Они едва не проехали границу. После Белгорода за закрытой дверью купе стали расхаживать валютчики, ненавязчиво предлагая обменять рубли на гривны, но влюблённой парочке не было до них дела. Спохватились только, когда поезд остановился и за окном проплыло название станции "Казачья Лопань".

- Сейчас казаки войдут, а мы не одеты! - шепнул Макс.

- Ужас! - Майя сделала трагические глаза и, беззаботно хихикая, влюблённые принялись спешно натягивать шмотки.

Вместо казаков, однако, в вагон зашла задорная молодуха в зелёной пограничной форме и стала проверять документы.

Макс не беспокоился за свою старую фанеру. Паспорт РФ, подделанный на совесть и в неспешной обстановке, был идеального качества, если только не проверять его по милицейской базе, где он давно значился как утерянный. Женщина-сержант мельком глянула на фотку и тут же вернула, больше внимания уделив иммиграционным картам. Их мошенники заполнили накануне вечером, сразу после того, как бланки раздала проводница. Вписывать данные в клеточки пришлось крошечными буковками, и Макс похвалил себя за предусмотрительно захваченный набор шариковых ручек, в котором нашлась нужная с совсем уже тонюсеньким стержнём.

- До возвращения не теряйте. Счастливого пути! - пограничница стукнула печатью по картам и направилась в следующее купе.

- И это всё? - недоумённо фыркнула Майя.

- А ты хотела, чтобы тебя обшарили с ног до головы, проказница, да ещё вытряхнули чемоданы? Мы же не в Прибалтику едем, а в Крым отдыхать. У нас отношения, можно сказать, как в Евросоюзе, - обрадованный мирным досмотром Макс растянулся на полке. По правде говоря, он всё ещё ждал появления шумно пыхтящей немецкой овчарки в сопровождении пары-тройки грозно сопящих автоматчиков. Как-то не верилось, что весь пограничный контроль заключается в доброжелательной и нелюбопытной женщине со штампом.

Тем не менее, когда, спустя минут двадцать, поезд тронулся, выяснилось, что это так. Никаких казаков и овчарок с автоматчиками не появилось. Не было их и снаружи, хотя Макс во все глаза высматривал оцепление, колючую проволоку и разные другие признаки государственной границы.

"Всё, мы уже на Украине. Интересно, как там "ботаники" поживают, не ссадили их с поезда? - подумал Макс. - Они хоть понимают, где находятся и куда едут?!"

Некоторое время его занимали мысли о положении незадачливых научных сотрудников, а потом Макс решительно выбросил их из головы. Он снова пристроился в коридоре у открытого окна, жадно впитывая красоты цветущего мира, по которому мчал его поезд.

После Казачей Лопани все надписи, встреченные на станциях и полустанках, пошли на официальном украинском языке и ниже пояснительные - на русском. Макс немало подивился двоемыслию граждан Незалежной, возникшему в борьбе с новоязом, и впал в растерянность, углядев вокзальные часы. "Мои спешат или у них отстают?" - Макс посмотрел на циферблат своих "Касио" и спросил у проходящей кстати проводницы:

- Сколько времени?

- При въезде на территорию Украины отводим стрелки на час назад, - прощебетала девушка, совершенно не удивившись. Должно быть, этот вопрос ей задавали тысячу раз.

- Ну, ваще, суверенитет! - пробормотал Макс, послушно выставляя казённое время.

- Меняю рубли на гривны, гривны на рубли, - донеслось сквозь дорожный шум.

Макс повернул голову и увидел недалеко от себя крупного парня в клетчатой рубашке и спортивных штанах. Меняла неторопливо шёл, заглядывая в купе и предлагая совершить обмен по выгодному курсу. К нему никто не стремился.

- Меняем, молодой человек? - пригласил он к сотрудничеству встреченного по пути Макса.

- Нет, спасибо, - кратко и вежливо отказался аферист.

Валютчик обратился с тем же вопросом к Майе, но та, глянув на своего спутника, отказалась.

- Как хотите, здесь самый выгодный курс. В Симферополе будет дороже, - пропел меняла, прежде чем отчалить.

- Чего ты не хочешь деревянные на хохлобаксы поменять? - напустилась она на Макса, едва валютчик скрылся в тамбуре. - Слили бы ему тонн пять, чтобы на вокзале не париться. Ночью же приедем!

- Там и ночью обменники открыты, - Макс верно угадал прелести курортного сервиса. - В поезде менять не советую. Здесь курс, конечно, выгоднее, но высок шанс получить фальшивые гривны, если барыга тебя за лоха сочтёт.

- А мы так сильно на лохов похожи? - надулась Майя.

- Ну, во-первых, неизвестно, что в голове у него перемкнёт, - рассудил Макс. - Во-вторых, мы хоть и ребята что надо, но здорово маскируемся.

Майя, если и заметила издевку, то виду не подала.

Минут через десять после первого менялы появился второй, толстощёкий чернявый мужик с глазами навыкате. В руках он ничего не держал, но из расстёгнутой сумки-кенгурухи виднелась толстая пачка дензнаков стран-соседей.

- Рубли на гривны, гривны на рубли, меняем-меняем, - монотонно бормотал он, приглядываясь к реакции пассажиров.

У ненавязчивого валютчика дела шли куда лучше, чем у его настырного коллеги. Пассажиры то ли его не боялись, то ли были настолько заворожены гипнотическим напевом, что полезли совершать сделки. Макс остался к его заклинаниям равнодушен, а вот Майя сунулась было с кошельком, пришлось вежливо оттеснить её обратно в купе.

- Ты чего? - прошипела Майя.

- Ну-ну, знаю я тебя, обменяешь на тысячу, стибришь двадцать тысяч. Прячь тебя потом на багажной полке от разъярённых барыг, - урезонил Макс свою непоседливую подругу и, видимо, попал в яблочко, потому что Майя не нашла, что возразить.

Она вернулась на своё место, достала несессер и увлеклась маникюром, а Макс занял пост у окна.

После Харькова деревенские дома, утопающие в садах, крышами ничем не отличались от изб северо-запада России в Любцах или, скажем, в Любани, только стены у всех были кирпичные. Деревянный дом, как в Ленобласти, Макс приметил только один.

В сумерках проехали Сиваш. Залив подступил к насыпи с обеих сторон, казалось, поезд вот-вот свалится в воду и утонет вместе со всеми пассажирами. Это было страшно и весело. По вагону разносили пиво. Запотевшую бутылку "Оболони" Макс приобрёл за 20 рублей и был сильно удивлён, почему в поезде ледяное пиво ценится так дёшево. Взятый на закуску лоток с парой котлет, картофельным пюре, огурцом, помидором и хлебом стоил 60 рублей.

- Добро пожаловать за границу, - пробормотал Макс.

Заключительные полчаса они с Майей сидели как на иголках, сдав проводнице бельё и глядя на ночной урбанистический пейзаж. В купе было темно. От возникшего дискомфорта хотелось спать. Промышленная застройка полосы отчуждения нагоняла тоску. Проходимцы молчали. Им было зябко и неуютно.

Морок закончился в 35 минут второго ночи, когда за окном появились вокзальные здания. Макс сразу же почувствовал себя в своей тарелке, подхватил собранный багаж и понёс в тамбур, где уже сгрудились выходящие в Симферополе пассажиры. Через три минуты поезд плавно остановился. Они вышли на длинный широкий перрон перед большим и красивым зданием Симферопольского вокзала.

Макс вспомнил, как отправлялся на дембель из зала ожидания Джанкойского вокзала, похожего на одноэтажный барак. По сравнению с ним, Симферопольский, недавно отремонтированный, просторный и светлый, казался дворцом. Макс и Майя сразу же заблудились в его залах и коридорах. Ночью все сидячие места оказались забиты спящими клиентами МПС.

- Давай сдадим вещи и погуляем по городу, - предложил Макс.

- Давай, - охотно согласилась Майя.

Камера хранения, расположенная сразу напротив перрона, мало напоминала привычные закутки. Вместо затёртого локтями и сумками барьера Макс обнаружил идущую над полом ленту небольшого конвейера, на которую удобно было класть багаж. Поколебавшись, Макс оставил при себе котомку, без которой не мыслил себя на чужбине. Как бы ни хотелось ему прогуляться налегке по летнему южному городу, оказаться без носимого аварийного запаса плутовского имущества за тысячу с лишним километров от дома было страшновато.

Возле здания вокзала на них накинулась свора таксистов-частников, слетевшихся к прибытию очередной порции изголодавшихся по морю и солнцу северян.

- В Евпаторию едем?

- В Ялту, дёшево?

- В Алушту, молодые люди?

- Нет-нет, спасибо, - парировал Макс. - Нам не надо ехать. Видите, мы даже без багажа.

Сражённые столь веским и новым для них аргументом, частники отступили, но тут же накинулись на жирный кусок - тучных супругов с парой пухлых детишек и тяжёлыми сумками, стали предлагать избитые варианты, один выгоднее другого, и вроде бы даже уломали. Макс бросил наблюдать за ушлыми извозчиками, взял Майю под руку и они пошли вдоль привокзальной площади, заполненной рейсовыми автобусами всех мастей, мимо работающего круглосуточно "Макдональдса", подальше от скопления людей и станционной порочной атмосферы, замешанной на сутолоке, на алчности и на скуке ожидания.

- Чёрт, заманчиво! - Макс даже прицокнул языком. - Может быть, в самом деле, махнуть куда-нибудь в Ялту или в Гурзуф. Ты была в Ялте?

- Я вообще в Крыму не бывала, я же тебе рассказывала.

- Помнишь "Ассу"? Там зимняя Ялта, пальмы, припорошенные снегом, зимний шторм…

- А помнишь, как они на фуникулёре ехали и песня ещё играла "Под небом голубым есть город золотой"? - Майя прильнула к его плечу.

- Помню, - задумчиво улыбнулся Макс, вокзал остался позади, они брели по широкому проспекту, освещённому холодным светом уличных фонарей. - Там такая эстетика запустения и кокетство обнищания. Продали совкам романтику любви для бедных, иллюзию, что рай бывает в шалаше. Бывает… Ненадолго. В итоге вопрос юношеской страсти зарешал богатый папик со своими торпедами.

- А у тебя первая любовь какая была? - поспешила Майя съехать с темы кино, видя, что Макса заносит в канаву отчаянного цинизма.

- У меня хорошая была первая любовь. В школе ещё, в девятом классе… Она была очень яркой, первая красавица. В Америке сделали бы королевой выпускного бала.

- А потом? - зачарованно спросила Майя.

- Потом я ушёл в армию.

- Она тебя дождалась?

- Это только мать ждёт вечность, - ухмыльнулся Макс. - Друзья ждут два года, девушка - год. А сержант - сорок пять секунд! - добавил он и заржал.

- Почему сорок пять? - опешила Майя.

- Потому что терпение кончается. Минуты на выполнение приказа слишком много, полминуты мало, а сорок пять секунд - в самый раз. Золотая середина, так сказать.

- А девушка, твоя первая любовь?

- Пока связист мотал катушку, студент имел его подружку, - с горечью ответил Макс. - Это про меня. Я сюда приехал из учебки связи. И с тех пор ненавижу студентов.

- И ты больше никого не любил?

- Вот гостиница, - вместо ответа Макс ткнул пальцем в неоновую вывеску "Москва". - Давай номер снимем, а завтра с утра из камеры хранения вещи заберём и спокойно поедем. Или здесь ещё на пару дней останемся. Я давно хотел Симферополь посмотреть. Бывал тут, когда служил, ненадолго заезжали, да что в армии увидишь? С тех пор мечта исследовать город осталась.

- А почему ты здесь не побывал с тех пор?

- Недосуг было, - Макс потянул на себя тугую дверь и пропустил Майю.

Они вошли в пустой вестибюль, казавшийся особенно просторным по причине ночного запустения. В углу высился штабель новенького ковролина, скрученного в рулоны, заботливо обёрнутые полиэтиленовой плёнкой. Из-за стойки у дальней стены недобрым взором старой совы глядела на заполночных визитёров дородная администраторша.

- Добрый вечер, - начал было Макс, - а можно…

- Мест нет, - осадила администраторша с профессиональной неприязнью к опостылевшим навязчивым попрошайкам, вечно прерывающим прострацию рабочего процесса.

- Понимаю, сезон, - одобрительно кивнул Макс. - Давайте договоримся.

- Пятьдесят долларов и селю вас в одноместный.

- Устраивает.

- Паспорта давайте, и вот, заполняйте форму.

Администраторша шлёпнула на стойку гостиничный бланк. Макс, мысленно благодаря себя за предусмотрительность, порылся в сумке и придвинул взамен документы с вложенной 50-баксовой купюрой.

- Генерал Грант опять одержал победу, - шепнул он подруге, когда они отошли к угловому диванчику со столиком, чтобы вписать липовые данные в форму гостиничной регистрации.

- Чего она такая сердитая, я не понимаю, - сказала Майя. - Мы же клиенты, доход приносим, нам радоваться должны.

- Счастливое дитя нового мира, - пробормотал Макс. - Ты попала в заповедник социализма, вот и не удивляйся установленным в нём порядкам. Это способ выживания, не более. Напускной суровостью надо держать клиентов в узде, чтобы они не рыпались, а исправно платили, сколько скажут. И суровости тем больше, чем лучше администраторы государственных гостиниц понимают мощь конкуренции частного сектора. Можно сказать, что суровость у них усиливается от отчаяния, взамен напускной любезности. Чисто совковый такой эффект.

- А разве клиенты не уйдут?

- Не уйдут, в этом-то вся соль, они тоже совки.

Они получили ключ и осмотрели номер в сопровождении хмурой дежурной по этажу.

- Провинциальный шик, - резюмировал Макс, когда работница гостиничного сервиса удалилась. - Отель класса "три красные звезды". Недёшево, но сердито.

Он прошёлся по номеру, заглянул в ванную комнату.

- Санузел совмещённый, да и правильно, номер-то одноместный. Нам даже оставили полотенце и туалетное мыло "Сортир фрукт", что в переводе на русский означает "Конское яблоко", - Макс осмотрел заваренный в целлофан обмылок и сплюнул в унитаз. - Предполагается, что зубная паста и щётка у нас свои. Высокая культура обслуживания! Дешевле только в Турции.

- Почему они такие злые тут? - спросила Майя. - Смотрят как на врагов. Они что, с цепи сорвались?

- Держат марку. Хуже, если они вдруг станут любезными. Значит украли что-то, боятся и заискивают. Тем сильнее потом будет скандал, если мы им претензии предъявим.

- Как вы раньше при совке жили? - вздохнула Майя.

- Кисло, - ответил Макс.