Метров за двести от спрятанной «Виты», перешел на шаг. Гулко стучало сердце, заныло и закололо в боку. Ноги гудят уже безостановочно, как распаленные колокола. Возраст дает о себе знать, через несколько лет стукнет сорок. А все последние годы занимался чем угодно, но только не спортом. Отвык от нагрузок. Хорошо хоть не разжирел, не расплылся как многие. Да и голова все еще варит как надо, и на том спасибо.

Вынырнул из-за вагонника и первое, что бросилось в глаза, не до конца закрытая пассажирская дверь «Виты». Напряженно застыл на месте, коснулся сознанием браслета. Все спокойно. Какого черта здесь происходит? Машину он никогда не замыкал. Незачем. Внутри есть охрана получше любой сигнализации, там, на торпеде. Если кто приблизится с недобрыми намерениями, будет не хуже, чем с теми ФСБэшниками. И тем более непонятно, кто же смог открыть дверь?

Еще раз оглядев окружающее пространство и не заметив ничего опасного, приблизился к машине. Рывком распахнул дверь. И в тоже мгновение почувствовал, как его неудержимо затрясло. Ноги стали ватными. Кое-как добрался до водительского места и взобрался на кресло. Руки на руль, голову на руки, глаза закрыть, хоть на пару секунд.

— Здравствуй Дед, — один из развалившихся на пассажирских креслах близнецов, потянулся к нему и тронул за плечо. — Ты в порядке?

Второй тут же переместился поближе и загомонил:

— Дед, а это ты там стрелял? А покажи автомат? А что там горит за домами?

Господи! Дети, они и есть дети. Ну что еще может волновать мальчишку, лет в восемь, в девять? Да он и сам был точно таким же в своем далеком детстве.

— Как вы здесь оказались, — Дед наконец-то пришел в себя и потянулся за водой. Горло пересохло от всех этих скачек со стрельбой.

— Мы знали, что ты приедешь за нами. Но мы боялись, что охрана тебя не пустит. Мы хотели уйти еще вечером, но за нами все время следили и домработницы и один из этих глупых охранников.

В этот момент, со стороны «Воробьевки» послышалась гулкая, беспорядочная стрельба. Дед чертыхнулся и приоткрыв дверь, прислушался. В разнобой било сразу несколько автоматов. И что самое странное, к звонким хлопкам укороченного «полицейского» калаша, добавлялись гулкие очереди длинноствольного семьдесят четвертого. Значит, в игру вступил кто-то еще, потому что вся охрана была вооружена именно укороченными автоматами. Но как бы там ни было, самое время делать ноги. Дед захлопнул дверь и вставил ключ в замок зажигания.

— Но мы все-таки обманули Славика, — продолжал рассказывать один из близнецов, пока «Вита» взбиралась на горку и тряслась на гравийке. — Это охранник, который все время следил за нами. Мы знали, что он часто ходит покурить на улицу. Ну и когда он снова пошел на порожки, думая, что мы уже спим, мы тихонько спустились на первый этаж, и вылезли на улицу, через окно в гостиной.

Дед усмехнулся. Привычная обстановка, тихий рокот мотора и движение уже привели его в норму. И теперь, слушая рассказ одного из братьев, он параллельно пытался просчитать ситуацию. Что происходит у дома мэра, ну, или где-то рядом, непонятно. Не мог же он накаркать этих самых разъяренных мужиков. К тому же, пока поднимались вверх, слева, в удалении заметались световые конусы фар. Какая-то машина быстро спускалась в низину микрорайона. Если это мэр, то почему машина одна? Где обязательный джип с охраной? Черт. Одни вопросы и догадки. Слишком много неизвестного, чтобы выстроить хоть какую-то картину происходящего. Однако в любом случае надо торопиться. И возвращаться придется кружным путем, чтобы не встретиться ни с мэром, ни с его охраной, ни еще с кем либо.

— На гору мы поднялись почти на ощупь, потому, что темно. Мир еще пару раз споткнулся и один раз даже упал, но несильно.

— Кто упал? — не понял Дед. — Да кстати, я же так и не знаю, как вас зовут.

— Меня Радимир, а его Мирослав.

— Лихо, — Дед даже присвистнул от удивления. — Славные у вас имена, ребята. А почему твой брат больше молчит, а ты мне все один рассказываешь?

— А он у нас молчун и не любит много говорить. Зато он знаешь, какой умный? В шахматы любого обыграет. Может даже и тебя победит.

— Ну, меня-то он точно обыграет, — Дед улыбнулся, выводя машину на пустой асфальт. — Потому, что я играть то в них совсем не умею. Даже правила толком не знаю. Но ты мне дальше расскажи, зачем вы на гору то полезли?

— А мы еще вечером получили сообщение, что в доме оставаться нельзя, что надо выбраться и подняться на гору, к больнице. И идти сзади нее, вдоль забора.

— Погоди, — Дед нахмурил брови. — Что значит, получили?

— Ну, это как будто не знаешь, а потом бац, и все уже понял. Как услышал, только без звука.

— М-да, — только и смог выговорить Дающий Дорогу. Не солоно хлебавши, как говориться. — Ну, а дальше что? Поднялись вы на ощупь на гору, и пошли вдоль забора?

— Да. Мы увидели фонарик, он нам махал и светил. И мы пошли прямо к нему.

— Фонарик?! — Дед едва не нажал тормоз.

— Ага. Яркий такой. Его тетя держала в руках. Это мы увидели, когда дошли.

— Тетя? — спину водителя прошиб холодный пот. — Какая еще тетя?

— Молодая и вся голая. Она стояла у твоей машины и светила нам. А потом открыла дверцу, и сказала: «Забирайтесь, сидите тихонько и ждите. Дед скоро придет». И ушла.

Дед все же не выдержал. Остановился прямо посреди дороги, открыл дверь и полил водой на голову. Умыл лицо, чем-то вытерся и лишь потом забрался на свое место.

— Так, Радимир, а ты, случаем, не придумал все это?

— Не придумал, — подал голос Мирослав. — Рад говорит правду.

— Ну, хорошо, — Дед мягко придавил педаль, разгоняя «Виту». — А какая она, эта тетя с фонариком?

— Красивая. А еще молодая. И почему-то голая.

— Что, вся голая? Вообще, что ли, без одежды?

— Ага, — Радимир энергично закивал головой. — Вся, вся.

— А еще, у нее волосы были короткие, — снова вмешался Мирослав.

«Час от часу, не легче», — думал Дед, сворачивая со Степной на Революционную. — «Только этого и не хватало. Какие-то голые тети, разгуливают по ночам. И главное, знают, но только то, что происходит, но и то, что произойдет. Каким это образом она могла знать, что я вернусь к машине? Нет, по логике момента, конечно так и должно быть. Но что, если бы меня пристрелили? Или пришлось бы отстреливаясь уходить пешком, вдоль той же реки? И опять-таки, откуда ей известно кто я и что делаю? И что именно здесь оставлю машину, и что нужно помочь детям добраться до нее? Чертовщина какая-то. Так, надо заканчивать, а то крыша съедет, и не заметишь».

— Ладно, дети. Забыли про тетю. У меня к вам другой вопрос. Вы знаете, куда мы едем?

— Да все мы знаем, Дед, — слова Мирослава доносились с заднего сидения. — Ты, главное, проведи нас в больницу. А потом, когда все уйдут, тебе еще Дорогу нам открывать.

Вот уж отбрил, так отбрил. Мальчишка обращается к взрослому, как к бестолковому, суетливому созданию. Что же происходит с этими детьми, уходящими в никуда? Что пробуждает в них знание? Почему, оставаясь внешне, все теми же ребятишками, изнутри наполняются какой-то силой, может даже мудростью. Почему так свободно рвут узы привязанности к родителям? Почему так безальтернативно стремятся уйти куда-то?

— А разве ваша дорога откроется не в больнице? — голос Деда звучал придавлено и немного растерянно. — Разве вы не уйдете вслед за женщинами?

— Нет. До места открытия портала нам еще пару часов придется ехать на машине.

Дед с трудом сглотнул слюну и всю оставшуюся дорогу молчал. «Виту» поставил там же, где и раньше, в небольшой рощице. Взял обоих братьев за руки и медленно двинулся вперед. У них, в отличие от него, прибора ночного видения не было.

Минут через десять, тихонечко поднявшись по лестнице, что напротив лодочной станции, внимательно осмотрел окрестность и едва не выругался. Метрах в трехстах справа, на самом углу парка, под деревьями стояла белая «Тойота». Что это, та же самая, сомнений не осталось. Но и это было еще не все. Гораздо более тревожным был тот факт, что охранники на обеих вышках просто напросто отсутствовали. Именно отсутствовали, а не спали, привалившись к ограждению.

Вышки строили наспех, и даже не обшили железом, как положено. Поэтому в широкие просветы в дощатом ограждении все довольно отчетливо просматривалось. Дед внимательно осмотрел окружающее их пространство. Следов штурма не видно. Мертвые тела под вышками тоже не валяются. Тогда какого черта здесь происходит? Дед спустился за ждущими детьми, подхватил их на руки и бегом рванул к забору.

Здесь его поджидал еще один сюрприз. На том месте, где Сергей пролазил под проволокой, на земле лежала невесть откуда взявшаяся доска и на ней чернели характерные пятна крови. Дед приказал близнецам залечь, снял автомат с предохранителя. Еще раз внимательно осмотревшись, коснулся одного пятна ладонью. Кровь еще не успела до конца свернуться. Значит, кто-то пытался пролезть под колючкой, используя доску, и здорово поранился. И сразу вопрос, кто это был? Уж не Сергей ли? А если не он, то лез внутрь или наружу? И почему именно здесь?

Дед почувствовал, как до предела напряжены его нервы. Ситуация вышла из-под контроля. И пол беды, если бы он был один. Но за его спиной дети, и он несет ответственность за их жизни. А значит, тупик. С одной стороны, надо двигаться вперед, в недра больничного комплекса. А с другой, творится что-то непонятное, и вполне возможно, что впереди их ждет засада. Что же делать?

Несколько мучительных секунд колебаний прервались движением в окне санатория. Дверь тихонько приоткрылась, и на улицу выглянул Сергей. Дед облегченно опустил вскинутый автомат. И почувствовал, как непередаваемо устал, и физически, и морально. А Сергей, тем временем спустился на землю и приготовился принимать детей. Дед, приподнял колючку и через несколько минут все четверо стояли в комнате санатория.

— Ты все-таки сделал это! — Сергей был непередаваемо рад. — Я чуть с ума не сошел от волнения, а тебя все нет и нет. Я тут чуток приоткрыл дверь и все время слушал. Мне кажется или все же была стрельба?

— Была, и еще какая, — Дед устало прислонился к стене. Хотел было, присесть на одну из кроватей, но понял, что потом просто не встанет. — Но, как видишь, я здесь и не один.

— Ты что, — Сергей запнулся. — Ты их всех, что ли?

— Нет, — Дед покачал головой. — Живы. Все, до единого. Одного лишь помял чуть-чуть, руками.

— А дети как? Мирослав, Радимир, вы в порядке?

— Привет, дядь Сереж. Не волнуйся, все хорошо. А нам Надя еще вчера передала, что ты будешь помогать Деду. Ага, знаешь, как мы обрадовались?

— Так, братцы-акробатцы, погодите минутку, — Дед поднял очки и протер глаза. — Сергей, ты вылазил за колючку?

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Потому, что там лежит доска и на ней довольно свежие пятна крови.

— Да ты что?! — Сергей приблизился к окну и посмотрел наружу. — Ты не шутишь?

— Нет. И еще на вышках нет часовых.

— Ну, это я знаю. Я слышал разговор сменяющихся патрульных в женском корпусе. Один из них сказал, что лейтенант чего-то опасается и приказал снять наблюдателей с четырех вышек и подтянуть их поближе. Ибо в случае штурма, они там не помогут, могут просто зря погибнуть.

— Ладно. Загадку с доской пока оставим. Я так понимаю, ты нашел вход в корпус с женщинами?

— Да. За ординаторской, есть комнатка с кучей приборов на стендах, кабели от которых уходят в подвал. Там же есть и технический люк, с вертикальной лесенкой. Был заперт на простую задвижку. Я его открыл и даже прошел по первому этажу. Посмотрел, где дремлет патрульный. Хотел подняться наверх, но тут пришел его сменщик. Я послушал их разговор и решил вернуться сюда, ждать вас.

— Добро, — Дед кое-как отклеился от стены и встряхнулся. — Давай понемногу выдвигаться, а то уже третий час. Думаю, детей лучше взять на руки, чтобы не терять времени на шаги в темноте. Бери одного и указывай дорогу, Сусанин.

По-прежнему, стараясь не шуметь, пропетляли по коридорам санатория, вышли на лестницу и спустились в подвал. Идущий вторым, Дед, откровенно улыбался, замечая брошенные на пол листочки календаря. Сергей молодец. Даже не приди он их встречать, заблудиться они точно не смогли бы. Вон как здорово путь отметил. Как фарватер во фьордах.

Однако в подвале, уже на третьем повороте, Сергей остановился и недоуменно произнес:

— Ничего не понимаю. Полотенца нет. Я его вот тут на вентиль повесил, хорошо помню.

Дед медленно опустил Мирослава на пол и подвел его к Сергею.

— Не нравится мне это. Давай-ка я посмотрю, что там впереди, — и мягко скользнул к развилке.

Максимально склоняясь к полу, выглянул за угол. Никого. Двинулся вперед. Метров через тридцать повторил маневр. Снова пусто. Хотел уже вернуться, но тут обнаружил, что Сергей, удерживая обоих близнецов на руках, сам нагоняет его.

— Силен же ты, брат. Я бы так не смог.

— Зато ты воевать не разучился, а я автомат как держать, и то с трудом вспомнил. Давай, двигай вперед, поболтать еще успеем.

Через две развилки снова остановились. И снова полотенца не оказалось на месте. Зато оно валялось чуть в стороне, мятое и в пятнах крови. Причем валялось у двери, которая, как утверждал Сергей, была все время закрыта. Да и дорожка календарных листиков проходила мимо нее. Сейчас же дверь была распахнута на треть.

— Ждите здесь, — Дед присев за стеной, дулом автомата открыл дверь пошире. Сергей, тем временем, отошел чуть назад, стал на одно колено и поднял автомат, спрятав детей за своей широкой спиной. Дед скользнул в дверной проем и исчез из поля зрения.

Вернулся он через пару минут. Первым делом закрыл дверь, и в ушки стальных полос вставил вместо замка кусок арматуры. Не супер, но и просто так, с той стороны, не откроешь.

— Первое. Это явно кто-то гражданский. Там, — он кивнул на закрытое помещение. — Довольно пыльно. Следы туфлей просматриваются отчетливо. Размер мужской.

— Погоди, — перебил его Сергей. — Почему ты решил, что это туфли, а не армейские ботинки, к примеру, как у полицейских?

— Где ты видел остроносые ботинки, да еще и с плоской подошвой? — спокойно парировал Дед, а затем продолжил. — Второе, этот кто-то явно небольшого роста и он покинул подвал.

— Охринеть! Ты что, Шерлок Холмс?

— В дальнем конце помещения пара полуподвальных окон, утопленных в колодцы. Одно из них открыто, следы ведут к нему. Далее, на стенке этого бетонного стакана, свежие полосы на штукатурке. Высота колодца, не более метра. Так что высокий мужик, типа нас с тобой, просто выпрыгнул бы из него. А этому пришлось шкрябать туфлями и становиться на колени.

— Ну, ты, блин, даешь. Ты еще скажи, что ты имя этого человека вычислил.

— Нет, но меня не это напрягает.

— А что? — Сергей сразу перестал улыбаться и внутренне напрягся.

— А то, как уверенно этот человек движется в полной темноте. Значит, у него тоже есть прибор ночного видения. Фонарик исключается. Я не думаю, что он будет передвигаться по внутреннему двору больницы, весело подсвечивая себе фонариком.

— Это да. Но, раз нам больше ничего не угрожает, давай двигаться.

— Давай. Иди первым, — Дед бережно поднял Мирослава на руки. В который уже раз, поражаясь выдержке этих удивительных детей.

В ординаторскую комнату из центрального коридора едва доставал тусклый, дрожащий свет. Всего три лампы на длинный, почти семидесяти метровый коридор, сдавленный крашеными стенами, с широкими прорехами дверей. Два огромных окна, с деревянными рамами, в противоположных концах. Высокие, потемневшие от времени, потолки. Старое, еще советской постройки здание.

Оставив близнецов отдохнуть на мягких стульях, мужчины крадучись, двинулись вперед. Просторный холл, для посетителей, уставленный лавочками по периметру. Большая двустворчатая дверь ведет на улицу, прямо на пандус для машин «Скорой помощи». Налево еще одна комната, большой стол, пара шкафов и уютный мягкий диван. На котором, в данный момент, сладко посапывает молодой полицейский. Все правильно, солдат спит, служба идет. И наплевать, что должен бодрствовать, охраняя женщин. Скучно ходить по коридорам, туда-сюда, вверх-вниз. Вот если бы можно было заходить в палату, во время смены, выбирать, какая посимпатичнее, да постройнее. Да каждый раз новую. Накручивать волосы на кулак и отводить ее вот на этот самый диванчик. А что, им же здесь все равно рожать. Вот тогда бы он гарантировано не спал.

Да и куда они денутся, если все двери заперты снаружи. А начнут дебоширить, так он проснется и мигом их успокоит. И ничего, что большинство из этих пленниц, старше и умнее его. Зато он власть. И каждый, кто увидит перед собой человека в черной форме, должен немедленно оказывать ему почести и выполнять все приказы, стараясь угодить. А то, упаси боже, власть разозлится.

Наверное, именно поэтому, боясь разбудить и разгневать эту сладко сопящую, пускающую слюни, власть, два человека с автоматами в руках тихо и незаметно подбирались к дивану. Дальнейшее произошло быстро и как всегда, для власти, неожиданно и жестоко. Сильная рука накрыла рот, а под дых последовал сокрушительный удар. Мгновенно лишивший жертву воздуха, и как следствие, возможности закричать. Вороненый ствол автомата, с характерным запахом пороховых газов, воткнулся прямо между бровей, став основной целью для обезумевших от боли и страха, широко открытых глаз.

— Тихо. Тихо, малыш, — скуластый бородач склонился к самому лицу бедолаги. — И не маши руками, твой автомат давно у нас. Ты жить хочешь или тебя грохнуть прямо здесь?

Мгновенно увлажнившиеся глаза расширились еще сильнее, голова судорожно задергалась, в попытке кивнуть, но ствол автомата крепко вжимал ее в диванный ролик.

— Хорошо. Я сейчас уберу руку, а ты послушно откроешь рот. И упаси бог тебя пикнуть. Мой заместитель самый нервный в нашем отряде, просто психованный. Особенно когда жаждет кого-нибудь убить. Ты же, не хочешь, чтобы он занервничал и нажал курок?

Дед скомкал поплотнее мягкую полицейскую кепку и затолкал ее в послушно открытый рот. Снисходительно похлопал по щеке.

— Ну, ну. Не расстраивайся, может еще и поживешь немного. Если будешь вести себя прилично. А теперь вставай, медленно, без резких движений, и расстегивай брюки.

Сергей убрал автомат, оставив красное пятно на лбу пленного.

— Так, молодец. Теперь спускай их до колен. И становись на четвереньки.

Полицейского ощутимо затрясло, из глаз едва не брызнули слезы. Ноги подогнулись, похоже, сами собой и бедняга упал в приказанную позу.

Думай что хочешь, идиот, представляй какие угодно сцены, но теперь ты точно не сможешь бежать. А нам, именно это и надо, учитывая, что стрелять, да и вообще, поднимать шум, нам пока совсем ни к чему.

— Двигай вперед, в женский туалет, — Дед отвесил горе-вояке несильный пинок, придав ускорения, и тот суетливо засеменил на карачках по коридору. Затем забрал у Сергея свой автомат и поспешил следом. Друг остался в холле, на всякий случай.

— Животом на унитаз, руки вниз. Быстро! — Дед снял со штанов рыдающего полицейского наручники и защелкнул их на его запястьях, пропустив цепь под канализационной трубой.

Ну, вот и все. Хлопчик жив, здоров, но помешать им уже никак не сможет. Даже если выплюнет кляп и начнет голосить, хотя едва ли он на это решится. Однако, прежде чем уйти, Дед на всякий случай добавил:

— У меня в отряде двадцать человек. Среди них есть и такие, кого твой вид несомненно обрадует. Поэтому рекомендую тебе вести себя тихо. Иначе проверить, как ты здесь, я пошлю именно их.

Дед вышел, намеренно не выключив свет, и оставив дверь приоткрытой. А еще через минуту, он уже забыл о пленнике, максимально тихо перетаскивая мебель, ко входной двери холла. Вся эта импровизированная баррикада, вместе с запором, выстоит недолго. Но на пару минут этого должно хватить. А потом, для сдерживания непрошенных гостей, если таковые появятся, найдутся и другие способы.

— Надеюсь, ты не грохнул этого несчастного? — спросил Сергей, когда все было закончено, и друзья направились за детьми.

— Нет, конечно. Просто приковал к унитазу. Практически обездвижил, сбежать не сумеет.

— Круто. А почему именно в женском туалете? Для морального подавления?

— В мужском сортире нет унитазов, — Дед невинно заулыбался. — А подавлять его дальше уже некуда, итак растоптан и унижен. И кстати, не считай его несчастным. Он получил то, чего заслуживал. Ни больше, ни меньше.

— В смысле? — Сергей явно не понял Деда.

— В прямом. Подумай сам, разве нормальный человек, да будь он хоть трижды полицейским или военным, стал бы участвовать во всем этом? Стал бы охранять этот концлагерь для своих же, русских женщин? Которых уже изнасиловали морально и вскоре собираются продолжить физически? А этому выродку по хрену, он же не женщина. И даю тебе гарантию, что он не раз почесывал свою мотню, проходя мимо их спален.

— Ты прав, — Сергей кивнул головой, а затем повернулся к близнецам. — Ну, что, гвардейцы, не заскучали в тишине? Ваше время пришло.

— Поднимаем женщин, — Дед подхватил Мирослава на руки и устремился к лестнице.

Остановились напротив дверей в триста четвертую палату. Сергей прислонил ухо к двери, послушал, затем тихо постучал, костяшками пальцев. После второй попытки стой стороны раздался приглушенный голос:

— Кто там?

— Это я, Сергей, — он уже узнал Ирину. Молодечик, не спит, как и просил. — Со мной Сашка Громов. Мы сейчас откроем дверь. Постарайтесь не шуметь и не включайте свет.

Сергей отодвинул тяжелый засов и осторожно открыл дверь. И немало удивился, увидев всех женщин полностью одетыми и на ногах. Они явно не ложились спать. Первой вышла Ирина и с ходу поцеловала Сергея в щеку, а затем и Деда.

— Мы все знаем, — упредила она все вопросы. — Среди нас есть ясновидящая, в палате, на втором этаже. Она еще три дня назад рассказала нам, что вы придете в эту ночь с детьми, чтобы открыть нам проход. Мы сначала не поверили, а потом, когда ты появился в больнице и сказал мне, чтобы я не спала и ждала вас, все изменилось.

Дед едва заметно, самыми уголками губ, улыбнулся. Как же им везет сегодня ночью. Просто какое-то нереальное везение. Хотя с другой стороны, если тот, кто забирает детей, озабочен созданием, так называемой, критической массы, то он и должен вот так вот помогать им. Только вот помощницы у него, почему-то в основном одни женщины. То ясновидящая, то таинственная незнакомка с фонариком. Хотя, может тот незнакомец, оставивший окровавленное полотенце в подвальном коридоре, тоже помощник? Ну, да ладно, поживем — увидим.

— Сейчас все женщины в палатах, не спят, одеты и ждут сигнала.

— Хорошо, — подал голос Дед и повернулся к близнецам. — Радимир, Мирослав, что делать дальше?

— Нам нужно шестнадцать тетенек, — на этот раз заговорил Мирослав. — Мы будем играть в ручеек. С того конца коридора будем двигаться сюда.

Нисколько не удивляясь такому развитию событий, Дед тронул Сергея за плечо:

— Мы с тобой идем открывать палаты, ты — на второй этаж, я — на первый. Всех женщин направляй сюда по дальней лестнице.

Сергей кивнул и устремился следом, бросив на ходу:

— Девочки, делайте все, как скажут близнецы. И постарайтесь не шуметь. Охрана внизу не спит.

Дед поочередно открывал все двери на первом этаже и каждую секунду прислушивался к происходящему на улице. Ему казалось, что спешащие по коридору, поднимающиеся на третий этаж женщины издают слишком много шума. Но еще сильнее и громче стучит его собственное сердце. Ну, почему, когда сам, в одиночку, крадешься в темноте, не так страшно, нежели когда ты зависишь от чьих-то неуклюжих шарканий и несдерживаемых реплик?

Наконец-то это испытание подошло к концу, Дед направился к лестнице и увидел одиноко застывшую фигуру. Одна из женщин, лет тридцати, с виду, застыла у открытой двери в туалет. Дед моментально забыл о своих страхах, сообразив, что именно сейчас наблюдает эта молодая дама.

— Милая барышня, — произнес он ласково, подойдя сбоку. — Если вам надо, но вы смущаетесь, посетите соседний, мужской туалет.

Женщина повернула к нему лицо и покачала головой. «Какая же она красивая», — подумал Дед. — «Хоть и смешная, в своем недоумении, но, все же прекрасная. Особенно чуть раскосые, с хитринкой глаза».

— Ну, раз так, то проходите, не мешайте человеку отдыхать. Видите, как устал бедняга, замучен непосильным трудом, вас охраняя.

Женщина словно очнулась от ступора, зло сплюнула в сторону охранника и быстрым шагом устремилась к лестнице. Поднявшись вслед за ней на третий этаж, Дед увидел следующую картину. Ручеек уже катится по коридору. Шестнадцать женщин, а с ними и два близнеца, разбившись на пары, торопливо перебегают друг за дружкой. При этом, бегущие в данный момент женщины негромко повторяют имена своих пропавших детей. Некоторые уже плачут.

Ручеек, сделав пару оборотов, почти докатился до противоположного окна, когда в его конце, последней парой оказались близнецы. И вместо того, чтобы взявшись за руки побежать вперед, как делали это раньше, они вдруг встали лицом к лицу. Прижали руки к груди, в области сердца, затем медленно развели их и коснулись ладонями. Несколько долгих секунд, в абсолютной тишине, а затем медленно расцепили руки. И ошеломленный Дед увидел, как ослепительно пылают белым светом их маленькие ладошки. Как остается за ними, медленно тая в воздухе, яркий, чуть расплывчатый след.

Мальчишки повернулись, взялись за руки и медленно пошли сквозь строй, касаясь женщин в области их сердец. И с каждым таким касанием, у каждой женщины на груди разгоралось маленькое яркое солнышко. И оставленный детской ручкой, яркий след, соединяющий эти пылающие сердца, уже не таял.

Повинуясь безотчетному импульсу, Дед стал подталкивать остальных, сгрудившихся на этом краю коридора женщин. Вперед, в строй, одна за другой, рисуйте ручеек! И когда к самому краю ручейка пристроилась первая из оставшихся женщин, крайняя прижала свободную руку к пылающему солнышку, и словно подхватив этот огонь, передала его прибывшей подруге. Так же, как делали это близнецы. И через минуту весь коридор заполнился ярким, потрясающе красивым и теплым, светом сердец.

А Мирослав и Радимир вышли в начало ручейка и стали, лицом к лицу, в метре друг от друга. Затем неожиданно опустились на колени и сели на пятки. Разведенные руки легли на колени, ладошкам вверх, головы чуть склонились. Пару секунд ничего не происходило. Затем крайняя, стоящая рядом с Дедом женщина, вдруг подняла заплаканные глаза и тихонечко произнесла:

— Юленька, Егорка, я люблю вас!

И с этими словами огненная искра, родившаяся в ее сердце, ослепительной волной осветила коридор, и между близнецами вспыхнул овал белого сияния. Пораженный этой красотой Дед, едва слышно чертыхнулся. Он уже представил, какое полыхающее зарево исходит из коридорных окон. И как все это выглядит во мраке ночи, на глазах охранников. А женщина сорвалась с места и пригибаясь под крышей рук, пробежала весь строй. И бесследно растаяла в белом, пульсирующем овале.

— Оставайся здесь и будь наготове, — шепнул он Сергею. — Я на первый, к выходу, попробую их задержать.

Дед рванулся вниз по лестнице. Сергей проводил его долгим, щемящим взглядом. А по коридору, одна за другой катились яркие световые волны. Казалось, даже воздух пульсирует этим светом, вслед за женщинами повторяя имена ушедших детей. И с каждой такой вспышкой, нестройные ряды женщин таяли. Ручеек катился, ручеек бежал, отправляя измученных женщин вслед за пропавшими детьми. То ли в белое небытие, то ли в объятия неведомого, покинувшего этот мир, Бога.

Дед едва успел преодолеть половину коридора на первом этаже, как во входную, забаррикадированную дверь, громко и настойчиво застучали. Началось. Ударяя кулаком по выключателю, гася во всем коридоре свет, Дед неожиданно осознал, что на этом, все их шальное везение закончилось. Игрушек больше не будет.

Надвинув на глаза очки ночного видения, проверил предохранитель автомата. Первая мысль была — занять позицию у выхода из холла, держа дверь в прицеле. Но он тут же от нее отказался. Если ломающие дверь охранники и не додумаются применить гранаты, то он все равно не сможет их удержать. Угол обстрела не позволяет. И тогда придется отходить по лестнице наверх. И вести бой на ней будет чертовски неудобно.

Позиция в ординаторской несколько выгоднее, оттуда можно держать и дверь, и соседнее окно под прицелом. Там, он смог бы продержаться чуть дольше. Но, опять-таки, если противник не применит гранаты. Да и отступать из ординаторской некуда. Только в подвал, а это значит бросить Сергея и детей. Значит нужно искать другой выход. И решение не заставило себя ждать.

Взлетев на второй этаж, с ходу саданул прикладом автомата в окно и шарахнулся прочь от рассыпающихся острых стекол. Сорвал с разгрузки хлорпикриновую шашку, активировал ее и мягко выбросил в окно, прямо на пандус. Тяжелые удары в дверь мгновенно прекратились, раздались приглушенные крики, хрипение, послышалась возня. Судя по этим звукам, в ядовитое облако попало сразу несколько полицейских.

С улицы прямо в оконный проем ударила очередь, куски штукатурки полетели в разные стороны. Били откуда-то снизу, со стороны шлагбаума. Дед рывком набрал полную грудь воздуха, затаил дыхание и под аккомпанемент истошных воплей и завываний, несущихся от входа в корпус, шагнул к окну. Вскинул автомат и дал в коробку вагончика, что за шлагбаумом, короткую очередь. Затем еще одну, в соседний куст, и рванул, что есть ног наверх, давясь от нехватки воздуха. И в этот момент тугая световая волна прокатилась стремительно расширяющейся сферой, сквозь пространство и стены. А мгновением позже, загрохотал этажом выше автомат Сергея.

Друг стрелял из коридорного окна. Женщин уже не было, испуганные близнецы жались к стене в середине коридора. Дед подскочил к нему и оттащил от оконного проема.

— Беги в палаты, — Дед старался перекричать грохот полицейских автоматов и хлопки входящих в потолок и стену, пуль. — Нужны полотенца, четыре штуки. Намочи их в воде, выжми посильнее и бегом к детям. Надо уходить.

Сергей кивнул и побежал по коридору. А Дед неторопливо достал из наголенного кармана дымовую шашку, поджег запальник и выбросил ее в окно. Вот вам еще один гостинчик, ребятки. Мало вам хлорпикринового облака, получите еще и дымовое, вояки хреновы.

Привязав мокрые полотенца, как маски, к лицам детей, и к своим, приказав им крепко зажмурить глаза, бегом спустились по дальней лестнице. Пробежали по первому этажу и влетели в ординаторскую. Через нее попали в комнатку с лестницей. Толи сквозняк, через разбитые, так и не утихающей стрельбой, окна, толи все тоже везение, но слезоточивый газ здесь не ощущался. И слава Богу!

Сергей спустился в подвал, принял детей и застыл в ожидании. Секунды проходили за секундой, но Дед по-прежнему медлил, оставаясь в комнате. Время тает, надо уходить. Сергей собрался взобраться по лестнице назад, в комнатку, но напарник его опередил:

— Сергей, — раздался сверху его непривычно глухой, словно чужой голос. — Поднимись наверх.

Друг не заставил себя ждать, и поднявшись, не сразу сообразил, что за свет начинает заливать комнатку. А когда понял, едва не потерял дар речи. Один из небольших экранов, встроенных в технический шкаф, что прямо перед Дедом, ярко светился. И на его экране медленно пульсировала дверь.

— Здорово, — обрадовался Сергей. — Мы уйдем прямо отсюда. Давай поднимать детей.

— Нет, — остановил его все такой же, бесконечно грустный голос друга. — Ты не понял.

— Что, не понял? Это же дверь?

— Когда я передал тебе близнецов, мне неожиданно стало плохо. Резко закололо в груди. Чтобы не упасть, я прислонился рукой и головой к этому шкафу. И зажмурил от боли глаза. А когда открыл их, дверь уже пылала вовсю, прямо под моей ладонью. Она появилась сама. Значит, кто-то из нас должен уйти.

— И что? — Сергей явно растерялся.

— Я держался за экран, но я все еще здесь. Это не моя дверь.

— Значит это для детей?

— Нет, их дорога откроется в двух часах езды отсюда, — Дед сделал маленький шаг к другу.

— Но… Ты хочешь сказать…

— Да, — Дед не дал ему договорить. Правой рукой схватил его за запястье и рванул на себя, левой поддевая под локоть. И впечатал кулаком друга в экран.

Мир едва не опрокинулся под его ногами, бездонная, глухая пропасть одиночества взорвалась в душе и скрутила в тугой ком нервы. И только память о стоящих внизу близнецах не дала ему упасть на пол и завыть от тоски и боли. Шатаясь, словно пьяный, он кое-как спустился вниз. Подхватил на руки детей, и совершенно не замечая их тяжести, двинулся по подвалу в обратный путь. Близнецы что-то говорили ему приглушенными голосами, но он не слышал. Их слова дробились звуками, рассыпались всполохами и таяли в бездонной тоске одиночества.

И лишь поднявшись в корпус санатория, ударившись непонятно обо что, ногой, пришел в себя. Немного посидев на полу, тряхнул головой, протер под очками глаза и поднялся на ноги. За окном понемногу светлело, сумрак редел, коридор обрел первые, призрачные очертания. Дед взял обоих близнецов за руки и медленно пошел вперед.

И когда, до входа в комнату, через которую они попали сюда, осталось всего несколько метров, дверь, ведущая из нее, начала медленно открываться. Дед упал на колено, толкнув обоих близнецов назад, и рванул из-за спины автомат. Но выстрелить в появившегося человека не смог. Потому, что у двери стоял тот, чьи дети прятались сейчас за спиной Деда. Мэр города, Харламов Константин Устинович.