Гражданская война – огромная трагическая тема, но наша книга не о войне, а о революции, поэтому остановимся только на основных моментах.

Отметим, что хронологические рамки сего исторического события до сих пор вызывают споры. В советской историографии началом считались бои в Петрограде, ставшие предвестником «октябрьской революции». Есть также версии, относящие основные события к началу «февральской революции», а то и к маю 1918 года. По поводу окончания также нет единодушного мнения: одни ученые (и их большинство) считают концом взятие Владивостока, то есть (октябрь 1922 года), но есть и те, кто утверждает, что война окончилась в ноябре 1920 или в 1923 году.

Очевидные причины боевых действий – острейшие политические, социальные и национально-этнические противоречия, которые не только сохранились, но и обострились после осени 1917 г.

Национализация производственных средств, разорительный для России Брестский мир, обострение отношений с крестьянством из-за деятельности комбедов и продотрядов, разгон Учредительного собрания – все эти действия Советского правительства вкупе с его стремлением удержать власть и установить собственную диктатуру любой ценой, не могли не вызвать широкого недовольства населения.

Гражданская война проходила в три этапа, отличавшихся составом участников боевых действий и интенсивностью боев. Первый, с октября 1917 по ноябрь 1918 – становление вооруженных сил противников и образование главных фронтов. Белое движение активно начало борьбу с большевистским режимом, однако вмешательство третьих сил, прежде всего Антанты и Четверного союза, не дало ни одной из сторон приобрести преимущества, которое бы решило исход войны.

С ноября 1918 по март 1920 – время коренного перелома, когда большевики стали одерживать весомые победы. Боевые действия интервентов сократились, и их войска были выведены с территории России. Красная армия получила контроль над большей частью территории государства. С марта 1920 по октябрь 1922 – заключительный этап, в ходе которого боевые действия переместились в пограничные районы и, по сути, больше не представляли угрозы для большевистского правительства. После октября 1922 года борьбу продолжила лишь Сибирская Добровольческая Дружина в Якутии, которой командовал Петляев, а также казачий отряд под командованием Бологова под Никольск-Уссурийском.

Сегодня многие историки открыто признают, что за годы войны из Красной армии дезертировало в несколько раз больше солдат, чем служило у противника. При этом лидеры Белого движения в своих воспоминаниях подчеркивали, что население занятых ими территорий не только поддерживало войска, снабжая их продовольствием, но и пополняло ряды белогвардейцев.

Тем не менее, пропагандистская работа у большевиков носила массовый и более агрессивный характер, что позволяло привлечь на свою сторону широкие слои населения. Кроме того, под контролем победителей оказались почти все производственные мощности, огромные людские ресурсы (ведь они контролировали большую часть территории), а также материальные средства, в то время как регионы, оказавшие поддержку Белому движению, были истощены, а их население (прежде всего, рабочие и крестьяне) выжидали, не выказывая явной поддержки ни одной из сторон.

В любом случае, особых поводов для торжества у победителей не было. Ибо Гражданская война нанесла России колоссальный урон, цифровое подтверждение которого, и спустя десятилетие вызывает ужас.

Людские потери среди военнослужащих Красной армии в ходе Гражданской войны составили 981 тысячу человек. Потери противоположной стороны были, как минимум, не меньшими. Но были еще потери различных нерегулярных вооруженных формирований, партизан, мятежных отрядов, военных сил местных национальных правительств и государственных образований. С учетом этого общие потери противоборствующих сторон за время Гражданской войны «со значительной долей условности» можно оценить в 2,5–3,3 миллиона человек. Это самая оптимистичная оценка, в реальности число жертв, скорее всего, больше.

Еще не окончилась Гражданская война, когда значительную часть территории страны охватил голод. Массовый голод растянулся на три года, начиная с лета 1920, чему предшествовали локальные вспышки голода в отдельных районах и городах во время Гражданской войны. Когда же голод достиг своей высшей точки, бедствие – в пределах бывшей Российской империи или будущего СССР – охватило территорию, на которой проживало 65 миллионов человек. В это время нехваткой продовольствия было затронуто порядка тридцати миллионов человек, нуждавшихся в срочной помощи, подсчитал демограф Сергей Адамец.

Страна была разорена, и, несмотря на меры помощи голодающим, предпринимавшиеся и правительством страны, и международными организациями, людские потери от этого голода были крайне велики, но их точные размеры неизвестны. Имеющая довольно широкое хождение оценка потерь только от «главного» голода 1921–1922 годов – без учета подъемов смертности от голода в 1918–1920 годов – в пять миллионов человек, попала даже в первое издание Большой советской энциклопедии:

«За 1918–1922 годы двенадцать эпидемических и паразитарных болезней (сыпной тиф, брюшной тиф, возвратный тиф, неопределенный тиф, оспа, дифтерия, холера, малярия, дизентерия, корь, скарлатина и коклюш) обусловили около 9 миллионов смертей, в том числе почти 4 миллиона от сыпного тифа, около 1,5 миллиона от других видов тифа, 2,5 миллиона – от малярии, более полумиллиона – от дизентерии».

Первые годы советской истории были отмечены кровавыми вспышками «красного» и «белого террора», число жертв которого очень трудно оценить. Репрессивные акты различных самопровозглашенных властей часто переплетались с военными действиями, были как бы их продолжением. Смертная казнь как форма репрессии против гражданского населения, скажем, сразу после захвата города «красными» или «белыми» войсками, нередко рассматривалась как нечто вроде продолжения боя, когда убийство противника не требует никакого юридического оформления, вынесения приговора. Поэтому значительная часть расстрелов, повешений, убийств в ходе погромов, уничтожения заложников, совершавшихся войсками обеих сторон, скорее всего, не попала ни в какую статистику и осталась неучтенной.

Смертная казнь, отмененная в марте 1917 года, частично восстановленная Керенским для фронтовой полосы и снова отмененная Вторым съездом советов 26 октября (8 ноября) 1917 года, уже через несколько месяцев – в июне 1918 года – опять была восстановлена специальным постановлением Наркомюста РСФСР, хотя в ограниченных масштабах она применялась и до этого, несмотря на отмену. А в постановлении СНК РСФСР от 5 сентября 1918 года «О красном терроре» уже прямо говорилось, что расстрелу подлежат «все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам».

Новые правила заработали очень быстро, расстрел как «высшая мера социальной защиты» во время Гражданской войны стал обыденностью. Смертная казнь за малейшее несогласие с властью считалась достаточно заурядным делом. Практика применения смертной казни в годы революции и гражданской войны, несомненно, была намного шире, чем об этом говорят любые официальные архивы. Часто расстреливали вообще без всякого суда и следствия. Расстрел очень быстро превратился в способ решения властью заурядных текущих вопросов. «В тех местностях, где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно (речь идет о расчистке железнодорожных путей)…, взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны», – гласило, например, постановление Совета обороны от 15 февраля 1919 года.

Большим сторонником смертной казни был Ленин. Революционный эпос, созданный лучшими пиар-специалистами своего времени – поэтами, писателями, философами, художниками – рекрутированными советской властью, гласит: «В России революционеры-идеалисты хотели построить дивный новый мир, где не будет богатых, все будет общее, все будет бесплатно и больше и не будет эксплуатации человека человеком». После начала Гражданской войны стало ясно, что построение светлого будущего несколько буксует, поскольку значительная часть населения страны вовсе не хочет соглашаться с тем, что ей в этом самом светлом будущем не остается места вовсе. Собственно, люди, которые по терминологии большевиков были классовыми врагами, стали главными врагами революции. К числу помещиков и буржуев можно было причислить любого, кто имел хоть что-то за душой.

В. И. Ленин самым эффективным средством политической борьбы считал смертную казнь.

«Это, по-вашему, лодырь, а по нашему – бедняк», – спорит на экране в известном кино Ленин с пришедшим к нему ходоком. Бедняки как раз и хороши тем, что им нечего терять кроме своих цепей, тем более, что даже цепи не всегда есть в наличии. А вот получить в случае победы можно абсолютно все, не исключая и совершенно чужого. Кстати, в выражениях, «вождь Октября» не стеснялся:

«Война не на жизнь, а на смерть богатым и прихлебателям, буржуазным интеллигентам… с ними надо расправляться, при малейшем нарушении… В одном месте посадят в тюрьму… В другом – поставят их чистить сортиры. В третьем – снабдят их, по отбытии карцера, желтыми билетами… В четвертом – расстреляют на месте… Чем разнообразнее, тем лучше, тем богаче будет общий опыт…»

«Пенза, Губисполком…Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города».

«Всех, проживающих на территории РСФСР иностранных поданных из рядов буржуазии тех государств, которые ведут против нас враждебные и военные действия, в возрасте от 17 до 55 лет заключить в концентрационные лагеря…»

«Товарищам Кураеву, Бош, Минкину и другим пензенским коммунистам.

Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят „последний решительный бой“ с кулачьем. Образец надо дать.

Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.

Опубликовать их имена.

Отнять у них весь хлеб.

Назначить заложников – согласно вчерашней телеграмме.

Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц кулаков.

Телеграфируйте получение и исполнение.

Ваш Ленин».

Правда, предпринимались и попытки отмены смертной казни, соответствующее постановление было принято, в частности, ВЦИК и СНК 17 января 1920 года. Однако долго существовать без этого инструмента «правосудия» власть, видимо, не могла. Революционные военные трибуналы продолжали приговаривать к расстрелу, в том же 1920 году было вынесено 6541 таких приговоров. Несмотря на постоянное подчеркивание временного характера смертной казни как меры наказания, она сохранялась и в последующих законодательных актах на протяжении почти всего советского периода истории России.

Судить об общем количестве казненных в тот период чрезвычайно сложно. Имеющиеся более или менее официальные сведения весьма ненадежны. С. Мельгунов приводит опубликованные одним из руководителей ВЧК М. Лацисом данные о том, что в 1918 году по приговорам ЧК было расстреляно 6185 человек, в 1919–3465. Только за второе полугодие 1918 года ВЧК, по сообщению Лациса, расстреляла 4500 человек. Но сам С. Мельгунов вел картотеку расстрелов, о которых можно было узнать из доступных ему газет, и у него за то же время накопилось 50 тысяч карточек расстрелянных.

Едва ли более надежны и ставшие достоянием гласности в последние десятилетия архивные данные о расстрельных приговорах по делам органов ЧК (9701 в 1921 году, 1962 – в 1922-м, 414 – в 1923-м, 2550 – в 1924-м, 2433 – в 1925-м).

По утверждению французского историка Николя Верта, сведения прессы позволяют считать, что только жертв «красного террора» осенью 1918 года «было никак не меньше 1015 тысяч» – «за два месяца ВЧК казнила в два или три раза больше людей, чем приговорила к смертной казни царская Россия за 92 года». Вот она – цена революции для людей!

Но если принять во внимание неполноту информации о числе погибших вследствие прямых репрессивных действий или попустительства «народному гневу» со стороны всех властей, то, скорее всего, число казненных по политическим мотивам или, во всяком случае, под прикрытием политических, «классовых» и тому подобных лозунгов за все время Гражданской войны было значительно больше.

Высланный большевиками из России бывший кадет Сергей Мельгунов позже писал о том, что созданная Деникиным специальная комиссия по расследованию деяний большевиков насчитала 1,7 миллиона жертв «красного террора». Даже если он завышает цифры, то вряд ли намного.

А кроме того существовал и вооруженный терроризм, не имевший определенной «красной» или «белой» окраски – «черный», «зеленый», национальный и прочие. Они также внесли немалый вклад в демографическое разорение страны.

Так, «продолжавшиеся три дня после захвата Баку в сентябре 1918 года турецко-мусаватистскими войсками погромы привели к гибели около 30 тысяч мирных жителей». Еврейские погромы, по разным оценкам, привели к гибели от 70 до 180–200 тысяч человек.

Подводя черту под страшной арифметикой Гражданской войны, предлагаем вашему вниманию следующую таблицу.

Некоторые оценки сокращения населения Российской империи и СССР (смертность и эмиграция), 1914-1926

* Только поколения, имевшие в конце 1920 года возраст от 16 до 49 лет.

** Без учета эмиграции.

*** Пересчет данных Урланиса за 1914–1926 годы выполнен М. Денисенко (Денисенко 1997: 96).

Источники: Lorimer 1946: 41; Струмилин 1964: 28; Денисенко 1997: 96; Максудов 1989: 187; Народонаселение 1994: 344; Исупов 2000: 68; Adamets 2003: 276–277.

А теперь самое время поговорить о тех, кто в страшную годину остался без Родины. Русская эмиграция в результате революции и Гражданской войны выделяется количеством и одновременной массовостью (по различным данным, до двух миллионов человек в течение нескольких лет).

Эмиграция сложилась из трех разнородных и разновременных слоев. Первый, самый немногочисленный, состоял в основном из дипломатов и предпринимателей. Те, кто в 1917 году работали или жили за границей, просто не вернулись, надеясь пережить лихие годы. Кто не смог вернуться в Россию через фронты Первой мировой войны: артисты на гастролях, дипломаты, русские студенты и ученые в европейских университетах.

Второй слой – самый многочисленный и трагический: группы беженцев и белогвардейцев, покинувшие Родину в 1919–1920 гг. За полтора года из России были вынуждены уехать более миллиона человек, в том числе более половины – военнослужащие, пережившие унижение разгрома, страха, бегства, распад всех семейных и общественных связей. Центральное событие этого периода – крымская катастрофа ноября 1920 года, когда родные берега покинули на кораблях своих и союзников сразу 150–160 тысяч человек. А главное – они уходили с последнего клочка земли потерянной ими России.

Третий слой русской эмиграции начал складываться из интеллигенции и вообще гражданской образованной публики с 1920 года. Первоначально они попадали в Европу вместе с отступавшими белыми армиями через Прибалтику, Польшу, Манчжурию, Турцию. Но центральным событием, определившим психологический настрой и состав этой «культурной эмиграции», стала позорно знаменитая высылка интеллигенции в августе – сентябре 1922 года.

Здесь имела место акция государственной политики нового большевистского правительства. XII конференция РКП(б) в августе 1922 года приравняла старую интеллигенцию, которая стремилась сохранить политический нейтралитет, к «врагам народа», к кадетам. Один из главных инициаторов высылки, Троцкий, цинично пояснял, что Советская власть спасает их от расстрела. Именно такая альтернатива была официально заявлена: в случае возвращения – расстрел.

По составу группа высылаемых «неблагонадежных» сплошь состояла из интеллигенции, в основном интеллектуальной элиты России: профессора, философы, литераторы, журналисты. Решение властей для них было моральной и политической пощечиной. Ведь Н. А. Бердяев уже читал лекции, С. Л. Франк преподавал в Московском университете, педагогической деятельностью занимались П. А. Флоренский, П. А. Сорокин. А оказалось, что их выбрасывают, как ненужный хлам.

Хотя большевистское правительство пыталось представить высылаемых как незначительных для науки и культуры людей, акцию эмигрантские газеты назвали «щедрым даром». Это был действительно «королевский подарок» для русской культуры за рубежом. Среди 161 человека в списках высылки оказались ректоры обоих столичных университетов, историки Л. П. Карсавин и М. М. Карпович, философы Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский, Н. О. Лосский, социолог П. А. Сорокин, публицист М. А. Осоргин и многие другие видные деятели российской культуры. За рубежом они стали основателями исторических и философских школ, современной социологии, важных направлений в биологии, зоологии, технике. «Щедрый дар» Российскому зарубежью обернулся потерей для Советской России целых школ и направлений, прежде всего, в исторической науке, философии, культурологии, других гуманитарных дисциплинах. Последствия этого чувствуются до сих пор – прерывание культурной традиции восстановить крайне сложно.

Высылка 1922 года была самой крупной государственной акцией большевистской власти против интеллигенции после революции. Но не самой последней.

Ручеек высылок, отъездов и просто бегства интеллигенции из Советской России иссяк только к концу двадцатых, когда между новым миром большевиков и всей культурой старого мира опустился «железный занавес» идеологии. Таким образом, к 1925–1927 годам окончательно сформировался состав «России № 2», обозначился ее значительный культурный потенциал.

Ольга Цуцкова. «Русская Идея. Философский пароход».

В эмиграции доля профессионалов и людей с высшим образованием заметно превышала этот уровень среди оставшихся в России.

Справедливости ради стоит отметить, что «философский пароход» 1922 года по высылке интеллектуалов, которые много сделали для общественной легитимации разрушения государства в период Большой русской революции 1905–1917 гг., а после установления прочного режима оказались опасны, как технология «гуманной чистки рядов» впервые была применена в США в 1919 году. Когда летом в июле был опубликован доклад Комиссии сенатора Овермана по «расследованию германской, большевистской и прочей антиамериканской деятельности, а также по изучению возможных последствий внедрения большевизма в США». В рекомендациях сенатская комиссия предлагала незамедлительно депортировать из Соединённых Штатов радикально настроенных иммигрантов. Тем же летом несколько пароходов с американскими марксистами и просто неугодными вместе с семьями были отправлены в Европу. В историю США этот эпизод вошел как «Красная жара».

К этому времени определилось и юридическое превращение «беженцев» в «эмигрантов». Рубежом можно считать Рижский мирный договор 1921 года, когда были установлены границы и гражданство РСФСР. Бежавшие из России после революции были лишены гражданства и оказались людьми без родины («апатридами», как назывались они в официальных документах Лиги Наций). Эмигрантам оказала поддержку образованная после Первой мировой войны Лига Наций. Прославленный полярный исследователь Ф. Нансен возглавлял комитет по делам беженцев. Его стараниями был введен так называемый «нансеновский паспорт». Решения европейских правительств постепенно узаконили пребывание русских в их странах. Так сформировался феномен, объединивший, по подсчетам П. Н. Милюкова, более 25 стран мира – русская постреволюционная эмиграция.

* * *

И в завершение главы немного о том, как начиналась и чем заканчивается тема «Украины» в истории «первого в мире государства рабочих и крестьян».

24-25 декабря 1917 года в Харькове состоялся Первый Всеукраинский съезд Советов, провозгласивший при активном участии российских большевиков-ленинцев, Украинскую Народную Республику.

Съезд установил федеративные связи УНР с Советской Россией, избрал большевистский Временный ЦИК Советов Украины, принявший на себя всю полноту власти на Украине. Был утвержден состав исполнительного органа – Народного секретариата, ставшего первым правительством Советской Украины со столицей в Харькове.

Натужная искусственность проекта в те годы была очевидна для многих деятелей коммунистического движения. Уже тогда Ленина предупреждали о том, что его эксперименты с нацстроительством и заигрывание с опереточными националистами имперских окраин рано или поздно приведут к беде. Очень чётко в этом смысле проговаривался «украинский вопрос». Однако Ленин игнорировал эти предупреждения. И не только из-за своей так называемой «политики национального самоопределения».

Украинского народа-то как раз на момент революции и не существовало. Была лишь юго-западная ветвь русской этнической группы и ничтожная кучка малорусских и галицийских интеллигентов, никогда не выражавших интересы народа. И Ленин был прекрасно информирован об этом. Он активно интересовался политической обстановкой в Малороссии тех лет.

Вот какую историю он поведал 30 января 1917 года в своём письме И. Арманд, услышанную им от бежавшего из германского плена солдата:

«Пробыл год в немецком плену… в лагере из двадцати семи тысяч украинцев. Немцы составляют лагеря по нациям и всеми силами откалывают их от России. Украинцам подослали ловких лекторов из Галиции. Результаты? Только-де две тысячи за „самостийность“… Остальные-де впадали в ярость при мысли об отделении от России и переходе к немцам или австрийцам. Факт знаменательный! Не верить нельзя. Двадцать семь тысяч – число большое. Год – срок большой. Условия для галицийской пропаганды – архиблагоприятные. И всё же близость к великорусам брала верх!»

То есть уже в 1917 году Ленин прекрасно понимал всю абсурдность, искусственность и надуманность «нации украинцев». Понимал, кто эту «нацию» создал и для чего. Но, тем не менее, сознательно продолжил польско-австрийско-немецкое дело по выведению из русских Юго-Западной Руси «украинцев».

Вот что написала Роза Люксембург, обвинившая Ленина в создании искусственного «народа» и сознательном расчленении России:

«Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко.

И такую смехотворную штуку нескольких университетских профессоров и студентов, Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за „право на самоопределение вплоть“ и т. д.»

Чем все это закончилось, и какова нынешняя ситуация на Украине, все мы прекрасно видим. Памятники Ленину взрывают, сносят, уничтожают по всей соседней стране, за выдуманный «бытовой сепаратизм» сажают на шесть лет, а Россия объявлена врагом номер один. И сама жизнь проводит параллели между событиями, разделенными в истории теперь уже почти столетием.