Во время Русско-японской войны Япония безошибочно определила слабейшее звено ^– в российской государственной системе – фактическую беспомощность в противодействии подрывным организациям. Японская разведка направила в Европу своего резидента – полковника императорской армии Акаси Мотодзиро. В его задачу входила координация российских революционных сил. Акаси до этого занимал пост военного атташе Японии в Петербурге и великолепно ориентировался в российском оппозиционном политическом ландшафте. Поэтому, покинув Россию после разрыва дипломатических отношений в связи с началом войны в январе 1904-го, он обосновался в Стокгольме.

Полковник Акаси Мотодзиро.

Здесь Акаси сразу же начал активно контактировать и координировать деятельность российских антигосударственных сил – Финляндской партии активного сопротивления, грузинских социалистов-федералистов, русских социалистов и польских националистов.

В сентябре 1904 года на деньги японского правительства в Париже была организована межпартийная конференция российских оппозиционных сил. Повестка дня этого мероприятия, сформулированная японской разведкой – организация в июле 1905 года вооружённого восстания в Петербурге. В Парижской конференции приняли участие представители разномастных партий и движений – от сепаратистов национальных окраин и умеренных центристов из «Союза освобождения» (Павел Милюков) до эсеровских экстремистов. От партии социалистов-революционеров в конференции участвовал Азеф. Он представил полиции подробный отчёт о мероприятии. Не забыл указать (пользуясь случаем лягнуть конкурентов), что представители Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в последний момент отказались от участия.

Георгий Плеханов узнал, что конференция финансируется из японских источников, и заявил, что «социал-демократия намерена сохранить полную независимость по отношению к военным противникам царского правительства». Будущие меньшевики – «раскольники» РСДРП – считали подобное поведение недопустимым. Чего нельзя сказать об Азефе. Информируя власть за её же немалые деньги об участниках Парижской конференции и планах свергнуть самодержавие в ходе намеченного на 1905 год вооружённого восстания, он не поставил Тайную полицию в известность о том, что японская разведка готова на свои деньги вооружить оппозицию.

В донесении об итогах конференции Акаси указал, что каждая из участвующих партий будет использовать в борьбе с государственной системой свои отработанные методы борьбы с режимом. Милюковский либеральный «Союз освобождения» будут действовать в легальном поле – в печати и земских собраниях громогласно требовать немедленно ввести конституцию и амнистировать политических заключённых, а также выводить студентов на демонстрации и завалить канцелярию Императора петициями от разных сословий о даровании народу политической свободы.

Радикалы будут организовывать студенческие беспорядки, крестьянские волнения и демонстрации рабочих. За эсерами остается право и на вооружённую борьбу, но теперь от отдельных покушений и террористических актов они будут переходить к практике прямых вооружённых столкновений с властью.

Акаси с удовлетворением подвёл итог первого опыта координации усилий российской оппозиции: «Если какая-то из партий совершит террористический акт, другие должны приурочить к этому событию свои выступления в печати с выдвижением политических требований».

Наконец, все без исключения участники конференции должны были на митингах и сходках, а также в печати агитировать за прекращение непопулярной войны с Японией предрекать поражения русской армии и флота, смаковать военные неудачи и потери и возлагать за них вину на царя и правительство.

А что же Департамент полиции? В его распоряжении оказались материалы, неопровержимо свидетельствующие о подготовке вооружённого восстания, к примеру, сметы для Акаси на организацию заброса японцами в Россию крупных партий огнестрельного оружия для революционеров.

«Для социалистов-революционеров – 4000 здесь (в Париже)

Яхта – 3500 Лондон.

Экипаж и т. д. – 500.

5000 ружей для Грузинской революционной партии – 2000.

1000 ружей для социалистов-революционеров – 800 – 15 дней.

8000 ружей для Финляндской партии активного сопротивления – 6400.

5000 ружей для Польской социалистической партии – 4000.

500 ружей Маузера для раздачи Финляндской партии активного сопротивления и эсеров – 2100».

Общая сумма составляла более четверти миллиона рублей золотом. На эти деньги «сверхнадёжный агент Азеф» приобретает в Англии пароход и загружает его динамитом, тремя тысячами револьверов, пятнадцатью тысячами винтовок и отправляет в Россию.

Доставка оружия планировалась через Финский залив в Петербург для организации там «революционной искры» – вооружённых беспорядков.

Однако этим планам помешала не полиция, а случайность. Перегруженный вооружением пароход «Джон Графтон» налетел на мель в финских шхерах. Но оружие до революционеров все-таки дошло: аварийное судно разграбили финские рыбаки и по дешёвке сбыли русским революционным террористам. По этому поводу видный большевик М. Литвинов сокрушался в письме Ленину:

«Будь у нас те деньги, которые эсеры затратили на свой несчастный пароход, – мы бы вернее обеспечили себе получение оружия. Вот же авантюра была предпринята ими! Вы знаете, конечно, что финляндцы, не найдя эсеров в России, предложили нам принять пароход, но сроку для этого дали одну неделю. Ездил я на один островок и устроил там приемы для одной хоть шхуны, но пароход в условленное время туда не явился, а выплыл лишь месяц спустя где-то в финляндских водах. Финал вам, конечно, известен из газет. Черт знает, как это больно!»

Японцы дали денег на оружие для русской революции.

Однако японские спецслужбы были более дотошны нежели их российские коллеги, и подстраховались. Другой пароход – «Сириус» – благополучно доставил партию оружия революционным организациям Кавказа. Вот и ответ на до сих пор не заданный вопрос – откуда оружие на два года т. н. «первой русской революции» 1905–1907 годов.

Была ли возможность предотвратить революционный взрыв на стадии первой искры? Несомненно. Для этого, располагая всеми данными об антигосударственном заговоре с участием разведки враждебного государства, следовало всего лишь арестовать всех участников Парижского сговора. Но тогда пострадал бы ценнейший агент – Евно Азеф.

И царская охранка предпочла не отменять своего незыблемого правила «относиться к агенту как к чужой соблазнённой жене: ни в коем случае не допустить тени подозрения и пятна на её репутации в глазах обманутого супруга и общества». Чем обернулось решение вопроса что важнее – судьба страны или репутация «ценного агента» – нам хорошо известно из истории. Попустительство Тайной полиции подрывной деятельности иностранного капитала и спецслужб стало еще одним фактором идеального шторма, имя которому – Большая русская революция.