На третий день поисков питерские авантюристы убедились, что жить в палатке невыносимо. Без горячей воды, без электричества и всех благ, с ним связанных, без душа и туалета городские волки чувствовали себя кисло. Готовить на примусе Майя не умела, да и Макс плохо справлялся с норовистым "Шмелём". Таскать из Щебетовки тяжеленную канистру с водой также быстро надоело. Беспечный вид отдыхающих раздражал. Вместо того, чтобы щипать с них золотые пёрышки или самим нежиться у моря, приходилось изображать гужевой скот, а, по возвращении в лагерь, горного барана. Вдобавок, поиски ничего не дали. Это только казалось: разверни карту, определись на местности и иди прямиком к заветной цели. В действительности цель оказалась недосягаема. Макс и Майя излазали отмеченную главным инженером гору, осмотрели соседние вершины, но без толку. Партизаны умели маскировать укрытия. А может быть…

"Может быть нет здесь никакой пещеры? Ошибся Гриднев? - терзался Макс и тут же гнал прочь пораженческий настрой. - Нет, главный инженер не ошибся, это мы что-то неправильно делаем. Ищем не там или не так. Надо снова пройти по склону, вон он как зарос. Будем ходить не торопясь и присматриваться."

Макс расположился на крошечном пятачке возле палатки с картой на коленях и водил по ней пальцем, изредка поглядывая в сторону вожделенной вершины, скрытой кизилом. За его спиной шипел примус. Кипятилась вода для завтрака, но есть не хотелось. Хотелось искупаться и посмотреть телевизор, либо просто поваляться на мягком диване со свежей газетой.

Макс задумчиво потёр подбородок. Щетина отросла и уже не кололась. "Будем торчать здесь до упора, пока не обнаружим пещеру или до снега, - мысли роились невесёлые, отчасти, героические. - Майя пусть ворует, а я буду искать." Незатейливо отдохнуть у моря с подругой и отвалить не солоно хлебавши Макса теперь не устраивало, сказывались лишения. Кроме того, оставлять сокровище на целый год при наличии сильных конкурентов было глупо. Знание человеческой натуры подсказывало, что Валентин Валентинович вернётся. Очухается у себя на кафедре, сколотит новую шайку археологов и будет бродить по горам, заглядывая под каждый куст. С другой стороны, Макса напрягала подсмотренная военная тайна. Если в контейнере на самом деле находилась ядерная боеголовка, особисты вряд ли потерпят засидевшихся возле части туристов. Одно дело, когда отдыхающие гуляют на природе, и совсем другое, когда они прижились вблизи периметра охраняемой территории. Репрессий от "тигров" бывший писарь не ждал. Скорее, сообщат охране заповедника, а лесник прогонит кого угодно: и наших, и немцев, и обнаглевших кладоискателей. Значит, надо вести разведку интенсивнее…

Стены палатки заколыхались, из неё высунулась помятое личико Майи.

- Привет, Никитин, - за короткий бивуачный период подруга заметно опростилась.

Витавший в эмпиреях Макс несколько мгновений пялился на неё, пока не вернулся на землю.

- Доброе утро, дорогая, - он торопливо сложил карту и отодвинулся в кусты, следя, чтобы не подпалить бок. - Как спалось? Не замёрзла?

- Хреново. Замёрзла, - сипло отозвалась Майя и выползла на освободившееся пространство, целиком заняв его. - Что будем есть?

- Лапши запарим, чтобы не возиться. Доставай бомж-пакеты.

Макс загасил примус, налил кипяток в эмалированные кружки, опустил пакетики чая на верёвочках. В кастрюлю высыпал две упаковки китайской вермишели, закрыл крышкой. Майя достала зачерствевший батон и сахар. Начали с чаепития. Глядя, как Майя рвёт зубами булку, Верещагин с печалью констатировал одичание спутницы. Впрочем, со стороны он, наверное, выглядел не лучше: грязный, небритый, в пыльном тряпье.

- Кстати, надо бы одежду постирать, - сказал Макс. - Мои подсохшие глушаки уже стали ломаться.

- Принеси таз из посёлка. Вода тоже понадобится, - принялась деловито перечислять Майя.

"Отмазки лепит, устрица ленивая!" - на Макса накатило, но он сдержался.

- За столько километров таскать на себе воду для стирки - это реально нереально… - мошенник вздохнул. - В общем, ты поняла. Стирать придётся в бочажке. На полдороге к Курортному есть родник, который стекает в естественное углубление. Там можно прополоскать одежду. Найти его несложно. Идёшь по шоссе и слышишь утробное журчание, поднимаешься по склону, ручей не пропустишь.

- Я не найду, показывай, - надулась Майя.

"Разводит как лоха на компанию составить, - жулик скрипнул зубами. - Составлю, чёрт с тобой! Заодно побреюсь и воды наберу. - Он покачал канистру, в ней гулко плеснуло. - Меньше половины или вовсе треть. Уговорила."

- Лады, - согласился он так легко, что Майя даже насторожилась, к добру ли? - Как там наш суп, сварился?

- Вермишель уже набухла.

- Пока походим, настоится?

- Как скажешь, милый, - проворковала Майя, на всякий случай решившая вести себя обходительно. - Я что-то налопалась, а ты?

- И я сыт. Оставим на обед, - Макс на четвереньках забрался в палатку, раскрыл рюкзак, на котором спал, и принялся набивать его протухшими лантухами.

- А носки расколоть и выбросить, - пробормотал он. - Жаль, что последние.

Надо было купить носков. Еды. Бензина для примуса. А для этого раздобыть денег - имеющейся наличности впритык осталось на отъезд.

"Придётся топать в Щебетовку и что-то мутить, - сделал вывод Макс. - Пока она стирает, спущусь в посёлок и толкну чёрным фуфловое рыжьё. Звери любят всё блестящее. - Он достал из котомки позолоченную цепь и застегнул на шее. - Имело бы смысл её возле моря впарить, чтобы потом от терпилы не ныкаться, ну да ладно. Всажу какому-нибудь залётному чёрту."

Он выбрался на свет божий, пихая перед собой рюкзак.

- Готова? - спросил он. - Тогда сливай воду и вперёд, на подвиги.

***

Родничок был мал, но журчал очень громко. Его было слышно издалека. Первым делом Макс наполнил канистру свежей ледяной водой и погрузил в рюкзак. Майя занялась стиркой. Мыло мылилось плохо, крымская вода была слишком жёсткой. На топком берегу ноги разъезжались и девушка балансировала, чтобы не нырнуть в бочажок.

Макс начисто выскоблил рожу и не торопясь отмывал бритвенный станок. Уходить не хотелось. Возле родника было прохладно, росла мясистая болотная трава и жили лягушки.

- Как похоже на Россию, только всё же не Россия, - вздохнул мошенник, удивляясь накатившему приступу сентиментальности. Кто бы мог предположить, что он будет испытывать тоску по родным берёзкам и осинам, а вот!

- Лучше бы помог, Пушкин! - фыркнула Майя. - Тут нежные рученьки в кровь сбиваешь, а ты стихи читать вздумал, бездельник.

- Пушкин поможет, - увильнул Макс и замер. - Тихо!

Снизу, со стороны шоссе, послышался шорох листьев, голоса и стук подмёток. Кто-то карабкался к роднику и явно не один.

"Лесники! - похолодел Макс. - Застанут за осквернением источника на территории заказника, не откупишься. Пришьют какой-нибудь экоцид, - и тут же подумал: - Наплевать, договоримся."

- Сам с лохами побазарю, - мошенник выбрал покровительственный тон, чтобы успокоить подругу и в то же время пресечь нежелательную инициативу с её стороны. Плутовская интуиция подсказывала, что женщине сейчас лучше помолчать.

Пыхтение и топот лезущих в гору путников приближались, сквозь листву замелькали фигуры. К удивлению и облегчению Макса, на поляну поднялись двое цыган.

Первым выскочил мелкий и шустрый парень в футболке и спортивных штанах, похожий на молдаванина. За ним тяжело вскарабкался великан с бородой и патлами, как у Карла Маркса, только более густыми и чёрными. Лоб, не обезображенный мыслительной деятельностью, был значительно выше, чем у немецкого философа, а вот одевался цыган куда беднее - в сизую выгоревшую рубаху и растянутый на коленях турецкий "Адидас".

"На ловца и зверь бежит!" - загорелся артист обмана, ощущая поднявшуюся изнутри волну драйва, которая обычно свидетельствовала о появлении верного шанса на хороший кидок.

- Здорово, - приветствие получилось непринуждённым, а удивление даже имитировать не пришлось, оно естественным образом появилось на лице Макса.

Цыгане поначалу опешили. Они опасливо обошли Майю, присели на корточки у родника и принялись жадно пить, зачерпывая воду ладонью. Они явно дичились отдыхающих с их городскими заскоками, но вели себя нейтрально. Этой слабостью немедленно воспользовался Макс.

- Привет, ромалэ! - вполне конкретно докопался он до цыган, а тем ничего не оставалось, кроме как поздороваться в ответ. - Мы тут в отпуске задержались малость, подрастратились, видишь, бельё в луже стираем. Лавэ нанэ, короче. У меня есть к вам делюга: купите цепь, десять с половиной граммов.

Жулик снял с шеи цепочку, протянул Карлу Марксу, рассудив, что состоятельнее и старше тот, кто крупнее. Цыгане встали, переглянулись. Цацка свисала между пальцев, покачивалась, по нетронутому золочению бегали солнечные зайчики.

- Пятьсот восемьдесят пятая проба. Отдам за триста пятьдесят долларов или гривнами по курсу, - Макс видел, что украшение действует на цыган, как чайное ситечко на Людоедку Эллочку, и продолжал гнуть своё: - Совсем новая, в Москве купил месяц назад.

Цыгане разом оттаяли, заговорили по-своему.

- Возьму посмотреть? - вежливо спросил Карл Маркс.

Макс передал ему фуфел. Цыгане пристально изучили пробу, поковыряли ногтём звенья, но позолота была новая и нигде не облезала. И тогда цыган попробовал цепочку на зуб!

- Э, ты чё творишь… - запоздало рыпнулся Макс, но цыган флегматично кивнул в знак одобрения и показал надкус мелкому, который выдал длинную неразборчивую реплику.

- Берём, братишка, - бородатый вернул цепь владельцу, отчего у Макса ворохнулась в душе опаска, а не настоящее ли золото, в самом-то деле? Вдруг у продавцов бижутерии произошла ошибка и на лоток с голимым бутером выложили реальные вещи. - Сходишь с нами в Щебетовку, с собой денег нет, там рассчитаемся?

- Не вопрос! - с энтузиазмом ответил Макс, застёгивая на шее замок. - Милая моя, ты, давай, достирывай и тащи всю байду в лагерь. Скажи Петру, что я вернусь часа через два и пойдём шашлык есть.

- Возвращайся, дорогой, - лицо у Майи сделалось настолько искательное и глупое, что Макс втайне восхитился способностями подруги к перевоплощению.

Цыгане, заметно повеселев, ссыпались по тропинке. Макс за ними.

- Никитин!

- Чего? - обернулся на ходу Макс и чуть не сорвался в ребристый жёлоб, но успел ухватиться за ветку.

- Воду потом заберёшь?

- Её тоже в лагерь неси, - трюкач доиграл роль до конца, хотя цыгане под воздействием силы земного притяжения вовсю ломились к шоссе и вряд ли его слышали.

Отворачиваясь, он успел заметить вспыхнувшее на лице подруги негодование, но гравитация взяла своё и пришлось перебирать ногами, чтобы не пригладить копчиком каменистый глинозём.

По дороге перезнакомились. Бородатого цыгана звали Мишей, его мелкого наперсника - Сашей. В Щебетовку они приехали из местечка с чуждым русскому уху названием. Прибыли отдыхать и делать дела. Какие могут быть дела у цыган вблизи воинской части, Макс предпочёл не знать. Он травил почерпнутые из газет и теленовостей светские сплетни и всячески изображал пресытившегося столичной жизнью жлоба: человека, безусловно, состоявшегося и состоятельного, но… волей случая оказавшегося на мели. Цыгане охотно поддакивали, их куда больше интересовало то, что можно было поиметь со случайного знакомца, а именно - золотую цепь.

"На жадину не нужен нож, - крутилась в голове махинатора любимая песенка, пока они не подошли к пятиэтажному дому в центре посёлка. - Ему покажешь медный грош, и делай с ним что хошь."

- Подожди тут, я сейчас деньги принесу, - Миша оставил столичную овцу возле подъезда на попечение компаньона и затопал по лестнице.

- Что-то ништяк отдохнули, - поделился Макс мнимыми впечатлениями с цыганом, зевнул и потянулся. - Надо двигать в Симферополь и отваливать домой.

- В Москву поедешь?

- В Москву.

- Ксюшу Собчак увидишь?

- Обязательно.

- Привет ей передай от меня. Скажи, Саша тебе привет передаёт.

"Что-то он борзеет, - забеспокоился Макс, глядя на хохочущего цыгана. - Ладно, рома, в рот-те залупу коня Будулая, сейчас я тебя приземлю малость."

- Анекдот есть такой. Заехал цыган в тюрьму первоходом, ничего не знает, всего боится. Решил себя поставить сразу. Заходит в хату и с порога блажит: "Блатные, встать!" Все вскочили, кроме одного, который у параши на матрасе тусуется. Цыган на него наезжает, чего сидишь? А он: "Да я петух". Цыган ему: "Слезай, теперь я петухом буду!"

Сашка заржал и, против ожидания, не напрягся, похоже, не уловил подтекста. "Сказываются молдаванские корни," - подумал Макс и больше не стал гнобить весельчака. Говорили ни о чём, пока не вернулся Миша. Он не притащил с собой ни напильника, ни баночки с кислотой для проверки благородности металла. Возник короткий торг, цыгане опять рассматривали клеймо и ковыряли звенья, но фуфла не выявили. Сговорились на трёхстах. Миша тут же вынул три бумажки с крупным портретом Франклина, других у него не было и он явно рассчитывал сбить цену. Макс бегло прошнифтил валюту. Новенькие купюры одной серии даже слипались между собой. Мошенник сунул деньги в карман, пожелал цыганам удачи и улетучился.

"Надо было ещё печатку захватить, - запоздало раскаялся аферист, когда двор с облапошенными ромалэ скрылся из вида. - Сегодня масть прёт, втюхал бы им заодно и гайку, всё равно проверить золото нечем. Ладно, свезло, так свезло, не надо жадничать, а то действительно сам себя без ножа зарежешь."

***

Пещеру Макс обнаружил случайно. Не первый раз проходил он мимо скалы, не подозревая, что скрытая кустами ниша с неровной задней стенкой и есть заваленный вход. Усталость и жажда заставили его притормозить возле впадины. Глотнув воды, Макс подумал, что в нише удобно укрываться от дождя случайно застигнутому непогодой путнику. Любопытство заставило его присмотреться. Подобные убежища могли содержать послания, оставленные приблудившимися туристами. Макс находил в щелях бумажки с записями типа "Крошка и Волосан из Новосиба были здесь 12. 06. 2001 г.", однажды попался комсомольский значок. Вот и сейчас авантюрист подумал, что по ходу бестолкового шатания по горам лучше разжиться пустяковой находкой и заодно передохнуть.

Шёл седьмой день походной жизни. Городские неженки притерпелись к палаточному быту, Макс даже находил в аскетизме некоторую привлекательность. Майя тоже втянулась и не роптала, когда требовалось готовить и стирать. Впрочем, одежду от мыла отполоскать не удалось, она стояла комом и неприятно скользила по телу. "Воровка никогда не станет прачкой," - рассудил Макс. Он с философским смирением принял очередное неудобство, наметив по приезду в Симферополь купить новые тряпки. Трёхсот цыганских долларов должно было хватить на всё, включая обратную дорогу, да и от гривен кое-что оставалось.

Макс забрался в нишу, выставив на солнце только ноги, и принялся рассматривать укрытие. Немедленно была замечена торчащая из щели бумага. Макс вытянул сложенную пополам брошюру в потрёпанной голубой обложке, на которой ротапринтным способом было оттиснуто "Максимилиан Волошин. Стихотворения". Ниже помещалась расплывшаяся на дешёвой бумаге клякса плохой краски, долженствующая обозначать знаменитую дачу классика.

- Вот это да! - сказал Макс, привыкший относиться не столько с почтением, сколько с пристальным вниманием к печатному слову и к тем, кто его размещает. - И сюда добрались, романтики хреновы.

Он полистал смятые страницы. Вдохнул исходящий от них горький запах полыни.

- Про Кизилташ, что ли? - пробормотал он. - В тысяча девятьсот седьмом году написано, а всё то же, не меняется Киммерия, - в мозгу осело немного знакомых слов, главным образом, каперсы и маслины, которые мошенник когда-то ел. - Только при чём здесь растоптанный Лик? Про разрушенный монастырь, что ли, предвидел? Ладно, фигня какая-то, - пожал плечами Макс. - Нечего голову забивать.

Он хотел выкинуть брошюру в кусты, но рука дрогнула. Какое-то непонятное чувство в груди задержало её. На Макса накатило вдохновение, круче, чем при исполнении матёрой афёры. В основе этого сильного переживания зижделось любопытство.

"А чегой-то они её целиком в скалу запихали, брошюра-то немаленькая?" - авантюрист встал на колени и обнаружил, что задняя стенка ниши вовсе не монолит, а сплошной участок сложенных вертикально камней, щели между которыми заросли лишайником. Макс надавил на камень, под которым лежала брошюра. Камень шевельнулся.

"Я скалу руками разбираю?" - Макс вцепился в него обеими руками, расшатал и выдернул из стены. Нижний оторвался тоже с трудом, за долгое время камни слиплись, но дальше пошло легче. Верещагин работал как автомат, выгребая известняк и кидая за спину. Нишу заволокло пылью, слышался только дробный стук катящихся по склону камней. Когда был убран наружный слой, обнажилась неровная кладка. Теперь уже не было сомнений, что завал рукотворный. Партизаны на совесть замаскировали тайник с валютным резервом Отечества. Мимо него годами ходили поисковики, на него облокачивались утомившиеся туристы, прятали свои нелепые послания романтики, но никому в голову не взбрело, что перед ними искусственная стена.

Камни стали валиться внутрь. Из открывшейся чёрной дыры пахнуло сыростью, холодом и гнилью. "Вот он, воздух войны! - Макс непроизвольно отпрянул. Он ощущал, как льётся по телу пот. Руки саднило. Он чихнул. - В лагерь, к Майе. Привести её, вдвоём разбирать легче, а тут ещё кидать и кидать. Вместе и войдём. Подозрений в крысятничестве не будет." Мысли мошенника путались. Он уже не мог оторваться и уйти, а продолжал отгребать и сталкивать по склону камни.

Когда отверстие расширилось настолько, что в него можно было протиснуть голову, Макс лихорадочно распотрошил котомку, достал зажигалку, из брошюры стихов Волошина скрутил жгут. Поджёг и сунул руку в лаз. Тусклое пламя выхватило из темноты прямоугольник, прикрытый накатившимися камнями, рядом лежал бесформенный предмет, похожий на мешок.

"Где же бутылки? - забеспокоился авантюрист, он ожидал увидеть круглые стеклянные бока, запорошенные толстым слоем пыли, а вместо них узрел ящик и мешковину. - Или я нашёл не ту пещеру? Вдруг вино спрятали где-то ещё, а мне попался другой тайник! Наверняка в горе несколько пещер."

Жгут обжёг пальцы и Макс выпустил его, о чём немедленно пожалел: огонь упал на ящик, а вдруг там мины! Ведь могли партизаны хранить оружие? Огонь погас. Макс в оцепенении выждал, когда потухнут искры. "Вот болван! - выругал он себя. - У некоторых жизнь сплошная гонка, а у меня - тормозной путь." Желание соваться в схрон с оружием улетучилось. Макс выбрался из ниши, порядком углублённой, осмотрелся. Площадочка перед ним была засыпана щебнем.

"Место приметное стало, - осенило Макса. - Теперь медлить нельзя. Хватаю Майю за хобот и бегом обратно. Надо освоить добычу, пока на неё не набрёл случайный проходимец."

И ещё он подумал, что так и не удосужился подключить мобильники к местному оператору связи, а сейчас они были бы как нельзя кстати.

До лагеря было недалеко, сорок минут туда и час обратно. Майя слышала шум и, когда к палатке выломился припудренный извёсткой кавалер, была наготове.

- Я нашёл пещеру. Давай ноги в руки и вприпрыжку… Воды! - на одном дыхании выпалил Макс.

Майя взвизгнула, бросилась ему на шею и тут же метнулась за кружкой. Макс жадно выхлебал её до дна, налил из канистры ещё.

- Подай рюкзак, там какой-то ящик и мешок вроде. Я внутрь не лазил, только заглянул. Бутылок нет.

- Как нет?

- Так нет. Не видел. Толком не разглядел, только факелок запалил, а он не светит ни черта. Родная, милая, - поторопил Макс, - давай собирайся. Сейчас туристы какие-нибудь набегут и всё растащат. Не стой!

Майя вытащила из палатки пустой рюкзак. Макс секунду раздумывал, не впихнуть ли в него канистру, потому что на вершине воды осталось мало, но переть в гору тяжесть отчаянно не хотелось, и он решил потом отправить за водой Майю.

Карабкаясь по склону кабаньими тропами, искатели сокровищ добрались до пещеры. Уже на подходе выявили шлейф скатившегося щебня. Ближе ко входу он образовывал невысокий вал.

- Вот здесь, - указал Макс.

- Как ты нашёл?

- Она была на карте обозначена, - Верещагин не отважился рассказать о брошюре и странном чувстве, словно им руководил дух Максимилиана Волошина.

В пещеру можно было войти низко пригнувшись, но проще оказалось встать на карачки. Майя выудила из кармана рюкзака фонарь, посветила в дыру.

- Ящик… - разочарованно сообщила она. - Потом что-то деревянное, круглое. Дальше вдоль стен какие-то корзины, их много.

У Верещагина упало сердце.

- Ладно, давай работать. Гаси фонарик, он ночью пригодится, - Макс был настроен пощупать клад, а не разглядывать его.

В четыре руки дело пошло веселее. Кизил гнулся под тяжестью растущего отвала, но корявые горные дубки, привыкшие к невзгодам, стояли твёрдо и держали на себе камни. Когда вход оказался полностью расчищен, Макс присмотрелся к загадочному прямоугольнику. Это был ящик от гранат Ф-1, на нём лежал огарок бумажного жгута.

- Гранаты! - рявкнул Макс. - Майя, назад!

Он дёрнул за плечо подругу и сам попятился. Искатели сокровищ мигом выкатились наружу и сели по обе стороны от лаза, ошалело глядя друг на друга. Рожи были пунцовые, в грязных потёках, с налипшими сосульками волос.

- Сучьи партизаны! - Макс выудил из котомки баттл, отпил и передал Майе. - Я этот ящик чуть не подпалил. А если бы он нагрелся и рванул? Запалы старые, с войны, им много не надо.

- Тогда мы не горбатились бы как кроты при расчистке пещеры, - Майя продемонстрировала редкое хладнокровие и рассудительность. - Не паникуй на стрёме, не взорвались же твои гранаты.

- Ладно, ничего с ними не будет, - ополчился Макс, девушка удачно его задела. - Ты отойди подальше, я этот ящик открою. Найду гранаты, унесу вниз. Если он взорвётся, ударная волна отразится от склона, а осколки погасятся ветками и вообще далеко вверх не полетят.

- Не боись, Никитин, - подмигнула Майя.

- Иди!

Лезть в пещеру было страшновато. Макс выждал, когда девушка скроется из вида, потом на всякий случай досчитал до десяти, отхлебнул воды, чтобы в самый ответственный момент не отвлекала жажда, и вообще всячески тянул время. Исчерпав отмазки, он собрался с духом и подкрался к затаившейся смерти в гранатном ящике. Даже на первый взгляд он был ох, как опасен! Макс осторожно стряхнул огарок брошюрки и пыль, потянул ржавый язычок защёлки. Железяка хоть и покрылась шубой коррозии, но поддалась.

"Спокойно! - Макс вытащил носовой платок, утёр со лба пот, дождался, когда уймётся колотящееся сердце. - Только спокойствие. Медленно и аккуратно." Он зацепил пальцами крышку и осторожно поднял.

Макс долго пялился внутрь. Дневной свет отлично проникал сюда и видно было без фонарика. Открытие оказалось неожиданным. Гид по стране заблуждений провёл экскурсию сам себе. Верещагин так настроился увидеть рубчатые зелёные корпуса с коричневыми бакелитовыми пробками, что от полного несоответствия реальности мечте растерялся.

Гранат не было. Фанерные перегородки оказались вынуты, вместо них лежали какие-то книги или альбомы во вздувшихся кожаных обложках, изъеденных плесенью.

- Ох, ни хрена себе, - пробормотал Макс. - Ну, грёбаные партизаны…

Сердясь на кладообразователей за то, что так сурово подшутили над ним, Верещагин осторожно сдвинул верхнюю книгу (вдруг заминировано!). Ничего не произошло. Тогда он взял увесистый томик и раскрыл.

Это был нумизматический кляссер. Внутри, в особых отделениях, лежали монеты и монетки. Макс никогда таких не видел. Он пролистал до конца, одно серебро и медь. Макс хотел золота. Отложив томик, достал из ящика большой кляссер с позеленевшими уголками. Внутри лежали непонятные тёмные чешуйки, затем начались монеты с хорошо узнаваемыми императорским профилями. Коллекция была целиком посвящены русским царям. Даже далёкий от нумизматики проходимец догадался, что держит нечто весьма ценное.

- Ну, как дела, сапёр?

Насмешливый голос вернул Макса на землю. Он оглянулся и узрел заползающую на четвереньках подругу.

- Вот, - только и сказал он, предъявляя раскрытый кляссер.

- Ого, целый ящик почти, - быстро сориентировалась прагматичная девушка. - Поздравляю, Никитин, теперь мы богаты. Давай дальше смотреть.

…В пещере, куда партизаны стащили все свои сокровища, посмотреть было на что. Загадочный круглый предмет оказался настенными часами "K. Mozer". Странная дерюга была настоящим мешком из-под картошки с верёвками вместо лямок, на скорую руку приспособленным для ношения на спине. Гнилая ткань расползлась под пальцами. Макс отвернул сопревший лоскут, в луче фонаря блеснул жёлтый металл.

- Что за… - оторопело вымолвил Макс и рванул холстину.

Утонувший в грязи предмет напоминал подсвечник на три свечи. Верещагин поднял находку и поразился её весу.

- Явно золото, - сказал он.

- Там ещё есть, - Майя посветила в ворох мешковины, запустила пальцы в почерневшие лохмотья и выудила второй канделябр. - Ух, какой тяжёлый!

- Они такие тяжёлые, потому что золотые, - Макс перевернул подсвечник, снизу на подставке увидел клеймо. - Есть! Проба… восемьдесят четвёртая.

- Стрёмная проба-то.

- Старинная, царская, - припомнил жулик давние тусни у Гостиного Двора, когда доводилось много общаться с валютчиками. - Старая проба, сейчас таких не ставят. Канделябр, наверное, из дворца. В Крыму много отдыхало аристократии. Может быть из Воронцовского дворца, - других Макс просто не знал.

- Что там ещё? - Майя отложила канделябр, на всякий случай придавив ногой, вдруг убежит или стибрят, и разгребла ошмётки холстины. - Ой, ложечки!

Золотых ложек отыскали целый ворох. В безжизненном голубом свете диодного фонаря они блестели холодно и тускло, но Макс знал: стоит вынести их на солнце, как благородный металл покажет себя с настоящей стороны.

- Тащи рюкзак, - сипло сказал он, голос от волнения сел. - Надо сложить всё, вдруг придётся убегать.

Они свалили в рюкзак ложки, загрузили подсвечники, и он сразу сделался неподъёмным, а ведь были ещё монеты! Рюкзак набили почти доверху и второпях небрежно, из него во все стороны торчали углы кляссеров.

И вина…

- Вот они, сокровища Массандры!

Грязные, взмокшие искатели приключений стояли на четвереньках и заворожено таращились вглубь пещеры. Высокие корзины стояли вдоль стен. За более чем шесть десятков лет они сгнили и частично развалились. Из трухлявых стенок торчала прелая солома. Выкатившиеся бутылки лежали на полу. Ни одна из них не разбилась.

Верещагин отодвинул с дороги часы и поднялся на ноги. Подбираться к заветной цели на карачках он счёл ниже своего достоинства.

Макс поднял бутылку и направился к выходу. Майя ждала снаружи. Она вцепилась в рюкзак и, похоже, не собиралась выпускать ни за какие коврижки. Макс присел рядом.

- Вот, что мы искали, - он показал подруге бутылку странной формы с залитой сургучом пробкой.

- Вот, что мы нашли! - похлопала она по рюкзаку.

Макс рассмотрел этикетку, покрытую разводами грязи и прилипшей трухой. На ней было написано "Chateau Margaux" и год - 1878.

"Бордосское, - подумал Макс. - Мы нашли сокровища Массандры, а в нём не оказалось массандровских вин, только коллекционное из энотеки. Что ж, тем ценнее находка."

- Он шёл под Одессу, а вышел к Херсону, - Макс повертел бутылку, разглядывая её так и сяк. - Впрочем, всё равно. Актуально другое. Как ты думаешь, дорогая, на чём нам вывезти вино, это ведь чёртова прорва бутылок?

- Никитин, ну зачем нам вино, когда мы и так богаты? Сейчас садимся на маршрутку, едем в Симферополь и берём билеты на поезд. Нечего засиживаться.

- Стой, куда жаришь без атаса? - бросать находку на произвол судьбы у Макса не поднималась рука. Кроме того, энотеку мог отыскать Валентин Валентинович, а это казалось Верещагину прямым оскорблением. - Пещеру надо замаскировать обратно. На следующий год вернёмся и заберём бутылки.

- Да зачем? У нас теперь есть деньги, много денег!

- Деньги имеют свойство кончаться, детка, - усмехнулся переживший 90-е жулик. - Причём, заканчиваются они в самый неподходящий момент и бесповоротно, особенно, если денег было много, а ты успел облениться.

- А мы не будем их транжирить, - в глазах Майи загорелся незнакомый Верещагину огонёк, она вцепилась в рюкзак и напоминала зверушку, застигнутую охотником в дупле на куче орехов. - И вообще, Никитин, я детей хочу и семью нормальную, хватит мелочь по карманам тырить. Я хочу просто жить. Мы себя обеспечили на много лет вперёд. Довольно рисковать! Старинные вина - это хорошо, но их надо суметь продать. Кому? Как? Их ещё вывезти надо. Не дай Бог запалимся на границе, посадят. Стрёмное дело! Нам бы это домой доставить.

- Верно говоришь, - не стал спорить Макс. Он удивился тому, как изменилась подруга при виде золота, и решил не оставлять её без присмотра, особенно, с рюкзаком под рукой. - Насчёт семьи я полностью с тобой согласен. Действительно, хватит рисковать. Оставим вина здесь, с собой возьмём пару бутылок, у нас ещё сумка есть, место найдётся. Все шмотки бросим. Приедем в Петербург и заживём по-человечески.

Майя оттаивала прямо на глазах. Макс перевёл дух.

- Но вход в пещеру как следует замаскируем, - поставил он точку в разговоре.

Майя вздохнула.

Макс вытер чумазую рожу.

Он был великим гидом по стране заблуждений.