— Плохо, — будто в горячке выкрикнул Воглев. — Очень плохо!

Аполлинария Львовна не спала, в нервическом ожидании готовясь встретить как эксов с добычей, так и городовых с понятыми. Когда Савинков и Воглев появились в столовой, графиня при свечах раскладывала пасьянс и он, очевидно, сходился, потому что она поднялась и замерла в радостном предвкушении, точно институтка перед первым поцелуем.

Однозначного же ответа на её невысказанный вопрос отнюдь не было, а было нечто совсем напротив. Воглев швырнул на стол набитый мешок, громко стукнувший пятифунтовым золотым гугелем, и выпалил:

— Нас видели!

— Кто? Кто вас видел? Он живой, что ли? — зачастила Морозова-Высоцкая, с беспокойством глядя на Савинкова, который высился как безмолвная тень и испуганно косился.

— Жильцы дома, — только и ответил он.

— Да как же вы оставили? — воскликнула в сердцах графиня.

— Их набежало что муравьёв, — оправдывался Воглев. — У меня патроны кончились. Юсси топорище сломал. Они как тараканы… набежали, убежали, снова прибежали. Был хай, гевалт и хипеш.

— А вы? — спросила графиня снова у Савинкова, боясь обратиться к невротизированному троглодиту.

— Я нёс мешок и берёг лампу, чтобы колпак не сбили, — скуповато ответил Савинков, которому не хотелось стрелять в людей, пусть даже они становились свидетелями его преступления.

— Вас запомнили? — прошептала графиня трагически.

— Меня и Бориса Викторовича, — сказал Воглев. — На Юсси был капюшон.

— Плевать, — с гонором заявил Савинков. — Я всё равно в розыске.

«Деньги есть, теперь паспорт — и в Женеву, — мысленно докончил он. — В Варшаве уже не спрячешься».

— Мне больше другой дороги нет, — Воглев придвинул стул, плюхнулся на него и с обречённым видом обхватил голову обеими руками, закопался пальцами в космы. — Моя внешность слишком приметна. Срочно готовим эксперимент.

Лицо графини выразило крайнюю озабоченность. Савинков отметил, что она дрогнула в сторону Воглева, будто погладить и утешить, но в последний миг сдержала себя. С выражением отчаянной материнской жалости смотрела она на разбойника, преступившего все границы, отныне закрывающие возможность существовать в этом мире.

— Мы должны посоветоваться с Николаем Ивановичем, — нашлась она.

Подпольщики спустились в подвал.

— Крепость, каторга, кандалы, каменоломня, клеймение, кнут, — пророкотала голова.

— Последние два наказания сейчас отменены, — Савинков прикрутил вентиль и уменьшил давление в глотке.

Голова заговорила человеческим голосом:

— Нет такой преграды, которую не смогла бы преодолеть народная воля. Пусть медицинские опыты не пугают вас, Антон Аркадьевич. Благодаря науке и отваге, я перешагнул через смерть, — при этих словах Кибальчича «бесы» как-то разом посмотрели на пустое пространство со шлангами и кранами под стеклянной доской. — И у вас получится избежать казни. Более того, вы сразу будете избавлены от полицейского преследования. Достичь такой степени маскировки, чтобы слиться с воздухом, оставаясь при том во плоти, не удавалось никому из революционеров. Вы будете первым живым существом, которое сможет об этом рассказать.

— Если не сдохну, как кошка, — буркнул Воглев.

— Риск возможен, но оставить всё как есть — совершенно верная гибель. Вам, Борис Викторович, тоже следует об этом подумать.

— Посмотрю, как дела пойдут, — увильнул от прямого ответа Савинков. — У меня жена и дети. Я не готов предстать пред ними гласом из пустоты.

— Осмелюсь предположить, что и вы будете стараться избежать ареста и казни, — прозорливости Кибальчичу было не занимать. — Для этого вам придётся оставить ячейку и снова пуститься в бега, возможно, покинуть Россию.

— Я готов, — сказал Савинков. — Я привёл надёжного человека и, если надо будет, приведу ещё. Я знаю людей…

— Сначала закончим со мной, — от Воглева ещё пахло смертью. — Утром закажем аптекарю обесцвечивающий раствор, а сейчас предлагаю готовить оборудование. Его много, а лично для меня время дорого, и я не могу позволить его терять. Эфирные излучатели, добывающие ионы из эона силою электричества и обращающие ток их в диапазон икс-лучей и эн-лучей соответственно, — в тех ящиках на полке.