© Р. В. Газенко, 2016

© А. А. Мартынов, 2016

© Книжный мир, 2016

 

 

Глава 1

Болезнь, подкосившая многих

Революция (от латинского revolutio – поворот, переворот, превращение, обращение) – это болезнь, которой может заразиться любая страна. Сторонники революции говорят о светлом будущем, которое неизбежно наступит после насильственной смены власти, но в мировой истории нет ни одного примера того, чтобы ситуация в стране улучшилась после революции. Вместо «свободы-равенства-братства» к власти приходили жестокие тираны, куда хуже тех, на борьбу с которыми поднимали народ революционеры. Вместо экономического процветания наступали голод и нищета. Вместо расцвета науки и искусств наступали годы, даже десятилетия цивилизационного обрушения и уничтожения не только культурных ценностей, но и безжалостных убийств тех, кто их создавал.

Из числа европейских стран первой революцию пережила Англия – на тот момент еще не сверхдержава, но вполне уверенно развивающаяся страна, начавшая освоение заморских колоний. Конфликт короля Карла I и парламента начался из-за налогов и споров вокруг контроля над армией. Две гражданские войны, сопровождаемые восстаниями в Ирландии и Шотландии, победа парламента, казнь короля. В советских учебниках революция в Англии подавалась как благое дело, позволившее перейти от «устаревшего» феодализма к более новой экономической формации – капитализму.

В реальности же ситуация в стране под властью тирана Оливера Кромвеля неуклонно ухудшалась. Контроль не то что над заморскими колониями – над давно замиренной Шотландией ухудшился настолько, что Кромвелю пришлось заново её покорять. А после его смерти в стране воцарился такой хаос, что парламент уже через два года обратился с просьбой «прийти и володеть» к старшему сыну казненного короля – Карлу II. Но с возвращением монархии беспорядки в стране не прекратились. Это, и известное благодаря книге о капитане Бладе восстание герцога Монмута, одного из внебрачных детей Карла II, против нового короля Якова II, и менее знаменитое восстание Аргайла. Яков II тоже долго не удержался на троне и был свергнут Вильгельмом Оранским. Этот переворот носит название «Славная революция», потому что в самой Англии обошлось без жертв. Но за закрепление результатов в Шотландии и Ирландии пришлось повоевать.

XVIII век вовсе не был удачным для юридически созданной в 1707 Великобритании. Регулярные восстания в Шотландии, нарастающий сепаратизм в американских колониях, приведший к их независимости и созданию США. «Империей, над которой никогда не заходит солнце» Британия стала только в XIX веке.

Таким образом, можно сказать, что благодаря революции Англия как минимум на 50 лет была выключена из общемирового развития и потом еще более ста лет восстанавливала свою мощь, для того, чтобы к началу ХХ века стать одним из богатейших и крупнейших государств планеты. После этого начался распад, а точнее, смена прямого управления колониями на опосредованное. Но это уже тема для отдельного исследования.

Слабостью англичан в начале XVIII века сполна воспользовалась Франция. Новые колонии, фактическое положение «страны номер один в Европе». Французский стал языком международного общения – и это по инерции продолжилось и в XIX веке. Французское королевство уверенно шло вперед – до 1789 года, когда началась Великая Французская революция. За 10 лет страна была ограблена, изнасилована и практически уничтожена. Плодами французской революции воспользовались почти все европейские государства, включая Россию – эмигранты очень много сделали для освоения Новороссии.

Через 10 лет хаоса и убийств к власти пришел Наполеон – диктатор куда серьезнее свергнутого Людовика. Он действительно был великим полководцем, и, возможно, если бы не поход в Россию, он смог бы сделать Францию великой страной. Хотя, скорее всего не смог бы – совершил бы другую ошибку и был бы свергнут уставшими воевать соратниками. После окончания международной контрнаполеоновской операции в 1814 г. произошла реставрация Бурбонов. Человеческие потери Франции за годы революции и наполеоновских войн составили около 4 миллионов человек – это приблизительно седьмая часть населения.

Уже в середине XIX века многие говорили о том, что всего того, что Франция добилась благодаря революции, можно было добиться с куда меньшими человеческими потерями.

И – главное – ни о каком равном соперничестве с Великобританией в XIX веке уже говорить было нельзя. Франция стала фактически сателлитом своего векового противника, и в 1854 году была принуждена к участию в совершенно ей ненужной Крымской войне против России.

Но «революционный задор» у французов не пропал – страна поучаствовала и в европейских революциях 18481849 годов, в разгар войны с Пруссией, в 1870 году, произошел переворот, в результате которого появилась Третья республика, просуществовавшая дольше прочих, но бесславно закончившая свои дни в 1940-м после гитлеровского блицкрига.

Последствия и английской, и французской революций выглядят совершенно одинаково – страна на десятилетия исключается из клуба государств, принимающих решения в мировой политике, граждане гибнут миллионами, возрастает эмиграция, соседи радостно потирают руки и делят территории.

Именно поэтому революции 1848–1849 годов стали, по сути, последними попытками в Европе сменить власть силовыми методами. После этого были войны, включая кровопролитные Мировые, были разнообразные антивластные выступления – сперва рабочих и крестьян, потом женщин, последнее – молодежные бунты 1968 года. Но революций больше не случалось.

Политические элиты европейских стран очень хорошо выучили английский и французский уроки. И даже во Франции события 1870 года стали последним революционным всплеском. «Парижская коммуна», идеализированная и воспетая в СССР, была вредным, бессмысленным и агрессивным образованием, промышлявшим расстрелами мирных людей. Ее падение было предрешено – и с тех пор французы, бесславно проигравшие Пруссии войну, больше не занимались подобными вещами.

* * *

Россия получила прививку от революций, пожалуй, даже раньше, чем Англия. Смутное время, случившееся за полвека до английской революции, отлично показало и народу, вплоть до самого последнего крепостного крестьянина, и дворянству, что происходит, когда страна остается без государя. И как британский парламент в ужасе вернул на престол короля, так и российское общество, изгнав поляков, немедленно озаботилось выборами царя.

И разинщина, и пугачевщина были локальными выступлениями, причем – это важно подчеркнуть – Пугачев выдавал себя за государя, который хочет «покарать неверную жену» – то есть на устои монархии он не посягал. Впрочем, лучше чем Пушкин об этом сказать сложно – «русский бунт, бессмысленный и беспощадный».

Декабристы сперва выступали за конституционную монархию, республиканские идеи появились у них позже. Их тайные общества были полностью оторваны не только от народа, который они мечтали освободить, но и от подавляющего большинства представителей дворянства. Более того, декабристы были такими же национал-предателями, как и большинство их последователей – они имели договоренность об одновременном выступлении с польскими сепаратистами.

В советское время декабристы были по максимуму романтизированы – как официальной пропагандой, так и диссидентами, видевшими в них «правильных» революционеров «с хорошими лицами» в отличие от «бескультурных» большевиков.

Но как декабристы не понимали, что свержение монархии неизбежно приведет к все тем же проблемам, с которыми столкнулись после своих революций Англия и Франция, так и антисоветские любители декабристов не понимали, что даже если революцию начинают «люди с хорошими лицами», то завершают её расстрельные команды. Всегда, без исключений.

В.К. Демидов.

Предсмертный подвиг князя Михаила Константиновича Волконского, сражающегося с ляхами в Пафнутьевском монастыре в Боровске в 1610 году.

К началу ХХ века основные игроки мировой политики давно «переболели» революциями, включая США, где вместо революции произошла Гражданская война, также сопровождавшаяся многочисленными жертвами не только среди комбатантов, но и среди мирных жителей, а последствия раскола общества до конца не преодолены даже сейчас, через полторы сотни лет после победы Севера над Югом.

В начале ХХ века мир был практически поделен, и многие интеллектуалы полагали, что войн больше не будет – потому что воевать не из-за чего. В России к власти пришел молодой император Николай II, сын Александра III Миротворца, названного так из-за того, что ни в одной войне наша страна при нем не участвовала. По инициативе Николая была созвана Гаагская конференция, призванная ограничить использование «негуманного» оружия и сподвигнуть страны мира добиваться мирного разрешения конфликтов.

Относительно того, чем была Россия в мире конца XIX века, существует две противоположных точки зрения. По одной, Александр III оставил сыну большую, мирную, но бедную страну и только благодаря «гению» Витте и Столыпина России удалось сделать большой шаг вперед. Эта версия не отвечает на простой вопрос – если Витте и Столыпин были такими «гениями», почему же страна так быстро рухнула?

Но есть другая позиция – Россия и до виттевских и столыпинских реформ была вполне успешно развивающейся страной, уверенно идущей к тому, чтобы стать единственной мировой сверхдержавой, способной диктовать свою волю всей планете. Великобритания чувствовала, что колонии долго удерживать не получится, США только-только выходили из добровольной самоизоляции на мировую арену, Германия была молодой страной, заинтересованной в переделе мира в свою пользу.

Любые проблемы России являлись выгодными для её европейских «партнеров», а что может быть более серьезной проблемой, чем революция? Поэтому вполне логично, что европейские и американские политики и финансисты изо всех сил поддерживали российских революционеров.

Революция – это всегда длительное исключение страны из мировых процессов – что-что, а собственную историю в Лондоне помнили отлично – именно поэтому Британия взяла на себя, по сути, руководящую роль в поддержке русской революции. Кстати отметим, что и сейчас большинство политэмигрантов и обыкновенных преступников из России живёт в Лондоне и получает от британских властей всестороннюю поддержку.

В этой книге мы рассмотрим все параметры того «идеального шторма», который разрушил Российскую империю и на двадцать с лишним лет выбросил её из клуба стран, принимающих решения относительно, как жить остальному миру.

После Второй мировой войны СССР с полным правом вернулся в этот клуб, став одной из двух мировых сверхдержав, но уплаченная за эта цена была не просто огромной – она была запредельной. И к тому же в СССР при его создании были заложены неизбежные противоречия, которые, подобно атомной бомбе, взорвались, стоило государству ослабнуть в ходе непродуманных горбачевских реформ. Кстати, ситуация, за исключением участия в войне повторилась в 1917 и 1991 годах практически полностью – сначала реформы, потом мятежи на окраинах, потом развал страны руками верхушки политической элиты.

В российских событиях столетней давности действительно очень многое напоминает нам то, что известно и по распаду СССР, и по революциям в арабских странах и на Украине. Это сочетание безответственной власти, не слышащей сигналов от здоровой части общества, антигосударственно настроенной интеллигенции, и, безусловно, заинтересованных внешних сил.

Только сочетание этих трех факторов может привести к тому, что страна неизлечимо заболевает революцией.

В следующей главе мы расскажем о том, кто они – «профессиональные революционеры», на какие деньги они живут и чего в результате добиваются.

 

Интермедия 1

Раскольники – тлеющий вулкан

В 1858 году, вскоре после окончания Крымской войны из России сбежал сотрудник Министерства внутренних дел Василий Кельсиев. Он направлялся под прикрытием Русскоамериканской торговой компании на принадлежавшую тогда российской короне Аляску, но под предлогом болезни жены сошел на берег в английском Плимуте и запросил политического убежища.

Он немедленно связался с проживавшим в Лондоне широко известным политэмигрантом Александром Герценом. Герцен на деньги банкира Джемса Ротшильда издавал и подпольно переправлял в Россию запрещённый на родине альманах «Колокол» (о своих отношениях с Ротшильдом он потом напишет в своем знаменитом мемуаре «Былое и думы»).

Кельсиева и его семью Герцен взял под своё личное покровительство. Казалось бы, чем юный аферист мог привлечь внимание и заботу мэтра политического диссидентства и гневного сотрясателя основ самодержавия? Ответ прост: на руках Кельсиева было подлинное сокровище для теоретиков русской революции – архивные материалы Министерства внутренних дел по антигосударственной деятельности российских старообрядцев.

Герцен благотворительностью не занимался. Он предложил Кельсиеву солидный гонорар за публикацию материалов.

Этот момент можно считать началом схождения теории революционной борьбы с практикой многовековой подрывной антигосударственной деятельности староверов. Отныне на многие десятилетия русские революционеры и раскольники станут союзниками в деле разгрома российского государства.

Первый номер агитационного антироссийского журнала «Колокол», который Герцен издавал в эмиграции.

В преддверии Первой мировой войны правительственный чиновник Мельников-Печерский писал: «…если Австрия, вступив в войну с Россией, пожелает использовать руководство старообрядцев-поповцев, находящееся на ее территории в Буковине, то это будет намного опаснее для России, нежели австрийская артиллерия: против российского правительства поднимутся пять миллионов человек, среди которых, в частности, окажутся владельцы значительной части капиталов.»

Революционный потенциал русских старообрядцев, названный в немецком издании 1951-го «Россия и современность» «тлеющим вулканом», был очевиден не только в монархических кругах. Церковный раскол, произошедший в царствие отца Петра Великого Алексея Михайловича Тишайшего при Патриархе Никоне, породил уникальное явление.

Поставленные формально вне закона старообрядцы уже при Петре контролировали большую часть территории страны – Сибирь, Дальний Восток, Урал и Русский Север. Кстати, на этих громадных территориях никогда не было крепостного права, и, по сути, все признаки и негласные институты капиталистических отношений способствовали формированию финансового могущества раскольнических кланов, которые были не просто оппозиционны «режиму», а идеологически и организационно находились в состоянии перманентной войны с династией Романовых. Вот лишь некоторые примеры хрестоматийно известных бунтов, к организации которых приложили руку раскольники:

1670–1671. Бунт казаков-«староверов» во главе со Степаном Разиным.

1668–1676. Захват Соловецкого монастыря.

1681. Стрелецкий бунт в Москве.

1708–1710. Булавинский бунт и массовый исход казаков-«староверов» в Турцию.

1771. «Чумной бунт» в Москве. Убийство архиепископа Амвросия.

1773–1774. Бунт яицких (уральских) казаков-староверов под руководством Емельяна Пугачёва.

Это были первые удары потенциального революционного шторма, которые сотрясали страну всего лишь за одно столетие.

Начало процессу открытого кровавого противостояния династии Романовых было положено после Собора 16661667 годов, на котором раскольникам была объявлена анафема. Характерно, что вооруженные мятежи вызревали не в центральной России среди «угнетённого и обездоленного» крепостничеством крестьянства, а на вольных окраинах, где вожди раскола находили огромные массы приверженцев, в том числе и среди инородного населения, своему учению о власти Антихриста в России.

Узловым звеном технологии раскольничьего бунта было самозванство. Именно самозваный царь обещал недовольным «дать волю» от усиливающегося контроля центральной власти над окраинами Империи путём восстановления старой веры. Разинский бунт проходил под знаменем «чудом не усопшего» лжецаревича Алексея и лжепатриарха Никона. Богоборческие настроения, созвучные староверам-беспоповцам, Разин формулировал доступным безграмотному большинству языком: «На что церкви? К чему попы?

Венчать, что ли? Да не все ли равно: станьте в паре подле дерева да попляшите вокруг него – вот и повенчались».

Емельян Пугачев, как известно, объявил себя выжившим императором Петром III. И с его самозваного монаршего благословения восставшие жгли и грабили усадьбы и храмы, убивали священников и надругались над святынями. Особой удалью считалось въехать в православный храм на коне. Но главной целью самозванства была легитимизация насильственного захвата абсолютной власти.

Помимо варварской бандитской вольницы в качестве главного аргумента использовался практически безграничный финансовый ресурс староверов, накопленный, не в последнюю очередь, на выполнении государственных подрядов. Но только ли на «освоенные» бюджетные деньги раскольники поднимали свои «революционный войны» против самодержавия?

Антиправительственный протестный потенциал русского раскольничества первыми оценили англичане. На протяжении двух веков они осуществляли финансовотехнологическую поддержку староверов-промышленников. Они поставляли в Россию своим партнёрам новейшее шерстопрядильное оборудование. Несмотря на германский термин «Kammwolle», что обозначало камвольную пряжу как «чёсаную шерсть», оборудование староверской ткацкой монополии было в основном английского происхождения.

Англия последовательно внедряла свой капитал в старообрядческую промышленность, попутно разоряя национальные предприятия. Так, не выдержав высокотехнологичной конкуренции, разорилась знаменитая «Нарвская мануфактурная компания». Не помог даже «административный ресурс» её вельможных владельцев – министра иностранных дел Нессельроде, шефа жандармского управления Бенкендорфа и придворного банкира Штиглица. Англичане установили на примитивных домашних мануфактурах купцов-раскольников самое совершенное оборудование, а их коммерческую безграмотность компенсировали английские технологи, инженеры и управляющие. Именно плановая поддержка староверов англичанами превратила их из обыденных торговцев в промышленников-миллионщиков.

Под этот масштабный проект на Туманном Альбионе, в Манчестере, с нуля была создана фирма «Ди Джерси и Ко». Её представитель в России Людовик Кнопп породил волну массовых разорений дворянских мануфактур путём предоставления сверхвыгодных условий производственным объектам старообрядческих общин. Его ключевым партнёром стал весьма посредственный купец второй гильдии Савва Васильевич Морозов. Его главным достоинством для Кноппа и тех, кто за ним стоял, была приверженность Морозова старой вере, а также то, что его далёкий предок некогда регентствовал на Руси, претендовал на российский престол и при пособничестве англичан спровоцировал Соляной бунт.

Когда в 1846 году Кнопп оборудовал Морозову первоклассный прядильный завод, «Ди Джерси» уже обладала паевыми правами в 122 российских предприятиях. Ставки в большой игре были сделаны, и уже на следующий год процветающая манчестерская фирма без видимых причин планово обанкротилась.

Политический характер такого щедрого инвестирования Англии в раскольников становится понятен с учётом глубинных протестных воззрений раскольников всех видов – от традиционных староверов до беспоповцев и сектантов-бегунов. Все они считали российского двуглавого орла символом сатанинского зверя, а любого православного царя – воплощением антихриста, которому нельзя поклоняться и покоряться.

«До самого дне судного непокоривым быти антихристу повелено». Но «близко то время, когда Спаситель на белом коне с небеси, сотворит брань с антихристом и… в это время все странники будут в рядах его воинства… и будут иереи Богу и Христу и воцарятся с Ним на тысячу лет – тысячелетнее царство справедливости». Но прежде должен свершиться великий суд, и казнь (именно казнь, а не отречение) последнего царя станет началом этого суда. Именно эти воззрения крайних сектантов-раскольников в конце XIX – начале XX века стали проекцией для революционных террористов всех мастей. Не исключено, что многих деятелей «вне правового поля» привлекала староверская дерзость в присвоении «неправедного имущества». Будучи сами вне закона, раскольники при любом удобном для них и трагическом для «остального» народа случае пользовались моментом для своего хищнического обогащения.

Во время эпидемии чумы купец-староообрядец Ковылин стал убеждать окрестных жителей, что моровое поветрие ниспослано за «никонианскую веру». Он устроил за Преображенской заставой карантин, в котором предлагал объятым страхом умирающим в специальном (общем) чане перекреститься в «истинную старую веру», а заодно пожертвовать во спасение души всё своё имущество. У находящихся в бреду и бессознательном состоянии согласия даже не спрашивали.

День и ночь ковылинские подводы свозили в его кладовые драгоценности несчастных. В качестве «отступных» перед Богом Ковылин возвёл две молельни.

Один из наиболее осведомлённых в вопросах раскольничества и сектантства, водивший дружбу со многими влиятельными старообрядцами большевик Владимир Бонч-Бруевич указывал на близость ожиданий староверов и революционеров. И те, и другие верили в «очистительный катарсис» грядущей мировой войны.

Согласно эсхатологическим воззрениям крайних старообрядческих сект, из этой войны Русь должна была выйти счастливой и обновленной; после того, как падет престол Антихриста, власти остальных земных властителей также настанет конец; «многотерпеливые» будут спасены. На развалинах старого мира возникнет новый: Дух Святой преобразит освобожденное человечество, и Царство Божие восторжествует на земле.

Видеть в поборниках «старой веры» союзников в разрушении «старого мира» у Бонч-Бруевича, не просто соратника, а близкого друга Ленина, были все основания. Таким же другом его считал миллионер-раскольник Прянишников. Он оплатил Бонч-Бруевичу переезд на Запад под псевдонимом Дядя Том. Общей задачей, которой его как общего агента наделили большевики и раскольники, стала переброска духоборов и молокан из России в Англию и США.

В. В Бонч-Бруевич.

Фото начала 20 века.

В 1904 году Дядя Том на деньги Прянишникова приступил к изданию журнала «Рассвет». В нём он авторствовал под псевдонимом Старообрядец Семен Гвоздь. После Октябрьской революции большевики вернули долг своим тогдашним соратникам: Бонч-Бруевич во главе Института религии, при известном отношении большевиков к Православию, содействовал возвращению на родину десятков тысяч старообрядцев, которых он прежде спасал от «репрессий» царизма.

 

Глава 2

Профессия – революционер

В марте 1901 года полиция провела обыск на квартире Иосифа Джугашвили в обсерватории Тифлиса по подозрению в публичных призывах к свержению государственного строя. После этого 22 летний социал-демократ перешел на нелегальное положение. На протяжении 16 лет он жил под вымышленными именами, скрываясь от властей. Иосиф Джугашвили стал профессиональным революционером, известным сперва под кличкой «Коба», а потом под конспиративной фамилией «Сталин».

Время от времени он, как и его коллеги, попадал в тюрьмы и отправлялся в ссылки, но раз за разом снова возвращался к своей основной профессии: тотальному разрушению государства.

Пожалуй, лучше всего устремления этих молодых людей характеризуют слова из коммунистического гимна «Интернационал»:

«Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем тот станет всем!»

Иосиф Джугашвили, он же Коба. Грабитель.

Тратя напропалую деньги, как ворованные (так называемые «экспроприированные у эксплуататоров») и присланные из-за границы («помощь от зарубежных товарищей») революционеры усердно, охотно и сознательно разрушали свою родное государство. Страна при этом практически не сопротивлялась – многие общественные группы откровенно симпатизировала революционерам, десакрализация власти усиливалась с каждым годом нового, ХХ века.

В нулевые годы Иосиф Сталин лично руководил проведением экспроприаций на Кавказе и в Закавказье. Так называемые «эксы» по сути являлись грабежами с элементами терроризма, их политический характер был весьма условен.

Объектами нападений в первую очередь становились банки, почтовые вагоны, а также передвигавшиеся на автомобилях и лошадях инкассаторы. Эти акции служили одним из основных источников материальной базы революционных партий.

Самые дерзкие и, как бы сказали на 90 лет позже, «отмороженные» участники кавказских «эксов» – Камо и Цинцадзе были воспеты в советском романтическом революционном эпосе в качестве преданных бойцов революции, положивших жизнь за народное счастье. Хотя по сути своей они были банальными бандитами и разбойниками.

Другой «видный государственный и партийный деятель» Яков Свердлов орудовал на Урале. В совокупности бандами Сталина и Свердлова за тот период было совершено более 200 налетов, давших в бюджет партии большевиков около 1 миллиона рублей.

Аналогичная практика была распространена и в других регионах и в других партиях – не только большевики считали «эксы» вполне легитимным способом улучшения своего материального положения. Среди наиболее крупных и громких акций можно назвать ограбление эсерами Московского общества взаимного кредита на 800 тысяч рублей в 1907 году или их же бандитское нападение на инкассаторов таможенных сборов в Санкт-Петербурге, принесшее революционерам 600 тысяч рублей.

Рекорд по «отжатию» казенных средств в пользу революционной кассы был поставлен в 1908 году во время ограблении почтового поезда в Польше на 2 миллиона рублей под руководством Юзефа Пилсудского. Всего польские партийцы-революционеры совершили порядка 440 ограблений, а на всей территории Российской империи за 15 лет было совершено более 4 тысяч «эксов» на общую сумму более 20 млн. рублей.

Из среды «профессиональных революционеров»-экспроприаторов вышли в дальнейшем видные политические деятели: это наркомвнешторг Красин, руководитель отколовшейся Польши Пилсудский, наркоминдел Литвинов, и, наконец, генсек Сталин.

Юзеф Пилсудский.

Грабитель, японский агент.

Впрочем, бандитские методы добычи денег хоть и были серьезным подспорьем, но они не покрывали всех потребностей широкой сети «профессиональных революционеров». Проживание за границей, нелегальное положение внутри страны, издание газет и прокламаций, зарплата для активистов и террористов… Даже награбленных 20 миллионов было совершенно недостаточно. К тому же не следует забывать, что для «эксов» революционеры зачастую объединялись с обыкновенными, «безыдейными» грабителями, которым нужно было отдавать их долю.

На самом деле уголовный «сталинский» способ добычи денег предназначался не столько для реального финансирования, сколько помогал тренировать боевиков и давал простое и понятное объяснение для чрезмерно пытливых революционеров низшего и среднего звена:

– Откуда деньги?

– Да вот же, отбираем у богачей и царских приспешников!

В реальности поступления в партийные кассы от «эксов» составляли только 6–7 % от всего бюджета революционного движения. Финансирование революционного движения в России с первых годов ХХ века шло по множеству различных каналов. Этот способ формирования бюджета очень напоминает современные финансовые действия террористических организаций типа ИГ-ДАИШ, «Аль-Каиды» и других.

По оценкам исследователей, внешнее финансирование революционных процессов в России в 1903–1908 гг. достигало 100 млн. рублей – по тем временам это огромные, колоссальные деньги. Весьма высокий уровень внешней финансовой подпитки сохранялся вплоть до декабря 1916 года, несмотря на Мировую войну, в которой некоторые «кошельки» революционеров формально оказались на враждебной России стороне. Что, впрочем, не смущало ни одну из сторон – ни финансирующих, ни финансируемых.

Помимо разнообразных внешних, были и внутренние источники, причем, в отличие от пресловутых «эксов», вполне добровольные.

Под предлогом идеологической борьбы средства революционерам регулярно перечисляли российские банкиры, фабриканты и купцы из числа первогильдийцев-староверов, давно, горячо и искренне ненавидящих правящий Дом Романовых.

Перечисляя деньги для финансирования разрушителей государства, первогильдийщики полагали, что так они помогают отомстить ненавистной для них семье царя Алексея Михайловича (Тишайшего), которого они лично винили в церковном расколе. Все другие «обиды», реальные и воображаемые, понесенные староверами от российских государей, также были тщательно запротоколированы, и «взывали к отмщению».

Помимо религиозных причин, были и финансовые – многие отечественные банкиры видели явное и прямое противоречие между внутренним и внешним кредитом. Они были принципиально против «золотого стандарта», введенного по настоянию Витте и открывшего для зарубежных банковских домов российский финансовый рынок, что в свою очередь привело в образованию российского суверенного внешнего долга. Разумеется, до государственных долгов банкирам дела не было, они видели только собственные убытки – и добровольно жертвовали деньги тем, кто обещал разрушить сложившуюся систему. О том, что будет дальше они, как и сами революционеры, как правило, не задумывались. Главное – разрушить, а там будет видно. Поступления от староверов и других олигархов в совокупности составляли еще около 5–7 % от общего финансирования революционной деятельности.

Также, безусловно, стоит отметить, что в недрах самого Охранного отделения существовали программы и фонды для работы в революционной экстремистской среде. Выделение этих средств не носило системного характера и не применялось для финансирования целых организаций. Но конкретные лидеры тех или иных революционных групп (например, легендарный Евно Азеф) получали за сотрудничество с «охранкой» суммы, исчисляемые в сотнях тысяч рублей.

Таким образом, основные финансовые потоки для реализации профессиональной революционной деятельности в России шли из-за рубежа. Организация забастовок, выпуск газет и листовок, закупка оружия и бомб для боевых дружин, проведение террористических актов – на все это шли средства от транснациональных финансовых картелей.

Среди главных спонсоров Русской революции в первую очередь следует назвать пул нью-йоркских банкиров во главе с Я. Шиффом, пул лондонских банкиров во главе с лордом Мильнером и Натаном Ротшильдом, а также Парижский финансовый союз.

Для распределения сформированных фондов между революционными организациями и партиями были созданы специальные комитеты в США, Англии и Франции. Ежегодное финансирование одной общероссийской партии обходилось спонсорам в 2–4 млн. рублей, региональные организации (Прибалтика, Польша, Финляндия, Малороссия, Белоруссия, Закавказье и т. д.) обходились в 1–2 млн. рублей каждая. Отдельной статьей расходов шло финансирование легальной прессы для оказания политического давления на правительство и создание соответствующего общественного мнения, десакрализирующего власть и разрушающего государство.

Стоит отметить, что прямой финансовой поддержкой из-за рубежа пользовались не только партии, исповедовавшие революционный экстремизм. Буржуазные партии типа Партии Народной Свободы (они же кадеты), октябристы и лично их лидеры Милюков, Родзянко, Гучков теснейшим образом поддерживали связи с послом Англии Бьюкененом и послом Франции Палеологом, получали от них деньги, советы к действию и даже инструкции.

Западные «партнеры» прекрасно понимали, что свержение монархии в России приведет к разрушению государства и активно поддерживали всех, кто выступал против персоны императора. Особенно эта поддержка усилилась в 1916 году – мировая война шла к концу, исключение России из числа главных победителей и претендентов на приз была одной из задач так называемых «союзников» по Антанте. Это им в итоге успешно удалось – Россия в результате революции и заключенного революционерами сепаратного мира не только лишилась военного трофея в Европе и в ближней Азии, но и потеряла заметные территории в Польше, Прибалтике и Бессарабии.

Но даже если бы международные финансовые союзы выделяли в разы больше средств, революции не случилось бы, если бы не преступное бездействие государственной машины. Империя упорно закрывала глаза на угрозу революционного движения, полагая это явление новомодными несистемными правонарушениями и обыкновенными уголовными преступлениями. Практиковался регулярный отлов активистов, разгон демонстрантов, изъятие газет. Революционеров довольно неохотно сажали в тюрьмы, предпочитая заключению ссылку в далекие губернии – откуда они без особых проблем убегали.

Прекраснодушие чиновников, по долгу службы обязанных выявлять и бороться с внешней угрозой, поражает. Почему-то никому из них в голову не приходило, что те самые зарубежные банковские дома, с которыми Империя по инициативе Витте успешно ведет дела, одновременно «под столом» финансируют государственный переворот в России. А те самые «союзники» по Антанте параллельно военному сотрудничеству активно поддерживают свержение монархии через свои дипломатические миссии. Были те, кто видел опасность и пытался довести информацию до высшего руководства и лично до императора, но они были преданы опале.

Николай Второй не мог поверить, что его «брат» король Великобритании будет прибегать к каким-то «низким интригам». И, кстати, совершенно не обязательно, что Георг был в курсе той поддержки, которую его подданные оказывают русским революционерам. Будучи самодержцем, Николай забывал, что его британский коллега – фигура совершенно декоративная.

Тайная война спецслужб Британии (в наши дни – совместно с США) против России продолжается уже третье столетие – с тех самых пор, как была сформулирована и сформирована как система взглядов и ценностей концепция устойчивого развития Российского государства. Многие элементы этой войны не меняются годами. Как и сто, и сто пятьдесят лет назад, основные «профессиональные революционеры», объявленные на родине преступниками находят приют в Лондоне, откуда, как с Дона, «выдачи нет». После февраля 1917 года с началом активной фазы Большой русской революции многие укоренившиеся на Западе активисты были возвращены в Россию – например, Плеханов, который 40 лет не был на родине, вернулся в марте 17-го. Чуть позже прибыли лидеры большевиков и эсеров – в том самом «пломбированном вагоне» через Германию. Так в Санкт-Петербург прибыл Владимир Ульянов (Ленин) с группой своих единомышленников политэмигрантов – «профессиональных революционеров».

Как позже писал об этом Уинстон Черчилль, «Ленин был ввезен с Россию в апреле 17-го года как чумная бацилла». Эта спецоперация западных спецслужб, пожалуй максимально широко и подробно описана в литературе.

Сэр Уинстон Черчилль в молодости.

В мае 1917 года тем же путём проследовала значительная группа меньшевиков-интернационалистов, эсеров и нефракционных социал-демократов во главе с Ю.О. Мартовым, П.Б. Аксельродом и А.В. Луначарским. Вернулись бежавшие от ареста лидеры БУНДа, анархистов, польских и прибалтийских социалистов и социал-демократов. Показательно, что это возвращение было организовано вопреки воле Временного правительства. Захватив власть, буржуазные партии и в первую очередь кадеты – Партия народной свободы (ПарНаС) и их кураторы из посольств Британии и Франции полагали, что использованные при свержении царя в январе-марте 17-го революционные экстремистские партии, должны быть маргинализированы, а их лидерам лучше было бы остаться за границей под присмотром местных спецслужб. Поэтому Временному правительству было дано торжественное обещание от послов Англии и Франции, что через территорию Антанты профессиональные революционеры пропущены не будут. Формально это было исполнено.

Но проблема в том, что Ленин и его коллеги – профессиональные революционеры находились в большинстве своем на тот момент на территории нейтральной Швейцарии. Поэтому западные спецслужбы осуществили спецоперацию по транзиту поезда с русскими политэмигрантами через Германию, формально воюющую с Россией, в нейтральную Швецию, затем в пока еще формально российскую Финляндию и далее в Санкт-Петербург. Получившая в результате «февральской революции» условную независимость Финляндия была центром контрабанды с почти неконтролируемой с обеих сторон границей.

Германия была прямо и кровно заинтересована в эскалации развала Российского государства. Почти проиграв войну, Берлин играл в самый опасный покер. И этот блеф международного масштаба помог Германии, несмотря на проигранную войну, сохранить свою государственность ценой полного революционного разрушения России.

Незавершенность переустройства Европы в результате Первой мировой войны создала все условия для реванша Германии в 1939 и заложила фундамент для зарождения немецкого национал-социализма. Предотвращение разрушения Российского государства в 1917 году принципиально изменило бы всю историю развития мира – это очевидно. Последние сто лет мы жили бы в совершенно ином измерении. Такова цена русской революции.

* * *

Как и сто лет назад, сегодня снова появилась профессия – «революционер» и деятельность по разрушению государства как средство заработка. Из Лондона и других западных столиц опальные олигархи и откровенные уголовники угрожают России новой кровавой революцией.

«Открытая Россия» Ходорковского, мастера «цветных революций» вроде Гиви Таргамадзе из соседних постсоветских стран, за небольшую копеечку покупают отечественных «революционеров». Не пропадает и внутренняя фронда самоназванного «креативного класса», в реальности являющегося обыкновенными офисными бездельниками с небольшой примесью «золотой молодежи».

Все они считают себя «профессиональными революционерами» и, как и сто лет назад, оплачиваются внешними и внутренними источниками почти в тех же пропорциях. Принципиальное различие событий столетней давности и сегодняшних заключатся в том, что государство четко понимает механизмы разрушения и в достаточной мере реализует охранные мероприятия. Выявление и перекрытие финансовых потоков, идущих на финансирование разрушения государства, вовлечение социальной базы протестного движения в активную созидательную общественную деятельность при поддержке государства, организация общественных «клапанов по выпуску пара», не позволяющих обществу «перегреваться» как котел и не допускать социального взрыва. Общество также в целом понимает угрозы и поддерживает охранительную деятельность государства.

В следующей главе мы расскажем о том, как были созданы условия для проникновения и развития революционной бациллы в России.

 

Интермедия 2

Раскольники

Извержение вулкана

Все экстремистские партии, включая анархистов, эсеров и социал-демократов, осознавали, насколько мощным союзником в деле свержения режима самодержавия могут стать раскольники. В 1890-х годах одна шестая часть населения Империи считалась старообрядцами. Согласно данным П.Н. Милюкова, в 1907 году в России насчитывалось 25 миллионов сектантов и староверов.

Центральная же власть, успокоенная обеспеченными за счёт старообрядческого промышленного потенциала показателями небывалого экономического подъёма, оставалась глуха к серьезным предупреждениям собственного охранного ведомства.

А. Липранди, ответственный за борьбу с сектами, указал на катастрофическую угрозу, исходившую от староверов: учение беспоповцев он сравнил с «импортированными с Запада „социализмом и коммунизмом“». Но сам всемогущий министр финансов при царе Александре III Вышнеградский заявлял: «Наши христолюбивые старообрядцы – преображенцы в российском торгово-фабричном деле – великая сила, они основали и довели нашу отечественную заводскую промышленность до полнейшего совершенства и цветущего состояния».

Известная деятельница террористической организации «Народная воля» Вера Фигнер признавалась, что образ боярыни Морозовой – мученицы за старую веру – помогал ей выстоять и не усомниться в правоте убеждений: «Морозова, непоколебимо твердая и вместе такая трогательная в своей смерти от голода, говорит о борьбе за убеждения, о гонении и гибели стойких, верных себе». В своих мемуарах впоследствии Фигнер признавала, что каждому народовольцу писывалось прочитать все доступные издания о деятельности старообрядцев. И не случайно свои региональные штабы «Народная воля» организовала в местах, где была наибольшая концентрация старообрядческого населения.

Примечательно, что примером для организационного принципа «Земли и воли» стала церковная организация раскольников-поповцев с одним ядром в России и недосягаемом для Империи центром за границей. Староверов приютила Австро-Венгрия, народовольцы сконцентрировались вокруг Герцена в Лондоне.

Н.Н. Ге.

Портрет Александра Герцена.

Вооруженный документами беглого Кельсиева, Герцен предрекал, что «из раскольничьих скитов выйдет народное движение „национального и коммунистического характера“, которое пойдет навстречу западническому революционному движению.» С 1862 года соратник Герцена Н. Огарёв приступил к выпуску специального приложения к «Колоколу» для старообрядцев под названием «Общее вече». В первом номере Огарев провозгласил стратегию для русских революционеров. Он указал, что революционную интеллигенцию и старообрядцев объединяет стремление создать царство правды на земле.

Агенты Герцена пытались вовлечь в первый революционный союз «Земля и воля» архидиакона староверов-поповцев. Однако под давлением австро-венгерских властей этот замысел провалился. Вскоре австрийский центр староверов в Белой Кринице и вовсе прекратил сотрудничество с Герценом после того, как он в 1863 году поддержал антироссийское восстание в Польше. Во-первых, поддерживать католический по духу мятеж для раскольников было недопустимо. Во-вторых, сепаратизм с перспективой отделения значительной территории Империи противоречил их стратегии заполучить под свою власть всё российское государственное достояние.

Но провал народовольцев в союзе со старообрядцами был с лихвой восполнен возникшими впоследствии экстремистскими партиями. На глазах у всего общества и уж тем более – тайной полиции возникала новая политическая сила. В ней многовековой опыт катакомбного противостояния государству и официальному Православию и капиталы раскольников получали воплощение в антиправительственной борьбе политических экстремистов. По аналогии с раскольниками, РСДРП стала именовать свои общие собрания съездами. Но, помимо внешне общей терминологии, между ними была глубокая общность. На Втором съезде партии марксистов Ленин сделал специальный доклад «Раскол и сектантство», в котором утверждал, что некоторые наиболее непримиримые сектанты, такие как хлысты, в своем учении впитали «христианский коммунизм» и проповедуют разрушение частной собственности и семьи как основы буржуазного мироустройства. Вскоре после этого, в 1903 году по сектантским каналам в Россию из-за рубежа стала доставляться идеологическая контрабанда – ленинская газета «Искра».

В 1905 году князь Дмитрий Хилков распространил листовку своего авторства. В ней в обращении к староверам утверждалось, что единственно верным способом применить протестные религиозные доктрины на практике является участие в революционной борьбе. А на последовавшем в ноябре того же года съезде старообрядцев было принято заявление о том, что за спиной старообрядчества – двести лет антиправительственной борьбы, что мир лежит во зле и что именно старообрядцы были первыми революционерами – во имя Царства Божия на земле.

И уже в том же 1905 году Центральный Комитет РСДРП въехал в комфортабельные апартаменты особняка дочери богатого старовера А. Хлудова. А потомок знаменитых раскольников миллионер Савва Тимофеевич Морозов завёл дружбу с Владимиром Ульяновым и начал финансировать марксистов.

Савва Морозов.

Впоследствии раскольники склонились в сторону более радикальных эсеров, но принципиального отношения к революции как божескому промыслу уничтожения власти Романовых не поменяли.

Но ленинцы продолжали упорно верить в зарождаемый в недрах раскольничьего сектантства «русский коммунизм». Всё тот же Бонч-Бруевич уже после Октябрьской революции утверждал, что «в глубинах России скрываются миллионы людей, готовых к… коммунистической жизни. Этим людям, какими бы странными именами они ни назывались, надо только разрешить выйти из подполья.

Тогда они построят свои, давно задуманный ими, особый русский коммунизм» – нужно только, чтобы они вышли из подполья и приняли землю от Советской власти.

Но у староверов были свои представления о том, кому должна достаться абсолютная власть после свержения династии Романовых. К началу ХХ века они полностью монополизировали такие ключевые отрасли национальной промышленности, как металлургия, горнорудное дело, пароходство, текстильное производство и страхование. За два столетия раскола они настолько вовлеклись в сформулированную Гучковым доктрину «лень – это грех», что полностью отступили от принципа ссудного процента как смертного греха: под их контролем оказалась банковская сфера. По некоторым оценкам староверы контролировали до 75 процентов валового национального продукта и финансов. И значительную часть этих средств они направляли на подрывную идеологическую работу.

По сути, староверы начали подрыв идеологических основ общества со своеобразной культурной революции. По требованию общины Савва Тимофеевич Морозов фактически был отстранён от руководства Ореховской мануфактурой. Его капиталам было найдено иное применение – художественное меценатство. Он вложил деньги в созданный другим старовером – Константином Станиславским из рода Алексеевых – Московский Художественный театр. Уже с момента создания МХАТ был открытой площадкой для формирования протестного мнения в элитарной и разночинной среде. Достаточно примера постановки в 1902 году горьковского «На дне», чтобы понять, что свои симпатии к марксистам Морозов ретранслировал на широкую публику.

Зная нравы в раскольничьих кругах, очевидно, что увлечение марксизмом – не просто исключительная блажь скучающего «купчика». Никто бы не позволил заниматься Савве Тимофеевичу такой подрывной самодеятельностью, если бы это не было согласованным стратегическим решением русского старообрядчества.

В 1897 г. Замоскворецкое старообрядческое согласие организовало легальные «Пречистенские курсы», где рабочим и мещанам читали лекции о марксизме и социализме. К началу революции 1905 года на них прошло обучение около 1500 человек. Выделенные помещения не вмещали всех желающих. Клан Морозовых субсидировал 85 тысяч рублей на строительство специальной марксистской школы. Примечательно, что земельный участок под это сооружение был предоставлен Московской городской Думой, в которой председательствовал выходец из старообрядческого рода Николай Гучков.

Неудивительно, что из городской казны заведению выделялась ежегодная субсидия в размере 3 тысяч рублей. Как видим, традиция олигархов использовать государственные казённые средства для уничтожения вскормившего их государства на Руси не нова. Принципиально, что староверы это государство не считали своим. Внутри они создавали территориально-производственные анклавы со своими правилами, порядками и законами.

Цеха староверческих предприятий становились безопасным местом для ежедневных многочасовых раскольнических богослужений. Там же, за охраняемыми заводскими оградами, в полной безопасности и конфиденциальности проходили Советы общин. В фабричных слободах староверов были организованы больницы, безалкогольные рабочие клубы, учебные заведения, даже фабричные театры и библиотеки.

К началу ХХ века на многих предприятиях староверов был внедрён 9-часовой рабочий день, отпуск по беременности, пенсионное обеспечение из расчёта 25 процентов заработка и многие другие льготы, до которых «профсоюзная» Европа доросла лишь много позже Второй мировой войны. Но хозяева предприятий по умолчанию требовали соблюдения главного условия: двуперстного крещения и никакой лояльности по отношению к действующей власти и Православной церкви. Именно обласканные хозяевами рабочие старообрядческих предприятий, а отнюдь не еле сводящие концы с концами обычные пролетарии стали основной боевой армией Революции 1905 года.

Эта революция изначально планировалась как вооружённый мятеж с целью захвата власти. Это потом большевики, анархисты и эсеры припишут себе заслуги в организации «генеральной репетиции великого переворота». Достаточно взглянуть на карту расположения московских баррикад, чтобы понять, что оно совпадает с основными социальнопроизводственными анклавами староверов.

Начало вооружённому мятежу было положено на территории Рогожского старообрядческого согласия. Рабочие расположенного на его территории «Металлургического завода Гужона» вышли на улицы с политическими требованиями свержения «антихристовой власти». Впервые именно в раскольничьем смысле прозвучал революционный лозунг «Фабрики – рабочим». Незадолго до январских событий 1905 года на многих предприятиях, принадлежавших староверам, рабочим предоставили право участвовать в прибылях, то есть, по сути, сделали их миноритарными акционерами. А потом доходчиво объяснили, что, находящиеся как раскольники формально вне закона, они могут быть лишены правительством этих и прочих благ. Не исключено, что мнимая угроза будущих конфискаций государством процветающих предприятий была одним из основных факторов, выведших рабочих старообрядческих предприятий на баррикады.

Баррикады отрезали центральную часть Москвы от Пресни, Миусского района, Бутырки, Сокольников, Рогожского и Симоновского валов. Мощные боевые дружины были сформированы на фабрике Мамонтова, и мебельной мануфактуре Шмита. Серьёзное подкрепление – дружина рабочих-староверов была организованно доставлена из Шуи. Основной повстанческий контингент был размещён у Белорусского вокзала в жилом доме для староверов-железнодорожников. Это была территория, подконтрольная Рахмановской старообрядческой общине. Характерно, что по соседству, на Лесной улице, под её негласным покровительством действовала тайная типография РСДРП.

На пресненских баррикады было 150 рабочих-старообрядцев Прохоровской мануфактуры. Сам заводчик Прохоров, официально православный, был связан кровными и деловыми узами с несколькими могучими старообрядческими кланами. Осада фабрики правительственными войсками длилась больше недели – с 9 по 17 декабря. Всё это время Прохоров оставался на территории мануфактуры вместе с повстанцами, а после «освобождения» отказался предоставлять информацию о бунтарях «карателям» и трудоустроил бунтовщиков. Забастовщики оставили в неприкосновенности фабричную кассу, а во время пожара, вспыхнувшего на складе продукции после артобстрела баррикад, покидали позиции, чтобы помочь в тушении. Впоследствии мать Саввы Морозова выстроила для «героических повстанцев» отдельный дом с дешёвыми квартирами.

Отрядами повстанцев руководили профессиональные революционеры-террористы. Большевики Красин и Бауман договорились с владельцем мебельной мануфактуры Шмитом о фиктивном трудоустройстве слесарями своих товарищей-боевиков под конспиративными псевдонимами «Иван Карасев» и «Михаил Николаев». На фабрике в рабочие смены они не появлялись, но ежемесячно получали жалованье в 150 рублей, что составляло оклад главного инженера. Старший мастер немец Блюменау совместно с группой рабочих не понял смысла в таком расточительстве и возмутился. Владелец мануфактуры организовал собрание трудового коллектива, на котором смутьянов объявили агентами тайной полиции и на следующий день уволили. Блюменау не подозревал, что по ночам на территории фабрики новоиспечённые слесари учили начинающих террористов метать бомбы. Новички тоже были трудоустроены с окладом в 80 целковых.

Баррикады в Москве на Долгоруковской улице в 1905 году.

По итогу революции 1905 года основными выгодополучателями стали именно раскольники. Высочайшим Указом от 17 апреля они были уравнены в религиозных, гражданских и, главное, политических правах с главенствующей православной церковью.

Отныне раскольникам была открыта дорога в легальную политику. Но и этот результат зачинщиков бунта 1905 года не удовлетворил.

На VI Всероссийском съезда старообрядцев в Нижнем Новгороде 2 августа 1905 года под давлением властей сперва не удалось согласовать резолюцию о непримиримости с действующей властью. На спешно организованном закрытом «частном собрании старообрядцев» присутствовал «тяжеловес» – миллионер Павел Рябушинский.

Раскольникам не привыкать конспирироваться, и тайное совещание единогласно проголосовало за «непримиримую» резолюцию: «Сегодня нам дана свобода, а завтра она у нас вновь может быть отнята, поэтому только при существовании у нас Государственной думы с решающим голосом и возможно сохранение в силе Указа 17 апреля.

– Существующий строй не обеспечивает права старообрядцев;

– Самодержавие не соответствует интересам народа;

– Народное представительство необходимо;

– Народное представительство должно быть не совещательным, а законополагательным;

– Выборы должны быть всеобщими, прямыми, равными, тайными, с участием женщин».

Все понимали политический подтекст: объявленная Романовым война на уничтожение продолжается «до победного конца» и любой ценой. На этом же собрании Рябушинский обязался организовать «разъездных пропагандистов», и вскоре, к концу лета, они появились во всех частях страны. Они говорили понятным простому крестьянину языком: «Теперь наступила Свобода! Можно насильно отнимать землю у помещиков и грабить их имущество!» Лозунг недавнего восстания «Фабрики – рабочим» по понятной причине был забыт.

П. П. Рябушинский. старообрядец-прогрессист.

Раскольники торжествовали промежуточную победу. Отныне тогдашние олигархи могли легально заниматься подрывной антигосударственной деятельностью. Они внедрились и расставили своих собратьев по вере в основные партии всего политического спектра. Путь к Февралю был открыт. История покажет, что именно эти люди впоследствии войдут в состав Временного правительства.

Вулкан раскола начал своё катастрофическое извержение. Теперь свержение ненавистного староверам Николая II Романова было делом времени. Как показала история – очень недолгого.

Члены Временного правительства-раскольники:

• Партия эсеров: член ЦК Н.Д. Авксентьев, из рода раскольников; министр внутренних дел Временного правительства.

• Партия прогрессистов и газета «Утро России»: один из основателей партии П.П. Рябушинский член Госсовета, председатель военно-промышленного комитета. Коновалов А.И. – лидер прогрессистов; руководитель Центрального военно-промышленного комитета, министр торговли и промышленности Временного правительства. Третьяков С.Н. председатель Московской биржи, председатель экономического совета Временного правительства

• Партия октябристов и газета «Голос Москвы»: основатель Гучков А.И. председатель III Госдумы, военный и морской министр Временного правительства (март – апр. 1917 г.); председатель Центрального военно-промышленного комитета.

 

Глава 3

Сергей Витте как отец русской революции

К началу Первой мировой войны в 1914 году Россия, как и сейчас, была самой большой страной в мире. На территории Российской империи проживало около 180 миллионов подданных, больше половины из которых, были люди до 33 лет. Ежегодный естественный прирост населения составлял около 1,7 %.

Население США на тот момент было почти в два раза меньше, Германии – в три раза меньше, Великобритании (без колоний) – в три с половиной раза меньше.

80 % подданных Российской империи проживало в селах и деревнях, 20 % жило в городах. Динамика роста городского населения также была поступательной. Гендерная пропорция была 0,92 – то есть, фактически, количество мужчин и женщин детородного возраста совпадало, диспропорция начиналась только у пожилых – мужчины, как и сейчас, жили меньше.

По данным последней проведенной в Российской империи переписи населения, в 1897 году (по языковому принципу) русских в стране было 66,81 % (или 83,934 млн. чел), из них великороссы составляли 44,35 % населения (55,667 млн. чел.), малороссы – 17,81 % населения (22,381 млн. чел.), белорусы – 4,69 % (5,886 млн. чел.).

Все вместе славяне (русские, сербы, поляки, болгары и т. д.) составляли около 75 % общего населения Российской империи. Заметной была еврейская диаспора – 5,2 млн. чел (4,1 %). Около 20 % населения составляли народы Кавказа, Закавказья и Средней Азии.

В первое десятилетие ХХ века весьма динамично развивались промышленные районы в Московской, Петербургской, Рижской, Лодзинской, Южнороссийской и Уральской губерниях. Были запущенны, как сейчас сказали бы, общенациональные проекты по освоению Сибири и Дальнего Востока (районы Красноярска, Новониколаевска и Владивостока). Каждый год появлялись новые и новые города. Все больше молодежи получали новые актуальные для страны специальности и соответствующее образование.

Продолжалось мирное прирастание земель. Например, в 1914 году, прямо накануне Первой мировой, в состав Российского государства на правах протектората вошла Тува, носившая тогда название Урянхайский край.

Многие малые страны и народы стремились в Россию под защиту русского монарха. Именно в составе России они обрели возможность устойчивого национального развития, сохранили свои языки, культуру и вероисповедание. Не может быть никакого сравнения с геноцидом индейцев в САСШ или относительно мирной, но от того не менее эффективной ассимиляцией в Европе – например, это онемечивание испокон веку живших на территории Германии полабов, лужичан, поморян и других славянских народов.

На начало ХХ века Россия была одной из самых свободных стран мира, как бы сейчас сказали европейские бюрократы, самой «толерантной» по отношению к свободе совести и вероисповедания. Несмотря на то, что Православие было государственной религией, никто не мешал старообрядцам, мусульманам, иудеям, буддистам исповедовать их веру, строить храмы – в том числе, в столицах – Москве и Санкт-Петербурге. В Прибалтике, Польше и Финляндии местные жители не только свободно исповедовали католицизм и протестантство, но и повсеместно говорили на родных языках – насильственной русификации не проводилось. На государственном уровне гарантировалась свобода любым вероисповеданиям.

Вопреки советской пропаганде, можно однозначно утверждать, что Россия никогда не была «тюрьмой народов». Скорее, наоборот: в империи к началу ХХ века сформировалась уникальная синергия народов, объединенных одной целью и под сенью одного монарха на большей части евразийского пространства. Это объединение усилий было способно, более того, было практически обречено обеспечить стране гиперскачок в развитии.

Неудивительно, что две единственные сверхдержавы середины ХХ века, СССР и США, – это многонациональные страны, где представителям любых народов была предоставлена возможность для карьерного и научного роста. Узконациональный проект Германии и колониальный проект Великобритании, резко ограничивавшей в правах жителей колоний, потерпели ожидаемое и заслуженное поражение.

Но то, чего огромной кровью добился СССР, могла и должна была мирным путем достичь Российская империя. Более того, в результате этого комплексного прорыва Россия стала бы единственной сверхдержавой ХХ века – но только если бы не было революции. Несмотря на жуткие катаклизмы двух мировых войн, СССР стал сверхдержавой – но с опозданием на полвека с потерей времени, территорий, а главное – миллионов человеческих жизней – как убитых, так и нерожденных.

Ради этой задержки в развитии и была спроектирована, подготовлена и реализована Большая русская революция с кульминацией в 1917 г., разрушившая наше государство и обеспечившая Западу возможность сформировать двуполярный мир. Если бы не эта полувековая фора, то мир в ХХ веке был бы однополярным, и этим единственным полюсом была бы Российская империя.

Вопреки представлениям о «прогрессивности» золотого стандарта, в реальности реформа Витте стала фатальным ударом по России. Она оказалась первой очень мощной волной будущего революционного «идеального шторма». То, чего безуспешно добивались с помощью нескольких десятилетий революционного террора и прямых военных интервенций враги России, смогла сделать финансовая политика «великого реформатора» Витте. Одной её было достаточно, чтобы обнулить мощнейший экономический потенциал Российской империи и поставить нарождающуюся сверхдержаву в положение африканской колонии.

Напомним хронику событий. После долгих обсуждений высочайшим указом от 3 января 1897 года Российская империя официально сдалась на милость обладателей мировой ценовой монополии на золото. Под давлением Витте и, как это теперь понятно, стоящих за ним международных банковских кругов, Николай Второй введением золотого стандарта подписал капитуляцию российской валюты перед международными банковскими кругами. Причем капитуляция была полной и безоговорочной. Если основные европейские валюты покрывались национальными золотыми запасами на 35–40 процентов, то российский рубль – буквально на все сто. Объём наличной бумажной денежной массы должен был быть приведён в строжайшее соответствие не с огромным промышленным потенциалом и объёмом реальной товарной массы национальной экономики – а с количеством золота в казённых хранилищах.

Сергей Юльевич Витте.

В 1897 году в обороте находилось 1 миллиард 68 миллионов рублей бумажными денежными купюрами. Уже на второй год после введения золотого стандарта количество бумажных дензнаков сократилось до 900 миллионов. Но при этом резко увеличилось количество наличности в виде золотых монет.

Итого к началу ХХ века, за четыре года реформы Витте, количество золота в обороте увеличилось почти восемнадцатикратно. А объём бумажной наличности сократился более чем в 2 тысячи раз.

Именно этих денег катастрофически не хватало Савве Мамонтову для осуществления его проектов, что вынудило его давать взятку за предоставление кредита помощнику Витте и в результате потерять бизнес под рейдерским ударом подконтрольных всемогущему министру финансов банков. Но это – лишь частный случай запущенной в 1897 году общенациональной финансовой катастрофы.

Николаевский золотой рубль.

Свободный прямой обмен бумаги на золотые монеты достоинством 10 и 5 рублей привёл к тому, что население стало вкладывать в николаевские золотые империалы все свободные средства и хранить монеты как неприкосновенный запас «на чёрный день». То есть, основная масса наличного золота была просто выведена из экономического оборота. А для промышленного развития государство лишило себя права выпускать бумажные деньги сверх возможностей покрытия золотым запасом. Получалось: сколько ни производи товаров и услуг, сколько ни поставляй сырья и продукции на экспорт, страна богаче не становится. Всё определяется лишь количеством золота в казне. К началу ХХ века оно составляло 2000 тонн – явно недостаточно для жизненно необходимого стране экономического рывка. Рывок был необходим не потому, что Россия была прямо такой уж отсталой. Просто в то время тот, кто семимильными шагами не бежал вперед, начинал отставать – с такой скоростью шел вперед научно-технический прогресс.

Поначалу стабилизированный золотой рубль привлёк в российскую экономику значительные иностранные инвестиции. Но и доход от обеспеченного этим процессом экономического роста уходил – уже в чистом золотом эквиваленте – заграничным концессионерам и держателям ценных бумаг. А за право выпустить недостающие для развития промышленности рубли Госбанк приобретал у зарубежных банков так называемое «залоговое золото». Это означало, что золотые слитки остаются на территории страны-кредитора. А Россия расплачивается чудовищными процентами и обогащает паразитические международные банковские сети.

То, что семейные счета августейшей четы Николая Второго отныне держал банк «Лионский Кредит», было лишь слабой иллюстрацией утраты Россией финансовой независимости. Гораздо более опасным последствием удара этого экономического цунами было чудовищное обнищание широких масс трудоспособного населения как ещё один фактор надвигающегося революционного шторма. Других внутренних ресурсов для жизненно необходимого промышленнотехнологического рывка у государства не осталось. За последнее десятилетие XIX века прямое и косвенное налогообложение в стране возросло на 42 процента. Но на внешнем рынке государство буквально сорило золотом.

Фактически можно говорить о масштабнейшем за всю историю страны проекте перекачивания денег из дырявых крестьянских карманов в заграничные золотохранилища. Уже в самый момент перехода к золотому рублю Россия автоматически конвертировала в золото все свои государственные долговые обязательства, которые были зафиксированы в серебряных рублях. Только по внутренним займам госдолг в 1897 году достигал 3 миллиардов рублей или 70 312 тонн в серебряных слитках. Перевод внутреннего долга в золотой рубль увеличил его более чем на треть – на 25 тысяч тонн.

Зачем это было сделано? Ответ прост – к тому моменту внутренние долговые обязательства оказались под контролем зарубежных банков. Министерство финансов и Госбанк, напрямую подчинённые Сергею Витте, позволили им ограбить население России на треть его скудных доходов. По состоянию на 1899 год на душу населения Российской империи приходилось всего по 10 рублей на каждого жителя, то есть всего по одному николаевскому червонцу или, в пересчёте на французские ~ франки – 25. Для сравнения на тот же период: в Италии – 51, в Германии – 112, в США – 115, в Англии – 136 и во Франции – главном кредиторе России – 218 франков.

Казна российского государства от введения золотого стандарта пострадала ещё больше. Общая задолженность увеличилась наполовину – это без учёта пропорционально возросших процентов по ежегодным долговым платежам.

Американская карикатура тех лет, посвященная тарифной войне с Россией.

И практически сразу стали очевидны признаки надвигающегося финансово-промышленного шторма. После жёсткой стопроцентной привязки рубля к золоту Россия закономерно столкнулась с катастрофическим дефицитом жёлтого металла. Собственная добыча золота не превышала 50 миллионов рублей в год. Для обеспечения золотом государственного бюджета, который исчислялся в сотнях миллионов рублей, этого явно не хватало. Неизбежным следствием, которое не мог не учитывать конструктор этой катастрофы Сергей Витте, стала необходимость кредитоваться золотом в британских и французских банках. И это обратило в прах все усилия России на стратегическом направлении промышленного прогресса.

Ещё катастрофичней были последствия, как ни странно, положительного баланса российской внешней торговли. Да, Россия поставляла на экспорт больше, чем ввозила из-за рубежа. Но! После выплаты процентов по зарубежным займам, обязательств перед иностранными инвесторами, а также с учётом лавинообразного процесса вывоза капитала Россия оказалась в минусе почти на полтора миллиарда рублей золотом. В таком контексте денежной реформы Витте, утверждения о решающем значении привлечённого золотым стандартом заграничного капитала оказываются блефом.

По итогам пяти лет золотовалютного мошенничества зарубежные инвестиции в российскую промышленность едва превысили миллиард рублей, а вывезенный (естественно, в золоте) доход с участия иностранного капитала увеличивал отток золота из казны пропорционально прибыли.

За двадцать лет Россия расплатилась за этот вложенный миллиард выведенными за рубеж шестью миллиардами в золоте. На эти деньги, даже с учётом чудовищной коррупции, можно было соорудить шесть Транссибирских магистралей – то есть опоясать железнодорожными путями под двуглавым орлом целый экватор.

Долго этот мыльный пузырь существовать не мог, и в 1899-м году пришёл удар вторичной волны: биржевой кризис, который обернулся промышленным коллапсом. Общее обрушение котировок российских ценных бумаг составило 40 процентов – с миллиарда до 611 миллионов суммарно. На антикризисные мероприятия и поддержку фактических банкротов казна потратила ещё 170 миллионов. Но это только затянуло агонию на четыре года. После этого обвала темпы промышленного роста откатились к дореформенным временам. Развитие промышленности захлебнулось в условиях платежеспособного спроса. Государственными акцизами был обложен весь спектр товаров повседневного спроса.

В 1906 году известный экономист Иван Озеров писал: «Мы облагали все, что нужно трудящимся: сахар, чай, хлопок, керосин, спички, табак, спирт, пиво, железо и т. д.; но в то же время колоссальные доходы лиц, развившихся в этой атмосфере бесправия, мы оставляли необложенными: у нас не было подоходного налога. Не облагаем мы и спекулятивный прирост ценности, а спекуляция у нас шла вовсю.

Состоятельным лицам жилось у нас, как нигде: ничего они не платили, и за деньги можно было все… Народ платил, правительство собирало его деньги и крупную долю их клало в карманы состоятельных лиц, клало под разными формами – в виде казенных заказов, в виде ссуд… одни платили, другие получали, одни нищали, другие богатели… Вся наша история есть огромная организация такого обогащения части населения, ее кучки за счет массы..»

Главное топливо революции – обнищание трудоспособного населения – из ограбленной деревни разлилось в промышленных центрах. Примечательно, что именно в 1899 году прошла первая в истории страны общероссийская студенческая стачка.

Но при Витте казна сорила золотом не только на Западе. Под предлогом развития Дальнего Востока Россия фактически впервые за свою историю применила западную колониальную философию во взаимоотношениях с Китаем и под давлением всемогущего Витте вступила в соревнование с державами запада за право разграбления Поднебесной. И это привело к катастрофе, имя которой – Русско-японская война.

Абсолютное большинство историков сходится на том, что этот конфликт стал катализатором русской революции. При этом все помнят о том, что «врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“», о гибели Тихоокеанской эскадры и о героической обороне Порт-Артура. Но пора указать на человека, чья алчность и антироссийская политика стали причиной гибели Порт-Артура, поражения России в Русско-японской войне и начала открытого революционного процесса в Российской империи. Имя его – Сергей Юльевич Витте .

В 1898 году Россия приобрела у Китая Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Условия договора предусматривали право создания там военно-морской базы. Помимо этого, была приобретена Квантунская область с портом Дальний. Николай II принял решение сделать Порт-Артур основной базой русской Тихоокеанской эскадры. А порт Дальний под давлением Витте становится главными восточными морскими воротами Державы. Почему же не Владивосток – город, идеально подходящий и для военно-морской базы, и для торгового порта? Просто под контролем Витте, в случае победы его «китайского» варианта, оказывались несметные бюджеты на освоение. Что и произошло.

В 1908 году в статье «Историческая ошибка» газета «Дальний Восток» писала:

«Коммерческие интересы Дальнего тотчас столкнулись с военно-морскими интересами Порт-Артура, и внутренняя борьба двух городов завершилась тем, что к моменту войны крепость по недостатку ассигнований оказалась необорудованной, а коммерческий порт, строившийся из золота, но не прикрытый этой крепостью, послужил неприятелю отличной базой для взятия Порт-Артура. Дальний оказался великолепным рычагом, с помощью которого японцы свергли с основания Порт-Артур. Южно-Маньчжурская железная дорога стала подспорьем японскому наступлению на русскую армию в Маньчжурии. Погибли две русские эскадры. Утрачена слава русских побед. Оторвана часть русской территории. Так, в силу сложившихся обстоятельств, Владивосток вновь стал главным портом России на Тихом океане».

Витте был осведомлён, что единственная на всём тихоокеанском побережье России военная судоремонтная база расположена во Владивостоке. Но в августе 1899 года он вводит в Дальнем режим беспошлинной торговли, одновременно лишая этих прав Владивосток. Иначе, как вредительством нельзя назвать фактическое лишение финансирования узлового пункта торговли и обороны на Дальнем Востоке.

Ещё хуже обстояли дела с новоприобретённой военноморской базой – Порт-Артуром. Он оказался приговорён задолго до поражения России в войне с Японией. Львиная доля выделяемых казной средств – 30 миллионов золотых рублей – на его обустройство Сергеем Витте была перенаправлена на нужды международного коммерческого порта Дальний.

Порт-Артур должен был по проекту быть оборудован фортификационными сооружениями, выдерживающими удар 11-дюймового артиллерийского калибра. Но Витте распорядился уполовинить смету в расчёте на калибр 6 дюймов, а сэкономленные средства направил на отделку мрамором лютеранского собора в Дальнем, чтобы экипажи германских и скандинавских торговых судов могли в комфорте помолиться.

Новая китайская стена: Россия против Японии, Англии, США, Германии и Франции.

Карикатура из журнала Puck.

Такое «русское» гостеприимство обернулось тем, что Порт-Артур накануне Русско-японской войны остался с недостроенными и недооборудованными фортами. Зато в Дальнем, который русские моряки окрестили «Лишним», Витте снарядил собственную торговую флотилию из более чем шестидесяти пароходов и барж, которая, кстати, стала впоследствии лакомым трофеем японцев.

Витте не особо волновало, что, по сути, порт Дальний без надежного прикрытия военно-морской базы в Порт-Артуре в назревающей схватке с Японией был обречён. Он изначально был морскими тихоокеанскими воротами, но не для России, а для участвующих в колониальном дележе китайского рынка западных держав. И оказался очень выгоден опоздавшим к этому разделу Соединённым Штатам Америки. В 1900 году американские инвестиции в промышленность Китая, в частности, в Манчжурию, достигли 17,5 млн. долларов. Маньчжурский рынок поглощал 80–90 % всех вывозимых из США хлопчатобумажных тканей. Не надо обладать особым даром предвидения, чтобы понять, как к этому отнесутся отечественные промышленники, в частности, производитель всемирно известных ситцевых тканей Савва Морозов, владелец знаменитой Трёхгорной мануфактуры. Той самой, рабочие которой возвели на Пресне первые баррикады так называемой «первой русской революции» 1905 года, аккурат после поражения в войне с Японией.

Что же делает в этой ситуации фактический виновник войны и последовавшего бунта? Сергей Витте руководит подавлением революции. Он организует «экзекуционные поезда». 11 марта 1906 года в письме на имя министра внутренних дел Дурново он высказывается прямо:

«Для вящего устрашения лиц, стремящихся посеять смуту, Совет министров признал полезным ныне же сформировать на главнейших узловых станциях особые экзекуционные поезда с воинскими отрядами, которые в случае надобности могли бы своевременно быть отправлены на линию для водворения порядка».

В нескольких губерниях сформированные Витте карательные части открывают по протестующим огонь. Характерно, что это происходит по инициативе человека, который фактически подводит выгодный Западу либеральный итог первого этапа Русской революции. Ведь именно Витте – автор знаменитого Манифеста 17 октября, который вводит в России режим конституционной монархии, с надеждой затем превратить страну в безвольную «парламентскую республику», какой была перед своей естественной смертью Речь Посполитая, а также «дарует» населению основные гражданские свободы, главной из которых – упразднением цензуры – начинают активно пользоваться подрывные элементы всех возможных мастей.

Созданные Витте экономические и политические условия для дальнейшего разрушения Российского государства – неотъемлемая часть «идеального шторма».

 

Интермедия 3

Провал Черной сотни

Чем в представлении обывателя является революция? Для постсоветского человека концепт революции связан, прежде всего, с образами Великой Французской революции 1789 года, с грандиозными движениями народных масс, толпами, штурмующими центры власти, открытой конфронтацией политических акторов, взятием условной «бастилии», «банков и телеграфа», расправой над угнетателями и торжеством справедливости, мифология которой была сначала распространена пропагандой на «Октябрьскую социалистическую революцию» 1917 года, а позже, подспудно, и вовсе на всякие революционные события.

Рассматривая же первые этапы комплекса революционных событий 1899–1923 гг., мы не находим подтверждения своим ожиданиям, питаемым еще советскими мифологемами. Например, зададимся вопросом, кто был основным актором событий так называемой «Первой русской революции» 1904–1907 гг.? Возможно, следуя за некогда модным трендом, следует рассматривать революцию 1904–1907 гг. как революцию интеллигенции? Действительно, большинство поддержавших революцию партий и общественных объединений (например, Союз союзов Милюкова) были, преимущественно интеллигентскими. Однако на тот момент они не обладали значительным социальным ресурсом.

Возможно, следует зайти со стороны сюжета пролетарского движения, следуя советской традиции? Но о каком пролетарском движении может идти речь, когда, в сущности, никакого пролетариата, достаточно мощного, чтобы стать основным движителем революционных событий, на тот момент не существует. На тот момент это чуть более 3 % населения, компактно проживающего в крупных городских центрах.

Возможно, оставаясь в этом же мейнстриме, следует обратиться к сюжету крестьянства? Действительно, со стороны этот вариант может показаться достаточно жизнеспособным – крестьянство составляло около 80 % населения страны, да и уже не вызывает споров, что крестьянское движение крепло и нарастало. Однако крестьянская «акция» не имела политических лозунгов. Преимущественно, крестьянское движение представляло собой порубку леса (например, помещичьего).

И.Е. Репин.

Портрет В.К. Плеве.

Тогда что же нам остается? Чтобы понять, в чем было дело, обратимся непосредственно к назревающим революционным событиям. В 1904 году эсеры убили нелюбимого многими министра внутренних дел Вячеслава Константиновича Плеве.

Пришедший ему на смену кн. Петр Дмитриевич Святополк-Мирский объявляет о «конце эпохи» и наступлении новой «эры доверия к обществу». Новый министр санкционирует созыв Земского съезда, ослабляет цензуру. Как следствие, уже созревшее на тот момент общество начинает дышать радикальными изменениями, начинает ожидать от властей все большего, большего, чем власть способна была дать. Но такое открытие шлюзов, чтобы «выпустить пар» вовсе не способствовало спаду напряжения. Напротив, общество еще сильнее радикализируется, исчезает понимание четких правил политической игры «никто не видит краев». Как следствие, происходят революционные события 1905 года, встреченные полной неопределенностью.

Курьезный случай, рассказанный историком Кириллом Соловьевым: «В сентябре 1905 года в здании Московской консерватории проходит конференция, посвященная вопросу наиболее подходящего оружия для совершения террористических актов. Перед зданием консерватории собирают деньги на помощь жертвам террора. Государственного, само собой».

Не будем останавливаться на тех событиях подробно, фактология известна всем достаточно хорошо: стихийные волнения января 1905 года, рескрипт Булыгину и создание Думы в феврале, работа Особого совещания во главе с графом Дмитрием Сольским, Земский съезд, манифест 6 августа 1905 года, фактическая потеря управляемости в Москве, октябрьская стачка, манифест 17 октября, выборы в Думу, декабрьские события в Москве и пр. Весь неспокойный год под знаменем неопределенности.

Таким образом, как ни парадоксально, основным актором революционных событий тогда являлась сама власть.

Отсюда феномен революции необходимо понимать не как проблему движущих сил, но как комплексное явление, кризис, вызванный неспособностью одной из частей единого политического «общественного организма» – власти – принять и ответить на вызов времени, определив актуальную политическую повестку дня через формирование общественного мнения.

Строго говоря, к окончательному слому государства зимой 1917 года, Россия уже не была монархическим самодержавным государством. Монархические институты существовали формально – в массовом сознании император уже не воспринимался «вторым после Бога» во многом благодаря активным усилиям научной элиты и творческой интеллигенции (виднейшие представители которой были позже высланы из России в 1922 году на так называемом «философском пароходе»). В массовом сознании, многолетними усилиями национальной элиты, монархическая власть была десакрализирована. Российский парламентаризм так и не стал инструментом государственного управления, как например, в свое время в Великобритании, а стал инструментом институализации технологии разрушения государства. Сам режим Николая Второго, опираясь на тысячелетнюю традицию государственности, не считал важным и нужным самостоятельно формировать политическую повестку. Политическая мысль в России в начале ХХ века развивалась без участия государства и под сильнейшим влиянием извне, носила характер революционного радикализма.

Наивно полагать, что после событий 1905 года никто не предпринимал попыток такую государственную политическую повестку сформировать. Тем не менее, маховик революционных событий был уже запущен, а, значит, делать это приходилось методами, затребованными революционным временем – через анализ и формирование общественного мнения. Сегодня такие практики анализа и воздействия на политический процесс называются прикладной политологией. Государство игнорировало прикладную политологию, считая себя выше «новомодных западных увлечений интеллигенции».

В своем письме сестре известного меньшевика Льва Мартова Лидии Осиповне Дан одиозная социал-демократка Екатерина Дмитриевна Кускова позже напишет:

«…Вы забываете, что 9/10 русских людей были не только беспартийны, но они ненавидели партии и партийность. Эту голую в смысле политическом среду надо было прежде всего вычистить. Этой работой мы и занимались. Она была очень трудна…»

Власть была в стороне от «игр с общественным мнением». После 1905 года не существовало никакой условной «партии власти». Конечно, власть не могла совсем оставаться в стороне от этого процесса и участвовала в нем опосредованно – с одной стороны, через полицейскую агентурно-подрывную работу, и, с другой, через неофициальную поддержку праворадикальных сил так называемой «Черной сотни». Этого было критически недостаточно.

Первые организации охранительного толка возникают еще на рубеже 1900 и 1901 годов, но к политической деятельности они переходят лишь после потрясений 1905 года, действуя до этого, скорее, как клубы по интересам, где обсуждались вопросы ультраправой идеологии. (Показательно, что правые силы противопоставляли себя не только левым и либералам, но и созидательным консервативным силам).

Не будем пересказывать содержание учебника отечественной истории, углубляясь в сюжеты истории развития функционирования объединений и их идеологии, рассмотрим основные политические технологии революционного/ реакционного радикализма «справа».

Так выглядело официальное заявление ранней черносотенной организации в 1905 году. Выдержка из «Постановления Народной добровольной тайной охраны царя и благоденствия Отечества», направленного Московскому университету:

«Народная добровольная охрана царя и благоденствия России постановила истребить весь ученый мир по всем городам ее, если он не одумается вовремя, – изменнический, предательский мир, мир, влекущий за собой гибель Отечества».

Не вызывает удивления и одно из трех организационных начал движения – «Тайный террор с тайным преданием смерти. Мы угрожаем смертью каждому врагу-крамольнику, как и они нам».

Проявлялся массовый террор через печально известные погромы. Так выглядела переписка членов старейшей праворадикальной организации «Русское собрание» (позже партии, «дожившей» вплоть до 1917 года) юриста Бориса Владимировича Никольского и епископа Антония Волынского. Никольским пишет:

«Самоуправство и самосуд: вот единственное, что остается сторонникам порядка и закона… Быть консерватором нынче, значит быть по крайней мере радикалом, а вернее – революционером».

На что следует ответ христианского епископа: «С Вашей точкой зрения на народную месть я вполне согласен и отстаиваю ее перед другими».

Позже епископ Антоний напишет: «Частная инициатива должна начинаться с запаса оружием и с линчевания первоклассных артистов революции!».

То есть, по сути, декларируя охранные функции и несмотря на опосредованную поддержку госструктур, черносотенцы стали мотором разгоняющим маховик разрушения государства.

В начале 1906 года черная сотня переходит от тактики массового террора к террору индивидуальному. Так, с одной стороны, уничтожалось не «пушечное мясо» революции, но «главари подпольной крамолы» (таковыми ими представлялись все депутаты I Государственной Думы от Петербурга и Москвы, виновник Манифеста 17 октября Витте и пр.)

Кроме того, тактика индивидуальных покушений требовала большей конспиративности, побуждая к лучшей организации (рыхлость и аморфность черносотенных организаций отмечает тот же Никольский в переписке с епископом Антонием).

Позже, несмотря на смену вектора, праворадикалы не отказываются от погромного метода. Продолжается пропаганда и прославление погромов в правых газетах, при этом в официальных заявлениях придерживаясь позиции принципиального непринятия политических убийств. Более того, там же утверждалось, что черная сотня оказывает сдерживающее влияние на погромщиков.

К 1907 году черносотенцы переходят к более политически-агрессивным методам борьбы за общественное сознание. Предпринимаются многочисленные попытки «игры на чужом поле» – ведется работа с рабочим движением. Рабочим сулился переход к свободному труду посредством открытия предприятий, организованных по артельной модели. Для осуществления такого плана предполагалась передача рабочим основных и оборотных средств из казны в «оброчное пользование». Как отмечалось современниками, позиция правых заключалось в следующем: «права рабочего класса следует расширять исключительно в экономической сфере, можно обещать все, что угодно, но реформа не должна коснуться политических рамок».

Черная сотня. Шествие в Одессе.

Конкретное действие в данном направлении заключалось в создании, в пику профсоюзам, союзов «русских тружеников». Вот что свидетельствовал И.Н. Толмачев, одесский градоначальник, член союза «русских тружеников печатного дела» в 1907 году:

«Союз имеет в своем составе лиц исключительного правого направления и оказывает противодействие забастовкам среди типографских рабочих, устраиваемых с политической целью».

Тем не менее, подобная деятельность успехом не увенчалась и к 1909 году большинство подобных объединений развалилось. В качестве причин такого исхода, помимо общего ослабления правых партий, низкий уровень хозяйственной организации, а также не отвечающая актуальным социальным условиям «кадровая политика», блокирующая взаимодействие с консервативной интеллигенцией и буржуазией.

Массовость и размах раннего погромного движения свидетельствовали о высоте авторитета монархии и церкви среди городских масс. Под знаменем черной сотни обнаруживаются такие видные проповедники своего времени, как митрополит московский Владимир, епископ томский Макарий, епископ саратовский Гермоген и пр.

Интересно, что именно этот ресурс использовала черная сотня на поздних этапах. Так, в своих дневниках один из основателей «Русского собрания» писатель А.С. Суворин сообщает о провокации лидера почаевских праворадикалов иеромонаха Илиодора, угрожавшего власти крестьянским походом на Петербург, когда народ:

«…спасая царский трон, может обратить этот трон в щепы, а уничтожая крамольников, он может беспощадно истребить помещичьи усадьбы».

Таким образом, в период 1911–1914 гг. черносотенцы, провоцируя крестьянские вооруженные восстания на Волыни, стремятся уже не только к манипуляции массами, но и манипуляции властью.

К этому моменту у власти приходит осознание опасности черносотенного движения. В секретной инструкции Департамента полиции о внутренней агентуре 1914 года указывается, что агенты, прикрепленные к ультраправым партия «не только не полезны, но и вредны». Именно черносотенцы в большей степени разрушили внутренний политический иммунитет, сформированный синергией народов России к началу ХХ века.

Черносотенное движение было широко известно популизмом и спекуляциями на тему ксенофобии, преимущественно антисемитского характера (вспомнить, хотя бы знаменитые «Протоколы сионских мудрецов»). Погромный антисемитизм катализировал политическое структурирование сионистского толка (позже БУНД стал кадровой основой для многих экстремистских революционных партий). Таким образом, ксенофобская демагогия использовалась как технология консолидации и мобилизации широких народных масс.

Здесь же нашла выход старая мифологема о иудеомасонском заговоре. Таким образом, решался целый комплекс практических задач. Во-первых, в силу своей абстрактности и туманности, фигура условного «жидомасона» позволяла произвольно менять ее сущностное наполнения, в зависимости от ситуации связывая с ней и социалистов, и либералов, и интеллигенцию, и буржуазию, и отдельных неудобных личностей. Во-вторых, антисемитская компонента усиливалась масонофобским элементом (в социальной мифологии масоны – существа еще более монструозные и инфернальные, чем евреи). Так, в правой газете «Казанский телеграф» от 28 мая 1911 года читаем:

«Христианско-арийской цивилизации объявлена беспощадная война, организованное масонами международное сверхправительство достигло к началу XX века такого могущества и влияния, что борьба с ним в одиночку не по силам даже таким колоссам христианской государственности, каковыми являются Россия и Германия. Подчинив своему влиянию почти всю романскую расу, масоны сосредоточили сейчас все свое внимание на обработке германских и славянских народностей, попутно поддерживая революционное движение и в магометанских странах. Под маской борьбы за свободу и под прикрытием теории демократизма, радикализма и социализма масоны объявили войну христианской религии и монархическому принципу, являющимся основами арийско-христианской цивилизации и арийскохристианской государственности».

Нельзя не отметить германофильский элемент данной черносотенной риторики. Современные исследователи склонны объяснять его, с одной стороны, фактом того, что Германия на тот момент являлась носительницей схожей с черносотенным идеалом монархической модели, и, с другой стороны, необходимостью заигрывания с дворянами немецкого происхождения, удельный вес которых в государственном аппарате был достаточно ощутим [позже, во время Первой мировой войны, дабы «отмыться» от компрометирующих их германских симпатий, распространенная риторика «борьбы с германским засильем» была дополнена «борьбой с германским и еврейским засильем»].

В Российской империи как в государстве интернациональном, объединяющим в подданстве многие вассальные земли и народы, идеи радикального национализма с прямой проекцией на корону разрушали саму основу сознания имперской нации. Синергическая формула «Русские подданные всех национальностей и вероисповеданий», вырождалась в деструктивный лозунг черносотенцев «бей жидов – спасай Россию». И это освящалось отдельными представителями церкви (!).

Сам Николай Второй дистанцировался от праворадикалов. Не раз они пытались воспользоваться памятными торжествами по случаю юбилея того или иного исторического события с целью расширения своего влияния на власть. Тем не менее, например, им было запрещено участие в официальном праздновании 300-летия дома Романовых в Зимнем дворце (собирались поднести царю хлеб-соль) и 200-летия Полтавской битвы (собирались провести съезд русского народа).

Выборы в I Государственную Думу правые радикалы бойкотировали полностью. Тем не менее, со временем пришло осознание невозможности тотального бойкота нарождавшейся системы парламентских отношений. Поэтому, уже на выборах во II Думу правые силы смогли провести 63 представителя, на выборах в III Думу – 140 представителей.

Тем не менее, парламентская деятельность черной сотни сводилась преимущественно к саботажу. Так, их концепция выборов в II Думу заключалась в голосовании за левых там, где не было возможности провести правого кандидата, с целью ускорения роспуска будущей Думы.

В работе III Думы черная сотня вошла в коалицию с партией октябристов. Тем не менее, и здесь ультраправые не смогли реализовать никакой положительной программы; вся их деятельность сводилась к блокированию различных проектов совместно с октябристами на почве общего «пламенного патриотизма».

На выборах в IV Думу (1912 г.) черносотенцы продемонстрировали широкий спектр способов фальсификации выборов, следуя призывам Пуришкевича, допускавшего любые пути подлога выборов до тех пор, пока это не будет «настоящая русская Дума, без евреев и депутатов от Кавказа и Польши». К моменту этих выборов черносотенцы, несмотря на декларируемый принцип «культурных приемов» политического взаимодействия, отказались только от прямого террора.

К 1916 году правые партии и организации приходят к своему упадку, выполнив свою функцию по «разрыхлению и разжижению» государственного режима. Умеренные правые склоняются к Прогрессивному блоку, в рядах черной сотни наблюдается повсеместный разлад.

Тем не менее, нельзя говорить ни о деполитизации черносотенного движения, ни о его дерадикализации. В действительности, проблема заключалась в том, что к концу 1916 года и приближающейся Февральской революции социальная конъюнктура претерпела значительные изменения, о чем свидетельствует индифферентность целевой аудитории черной сотни – дворянства, купечества, крестьянства – к ультраправой псевдомонархической пропаганде, неспособной предложить какой бы то ни было позитивной программы.

К тому моменту председатель Госсовета Иван Щегловитов грустно констатирует, что «в монархической России монархистов только небольшая кучка».

Во многом трагичность данного сюжета заключается в том, что власть, «желая оставаться над внутренней политикой» и пренебрегая созидательными консервативными силами, не желала создавать свою «партию власти», в опоре на которую могла бы провести необходимые политические и социальные реформы. Правоохранители и церковь пошли на сближение с деструктивной черной сотней, сделав в глазах большинства населения государственную власть маргинальной по отношению к прочим акторам политического процесса в России начала ХХ века, загнав себя в изоляцию.

 

Глава 4

Между молотом и наковальней

В начале ХХ века Российская империя развивалась со скоростью, сравнимой по динамике с ростом экономики в Китайской Народной Республике сто лет спустя. Активно строились железные дороги, металлургические заводы, предприятия легкой и пищевой промышленности и др. Россия стала одним из основных экспортеров зерна и ситца в Европу. Экспорт сливочного масла приносил суммы, сравнимые с экспортом нефти.

Рост промышленности неуклонно вызывал смещение центра производства валового национального продукта в города – активно шла урбанизация. Время, когда Россия была исключительно аграрной страной, стремительно уходило в прошлое.

Купечество из сословия, стоявшего на социальной лестнице всего лишь на одну ступеньку выше крестьянства, превращалось в активный буржуазный средний класс. Либерализация государственной политики в сфере гражданского и военного образования, осуществленная еще при Александре II, открыла дорогу для карьерного роста представителям всех слоев населения. Были запущены национальные проекты всеобщего образования и социальной медицины. Монархия была уверенна в себе.

Так в начале века в одном из проправительственных изданий была помещена карикатура – вылетающая пробка из бутыли шампанского с брызгами во все стороны, метафорично изображала Францию, а водочный штоф, внутри которого не было никакого шевеления – Россию.

«Царская власть, хранимая Богом, оберегает нашу страну от любых революционных потрясений», – говорили авторы карикатуры.

Стремительный взлет России в начале XX века, синергия ее народов создали предпосылки для господства нашей страны не только на Евразийском континенте, но и во всем мире.

Суд мирового презрения над Россией под председательством Духа Цивилизации.

Карикатура из американского Puck.

В то же время англичанин Хэлфорд Маккиндер опубликовал свою широко известную работу «Географическая ось истории», где обосновал вековые притязания Великобритании на мировое господство. «Правь Британия морями» – это не столько строка из патриотической песни, сколько императив существования этого островного государства.

Немного раньше Маккиндера свой труд, посвященный решающему влиянию морской мощи и контролю акватории мирового океана на геополитику, издал в США Альфред Мэхэн. Оба англо-саксонских автора, как представители островных государств сходились в одном – ключ к господству в океане лежит через сушу.

Поскольку самое большое количество суши сконцентрировано в Евразии, то и контроль над этой областью земного шара приобретает решающее значение. Отсюда родилась типично британская паранойя, что в случае если упустить хоть какую-то часть мирового океана – именно оттуда будет нанесен удар по империи, над которой никогда не заходит солнце. Избежать этого можно лишь обеспечив вооруженное присутствие во всех океанах сразу. Вывод о необходимости контроля над Евразией напрашивался сам собой. Ключевое же положение на евразийском континенте тогда, как и сейчас, занимала Россия.

С точки зрения географии, выход в Атлантику для России непрост – требуется пройти Финский залив, северный берег которого контролируют скандинавские страны, выйти в Балтийское море, выход из которого контролируется Данией. Региональные войны не раз подтверждали, что в случае необходимости весь Финский залив и относительно мелководная Балтика перекрываются минными заграждениями и огнем береговых батарей, поэтому главной задачей России на этом военном театре всегда была защита Петербурга, к чему и призван Балтийский флот.

С Северным Ледовитым океаном и Тихим океаном для России все обстоит куда проще – длинные береговые линии, удобные для строительства многочисленных баз и портов и прямой выход в акваторию Мирового океана. На Юге внутреннее Черное море играет ключевую роль для контроля региона Восточной Европы – Балканских стран и Турции. Проливы Босфор и Дарданеллы – многовековой камень преткновения европейской политики.

В начале XX века, после того как на российском Кавказе нашли нефть, в зону особого внимания британских «партнеров» попал и Каспий. Таким образом, единственная держава, которая могла бросить вызов английскому морскому (читай мировому) господству во всем Мировом океане и, что немаловажно, в регионе Восточной Европы и Средиземноморья – Россия.

Перспектива прямого военного столкновения не устраивала Британию. Еще живы были воспоминания о Крымской войне, где осада только Севастополя заняла столь сил и средств (и жизней солдат и офицеров! Дед У. Черчилля погиб в ту кампанию и до сих пор похоронен на британском кладбище под Балаклавой. Во время Ялтинской конференции 1945 г. Черчилль посещал могилу деда). Да и людской потенциал британцев был явно несравним с российским. К концу блестящей викторианской эпохи, о которой в Лондоне с ностальгией вспоминают до сих пор, были окончательно сформулированы основные принципы внешней политики Британской империи – «Нет постоянных союзников, есть только постоянные интересы».

Эта максима вновь заставила мировые державы сойтись в рамках одного военно-политического блока – Антанты. Для многих современников союз России, Франции и Англии против Германии и Австро-Венгрии вполне обоснованно казался противоестественным. Культурные связи Германии и России, складывавшиеся на протяжении двух веков казались нерушимыми. Пожалуй, из всех некоренных народов Российской империи никто больше немцев не дал такого числа талантливых администраторов, военных, ученых, инженеров для российского государства. Все они верой и правдой служили России, все считали себя русскими. Помощь России в объединении Германии признавал еще «железный канцлер» Отто Бисмарк, который в своем политическом завещании серьезно предостерегал от войны с Россией. Наконец, между домом Романовых и многочисленными правящими фамилиями в немецких землях были установлены прочные родственные связи. Не будут же воевать ближайшие родственники.

Союз России и Германии – двух сильнейших на континенте держав ввергал в ужас политиков в Лондоне.

«Китай в безопасности пока Россия и Германия у объедков Маньчжурии и Шаньдуна: – Мы за мир. На полный желудок другим заниматься не рекомендуется.»

Карикатура из американского журнала Puck.

Две энергичные империи неуклонно расширяли сферу своего влияния. Шло активное взаимодействие не только в экономике, но и в военнотехническом сотрудничестве. К примеру, посланная на выручку Порт-Артуру 2-я Тихоокеанская эскадра под командование адмирала Зиновия Рожественского получала уголь – высококалорийный кардиф, с немецких пароходов-углевозов.

«Если так пойдет и дальше, то в перспективе русские смогут получать от Германии не только уголь, но и передовые технологии, пушки из лучшей крупповской стали! Что же будет с Британской империей, над которой никогда не заходит солнце?» – так размышляли в начале ХХ века британские политики.

Спецслужбы Ее Величества пришли к выводу, что для начала нужно связать Россию кредитами, прочно подсадить на финансовую иглу российскую экономику. В финансовые схемы нужно вовлечь российские банки, предпринимателей и промышленников и высших должностных лиц, финансовое благополучие которых будет зависеть от того, насколько «правильную» политику они будут проводить. Потом остается самое главное – стравить две соседние империи. Потом открыть второй фронт – внутренний. Активная поддержка любых деструктивных процессов, поддержка революционного радикализма и десакрализации государства и власти – вот цели, которые ставила перед своими агентами британская разведка. И, к большому сожалению, все они оказались выполненными.

Иностранные разведки – британская, германская, японская – активно поддерживали революционную деятельность в России – как финансово, так и прямыми поставками оружия (об этом подробнее читайте в следующих главах).

Поведение государственных властей в этой ситуации также сложно назвать правильным и разумным – ставка на провокаторов и на черную сотню не просто не оправдала себя. Она оказалась ставкой на «зеро» – в итоге проиграли все легальные участники политических процессов в России – начиная с либералов и заканчивая черносотенцами. Власть взяли те, кто был готов пожертвовать и людьми, и территориями – большевики. Но до их прихода к власти оставались еще долгие 12 лет – и на фоне продолжающегося экономического роста, политику практически всех политических партий нельзя назвать иначе чем предательской. Предатели стали героями – и самый яркий пример – эсер Евно Азеф.

 

Интермедия 4

Азеф – король провокаторов

Это имя стало нарицательным. Азефами стали называть циничнейших и беспринципных, способных предавать всех и вся ради собственного благополучия. За этого человека с трибуны Государственной думы вступался лично председатель правительства Пётр Столыпин и революционная террористка Вера Фигнер. На его руках – кровь виднейших деятелей государства и тех, кто поставил своей целью это государство уничтожить.

В середине июля 1904 года на национальных окраинах Империи царило ликование. В Финляндии и Польше социалисты объединились с националистами и вывели людей на улицы под антиправительственными транспарантами. В Борисове и Минске прошли многолюдные шествия. На красных флагах демонстрантов красовалась надпись «Смерть палачам».

Евно Фишелевич Азеф.

Поводом стало жестокое убийство министра внутренних дел В.К. фон Плеве боевиками партии социалистов-революционеров. Но ликующие демонстранты требовали смерти не террористам, а их жертвам – планомерно уничтожаемым деятелям высшего звена государственного управления России.

Бомба под экипажем министра взорвалась напротив Варшавского вокзала в Петербурге утром 15 июля. А уже на следующий день имя террориста Егора Сазонова стало самым популярным в либеральных и революционных кругах Российскои империи. Даже идущие «другим путём» социалисты из ленинской РСДРП не скрывали своего восторга по поводу успеха своих конкурентов по леворадикальной политической нише – эсеров.

В прокламации Петербургского комитета социал-демократов значилось: «Плеве убит. Радостно вздохнет каждый обитатель свободной Руси, услыхав благую весть. Наказан злодей – думает всякий, не потерявший способность чувствовать. Убит убийца рабочих. Убит жестокий представитель кровожадного самодержавия. Плеве нет».

Очевидно, это была согласованная с большевиками позиция, поскольку центральный орган партии газета «Искра» писала: «Пролетариат встретит с чувством непосредственного удовлетворения известие, что бомба революционера убила человека, ответственного за кровь многих тысяч пролетариев и нравственные страдания многих активных борцов за свободу».

Эсеры вели целенаправленную охоту на Плеве. Это покушение было пятым только за текущий год. После каждого неудачного теракта министр внутренних дел усиливал охрану. В тот день его эскортировали лейб-гвардейцы самого императора Николая Второго. Карету сопровождали также агенты Охранного отделения на велосипедах, тротуары кишели тайными осведомителями, у подворотен дежурили добровольные помощники полиции – дворники.

В этот день Плеве ехал на доклад к Николаю Второму с Варшавского вокзала. Группа из трёх боевиков – Ивана Каляева, Сикорского и Егора Сазонова двинулась ему навстречу по Обводному каналу и фактически заперла его карету на Измайловском проспекте. Основным метателем в группе с десятифунтовой динамитной бомбой был Сазонов. Обстоятельства благоволили заговорщикам: обгоняя мешающий экипаж, карета Плеве приблизилась к тротуару прямо напротив Сазонова. Шансов выжить в этот раз у министра внутренних дел не было. Взрыв чудовищной силы разметал карету Плеве, который скончался на месте. Сазонов был контужен, и поначалу его приняли за случайно пострадавшего. Но, придя в сознание, он выдал себя радостным возгласом по поводу свершившегося.

Ни до, ни долгое время после теракта никто не догадывался, что главным обстоятельством, обеспечившим успех операции, был человек, который на годовом окладе царского министра – 14 тысяч рублей – считался самым эффективным агентом охранки, который предотвратил десятки покушений, и одновременно – руководитель боевой организации эсеров, а впоследствии – и всей партии социалистов-революционеров Азеф.

Евно Азеф родился в октябре 1869 года в местечке Лысково Гродненской губернии в семье бедного портного-еврея. Получил гимназическое образование в Ростове-на-Дону. Не исключено, что уже к окончанию гимназии в 1891 году он стал тайным осведомителем полиции. Популярная версия о том, как Азеф на следующий год оказался в германском Карлсруэ и начал учиться на электротехника романтична, но, очевидно, не полна. В 1892 году он продал украденную у знакомого торговца партию масла за 800 рублей и, скрываясь от правосудия, бежал за границу. На самом деле, за рубеж его переправляли уже как готового агента со стажем, что, впрочем, не исключало факта кражи – по тогдашним меркам – в особо крупных размерах.

По линии заграничной агентуры под кличкой «Виноградов» Азеф осел в Париже. Именно оттуда он информировал своих кураторов о Бпервом готовящемся покушении на Плеве. Из Германии, где Азеф легализовался как студент политехникума в Карлсруэ, он чуть ли не ежедневно присылал информацию о революционной эмиграции. При поддержке Департамента заграничной агентуры Азефа по окончании учёбы селят в Москве и устраивают на службу во Всеобщую компанию электрического освещения.

В это время страну захлёстывает волна революционного терроризма. 14 февраля 1901 года эсером П.В. Карповичем смертельно ранен министр народного просвещения Н.П. Боголепов. 2 апреля 1902 года членом боевой организации эсеров С. Балмашёвым убит министр внутренних дел Д.С. Сипягин.

Социалисты-революционеры становятся реальной и грозной политической силой, для борьбы с которой у тайной полиции опыта явно недоставало. ПСР была великолепно структурированной организацией. В ней была внедрена система конспирации, вобравшая в себя всё самое передовое из практики преступного мира и разведывательных сообществ. Азефу не только удаётся внедриться в партию эсеров, но и сделать головокружительную партийную карьеру. Через короткое время он становится руководителем боевой организации партии и членом её Центрального Комитета, а вскоре агент Охранного отделения полиции Евно Азеф оказывается первым лицом партии социалистов-революционеров.

Феномен моментального карьерного роста Азефа прост: он выдавал Тайной полиции своих соратников и таким образом расчищал себе дорогу к партийному лидерству. Жертвами его доносов стали все члены первого состава ЦК партии эсеров, а также некоторые видные члены террористического крыла партии – так называемой «боевой организации».

Получая от полиции в виде оклада не менее 1000 рублей в месяц (сумма варьировалась от премий), Азеф рьяно отрабатывал эти гонорары. Он заранее предупреждал о готовящихся террористических актах. Так были провалены операции по уничтожению Николая Второго и первое покушение на министра внутренних дел Плеве. Параллельно Азеф спланировал и организовал более трёх десятков террористических актов против значимых деятелей госаппарата. Это позволяло поддерживать его безупречную репутацию как в Тайной полиции, так и на посту лидера партии. Ну кто из соратников мог усомниться в беззаветной преданности делу уничтожения «убийц народа» того, кто осуществил убийства своих непосредственных начальников по карательному аппарату: министра внутренних дел и шефа корпуса жандармов В.К. Плеве, генерал-губернатора Москвы великого князя Сергея Александровича, петербургского градоначальника В.Ф. фон дер Лауница, главного военного прокурора В.П. Павлова?

Вопрос о том, как Азефу удавалось целых одиннадцать лет избегать разоблачения и считаться «своим» и у высших чинов Охранного отделения, и у однопартийцев, для современников был далеко не праздным. Многие из тех, чья деятельность пересекалась с этим провокатором, поплатились жизнью за свою доверчивость. Не мог не высказаться по поводу столь яркой фигуры и один из вождей российских социал-демократов Лейб Бронштейн (Лев Троцкий):

«…факт остается фактом: в течение ряда лет своей провокаторской „работы“ Азеф не попадался, и это одно уже должно, очевидно, служить лучшим доказательством его из ряду вон выходящей выдержки. Как, однако, понимать это сакраментальное „не попадался“? Значит ли это: не делал промахов, по крайней мере, грубых? Или же это надо понимать просто в том смысле, что и самые грубые промахи в тех условиях, какие создались вокруг Азефа, неспособны были погубить его? Вот где корень всего вопроса. И стоит подойти к загадке с этой стороны, чтобы сразу бросилось в глаза одно поистине поразительное обстоятельство: почти во все продолжение карьеры Азефа по пятам за ним шли слухи и прямые обвинения в провокации. Еще в Дармштадте, где Азеф был студентом, один из профессоров отзывался о нем в частном разговоре словами: „dieser Spion“ („этот шпион“).

В 1903 г. выдвигает против Азефа обвинение в провокации какой-то студент. В августе 1903 г. видный социал-революционер получает анонимное письмо… с весьма определенными и убедительными указаниями на „инженера Азиева“, как провокатора. Азеф, который с письмом был ознакомлен, испугался до истерики: рвал на себе рубаху, икал и плакал. Но убедившись, что шансы его не поколеблены, пришел „в шутливое настроение“. В начале 1906 г. получаются партией показания против Азефа со стороны агентов саратовской охранки. Осенью 1906 года – такого же рода показания со стороны охранного чиновника одного южного города. Осенью 1907 г. выступает на сцену так называемое „саратовское письмо“ с совершенно определенными, фактического характера указаниями, легко поддававшимися проверке; однако, проверке оно, как и все предшествующие, подвергнуто не было…

… Ясно, что не в дьявольской ловкости крылась тайна азефского успеха и никак не в его личном обаянии: мы уже знаем, что внешность у него отталкивающая, первое впечатление он производит всегда неприятное, иногда отвратительное, он свободен от идейных интересов, еле-еле бормочет. Лишен чуткости, жесток, груб в своих чувствах и в их внешнем выражении, сперва икает от страху, а, успокоившись, впадает в „шутливое настроение“…

Тайна азефщины – вне самого Азефа; она – в том гипнозе, который позволял его сотоварищам по партии вкладывать перст в язвы провокации и – отрицать эти язвы; в том коллективном гипнозе, который не Азефом был создан, а террором, как системой…

…Заняв позицию, изолированную от партии и высившуюся над партией, Азеф оказался как бы в блиндированной крепости: всем остальным членам партии к нему и приступу не было. В создании этой позиции мы не находим личного „творчества“ Азефа: он просто взял то, что ему давала система.

Доверие к Азефу росло, как к „великому практику“. А главный, если не единственный практический талант его состоял в том, что он не попадался в руки политической полиции. Это преимущество принадлежало не его личности, а его профессии; но оно ставилось в счет его ловкости, находчивости и выдержке. По отзывам „боевиков“ „Азеф не знал даже, что такое боязнь“. Отсюда их преклонение пред Азефом, который олицетворял идеал „боевика“, как в глазах остальной партии – боевую организацию в целом. Затем все шло почти автоматически. Тот, кто совершает при содействии Азефа покушение, гибнет – тоже при содействии Азефа; а отблеск совершенного остается на Азефе, как на неуловимом организаторе и вожде. За границей, в идейно-руководящих кругах партии, Азеф, по рассказу комиссии, „появлялся, как метеор, появлялся, окруженный ореолом подвигов, в подробности которых были посвящены весьма немногие“.

Тех, которые выдвигались против него или работали помимо него, он выдавал; это было естественным, почти рефлекторным жестом самообороны; а в результате – рост азефского авторитета в обоих лагерях. После слишком крупных выдач он – возможно, что с ведома своих ближайших контрагентов справа – давал совершиться таким террористическим актам, которые должны были упрочить его позицию пред лицом его контрагентов слева. Это снова развязывало ему руки для выполнения его полицейских обязательств. Он предавал, а за его спиною работало его начальство, направлявшее все свои усилия на то, чтобы сохранить своего „сотрудника“, и замести за ним следы. И шпион поднимался вверх с силой почти фатальной».

Лев Давидович Бронштейн (Троцкий) в молодости.

В этой статье, опубликованной в «Киевском вестнике» в 1911 году, Троцкий достаточно мотивированно разоблачал лидера своих конкурентов по революционному слому режима. Возможно, поэтому, по привычке увлекшись яркими деталями, он не увидел главного феномена Азефа и азефовщины. Ни при каких обстоятельствах ни одни провокатор не смог бы, существуя на деньги государства, подрывать его основы и убивать своих кураторов и грантодателей, если бы его жертвы, увлекшись погоней за ведомственными показателями и цифрами отчётности, не обособили свою работу от всего контекста задачи сохранения и упрочения государства.

Куратор Азефа по ведомству зарубежной агентуры Л.Н. Ратаев, тот, кто, кстати, его завербовал, в письме своему шефу, директору Департамента полиции Зуеву, не скрывает растерянности: «Ты один, может быть, поймешь, как тяжело было для меня прийти к убеждению в предательстве Азефа… Он дал мне столько осязательных доказательств своей усердной службы, сведенья его отличались всегда такой безукоризненной точностью, что мне казалось чудовищным, чтобы при таких условиях человек мог быть злодеем и дважды предателем». В двойное предательство Азефа не верил сам председатель Совета министров Столыпин, который страстно защищал его с трибуны Государственной Думы.

При более скептическом отношении к чиновничьему пафосу в адрес Азефа не ускользнёт от внимания, что уже после того, как обнажились контуры катастрофы национального масштаба по имени Азеф, они продолжают защищать не государство, а честь своего мундира. Не делают жизненно необходимых для спасения государства выводов о том, что победные отчеты о раскрываемости подрывных организаций, лиц и мероприятий не свидетельствуют об искоренении угрозы революции. Скорее – наоборот. Иначе под носом у Тайной полиции, успокоенной «точностью» доносов Азефа, не совершился бы ряд знаковых терактов и даже чудом провалившееся покушение на Государя Императора Николая Второго. Для этого по плану Азефа эсеры собирались строить собственную специальную подводную лодку! Как можно было скрыть такие приготовления от всеведущей Тайной полиции? Если этот вопрос не рассматривать как риторический, то за блеском фраз и победных рапортов руководителей и сотрудников министерства внутренних дел откроется картина неприглядная настолько, что её можно смело отнести к факторам идеальной катастрофы.

Прежде всего, следует чётко определиться в термине «провокатор». Это – те, на кого Департамент Тайной полиции делал основную ставку в своей агентурной игре. Провокаторы не просто информировали власти о деятельности подрывных организаций и готовящихся террористических актах и бунтах. Они в буквальном смысле провоцировали революционные события. В ведомственной логике это было более чем эффективно – сами спровоцировали, сами среагировали: Владимира в петлицу и Анну на шею, виват, полиции! Но если учесть, что основным мотиватором работы с агентами были деньги, и притом немалые, а не патриотическое чувство сохранения Державы, то стоит ли удивляться беспринципности и цинизму контингента провокаторов. Для них выдать властям однопартийца, организовать убийство государственного чиновника и восстание было вопросом сметы и гонорара. Они ставили на одну доску своих жертв – оппозиционных романтиков и убеждённых служак режима. И, совмещая две профессии, – революционера и тайного агента – спокойно расписывались в финансовых ведомостях обоих работодателей.

Для государства такая ставка охранных структур на беспринципных негодяев стала фатальной. Качество агентурной информации Азефа гарантировало относительно спокойную жизнь от теракта до теракта и парализовало чиновничью волю задавать неудобные для себя вопросы. Во-первых, уже заданный Троцким вопрос, только без революционного позёрства, а профессионально: как мог Азеф за все годы не провалиться в среде опытных конспираторов – революционных террористов? Ответ был крайне неудобен: Азеф доносил не обо всех мероприятиях. Значит… должен был последовать однозначный вывод о том, что он, как руководитель боевой террористической организации, причастен к остальным резонансным делам. Но – никаких последствий. Охранное ведомство вместе с государем возмущаются террором, но вынуть голову из песка и, стряхнув с себя наваждение от успешно предотвращённых преступлений, хотя бы элементарно подстраховаться и продублировать агентурную линию Азефа, ввести в игру с эсерами ещё одного контрольного агента – на это нет ни желания, ни воли.

И расплатой было не только физическое устранение верхнего административного эшелона государства. На фоне экономических потрясений в неуклонно нарастающих либеральных общественных настроениях недееспособность правоохранительной системы превращала государство и его главу в объект сарказма и развеивало иллюзии по поводу незыблемости системы. И далеко не случайно именно террористическая партия социалистов-революционеров станет одним из бенефициаров Февральского переворота, а эсер (с марта 1917 г.) Керенский войдет в состав Временного правительства и впоследствии станет главой правительства.

Пока же о грядущей катастрофе красноречиво свидетельствовали единичные «жертвы» режима, которые вызывали сочувствие как «борцы за высшую справедливость», а революционные организации, удостоверяясь в собственной неуязвимости и безнаказанности, радикализировали масштаб, формы и методы своей подрывной деятельности. И одновременно стали привлекательны для зарубежных спонсоров, заинтересованных в развале российского государства.

 

Глава 5

Дюжина ножей в спину империи

Политический кризис 1905–1907 годов, во время которого начались невиданные до того массовые выступления, приведшие к столкновению с полицией и войсками на улице главных городов Российской империи стал первым тревожным «звоночком» для царской власти и всего политического строя России.

Именно тогда со всей беспощадной ясностью обозначились два полюса формирования политической повестки дня. С одной стороны – правой, объективно необходимые реформы тормозили ультраконсерваторы, часто попахивающие откровенно шовинистическим душком. Это, в первую очередь, черносотенцы, которые готовы были проливать кровь, как свою, так и чужую за то, чтобы в стране вообще ничего не менялось. Но в условиях научно-технического прогресса, стремительного развития всего мира в начале ХХ века, застой был подобен смерти.

С другой, не менее решительно действовали ультралибералы, у которых все, что было связано с прошлым, настоящим и будущим страны, а также с русской культурой и Православием, вызывало озлобление и отторжение. В своих политических манифестах они утверждали, что «все без исключение российские правители были тиранами, единственной целью которых была эксплуатация народа».

Настойчиво повторявшийся на протяжении второй половины XIX века тезис об антагонизме общества и власти в конце концов убедил в этом не только потенциальных революционеров и некоторую часть образованной интеллигенции, но и заметную часть политической элиты.

В первый раз в России ярко проявился феномен «двоемыслия» – почти шизоидный выверт сознания, когда люди, получившие образование в государственных университетах, а иных тогда просто не было, подвизающиеся на стезе государственной службы, получающие деньги из государственных касс, употребляли все свои усилия, чтобы это самое государство уничтожить. И даже видели в том особый вид доблести.

Очень характерна в связи с этим история семьи Ульяновых. Отец семейства, Илья Николаевич сделал честную карьеру, служа Престолу и Отечеству верой и правдой. Он достиг чина действительного статского советника, что соответствовало 4 классу в Табели о рангах. Этот чин давал ему и его семейству потомственное дворянство. Это при том, что отец Ильи Николаевича происходил из крепостных крестьян. Так что самой историей семьи главного «могильщика» Российской империи опровергается тезис о якобы полном и безусловном подавлении народа и невозможности «вырваться из лап нищеты».

Хорошее получается «подавление», при котором сын крестьянина достигает высших должностных степеней и сам становится представителем правящего класса! Без всякой Конституции, профсоюзов, свободных СМИ и прочих якобы необходимых каждому государству для процветания институтов.

Уровень материального благополучия семьи Ульяновых был вполне достаточным для того, чтобы содержать большой дом, наемную прислугу и хозяйственные строения. Узнать, в каких «тяжелых» условиях «рождалась революция» в России, можно посетив музей в Ульяновске – он открыт по сей день.

Если копнуть всех основных героев революции, то настоящих пролетариев от сохи среди них будет раз-два и обчелся. Например, славные конники Ворошилов и Буденный были, действительно, из крестьян, но вовсе не они играли ведущую роль в организации маевок, и в повсеместном распространении сети подпольных ячеек.

Будущий революционер-экспроприатор Коба, Иосиф Джугашвили (Сталин), как известно, учился в Тифлисской духовной семинарии. Духовное образование получал и легендарный политический долгожитель, отец советской пищевой промышленности Анастас Микоян.

История семьи Ульяновых – яркий пример перевернутого сознания, который стал возможен в результате многолетней пропаганды разрушительных идей. Даже многие лучшие и образованные люди империи, которые, по идее, должны были стать ее опорой, на деле держали фигу в кармане. Точнее, даже не фигу, а увесистый булыжник – якобы, «орудие пролетариата».

Не были исключением и представители самых верхних этажей власти. Натравливая войска на безоружных демонстрантов, чиновники с чрезвычайной легкостью, точнее сказать, безответственностью относились к пресечению деятельности действительно опасных революционных организаций.

Даже если экстремист-подпольщик попадал в тюрьму или ссылку, то режим содержания политических заключенных был намного мягче уголовных преступников. Многие свои работы Ленин написал именно в тюрьме. Он мог свободно выписывать себе любые нужные для работы материалы и книги, публиковать статьи, быть в курсе последних новостей.

Семья Ульяновых породила двух цареубийц, младший закончил дело старшего.

Создается впечатление, что для революционеров в России был специально создан благодатный оазис. Вряд ли Охранное отделение – ведомство, отвечавшее за борьбу с разрушительными направлениями мыслей и подрывными организациями, было не в курсе того, что делают господа социалисты. При необходимости, сотрудники тайной полиции «мели всех под гребенку», но гораздо чаще смотрели сквозь пальцы либо действовали чересчур мягко.

Знаменитая карикатура эпохи революции 1905 года изображала министров, требовавших не жалеть патроны для подавления безоружных демонстраций, в то время как защитникам Порт-Артура был дан строгий приказ экономить боеприпасы. Создавалось впечатление, как будто царские министры были чуть ли не тайными союзниками социалистов-разрушителей.

В любом случае, имевшийся шанс раз и навсегда задавить «революционную заразу» так и не был использован. В итоге огромное число потенциальных «возмутителей спокойствия» после известных потрясений в 1905–1907 годах просто уехали за границу, где вполне припеваючи жили за счет международных финансовых организаций (см. вторую главу этой книги). На каторгу пошли в основном рядовые участники – распространители листовок, нелегальных газет, организаторы забастовок и стачек низшего звена.

12-летний период после «первой русской революции» был, по сути, пиком развития Российской империи. Именно тогда казалось, что еще чуть-чуть, и Россия вырвется вперед. Быстрое развитие промышленности. Новые законы, позволяющие крестьянам развивать частную инициативу, имели реальный шанс направить страну на новый уровень развития. После военных неудач и разгрома флота во время Русско-японской войны армия быстро восстанавливалась, на Балтийском и Черном морях появлялись броненосцы новейших систем.

В британском адмиралтействе не могли поверить в то, что за такой краткий отрезок времени возможно полностью не только восстановить, но и в значительной степени обновить флот. Необходимо было еще несколько мирных лет, чтобы огромная страна могла собраться с силами и совершить коренной прорыв во всех областях жизни. Годом промежуточного подведения итогов стал 1913 – трехсотлетний юбилей царствования династии Романовых. Россия подошла к нему с впечатляющими и многообещающими показателями. Казалось, что кровавые события 8-летней давности навсегда ушли в прошлое…

Летом следующего года разразилась Первая мировая война. Усилиями Франции и Британии Россия была втянута в Антанту – противоестественный военный союз против Германии. Русский Генеральный штаб, как и во время прошлой Русско-японской войны, был уверен в быстрой победе. Никто не мог и предположить, что затянувшаяся война не только истощит ресурсы всех воюющих европейских стран, но и обернется настоящим крушением привычной жизни для многих из них. И самые тяжелые потери понесла Российская империя.

Начало войны вызвало патриотический подъем во всем обществе. Даже самые непримиримые либеральные деятели и газеты «прогрессивного» направления объявили о поддержке правительства, поскольку война отодвигает на второй план даже самые острые политические распри. Но не у всех хватало такого гражданского мужества и ответственности.

Например, одним из главных лозунгов большевиков стало «поражение собственной страны». В партийной полевой работе был взят курс на создание сетей в армейских частях. Логика была беспроигрышная: рабочие, конечно, могут сколько угодно выходить на забастовки, но у них нет самого главного для борьбы с режимом – оружия. А у солдат его полно. Значит необходимо, прежде всего, разложить армейские части. Вопрос о том, а кто же будет держать фронт и воевать был для революционных идеологов неактуальным, ведь, по их мнению, германские солдаты – такие же обманутые пролетарии и они не будут без особой нужды поднимать руку на своих братьев по классовому признаку.

Кризис на фронтах и особенно перебои со снабжеиием в столице вызвали волну народного иедовольства. Стихийные демонстрации, возникающие прямо на месте очередей, рождали самодеятельных ораторов.

Русская корона.

Карикатура из американского журнала Puck.

Воспользовавшись ситуацией, агитаторы бросили клич – «Долой войну». Для большинства солдат, которые были вчерашними крестьянами, это означало – «штыки в землю и айда на печку к бабам», «чай мы рязанские (тверские, тульские, воронежские) – до нас немец не дойдет». На фронтах начался стихийный процесс братания с еще вчерашними врагами. Никакие заградительные отряды не могли сдержать хлынувший в тыл поток дезертиров. Запасливые солдатики прихватывали с собой и родные трехлинеечки – вещь нужная, в хозяйстве завсегда пригодится.

К 1917 году Россия подошла с рядом нерешенных проблем. В 1915 году остановилось 573 промышленных предприятия, в 1916 – 74 металлургических завода. Экономика страны уже не могла обеспечить содержание армии, в которую было мобилизовано свыше 0,5 млн. кадровых рабочих.

Положение усугубляли огромные потери русской армии, превысившие к 1917 г. 1,7 млн. убитыми. Страна буквально бурлила политическими забастовками и стачками. Все стороны общенационального кризиса обострились в январефеврале 1917. Угроза взрыва недовольства масс становилась все реальнее. Призрак революции использовался теперь лидерами оппозиции для шантажа Николая Второго: если он и дальше будет отказываться от компромисса с легальной оппозицией в Думе, вспыхнет неуправляемый бунт! Царь имел шанс предотвратить крушение империи. Глубокое политическое преобразование страны было необходимым и, наверное, неизбежным, но не через революцию, то есть не через разрушение государства!

Если бы Николай Второй проявил достаточно политического ума, гибкости и доброй воли, династия могла бы быть спасена, и Россия могла существовать в виде конституционной монархии английского типа. Есть свидетельства того, что царь колебался вплоть до 21 февраля 1917 г. Но в последний момент он решил дать себе передышку и 22 февраля уехал в военную Ставку, в Могилёв, полагая, что в его отсутствие ничего не произойдет.

Уже через неделю царь подпишет отречение, привезенное ему людьми, от которых такой шаг был менее всего ожидаем. Среди тех, кто убедил царя добровольно сложить с себя полномочия, были генерал Алексеев – в будущем один из лидеров Белого движения и «умереннейший» политик, депутат-монархист и ярый антисемит Василий Шульгин, который на склоне лет вспоминал о произошедшем, как о кошмарном сне.

Началось что-то совершенно невообразимое. Из армии, с флотов, посыпался вал одобрительных телеграмм, подписанных разнообразными советами и комитетами. К вакханалии присоединились многие генералы. Отдельные голоса, призывавшие сохранить верность присяге, тонули в общем хоре одобрения отречения.

Напомним, что повод для революции был, по сути, смехотворным в масштабах гигантской империи. В середине февраля 1917 г. городские власти Петрограда решили ввести карточную систему. В нескольких пунктах города перед пустыми прилавками магазинов вспыхнули беспорядки. 20 февраля администрация Путиловских заводов объявила локаут из-за перебоев в снабжении сырьем, тысячи рабочих оказались выброшенными на улицу. Заседавшая с 14 февраля Государственная дума еще раз подвергла уничтожающей критике «бездарных министров» и потребовала их отставки.

Депутаты от легальной оппозиции (меньшевик Чхеидзе, трудовик Керенский) попробовали установить контакты с представителями нелегальных организаций (Шляпниковым и Юреневым). Был создан комитет для подготовки демонстрации 23 февраля (8 марта) – в Международный женский день. Большевики, считавшие эту инициативу преждевременной, присоединились к ней только в последний момент, однако без большевистских сетей на предприятиях всеобщая стачка была бы невозможной.

Демонстрация была мирной, спокойной, почти радостной. В центре города к манифестантам, идущим от Выборгской стороны, присоединились многочисленные мелкие служащие, студенты и просто гуляющие. Здесь состоялся митинг против царизма. Власти сочли это выступление проявлением простой «боязни голода», не представляющим опасности. Поэтому они ограничились вывешиванием объявлений, убеждающих население в наличии в городе запасов зерна.

На следующий день забастовали почти все заводы. Женщины уже не составляли большинства среди демонстрантов, атмосфера накалялась. С красными флагами и пением «Марсельезы» рабочие стекались к центру города. Произошло несколько жестоких столкновений с конной полицией. Размах движения и относительная пассивность властей удивили и участников, и свидетелей.

На третий день роль большевиков стала впервые заметной. Несмотря на инструкции генерала Хабалова, командующего Петроградским гарнизоном, который приказал полиции не допустить прохода демонстрантов через невские мосты, шествия в центре города все-таки состоялись. Только вмешательство казаков предотвратило разгон демонстрации.

Ситуация становилась все более запутанной. На вечернем заседании правительства Хабалов зачитал телеграмму от царя, приказывавшую ему «завтра же прекратить беспорядки». Это было единственной реакцией самодержавия на происходящие события. Ночью охранка произвела многочисленные аресты.

Руководители нелегальных организаций, не ожидавшие таких событий, заняли выжидательную позицию. Никто не мог даже вообразить, что нескольких демонстраций будет достаточно для начала и победы революции.

В то же время активные участники событий позже констатировали, что политические последствия переворота резко отличаются от их ожиданий. Буржуазная оппозиция ждала решения от царя и собиралась разделить власть с династией при сохранении в той или иной степени старого государственного аппарата. Полноты власти, а значит ответственности не хотели ни кадеты (партия народной свободы, ПарНаС) ни октябристы – они желали только контролировать власть. Революционеры, особенно большевики, ожидали создания в ходе вооруженного восстания против самодержавия временного революционного правительства без участия буржуазии.

В действительности же Николай Второй отрекся и за себя, и за сына, а великий князь Михаил Александрович отказался принять престол до решения Учредительного собрания. Старая династия, к разочарованию Милюкова, «покинула поле политической борьбы». На пустом месте для создающегося Временного правительства на сцене появился Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и его лидеры. Последние легко согласились с тем, чтобы уступить инициативу в организации новой правительственной власти буржуазным партиям в лице Временного комитета Государственной думы, так как в своем большинстве никто не желал брать на себя ответственность за формирование новой власти в воюющей стране.

Если старое политическое противостояние можно было бы изобразить в виде двух пар отношений: буржуазная оппозиция и царизм; революционная демократия и царизм, то теперь, когда общий враг рухнул, нужно было искать способ сосуществования для двух новых антагонистов. Он проявился в виде двоевластия.

Революционер А. Ф. Керенский.

При этом Временное правительство опиралось на условную поддержку Петроградского Совета, а через него – на поддержку рабочих и солдат (эта поддержка была сформулирована на общем собрании Петроградского Совета 2 марта 1917 г.). Петроградский же Совет опирался непосредственно на солдат столичного гарнизона и вооружение рабочей милиции. Отказавшись от участия в правительстве, Петросовет сохранил за собой право контроля за направлением политики власти. Следовательно, теперь судьба России зависела от взаимоотношений Советов и Временного правительства, от согласия между ними в вопросах внутренней и внешней политики и выбора общего пути для страны.

Так и не сумевшие ужиться друг с другом «учредиловка», Временное правительство и Советы неторопливо готовились к решительным действиям, не обращая внимания на разваливавшуюся страну, выстраивая многоуровневые политические интриги и категорически не желая брать власть в одни руки. Ситуация в чем-то повторила период междуцарствия 1825 года, когда по Петербургу ходила шутка – «Корону предлагают как чай, да никто не берет». На этот раз никому не нужную власть взяли самые радикальные, «самые решительные и самые организованные», сегодня бы сказали самые отмороженные. Всех опередили большевики, просто разогнав штыками партийных боевиков нерешительных господ-либералов, проводивших время в бесконечных, и бесполезных заседаниях и дискуссиях о судьбах России. Все, кто так отчаянно аплодировал отречению императора, скоро поняли, что с ними церемониться никто не будет. Ленин не допускал ошибок, приведших Временное правительство и Учредительное собрание к кризису. «Больше никаких половинчатых программ и нерешительных действий!». Абсолютная власть теперь принадлежала декретам, подкрепленными штыками революционных матросов и рабочих дружин «красной гвардии». Упраздняются все чины и звания и сословия, бывшие в Российской империи, земля отдается крестьянам, а фабрики – рабочим. Упраздняется все, кроме революционного террора, классового чутья и революционного правосознания. Уставшие от неизвестности, постоянных шатаний люди были готовы выплеснуть свою ненависть и злость на кого угодно. Страна погрузилась в процесс всеобщего разрушения и хаоса гражданской войны.

* * *

Ситуация в стране в перестроечные 1989–1991 годы, так лелеемые всеми нынешними несогласными либералами в качестве «золотого времени», в общих чертах очень напоминала весну-осень 1917 года. Люди, в том числе и высшие партийные и государственные чиновники, еще вчера клявшиеся в беспредельной преданности идеалам социализма и учению Маркса-Ленина очень быстро перековывались в «демократов». Вновь повсюду, в том числе, и со страниц всесоюзных журналов и газет, с самых высоких трибун зазвучали мнения, что все вокруг не так и не этак. Лицемерно прикрываясь лозунгами о сохранении ленинского курса, Горбачев и его соратники вели страну совсем в другую сторону – к очередному идеальному шторму.

Начало 90-х в России.

От робких голосов о необходимости перемен очень быстро перешли к казалось бы хорошо забытой идее всеобщего слома «до основанья, а затем». Страна, победившая фашизм и первой отправившая человека в космос, была объявлена исчадием ада. Автор знаменитого эпитета «империя зла» Рейган, даже не мог предполагать, сколько у него потенциальных союзников в «стане врага». В авангарде борьбы с режимом (читай государством) вновь оказались властители дум – писатели, поэты, видные общественники, которые еще вчера провозглашали бесконечные панегирики самому справедливому на земле строю и единственно-верному марксистскому учению. Вновь в спину страны ударили те, от кого этого меньше всего ждали. Не маргиналы, не хиппующие студенты, а вполне благополучные люди, получившие все от так ненавидимого ими режима. Интеллектуалы так и не смогли понять, что метясь во власть, они неизбежно попадают в государство, в две с половиной сотни миллионов простых людей, которые честно трудились, растили детей и думали о завтрашнем дне. Открытой гражданской войны в 90-х удалось избежать, но экономические, политические и демографические последствия разжигания очередного пожара – второго в ХХ веке разрушения российского государства оказались вполне сопоставимы с итогами Большой русской революции 1905-1917-1924 годов. Некоторые из них мы пожинаем по сей день.

 

Интермедия 5

Японский след в русской революции

Во время Русско-японской войны Япония безошибочно определила слабейшее звено ^– в российской государственной системе – фактическую беспомощность в противодействии подрывным организациям. Японская разведка направила в Европу своего резидента – полковника императорской армии Акаси Мотодзиро. В его задачу входила координация российских революционных сил. Акаси до этого занимал пост военного атташе Японии в Петербурге и великолепно ориентировался в российском оппозиционном политическом ландшафте. Поэтому, покинув Россию после разрыва дипломатических отношений в связи с началом войны в январе 1904-го, он обосновался в Стокгольме.

Полковник Акаси Мотодзиро.

Здесь Акаси сразу же начал активно контактировать и координировать деятельность российских антигосударственных сил – Финляндской партии активного сопротивления, грузинских социалистов-федералистов, русских социалистов и польских националистов.

В сентябре 1904 года на деньги японского правительства в Париже была организована межпартийная конференция российских оппозиционных сил. Повестка дня этого мероприятия, сформулированная японской разведкой – организация в июле 1905 года вооружённого восстания в Петербурге. В Парижской конференции приняли участие представители разномастных партий и движений – от сепаратистов национальных окраин и умеренных центристов из «Союза освобождения» (Павел Милюков) до эсеровских экстремистов. От партии социалистов-революционеров в конференции участвовал Азеф. Он представил полиции подробный отчёт о мероприятии. Не забыл указать (пользуясь случаем лягнуть конкурентов), что представители Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в последний момент отказались от участия.

Георгий Плеханов узнал, что конференция финансируется из японских источников, и заявил, что «социал-демократия намерена сохранить полную независимость по отношению к военным противникам царского правительства». Будущие меньшевики – «раскольники» РСДРП – считали подобное поведение недопустимым. Чего нельзя сказать об Азефе. Информируя власть за её же немалые деньги об участниках Парижской конференции и планах свергнуть самодержавие в ходе намеченного на 1905 год вооружённого восстания, он не поставил Тайную полицию в известность о том, что японская разведка готова на свои деньги вооружить оппозицию.

В донесении об итогах конференции Акаси указал, что каждая из участвующих партий будет использовать в борьбе с государственной системой свои отработанные методы борьбы с режимом. Милюковский либеральный «Союз освобождения» будут действовать в легальном поле – в печати и земских собраниях громогласно требовать немедленно ввести конституцию и амнистировать политических заключённых, а также выводить студентов на демонстрации и завалить канцелярию Императора петициями от разных сословий о даровании народу политической свободы.

Радикалы будут организовывать студенческие беспорядки, крестьянские волнения и демонстрации рабочих. За эсерами остается право и на вооружённую борьбу, но теперь от отдельных покушений и террористических актов они будут переходить к практике прямых вооружённых столкновений с властью.

Акаси с удовлетворением подвёл итог первого опыта координации усилий российской оппозиции: «Если какая-то из партий совершит террористический акт, другие должны приурочить к этому событию свои выступления в печати с выдвижением политических требований».

Наконец, все без исключения участники конференции должны были на митингах и сходках, а также в печати агитировать за прекращение непопулярной войны с Японией предрекать поражения русской армии и флота, смаковать военные неудачи и потери и возлагать за них вину на царя и правительство.

А что же Департамент полиции? В его распоряжении оказались материалы, неопровержимо свидетельствующие о подготовке вооружённого восстания, к примеру, сметы для Акаси на организацию заброса японцами в Россию крупных партий огнестрельного оружия для революционеров.

«Для социалистов-революционеров – 4000 здесь (в Париже)

Яхта – 3500 Лондон.

Экипаж и т. д. – 500.

5000 ружей для Грузинской революционной партии – 2000.

1000 ружей для социалистов-революционеров – 800 – 15 дней.

8000 ружей для Финляндской партии активного сопротивления – 6400.

5000 ружей для Польской социалистической партии – 4000.

500 ружей Маузера для раздачи Финляндской партии активного сопротивления и эсеров – 2100».

Общая сумма составляла более четверти миллиона рублей золотом. На эти деньги «сверхнадёжный агент Азеф» приобретает в Англии пароход и загружает его динамитом, тремя тысячами револьверов, пятнадцатью тысячами винтовок и отправляет в Россию.

Доставка оружия планировалась через Финский залив в Петербург для организации там «революционной искры» – вооружённых беспорядков.

Однако этим планам помешала не полиция, а случайность. Перегруженный вооружением пароход «Джон Графтон» налетел на мель в финских шхерах. Но оружие до революционеров все-таки дошло: аварийное судно разграбили финские рыбаки и по дешёвке сбыли русским революционным террористам. По этому поводу видный большевик М. Литвинов сокрушался в письме Ленину:

«Будь у нас те деньги, которые эсеры затратили на свой несчастный пароход, – мы бы вернее обеспечили себе получение оружия. Вот же авантюра была предпринята ими! Вы знаете, конечно, что финляндцы, не найдя эсеров в России, предложили нам принять пароход, но сроку для этого дали одну неделю. Ездил я на один островок и устроил там приемы для одной хоть шхуны, но пароход в условленное время туда не явился, а выплыл лишь месяц спустя где-то в финляндских водах. Финал вам, конечно, известен из газет. Черт знает, как это больно!»

Японцы дали денег на оружие для русской революции.

Однако японские спецслужбы были более дотошны нежели их российские коллеги, и подстраховались. Другой пароход – «Сириус» – благополучно доставил партию оружия революционным организациям Кавказа. Вот и ответ на до сих пор не заданный вопрос – откуда оружие на два года т. н. «первой русской революции» 1905–1907 годов.

Была ли возможность предотвратить революционный взрыв на стадии первой искры? Несомненно. Для этого, располагая всеми данными об антигосударственном заговоре с участием разведки враждебного государства, следовало всего лишь арестовать всех участников Парижского сговора. Но тогда пострадал бы ценнейший агент – Евно Азеф.

И царская охранка предпочла не отменять своего незыблемого правила «относиться к агенту как к чужой соблазнённой жене: ни в коем случае не допустить тени подозрения и пятна на её репутации в глазах обманутого супруга и общества». Чем обернулось решение вопроса что важнее – судьба страны или репутация «ценного агента» – нам хорошо известно из истории. Попустительство Тайной полиции подрывной деятельности иностранного капитала и спецслужб стало еще одним фактором идеального шторма, имя которому – Большая русская революция.

 

Глава 6

Германия и Антанта против России

Военные неудачи Российской империи в Первой мировой войне и, особенно, внутренние революционные события в феврале-марте 1917, в процессе которых был свергнут последний российский император Николай Второй, поставили Россию на грань потери государственного суверенитета. Временное правительство оказалось категорически неспособным удержать власть до заявленного созыва Всероссийского Учредительного собрания – по их представлению легитимного представительного органа власти, который должен был определить будущее государственное устройство России.

С провалом Временного правительства в первую очередь ассоциируется фамилия последнего главы этого аморфного образования – Александра Керенского. В 1917 году ему исполнилось всего лишь 36 лет. В 31 год в 1912 году он первый раз избирается в Государственную думу от трудовиков, и в том же году Керенский стал масоном.

Ранее молодой адвокат Керенский активно выступал защитником на политических процессах. Он специализировался как адвокат разных экстремистов от эсеров до черносотенцев. Карьерный демагог, в 1916–1917 гг. сделал себе имя пламенными оппозиционными речами с трибуны Государственной Думы. В феврале 17-го депутат Керенский становится заместителем Председателя Петроградского Совета и входит в состав Временного правительства.

Как описывали очевидцы, речи Керенского были крайне эмоциональны на гране истерики. Псевдореволюционные лозунги не имели ничего общего с реальностью. Но кого интересовала реальность? Спустя 20 лет, в Германии, выступления Адольфа Гитлера строились подобным же образом: экзальтирование аудитории истеричным популизмом.

Весной 1917 года Керенский переходит в партию эсеров. Будучи посредственным и беспринципным человеком, но «маниакальным политиком с жаждой власти» он быстро находит свое политическое амплуа: лавирование между акторами революции, используя одних против других и наоборот.

Партия социалистов-революционеров к 1917 году представляла собой неоформленный блок с меньшевиками, выступая вместе в Государственной Думе, по важнейшим вопросам координируя свои позиции. Образовалась партия в конце 1901 года, однако первый съезд партии, на котором была принята ее программа, состоялся только в начале 1906 года. Эсеры называли себя правопреемниками народников. Главным средством политической борьбы считали террор. Как бы сейчас сказали, у эсеров 100-летней давности был хорошо поставлен пиар. Громкие теракты широко освещались в СМИ, а поэтические слоганы типа «в борьбе обретешь ты право свое» делали партию известной даже в далеких от революционной деятельности кругах.

К лету 1917 года эсеры имели 436 организаций, 312 комитетов и 124 группы в 63 губерниях и на 6 фронтах. В конце мая 1917 года на 3 партийном съезде они поддержали передачу власти от Советов Временному правительству. Формой государственного устройства и национальных отношений провозглашалась «федеративная демократическая республика с территориальной автономией в пределах этнографического расселения народностей». В работе майского съезда эсеров принял участие и военный и морской министр Временного правительства Керенский, хотя никакой руководящей позиции в партии он не занимал. Свою речь на съезде он закончил словами: «Я пришел сюда, чтобы ваш съезд, товарищи, укрепил наши силу и веру в то, что мы сумеем справиться как с реакцией справа, так и с демагогией слева».

Весной Керенский с подачи лидеров кадетов получает пост военного и морского министра. И это в разгар Мировой войны! Тогда в Европе бытовал анекдот, что «когда германский главнокомандующий, вечно хмурый фельдмаршал Гинденбург услышал новость о назначении адвоката Керенского начальником военного ведомства России – весело рассмеялся, развеселившись так во второй раз в жизни (первый случился, когда у него умерла теща)».

Военный министр Керенский.

Именно военный министр Керенский готовил летнее наступление российской армии, которое провалилось с треском и стало импульсом к дальнейшей радикализации в борьбе за власть среди революционных партий – других не было. Итогом этой борьбы стало окончательное крушение государства осенью и позорное поражение в войне «без аннексий и контрибуций». Такому человеку – фигляру и фанфарону – нельзя было поручать руководство Россией, но это, увы, было сделано.

Несмотря на все недостатки Керенского, нет сомнений в том, что так называемая «Октябрьская революция 1917 года» на самом деле представляла собой нелегитимный государственный переворот, опиравшийся исключительно на насилие с целью узурпации власти и удержания ее любой ценой. Захват большевиками власти осенью 1917 года нанес существенный вред российской государственности, что бы по этому поводу ни заявляли современные коммунисты.

Главная причина заключается в том, что для большевистского правительства во главе с Лениным государственный суверенитет России не представлял ни малейшей ценности. Собираясь «раздуть мировую революцию», большевики без колебаний были готовы принести на ее алтарь территориальную целостность и суверенитет державы, которую они даже не считали своей.

Таким образом, партия большевиков нанесла серьезный удар по государственному суверенитету России, узаконив лишение нашей страны суверенитета над много веков бывшими нашими территориями. Это касается и Финляндии с Польшей, и Ардагана с Карсом, и Прибалтики с большей частью Белоруссии и Бессарабии, и территории, по которой была проложена КВЖД, и др. Была развязана кровавая гражданская война, унесшая миллионы жизней. Масштаб от этого вреда можно сопоставить только с ущербом государственному суверенитету российского государства от внешних агрессоров.

Поражение России в Первой мировой войне ковалось, в том, числе, с помощью так называемых «союзников» из Антанты. В середине прошлого века были опубликованы документы о финансировании всех российских революционеров и сепаратистов в соответствии с «Меморандумом доктора Гельфанда». Можно подвергать эти документы сомнению относительно деталей, но финансирование русской революции из-за рубежа – факт вполне доказанный. Как и неожиданное богатство, свалившееся на германского агента Гельфанда.

Поскольку Временное правительство обещало Антанте продолжать войну против Германии, немцы и после Февральской революции продолжали финансировать в России те силы, которые работали на ее поражение. Такой партией были и большевики-ленинцы.

В «февральской революции» лидеры большевиков, как известно практически не участвовали, продав свои сети в пролетарской среде для организации всероссийской стачки, они оставались за границей и не предполагали динамичного развития событий по деконструкции государства. Известно публичное заявление Ленина в январе 1917 года на одном из собраний в Швейцарии, что он не рассчитывает дожить до грядущей революции, но ее увидит молодежь. Он и предположить не мог, что через девять месяцев станет главой коммунистического правительства в России. Какие же силы столь стремительно привели большевиков к власти и помогли ее сохранить в условиях повсеместного сопротивления народа?

Существует также признание германского статс-секретаря фон Кюльмана от 20 ноября 1917 года: «Лишь когда большевики получили от нас постоянный поток денег… они были в состоянии укрепить свой главный орган „Правда“, вести энергичную пропаганду и значительно расширить поначалу небольшую основу своей партии». Разумеется, немцы были склонны преувеличивать свое влияние на большевиков, но их помощь действительно была заметной в общем бюджете РСДРП(б). И не только у них.

В решающую фазу этот план вступил 3 апреля (16 по новому стилю) 1917 года, когда на Финский вокзал в Петрограде прибыл поезд, в котором Ленин с женой, Инессой Арманд и другими ближайшими соратниками-революционерами приехал из Швейцарии в Россию углублять революцию. Тогда очень многих удивило, что их поезд проехал через Германию, с которой русская армия не прекращала кровопролитную войну; однако немцы не только пропустили этот «русский вагон», но и обеспечили ему экстерриториальность в сопровождении представителей германского МИДа и спецслужб (почему его и назвали иронично «пломбированным вагоном», наподобие дипломатических грузов).

Так появились слухи, что «немцы заслали Ленина как своего шпиона», что было, конечно, преувеличением: он засылался в том же качестве, как европейские поселенцы в Америке, дарили индейцам одеяла, зараженные чумой и другими смертельными болезнями. Возвращение на революционную родину лидеров радикальных партий было явно предметом консенсуса враждующих спецслужб Британии, Германии и США.

Но вернемся в апрель 1917 года. Прибыв в Петроград, Ленин выдвинул знаменитые апрельские тезисы о «превращении буржуазной революции в социалистическую» с перехватом власти у Временного правительства. Тем не менее, Временное правительство не только не воспрепятствовало прибытию большевиков в Россию, но и в дальнейшем практически ничего не сделало для их ареста. Даже после неудачной попытки «большевистского переворота» в Советах и публикации данных о финансировании Ленина немцами (он с тех пор скрывался в Разливе), серьезных мер для его поимки предпринято не было.

Арестованных ленинских соратников Керенский выпустил, разоблачившего их министра юстиции Переверзева отправил в отставку, газету Бурцева, опубликовавшую эту информацию, прикрыл. Вскоре освобожденные «германские агенты» устроили «Октябрьскую революцию».

Что же заставило Керенского принять столь самоубийственное решение? Быть может, мы приблизимся к разгадке, если учтем, что практически одновременно с ленинским «пломбированным вагоном» отплыл аналогичный пароход из США, на котором в Россию через Атлантику отправилась группа большевиков и других политэмигрантов, возглавляемая Львом Троцким.

Пароход был задержан в апреле канадскими военными службами в Галифаксе, где «русских революционеров» интернировали, справедливо считая их планы выгодными Германии и мешающими успешному для Антанты завершению войны. Но почему-то очень быстро они тоже были отпущены и вскоре прибыли в Санкт-Петербург. Произошло это после заступничества отдельных представителей российского Временного правительства (Милюкова) и при содействии некоторых влиятельных фигур в Англии, Канаде и США (есть информация, что паспорт Троцкому выдал президент США Вильсон).

Неудивительно, что при столь щедрой поддержке Троцкий и Ленин, прибыв в Россию, моментально забыли о своих прежних разногласиях и объединили усилия в подготовке захвата власти. Лишь в 1918 году их разные обязательства перед спонсорами-засыльщиками привели к новым разногласиям относительно Брестского мира – Ленин отстаивал мир, выгодный немцам, тогда как Троцкий требовал продолжения войны на сокрушение Германии соответственно целям Антанты и США. Убийство «троцкистами» германского посла Мирбаха и покушение Фани Каплан на Ленина в этом ключе играют новыми красками.

То, что немцы в условиях продолжающейся войны финансировали своих визави-большевиков, боровшихся против Временного правительства и разлагавших русскую армию, – понятно. Но почему же Уолл-стрит сделало ставку не на, как бы сейчас сказали, прозападное правительство, видевшее Россию частью западного капиталистического мира, а на радикальных марксистов-антикапиталистов Ленина с Троцким, которых направили в Россию сразу же после Февральской революции для перехвата власти?

Главной причиной этого было нежелание и дальше видеть Россию в качестве мощного геополитического соперника, стремительно развивавшегося в течение двух десятилетий перед революцией, несмотря на вредительские реформы Витте. Западу нужны были гарантии 20-летней форы развития. И такие гарантии были даны.

Сокрушение монархии в России изначально проектировалось для сокрушения российской мощи, а вовсе не для «освобождения народов России от царской деспотии». Россию предстояло максимально ослабить и превратить в колонию, взяв под контроль ее ресурсы как «величайшего трофея, который когда-либо знал мир» (слова из соответствующего меморандума одного из банкиров). А для этой цели разрушительный пыл марксистов годился лучше всего. Уроки Английской и Французской революций никогда не были забыты западным миром.

Наивным февралистским обещаниям «бурного развития России после сбрасывания оков царизма» не было суждено осуществиться, не только по объективным законам любой революции, но и по внутренним особенностям. Развитие событий между февралем и октябрем показало, что «демократическое», а точнее слабое, непрофессиональное и бессильное правительство было нежизнеспособно в разваливающейся стране.

Лишившись легитимной верховной власти, русская армия разлагалась, крестьяне разбегались по домам делить землю, ширилась анархия («если нет Царя – все позволено») и уже к октябрю «власть лежала на улице». Большевики подхватили ее без особых усилий и жертв. Смерть начала собирать свой урожай позже.

Есть опубликованная информация о том, что уже в августе 1917 года, то есть еще при Временном правительстве, банкиры Уолл-стрит (читай консорциум западных спецслужб) из собственного кармана (а не в счет немецкого кредита) выдали большевикам первый миллион долларов и послали в Россию группу своих представителей, которая была замаскирована под «гуманитарную миссию Красного Креста». То есть поддержка шла с обеих воюющих сторон.

25 октября 1917 года Временное правительство было свергнуто, а меньше чем через месяц, 20 ноября в Брест-Литовске начались сепаратные переговоры о мире. 2 декабря между большевистским правительством и германскими представителями было заключено перемирие, а 3 марта 1918 года подписан Брестский мир. До безоговорочного поражения Германии оставалось чуть больше восьми месяцев.

Брестский мир – это, по сути, признание России полностью проигравшей войну стороной. Большевики обязались вывести войска не только из объявленных независимыми Польши и Финляндии, но и отдать Ардаган, Карс и Батум, которые передавались Турции. Всего Россия теряла миллион квадратных километров земель (включая Украину).

Кроме того, Советская Россия была обязана демобилизовать армию и флот, установить выгодные для Германии таможенные пошлины, а также выплатить германской стороне контрибуцию, общая сумма которой составила 6 миллиардов золотых марок.

Число погибших в русской армии составило 1,7 миллиона человек убитыми. Война, по некоторым подсчетам, обошлась России в 25 миллиардов американских долларов. Была нанесена и глубокая моральная травма нации, потерпевшей столь тяжелое и позорное поражение. И эту травму только усугубили последующие события.

Прежде всего – интервенция. Вопрос об иностранном вмешательстве в российские дела принадлежит к числу сложных отчасти потому, что это вмешательство осуществлялось в двух разных формах. Во-первых, союзные державы и Германия непосредственно проводили на территории России военные операции – военные десанты, захваты территорий, городов, портов и стратегических объектов, ограниченные боевые операции. Во-вторых, зарубежные государства активно вмешивались в начавшуюся вскоре в России гражданскую войну, оказывая существенную военно-техническую, экономическую и политическую поддержку то одним, то другим группам, претендовавшим на государственную власть в России. Начав с прямого вмешательства, после Брестского мира державы впоследствии стали склоняться к необходимости сокращения своей прямой вовлеченности в русские дела и опосредованной помощи антибольшевистским белогвардейским и иным формированиям.

Интервенция началась весной 1918 года. В ней участвовали бывшие союзники по Антанте – США, Великобритания, Франция, Япония, Греция, а также Германия, Турция и ряд других государств. Хоть большевики и делали вид, что для России мировая война уже закончилась, для Антанты и Германии она еще продолжалась. Поэтому ввод французских и британских войск на российские территории был связан со стремлением Антанты не допустить перехода под контроль Германии важнейших опорных пунктов в России – портов и стратегически выгодных позиций. Уже после Брестского мира германские войска заняли важнейшие русские черноморские гавани – Одессу (13 марта), Николаев (17 марта) и Севастополь (1 мая).

В марте британско-американский десант высадился в Мурманске – это называлось ответной мерой на действия Германии, но ведь, по сути, и те, и другие фактически занимались разделом беззащитной России. В десанте также участвовали сербские и итальянские части.

В августе британцы вошли в Архангельск, незадолго до начала интервенции в городе произошел антибольшевистский переворот.

5 апреля во Владивостоке высадились японцы. Также свои войска в «бесхозное» Приморье отправили США, Великобритания, Франция, Италия, Румыния и даже только что появившаяся на карте мира Польша. Из Приморья оккупанты направились в Приамурье и Забайкалье. В октябре британские войска достигли Иркутска, где они встретились с чехословацким корпусом, зона контроля которого, по сути, являлась очагом интервенции в самом сердце страны.

Напомним, 28 января 1918 года между Советской России и Антантой был заключен договор о репатриации находившихся в российском плену подданных Австро-Венгрии чехов и словаков.

В число пленных, кстати, входил знаменитый писатель Ярослав Гашек, впоследствии ставший комиссаром Красной армии и агитировавший земляков присоединяться к войне против «мирового капитала».

Ярослав Гашек – красный комиссар и чешский писатель.

Но у союзных держав были другие планы – Антанта намеревалась сформировать из чехословаков Отдельный корпус, чтобы использовать его против Оси.

Большевики в целом не противились идее репатриации чехословаков, но настаивали на восточном маршруте эвакуации – то есть через Владивосток, откуда при желании страны Антанты могли их перебросить в Европу морем.

На момент заключения Брестского мира эшелоны чехословаков растянулись на огромное расстояние по всей Сибири. После советско-германского мира среди чехословаков распространились слухи о том, что Москва, якобы, намерена прекратить репатриацию. 20 мая началось восстание. Чехословаки, будучи единственной вооруженной силой в регионе, смогли захватить такие крупные города, как Пенза, Самара, Челябинск и Омск. Осенью Красная Армия смогла вытеснить чехословаков за Урал, но подавить их полностью так и не удалось.

После подписания Компьенского перемирия в ноябре 1918 года покинувшие Западный фронт британские и французские войска высадились в Новороссийске, а затем в Севастополе и Одессе, откуда к тому времени уже ушли германские войска. В январе 1919 года греческие и французские солдаты вошли в Николаев и Херсон.

Таким образом, интервенция и распад огромной территории Российской империи на ряд отдельных государств привели к тотальному коллапсу государственности и многочисленным жертвам среди мирных жителей. «Сегодня грабят одни, завтра грабят другие» – вспоминали потом жители Одессы, где граница между разными псевдогосударственными образованиями проходила прямо через центр города.

Разумеется, захватив власть, большевики, несмотря на декларируемый «интернационализм» и «отмирание государства» не могли полностью забыть о геополитических, национальных интересах России. С этой точки зрения у них были все основания видеть в Германии серьезную военную угрозу. Берлин кроме того всеми силами ограничивал влияния революционной России на сопредельные малые страны. Германские оккупационные войска не давали возможности промосковским силам победить на Украине, в Белоруссии и странах Прибалтики.

Наконец, в Москве были крайне болезненно восприняты колоссальные территориальные уступки в пользу Германии. По этому вопросу внутри советского руководства сохранялись острые разногласия.

Особенно болезненным оставался в советско-германских отношениях украинский вопрос. Украина после Бреста была фактически оккупирована Германией. Первоначально Центральная Рада не возражала против размещения германских войск на украинской территории, так как самостоятельно она была уже давно не в состоянии сдерживать украинских большевиков, наступавших со стороны Харькова.

Но после прихода германских войск на Украину стало ясно, что их основной целью является вывоз украинского продовольствия в Германию. Украинско-германские противоречия быстро нарастали. В апреле 1918 года при поддержке Германии в Киеве вместо режима Центральной Рады к власти был приведен бывший генерал-лейтенант русской императорской армии Скоропадский, который ориентировался на Германию более определенно. Он возглавил новейшее украинское государство с титулом «Гетмана Украинской Державы». Германские войска стали продвигаться на восток, вглубь приграничных с Украиной российских территорий, границы которых не были демаркированы. Под контролем Германии оказались значительные части Курской и Воронежской губерний, области Всевеликого Войска Донского и Крыма.

Однако более радикальных задач в отношении Советской России Германия не ставила. Она не была заинтересована в свержении большевиков, которые оставались для нее де-факто естественными союзниками на фоне продолжающихся боевых действий против Антанты, которая, в свою очередь, оккупировала крупнейшие российские порты.

Десанты союзных войск в российских портах, последовавшие после подписания Брест-Литовского мира, всерьез беспокоили Москву. К августу 1918 года военное вмешательство Антанты в России активизировалось. Британские войска высадились в Архангельске, бывшие антантовские союзники России фактически оказались с ней в состоянии войны.

В такой ситуации в начале августа 1918 года представители Советской России и Германии начали обсуждать возможность неофициального соглашения о параллельных действиях в отношении стран Антанты, 5 августа правительство большевиков формально прекратило с ними дипломатические отношения.

Неформальный советско-германский альянс был подкреплен подписанием между Москвой и Берлином 27 августа дополнительных соглашений к Брестскому миру, в соответствии с которыми Россия признала новые территориальные захваты Германии на российской территории и согласилась на установление демаркационных линий на местах между германскими войсками и красногвардейскими частями. Статус-кво на базе августовских договоренностей сохранялся между Россией и Германией вплоть до подписания Компьенского перемирия между Германией и Антантой, после которого началась эвакуация германских войск с оккупированных территорий. Их место стремились занять одновременно и вооруженные формирования большевиков, и антибольшевистские силы.

Понимая логику развития ситуации внутри России, державы Антанты с весны 1920 года повели дело к свертыванию интервенции и начали эвакуацию своих вооруженных сил. Исключением являлась территория Дальнего Востока, где японские войска продолжали оставаться до осени 1922 года.

Западные державы не оказали «белому» движению помощи, достаточной для победы по крайне простой причине – они изначально не собирались этого делать. Разногласия между лидерами антибольшевистских сил и странами Антанты в вопросе о сохранении за Россией старых границ империи сыграли при этом свою расхолаживающую роль. Избранная западными государствами тактика заключалась в признании большевиков фактическим правительством России при одновременном проведении линии на дискриминацию РСФСР и ограничение ее международной роли. Не исключались и методы ведения «тайной войны» с целью ослабления власти большевиков.

Но куда больший ущерб, чем прямая иностранная интервенция, России нанесла Гражданская война – неизбежная спутница большинства революций. Об этом – в следующей главе.

 

Интермедия 6

Немного документов

Список прибывших с Лениным в опечатанном вагоне

Ниже приведем с сохранением стиля из петербургской газеты «Общее дело» (14.10.1917) список прибывших с Лениным соратников. Редактор, революционер Бурцев, уточняет, что это только первый поезд, за ним последовали еще два с сотнями пассажиров.

СПИСОК № 1 ЛИЦ, ПРОЕХАВШИХ ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ.

Ульянов, Владимир Ильич, род. 19 [10] апреля 1870 г. Симбирск, (Ленин).

Супишвили, Давид Сократович, род. 8 марта 1884 г. Сурам, Тифл. губ.

Ульянова, Надежда Константиновна, род. 14 февр. 1869 г. в Петрограде.

Арманд, Инеса Федоровна, род. в 1879 г. в Москве.

• Сафаров, Георгий Иванович, род. 3 ноября 1891 г. в Петрограде.

Морточкина, Валентина Сергеевна, род. 28 февраля 1891 г.

Харитонов, Моисей Мотъков, род. 17 февраля 1887 г. в Николаеве.

Константинович, Анна Евгениевна, род. 19 авг. 66 г. в Москве.

Усиевич, Григорий Александрович, род. 6 сентября 90 г.

Кон, Елена Феликсовна, род. 19 февраля 93 г. в Якутске.

Раввич, Сарра Наумовна, род. 1 августа 79 г. в Витебске.

Цхакая, Михаил Григорьевич [Миха], род. 2 января 1865 г.

Сковно, Абрам Анчилович, род. 15 сентября 1888 г.

Радомыльский, [Г. Зиновьев], Овсей Гершен Аронович, 20 сентября 1882 г. в Елисаветграде.

Радомыльская Злата Эвновна, род. 15 января 82 г. и другие.

В несколько раз больший список № 2 «благодетелей русского народа» можно найти в русском переводе книги Э. Саттона «Уолл-стрит и большевицкая революция» («Русская идея», 1998). Многие из них станут членами партийного руководства, советского правительства, карательных органов, послами, видными литераторами. Некоторые из них – как Инесса Арманд, Луначарский и цареубийца Войков – по сей день покоятся рядом с Ильичом у Кремлевской стены; их имена, как и многих других (Эренбурга, Усиевича) все еще украшают улицы русских городов, есть и станция метро «Войковская».

Меморандум Гельфанда – план русской революции

Настоящий документ был составлен Александром Парвусом (Израилем Гельфандом) в феврале 1915 года и содержал предварительный план разрушения существовавшего в России государственного строя революционным движением на германские деньги. Германия не рассчитывала, что война на Восточном фронте против России так затянется. Ее экономика не выдерживала дальнейшего продолжения военных действий. Поэтому германское руководство стремилось всеми доступными средствами принудить Россию к сепаратному миру. Одним из средств давления на нашу страну немцы избрали революционное движение, а именно живших в эмиграции революционеров. Они готовы были щедро профинансировать такую подрывную деятельность.

И тут как раз на руководство Германии с планом организации в России революции вышел Парвус.

Александр Парвус, он жe Израиль Гельфанд.

Часть плана он дописал уже в Берлине. Из-за этого при чтении документа может возникнуть впечатление, что там имеются повторы. План был передан немцам 9 марта 1915 года, и те сразу же начали финансировать его воплощение в жизнь.

При чтении документа нетрудно заметить, что Ленин в 1917 году действовал именно в соответствии с этим планом. Ввоз денег, оружия и подрывной литературы осуществлялся на немецкие деньги через территории нейтральных стран. С Парвусом Ленин поддерживал отношения через связных Карла Радека и Якова Ганецкого (Фюрстенберг). Правда, после успешного захвата власти глава первого «пролетарского» правительства перестал слушаться Парвуса и начал развертывать точь-в-точь такой же подрывной план в отношении самой Германии.

Всеобъемлющий документ в оригинале и в точном текстовом соответствии его составителя охватывает двадцать страниц:

Подготовка массовой политической забастовки в России

К весне в России нужно начать подготовку массовой политической забастовки под лозунгом «Свобода и мир». Центром движения будет Петроград, а в самом Петрограде – Обуховский, Путиловский и Балтийский заводы. Забастовка должна охватить железнодорожную связь между Петроградом и Варшавой, а также Юго-Западную железную дорогу.

Железнодорожная забастовка в основном будет проводиться в крупных центрах с крупными рабочими коллективами, железнодорожными мастерскими и т. д. Для расширения масштаба забастовки везде, где можно, будут взрываться железнодорожные мосты, так же как во время забастовочного движения 1904–1905 годов.

Конференция лидеров русских социал-демократов

План может быть осуществлен только под руководством русских социал-демократов. Радикальное крыло этой партии уже приступило к действиям. Но важно, чтобы к ним присоединилась и умеренная фракция меньшевиков. Пока такому объединению препятствовали только радикалы.

Но две недели назад их лидер Ленин сам поставил вопрос об объединении с меньшевиками Единства можно достичь с помощью политики компромиссов, в основе которой использование ослабленного войной административного аппарата внутри страны – и тем самым начать активные действия против абсолютизма.

Необходимо заметить, что группа умеренных всегда находилась под более сильным влиянием немецкой социал-демократии. Благодаря личному авторитету некоторых вождей немецкой и австрийской социал-демократии и сейчас еще можно многого достичь с их помощью.

После тщательной предварительной подготовки необходимо созвать в Швейцарии или в какой-либо другой нейтральной стране съезд лидеров русских социал-демократов. В нем должны принять участие:

1. Социал-демократическая партия большевиков.

2. Партия меньшевиков.

3. Еврейский «Бунд».

4. Украинская организация «Спилка».

5. Польская социал-демократическая партия.

6. Социал-демократическая партия Польши.

7. Социал-демократическая партия Литвы.

8. Финские социал-демократы.

Конгресс может состояться только в случае, если будет достигнута предварительная абсолютная договоренность о начале немедленных выступлений против царизма.

Конгрессу может предшествовать совещание между партиями меньшевиков и большевиков русской социал-демократии. Дополнительно возможными участниками конгресса могут быть:

9. Армянская партия «Дашнак-цутюн».

10. Хиндшак.

Кроме огромного организационного значения, конгресс своими решениями окажет большое влияние и на общественное мнение Франции и Англии.

Русские социалисты-революционеры

Отдельные переговоры нужно провести с партией русских социалистов-революционеров. Эти люди наиболее склонны к национализму. Однако их влияние в рабочих кругах минимально. В Петербурге у них есть небольшое число приверженцев лишь на балтийских заводах. По вопросу массовой забастовки они могут быть без ущерба исключены. Их сфера – это крестьянство, где они оказывают существенное влияние, используя учителей народных школ.

Отдельные движения

Одновременно с подготовкой создания организационной базы для массовой забастовки необходимо немедленно начать проводить непосредственную агитацию. Через Болгарию и Румынию можно установить связи с Одессой, Николаевом, Севастополем, Ростовом-на-Дону, Батумом и Баку.

Русские рабочие в этих областях выдвигали во время революции локальные и профессиональные требования, которые были сначала удовлетворены, а затем отняты. Они не прекратили борьбу за эти требования: лишь два года назад состоялась крупная забастовка матросов и портовых рабочих, которая снова поставила на повестку дня прежние пожелания.

Агитация должна быть нацелена на эти требования и одновременно приобретать политический характер. Общую забастовку в Черноморском бассейне вряд ли можно провести в условиях господствующей безработицы, но частичные забастовки, вероятно, можно провести в Николаеве, Ростове-на-Дону и среди рабочих определенных профессий в Одессе.

Такие забастовки местного характера имели бы симптоматическое значение, нарушая спокойствие, которое пришло с началом войны во внутреннюю борьбу царской империи.

Для проведения такой агитации необходимо помимо всего восстанавливать организацию русских моряков, которая обосновалась в Константинополе, затем в Александрии. Теперь этим центром должны стать Констанца или Галац.

Так как война на море вызовет сильные беспорядки в черноморских городах, то это сделает их особенно восприимчивыми к политической агитации. Особые силы нужно приложить к тому, чтобы революционные организации в Одессе, опираясь на рабочих, как в 1905 году, помогали городскому управлению в борьбе с нуждой бедных классов, которые страшно страдают в условиях войны. И это помогло бы дать новый импульс всеобщему революционному движению. Если бы в Одессе вспыхнуло восстание, то оно могло бы быть поддержано турецким флотом.

Перспективы восстания на Черноморском флоте могут быть определены после установления больших контактов с Севастополем.

В Баку и в области добычи нефти можно без особых трудов привнести забастовку. Нельзя оставлять без внимания также, что большая часть работников здесь татары, то есть мусульмане. Если будет забастовка, то появятся попытки, как в 1905 году, поджечь нефтяные скважины и склады нефти. Забастовки возможны также в горнодобывающей области Донецка. Особенно благоприятны условия в районе Урала. Там партия большевиков имеет своих верных и сильных приверженцев. Политические забастовки среди горнорабочих провести там очень легко, если есть немного денег, так как население очень бедно.

Сибирь

Особое внимание нужно уделить Сибири. В Европе ее знают только как место ссылки. Но вдоль больших сибирских трасс, у железной дороги и по берегам рек живет сильное крестьянское сословие, гордое и независимое, которое хотело бы сохранить независимость от центральной власти.

В городах живут энергичные коммерсанты и слой интеллигенции, который состоит из политических ссыльных и который находится под их влиянием. Сибирские избирательные округа посылают в Думу социалистических представителей. Во время революционного движения 1905 года все управление было в руках революционных комитетов. Административный аппарат чрезвычайно слаб. Вооруженные силы были сокращены до минимума, так как по отношению к Японии чувствуется спокойствие и уверенность.

Эти обстоятельства позволяют создать в Сибири некоторые центры действия. Одновременно необходимо позаботиться о политических ссыльных, которые хотят в европейскую Россию. Это чисто денежный вопрос. Таким образом, можно направить тысячи прекрасных агитаторов, имеющих большие связи и пользующихся авторитетом, в вышеуказанные агитационные центры и в Петербург. Основные правила могут, естественно, осуществляться только социалистическими организациями самостоятельно, так как они достаточно ориентированы в применимости отдельных личностей.

Все эти акции будут тем больше развиваться и переплетаться, чем решительнее будут выступать социалистические организации и чем более скоординирована будет их деятельность. С другой стороны, эти акции, которые сами по себе должны быть незамедлительно включены, подгоняют партийные центры и ведут их к объединению.

Кампания в прессе

Одновременно нужно дать толчок русской социалистической партии, упоминая ее в прессе и брошюрах, а также направлению ее действий. Брошюры на русском языке могут издаваться в Швейцарии. В Париже выходит русская газета «Голос», которая редактируется некоторыми руководителями социалистической меньшевистской партии, под эгидой которой она выходит. Несмотря на исключительные обстоятельства, в которых она выходит, эта газета сохранила объективную позицию по отношению к войне. Она не сможет оставаться в стороне от дискуссий о партийной тактике. Могут быть упомянуты и учтены и швейцарские, и итальянские, и датские, и голландские, и шведские социалистические газеты, а также социалистическая пресса Америки Немецкие социалистические вожди с международной известностью также без труда смогут участвовать в данной дискуссии.

Кампания в прессе имела бы значительное влияние на позицию нейтральных государств, особенно Италию, которое бы отразилось и на социалистических кругах Франции и Англии. Одно только объективное освещение военных действий с социалистических позиций, что может доходить до Англии и Франции с большими трудностями, имело бы большую ценность.

На социалистическую прессу Болгарии и Румынии легко оказать влияние в смысле энергичной борьбы против царизма. Так как в Румынии будет находиться центральный пункт революционной агитации на юге России, то уже по этой причине позиция румынской ежедневной прессы имеет важное значение, не считая, конечно, ее важности для определения собственной позиции Румынии по отношению к войне. Все крупные румынские газеты находятся на службе у русских.

Все финансовые обязательства должны быть такого рода, чтобы их трудно было порвать. Не составляет труда организовать группу признанных журналистов для издания крупной независимой ежедневной газеты с ярко выраженной тенденцией скорого присоединения к Германии. Так как румынская пресса настроена на победу России, то она в значительной степени потеряла свою престижность уже в результате предыдущего хода войны. Новая газета привлечет читателей объективным освещением новостей. В процессе событий она все больше будет концентрировать вокруг себя общественное мнение и вынудит также другую прессу к изменению позиции.

Агитация в Северной Америке

Особое внимание следует уделить Соединенным Штатам. Многие российские евреи и славяне в Соединенных Штатах и в Канаде образуют очень восприимчивый элемент для агитации против царизма. Российская социал-демократия и еврейский «Бунд» были высланы, чтобы совершить турне по этим местам. Помимо их собственных публичных выступлений, они могут вдохновить к энергичным выступлениям местные силы, укрепить организации, усилить широко представленную русскую и еврейскую прессу и таким образом добиться расцвета планомерной деятельности.

Многочисленные связи с Россией миллионов русских переселенцев, которые в большинстве своем лишь недавно покинули родину, тоже имеют большое значение. Движение среди русских эмигрантов в Америке оказало бы влияние на формирование общественного мнения Америки. Кроме того, из этих кругов возможно привлечь агитаторские силы в Россию.

Немецкий элемент также должен более активно выступать в настоящей войне, в которой речь идет о будущем немецкой нации. Сильное движение среди русских, то есть российских, евреев в Америке способствовало бы выступлению немцев. Следует переслать сюда несколько агитаторов немецкой и австрийской социал-демократии.

Рост революционного движения

Агитация в нейтральных государствах будет иметь сильное обратное влияние на агитацию в России, и наоборот. Дальнейшее развитие в большей степени зависит от военных действий. Русское патриотическое настроение первых дней пошло на убыль. Царизму нужны быстрые победы, а он получает кровавые поражения. Если русская армия в течение зимы также будет привязана к своим бывшим позициям, то разлад пойдет по всей стране. Планируемый агитационный аппарат будет использовать этот разлад, расширяя и углубляя его по всем направлениям. Стачки то здесь, то там, голодные бунты, нарастающая политическая агитация – все это введет в заблуждение царское правительство. Если оно прибегнет к репрессиям, это вызовет растущее негодование, если оно будет проявлять терпимость, то это будет воспринято как знак слабости, что приведет к возрастанию революционного движения. В этом отношении опыта 1904–1905 годов предостаточно.

Если тем временем русская армия потерпит крупное поражение, то движение против режима может принять небывалые размеры. Во всяком случае, можно рассчитывать на то, что если все силы будут направленно действовать по разработанному плану, то весной может произойти массовая политическая забастовка. Если массовая забастовка будет иметь большой размах, то царизм вынужден будет сконцентрировать вооруженные силы внутри страны, прежде всего в Петербурге и Москве.

Кроме того, правительству потребуются силы, чтобы защищать железнодорожное сообщение. Во время декабрьской забастовки 1905 года два полка были использованы только для того, чтобы оборонять дорогу между Петербургом и Москвой. Только таким путем удалось противостоять многократно предпринимавшимся попыткам взорвать железнодорожные мосты под Тверью и в других местах и перебросить в Москву гвардейские соединения, которые смогли подавить восстание.

Если главное внимание в предстоящей забастовке будет направлено на железные дороги на западе, то можно вызвать забастовки повсюду. Даже если это удастся и не везде, то царское правительство все равно будет вынуждено использовать для защиты мостов, станций и т. д. большие военные контингенты. Одновременно с этим административный аппарат будет приведен в смятение, что ускорит его распад.

Крестьянское движение и Украина

Наряду с событиями, изложенными выше, крестьянское движение является, как и в 1905 году, важным сопутствующим фактором. Условия жизни крестьян с тех пор не улучшились, а ухудшились. Для русского крестьянства вся проблема сводится к земле. Поэтому оно снова возьмет помещичью землю под пашню и будет угрожать помещикам.

В основном вопрос охраны земельных участков составляет основу русского крестьянского вопроса, но его решение, кроме того, тесно связано с образованием товариществ, организацией дешевого кредита, со школьными занятиями, налоговой системой и общим государственным управлением.

На Украине все эти проблемы сводятся к требованию автономии. До тех пор, пока господствует царизм, политика которого на Украине сводится к раздариванию земли московским дворянам и крупным московским помещикам, которых оно защищает всеми средствами от украинских крестьян, крестьянам ничего не остается, как бунтовать, если только они чувствуют, что давление правительственной власти ослабло, то есть правительство находится в затруднительном положении.

Одной из главных задач украинского правительства является установление законности и порядка вместо анархии, которая явилась результатом правления Москвы. При поддержке украинского народа оно легко и быстро с этим справится. Образование независимой Украины можно рассматривать и как освобождение от царского режима, и как решение крестьянского вопроса.

При возникновении крестьянских волнений в Центральной России – а великорусские крестьяне не останутся спокойными ни при каких обстоятельствах – и при нарастающем протесте украинского крестьянства придется активизироваться и партии социал-революционеров. Эта партия благодаря посредничеству народных учителей имеет значительное влияние среди великорусского крестьянства и является авторитетной для думской фракции трудовиков, крестьянской народной партии. Позиция российской социал-демократии в отношении крестьянских волнений логически вытекает из их решимости действовать против царизма.

Движение в Финляндии

В русле всеобщего движения в Финляндии можно предпринять важные шаги. Финские партии находятся в неловком положении, так как в стране имеются значительные русские военные силы.

С другой стороны, финны не хотят просто быть аннексированными Швецией. Шведы не стремятся аннексировать Финляндию, они хотят сделать ее буферной страной, то есть независимой. Шведская партия в Финляндии – это незначительное меньшинство. Поэтому нужно достичь соглашения между шведским правительством и более сильными финскими партиями, среди которых самая влиятельная – социал-демократическая. Такое соглашение возможно, если шведы гарантируют финнам наибольшую автономию и предоставят им право решать, к какой группе государств они желают присоединиться. Как только такое согласие будет достигнуто, в Финляндии, можно спокойно и систематически начинать подготовку ко всеобщему восстанию.

Финские социал-демократы имеют в своем распоряжении отличные организации, аналогичные немецким. Весь финский народ был воспитан жесткой защитой своих прав по отношению к царскому деспотизму, ему привили молчание и бессловесное сотрудничество, в чем особую роль сыграло различие языков.

Вся подготовка к революции должна вестись тайно, пока в России не пройдет широкая волна забастовок. Тогда часть сконцентрированных войск будет оттянута в Петербург. Это станет сигналом для начала всеобщего восстания в Финляндии. Из-за значительных размеров территории Финляндии царскому правительству придется разбить свои военные силы на несколько небольших, независимых соединений либо сконцентрировать свои силы в самых важных стратегических и административных центрах, тем самым предоставив страну в распоряжение восставших. Такой была тактика царского правительства при подавлении революционного движения 1905 года. Тогда были сформированы многочисленные – большие и малые – экспедиционные силы и их командирам предоставлялась полная военная и административная власть. План разрабатывался специальной комиссией в Петербурге, участниками которой были как члены Генштаба, так и высшие административные чины. Исполнительное право революционеров учитывалось в работах этой комиссии, однако не могло перечеркнуть план.

И все же царскому правительству потребовалась вся мощь армии и два года для подавления восстания. Если сейчас это правительство пойдет таким же путем, шведской армии придется вмешаться и защитить независимость Финляндии. И хотя этот путь хорош для подавления восстания, он делает армию абсолютно беззащитной против интервенции вражеских сил.

Поэтому, вероятно, царское правительство пойдет другим путем и оттянет армию к административным центрам, то есть к побережью и железной дороге вдоль него. В этом случае могут быть даже разрушены железнодорожные линии со Швецией. Тогда практически русские будут доминировать только на побережье Ботнического залива. Предоставленные сами себе, восставшие сформируют национальную гвардию, как в 1904–1905 годах; предпримут меры защиты и т. д. для ввода шведских войск, что, правда, может быть затруднено из-за развала железных дорог.

Естественно, многое зависит от развития событий в Петербурге. Финны могут оказать большую помощь русским даже до начала всеобщей забастовки. Они могли бы давать информацию о количестве, расположении и передислокации русских войск в Финляндии, о передвижении русского флота. Они могли бы организовать систему подачи сигналов для самолетов (финский обычай окрашивать деревенские дома, особенно крыши, в красный цвет можно было бы использовать. Неокрашенная часть красной крыши была бы соответствующим знаком).

Далее могут быть созданы радиотелеграфные станции, подготовлены взрывы мостов и зданий. Прежде всего, они могли бы содействовать общению русских революционеров с Петербургом. Поскольку страна большая и находится в непосредственной близости от Петрограда, имеет с ним регулярное транспортное сообщение, они могли бы, несмотря на военную оккупацию, организовать информационную и транспортную службу. Можно создать запасы оружия, взрывчатых веществ и т. п. по всему Петрограду.

Кавказ

Во время революции царское правительство практически игнорировало Кавказ. Поскольку ему ничто не угрожало извне, оно позволило местным событиям развиваться своим чередом. Дело дошло до того, что правительство позволило встать во главе администрации губернаторам, которые открыто вступили в контакты с революционным комитетом. Правительство было уверено, что как только его власть в России будет окончательно закреплена, оно сможет подчинить себе Кавказ еще раз. В этом оно оказалось право.

Но на сей раз из-за русско-турецкой войны обстановка совершенно иная. Есть возможность отпадения Кавказа, и значение в связи с этим восстания в тылу борющихся армий трудно переоценить. Но в отличие от Финляндии, где хорошо организованное общее восстание возможно, движение на Кавказе всегда будет зависеть от национального деления и борьбы партий. Сильнее всего проявили себя в революционные годы грузины.

При поддержке мелких собственников они получили полный контроль над правительством в Кутаиси и установили свою администрацию, суды и т. д. Однако возглавили это движение не сепаратисты, а социал-демократы. В рядах социал-демократов было несколько армян, а другие группировались вокруг армянских националистических партий, которые уже давно ушли от своих сепаратистских настроений.

Но нужно иметь в виду, что после разочарования в революции и на фоне войны сепаратистские тенденции, естественно, стали популярными. В забастовках принимали участие татарские рабочие. Вообще же татарское население играло реакционную роль. Они были настроены против армян агентами правительства из Петрограда. Это привело к кровавым стычкам между ними.

Однако после призыва к священной войне царское правительство больше не сможет открыто полагаться на поддержку мусульман. Но тайно они будут разжигать религиозную вражду и поддерживать у армян страх перед священной войной. Поэтому важно, чтобы Турция дала понять кавказским мусульманам, что для достижения целей священной войны необходимо тесное взаимодействие с соседями-христианами в борьбе против царизма. Одновременно должен быть заключен союз с младотурками и армянскими партиями в Турции, которые там такие же, как и в России.

Детали этой акции, при которой нужно преодолеть различные трудности, выходят за рамки этого памятного письма. Следует указать только на то, что на акцию армян и грузин Кавказа имело бы большое влияние решительное выступление российской социал-демократии. Возможно, социал-демократы могли бы контролировать все движение и тем самым стимулировать борьбу национальных партий.

Это еще один веский аргумент в пользу созыва конференции лидеров русской социал-демократической партии.

Священная война, которая имеет целью поднять огромные массы в Персии, Египте. Северной Африке и т. д., вряд ли окажет заметное влияние в России. Татары на Волге и Каме, разумеется, не двинутся. Это чрезвычайно мирные и абсолютно покорные крестьяне, которым в этом случае придется встать перед сопротивлением преобладающего по численности русского населения.

Ситуация на Кавказе несколько иная, но там татары были усмирены давно. Память о прошлой героической борьбе за независимость уже притупилась, да и мусульмане недостаточно цивилизованы, чтобы участвовать в современном революционном движении. Старый конфликт – между кавказскими горцами и русскими был просто борьбой против любого централизованного государства. С тех пор племена распались, их вожди стали землевладельцами, едва ли имеющими контакты с массами.

Народ потерял чувство независимости. Поскольку мусульмане экономически и культурно чувствуют себя ниже христиан, они обращаются к обладающему реальной властью правительству за поддержкой. Конечно, они предпочли бы мусульманское правительство, но оно должно было бы доказать свою способность скинуть царскую власть.

Турецкая армия будет благосклонно принята, но ей придется противостоять мощи русских. Это не исключает возможность организации изолированных повстанческих групп, особенно на границе с Персией.

На Кавказе крупномасштабная партизанская война мусульман бесперспективна. Восстание кубанских казаков вполне возможно – в этом случае была бы полезна украинская пропаганда.

Завершение движения

Рост революционного движения в царской империи, кроме всего прочего, приведет ко всеобщей смуте. Помимо общего хода военных действий, можно принять особые меры для усиления этой беспокойной ситуации. По определенным причинам бассейн Черного моря и Кавказ являются более благоприятными для этого районами. Особое внимание следует обратить на город Николаев, так как там в очень напряженной обстановке готовятся к спуску два больших военных корабля. В Николаеве нужно начать забастовку среди рабочих, не обязательно политического характера, а просто на основе экономических требований.

Может быть выдвинут тезис, что царскому правительству нужны быстрые победы, чтобы удержаться. Если оно продержится до весны, то даже сегодняшняя ситуация, в которой русская армия систематически безрезультатно изматывается, может привести к революции. Нельзя недооценивать и проблемы, стоящие на пути революционного движения.

Прежде всего, самая главная – это мобилизация, которая лишила страну самых активных и молодых ее граждан. Нельзя не учитывать рост чувства национального самосознания, следствием которого явилась война. На фоне проигрываемой войны это чувство нужно перевести в недовольство и направить против царизма. Нужно отдавать себе отчет в том, что в отличие от украинских и финских социал-демократических организаций русская социал-демократическая партия никогда не займет враждебной по отношению к Российской империи позиции.

Уже во время революции 1905 года эта партия насчитывала в своих рядах более миллиона рабочих, и с тех пор ее влияние так возросло, что правительство дважды вынуждено было менять избирательный закон, чтобы Думу не захлестнули депутаты от социал-демократов.

Такая партия действительно представляет интересы и настроения масс, которые не хотят войны, но вынуждены принимать в ней участие. Русская социал-демократия решительно выступает против неограниченной власти вне страны, к которой стремится царская дипломатия. Она видит в этом огромный тормоз для внутреннего развития наций, которые образуют империю, в том числе и русской нации. Она считает царское правительство ответственным за эту войну. Она призовет к ответу правительство за бесполезность и безуспешность войны. Ее требования: свержение правительства и быстрое заключение мира.

Если революционное движение достигнет определенного масштаба (даже если царское правительство удержит власть в Петербурге), созданное Временное правительство может поднять вопрос о прекращении военных действий и начале дипломатических переговоров о заключении мирного договора.

Если же царскому правительству придется заключить договор о прекращении огня до создания временной власти, то революционное движение будет развиваться тем решительнее, чем более тщательно оно будет готовиться. Даже если царизм удержится в ходе войны, он никогда не устоит, если мир будет продиктован извне. Невиданная централизация со стороны объединенных армий и со стороны революционного движения в России, которую представляет царизм и которая все время пока существует будет представлять опасность для всего мира. С ее крушением рухнет и высокий замок политической реакции в Европе.

Сибирь

Нужно уделить особое внимание Сибири еще и потому, что огромные поставки артиллерии и другого вида вооружения из США в Россию будут, вероятно, проходить через Сибирь. Поэтому сибирский проект следует рассматривать отдельно от остальных. Необходимо послать несколько энергичных, осторожных и хорошо экипированных агентов в Сибирь со специальным заданием по взрыву железнодорожных мостов. Они найдут достаточно помощников среди ссыльных. Взрывчатые вещества можно доставить с уральских горных заводов, а их небольшие количества – из Финляндии. Технические указания можно было бы разработать здесь.

Кампания в прессе

Предположения о Румынии и Болгарии подтвердились после окончания работы над этим меморандумом и в ходе развития революционного движения. Болгарская пресса сейчас настроена исключительно прогермански, а в отношении румынской прессы наметился заметный поворот. Предпринятые нами меры вскоре дадут еще более ощутимые результаты. Сейчас особенно важно взяться за работу.

1. Финансовая поддержка социал-демократической фракции большевиков, которая всеми имеющимися средствами продолжает вести борьбу против царского правительства. Следует наладить контакты с ее лидерами в Швейцарии.

2. Установление прямых контактов с революционными организациями Одессы и Николаева через Бухарест и Яссы.

3. Установление контактов с организациями русских моряков. Такой контакт уже есть через одного джентльмена в Софии. Другие связи возможны через Амстердам.

4. Поддержка деятельности еврейской социалистической организации «Бунд» – не сионисты.

5. Установление контактов с авторитетными деятелями русской социал-демократии и с русскими социал-революционерами в Швейцарии. Италии, Копенгагене, Стокгольме. Поддержка их усилий, направленных на немедленные и жесткие меры против царизма.

6. Поддержка тех русских революционных писателей, которые принимают участие в борьбе против царизма даже в условиях войны.

7. Связь с финской социал-демократией.

8. Организация конгрессов русских революционеров.

9. Влияние на общественное мнение в нейтральных странах, особенно на позицию социалистической прессы и социалистических организаций в борьбе против царизма и за присоединение к центральным державам. В Болгарии и Румынии это уже успешно осуществляется; продолжать эту работу в Голландии, Дании, Швеции, Норвегии, Швейцарии и Италии.

10. Снаряжение экспедиции в Сибирь со специальной целью: взорвать важнейшие железнодорожные мосты и тем самым воспрепятствовать транспортировкам оружия из Америки в Россию. При этом экспедиция должна быть снабжена богатыми денежными средствами для организации переброски определенного числа политических ссыльных в центр страны.

11. Техническая подготовка к восстанию в России:

а) обеспечение точными картами российских железных дорог с указанием наиболее важных мостов, которые должны быть уничтожены, чтобы парализовать транспортное сообщение, а также с указанием основных административных зданий. Арсеналы, мастерские, которым следовало бы уделить максимальное внимание;

б) точное указание количества взрывчатых веществ, необходимых для достижения цели в каждом отдельном случае. При этом нужно учитывать нехватку материалов и сложные обстоятельства, в которых будут осуществляться акции;

в) четкая и популярная инструкция по обращению со взрывчатыми веществами при взрыве мостов и больших зданий;

г) простые рецепты изготовления взрывчатых веществ;

д) разработка плана сопротивления восставшего населения в Петербурге против вооруженной власти с особым учетом рабочих кварталов. Защита домов и улиц. Защита от кавалерии и пехоты.

Еврейский социалистический «Бунд» в России – это революционная организация, которая опирается на рабочие массы и которая сыграла определенную роль еще в 1904 году. Он находится в противоборствующих отношениях с «сионистами», от которых нечего ожидать по следующим причинам:

1) так как их членство в партии непрочное;

2) так как русская патриотическая идея стала популярна в их рядах с начала войны;

3) так как после Балканской войны ядро их руководства активно искало сочувствия англичан и русских дипломатических кругов, хотя это не помешало им также сотрудничать с германским правительством.

Потому что он вообще не способен ни на какие политические акции.

Печатается по кн.: Хереш Элизабет. Купленная революция. Тайное дело Парвуса. Перевод с немецкого И. Г. Биневой. М., 2005, с. 21–27

 

Глава 7

Война против собственного народа

Гражданская война – огромная трагическая тема, но наша книга не о войне, а о революции, поэтому остановимся только на основных моментах.

Отметим, что хронологические рамки сего исторического события до сих пор вызывают споры. В советской историографии началом считались бои в Петрограде, ставшие предвестником «октябрьской революции». Есть также версии, относящие основные события к началу «февральской революции», а то и к маю 1918 года. По поводу окончания также нет единодушного мнения: одни ученые (и их большинство) считают концом взятие Владивостока, то есть (октябрь 1922 года), но есть и те, кто утверждает, что война окончилась в ноябре 1920 или в 1923 году.

Очевидные причины боевых действий – острейшие политические, социальные и национально-этнические противоречия, которые не только сохранились, но и обострились после осени 1917 г.

Национализация производственных средств, разорительный для России Брестский мир, обострение отношений с крестьянством из-за деятельности комбедов и продотрядов, разгон Учредительного собрания – все эти действия Советского правительства вкупе с его стремлением удержать власть и установить собственную диктатуру любой ценой, не могли не вызвать широкого недовольства населения.

Гражданская война проходила в три этапа, отличавшихся составом участников боевых действий и интенсивностью боев. Первый, с октября 1917 по ноябрь 1918 – становление вооруженных сил противников и образование главных фронтов. Белое движение активно начало борьбу с большевистским режимом, однако вмешательство третьих сил, прежде всего Антанты и Четверного союза, не дало ни одной из сторон приобрести преимущества, которое бы решило исход войны.

С ноября 1918 по март 1920 – время коренного перелома, когда большевики стали одерживать весомые победы. Боевые действия интервентов сократились, и их войска были выведены с территории России. Красная армия получила контроль над большей частью территории государства. С марта 1920 по октябрь 1922 – заключительный этап, в ходе которого боевые действия переместились в пограничные районы и, по сути, больше не представляли угрозы для большевистского правительства. После октября 1922 года борьбу продолжила лишь Сибирская Добровольческая Дружина в Якутии, которой командовал Петляев, а также казачий отряд под командованием Бологова под Никольск-Уссурийском.

Сегодня многие историки открыто признают, что за годы войны из Красной армии дезертировало в несколько раз больше солдат, чем служило у противника. При этом лидеры Белого движения в своих воспоминаниях подчеркивали, что население занятых ими территорий не только поддерживало войска, снабжая их продовольствием, но и пополняло ряды белогвардейцев.

Тем не менее, пропагандистская работа у большевиков носила массовый и более агрессивный характер, что позволяло привлечь на свою сторону широкие слои населения. Кроме того, под контролем победителей оказались почти все производственные мощности, огромные людские ресурсы (ведь они контролировали большую часть территории), а также материальные средства, в то время как регионы, оказавшие поддержку Белому движению, были истощены, а их население (прежде всего, рабочие и крестьяне) выжидали, не выказывая явной поддержки ни одной из сторон.

В любом случае, особых поводов для торжества у победителей не было. Ибо Гражданская война нанесла России колоссальный урон, цифровое подтверждение которого, и спустя десятилетие вызывает ужас.

Людские потери среди военнослужащих Красной армии в ходе Гражданской войны составили 981 тысячу человек. Потери противоположной стороны были, как минимум, не меньшими. Но были еще потери различных нерегулярных вооруженных формирований, партизан, мятежных отрядов, военных сил местных национальных правительств и государственных образований. С учетом этого общие потери противоборствующих сторон за время Гражданской войны «со значительной долей условности» можно оценить в 2,5–3,3 миллиона человек. Это самая оптимистичная оценка, в реальности число жертв, скорее всего, больше.

Еще не окончилась Гражданская война, когда значительную часть территории страны охватил голод. Массовый голод растянулся на три года, начиная с лета 1920, чему предшествовали локальные вспышки голода в отдельных районах и городах во время Гражданской войны. Когда же голод достиг своей высшей точки, бедствие – в пределах бывшей Российской империи или будущего СССР – охватило территорию, на которой проживало 65 миллионов человек. В это время нехваткой продовольствия было затронуто порядка тридцати миллионов человек, нуждавшихся в срочной помощи, подсчитал демограф Сергей Адамец.

Страна была разорена, и, несмотря на меры помощи голодающим, предпринимавшиеся и правительством страны, и международными организациями, людские потери от этого голода были крайне велики, но их точные размеры неизвестны. Имеющая довольно широкое хождение оценка потерь только от «главного» голода 1921–1922 годов – без учета подъемов смертности от голода в 1918–1920 годов – в пять миллионов человек, попала даже в первое издание Большой советской энциклопедии:

«За 1918–1922 годы двенадцать эпидемических и паразитарных болезней (сыпной тиф, брюшной тиф, возвратный тиф, неопределенный тиф, оспа, дифтерия, холера, малярия, дизентерия, корь, скарлатина и коклюш) обусловили около 9 миллионов смертей, в том числе почти 4 миллиона от сыпного тифа, около 1,5 миллиона от других видов тифа, 2,5 миллиона – от малярии, более полумиллиона – от дизентерии».

Первые годы советской истории были отмечены кровавыми вспышками «красного» и «белого террора», число жертв которого очень трудно оценить. Репрессивные акты различных самопровозглашенных властей часто переплетались с военными действиями, были как бы их продолжением. Смертная казнь как форма репрессии против гражданского населения, скажем, сразу после захвата города «красными» или «белыми» войсками, нередко рассматривалась как нечто вроде продолжения боя, когда убийство противника не требует никакого юридического оформления, вынесения приговора. Поэтому значительная часть расстрелов, повешений, убийств в ходе погромов, уничтожения заложников, совершавшихся войсками обеих сторон, скорее всего, не попала ни в какую статистику и осталась неучтенной.

Смертная казнь, отмененная в марте 1917 года, частично восстановленная Керенским для фронтовой полосы и снова отмененная Вторым съездом советов 26 октября (8 ноября) 1917 года, уже через несколько месяцев – в июне 1918 года – опять была восстановлена специальным постановлением Наркомюста РСФСР, хотя в ограниченных масштабах она применялась и до этого, несмотря на отмену. А в постановлении СНК РСФСР от 5 сентября 1918 года «О красном терроре» уже прямо говорилось, что расстрелу подлежат «все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».

Новые правила заработали очень быстро, расстрел как «высшая мера социальной защиты» во время Гражданской войны стал обыденностью. Смертная казнь за малейшее несогласие с властью считалась достаточно заурядным делом. Практика применения смертной казни в годы революции и гражданской войны, несомненно, была намного шире, чем об этом говорят любые официальные архивы. Часто расстреливали вообще без всякого суда и следствия. Расстрел очень быстро превратился в способ решения властью заурядных текущих вопросов. «В тех местностях, где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно (речь идет о расчистке железнодорожных путей)…, взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны», – гласило, например, постановление Совета обороны от 15 февраля 1919 года.

Большим сторонником смертной казни был Ленин. Революционный эпос, созданный лучшими пиар-специалистами своего времени – поэтами, писателями, философами, художниками – рекрутированными советской властью, гласит: «В России революционеры-идеалисты хотели построить дивный новый мир, где не будет богатых, все будет общее, все будет бесплатно и больше и не будет эксплуатации человека человеком». После начала Гражданской войны стало ясно, что построение светлого будущего несколько буксует, поскольку значительная часть населения страны вовсе не хочет соглашаться с тем, что ей в этом самом светлом будущем не остается места вовсе. Собственно, люди, которые по терминологии большевиков были классовыми врагами, стали главными врагами революции. К числу помещиков и буржуев можно было причислить любого, кто имел хоть что-то за душой.

В. И. Ленин самым эффективным средством политической борьбы считал смертную казнь.

«Это, по-вашему, лодырь, а по нашему – бедняк», – спорит на экране в известном кино Ленин с пришедшим к нему ходоком. Бедняки как раз и хороши тем, что им нечего терять кроме своих цепей, тем более, что даже цепи не всегда есть в наличии. А вот получить в случае победы можно абсолютно все, не исключая и совершенно чужого. Кстати, в выражениях, «вождь Октября» не стеснялся:

«Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»

«Пенза, Губисполком…Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».

«Всех, проживающих на территории РСФСР иностранных поданных из рядов буржуазии тех государств, которые ведут против нас враждебные и военные действия, в возрасте от 17 до 55 лет заключить в концентрационные лагеря…»

«Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят „последний решительный бой“ с кулачьем. Образец надо дать.

Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

Опубликовать их имена.

Отнять у них весь хлеб.

Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин».

Правда, предпринимались и попытки отмены смертной казни, соответствующее постановление было принято, в частности, ВЦИК и СНК 17 января 1920 года. Однако долго существовать без этого инструмента «правосудия» власть, видимо, не могла. Революционные военные трибуналы продолжали приговаривать к расстрелу, в том же 1920 году было вынесено 6541 таких приговоров. Несмотря на постоянное подчеркивание временного характера смертной казни как меры наказания, она сохранялась и в последующих законодательных актах на протяжении почти всего советского периода истории России.

Судить об общем количестве казненных в тот период чрезвычайно сложно. Имеющиеся более или менее официальные сведения весьма ненадежны. С. Мельгунов приводит опубликованные одним из руководителей ВЧК М. Лацисом данные о том, что в 1918 году по приговорам ЧК было расстреляно 6185 человек, в 1919–3465. Только за второе полугодие 1918 года ВЧК, по сообщению Лациса, расстреляла 4500 человек. Но сам С. Мельгунов вел картотеку расстрелов, о которых можно было узнать из доступных ему газет, и у него за то же время накопилось 50 тысяч карточек расстрелянных.

Едва ли более надежны и ставшие достоянием гласности в последние десятилетия архивные данные о расстрельных приговорах по делам органов ЧК (9701 в 1921 году, 1962 – в 1922-м, 414 – в 1923-м, 2550 – в 1924-м, 2433 – в 1925-м).

По утверждению французского историка Николя Верта, сведения прессы позволяют считать, что только жертв «красного террора» осенью 1918 года «было никак не меньше 1015 тысяч» – «за два месяца ВЧК казнила в два или три раза больше людей, чем приговорила к смертной казни царская Россия за 92 года». Вот она – цена революции для людей!

Но если принять во внимание неполноту информации о числе погибших вследствие прямых репрессивных действий или попустительства «народному гневу» со стороны всех властей, то, скорее всего, число казненных по политическим мотивам или, во всяком случае, под прикрытием политических, «классовых» и тому подобных лозунгов за все время Гражданской войны было значительно больше.

Высланный большевиками из России бывший кадет Сергей Мельгунов позже писал о том, что созданная Деникиным специальная комиссия по расследованию деяний большевиков насчитала 1,7 миллиона жертв «красного террора». Даже если он завышает цифры, то вряд ли намного.

А кроме того существовал и вооруженный терроризм, не имевший определенной «красной» или «белой» окраски – «черный», «зеленый», национальный и прочие. Они также внесли немалый вклад в демографическое разорение страны.

Так, «продолжавшиеся три дня после захвата Баку в сентябре 1918 года турецко-мусаватистскими войсками погромы привели к гибели около 30 тысяч мирных жителей». Еврейские погромы, по разным оценкам, привели к гибели от 70 до 180–200 тысяч человек.

Подводя черту под страшной арифметикой Гражданской войны, предлагаем вашему вниманию следующую таблицу.

Некоторые оценки сокращения населения Российской империи и СССР (смертность и эмиграция), 1914-1926

* Только поколения, имевшие в конце 1920 года возраст от 16 до 49 лет.

** Без учета эмиграции.

*** Пересчет данных Урланиса за 1914–1926 годы выполнен М. Денисенко (Денисенко 1997: 96).

Источники: Lorimer 1946: 41; Струмилин 1964: 28; Денисенко 1997: 96; Максудов 1989: 187; Народонаселение 1994: 344; Исупов 2000: 68; Adamets 2003: 276–277.

А теперь самое время поговорить о тех, кто в страшную годину остался без Родины. Русская эмиграция в результате революции и Гражданской войны выделяется количеством и одновременной массовостью (по различным данным, до двух миллионов человек в течение нескольких лет).

Эмиграция сложилась из трех разнородных и разновременных слоев. Первый, самый немногочисленный, состоял в основном из дипломатов и предпринимателей. Те, кто в 1917 году работали или жили за границей, просто не вернулись, надеясь пережить лихие годы. Кто не смог вернуться в Россию через фронты Первой мировой войны: артисты на гастролях, дипломаты, русские студенты и ученые в европейских университетах.

Второй слой – самый многочисленный и трагический: группы беженцев и белогвардейцев, покинувшие Родину в 1919–1920 гг. За полтора года из России были вынуждены уехать более миллиона человек, в том числе более половины – военнослужащие, пережившие унижение разгрома, страха, бегства, распад всех семейных и общественных связей. Центральное событие этого периода – крымская катастрофа ноября 1920 года, когда родные берега покинули на кораблях своих и союзников сразу 150–160 тысяч человек. А главное – они уходили с последнего клочка земли потерянной ими России.

Третий слой русской эмиграции начал складываться из интеллигенции и вообще гражданской образованной публики с 1920 года. Первоначально они попадали в Европу вместе с отступавшими белыми армиями через Прибалтику, Польшу, Манчжурию, Турцию. Но центральным событием, определившим психологический настрой и состав этой «культурной эмиграции», стала позорно знаменитая высылка интеллигенции в августе – сентябре 1922 года.

Здесь имела место акция государственной политики нового большевистского правительства. XII конференция РКП(б) в августе 1922 года приравняла старую интеллигенцию, которая стремилась сохранить политический нейтралитет, к «врагам народа», к кадетам. Один из главных инициаторов высылки, Троцкий, цинично пояснял, что Советская власть спасает их от расстрела. Именно такая альтернатива была официально заявлена: в случае возвращения – расстрел.

По составу группа высылаемых «неблагонадежных» сплошь состояла из интеллигенции, в основном интеллектуальной элиты России: профессора, философы, литераторы, журналисты. Решение властей для них было моральной и политической пощечиной. Ведь Н. А. Бердяев уже читал лекции, С. Л. Франк преподавал в Московском университете, педагогической деятельностью занимались П. А. Флоренский, П. А. Сорокин. А оказалось, что их выбрасывают, как ненужный хлам.

Хотя большевистское правительство пыталось представить высылаемых как незначительных для науки и культуры людей, акцию эмигрантские газеты назвали «щедрым даром». Это был действительно «королевский подарок» для русской культуры за рубежом. Среди 161 человека в списках высылки оказались ректоры обоих столичных университетов, историки Л. П. Карсавин и М. М. Карпович, философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. О. Лосский, социолог П. А. Сорокин, публицист М. А. Осоргин и многие другие видные деятели российской культуры. За рубежом они стали основателями исторических и философских школ, современной социологии, важных направлений в биологии, зоологии, технике. «Щедрый дар» Российскому зарубежью обернулся потерей для Советской России целых школ и направлений, прежде всего, в исторической науке, философии, культурологии, других гуманитарных дисциплинах. Последствия этого чувствуются до сих пор – прерывание культурной традиции восстановить крайне сложно.

Высылка 1922 года была самой крупной государственной акцией большевистской власти против интеллигенции после революции. Но не самой последней.

Ручеек высылок, отъездов и просто бегства интеллигенции из Советской России иссяк только к концу двадцатых, когда между новым миром большевиков и всей культурой старого мира опустился «железный занавес» идеологии. Таким образом, к 1925–1927 годам окончательно сформировался состав «России № 2», обозначился ее значительный культурный потенциал.

Ольга Цуцкова. «Русская Идея. Философский пароход».

В эмиграции доля профессионалов и людей с высшим образованием заметно превышала этот уровень среди оставшихся в России.

Справедливости ради стоит отметить, что «философский пароход» 1922 года по высылке интеллектуалов, которые много сделали для общественной легитимации разрушения государства в период Большой русской революции 1905–1917 гг., а после установления прочного режима оказались опасны, как технология «гуманной чистки рядов» впервые была применена в США в 1919 году. Когда летом в июле был опубликован доклад Комиссии сенатора Овермана по «расследованию германской, большевистской и прочей антиамериканской деятельности, а также по изучению возможных последствий внедрения большевизма в США». В рекомендациях сенатская комиссия предлагала незамедлительно депортировать из Соединённых Штатов радикально настроенных иммигрантов. Тем же летом несколько пароходов с американскими марксистами и просто неугодными вместе с семьями были отправлены в Европу. В историю США этот эпизод вошел как «Красная жара».

К этому времени определилось и юридическое превращение «беженцев» в «эмигрантов». Рубежом можно считать Рижский мирный договор 1921 года, когда были установлены границы и гражданство РСФСР. Бежавшие из России после революции были лишены гражданства и оказались людьми без родины («апатридами», как назывались они в официальных документах Лиги Наций). Эмигрантам оказала поддержку образованная после Первой мировой войны Лига Наций. Прославленный полярный исследователь Ф. Нансен возглавлял комитет по делам беженцев. Его стараниями был введен так называемый «нансеновский паспорт». Решения европейских правительств постепенно узаконили пребывание русских в их странах. Так сформировался феномен, объединивший, по подсчетам П. Н. Милюкова, более 25 стран мира – русская постреволюционная эмиграция.

* * *

И в завершение главы немного о том, как начиналась и чем заканчивается тема «Украины» в истории «первого в мире государства рабочих и крестьян».

24-25 декабря 1917 года в Харькове состоялся Первый Всеукраинский съезд Советов, провозгласивший при активном участии российских большевиков-ленинцев, Украинскую Народную Республику.

Съезд установил федеративные связи УНР с Советской Россией, избрал большевистский Временный ЦИК Советов Украины, принявший на себя всю полноту власти на Украине. Был утвержден состав исполнительного органа – Народного секретариата, ставшего первым правительством Советской Украины со столицей в Харькове.

Натужная искусственность проекта в те годы была очевидна для многих деятелей коммунистического движения. Уже тогда Ленина предупреждали о том, что его эксперименты с нацстроительством и заигрывание с опереточными националистами имперских окраин рано или поздно приведут к беде. Очень чётко в этом смысле проговаривался «украинский вопрос». Однако Ленин игнорировал эти предупреждения. И не только из-за своей так называемой «политики национального самоопределения».

Украинского народа-то как раз на момент революции и не существовало. Была лишь юго-западная ветвь русской этнической группы и ничтожная кучка малорусских и галицийских интеллигентов, никогда не выражавших интересы народа. И Ленин был прекрасно информирован об этом. Он активно интересовался политической обстановкой в Малороссии тех лет.

Вот какую историю он поведал 30 января 1917 года в своём письме И. Арманд, услышанную им от бежавшего из германского плена солдата:

«Пробыл год в немецком плену… в лагере из двадцати семи тысяч украинцев. Немцы составляют лагеря по нациям и всеми силами откалывают их от России. Украинцам подослали ловких лекторов из Галиции. Результаты? Только-де две тысячи за „самостийность“… Остальные-де впадали в ярость при мысли об отделении от России и переходе к немцам или австрийцам. Факт знаменательный! Не верить нельзя. Двадцать семь тысяч – число большое. Год – срок большой. Условия для галицийской пропаганды – архиблагоприятные. И всё же близость к великорусам брала верх!»

То есть уже в 1917 году Ленин прекрасно понимал всю абсурдность, искусственность и надуманность «нации украинцев». Понимал, кто эту «нацию» создал и для чего. Но, тем не менее, сознательно продолжил польско-австрийско-немецкое дело по выведению из русских Юго-Западной Руси «украинцев».

Вот что написала Роза Люксембург, обвинившая Ленина в создании искусственного «народа» и сознательном расчленении России:

«Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко.

И такую смехотворную штуку нескольких университетских профессоров и студентов, Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за „право на самоопределение вплоть“ и т. д.»

Чем все это закончилось, и какова нынешняя ситуация на Украине, все мы прекрасно видим. Памятники Ленину взрывают, сносят, уничтожают по всей соседней стране, за выдуманный «бытовой сепаратизм» сажают на шесть лет, а Россия объявлена врагом номер один. И сама жизнь проводит параллели между событиями, разделенными в истории теперь уже почти столетием.

 

Интермедия 7

Буря «на дне»

Крах империи – как это было

В этом стихотворении «Дама сдавала в багаж» детского поэта Самуила Маршака поколение переживших революцию в сознательном возрасте легко считывало прозрачный издевательский намёк на самое трагическое событие русской истории – конец создаваемой веками Российской империи.

Согласно советской исторической легенде, именно на станции Дно, в личном императорском поезде, 2 марта 1917 года, состоялось отречение последнего российского самодержца Николая Второго. Этот миф успешно прижился в советской историографии очевидно благодаря символизму названия населенного пункта. Однако, несмотря на явную историческую мистификацию (отречение произошло в Пскове), советские исторические пропагандисты были недалеки от истины.

О том, что в среде высшей российской власти уже к 1916 году начал складываться системный заговор с целью установления в стране «демократической республики», было известно любому дворцовому вельможе и даже самому Государю. Не говоря о спецслужбах. О свержении Николая Второго говорилось открыто. Скорее, в элитарных кругах занимать сторону действующего монарха стало считаться верхом неприличия.

Вот как описывал атмосферу того времени Великий князь Александр Михайлович:

«Политиканы мечтали о революции и смотрели с неудовольствием на постоянные успехи наших войск. Мне приходилось по моей должности часто бывать в Петербурге, и я каждый раз возвращался на фронт с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом. „Правда ли, что Царь запил?“ „А вы слышали, что Государя пользует какой-то бурят, и он прописал ему монгольское лекарство, которое разрушает мозг?“ „Известно ли вам, что Штюрмер, которого поставили во главе нашего правительства, регулярно общается с германскими агентами в Стокгольме?“ „А вам рассказали о последней выходке Распутина?“ И никогда ни одного вопроса об армии! И ни слова радости о победе Брусилова! Ничего, кроме лжи и сплетен, выдаваемых за истину только потому, что их распускают высшие придворные чины».

Возможно, этому не придавалось особого значения в силу тотального характера подобных настроений. Но, скорее всего, именно те, на кого была возложена миссия охраны государственности, не утруждали себя ролью плохих гонцов, приносящих дурные известия. Атмосфера вседозволенности, которая пронизывала всю общественную вертикаль после указа 17 октября, вводящего в стране, по сути, конституционную монархию (правда пока без Конституции), подменила собой подлинное представление о смысле дарованных свыше гражданских свобод. И в этой атмосфере стали синхронизироваться интересы социальных групп, партий, сословий и отдельных личностей, заинтересованных в продолжении политической борьбы с престолом «до победного конца».

Великий князь Кирилл Владимирович поэтично описывал тогдашнюю картину общественной жизни:

«В целом ситуация создавала ощущение, будто балансируешь на краю пропасти или стоишь среди трясины. Страна напоминала тонущий корабль с мятежным экипажем. Государь отдавал приказы, а гражданские власти выполняли их несвоевременно или не давали им хода, и иногда и вовсе игнорировали их. Самое печальное, пока наши солдаты воевали, не жалея себя, люди в чиновничьих креслах, казалось, не пытались прекратить растущий беспорядок и предотвратить крах; между тем, агенты революции использовали все средства для разжигания недовольства».

Однако в своих воспоминаниях великий князь умолчал как самолично украсил свой лацкан революционным красным бантом и, не дожидаясь фактического отречения царя предоставил свою элитную воинскую часть – Гвардейский экипаж – в распоряжение мятежной Государственной думы.

При определённом усердии спецслужб высветить ядро назревающего заговора было несложно. В ситуации сложившегося парламентского кризиса все нити вели к фигуре руководителя формально проправительственной партии октябристов и бывшего председателя Госдумы третьего созыва А. И. Гучкова.

Слухи об антигосударственной деятельности этого ставленника раскольничьих и масонских кругов дошли до Николая Второго лишь к концу 1916-го. Причем в деталях был известен план дворцового переворота, согласованный с обширным кругом участников. Впоследствии, взлетев ненадолго на вершину государственной власти после Февральского переворота 1917 года, Гучков в должности военного министра давал показания созданной Временным правительством Чрезвычайной следственной комиссии. Основной задачей этого органа было доказать вину уже арестованного «гражданина Романова» перед страной (обвинения были абсурдны, например императору инкриминировали создание в 1916 году Министерства здравоохранения без согласования с Думой и т. д.)

А. И. Гучков.

Гучков признавался перед комиссией, что был инициатором заговора. С его слов план был такой:

«…захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом Императорский поезд, вынудить отречение, затем, одновременно, при посредстве воинских частей, на которые в Петрограде можно было бы рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят правительство».

В силу крайней общительности и склонности к позёрству Гучкова этот заговор даже его участники называли «опереточным». Настолько в глубине души мало кто до конца верил в перспективу полного обрушения монархии, и уж точно – крушения всей державы. Не исключено, что станция «Дно», на которую будет предпринята попытка заманить поезд императора с целью принудить его к отречению, возникла в голове автора этого плана, который из дешёвой оперетты превратился в трагедию общенационального масштаба.

Главной административной опорой Гучкова был «Прогрессивный блок» Государственной Думы. «Прогрессисты», которые через своего создателя виднейшего представителя старообрядчества Рябушинского как председателя Военнопромышленного комитета контролировали производство и поставку вооружений для воюющей армии и действовали по принципу «революции сверху»: дворцового переворота в стиле XVIII века, чтобы не допустить стихийного неконтролируемого восстания против расшатанной ими же государственной системы.

Ключевым в плане «Прогрессивного блока» было устранение Николая Второго от престола путём дворцового переворота и передача власти законному наследнику – сыну Алексею. Регентом при малолетнем монархе должен был стать великий князь Михаил Александрович, брат Николая Второго. Наследное заболевание крови цесаревича Алексея с небольшими шансами дожить до совершеннолетия, а также бесхребетность характера великого князя были наилучшей гарантией конституционно-монархического строя при беспомощной и декоративной верховной власти.

На одном из тайных собраний у Гучкова было также заявлено, что судьба императора и его супруги останется под вопросом «вплоть до вмешательства лейб-гвардейцев», как это произошло с убийством императора Павла I. По воспоминаниям Павла Милюкова, присутствовавшего на этом совещании, у собравшихся не осталось сомнений в том, что заговор с целью устранения императора от трона, вплоть до возможности физического устранения его и супруги Александры Фёдоровны, уже не просто модная либеральная риторика. Все хорошо знали о серьёзных связях Гучкова в среде высшего генералитета, в том числе высших офицеров расквартированных в столице гвардейских частей. И ещё одна параллель с убийством Павла I была прекрасно понятна собравшимся. Его уничтожение координировал британский посол в Петербурге. Сейчас мало что изменилось: основные совещания заговорщиков происходили в резиденции посла Великобритании в России лорда Бьюкенена.

К Рождеству 1916 года, то есть за два месяца до Февральского переворота, императору становится очевидна поддержка правящей элитой Англии и Франции российских оппозиционеров из числа депутатов Госдумы и членов августейшей фамилии. Царский квартирмейстер генерал Воейков описал свою встречу с английским и французским послами во время рождественского приема 1917 года в Царском Селе: «На этом приеме послы – Бьюкенен и Палеолог – были неразлучны. На их вопрос о вероятном сроке окончания войны, я ответил, что, на мой взгляд, состояние армии настолько поднялось и улучшилось, что если ничего непредвиденного не произойдет, то с началом военных операций можно ожидать скорого и благополучного исхода кампании. Они мне ничего на это не ответили; но обменялись взглядами, которые на меня произвели неприятное впечатление».

Царь понимал, что единственным шансом нейтрализовать разрушительное для страны влияние союзников по коалиции Антанты Великобритании и Франции и выбить из-под оппозиции опору на общественное недовольство будет реализация наступательной военной кампании грядущей весны 1917 года.

Момент истины наставал. Авторитет Николая Второго в обществе катастрофически падал. Военные провалы на фронте, не в последнюю очередь вызванные явным и скрытым саботажем всей системы государственного военнотехнического снабжения – от производства вооружений до интендантских служб, нанесли серьезный удар по престижу императора, который взял на себя функции Верховного главнокомандующего. В этот момент группировкой Гучкова была запущена волна слухов о тайном сговоре Николая Второго с его кузеном – кайзером враждебной Германии Вильгельмом.

Впоследствии Милюков признавался:

«Конечно, мы должны признать, что ответственность за совершающееся лежит на нас, то есть на блоке Государственной Думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны, знаете также, что ждать мы больше не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство, вызвали б в стране взрыв патриотизма и ликования. История проклянет пролетариев, но она проклянет и нас, вызвавших бурю».

Будучи в Могилёве, в ставке Верховного главнокомандующего, Николай Второй откровенно делился планами военной кампании и внутриполитической стратегией с теми, кому доверял: «Новые победы на фронтах немедленно изменят соотношение сил внутри страны, и оппозицию можно будет сокрушить без труда». Царь осознавал, какую волну общественного возмущения он поднимет, если начнёт упреждающие репрессии против оппозиции без демонстрации коренного перелома на фронте. Цена такого шага была велика – он мог окончательно расшатать государственность, к тому же во время войны.

В этой последовательности – сначала одолеть внешнего врага, а затем внутреннего, была логика. Но эта логика государственной ответственности опиралась на веру царя в лояльность генералов и требовала несколько месяцев времени. Как покажет история – ни одного из этих факторов в его распоряжении не было. А само решение дилеммы: на каком фронте начинать наступление – на внешнем или на внутреннем в пользу первого – было игрой, правила которой были заведомо навязаны оппозицией. Она уже успела вовлечь в антимонархический революционный заговор практически всю верхушку российского генералитета.

По далеко не случайному стечению обстоятельств, волнения в Петрограде начинаются именно в день отбытия императора в могилёвскую ставку – 23 февраля. В этот день в столице происходят забастовки и демонстрации рабочих на Выборгской стороне. По сведениям полиции работу остановило 50 предприятий. В забастовке приняло участие около 100 тысяч рабочих. Уже на следующий день количество забастовщиков возросло до 200 тысяч. Никто, кроме приближённых генералов, не мог знать дату отъезда загодя настолько, чтобы было достаточно времени для организации масштабных антиправительственных выступлений.

Лишь 27 февраля до находящегося в ставке в Могилёве императора доходит информация о беспорядках в столице. В Царском Селе осталась императрица Александра Федоровна и дети. Не исключено, что в эту свою последнюю поездку в статусе самодержца Николай отправился не без давления оппозиции. Она уже разыгрывала партитуру финала. Все знали о готовящемся весеннем наступлении русской армии и о том, что Николаю, как Верховному главнокомандующему, необходимо быть ближе к фронту – в могилёвской ставке, чтобы продемонстрировать стране и миру своё непосредственное участие в подготовке победоносной кампании. Понимали деятели оппозиции, что у них в руках остаются венценосные заложники: все царские дети на момент отъезда отца болели корью. И даже при желании, императрица не смогла бы сопровождать государя с семьёй.

Накануне отъезда председатель Думы IV созыва Родзянко прямым текстом, в ультимативной форме требует от императора организации «Ответственного министерства», которому будут даны чрезвычайные полномочия в условиях войны и угрозы массовых волнений. Родзянко аргументирует это требование неизбежностью, в противном случае, хаоса и анархии в стране. Царь принимает решение обдумать этот вопрос в Могилёве.

27 февраля вопрос об «Ответственном министерстве» отпадает сам собой. Из Петрограда приходят телеграммы о массовых волнениях. Надежды на столичный гарнизон нет. Измена офицерского состава приводит к переходу на сторону восставших значительных сил расквартированных в Петрограде войск. В этот день восстала учебная команда запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка численностью 600 человек. Солдаты убивают своего командира штабс-капитана Лашкевича. Счёт жертвам революции открыт. Бунтовщики отказываются стрелять в демонстрантов и присоединяются к рабочим. Вскоре к мятежным волынцам присоединяются новопризванные запасники Литовского и Преображенского полков. Они были кучно расквартированы в казармах, ещё не приведены к присяге и представляли превосходную «солдатскую массу» для революционных агитаторов. (К 1-му марта на сторону восставших переходит практически весь столичный гарнизон в количестве 170-и тысяч штыков.)

Мятежные солдаты направляются к центру столицы, по пути захватывают Петроградский главный артиллерийский склад и передают бастующим 40 тысяч винтовок и 30 тысяч револьверов.

В течение одного дня, 27 февраля восставшие захватывают городские тюрьмы «Кресты», Литовский замок, Дом предварительного заключения и выпускают на свободу всех заключённых, по большей части уголовников. Тюрьмы сжигают. В городе начинается охота на полицейских, грабежи и мародёрства. Сопровождающий императора престарелый граф Фредерикс узнаёт, что сожжен и разграблен его фамильный особняк.

Ночью Николай II принимает решение отправить в Петроград карательные войска, командовать которыми поручается генералу Николаю Иванову.

В этот момент сопровождающий императора начальник Генерального штаба Алексеев демонстрирует царю верноподданническую исполнительность. Он распоряжается в телеграмме:

«Государь Император повелел генерал-адъютанта Иванова назначить Главнокомандующим Петроградским Военным округом; в его распоряжение, возможно скорее, отправить от войск Северного фронта в Петроград два кавалерийских полка по возможности из находящейся в резерве 15-й кавалерийской дивизии, два пехотных полка из самых прочных и надежных, одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона, который едет из Ставки. Нужно назначить прочных генералов, так как, по-видимому, генерал Хабалов растерялся, и в распоряжение генерала Иванова нужно дать надежных, распорядительных и смелых помощников… Такой же силы отряд последует с Западного фронта, о чем иду говорить с генералом Квецинским. Минута грозная, и нужно сделать все для ускорения прибытия прочных войск. В этом заключается вопрос нашего дальнейшего будущего».

Вслед за экспедицией генерала Н. И. Иванова царь принимает решение немедленно выдвинуться в Царское Село. Он прекрасно осознаёт, что его личное присутствие в столице парализует заговорщиков, и он сможет склонить чашу политических весов в свою пользу. Немаловажным аргументом, подкрепляющим его уверенность, должны стать войска, способные открыть огонь по смутьянам и, при необходимости, вступить в перестрелку с войсками, вставшими на сторону революционеров.

Генерал-адъютант Алексеев пытается уговорить Царя не покидать Ставку. Ему уже плохо удаётся скрывать то, что в заговоре он играет одну из ключевых ролей. Генерал Воейков, вероятно, один из немногих, сохранивших верность Императору, не был в курсе недвусмысленных намерений заговорщиков. Их мало интересовал руководитель дворцовой службы. Характерно, что в Могилёве, в часы, когда уже всем было понятно, что в столице происходит настоящая революция, Воейков занимается обустройством особняка для своей супруги. Но его наблюдения непосвящённого тем более интересны:

«Я прошел к генералу Алексееву предупредить о предстоящем отъезде. Я его застал уже в кровати. Как только я сообщил ему о решении Государя безотлагательно ехать в Царское Село, его хитрое лицо приняло еще более хитрое выражение, и он с ехидной улыбкой слащавым голосом спросил у меня: „А как же он поедет? Разве впереди поезда будет следовать целый батальон, чтобы очищать путь?“ Хотя я никогда не считал генерала Алексеева образцом преданности Царю, но был ошеломлен как сутью, так и тоном данного им в такую минуту ответа. На мои слова: „Если вы считаете опасным ехать, ваш прямой долг мне об этом заявить“, генерал Алексеев ответил: „Нет, я ничего не знаю; это я так говорю“. Я его вторично спросил: „После того, что я от вас только что слышал, вы должны мне ясно и определенно сказать, считаете вы опасным Государю ехать или нет?“ – на что генерал Алексеев дал поразивший меня ответ: „Отчего же? Пускай Государь едет… ничего“. После этих слов я сказал генералу Алексееву, что он должен немедленно сам лично пойти и выяснить Государю положение дел: я думал, что если Алексеев кривит душой передо мной, у него проснется совесть и не хватит сил лукавить перед лицом самого Царя, от которого он видел так много добра».

Алексеев понимал, что поезд направит царя в западню, в создании которой он сам, как опытнейший штабист, принимал непосредственное участие. Думцы – организаторы переворота, осознают, что прибытие императорского поезда в столицу перечеркнёт все их планы. Вместо вожделенной власти большинство зачинщиков ждёт виселица. Людей, поднявших население и войска против действующей власти, никакая риторика о «революции сверху» во спасение правящей династии не спасёт.

В это время через дворцовую службу из столицы организуется несколько депеш о том, что путь перекрыт восставшими войсками в районе Луги. О том, что в Петрограде организовано Временное правительство, стало известно от одного из путевых инженеров.

На одной из станций в «свитском» поезде, сопровождавшем императорский состав, была получена телеграмма от коменданта ст. Петроград сотника Грекова о направлении литерных поездов А и Б (т. е. свитского и царского) непосредственно в Петроград, а не в Царское Село через Тосно.

Стало понятно, что новая власть уже свободно распоряжается царскими поездами. 1 февраля на станции Малая Вишера из газет члены императорского эскорта узнали о «победе революции». Прежде лояльная пресса взахлёб расписывала перспективы новой свободной жизни после устранения «шоффера», как стали именовать Царя. На этой станции в «свитский» поезд вошел офицер собственного его величества железнодорожного полка и доложил что станции Любань и Тосно заняты революционными войсками – вооружёнными пулемётами ротами гвардейского Литовского полка. Ловушка захлопывалась.

«Странным» образом Алексеев готов к такому повороту событий. Во время остановки на станции Дно, той самой, где по первоначальному замыслу Гучкова должно состояться подписание манифеста об отречении Царя от престола, ему удаётся отговорить Царя направляться в Царское Село. Принимается решение ехать в Псков, где располагается штаб Северного фронта под командованием генерала Рузского. Никто из непосвящённых не подозревает, что это – западня. Псковская группировка – последняя надежда Императора – оказывается под командованием одного из главных заговорщиков. Вот как описывает встречу с Рузским очевидец событий генерал Дубенский:

«Рузский, отвалившись в угол дивана, смотрел как-то саркастически на всех. Граф Фредерикс… обратился к нему со словами: „Николай Владимирович, вы знаете, что его величество дает ответственное министерство. Государь едет в Царское. Там находится императрица и вся семья, наследник болен корью, а в столице восстание. Когда стало известно, что уже проехать прямо в Царское нельзя, его величество в М. Вишере приказал следовать в Псков к вам и вы должны помочь государю наладить дела“.

„Теперь уже поздно“, сказал Рузский. „Я много раз говорил, что необходимо итти в согласие с Государственной Думой и давать те реформы, которые требует страна. Меня не слушали… О вас, граф, никто не говорит. Вы в стороне стоите“, ответил Рузский и в этих словах чувствовалось указание, что ты, дескать, стар и не в счет.

„Но, однако, что же делать. Вы видите, что мы стоим над пропастью. На вас только и надежда“, спросили разом несколько человек Рузского.

В век не забуду ответа генерал-адъютанта Рузского на этот крик души всех нас, не меньше его любивших Россию и беззаветно преданных государю императору.

„Теперь надо сдаться на милость победителя“, сказал он.»

К тому моменту Алексеев выполняет самую ответственную миссию. Уже на следующий день после отправки на подавление уличного мятежа в Петрограде генерала Иванова он посылает ему телеграмму следующего содержания:

«Частные сведения говорят, что 28 февраля в Петрограде наступило полное спокойствие. Войска, примкнув к Временному правительству в полном составе, приводятся в порядок. Временное правительство под председательством Родзянки, заседая в Государственной думе, пригласило командиров воинских частей для получения приказов по поддержанию порядка. Воззвание к населению, выпущенное Временным правительством, говорит о незыблемости монархического начала в России, о необходимости оснований для выбора и назначения правительства. Ждут с нетерпением прибытия Его Величества в Царское, чтобы представить ему все изложенное и просьбу принять это пожелание народа. Если эти сведения верны, то изменяются способы ваших действий, переговоры приведут к умиротворению, дабы избежать позорной междоусобицы, столь желанной нашему врагу, дабы сохранить учреждения, заводы и пустить в ход работы. […] Доложите Его Величеству все это и убеждение, что дело можно привести к хорошему концу, который укрепит Россию».

В этот день в столице царила полная анархия. Начальник гарнизона генерал Хабалов оказался в положении административного арестанта в Адмиралтействе. Он успел объявить в Петрограде осадное положение. Но афиши с его распоряжением «почему-то», сославшись на отсутствие клея, просто раскидали по улицам, и толпы восставших и митингующих затоптали их в снег.

Только что созданный Исполнительный Комитет Петроградского Совета самовольно занял часть Таврического дворца. Он блокировал любое распоряжение председателя Госдумы Родзянко и требовал свержения монархии.

В ночь с 1-го на 2 марта представители Государственной Думы А. И. Гучков и В. В. Шульгин принимают решение отправиться в Псков. Перед отправлением, около 4 утра бунтующие солдаты убивают ехавшего с Гучковым в одном автомобиле князя Вяземского.

Во время переговоров с Николаем Вторым Гучков сообщает ему о том, что подразделения личной охраны императорской семьи – Собственного конвоя в Царском Селе послали своих парламентёров восставшим солдатам с просьбой выдать им мандаты «об участии в движении». Это – последний аргумент в пользу отречения. Царь понимает, что больше надеяться не на кого, а семья – фактически в заложниках у собственной охраны. По сути, происходит одновременно два процесса – вооруженное восстание и дворцовый переворот.

Выслушав Гучкова, царь сообщает, что принял решение отречься за себя и за сына. В полночь 2 марта, в 23:40 Николай вручает Гучкову и Шульгину Манифест об отречении со словами:

«Я всё это обдумал и решил отречься. Но отрекаюсь не в пользу своего сына, так как я должен уехать из России, раз я оставляю Верховную власть. Покинуть же в России сына, которого я очень люблю, оставить его на полную неизвестность я ни в коем случае не считаю возможным. Вот почему я решил передать престол моему брату, великому князю Михаилу Александровичу».

Гучков и Шульгин требуют от Николая Второго подписать два указа: о назначении князя Г. Е. Львова главой правительства и великого князя Николая Николаевича – Верховным главнокомандующим. Николай ставит свою подпись на этих документах, указывая время до момента отречения, чтобы они имели законную силу.

Покидая вагон, Гучков крикнул в толпу:

«Русские люди, обнажите головы, перекреститесь, помолитесь Богу… Государь император ради спасения России снял с себя своё царское служение. Россия вступает на новый путь!»

Накануне утром генерал Рузский разослал «анкетные телеграммы» командующим фронтов и флотов с вопросом об отношении к отречению государя. Все ответы были положительные.

Ночью Николай пишет в своём дневнике:

«Суть та, что во имя спасения России и удержания армии на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я поговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого. Кругом измена, и трусость, и обман!».

На следующую ночь царский поезд отбывает в Могилёв. Перед отправлением Николай диктует телеграмму на имя брата:

«Его Императорскому Величеству МИХАИЛУ. Петроград. События последних дней вынудили меня решиться бесповоротно на этот крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Останусь навсегда верным и преданным братом. Возвращаюсь в Ставку и оттуда через несколько дней надеюсь приехать в Царское Село. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине. НИКИ».

На следующий день в Петрограде на Варшавском вокзале Гучкова и Шульгина встречает революционная манифестация. Прибыв в Петроград, Гучков попытался произнести хвалебную речь в честь нового императора, но ему приходится спешно ретироваться: рабочие требуют уничтожить манифест и провозгласить республику.

Утром 3 марта Родзянко встречается с великим князем Михаилом Александровичем и выдвигает ему завуалированный ультиматум: в случае принятия престола восстание продолжится с новой силой. Его поддерживает присутствующий на встрече член нового временного правительства Александр Керенский. Михаил задал вопрос о гарантиях личной безопасности в случае отречения, но получил отрицательный ответ. Тем не менее, он согласился подписать отказ от престола до созыва Учредительного собрания.

Родзянко заявляет о том, что в случае принятия им престола немедленно разразится новое восстание, и следует передать рассмотрение вопроса о монархии Учредительному собранию. Его поддерживает Керенский, против выступает Милюков, заявивший, что «правительство одно без монарха… является утлой ладьей, которая может потонуть в океане народных волнений; стране при таких условиях может грозить потеря всякого сознания государственности и полная анархия раньше, чем соберется Учредительное Собрание. Временное правительство одно без него не доживет». Сгоряча Милюков предлагает всем монархическим силам сгруппироваться в Москве, однако перспектива гражданской войны крайне пугает всех присутствующих.

Выслушав представителей Думы, великий князь потребовал разговора с Родзянко наедине, и спросил, может ли Дума гарантировать его личную безопасность. После заявления Родзянко, что не может, великий князь Михаил согласился подписать отказ от престола до созыва Учредительного Собрания.

Последний император.

Николай узнал об отказе великого князя Михаила Александровича от престола 3 марта. В этот день в его дневнике появляется запись: «Оказывается, Миша отрекся… Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость! В Петрограде беспорядки прекратились – лишь бы так продолжалось дальше». Он принимает немедленное решение изменить манифест об отречении в пользу сына.

Находящемуся при нём генерал-адъютанту Алексееву он распоряжается: «„Я передумал. Прошу вас послать эту телеграмму в Петроград“. Алексеев унес телеграмму и никуда отсылать не стал. На листке бумаги отчётливым почерком государь писал собственноручно о своём согласии на вступление на престол сына своего Алексея… Алексеев унёс телеграмму и… не послал. Было слишком поздно: стране и армии объявили уже два манифеста. Телеграмму эту Алексеев, „чтобы не смущать умы“, никому не показывал, держал в своём бумажнике и передал мне в конце мая, оставляя верховное командование», – описал эти события в своих мемуарах генерал Деникин.

Вскоре представитель Временного правительства в ставке сообщил «гражданину Романову» о том, что он арестован.

Так за несколько дней февраля 1917-го разрушилась создаваемая веками Российская империя. Никто из рвущихся к власти участников этой драмы не предполагал, что на этом революция не закончится, и новообразованное государство Россія просуществует всего девять месяцев. Путь к большевистскому октябрьскому перевороту был открыт.

 

Глава 8

Кому снова на баррикады?

Возможно ли повторение сегодня, печальных событий двойного разрушения государства в XX веке в современной России?

При всей непростоте сложившихся на сегодняшний день политических отношений, широты свобод и публичных взглядов, когда громко, порой чересчур громко для ничтожного количества недовольных, слышны протестные голоса и «призывы к смене нынешнего политического курса, а также смене политической элиты и, в частности, главы государства», можно уверенно говорить о том, что ни один из сценариев революционного разрушения государства в современной России реализован не будет.

Это связано, во многом, с тем, что сегодня вокруг президента Путина консолидируется все общество, сплотился не только народ, но и элиты. Не в пример тому, как эти самые элиты с готовностью отрекались от верховных правителей в конце и в начале XX века. Вся социология, от заказной, враждебно-ангажированной до официальной, говорит о высочайшем уровне общественной поддержки президента Путина. Даже те, кого корежит от такой картины консолидации общества, признают реальность.

В прошлом веке наше государство разрушалась дважды. И каждый раз требовались неимоверные усилия для того, чтобы возобновить развитие – поднять промышленность, добиться экономического роста, стабильности, повысить уровень жизни людей.

Сейчас, конечно, проблем в нашей стране хватает, но Россия более 15 лет идет курсом поступательного развития. И дело даже не в материальной составляющей. Современная Россия снова вышла на международную политическую арену, на которой она прочно заняла место одного из лидеров, вернув себе звание сверхдержавы. Понятно, что такое положение дел не может устраивать зарубежных «партнеров». Они – как и сто лет назад, и как в конце XX века не перестают предпринимать попытки для дестабилизации ситуации в России. Они думают, что там, где удалось два раза – удастся и в третий. Их оптимизм основан на том, что история почему-то ничему не учит российскую оппозицию и её сторонников так называемых «либералов» (какое отношение к классическому либерализму они имеют? – наследники советской партноменклатуры – правнуки тех разрушителей государства столетней давности). Как и сто лет назад, как и 25 лет назад, они почему-то считают, что разрушив государство, на руинах удастся создать что-то новое и жизнеспособное. Но это не так.

К счастью, подавляющая часть российского общества и политических элит сделала совершенно правильные выводы из произошедших трагедий. Страна, безусловно, должна меняться (и меняется!), чтобы соответствовать вызовам времени. Но меняться эволюционно, а не революционно.

Поэтому можно с достаточной долей уверенности говорить о том, что все попытки подорвать ситуацию как изнутри, силами маргинальных «либеральных сил», так и извне заведомо обречены на провал. Тем более, что у граждан России выработался достаточно стойкий иммунитет ко всякого рода попыткам разрушить государство. Хватит, «навоевались сами с собой».

Любителям «помахать шашкой дома» история преподала очень хороший урок – нужно только этот урок хорошо выучить. В процессе Большой русской революции большевики были далеко не в первых рядах. На устах у всех в 1917 году были имена Керенского, Шульгина, генерала Алексеева, даже великого князя Николая Николаевича, которому симпатизировала немалая часть фронтового офицерства. Гораздо лучше, чем Ленина, Свердлова, Сталина (который в те годы в основном по тюрьмам сидел), Троцкого знали председателей думских фракций и активных депутатов. «Вот кто поведет нас к светлому будущему! Вот кто возглавит правительство, после выборов в Учредительное собрание!» – в таком духе мыслила демократическая общественность столетней давности. А всего лишь через полгода на устах у всех были совсем другие имена. Вместо «учредиловки» стали «совдепы», вместо министров – комиссары «в черных куртках». Те, кто активнее всех «шатал лодку государства», оказались подняты и сметены вихрем гражданской войны. Самые шустрые из них успели сбежать в Европу, самые умные бежали еще дальше – в США, Латинскую Америку и Австралию. Остальные сгинули так, что не всегда известно даже где их могилы. Печальная участь постигла потом и «ленинскую гвардию». Лишь немногим из тех, кто вступил в партию еще до революции, удалось дожить до естественной кончины. Большинство сгинуло в годы репрессий, что не удивительно – «революция всегда питается кровью своих детей».

Совсем недавно, отвечая на вопрос об отношении к личности Ленина и его значению в истории России, президент Владимир Путин сказал:

«Управлять течением мысли – это правильно, нужно только, чтобы эта мысль привела к правильным результатам, а не как у Владимира Ильича. А то, в конечном итоге, эта мысль привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее. Заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом. И мировая революция нам не нужна была» – этой цитатой открывается наша книга.

Позднее, выступая на форуме ОНФ, Путин развил свою мысль:

«Реальные идеи коммунизма были очень далеки от реализации в нашей стране, она не была похожа на „Город солнца“.

Зачем убили доктора Боткина и прислугу? Людей пролетарского происхождения? Мы никогда об этом не задумывались. А священников зачем уничтожали? Когда об этом начинаешь задумываться, по-другому многие вещи оцениваешь», – подчеркнул президент.

Не нужна была тогда никакая мировая революция, не нужна и сегодня. Течением политической мысли сегодня, как и сто лет назад, пытаются управлять «другие люди». Зачастую далекие от мира политики – так называемые активисты «гражданского общества» за малые и немалые деньги «поют и пляшут» в ТВ и интернете и на трибунах говорят, пользуясь свободами. Некоторые артисты, писатели, ученые… Самое пикантное, что всем своим успехам, известности, наконец, материальному благосостоянию эти «будители народного гнева» обязаны той самой стране, которую они ненавидят искренне или за гонорар. Даже если допустить, что уроки истории по-прежнему не выучены, то примеры современности, в которой мы все живем должны быть красноречивей всех монографий историков.

Революционный кошмар на Украине, революции в арабском мире вызвали в итоге не «освобождение от тяжких оков» и следующий за этим «бурный рост уровня жизни», но кровавую анархию, гражданскую войну и фактическое разорение сложившихся суверенных государств.

Только на первый взгляд кажется, что стихией хаоса можно управлять. В этом заблуждении до сих пор пребывает ряд англосаксонских политических демиургов. Но, как показывает практика, «махновщина» в любой форме и под любым названием, будь то ИГ или Правый сектор, нуждается в опеке только в период младенчества. Повзрослев это явление вполне самодостаточно до такой степени, что начинает самих «взрослых» учить жизни. Любой, даже очень хороший план революционной смены власти, в конечном счете оборачивается непредсказуемыми последствиями: кровью, горем, разрушением государства. Революция – это миллионы бессмысленных смертей, это потери территорий, это потеря времени развития, это ослабление страны во всех сферах.

Сегодня те, кто вновь пытается, начитавшись топ-блогера начала прошлого века В. И. Ульянова-Ленина, «поднять знамя борьбы», должны помнить о том, как причудливо и печально может складываться судьба бунтарей. Большинство из них отправляется в свой последний путь не в глубокой старости на лафетах под траурные звуки военных оркестров, а в самом расцвете сил со связанными за спиной руками и сломанными ребрами. И в самом конце будет не траурный обелиск, но разверстая пропасть ямы, где им предстоит лежать с простреленным затылком вперемешку с другими бывшими «бледными юношами со взором горящим».

Ибо «сеющие ветер всегда пожинают бурю», и «какой мерой меряете другим, такой будет отмеряно вам».

 

Интермедия 8

Заключительная

Итоги выборов во всероссийское учредительное собрание 1917 г

Итоги выборов во Всероссийское Учредительное Собрание 1917 г.

Один из партийных лидеров эсеров Николай Святицкий в марте 1917 года руководил железнодорожной и почтовотелеграфной комиссиями Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. По должности Святицкий был Секретарем Всероссийской комиссии по выборам в Учредительное собрание, как бы сейчас сказали Центризбиркома, ну и, само собой разумеется, он был депутатом (членом) Учредительного собрания.

В 1918 году в сборнике «Год русской революции 1917–1918» вышла его статья посвященная итогам выборов в Учредительное Собрание. Крайне важно подчеркнуть, что текст этот был опубликован весной 1918 года (!) – то есть по самым горячим следам. Вот некоторые фрагменты из того публичного отчета секретаря Центризбиркома времен революции:

«Какова бы ни была дальнейшая судьба России: будет ли она свободной демократией или суждено ей по-прежнему быть монархией, останется ли верховным органом в государстве всенародно избранное Учредительное собрание в его нынешнем составе или „устраивать“ государство будет какое-либо иное не всенародное законодательное учреждение – все равно – первые свободные всероссийские выборы, происходившие в невиданных доселе размерах, на основании самой передовой и демократической избирательной системы и в одну их самых тяжких и интересных минут народной жизни – навсегда останутся достовернейшим и поучительнейшим свидетельством народных чаяний и надежд. Эти выборы обнаружили не только волю народа русского, но и самый сокровенный смысл Великой Российской Революции. Историку они дадут богатейший материал и ключ к уяснению происходивших и ныне происходящих великих событий. Нам, практическим политикам, они же дают основание к важнейшим политическим выводам, и еще долгое время политики в своих расчетах и предложениях будут исходить из того опыта, какой дан был всем нам этими всероссийскими выборами.

В каждой демократической стране итоги парламентских выборов являются, в сущности, итогами политического развития страны за весь предыдущий период законодательной легислатуры. Избирательная статистика является важнейшим политическим фактором. Итоги выборов – это важнейшие цифры, вписанные народом в книгу своей истории. Наша родина вписала в эту книгу свои первые „настоящие“ цифры. Наши цифры подвели итог восьмимесячному периоду величайшей из революций. Все, что думал народ русский за эти долгие восемь месяцев, все, что он выстрадал и чем жил – все это сказалось в… сухих цифрах… Эти строки пишутся в самые скорбные минуты бытия нашей многострадальной революции: в минуты ее гибели и, быть может, безвозвратной. С момента выборов и по сей день волю народа насиловала своя, русская „социалистическая“ партия. Теперь лавиной обрушились на страну другие, чужеземные насильники. Но кто бы и как бы ни насиловал волю народа, а все же она ныне узнана и для ближайшего по крайней мере времени, на всяких насильников мы можем отныне перстами указать – „вы насильники“.

Ни в одной стране и никогда выборы в парламент не проходили в столь осложненной обстановке, как выборы во Всероссийское Учредительное собрание. Уже сами по себе всеобщие выборы в государстве, население которого превышает полтораста миллионов, а пространство превышает пространство всей Западной Европы, среди населения необычайно пестрого по своему национальному составу – представляли весьма сложную и трудную задачу. В странах Западной Европы выборы занимают всего один день, и через один, два дня итоги выборов оказываются подведенными уже по всей стране.

У нас выборы и подсчет голосов растянулись почти на три месяца. Даже сейчас, когда пишутся эти строки, выборы не закончены еще во всех избирательных округах.

В таком промедлении виноваты и затеянная большевиками гражданская война на всех внутренних русских фронтах, и та всеобщая и глубокая разруха всего государственного аппарата, которая в особенности дала себя знать после большевистского мятежа.

Эти же обстоятельства до крайности затруднили подведение итогов избирательной кампании. Согласно избирательному закону, все выборное производство по каждому избирательному округу должно быть отослано по миновании выборов в Петроград, в распоряжение Всероссийской избирательной комиссии. Это дало бы возможность произвести вполне точное и подробное обследование всей избирательной кампании.

Но эта статья „Положения о выборах“, как и многие другие, оказалась втуне написанной. Никаких выборных производств ни откуда не поступило, да и некому было посылать их… Всероссийская избирательная комиссия давно уже вынуждена была оборвать свои работы. Выборные же производства на местах претерпели, вероятно, разную судьбу. В иных округах они окажутся в целости и неприкосновенности. Но в большинстве округов власть была захвачена большевиками, разогнавшими Учредительное собрание. Вряд ли в их интересах было сохранять эти „производства“. Если они и не уничтожены, то, во всяком случае, лишены теперь всякой гарантии достоверности…»

Святицкий, к счастью, ошибся. К чужим партийным документам и архивам, связанным с общественными процессами в разрушающимся государстве большевики, взявшие контроль над властью в стране, относились почему-то бережно. Куда более бережно, чем к людям, территориям или к памятникам культуры и архитектуры.

Сводную таблицу итогов выборов во Всероссийское Учредительное Собрание по избирательным округам, губернским городам и гарнизонам мы публикуем в редакции 1987 года, когда многие архивы первых лет революции были раскрыты (См. Приложение).

Отдельного и особого внимания, безусловно, заслуживает факт проведения избирательной кампании и выборов в Учредительное собрание на фронтах(!). Очень напоминает «выборы» на Украине в разгар гражданской войны в 2014 году.

Партийные архивы большевики берегли. Что не сказать про архивы царской России, которые уничтожались варварски и нещадно. И такой подход весьма понятен. Старые государственные архивы могли через поколения пролить свет на истинное лицо профессиональных революционеров и угрожать внедренным мифам советского эпоса. А вот партийные архивы и архивы выборные вполне пригодились – например, для того чтобы держать в узде бывших коллег – профессиональных революционеров из других партий. Теперь большевикам революционеры были ни к чему – власти они достигли.

Позже в 30-х гг. большинство из этой категории революционных активистов попали под каток репрессий. Кроме как извращенной политической борьбой, репрессионную практику объяснить невозможно.

Никто не собирается выступать в роли «адвоката дьявола» и пытаться оправдать так называемые «сталинские репрессии», но стоит отметить, что после физического разрушения тысячелетнего государства, а главное, после разрушения ментального государства в головах большинства теперь граждан РСФСР, а позднее СССР царил полный беспорядок (недаром есть известная фраза «без царя в голове»). Из-за охватившего общество коллективного психоза, в глубоких психологических травмах после поражения в Первой мировой войне, интервенции, кровавой мясорубки гражданской войны в воображении большинства граждан сложилась туннельная перспектива, где только в далеком конце через три поколения всех «чего-то ждет нормальное и спокойное».

Значит, здесь и сейчас нужно бороться со всеми, кто мешает нам идти. В этом контексте массовые расстрелы бывших профессиональных революционеров Сталиным (а он изнутри знал всем им цену и понимал механизмы и возможности) выглядят не банальным людоедством, а внутривидовой борьбой, в которой, увы, гибли и невинные. Но многие палачи и жертвы были людьми с очень сильно покалеченной психикой. Для того, чтобы выздороветь, российское многонациональное общество должно было пройти через горнило Великой Отечественной войны в 1941–1945 гг., с десятками миллионов жертв и праведной Победой.

Москва декабрь 2015 – февраль 2016

 

Приложение

[1]

[2]

Итоги выборов во всероссийское учредительное собрание о избирательным округам, губернским (областным) городам и гарнизонам

(Выборы в Учредительное собрание начались 12 ноября 1917 года и продлились несколько недель. В них приняли участие около 50 % избирателей. Закон о выборах был одним из самых либеральных для своего времени – никакого имущественного или религиозного ценза, в голосовании могли участвовать женщины и военнослужащие, а также неграмотные.

По итогам голосования победителями стали эсеры, набравшие около 40 процентов голосов, большевики с 24 % заняли второе место.

Поскольку отдавать власть Ленин не собирался, Учредительное собрание было разогнано в день своего первого заседания. «Караул устал». До следующих альтернативных выборов на территории России оставалось более 70 лет.

Предлагаемая таблица позволяет оценить уровень поддержки партий в различных регионах Российской империи, а также на фронтах.)

 

Использованные материалы

При написании книги была использована информация из следующих источников:

Архивы

Российский государственный архив социальнополитической истории (РГАСПИ)

Печатные издания

Л. М. Спирин. Россия 1917 год. Из истории борьбы политических партий. – М.: Мысль, 1987.

Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 года / С. П. Мельгунов; предисловие Ю. Н. Емельянова. – М.: Айрис-пресс, 2008.

Грегори П. Экономический рост Российской империи (конец XIX – начало XX веков). Новые подсчеты и оценки. М.: Российская политическая энциклопедия, 2003.

Цветков В. Ж. Отречение Государя Императора Николая II и акт непринятия власти Великим Князем Михаилом Александровичем – события, определившие исходные позиции политико-правового статуса Белого движения.

Стариков Н. Кто убил Российскую империю? Главная тайна XX века. – М. Яуза, Эксмо, 2006.

Герцен А. Былое и думы / А. Козловский. – М: Художественная литература, 1969.

Лукомский А. С. Из воспоминаний. Первые месяцы революции

Сергиевский Б. Пережитое: Отречение // Кадетская перекличка № 38 (1985)

Правда и ложь об отречении Императора Николая II.

Тихменев Н. М. Воспоминания о последних днях пребывания Николая II в Ставке. – Ницца, 1925.

Воейков В. Н. С царем и без царя. Воспоминания последнего дворцового коменданта. – Гельсингфорс, 1936.

Данилов Ю. Н. Мои воспоминания об императоре Николае II и великом князе Михаиле Александровиче. – Архив Русской Революции. XIX. Берлин, 1928.

Данилов Ю. Н. На пути к крушению. – М., Военное издательство, 1992.

Жильяр П. Император Николай II и его семья.

Балк А. П. Гибель царского Петрограда: Февральская революция глазами градоначальника А. П. Балка // Русское прошлое: Ист. – док. альм. Л., 1991. № 1. С. 7–72.

Бубликов А. А. Русская революция: её начало, арест царя, перспективы. 1918.

Глобачев К. И. Правда о русской революции: Воспоминания бывшего начальника Петроградского охранного отделения. – М.: РОССПЭН, 2009.

Ломоносов Ю. В. Воспоминания о Мартовской революции 1917 г. // Станкевич В. Б. Воспоминания. 1914–1919. Ломоносов Ю. В. Воспоминания о Мартовской революции 1917 г. / Сост., вступ. ст., примеч. А. С. Сенина. – М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1994.

Мартынов Е. А. Царская армия в февральском перевороте. – Л., 1927.

Мстиславский С. Д. Пять дней: Начало и конец февральской революции. – М., 1922.

Истории России. XX век: 1894–1939 /Под ред. А. Б. Зубова – М.: Астрель-АСТ, 2010

«А. И. Гучков рассказывает…» // Вопросы истории, 1991

Кобылин В. С. Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора. – СПб, 2005

Старцев В. И. Русское политическое масонство начала XX века. – СПб., 1996. С.150.

На путях к дворцовому перевороту. (Заговоры перед революцией 1917 г.). – Париж, 1930

Старков БА. Февральский излом 1917 года.

Спиридович А. И. Великая Война и Февральская Революция 1914–1917 гг.

Падение царского режима. Государственное издательство. – Л., 1924.

Поршнева О. С., Поршнев С. В. К характеристике менталитета народных масс: революция 1917 г. в фокусе массового сознания // Круг идей: историческая информатика на пороге XXI века. – Чебоксары, 1999.

Сахаров А. Н. (ред.). История России. – М.: АСТ, 2005.

Шефов НА. Самые знаменитые войны и битвы России. – М.: Вече, 2000.

Интернет-сайты

http://www.rusempire.ru/voyny-rossiyskoy-imperii/

pervaya-mirovaya-voyna-1914-1918.html

http://www.kulturologia.ru/blogs/170815/25839/

http://dic.academic.ru/dic.nsf/ruwiki/1590016

http://www.diphis.ru/inostrannaya_intervenciya_v_

rossii_i_ee_formi-a999.html

http://svpressa.ru/blogs/article/23730/

http://booksonline.com.ua/view.php?book=144511

http://www.contrtv.ru/print/2213/

http://dic.academic.ru/dic.nsf/%20ruwiki/396852

http://www.ote4estvo.ru/sobytiya-xx/1375-grazhdanskaya-

voyna-v-rossii-kratko.html

http://www.contr-tv.ru/common/2189/

http://www.contrtv.ru/common/2188/

http://www.voskres.ru/school/vdovin.htm

http://zarubegom.com/kul-turnaya-missiya-

poslerevolyutsionnoj-e-migratsii-kak-nasledie-

serebryanogo-veka

http://www.vif2ne.ru/nvz/forum/0/co/208186.htm

http://www.mn.ru/issue.php?2007-7-22

http://www.rg.ru/solzhenicyn.html

http://www.contr-tv.ru/common/1796/

http://www.polit.ru/lectures/2007/02/08/davydov.html

http://polit.ru/article/2006/01/16/demography/

http://www.pseudology.org/Bank/PlombVagon85.htm

http://www.plam.ru/hist/arhiv_andreja_vadzhry/p9.php

http://fototelegraf.ru/?cpage=1&p=117426

 

Иллюстрации

Карикатура. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Плакат. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Карикатура. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Плакат. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Плакат. 1917 год.

Плакат. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Открытка. 1917 год.

Открытка. 1917 год.