтобы цеп стоял сам, без посторонней помощи, затем глубоко вдохнул и с толчком ног направил энергию вверх.

С места, почти без движения, он оторвался от земли и оказался на среднем звене. Волосатый тихо крякнул. Крупнер осторожно переместил правую ногу вперед и вдруг с прыжком развернулся на 180 градусов. Цеп неподвижно стоял в самом неестественном для него положении, словно врытый своими концами в землю, а на нем легко балансировал человек, который, по всем нормальным подсчетам, должен был весить, как минимум, килограммов семьдесят пять.

Крупнер спрыгнул на землю, повесил сань-цзе-гунь на шею и улыбнулся.

— Учись, — сказал он. — Ты еще молодой, и у тебя многое получится.

— Спасибо, — ответил парень, — а вы правда будете меня учить?

— Конечно, — сказал Крупнер. Кунг-фу было дверью, через которую он мог уйти в прошлое, а ему ничего больше не хотелось, кроме как вернуться туда. Там было спокойно. Там он принадлежал сам себе.

— Давайте вечером ко мне затусуемся, — предложил Антон. — Сколько мы уже не собирались?

Волосатый не ответил, он как-то подозрительно глядел в дальний конец спортплощадки. Крупнер проследил за его взглядом и увидел три черные «Волги», из которых проворно вылезали крепкие ребята с уставными прическами и в серых костюмах. Крупнер все понял.

— Это за мной, — сказал он. — Прощайте.

— Что случилось? — спросил Антон.

— Меня ищут. — Медлить было нельзя, потому что из-за кустов к ним тоже приближались. — Я ухожу.

— Внимание, Крупнер, стоять, — раздался усиленный мегафоном голос. Говорил полноватый мужчина, которого Крупнер видел на брусьях, сейчас он вылезал через заднюю дверь. — Стоять, бежать некуда, ты окружен!

Крупнер прыгнул в кусты. Перед ним тут же выросли два крепких оперативника, но он сбил их одинаковыми цуи и бросился бежать.

— Огонь! — заорал мегафон.

Сзади послышалось пронзительное «Кай!» и короткий хлопок очереди.

«Волкодавы» только и ждали команды на открытие огня. Крупнер догадывался, что его захотят убить, но теперь он это знал точно. Если его и не убьют, то схватят и доставят в Исследовательский центр. Но скорее всего, убьют, и этого допускать нельзя. Из-за кустов показались фигуры бойцов. Крупнер повернул назад.

Он прошел сквозь них, убив трех ближайших короткими ударами, и оказался на площадке. Стрелять перестали, боялись попасть по своим. На земле, скованные наручниками, лежали Волосатый и брат. Антону наручники были уже не нужны. Там же были четверо в серых костюмах и мужчина с мегафоном. Проявляя немалую сообразительность, они сразу же попадали на землю и открыли кинжальный огонь. Крупнер видел пули, летящие ему навстречу. На таком подъеме он не был уже давно, со времен предпоследнего теста. Он увернулся, сместился в сторону мужчины с мегафоном, ударив ногой по стволу ближайшего автомата. «Волкодав» напротив оказался на директрисе огня, и его голова разлетелась в стороны, прежде чем стрелявший убрал палец со спускового крючка. Из кустов ответили встречным огнем. Крупнер двигался к мужчине с мегафоном, у которого не было оружия. Он медленно и неуклюже падал. Пули прошили его с двух сторон, вырвав из боков и спины клочья мяса. Крупнер бросился на землю до того, как очередь пересекла его тело. Он чувствовал всех живых бойцов — их было пятнадцать, и они скопились в разных концах площадки, плохо видя друг друга из-за кустов и не совсем понимая, что происходит в центре. Огонь снова прекратился. Крупнер выбрал группу, которая была справа, и устремился к ней.

* * *

Яшенцев уже вернулся домой, когда ему позвонили и сказали, что Крупнер появился, в парке, где обычно занимался спортом. Яшенцев приказал брать наверняка, используя оружие. Он приказал также держать его в курсе дела. Голос в трубке ответил, что группа захвата уже выехала…

Крупнер сидел на земле, держа на коленях голову Волосатого. Живых на площадке осталось двое. У Волосатого было четыре касательных ранения спины и ягодиц, но ни одно не было серьезным. Сергею тяжелая 9-мм пуля попала в голову — в темя — и вышла из груди. Он погиб почти сразу. Крупнер пытался лечить Волосатого, который был без сознания. Для начала удалось остановить кровь. Крупнер поднял голову — приближалось мяуканье сирен, на выстрелы съезжалась милиция. Встреча с ней не входила в его планы. Он поднялся и, закинув Волосатого на плечо, побежал в лес. Парк большой, он оставит его где-нибудь в глухом уголке, к вечеру тот придет в себя. Он не хотел впутывать друзей в это дело, он пришел, чтобы обрести душевный покой.

Крупнер уложил Волосатого на ворох сухих листьев и освободил его руки от наручников. «Я хотел, чтобы вы от меня отстали, — подумал он, — я даже не требовал компенсации за отнятую свободу. Я доволен тем, что у вас приобрел, мне нужен был мир. А вы навязали войну. Вы убили моих друзей, видимо, вы по-другому не можете. Что ж, давайте воевать».

И война началась.

* * *

Рабочий день закончился, но Розанов решил задержаться, чтобы доработать необходимые бумаги, — пора было сдавать квартальный отчет, а у него, как это обычно бывает при напряженной работе, отсутствовали даже наброски проекта.

Его стол находился прямо напротив двери, и когда она открылась, Розанову было достаточно поднять голову, чтобы увидеть вошедшего. Это был Крупнер. Розанов сразу узнал его, потому что готовился к встрече. Крупнер закрыл за собой дверь и теперь стоял, буравя ненавидящим взглядом.

Рот Розанова наполнился слюной. Он проглотил ее и потянул на себя верхний ящик, где лежал пистолет. От двери до стола было метра четыре. Розанов схватил ПМ, левой рукой сдвинул предохранитель и нажал на спуск. Пуля ударила в стену. Курок у «Макарова» был взведен, и Розанов мог поклясться, что рука у него не дрожала. Тем не менее он промахнулся. На миг ему показалось, что Крупнер слегка отклонил голову и тут же вернул на место, дав пуле пролететь. Он выстрелил еще раз. Пуля попала в дверь, проделав дыру, похожую на круглое темное пятно. Крупнер шагнул вперед. Розанов быстро, раз за разом давил на курок, уже не целясь, пистолет дергался в его руке, впрочем, не попадал он по другой причине. Розанов знал, что Крупнер владеет «ускоренным перемещением», он сам описывал этот эффект, и сейчас наблюдал за ним без особого удовольствия. Крупнер замечал вспышку, видел пулю и успевал реагировать, убирая тело с предполагаемой траектории полета. Когда кончилась обойма, он подошел к замершему от страха Розанову и остановился, уперевшись в стол. Их взгляды встретились.

— Я тоже садист, — дрожащим от ярости голосом произнес Крупнер.

Он наклонился, выбросил вперед руку и коротко ударил Розанова в горло. Хлестнула кровь. Крупнер вытащил из пальцев Розанова пистолет и вколотил его рукояткой вперед в страшную рваную рану. Затем отошел к двери и посмотрел на результат. Розанов сидел, привалившись к спинке стула. Он был уже мертв.

— Прекрасно, — одобрил Крупнер.

* * *

Яшенцев вызвал Лужнова к себе в девять утра. В половине десятого, вооруженный до зубов (табельный «Макаров» и АКСУ), он уже мчался в санаторий охранять Агапова. Более дурацкой миссии он и представить не мог. Лужнову самому был нужен телохранитель, но ни ему, ни директору Исследовательского центра личная охрана положена не была. Расправа с Розановым потрясла даже видавшего виды Яшенцева. Поведение Крупнера не вписывалось в предложенную аналитиками схему, потому что в нем не было никакой последовательности, вероятно, тут свою роль сыграли психотропы, но нельзя было исключать и влияние тестов. Яшенцев склонялся к последнему варианту: неизвестно, до какого предела довели подопытного регулярные вливания СС, тем более что его свойства не изучены до конца. И никто не знал, кому быть следующей жертвой.

В главном корпусе на вахте стоял уже парный пост. Там долго изучали пропуск Лужнова, сравнивая фотографию с оригиналом. Лужнов терпеливо ждал, в душе искренне желая послать все подальше и вернуться в город. Он не был уверен, что от Крупнера спасет какая-нибудь охрана, — тот, если решил разделаться, разделается обязательно. Лужнов уважал сильного противника, а Крупнер оказался; достаточно сообразительным и ловким парнем.

Наконец проверка закончилась и его пропустили.

— Доброе утро, Александр Парфенович, — сказал Лужнов, заходя в кабинет. Там сидел начальник Первого отдела, который при его появлении встал и направился к двери. Видимо, до приезда Лужнова ответственность за жизнь директора лежала на нем.

— Здравствуйте, — сказал он, проходя мимо.

Сидевший за столом Агапов вяло кивнул. Вид у него был помятый. Лужнов догадался, что П. В. запретил администрации выходить за пределы Исследовательского центра. Ночевал Агапов на кушетке в своей комнате, дверь в которую находилась справа за спиной.

— Кофе будете? — спросил Агапов.

Пустая чашка стояла рядом, но было видно, что еще порция не помешает.

— Да, спасибо, но секретарь вышла, — предупредил Лужнов, но Агапов надавил кнопку селектора и сделал распоряжение насчет завтрака.

— У вас тут буфет со скольки работает? — поинтересовался Лужнов. Раньше в институте он открывался с двенадцати, а есть хотелось сейчас.

— Теперь круглосуточно, — апатично ответил Агапов. — Мы перешли…

Лужнов замер, и у него пропал аппетит. Незаконченная фраза могла означать только одно: случилось что-то такое, после чего весь персонал Исследовательского центра перевели в режим военного положения и о чем Яшенцев по каким-то причинам утром не стал ему говорить. Это было очень серьезно.

— И что? — хрипло спросил Лужнов, потому что в горле у него пересохло.

— Вы не в курсе, — сказал Агапов. — Полчаса назад центр перевели в первый режим. Городецкого убили, у Яшенцева инфаркт. До особого распоряжения командование переходит к начальнику управления. На охрану объекта выделен отряд «Цунами». Скоро он будет здесь.

Вошла секретарь. Она несла кофе.

 

5

Яшенцев видел Городецкого утром, тот заходил по вопросам снабжения. Проинструктировав Лужнова, Петр Владимирович посетил туалет, где был порядка десяти минут, а когда вернулся, все было уже по-другому.

Дверь в кабинет была заперта. Яшенцев всегда запирал ее, когда выходил, и подозрений это не вызвало. Первое, что он увидел, была люстра, стоящая на столе, обрезанные провода торчали, словно засохшие ветки. Под потолком был подвешен стул для посетителей, на нем восседал Городецкий, обнимая руками живот, в котором покоилась его голова. Он плавно раскачивался из стороны в сторону, и кровь тоненькой струйкой стекала на пол, оставляя сложный извилистый след. Все произошло в одну минуту, но даже не вид замдиректора, беременного собственной головой, и не то, что это произошло в здании управления, а само ощущение присутствия невидимого убийцы, страх от уверенности, что он где-то рядом, заставил Яшенцева вцепиться в дверную ручку от острой боли в левой стороне груди. Его заметили почти сразу. Это был начфин, его тут же вырвало, когда он увидел происходящее внутри кабинета, однако он добрался до телефона внутренней связи и вызвал врача. Яшенцева спасли, но, когда он открыл глаза на подушке госпиталя, добрый доктор порекомендовал ему уйти на пенсию.

С этого момента все завертелось по-настоящему.

* * *

Лужнов стоял у окна и смотрел, как на территорию Исследовательского центра въезжают машины подразделения «Цунами». Их было семь: три «Урала», доставившие основную массу бойцов, и четыре бронированных словно инкассаторские машины «УАЗ-469», предназначенные, вероятно, для патрулирования. «Человек восемьдесят, — прикинул Лужнов, — остальных распределили по управлению». Он не без удовольствия наблюдал за слаженными действиями специалистов. Большинство из них были прапорщиками, хотя попадались и сержанты-сверхсрочники, и младшие офицеры. Вооружены они были автоматами «Абакан» и «Вал», стрелково-гранатометными комплексами «Гроза» и прочими новенькими секретными штучками.

В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Агапов.

Лужнов по инструкции сунул руку за борт пиджака и расстегнул клапан заплечной кобуры.

Вошедший оказался высоким плотным человеком с коричневой звездочкой на камуфлированном погоне. Это был майор Шламов — командир «Цунами». Он узнал Лужнова, который кивнул ему, и кратко изложил оперативную обстановку директору центра. По большому счету это была чистой воды формальность: с введением военного положения отряд специального назначения «Цунами» заступал на охрану и оборону объекта, действовал по штатному расписанию и подчинялся непосредственно заместителю начальника управления. Но вежливость оставалась вежливостью.

Агапов извинился и удалился в свою комнату.

— В принципе вы можете ехать, — сказал Шламов, стараясь не обидеть Лужнова, тот все-таки был старше его по званию, да и по сроку службы, — сейчас я выделю двоих, которые будут ходить за товарищем.

Шламов кивнул на дверь, за которой скрылся директор.

— Не стоит, — ответил Лужнов. За окном группа людей в форме охраны центра покинула здание главного корпуса, загрузилась в автобус на стоянке и выехала за ворота. — Я лучше останусь. Меня может сменить только мой непосредственный начальник, в данном случае начальник управления. К тому же со мной Александр Парфенович будет чувствовать себя спокойнее.

— Как хотите, — пожал плечами Шламов. — Я буду в караульном помещении.

Он ушел, а Лужнов остался, размышляя, зачем ему это нужно. Разумеется, Крупнер наделал шуму, как-то исхитрившись сотворить такое действо в управлении. Паника, которую он поднял, продержится не более двух-трех дней, но эти три дня не спать и даже нормально не поесть! Возраст уже не тот, чтобы удалось как-то более или менее прилично отдохнуть на кожаном диванчике, но поди ж ты — встрепенулся, как старый конь, заслышав звук боевой трубы! Лужнов мрачно усмехнулся. Старый конь! Ни поесть, ни поспать. Да и П. В. жалко, хороший был мужик, столько лет вместе проработали, а теперь с новым начальником придется отправляться на пенсию. И чего тут остался? Никакими подвигами существующего положения не спасти. Как командир Яшенцев кончился. Теперь и старому коню придется пойти на удобрение. На пенсию не хотелось: что делать старику без привычного дела — играть в шашки да плевать в потолок? Этот его день — как офицера, — скорее всего, последний.

«Именно так, — подумал Лужнов, — и я буднего тянуть».

* * *

Он пересек ограждение, воспользовавшись шестом для прыжков в высоту. Его передвижение произвело возмущение электромагнитного контура и вызвало срабатывание сигнализации в карауле. Оперативный дежурный пульта сообщил об этом начальнику караула, который связался с патрульной машиной и приказал осмотреть участок А12 и прилегающие к нему сектора. УАЗ вплотную подъехал к внутреннему ограждению, из него вышли двое — старший сержант и прапорщик. Они прошли метров сто вдоль колючей проволоки и вернулись назад, не заметив ничего подозрительного. Об этом начальник патруля сообщил в караульное помещение, и дежурный сделал запись в журнале, занеся в графу «Причина срабатывания» — «самосрабатывание». С момента смены караула такое происходило дважды, и оба раза рассматривалось как сбой системы, потому что никаких видимых причин для этого не было.

Крупнер лежал на земле, спрятавшись за беседкой. Он выжидал, когда уедет патрульная машина, он не хотел, чтобы его увидели раньше времени. Когда она наконец скрылась, он встал и направился к главному корпусу. Наступали сумерки, краткий переход от дня к ночи.

Шест для прыжков он позаимствовал в спортивной школе. Была перемена, Крупнер зашел в спортзал, выбрал из трех лежащих вдоль стены шестов поновее, закинул на плечо и невозмутимо вышел на улицу. Это была четвертая школа, которую он посетил. Учителя физкультуры в тот момент рядом не было, а никому другому и в голову не пришло остановить незнакомого человека, потому что похищение шестов было делом достаточно редким. Крупнер был абсолютно спокоен. Он заранее рассчитал свои действия и теперь претворял их в жизнь, уверенный, что у него все получится. У метро он купил газету бесплатных объявлений и договорился с водителем грузовой машины о поездке за город. В карманах Городецкого, которые он на всякий случай обыскал, прежде чем подвесить замдиректора к крюку Для люстры, нашлось сто пятьдесят тысяч. Водитель захотел восемьдесят, и с оплатой проблем не стало. Они встретились у того же метро, Крупнер закинул шест в кузов, и машина устремилась по Северному шоссе в курортную зону, где располагался «санаторий». Крупнер без труда преодолел трехметровый забор и два ряда колючей проволоки, пролетев над ними. Шест упал с наружной стороны забора и, подпрыгнув несколько раз, скрылся в густой траве. Муравейник тихо спал — его обитатели еще не знали, что к ним подкрался огонь.

На проходной дежурил омоновец. Крупнер решил, что это омоновец, он ничего не знал об отряде специального назначения «Цунами», страж покинул вахтерскую будку и стоял напротив турникета, ожидая, что Крупнер покажет ему свой пропуск, но пропуска у Крупнера не было. Он прошел через турникет, для пущей убедительности засунув руку в задний карман джинсов, рассеянно пытаясь что-то там найти. За спиной у охранника прошли два техника в синих халатах, они направлялись к лифтам, и охранник отвлекся. Крупнер отключил его ударом в висок.

С этого момента время стало работать против него. Оно и раньше-то было не в его пользу, но теперь, когда до сигнала тревоги оставались считанные минуты, действовать надо было предельно быстро. Крупнер завернул вправо и понесся вверх по лестнице. Он достиг второго этажа, сбавил темп и ровным шагом вышел в коридор. Теперь оставалось найти халат. Крупнер хотел замаскироваться.

В Исследовательском центре рабочий день подходил к концу, и можно было спуститься в подвал, где располагался штаб гражданской обороны, но многие предпочитали оставаться в лабораториях, где все был знакомо и привычно, нежели изнывать от скуки на деревянных нарах в тесном подземном каземате.

Увидев в дальнем конце коридора чью-то фигуру, Крупнер свернул к ближайшей двери и вошел в лабораторию. У стены стояла треногая вешалка с халатами. Крупнер снял один и начал одеваться.

— Молодой человек. — Крупнер обернулся и увидел в углу сидящего за столом человека, которого поначалу не заметил.

— Слушаю вас, — сухо ответил Крупнер, застегивая последние пуговицы.

— Это ваш халат? — Человек поднялся из-за стола и направился к нему. Он был тучен и носил густую бородку. — Вы откуда вообще такой? Я вас не знаю.

Крупнер окинул взглядом комнату. Посередине стояли в ряд два длинных стола, на которых было полно всяких незнакомых приборов, один из них напоминал сложные электронные часы. Человек в этой комнате был один, других во всяком случае Крупнер не заметил, он сердился и выражал недовольство по поводу хамской выходки неизвестного сотрудника.

— А в чем, собственно, дело? — бесстрастно осведомился Крупнер. — По какому праву вы задаете мне вопросы?

Мужчина приблизился вплотную и остановился. Они были одного роста и теперь в упор буравили друг друга глазами. Борода оказалась немытой и сильно воняла потом.

— Это что, ваш халат? — спросил он, тяжело дыша. — Кто вам разрешил его брать?

Тут динамик над их головами ожил, из него донесся резкий вой.

— Внимание, — послышался громкий металлический голос. — Воздушная тревога! Воздушная тревога! Немедленно прекратить все работы, отключить электрические приборы, всем спуститься в штаб гражданской обороны. Воздушная тревога! Воздушная тревога…

— Это мой халат, — сказал Крупнер, — Пошли в подвал.

— Ч-черт! — Мужчина метнулся к столу и достал из ящика ключи.

Крупнер не стал его ждать и выскочил в коридор. Объявили тревогу, скоро начнется суматоха, и надо торопиться, чтобы успеть вовремя.

На лестнице было полно народу. Все спешили вниз, зная, что просто так подобные сигналы не подаются, и ожидая чего-то весьма неприятного. Научные сотрудники были наслышаны о грозящей опасности, что делало их чрезвычайно дисциплинированными. Крупнер с трудом протискивался вперед, прижимаясь к стене. Ему был нужен третий этаж, где помещались лаборатории розановского отдела. Он был там один раз и знал номер комнаты — 322. В ней хранились рабочие запасы препарата СС-91.

Дверь в комнату 322 была приоткрыта. Крупнер заскочил туда и увидел девушку, сосредоточенно выдергивавшую вилки из гнезд удлинителя. Услышав, что кто-то вошел, она обернулась. Крупнер узнал ее — Ниночка — лаборантка, которая до появления другого лаборанта, Ларина, делала ему уколы. Она тоже узнала его и испугалась.

— Тихо, — приказал Крупнер, и приоткрывшийся для крика рот закрылся. — Мне нужен ключ от сейфа.

— Вы меня убьёте? — вполголоса произнесла она.

— Мне нужен ключ от сейфа, только ключ. — Крупнер шёл к ней, а она отступала, пока не забилась в угол. — Где он?

— Ключ у Дениса Владимировича, — прошептала Ниночка, с ужасом глядя на него.

— Не ври, — Крупнер помнил несколько реплик Розанова, из которых в свое время уяснил, что ключи лаборанты носят с собой. Каждый имел доступ к тому, чем пользовался, — это существенно упрощало механизм работы. Другое дело, что пациентов колола не Ниночка, а неизвестный Денис Владимирович, хотя, если она называла его по отчеству, вряд ли это был лаборант типа Ларина. — Ключ должен быть у тебя.

Он медленно вытянул руку. Указательный палец смотрел Ниночке в правый глаз. Она пронзительно закричала.

— Молчи. — Крупнер зажал ей рот ладонью. Девчонка отчаянно сопротивлялась, и после того, как она его укусила, Крупнер не выдержал и ударил ее в сплетение. Сопротивление прекратилось.

— Открой сейф, — потребовал он. Ниночка сидела на столе, восстанавливая дыхание. Щеки были мокрые от слез.

— Да, — кивнула она и встала на ноги. Связка ключей лежала в столе, в верхнем ящике. Голос из динамика все гремел, призывая выключать электроприборы и спускаться в штаб. Наконец Ниночка справилась с ключами и распахнула обе дверцы.

— Пожалуйста, — сердито сказала она. — Это вам нужно?

В сейфе, который являлся по сути большим железным шкафом, лежали пачки одноразовых шприцев и коробка с ампулами СС.

— Именно, — ответил Крупнер, — спасибо.

Ниночка осторожно обошла его и бегом бросилась к двери. Оказавшись в коридоре, она помчалась на лестничную площадку, и там с ней случилась истерика. Крупнер в это время приготовил шприцы и, методично отламывая головки ампул, наполнил их сенсорным стимулятором: по пять миллилитров в каждый. Это было втрое больше, чем давали ему на последних тестах, и можно было только догадываться, какое действие произведет такая инъекция. Тут все было индивидуально. Крупнер уложил шприцы в карман и вышел из комнаты.

— Воздушная тревога! — вещал записанный на пленку голос. — Немедленно прекратить все работы, отключить электрические приборы…

Наступала ночь.

* * *

Когда с вахты позвонили сотрудники и сказали, что там лежит без сознания постовой, начальник караула немедленно доложил об этом Шламову. Шламов приказал объявить воздушную тревогу, чтобы собрать персонал Исследовательского центра в одном месте и зачистить здание. Он приказал вывести патрульную машину и совершить объезд внешней части ограждения, потому что связал это со срабатыванием участка А12. Он не исключал диверсии со стороны работников ИЦ, но, когда нашли прыжковый шест, стало ясно, что на территорию проник кто-то чужой, и им вполне мог быть сбежавший ранее пациент Крупнер. Шламов доложил обо всем заместителю начальника управления и получил приказ действовать по инструкции. Что он и собирался сделать. Личный состав был ознакомлен с фотографией спецпациента, они знали, кого искать. В качестве меры задержания разрешалось его «стреножить».

Услышав сигнал тревоги, Агапов побледнел, а Лужнов отложил на тарелку недоеденный бутерброд.

— Крупнер вернулся, — констатировал он, — теперь он здесь.

— Вы останетесь со мной, Алексей Анатольевич? — осторожно спросил Агапов.

— Конечно, Александр Парфенович, — спокойно ответил Лужнов и положил руку на АКСУ. — Куда мы денемся с подводной лодки?

Они остались в кабинете, прислушиваясь к звукам за дверью. Оба были обречены ждать.

* * *

Через пятнадцать минут в здании не осталось ни одного сотрудника центра. Все они укрылись в бункере за двойными сейфовыми дверями из многослойной стали, а опустевшие этажи заняли бойцы. «Цунами». Они прочесывали корпус, двигаясь группами, внимательно осматривая на своем пути незапертые комнаты.

Крупнер осторожно приблизился к генераторной… Он не знал, находится ли дверь под сигнализацией, но подозревал, что находится. К тому же она была закрыта на замок. Генераторы являлись важной составляющей частью автономности Исследовательского центра на случай войны, рядом находился заглубленный резервуар с соляркой ёмкостью в пятьдесят тонн. Все это надо было как-то вывести из строя, чтобы наверняка оставить противника в темноте. Конечно, у спецназа есть приборы ночного видения, но они не могут дать полную картину окружающего мира. Темнота была его помощницей, и он хотел заручиться полной ее поддержкой.

Еще раз, осмотрев дверь, Крупнер подошел к силовому щиту. За поворотом находился вход в штаб ГО, и он чувствовал присутствие большого количества людей, которые ждут, мучаются от дискомфорта и боятся. Щит был закрыт решеткой, запертой на висячий замок.

Крупнер просунул в дужку ломик, найденный в углу, и с усилием повернул его против часовой стрелки. Замок щелкнул и открылся.

* * *

Когда погас свет, Шламов приказал включить аварийное освещение. Под потолком караульного помещения вспыхнули тусклые лампочки, работающие от аккумуляторов, зазвенели звонки, затрещали зуммеры сигнализации, сообщая о том, что их снова вернули к жизни и на какое-то время был ослаблен контроль. Шламов знал, что аккумуляторов хватит максимум часа на два, и надо запускать генераторы, если выяснится, что никаким другим способом электричество не добыть. Четверо человек ушли в цокольный этаж, горя желанием уничтожить негодяя, который лишил их спокойной жизни.

Крупнер услышал шаги и спрятался за сварочный аппарат, стоящий на тележке. Мимо прошли четверо солдат, светя перед собой фонарями. Его они не заметили. Крупнер догадывался, куда они идут, — в генераторную. Им было по пути. Крупнер встал и пошел за ними.

* * *

Свет отключили в двадцать три сорок. Агапов немедленно встал с кресла, прошел в приемную и запер наружную дверь. Лужнов наблюдал за его перемещением, едва различая в полумраке окружающие предметы. Теперь в их распоряжении остались три комнаты: приемная, кабинет директора и собственно боковая комнатка Агапова. Все двери были оснащены замками. Лужнов представлял, как они запирают их, отступая все дальше и дальше. Он взял в руки автомат, снял с предохранителя и передернул затвор.

— Что вы там делаете, Алексей Анатольевич? — поинтересовался Агапов.

— То же, что и вы, — ответил Лужнов. — Готовлюсь к предстоящему сражению.

Он защелкнул на место флажок предохранителя и положил АКСУ на стол.

Агапов вернулся в кабинет и сел в свое кресло.

— Сейчас они дадут свет, — сказал он. Лужнов снял трубку телефона. Телефон молчал.

— Связи тоже нет, — сообщил он. — Мне это очень не нравится.

— Думаете, это Крупнер? — спросил Агапов, чтобы поддержать разговор, хотя ему все было очевидно.

— Думаю, что он.

* * *

Шедший первым открыл дверь в генераторную, и тут Крупнер сделал рывок. Меньше чем за секунду он преодолел разделявшие их три метра и с ходу ударил заднего ладошкой в основание шеи. Остальные еще не успели среагировать, когда он нанес ближайшему удар подъемом стопы в висок. Двоих он выключил, но двое еще остались. ни мгновенно направили на него оружие. Крупнер прыгнул под ноги стоящему справа, попав спиной под колени, от упал, оцарапав щеку прапорской звездочкой на погоне. Четвертый, младший сержант, отскочил в сторону, хаотично светя фонарем и не зная, куда стрелять. Прапорщик тяжело дышал и боролся. Он забыл об оружии, перейдя на рукопашный бой и пытаясь выколоть противнику глаза. Крупнер убрал голову и пальцем ткнул в горло. Прикрываясь обмякшим телом, Крупнер завладел автоматом и выпустил очередь в младшего сержанта. Тот упал, корчась от боли, и замер, подтянув колени к животу. Прапорщик начал приходить в себя. Крупнер отбросил его, встал и почти в упор разнес ему голову. Стало тихо, только еле слышно дышали двое, находящиеся без сознания. Крупнер запустил руку в карман и вынул два шприца.

Из подвала донеслись приглушенные выстрелы. Агапов вздрогнул.

— Ну вот, кажется, Крупнера нашли, — сказал он.

— Или он их, — заметил Лужнов, подумав.

* * *

Он ввел им СС-91 подкожно и выпрямился, прислушиваясь к нестройному топоту шагов. Времени оставалось мало. Через узкие окна под потолком пробивалось немного вечернего сумеречного света, и он различал массивные кожухи силовых агрегатов. Крупнер был немного знаком с их устройством — его дядя работал в дизельной котельной, он иногда брал племянника с собой на работу. Где-то здесь должен быть насос, качающий соляру из хранилища, где-то у стены. Крупнер подобрал фонарь, посветил и увидел знакомый предмет. Насос был полуавтоматическим и мог приводиться в действие вручную. Он откачал немного и отсоединил шланг, предоставив соляре литься на пол самотеком, затем открыл емкость с бензином для запуска генераторов и вылил ее содержимое на пол. Шаги приближались. Крупнер достал из кармана спички и отступил к выходу. Там он зажег одну, сунул в коробок и кинул его в натекшую лужицу бензина. Бензин вспыхнул. Крупнера обдало жаром, и он проворно вылетел за дверь.

Они вытащили своих товарищей из огня до того, как те успели получить сильные ожоги. Младший сержант и прапорщик были убиты, а двое других постепенно приходили в себя. Неизвестный скрылся. Огонь погасили, но запустить генераторы оказалось невозможно. Силовой щит был раскурочен напрочь. Длинный стальной ломик — орудие вандализма — валялся рядом. Бойцы «Цунами» старательно шмонали здание, безуспешно пытаясь найти диверсанта, а в директорском кабинете ежились от страха Лужнов и Агапов.

* * *

Старший сержант Балаев сидел на кушетке в караульном помещении, обхватив руками больную голову. С ним творилось что-то неладное. То ли от удара повредилось что-то в мозгу, то ли еще что, но ему было явно неудобно в хлопчатобумажной форме. Одежда давила его, кожа болезненно отзывалась на все прикосновения. Состояние дискомфорта усиливалось присутствием прапорщика Мартынова, которого за высокий рост называли Шланг. Шланг стоял рядом и презирал. Балаев не мог прочесть его мысли, но настроение, казалось, проникало сквозь истончившуюся кожу. И когда терпеть надоело, он встал и без размаха ударил Мартынова в зубы.

Крупнер отбежал по боковой лестнице и поднялся на третий этаж. Запах гари сюда еще не донесло, и он позволил себе немного отдышаться. Бегать он разучился. Неизвестно, какой эффект даст подкожная инъекция СС-91 на «цунамовцев», но в том, что его действие не будет кратковременным и не останется без последствий, Крупнер был уверен. От такой дозы должен был наступить серьезный сдвиг. Он постарается ввести стимулятор как можно большему числу людей, чтобы эта история стала скандалом. Неплохо было бы добавить СС в вентиляционную систему штаба гражданской обороны. Препарат неплохо всасывался слизистой оболочкой носоглотки, и его действие ощутили бы на себе все сотрудники Исследовательского центра, но где находятся воздуховоды и как функционирует система, Крупнер представлял слабо.

Кто-то шел сзади. Крупнер отскочил за дверь лестничного входа и прижался к стене. Идущий пользовался прибором ночного видения. Крупнер уловил инфракрасное излучение и попятился в глубь коридора.

Старший лейтенант Крыжин ощутил присутствие постороннего интуитивно, не прислушиваясь к дыханию и шагам. За годы службы в отряде специального назначения у него выработалось шестое чувство, позволяющее безошибочно определять, кто находится за стеной: свой, чужой. Он приготовил оружие и поднялся на этаж.

На улице стемнело. Крыжин не пользовался фонарем — прибор «Ворон» позволял видеть тепловой контур человека, застывшего в коридоре. Секунду они безмолвно оценивали друг друга, затем Крыжин скомандовал:

— Лечь на пол!

Человек медленно двинулся к нему. «Он меня видит!» — подумал Крыжин и, обороняясь, нажал на спуск. «Макаров» выплюнул гильзу. Пуля ушла в пол, а человек, отпрянув в сторону, продолжал идти навстречу.

— Стоять! — заорал Крыжин, целясь в грудь и голову. Пороховые выбросы ослепляли его, прибор ночного видения засветился, и остаток обоймы Крыжин выпустил вслепую. Когда он сорвал очки, человек уже был рядом. Крыжин отпрыгнул, приготовившись к рукопашной схватке. На выстрелы со всего здания сбегались коллеги. Скоро они будут здесь, и до этого момента противника надо было задержать. Крыжин выхватил из чехла остро заточенную пехотную лопатку и прокрутил перед собой заградительную восьмерку.

— Не спеши, — сказал человек.

* * *

Ручку двери подергали, затем в нее постучали.

— Открывайте! — крикнул кто-то снаружи. Агапов встал, но Лужнов жестом остановил его.

— Я лучше сам открою, Александр Парфенович, — сказал он, беря автомат на изготовку. Он повернул ключ в замке, и в лицо ему ударил свет сразу трех фонарей.

— Вы кто? — спросил невидимый за ослепляющим светом человек.

Лужнов показал удостоверение.

— Здесь директор, — сказал он.

— Капитан Скляр, — представился человек. — Мы должны осмотреть помещение.

Лужнов отступил, и в приемной сразу стало светло. Вошедших было восемь, каждый пользовался фонарем, что как-то обнадеживало и вселяло некоторую уверенность. Они осмотрели все три комнаты, извинились и вышли.

— Вам было бы лучше спуститься вниз, — заметил напоследок капитан.

— Нет, я лучше останусь здесь, — ответил Агапов. Он представил себе свой холодный кабинет в бункере ГО с фанерным столом, жестким стулом и пружинной койкой, накрытой отсыревшим матрасом. Его передернуло. — Не вижу необходимости.

— Мы будем проверять каждые полчаса, — сказал капитан.

Лужнов проводил «цунамовцев» и запер за ними дверь.

* * *

Крыжина обнаружили лежащим на полу в коридоре. Рядом валялся расстрелянный пистолет. Крыжин был жив, только оглушен. Тут же весь третий этаж силами пятидесяти человек буквально перевернули вверх дном, проверяя каждую щель, но неизвестный исчез, будто был призраком.

Крыжина осторожно перенесли вниз и поместили на кушетку в комнате отдыхающей смены. Рядом, пристегнутый к батарее наручниками, находился старший сержант Балаев. Его здорово помяли, пока успокаивали, и теперь он мрачно сидел, понимая, что все думают, будто у него съехала крыша. К Крыжину тут же подошел врач и взял за левую руку. Пульс показался ему странным.

— Не понимаю, — удивился он.

Крыжин открыл глаза.

* * *

Крупнер передвинулся вправо по продольной балке и потянул на себя алюминиевую панель. Панель отошла, открыв путь вниз. Крупнер мягко спрыгнул в образовавшееся отверстие и огляделся. Никого. Подвесные панели отставали от потолка на полметра. При некоторой сноровке там можно было ползать.

Крупнер скользнул вдоль стены и бесшумно спустился по лестнице. Второй этаж. Кабинет директора где-то рядом. Он чувствовал присутствие Агапова и горел желанием отомстить. Пусть-ка попробует на себе действие адского зелья. Пережидая зачистку, Крупнер сделал себе инъекцию в полмиллилитра, повысив зрение, обоняние и слух. Правда, боль в левой руке, дважды задетой пулями, резко обострилась, но от нее можно было избавиться, что он и старался проделать. Неприятные ощущения выходили наружу, с каждым выдохом стекая с кончиков пальцев поврежденной руки густыми вязкими каплями негативной энергии. Наконец боль ушла. Крупнер крался по коридору, вслушиваясь в отдаленный стук шагов. Спецназовцы спустились вниз, сосредоточившись на территории, в караульном по-мещении и штабе ГО, оставив на этаже парный патруль, но он в данный момент находился в дальнем крыле здания.

Ощущение, что Агапов где-то рядом, усилилось. Крупнер всмотрелся в дверь и различил табличку «Приемная». Административная система во всех ведомствах была одинакова, и в учреждении подобного ранга роскошь иметь приемную с секретарем мог позволить себе только директор. Крупнер осторожно потянул на себя ручку. Дверь оказалось запертой, но за ней кто-то был. Кто-то и Агапов.

И тогда Крупнер постучал.

* * *

— Очень частый пульс, — сказал врач. Он был капитаном медслужбы, облаченным в белый халат. — Похоже, что его отравили.

— А, черт, — процедил Шламов.

Он стоял рядом, засунув большие пальцы за ремень, и был очень раздражен. Какая-то сволочь методично выводит из строя ребят. Двоих он убил. И это его бойцов! Голыми руками! Это не укладывалось в голове. Тем не менее, такой человек существовал. Шламов мог только предположить, что ранее спецпациент был диверсантом. С таким будет нелегко справиться, еще труднее взять живым. Но сделать это необходимо, потому что в противном случае могут и от должности отстранить — в главке это делалось быстро, — хотя и за то, что уже есть, его в Управлении, хвалить не будут. Выговор обеспечен, но ребята оцепили Исследовательский центр, они обыскивают этажи, они носом землю рыть будут, но найдут этого подонка. Шламов был в этом уверен. Он знал своих бойцов.

— Похоже на нервно-паралитическое ОВ, — продолжал врач. — Надо ему ввести антидот.

Он отломил кончик ампулы и стал наполнять шприц.

Крыжин смотрел на них и слышал их мысли. Мысли его устрашали. На какое-то мгновение ему показалось, что он вернулся в детство и стал маленьким и беззащитным. Он не мог ничего сказать, не мог двинуться, чтобы не нарушить покой в голове. Обострившееся восприятие требовало покоя, но шприц нес смерть, и он неотвратимо приближался. Крыжин смотрел на сверкающую иглу, и из глаз его текли слезы.

— Стойте! — вдруг крикнул Балаев, рванувшись со своего лежака. Браслет звякнул, и его отбросило назад. — Вы его так убьете!

Врач и Шламов повернулись к нему.

— Почему? — спросил капитан.

— Ему нельзя вводить антидот, это его убьет.

— Откуда вы знаете?

— Я слышу его мысли.

— Еще один сумасшедший, — пробурчал Шламов. Врач недоуменно поглядывал на них обоих. — Делайте то, что считаете нужным.

Крыжнн вздрогнул, когда в его вену вонзилась игла.

* * *

В дверь постучали. Лужнов включил подсветку и посмотрел на часы. С момента ухода патруля прошло двадцать пять минут, вероятно, это они, кому тут еще быть. Агапов направился к двери.

— Александр Парфенович! — крикнул Лужнов.

— Не беспокойтесь, я сам. У нас все в порядке. — Агапов открыл дверь, ожидая увидеть свет, но за дверью было темно. И тут ему в плечо с маху ударил кулак. Агапов почувствовал укол, он дернулся, но его крепко держали.

Это тебе от меня, — яростно выдохнул в лицо невидимым. — Я — Крупнер!

Агапова толкнули, и он тяжело упал на спину. Он еще ничего не понимал, ошеломленный внезапным нападением и напуганный страшной фамилией, которую назвал человек из темноты. Лужнов выскочил в приемную, по дороге опрокинув два стула и ударившись бедром об угол стола.

— Крупнер, — прошептал ошеломленный Агапов. Лужнов подскочил к двери, запер ее на замок и стал помогать Агапову подняться.

— Что он с вами сделал?

— Он ударил меня и, кажется, что-то вколол. — Агапов поморщился. Падая, он ушиб себе спину.

— Я вызову Шламова, — Лужнов хотел подойти к телефонам, но вспомнил, что они не работают.

— Подождите. — Агапов склонился в кресле, держась за плечо. Из ранки вышло немного крови, и к ней прилипла рубашка. — Кажется, я знаю, что он мне ввел.

Лужнов вскинул голову, ориентируясь скорее на звук, потому что на улице совсем стемнело.

— Это СС-91, и похоже, его слишком много.

В свое время Агапов пользовался СС, корректируя себе зрение, но когда двое спецпациентов одновременно сошли с ума, прекратил эти попытки и больше к ним не возвращался. Однако теперь он стал прекрасно видеть. И видеть в темноте! Агапов удивленно повертел головой, оглядывая кабинет. Учащенно билось сердце. Какую же дозу он ему ввел? Агапов стал вспоминать забытые ощущения внутренней силы, когда в дверь постучали. Очень громко. Лужнов громко встал и громко пошел, ничего не видя в темноте. Он лязгнул предохранителем и выпустил оглушительную очередь прямо в дверь. За дверью заорали. Кто-то громко упал. Лужнов выругался. Агапов чувствовал его страх и понял, что он убил не того. Внизу под ними все пришло в движение, много людей побежали по лестнице на этаж. Они гремели железом и тяжело дышали. Сердце колотилось все сильнее и сильнее, люди приближались, и они казались Агапову огромными. Их было много.

Лужнов слишком поздно понял, что это патруль. Он думал, что вернулся Крупнер, которому с первого раза не удалось уничтожить директора, и теперь пришел, что-бы убить их обоих. Он сильно перепугался. Снизу уже бежали, а он стоял перед дверью и думал, каким теперь выглядит дураком.

Команда, возглавляемая Шламовым, взлетела на этаж, высветив фонарями рваную дверь и два тела, лежащие рядом. Их срезали одной очередью, подонок взялся за оружие, и он явно находился с той стороны.

Не сбавляя скорости бега, Шламов с пояса нажал на курок. Пистолет-пулемет «Кедр» выметнул длинную струю огня. К нему присоединились «Абаканы» мчащихся сзади бойцов, куроча петли, ломая косяк, вспарывая дерматиновую обивку. Под мощным ударом кованого сапога обе створки влетели внутрь, открывшись в обратную сторону, одна слетела с петель, встала на угол и упала на лежащего в приемной человека. При свете фонаря Шламов узнал его. Он остановился, а остальные вломились в директорский кабинет, сбивая стулья, молча, с яростным сопением, и вдруг кто-то крикнул: «Врача!»

В своем кресле, хрипя, корчился Агапов. Не выдержав мощного напряжения, аорта лопнула, и сердце остановилось.

«Твою мать!» — только и подумал Шламов.

* * *

В троллейбусе Крупнер заметил женщину, одетую, несмотря на теплый день, в черное пальто и зимние сапоги. В руках она держала скрипичный футляр. Крупнер почувствовал ее скованность и потребность в поддержке. Он осторожно внушил ей ощущение тепла. Женщина переменила позу, она расслабилась и стала смотреть в окно, полностью отрешенная от внешнего мира. Крупнер закрыл глаза, сосредоточившись на выполнении своей задачи. Ее энергетика была очень слабая, каналы были закрыты, и он стал их прокачивать. Концентрация достигла предела. Крупнер выдохнул и ощутил усталость, явившуюся следствием полной отдачи сил.

Когда он открыл глаза, то увидел, что женщина улыбается.