ИЗ ЖИЗНИ ДВОРЯНИНА ТОЛСТУШКИНА!

Писателю Борису Львовичу Васильеву, ветерану КПСС, лауреату премии Ленинского комсомола, исполнилось 85 лет. Радость-то какая! Да как же! Вот ведь что в эти лучезарные юбилейные дни мы услышали о нём с телеэкрана, прочитали в газетах и в Интернете: «Чистый и добрый человек, русский потомственный интеллигент»… «русский классик, потомственный дворянин…» Чуете? Классик!.. Потомственный!.. Или: «То, что такой удивительный человек встретился мне на жизненном пути, — это счастье. Человек с большой буквы». Слышите? Счастье! С большой!.. «В наши меркантильно-продажные времена он сумел сохранить и честь, и достоинство»… Сумел!.. А тут ещё его прекрасное интервью американской газете The New Times. Как же! Цивилизованное сообщество должно знать.

Но вот что любопытно. Допустим, Маяковский — и это в те-то годы разгула диктатуры пролетариата, когда, как рассказывают Радзинский и Млечин, расстреливали только за то, что на руках не было мозолей! — в ту ужасную пору поэт не скрывал своего дворянства и не то что в анкетах писал, а даже в стихах орал на всю страну:

Представляете, никаких мозолей, и он этим вроде бы даже хвастается. А вот от Михалковых, Юровских, Якубовских и множество других таковских классиков, которые раньше совали нам свои мозолистые руки, теперь, когда им лет шестьдесят-семьдесят, мы вдруг услышали, что они дворяне из дворян. Проснулись! Будто новорожденные. А на днях мой читатель тов. Талберг сообщил мне, что и Эдвард Разинский «чуть ли не из Рюриковичей». Вот с ними и Борис Львович. Странно.

А как о его родителях ныне пропели! «Мать Елена (Эли) — утонченная красавица с грустной улыбкой», видимо, никогда не сходившей с её утонченного лица. Конечно, при такой увесистой утонченности Эли не могла не быть дворянкой. Мало того, как можно узнать из Интернета, она «происходила из старинного дворянского рода, в ветвях генеалогического древа которого сплетались родственные ветви Пушкиных и Толстых». Сказано как-то не очень внятно, но суть ясна: Борис Львович — в родстве и с Пушкиным, и с Толстым. Раньше подобную новость мы слышали из современных титанов только о Егоре Гайдаре: он-де потомок Лермонтова. Но тут есть некоторое сомнение, ибо Лермонтов не успел жениться и потомства не оставил. А у Пушкина и Толстого были кучи детей. Какие тут могут быть сомнения? На месте Васильева я бы вместо такой заурядной фамилии взял бы псевдоним Толстушкин.

Так пишут о матери, а вот об отце: «Лев Васильев — кадровый офицер, дворянин. Закончил юнкерское училище». Интересно, какое? Их было тогда всего семь. Мой отец в 1916 году закончил Алексеевское, что было в Лефортове. А Лев Александрович? Если все выпускники юнкерских училищ становились потомственными дворянами, то, черт возьми, я тоже дворянин! Надо герб заказать Илье Глазунову, тоже вроде дворянину.

Но тут нельзя не вспомнить, что не так давно и сам Васильев, и его биографы говорили о его дворянстве только со стороны матушки Эли, а у отца кратко указывали только профессию: военный. Как Жириновский: «Отец? Юрист». Например, в биографическом словаре С. Чупринина сказано о Борисе Львовиче: «Родился в семье офицера». И всё. А вот теперь и батюшку пожаловали дворянством. Что ж, в демократической России жизнь не стоит на месте. Мне кто-то рассказывал, что поэтесса Людмила Щипахина, известная советская патриотка, член КПСС с 1972 года, по милости Божьей стала графиней. Можно поверить. Ведь с каким умилением она рассказала в автобиографии о том, как где-то когда-то по какому-то случаю её бабушке пожал руку или даже поцеловал сам Государь Император, помазанник Божий. До самой смерти она эту руку не мыла, так и в гроб положили.

Но читаем об отце дальше: «В Первую мировую дослужился до чина поручика». Ну, тут хвастаться нечем, ибо из училища он наверняка, как мой отец, вышел подпоручиком или даже прапорщиком. То есть по табели о рангах 1896 года за войну он поднялся лишь на одну ступеньку: из 12 класса перешел в 11-й.

Нельзя не обратить внимание читателя и на то, сколь драматична была судьба родителей! «Эли мечтала о сыне». Видимо, в надежде, что он станет классиком русской литературы? Но «у Эли была открытая форма туберкулёза, дни её были сочтены». Какой ужас! Однако кто-то ей дал совет: роди, матушка! И туберкулёзная дворянка Эли родила. И что же? Мечта сбылась: младенец стал классиком Толстушкиным! А сама Эли дожила до 86 лет. И сынок дожил уже до 85 без всякого туберкулёза. Дворянство унаследовал, а от туберкулёза отказался. Вот какие дивные истории бывают среди утонченных дворян.

Но не будем придираться. В общем и целом с родителями классика всё прекрасно и даже трогательно, кроме отмеченных мелочей. А вот в облике самого Бориса Львовича меня кое-что несколько смущает.

Например, объявив себя вроде бы олицетворением чести и достоинства, что подтверждают газеты, как однако их благородие изволят выражаться по адресу своих старших коллег — полководцев Гражданской и Великой Отечественной: «Шаркуны, а не вояки!.. Тупицы!.. Дураки!..» Вот так добрый человек, вот так потомственный. Можно подумать, это он разбил Колчака и Деникина, защитил Москву и взял Берлин, что и позволяет ему с этакой высоты вот так выражаться. Да ещё — о своих соотечественниках в беседе с иностранцем для иностранной газеты… Тут я впервые несколько усомнился в его происхождении. В самом деле, не дворянское же это дело так буйно вопить. И о ком!

Презрительно и высокомерно влепил «шаркуна» Семёну Михайловичу Буденному, прошедшему в русской армии путь от рядового солдата до Маршала Советского Союза, восьмикратному Георгиевскому кавалеру (пять крестов и три медали), трижды Герою Советского Союза. Да перед ним мелкой дрожью дрожали все эти Деникины, Мамонтовы и Шкуро, которых они с Ворошиловым во главе легендарной Первой конной гоняли по российским просторам до полного их издыхания или бегства за море. Да ведь если по совести, вы, Борис Львович, со всеми вашими двадцатью томами не стоите хвоста жеребца Буденного, на котором он принимал парад на Красной площади 7 ноября 1941 года.

Только послушайте, что он заявил американцу: «В первый же день войны Сталин назначил командующих фронтами: Южным — Буденного, Центральным — Тимошенко, Северным — Ворошилова». Во-первых, участник войны должен бы помнить, что назначены они были не на фронты, а на стратегические направления. Во-вторых, военный писатель должен бы знать, что и назывались эти направления не так. А как — загляни в книжечку. В-третьих, классик должен бы держать в голове, что произошло это не «в первый же день войны», а 10 июля, т. е. на 19-й день. Что ж это вы, сударь? — в одной фразе столько недворянской чепухи.

А его опять презрительность, высокомерие и невежество раздирают: «Три маршала — рубаки времён Гражданской войны!» Ну и что тут достойно возмущения? Самые знаменитые полководцы Великой Отечественной — маршалы Жуков и Рокоссовский — были в Гражданскую кавалеристами, т. е. именно рубаками. В воспоминаниях Рокоссовского даже есть рассказ о том, как он однажды в бою рубанул белого есаула. Да и после Гражданской командовал кавалерией. И вообще среди наших военачальников Великой Отечественной было немало и кавалеристов, и участников не только Гражданской, но ещё и Первой мировой, Германской. Так, среди 43 командующих фронтами участников первой — 40, а второй — 32 (ВИЖ, № 5”93. C.22–26). Такая же картина и в немецкой армии в 1941 году: и там было много рубак Первой мировой. Ведь от тех войн прошло-то всего 20–25 лет. И большинство их участников пребывало ещё в хорошем строевом возрасте. Неужели это непонятно потомственному? Да ведь и сам он, по данным Интернета, когда-то просился в кавалерийскую школу. И вдруг такое презрение к «рубакам»…

А он дальше с ухмылкой: «Лихие рубаки воевали, как умели». Правильно. А как иначе? И немцы воевали, как умели. И вы, ваше благородие, печёте свои повести, романы, сценарии, статьи, как умеете. И я напишу эту статью, как сумею. Или вы пишете одну страницу, а другую — ваша супруга Зоря Альбертовна? Моя Татьяна — нет, только орфографию поправляет.

Но столбовой не желает отвечать мне, а как в Одессе — вопросом на вопрос: «А почему мы меняли командующих фронтами в начале войны?» Какая, мол, кроется тут ужасная тайна? Да никакой тайны. Меняли не только в начале, но даже и в самом конце войны. Так, в ноябре 1944 года Рокоссовского на посту командующего 1-м Белорусским фронтом сменил Жуков, а даже 25 апреля 1945-го, за две недели до конца войны, на моём 3-м Белорусском фронте, уже взявшем Кенигсберг, маршала Василевского сменил генерал армии Баграмян. Почему? Ну, это уж Ставке и Верховному Главнокомандующему было виднее.

А что касается перемен командования в начале войны, то ведь надо же иметь в виду, что, когда она началась, Буденному было уже без малого шестьдесят, Ворошилову ещё больше — возраст не самый подходящий для любой войны, особенно — той. А события развивались драматически, мы терпели жестокие неудачи, Ставка, естественно, искала среди других решений и кадровое, и вскоре на высшие командные должности вместо этих маршалов были выдвинуты более молодые талантливые военачальники. Обычное разумное дело.

Так нередко поступают всюду. Например, в мае 1940 года, когда французы терпели страшное поражение, даже Главнокомандующий генерал Гамелен был заменен генералом Вейганом. И Гитлер после поражения под Москвой отправил 19 декабря 1941 года в отставку фельдмаршала Браухича, ровесника Ворошилова, и вместо него стал сам Главнокомандующим. Одновременно намахал ещё десятка три с лишним генералов, в том числе таких высокопоставленных, как фельдмаршалы Бок и Лееб, генерал-полковники Гудериан и Гёппнер… Последнего не спасла даже дизентерия, которой внезапно заболел после поражения под Москвой, он был лишён звания и уволен из армии без права носить мундир. Ну, в самом деле, какой ещё мундир, если его пронесло при первой же неудаче?

Это только в нынешней России отрицают мудрый сталинский афоризм «Кадры, овладевшие техникой, решают всё» и держат в неприкосновенности, да ещё награждают таких фон браухичей и фон боков, как фон Черномырдин и фон Чубайс, фон Кириенко и фон Лавров, — они же не владеют никакой техникой, кроме, как первые два, техникой грабежа.

Но самое примечательное в вопросе кадровых перемещений и увольнений вот что: французы в 1940 году поменяли Главнокомандующего и других военачальников, но это им, увы, не помогло: немцы пришли в Париж; в 1941-м и позже, всю войну Гитлер без конца снимал и менял командующих корпусами, армиями, фронтами, но и немцам это ничуть не помогло: Красная Армия пришла в Берлин; а мы тоже кое-что поменяли и, как уже сказано, притопали в Берлин. Помогло! В чём дело, Толстушкин? Да что спрашивать! Он никогда и не интересовался увольнениями во французской армии или в вермахте, он и не знает о них — ему это совершенно неинтересно, для него главное — бросить тень на свою армию.

Но надо добавить, что если престарелые фельдмаршалы Браухич, Бок, Лееб и другие после снятия в 1941 году уже вовсе или почти не играли никакой роли в армии, то их советские ровесники до конца войны оставались достаточно активными фигурами: Буденный был командующим Северо-Кавказским фронтом, командующим кавалерией Красной Армии, оставался заместителем наркома обороны; Ворошилов тоже командовал фронтом, был членом ГКО и Ставки, возглавлял штаб партизанского движения; и Тимошенко до марта 1943 года командовал фронтами, потом был представителем Ставки в войсках, награждён орденом Победы.

Изо всех наших военачальников Васильев сделал одно исключение: «С большим уважением я отношусь к Рокоссовскому, это мой кумир». Прекрасно. Однако ныне кое-кто клянется в любви к Рокоссовскому, чтобы противопоставить его Жукову, чтобы оболгать Жукова. Васильев именно из тех. А за что он так уважает Константина Константиновича? Оказывается, прежде всего за то, что «он единственный в мире дважды маршал»: Маршал Советского Союза и маршал Польши. Инженер человеческих душ считает, что это нечто равноценное, не видит тут разницы. Ну как же так, добрый человек! Ведь первое звание было присвоено за блестящие победы, а второе — по должности, когда наш маршал в 1949 году стал министром обороны Польши. Ну вот у вас есть орден Отечественной войны Второй степени. Это же не боевая награда, вы её получили в 1985 году, как все участники войны, по случаю юбилея Победы, это памятный орден. Вот таким маршалом Польши был и Рокоссовский. А кроме того, мэтр, как военный писатель, историк, вы должны бы знать имя Фердинанда Фоша. Неужели не слышали? Так вот, этот Фош был маршалом Франции (1918), фельдмаршалом Англии (1919) да ещё маршалом той же Польши (1923) — трижды маршал! Так что, извините, но вы опять немножко сели в лужу своим дворянским афедроном

Маршала Жукова наш потомственный и столбовой, разумеется, презирает, ненавидит и клевещет на него: «Больше всего людей погибло у Жукова, который всё твердил: «Бабы новых нарожают! Вперёд!» Это кому же он твердил — не матушке ли вашей Эли? Очухайтесь, ваше благородие, ничего подобного Жуков не говорил и говорить не мог, это приписал ему ваш побратим Эдуард Володарский на страницах «МК» в беседе с вашим побратимом Дейчем. При этом он сослался на воспоминания Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европу». Я предлагал ему заехать ко мне и найти среди 525 страниц, что-нибудь подобное. Не явился, ибо ведь наглецы чаще всего и трусы. Может, вы заедете, Борис Львович?

А вообще-то в воспоминаниях Эйзенхауэра есть о Жукове. Например, упомянув о личной дружбе с русском маршалом, автор отмечал: «Его обычно направляли на тот участок фронта, который в данный момент представлялся решающим. Это опытный солдат… Как ответственный руководитель в крупных сражениях Жуков за несколько лет войны получил больший опыт, чем любой другой военный нашего времени» (с.521). И добавил в другой раз: «Я восхищаюсь личностью и полководческим дарованием Жукова».

Тут, между прочим, Борис Львович, вам даётся возможность задуматься над своей эманацией вздора о том, что-де у Жукова гораздо больше боевых потерь, чем у других военачальников. Поскольку, как справедливо писал Эйзенхауэр (это, впрочем, давно и так известно), Жукова посылали на особенно важные участки фронта, а также, добавим, поручали командовать самыми крупными формированиями, и руководил он операциями больше всех и самыми масштабными, решающими, то возможно, что в итоге, если суммировать, окажется, что за всю войну, допустим, у Конева потери меньше. Взять контрнаступление под Москвой. В абсолютных цифрах потери Западного фронта, которым командовал Жуков, больше, чем Калининского, которым командовал Конев. Но, ваше высоколобое благородие, у Жукова было 700 тысяч войск, и его фронт, находясь в центре всей линии наступления, играл главную роль в операции, а у Конева — 190 тысяч войск, и его фронт — это фланг наступления. Понимаете разницу? И, тем не менее, относительные потери у первого — 13,5 %, а у второго -14,2 %. Хоть теперь-то поняли что-нибудь? Эти и многие другие цифры, разоблачающие помянутую эманацию, приводит генерал армии М.А. Гареев на странице 129 своей книги «Полководцы победы» (М., 2005). Может, и эту книжечку прислать или Зоря Альбертовна заедет?

Вообще же говоря, за исключением редких случаев мне представляется нелепостью оценивать полководцев «по потерям». Даниил Гранин мечтает всем им такой «рейтинг» вывести. Но как можно сравнивать! Ведь чаще всего под командованием разных военачальников одной армии сражаются силы разные и количественно, и качественно, а противоборствуют им тоже разные сила противника, и театры военных действий, даже погода, да и задачи могут сильно различаться. А о них судят, как с спортсменах, состязающихся в совершенно равных условия, — допустим, по сигналу «Старт!» они одновременно срываются и бегут по гладкой гаревой дорожке одну и ту же дистанцию. Но это — между делом.

А вот что писал о Жукове ещё один человек: «Когда история совершит свой мучительный процесс оценки, когда отсеются зёрна истинных достижений от плевел известности, тогда над всеми остальными военачальниками засияет имя этого сурового решительного человека, полководца полководцев в ведении войны массовыми армиями». Кто это? Небось, думаете, Зюганов? Но, представьте себе, тоже американец — историк Гаррисон Солсбери. Так писал он в книге «Великие победы маршала Жукова». Могу прислать вам и эту книжечку. Но — с возвратом, и почтовые расходы за ваш счёт. И пожалуйста, не слюните пальцы, когда будете переворачивать страницы. Знаю я вас, мелкопоместных. Насажаете пятен.

А, впрочем, что нам заморские американцы! Своих, что ли, авторитетов нет? Вот хотя бы: «С Г.К. Жуковым мы дружим многие годы. Мы познакомились ещё в 1924 году в Высшей кавалерийской школе в Ленинграде… Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату — всё ползает по карте, разложенной на полу… Он рос быстро. У него всего было через край — и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах». А это кто? Небось, думаете, что Анпилов? Нет, сударь, это Рокоссовский — ваш кумир. Мнение кумира надо уважать, а вы… Как такой же дворянин Веллер. У вас тоже, между прочим, многого через край, но об этом в другой раз.

Особенно свирепо, как все его братья по разуму, Васильев ненавидит, разумеется, Сталина. В один голос с Познером, Сванидзе, Млечиным вопит: «Тупица!.. Он не понимал, что такое армия, карту читать не умел, ему Шапошников всё объяснял по карте». Это — явная и успешная попытка перещеголять Хрущёва, уверявшего, что Сталин «воевал по глобусу». Поди, сейчас кремлёвский покойничек ворочается в гробу среди початков кукурузы. Досадно! Но вот вопрос: как же Шапошников мог что-то объяснять Сталину по карте, если тот в картах — ни бельмеса? В самом деле, как, например, вам, ваше благородие, можно объяснить, что такое приличие, порядочность, совесть, если вы в этом, как мне кажется, — ни в зуб ногой?

И смотрите, читатель, до какого исступления походит этот потомственный: «Легендами овеян «великий Сталин», а он был тупица, дурак похлеще Гитлера!» Что ж это вы себе позволяете, сударь, да ещё в американской газете. Опровергать это смешно. Но подумайте. читатель: он уверяет, что мы отступали до Москвы не перед кем-нибудь, а перед тупицей, на следующий год до Волги — перед дураком? А потом гнали до Берлина опять же этого дурака-тупицу? Да чего же в таком случае стоит победа над ним? Это клевета на всю Великую Отечественную войну. Сталин в речи 3 июля назвал Гитлера извергом и людоедом. И был совершенно прав. Но позже сказал: «Гитлер похож на Наполеона, как котёнок на льва». Это не совсем так. И можно объяснить только отчаянностью борьбы, накалом ненависти. Лучше бы сказать «как шакал», но и это неточно. Гитлер всё-таки похож на Бонапартия и тем, что покорил всю Европу, кроме Англии, Испании и России, и тем, что, как тот, двинул на Россию «двунадесять языков» Европы, так и Гитлер собрал дважды «двунадесять» и тоже бросил на нас почти в тот же самый день лета. И крах оба потерпели на русских полях. Как же не похожи! Другое дело, а Наполеон-то разве не изверг и людоед? И тут я должен во весь голос сказать: руки прочь, потомственный, от людоеда Гитлера!

15 июня известный кремлёвский фольклорист изрёк об отпоре, который получил от белорусов его министр Кудрин на хамство по их адресу: «Кто как обзывается, тот так и называется». В универсальном применении это, разумеется, невозможная чушь, но лично к вам, Борис Львович, очень точно подходит. Вы дали характеристику не Сталину и Гитлеру, не Ворошилову и Буденному, а самому себе. Именно так! О Гитлере можно сказать много беспощадных слов — расист, маньяк, авантюрист, демагог… Когда маршал Жуков 30 апреля сообщил по телефону Сталину о самоубийстве Гитлера, тот бросил: «Доигрался подлец!» Это была последняя и точная сталинская оценка. Да. Гитлер был именно азартный игрок, и играл он миллионами человеческих жизней. Однако, не выбросить и того, что за 6–7 лет он без единого выстрела захватил Саарскую область и Клайпеду, Австрию и Чехословакию, поднял страну и армию до такого уровня, что в две недели разнёс в пух Польшу, в три-четыре — Францию вместе с англичанами и захватил ещё с десяток стран. Это тупица?

Константин Симонов еще в 1939 году на Халхин-Голе писал:

А уж в Отечественную-то… Если вы ещё раз скажете. что Гитлер тупица, я вам голову оторву. Или привлеку к ответственности — обращусь в только что созданную Комиссию при президенте по борьбе с фальсификаторами истории. А там сидит Сванидзе. Он влепит вам пять лет строго режима с конфискацией имущества. Каково это будет Зоре Альбертовне!

Да, Гитлер преобразил страну за 6 — 7 лет. А посмотрите, чего добился нынешний режим за двадцать. С Грузией — война, с Чечнёй — две войны, с Украиной — на ножах, Белоруссию хотят задушить с помощью простокваши, свой народ вымирает, по всей стране пожары, взрывы, катастрофы, болезни, нищета…Вот о чем сейчас должен во весь голос кричать честный писатель, а вы сочиняете романы о князьях Святославе да Ярославе. Ведь за это спросится.

Так вот, говорю, как ярко фронтовик-дворянин Васильев изображает руководителей родной страны и армии в годы Великой Отечественной: шаркуны!.. дураки!.. тупицы!.. Ну, а как шла война? Как всё-таки победили-то? Во-первых, говорит, «накануне войны Сталин расстрелял к чёртовой матери всех талантливых людей». Всех! Оставил только Борю да Зорю с матушкой Эли. Им как-то удалось улизнуть от лап тирана. И что же дальше? А то, говорит, что «часто капитаны командовали дивизиями». Если часто, то назови хотя бы две-три таких дивизии. Не может! И ведь вот уже лет тридцать об этом долдонят на всех демократских перекрёстках, но до сих пор никто не назвал ни одной дивизии. А вот я могу кое-что назвать. Например, вот что записал в дневнике начальник штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер 28 августа 1941: «Части 1-й танковой группы (генерал-полковник Э. Клейст) потеряли в среднем 50 % танков, части 2-й танковой группы (генерал-полковник Г. Гудериан) — 55 %, части 3-й группы (генерал-полковник Г. Гот) — в среднем 55 % первоначального количества танков, а 7-я дивизия этой группы — 76 %». Это после двух месяцев боёв. А 20 ноября, после пяти месяцев, возможно, как раз о только что упомянутой дивизии записал: «В моей бывшей 7-й пехотной дивизии одним полком командует обер-лейтенант (а должен бы — подполковник или полковник. — В.Б.), батальонами командуют лейтенанты (а должны бы — капитаны или майоры. — В.Б.)». Запомните эти цифры, Борис Львович. Могут пригодиться.

А поскольку, говорит, капитаны командовали дивизиями, «отсюда и потери. Мы потеряли больше всех в войне». Да, больше всех, сударь, но совсем не потому, что у нас неведомыми дивизиями командовали неведомые поручики Киже, вида не имеющие. В Польше правительство, бросив народ, бежало в Румынию через две с половиной недели после нападения Германии — вот и вся война. Какие ж тут потери? Правительство Франции сразу же все города с населением более 20 тысяч жителей и саму столицу объявило открытыми, а через месяц после немецкого вторжения подписало капитуляцию, — какая ж это война? А на землю Англии и США не ступала нога вражеского солдата. О чём тут говорить? А на нашей земле война бушевала три с половиной года, прокатилась до Волги и обратно до границы, больше двадцати городов несколько раз переходили из рук в руки — что не было ни в одной из дюжины захваченных немцами стран и в самой Германии. К тому же, как ни в одной стране, у нас фашисты имели специальной целью уничтожение населения.

Их благородие ни о чем этом не слышала своими дворянскими ушами. Она ищет причину наших больших потерь не в характере самой войны, не в немецких зверствах, а в нас самих, и вот нашел ещё кое-что. В царское время, говорит, «армия шла в бой трезвая, а Красная Армия пьяной ходила в бой. Но под мухой нельзя воевать. Трезвый глаз нужен». Такое заявление можно объяснить только возрастом или собственным состоянием «под мухой» во время беседы с американцем. Так, мол, в пьяном виде, распевая «Шумел камыш», и до Берлина дошла, и в Берлин ввалилась…

С водкой дело было по-разному, её выдавали в разных войсках в разное время, но кто ж поверит, что лётчик садился за штурвал, летел бомбить врага или вступал в бой, танкист бросал машину в сражение, артиллерист наводил орудие и вёл огонь, сапёр принимался минировать или разминировать дорогу, да и автоматчик шёл в атаку в пьяном виде. Они что, себе враги? Ведь на войне каждый хотел не только победить, но, между прочим, и выжить. Открыл Америку: «Под мухой воевать нельзя!» В каких войсках вы служили, Васильев?

И при этом юбиляр возмущается людьми, которые «пишут о войне, но не воевали, а если и воевали, то за награды». Да как это можно — идти в бой за награду? Это же вопрос жизни и смерти твоей собственной и твоей Родины. Награды лишь прилагались к боевым делам, лишь отмечали их. Им, конечно, радовались, но невозможно представить, чтобы для настоящего фронтовика они были целью.

Нет, говорит, «обилие орденов было у нас совершенно непомерное». И вскрывает зловещую суть этого: «Сталин был щедр на ордена. Он ими прикрывал потери». Но как это возможно? Если один солдат погиб, а другой получил орден, значит, этим скрыта гибель первого? Непонятно.

Но вот что интересно. При всем обилии орденов, при всей щедрости награждений у Васильева после войны не оказалось ни одного не только боевого ордена, но даже и боевой медальки, а одни только памятные, которые давали в массовом порядке: «За победу над Германией», «За победу над Японией» и др. Не в этом ли причина его негодования на «непомерное обилие орденов» спустя даже 65 лет после войны? Видимо, именно так. Ведь не вызывает же у него раздражение обилие своих собственных орденов и премий чисто литературного происхождения — от премии Ленинского комсомола и ордена Дружбы народов до Госпремии Ельцина и пенсии президента Путина, — всего числом десятка в два.

Много интересного узнали мы в эти дни и о собственном боевом пути юбиляра. Вот как драматически все начиналось: «Уже 12 июля 1941 года его взвод попал в окружение под Смоленском. Борис родился в этом городе и все окрестности были знакомы с детства. И семнадцатилетний мальчишка вывел из окружения 10 человек. После этого бойцы назначили его командиром». Да уже за одно это он заслуживал если не орден Красной Звезды, то хотя бы медаль «За отвагу». Но — ничего! Тут кое-что и ещё непонятно. Например, как это «окружили взвод»? Чего его окружать-то? Ведь это всего человек 30–40, лишь малая часть батальона, полка. А их не окружили? К тому же в армии командиров назначают не бойцы, как тимуровцы, а вышестоящее командование. И надо бы сказать, командиром чего стал мальчишка — отделения? взвода? А, может, и дивизии как раз той, давно искомой?

Правда, сам товарищ Васильев рассказал американцу об этом несколько иначе: «Я вообще везунчик. Повезло и на войне. Я попал в окружение, когда наш эшелон разбомбили. Нас везли через Смоленск на Западный фронт. Мы долго выходили, голодали. Но сумели пройти в город Слоним. Эти места я очень хорошо знал, потому что жил там у деда, который научил меня в четыре года читать. Я у него вырос». Значит, детство везунчик провел не в Смоленске, а в Слониме. «Но сумели пройти» — значит, это было спасение? Странно. Можно подумать, что в Слониме находился штаб Западного фронта.

Собеседник из «Нью таймс» едва ли знает, что такое этот Слоним и где он. Но нам-то известно! Это маленький городок в Белоруссии. В конце прошлого века, когда там родился отец Бориса Львовича, он насчитывал 15–16 тысяч жителей, среди которых белорусов и русских было меньше 20 %, жили и поляки, а евреи составляли 65 %. Соответственно имелось 1 костёл, 2 православных церкви и 7 синагог. С большой степенью вероятности можно предположить, что дед Васильева принадлежал к городскому большинству, а не к меньшинству и нарёк он своего сына, отца будущего везунчика, Львом не в честь Льва Толстого, и водил его не в один из двух городских храмов, в один из семи… Что ж, разве плохо?

В конце ХIХ века из таких белорусских и украинских городков вопреки черте оседлости как-то выпорхнули изрядные стайки: из Могилева — Могилевские, из Шклова — Шкловские, из Смелы — Смелянские, из Сарн — Сарновы… Но, кажется, больше всего оказалось Слонимов и Слонимских из Слонима, причем они попали не куда-нибудь, а в столицу, в Петербург. Дети некоторых из них стали известны: скульптор Илья Львович Слоним, зять наркома иностранных дел М.М. Литвинова; литературовед и публицист Марк Львович Слоним (1894–1964), после революции эмигрировавший на Запад, живший во Франции, Германии, США и умерший в Швейцарии; Слонимский Александр Леонидович (1881–1964), литературовед, специалист по Гоголю; Слонимский Антони (1895 — ?), поэт, в 1956–1963 годы возглавлявший Союз писателей Польши; Слонимский Михаил Леонидович (1897–1972), брат Александра Леонидовича; Слонимский Юрий Иосифович (1902-?). драматург, участник Великой Отечественной войны… Вот как много Слонимов и Слонимских обрело из этого маленького городка наше искусство, и вдруг один — Васильев, хотя и Борис Львович.

Одного из Слонимских я знал: Александр Леонидович читал нам в Литературном институте спецкурс по Гоголю. В памяти осталась не суть лекций, а его увлечённость.

Но главное-то вот в чем. От Смоленска, под которым, как говорит писатель, он попал в окружение, до Слонима даже по прямой на самолёте будет километров 500. И не к востоку, не к северу или югу, а почти прямёхонько на запад. Что ж получается? Все, попадавшие в окружение, пробирались на восток к своим…

писал Твардовский, и один лишь Васильев пробирался на запад к милому далёкому дедушке, научившему его читать. И что там ждало везунчика? Город был захвачен немцами ещё 26 июня, на четвертый день войны. Вероятно, там сразу начались расправы над евреями. И вот является туда Боря. Где дедушка? Где бабушка? Что делать?

А пока везунчик, по его словам, долго пробирался к дедушке, немцы 16 июля захватили Смоленск, фронт ушел ещё дальше на восток. И вот о том, как он встретился, а потом простился с дедушкой, как из Слонима верст 600–700 потом пробирался всё-таки на восток к своим, писатель почему-то американцу не рассказал, а сразу приступил к животрепещущему вопросу о том, что Сталин — тупица.

Просветив на сей счёт заморского собеседника, перешел к рассуждениям о войне вообще в таком духе: «Война пахнет трупами, и больше ничем. Ни-чем!» Но так ли это? Нет, совершенно не так. Все войны имеют запах, но — разный. Конечно, без жертв не обходится ни одна война, но у каждой есть основной, все перебивающий запах или даже два, а то и несколько. Когда, например, две, а то и десяток стран схватываются в жажде сцапать новые территории или богатства, то эти войны не пахнут ничем, кроме трупов и мерзости. Так пахли хотя бы войны за испанское наследство (1701–1714), за польское наследство (1733–1735), за австрийское наследство (1740–1748), за баварское наследство (1778–1779). Так же отвратительно пахли 9 (девять!) англо-испанских войн XVI–XVIII веков за морское владычество. Из позднейшего времени, разумеется, так пахла и англо-французская, и американо-японская интервенция в Россию в 1918–1922 годы.

Но бывали войны, которые с разных воюющих сторон пахли по-разному. Например, три англо-афганские войны: в 1838–1842, в 1878–1880 и в 1919 годы. Во всех этих войнах над английскими войсками стоял душный запах жадности, высокомерия и злобы, а над афганцами — дух патриотизма, мужества и свободы. Потеряв сотни тысяч своих солдат, англичане три раза вынуждены были сматывать удочки. Такие же столь различные запахи витали над Мексикой во время американо-мексиканской войны 1846–1848 годов, в результате которой США оттяпали почти половину территории своего соседа. Подобных примеров можно привести множество. Совсем недавние — у всех в памяти: нападение НАТО во главе с США на Югославию, Афганистан, Ирак…

И Великая Отечественная война со стороны немцев пахла расизмом и высокомерием, разбоем и душегубками, грабежом и злобой, жадностью и человеконенавистничеством. А над Красной Армией, над всем Советским народом витал дух любви к Родине и мужества, самоотверженности и свободы. Васильев, к сожалению, ничего этого не учуял, и дедушка ему не подсказал. Да, да, говорит, только запах трупов. Ведь и «остановили немцев только телами убитых, просто телами».

Возможно, американец и хотел тут спросить: «А что же делали танковые войска, авиация, артиллерия, «катюши»? Или их не было и это лишь сталинская пропаганда?» — но не решился: ведь перед ним сидел живой классик! А если бы спросил, то, вероятно, услышал бы: «Танковые войска? Они как раз и подвозили трупы. И самолёты тоже загружались трупами и сбрасывали их на немецкие позиции, буквально заваливали, и немцы в страхе бежали от трупного запаха в свой фатерланд».

Но услышал американец вот что: «Мужчины рождены, чтобы умереть в бою». В устах 85-летнего везунчика эти мужественные слова прозвучали особенно выразительно. Тем более если принять во внимание, что война оказалась для него в два с лишним раза короче, чем для всего народа. По данным Интернета, из окружения Васильев выбрался каким-то образом в октябре 1941 года, т. е. месяца через три. Потом — «лагерь для перемещённых лиц», как сказано не совсем точно. Потом — сперва кавалерийская школа, а из неё — в пулемётную. На всё это ушло, надо думать, немалое время и зачислить его во «фронтовой стаж» едва ли представляется возможным. После окончания пулемётной школы Васильев направлен в некий «комсомольский истребительный батальон» (Отчизны верные сыны. М.,2000). А в марте 1943-го, по одним данным, «Васильев получает тяжелое ранение» (Интернет), по другим — контужен (тоже Интернет). И на этом война для него кончилась. Осенью этого же года он уже курсант Бронетанковой академии. А война продолжалась ещё почти два года.

Но — ранен или контужен? Все, кто имел ранения, в 1985 году получили орден Отечественной войны 1-й степени. А у Васильева — 2-й. Приходится сделать вывод, что была контузия и, судя по приёму в академию, по долголетию и редкой активности всей жизни, серьёзных последствий она не имела.

На героическом афоризме о смерти мужчины в бою беседа с американцем и закончилась, но из юбилейного фильма по телевидению мы узнали ещё много интересного и драматического в жизни юбиляра. В частности, о том, что в жизни и в творчестве Васильева достойное место, естественно, заняла еврейская тема. Ну, прежде всего, жена писателя — еврейка. Я не стал бы этого касаться, если бы в телефильме он не был поднят и заострён самой Зорей Альбертовной, а продолжен и развит в Интернете: «1953 год стал серьёзным испытанием на прочность семьи Васильевых. После раздутого Сталиным дела врачей в стране началась мощная антисемитская кампания. От Бориса требовали либо развестись с женой, либо сделать доклад о борьбе с космополитизмом. Он отказался. Его исключили из партии».

Странно… Во-первых, «борьба с космополитизмом» это 1949 год, а «дело врачей» — 1953-й. Во-вторых, жена работала вместе с мужем — на испытательном танковом полигоне, и в первую очередь проклятые антисемиты должны бы уволить её, но почему-то не уволили. Тем более странно, что ведь жена, как и муж, владела всеми «военными секретами»: она сама, как пишут, была испытателем танков. В-третьих, какой же смысл требовать развода с женой, потенциальной шпионкой, если она сама оставалась работать на полигоне? В-четвертых, разве доклад о космополитизме мог помешать шпионажу, в возможности коего со стороны Васильева, как видно, подозревали проклятые антисемиты в отличие от тех антисемитов, которые приняли его и жену-еврейку в Бронетанковую академию, где они и познакомились? Наконец, если бы даже её уволили, а он развелся с ней, то разве не мог он передавать ей шпионские сведения и при штампе в паспорте о разводе?

И вот за отказ развестись или сделать доклад героя-фронтовика исключили из партии? Извините, Зоря Альбертовна, может быть, Бориса Львовича когда-то за что-то действительно исключали из партии, членом которой он был с 1952 года, но — за неразвод? за недоклад? В таких случаях я иногда говорю: поищите дураков в другой деревне. Тем более что ведь у вас, как ныне говорят, нет никаких реалий — ни одного имени проклятого антисемита, ни других конкретных данных. А чего мерзавцев жалеть? Да ведь, поди, уже и перемерли, у антисемитов ведь, согласно исследованиям критика Бенедикта Сарнова, средняя продолжительность жизни как у кроликов.

Между прочим, тут есть одна аналогия. Женой В.М. Молотова была Полина Семёновна Жемчужина (Карповская), еврейка. У Вячеслава Михайловича с годами появилась странная для столь высокого государственного мужа слабость: все, что происходило на заседаниях Политбюро, он рассказывал любимой супруге. А та — подружкам, в частности, киевлянке Голде Меир, послу Израиля в СССР (1948–1949). Несмотря на всю тяжесть антигосударственного деяния, никто не потребовал от Молотова развестись с избыточно коммуникабельной супругой или сделать в Верховном Совете доклад о борьбе с космополитизмом. Нет, вопрос был решен гораздо проще: Полине Семеновне дали возможность в Кустанайской области наедине спокойно обдумать особенность своей коммуникабельности. И никаких разводов. Вернувшись из уединения, Полина Семеновна, оставаясь сторонницей Сталина, прожила в любви и согласии с Вячеславом Михайловичем до самой своей смерти в 1960 году. Подружка Голда, которую в 1949 году тоже отправили домой, пережила её почти на двадцать лет.

Так вот, мне кажется, что Бориса Львовича не исключали из партии, а вот то, что он одним из первых вместе с Марком Захаровым и другими архаровцами демократии сбежал из партии при первом же шорохе прогресса ещё в 1989 году, это известно достоверно.

Вот, пожалуй, и всё, что хотелось сказать по поводу юбилея Б.Л. Васильева и его интервью американской газете. Чем же нам, читатель, закончить? Вы не против, если я просто еще раз повторю то, что было в начале? Ну вот: «Дворянин, интеллигент, потомственный русский офицер, литературный классик, родственник Пушкина и Толстого, чистый и добрый человек, он сумел сохранить честь и достоинство, удивительный человек, Человек с большой буквы, встретиться с которым — счастье…» Что ж, никому не возбраняется думать именно так.

В.С. БУШИН

 

БАСАЕВ, БУЛАТ ШАЛВОВИЧ

Прочитал «Булата Окуджаву» Дмитрия Быкова, серия ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей).

Для осмысления и написания большой биографии чаще всего нужна веревка и два столба, между которыми ее надлежит тянуть на письме. У Быкова первый столб — столп: Александр Блок, с которым Быков Окуджаву сравнивает постоянно. Второй столб — потоньше, но весьма ярко окрашен: «письмо 42-х» с подписью Окуджавы, 05.10.1993. По этой дате и по этому документу Быков поверяет Окуджаву много реже, чем по Блоку, но тоже часто. Этот прием — веревка, два столба — удобен и потому правилен. Особенно при смещении, долженствующем показать превосходство личности над датировкой на ее памятнике: чуть до рождения героя, чуть до его смерти.

Откуда тянуть веревку — не вопрос. Точнее, вопрос, но лишь допущений и художественного замысла автора биографии. В случае Окуджавы эту веревку можно тянуть хоть от Блока, хоть от Вийона, коему Окуджава для избежания проблем с цензурой приписал свою «Молитву». Любое сравнение — при наличии должных аргументов — пляшет и хромает примерно в одну цену. У Быкова, ИМХО, оно скорее пляшет, хотя мне известны и другие мнения.

Вопрос — куда, к чему ее тянуть? «Письмо 42-х» в октябре 93-го — это вещь мировоззренческая. Человек вполне может не понимать, что расстреливать законно избранный парламент из танков — это преступление. Особенно по горячим следам — 5 октября, когда расстреливали 4-го. Даже при том, что сторонники этого парламента тогда и вели себя как преступники, и — многие из них — тупо ими являлись. В конце концов, человек Окуджава Б.Ш. в своей стране за жизнь видел не так много законно избранных парламентов. Кроме Верховного совета РФ — буквально Первый съезд народных депутатов СССР. Один грохнули, другой не грохнули; 50 процентов, вполне вменяемая цифра. По крайней мере, есть о чем говорить и спорить.

В отличие от того, что произошло с Окуджавой в августе 95-го. А произошло с ним вот что.

Цит. по: Булат Окуджава / Дмитрий Быков. — М.: Молодая гвардия, 2009; с 742–743:

«В августе 1995 года Окуджава был гостем программы «Поверх барьеров», выходящей на радио «Свобода» <…> Расспрашивали его Марк Дейч, Марина Тимашева и автор этих строк. Разговор зашел о Шамиле Басаеве, который в мае 1995 [на самом деле в июне, за два месяца до эфира. — SK.] захватил больницу в Буденновске и держал в заложниках беременных женщин и медперсонал, пока не получил гарантий прекращения войны в Чечне.

— На ваш взгляд, кто такой Шамиль Басаев: новый Робин Гуд или террорист-убийца? — спрашивает Дейч.

— То, что он совершил, конечно, печально и трагично. Но я думаю, что когда-нибудь ему поставят большой памятник. Потому что он единственный, кто смог остановить бойню.

— Но погибли в больнице мирные люди.

— Но перед этим погибли пятьдесят тысяч мирных людей.

— Но ведь всем известно, что Шамиль Басаев стоял за многими терористическими акциями…

— Вы судите Шамиля Басаева вообще или говорите об этом конкретном поступке? Если говорить о Шамиле Басаеве вообще, я не юрист, я недостаточно информирован… Если говорить о том, что случилось в Буденновске, — это печально и трагично, но война трагичнее, чем этот поступок. И поэтому я думаю, что когда-нибудь ему памятник поставят».

Так получилось, что об этом эпизоде я не знал. Слава богу, второй свидетель, необходимый по всем нормам, — Марина Тимашева, хозяйка той программы на РС, — каждый день доступна в курилке.

— Это был первый мой эфир, который я не смогла завершить какими-то своими словами. При всем уважении к гостю, к такому гостю эфира. Я не нашла, что сказать, — сказала Марина. Вчера, через 14 лет.

У меня, у большинства из вас и у Окуджавы — при всех разницах, которые лично мне понятны и без возможных любезных указаний комментаторов, — в данном случае есть кое-что общее. Даже две вещи: большинство из нас не были в Буденновске, и мы все — скорее всего — видели по телевизору оттуда примерно одно и то же. И мы, и Окуджава. То, что много позже обобщил Парфенов в «Намедни», тех кадров без позднейших комментов не нашел.

Окуджава видел то же, что и мы. И при этом сказал то, что он сказал. В конце жизни, за два года до смерти — после почти уже всего, что он сделал. И того, что он отменил сказанным в эфире.

«Виноградную косточку в теплую землю зарою…» — написал тот, кто много позже захотел увидеть на теплой земле памятник Шамилю Басаеву.

«Возьмемся за руки, друзья», — написал тот, кто в августе 95-го — через два месяца после Буденновска, по размышлении зрелом — взялся за руки с Шамилем Басаевым.

«Ель моя, ель, словно Спас на крови», — написал тот, кто назвал кровь, пролитую Шамилем Басаевым, обстоятельством печальным и трагичным. А самого Басаева — человеком. Достойным памятника. Большого.

Иметь на руках это и апеллировать к «письму 42-х» как к опоре биографии — авторский выбор Димы Быкова. Выбор между человеческой трагедией октября 93-го и трагедией сверхчеловеческой — самого Окуджавы и тех, кого он повел за собой: со своих ли первых песен и записей, позже ли — к этому августу 95-го. Вне зависимости от того, когда те, кого он повел, узнали об этих его словах — и от того, узнали ли вообще. Трагедия, вполне доступная перу Быкова: он мог бы — и может. Может, не захотел; если придет — может, скажет, почему.

А я теперь вижу трагедию еще и в другом.

Если бы Булат Окуджава после произнесения данного текста был застрелен на крыльце Радио Свобода, то я бы этого не одобрил. Но я бы это понял.

Если бы Булат Окуджава после произнесения данного текста был привлечен к суду — с любым (!) результатом, которого данный суд счел бы возможным достичь, но именно в результате разбирательства по существу, максимально гласного, — то я бы это и понял, и одобрил.

А то, что произошло с Окуджавой после произнесения данного текста, а именно: ничего не произошло — я не понимаю. Примерно так же, как не понимаю обе чеченские, Холокост, Большой террор, ГУЛаг и нацистские лагеря. Те вещи, которые ни понять, ни — тем паче — одобрить невозможно.

Ушедший без возмездия Окуджава — одна из трагедий страны. По сравнению с остальными — невеликая трагедия, как те арбатские пешеходы. Для становления же новых басаевых — самое то.

Поэтому я очень хотел бы увидеть памятник Шамилю Басаеву. Большой памятник. Который может стоять только на одном месте: на Ваганьковском, на могиле Булата Окуджавы. C надписью «Булат Окуджава». Большая фигура Шамиля Басаева.

И — да: конечно, эта биография не для ЖЗЛ. Точно не для «З» — и, пожалуй, что не для «Л» как таковых.

 

РУССКАЯ СКАЗКА — УЧЕБНОЕ ПОСОБИЕ НАУКИ ПОБЕЖДАТЬ

Русские сказки наравне с былинами, пословицами, поговорками составляют огромный пласт русской культуры, который уходит своими корнями в ведическую древность. В них с учётом знаний и опыта предков отражается окружающий мир, законы бытия. И всё наше народное творчество можно назвать сборником мудрости, учебным пособием с примерно следующим названием «Как идти по жизни к успеху, совершая меньше ошибок, помогая себе и окружающим».

Веды означают знания. И ведическое мировоззрение можно назвать знающим мировоззрением, ибо оно воспринимает существующую действительность через знания законов окружающего нас мира, бытия. Это мировоззрение, знания и опыт прошлого, национальные традиции во многом передаются через сказку, учат ориентироваться в непростой жизни, учат приходить к успеху и побеждать.

Стоит привести слова Валерия Дёмина: «Говорящие и чувствующие предметы, стихии, растения, животные, сохранившиеся по сей день в сказках, песнях, эпосе, — это не плод наивного вымысла, а результат глубочайшего проникновения в таинство окружающего мира и осознания неразрывного с ним единства. Недосягаемая всеобъемлющая вселенная порождала не страх и ужас, а укрепляла чувство космического родства и, следовательно, обережения и заступничества от любых враждебных и злокозненных сил… Тем самым весь окружающий человека видимый и невидимый мир — от Солнца и звёзд до листика и травинки — оказывался одушевлённым и одухотворённым, замыкаясь в единое и неразрывное целое с самим человеком».

Наши предки предполагали, что борьба добра и зла во многом определяет смысл земной жизни. Кроме представителей рода человеческого, в сказках принимают участие персонажи, наделённые сверхестественными способностями. Персонажи-помощники — Конёк-Горбунок, Волк, Щука. Персонажи, представляющие злые силы: Змей Горыныч, Кощей Бессмертный, Чудо-Юдо и другие. Первые, естественно, помогают героям, вторые создают всевозможные препятствия, пытаются героя погубить.

Развитие сказочных сюжетов учит читателя не бояться трудностей и заряжает верой в победу добра. Многие помнят, как Иван-царевич, преодолевая преграды, искал Василису Прекрасную. Хочешь победить, иди вперёд, не бойся. Преодолевая трудности, герой приобретает опыт и знания. Как правило, злые персонажи сказок не способны привести героя к гибели. Помешать прийти к цели — да. Но если герой смело, уверенно, используя полученные советы, идёт вперёд, их чары разрушаются. Это, думаю, надо учитывать в реальной жизни.

Сказки поясняют читателю: надо уметь отстаивать свои интересы, бороться со злом, безжалостно зло уничтожать. Вступая в поединок с Кощеем, Иван-царевич не тратит время на лишние размышления, не думает принимать какое-либо компромиссное решение, к примеру, пленить Кощея и заняться его перевоспитанием. Он уверен, этот злобный субъект должен быть уничтожен, и безо всякого сожаления расправляется с ним.

Носители зла часто прикрываются личиной благочестия и деликатных манер, пытаются добиться своего льстивыми речами, обманом. Надо уметь зло распознавать, иначе оно раздавит и съест тебя. Как съела Лиса в сказке «Колобок» главного героя.

Вспомним сказку «По щучьему велению». Жил-был Емеля, серо жил, спал много. Но поймал волшебную Щуку и пошёл в гору. Тут Щука помогла, но, прежде всего, сам был смел и проявлял смекалку. Похожие действия развиваются в сказках про Ивана-дурака, который на проверку оказывается совсем не дурак. Сюжеты этих сказок как бы советуют читателю: не суетись раньше времени и впустую, а если время пришло — действуй решительно, изобретательно, смело.

Некоторые торопыги стремятся изменить всё сегодня и сейчас. Но если условия для этого отсутствуют, вряд ли что получится. Надо готовить ситуацию и выбирать время. Русский историк Александр Нечволодов, описывая события IX–XI веков, писал: «Кровь же Русская никогда и нигде не пропадала без жестокого мщения; надо было только выждать для этого удобное время и случай». А когда время наступило, не отсиживайся в кустах, действуй.

Испытаниям в сказках подвергаются не только добры молодцы, выпадают они и на долю красных девиц. После похищения предлагал Кощей Бессмертный Василисе Прекрасной богатство и власть, только бы вышла за него замуж, то есть заключила союз со злом, иначе — грозил превратить в статую. Не испугалась Василиса, сохранила верность Ивану-царевичу. Тем самым помогла Ивану преодолеть преграды, победить Кощея. И сама своего счастья добилась.

О силе женской любви рассказывает сказка «Аленький цветочек» в изложении Сергея Аксакова. Женская любовь, возможно, не гарантирует стопроцентной защиты, но определённой охранной грамотой и источником энергии для мужчины искренняя женская любовь является. Не зря поётся в песне: «Живым вернёшься, побед добьёшься, моя любовь тебя хранит».

Наши мирные и ратные победы всегда ковались совместно мужчинами и женщинами. Сказки лишний раз напоминают об этом. Предназначение мужчины и женщины определено природой. Но вместе они дополняют друг друга, составляют единое целое. Необходимо это понимать и выбирать достойного спутника жизни. Не прислушиваясь к вредным, занесённым со стороны выражениям типа: «Любовь зла — полюбишь и козла». Может быть, и полюбишь козла, если сама козлиха.

Интересны отдельные эпизоды сказочных сюжетов. Помните, как Иван-царевич искал свою невесту. На пути ему встретился старик-ведун и рассказал о предстоящих преградах: подойдёшь к большому камню, от него будут вести три дороги. По левой пойдёшь, жизнь потеряешь, по средней пойдёшь, коня потеряешь, иди по правой дороге. Затем попадёшь в дремучий лес, слышать будешь разные страсти, крики чудищ, иди вперёд, не бойся и не оглядывайся. Обернёшься, не увидишь свою любимую-суженую.

В жизни люди часто оказываются на развилке, перед выбором: что делать? Для этого нужны сила духа, знания. Наши предки понимали, что Творцом человеку даны свобода выбора и свобода воли. Человек может решать, по какому жизненному пути пойти и, сделав выбор, волевыми усилиями пытаться достигнуть цели. Неправильно выбранные пути не приведут к успеху, благополучию. Выбрал путь, идущий вразрез с выработанными тысячелетиями устоями общества, стал опасен окружающим, придёшь к гибели, «жизнь потеряешь». Природа от такого человека избавляется. Примеров предостаточно. Современные кладбища пестреют могилами молодых людей — братков и предпринимателей. Они стремились своё благополучие построить на несчастье других людей и оказались в могиле.

Второй путь — «коня потеряешь». Здесь коня, думаю, можно отождествлять с душой, духовным телом человека, которое часто называем аурой. Если хороший конь помогает идти по дороге, то сильная добрая душа уверенно ведёт нас по жизни. Позволишь подавить свою волю, ввести себя в заблуждение, погрязнешь в алкоголизме, наркомании, половых извращениях и т. п. — потеряешь душу, будешь двигаться кое-как.

И третий путь — Путь Прави, путь Правды. Здесь окружающая среда (природа) помогает герою, что отражено в сказках, когда Ивану-царевичу помогали медведь, сокол, щука. Идя этим путём, герой фактически неуязвим. В зависимости от выбранного пути окружающая среда (природа) либо помогает герою, либо сопротивляется.

Поучителен совет с дремучим лесом. Идя правильным путём, не оглядывайся, т. е. не реагируй на какие-либо проявления, помехи. В жизни нас цепляют различные ситуации: конфликт на работе или в семье, чьё-то грубое поведение, запугивание, попытки завлечь в ненужные дискуссию или дельце, от которых только время и силы потеряешь. Если будем этим проблемам уделять слишком много внимания, то до своего благополучия, поставленной цели дойти не сможем. Сказочная красна девица в реальной жизни может ассоциироваться с успехом. Увязнешь, спасуешь — не придёшь к успеху.

Встреча Ивана-царевича со стариком-волхвом символизирует передачу знаний, опыта старых людей молодым. Не зря существует выражение — если бы молодость знала, если бы старость могла. Поэтому единство опыта старого и энергии молодого поколений является залогом процветания любого народа.

В ряде сказок развиваются сюжеты борьбы со Змеем Многоголовым, змееборство. Эту борьбу, на мой взгляд, можно рассматривать как борьбу со злом в его многогранном проявлении. Зло может действовать как внешний фактор для человека. А если он одержим страстями к наживе, алкоголю, сексу т. п., то оно находится внутри самого человека.

В сказках змей угрожает: «Я твоё царство огнём сожгу, пеплом развею». Под царством, видимо, уместно понимать тело и душу человека. Если зло, действуя извне или внутри человека, сумело подавить личность, то тело и душа как бы увядают, сгорают. Здесь надёжной защитой являются положительные качества самого человека, сила духа и знания.

Для большего понимания змееборства поучительна сказка о схватках Иванов-братьев с Чудо-Юдо на Калиновом мосту. В сказках змей не пытается убить героя лапами, зубами. Он пытается вбить героя в землю, т. е. вогнать в грех, в страх, в заблуждения и таким образом сделать зависимым от него, поработить. Победу над змеем, отсечение всех его голов можно понимать и как победу над своими страстями (недостатками, слабостями), а не только как победу над внешним злом.

Помоги себе сам, и за тобой спасутся тысячи, говорят умные люди. А хочешь изменить мир к лучшему, начни с себя. Некоторые же из наших современников поучают окружающих, требуют от них правильности, не замечая собственные недостатки. Так вряд ли придём к успеху. Начни с себя, стань лучше, покажи пример.

При описании в сказках подобных схваток со Змеем, Чудо-Юдо, Кощеем герой спокоен, не гневается, не раздражается, не испытывает страха. Лишь иногда: «Осерчал Иванушка, собрался силами, отрубил Змею голову». Герой не поддаётся ненужным во время борьбы эмоциям. Он спокойно и решительно расправляется с врагом. У него ясная голова, спокойное сердце и чистая душа.

Злоба, ненависть, излишняя восторженность, глуповатая благодать мешают человеку разобраться в ситуации, принять верное решение, замедляют реакцию и т. п. Тренеры учат боксёров: не злись на противника, не раздражайся. Поддался эмоциям — проиграл поединок.

Если ты делаешь правое дело, откручивай голову неприятелю без лишнего напряжения и эмоций. Так шансы на успех увеличиваются, да и силы сохраняются. Надо просто выработать в себе установки, которые были у наших пращуров: со злом необходимо бороться, злодеи должны быть уничтожены. И, исходя из этих установок, действовать.

Стоит отметить, что герои не жалуются на трудности, не стонут об утерянном прошлом. Они, как правило, пребывают в добром настроении, не теряют бодрости духа, веры в победу. Ни в одной сказке герой не был подвержен злоупотреблению спиртными напитками. Только с трезвой головой можно прийти к победе.

Идя к цели, герои сказок не вступают в длительные дискуссии, не пытаются словами доказать что-либо своим оппонентам. Они совершают конкретные дела, понимая, что достичь полезного результата возможно, прежде всего, за счёт действий, а не слов. Кстати, и любой человек определяется не словами, а совершёнными им делами. Приведу цитату из «Влесовой Книги» (8–9 вв.): «Муж правый не тот, кто совершает омовения и хочет быть правым, а тот, у кого слова и деяния совпадают».

Сказки учат оценивать людей именно по делам. Не зря в сказке «Царевна-лягушка» царь-отец, оценивая своих невесток, велел им прийти на пир с приготовленными ими яствами. Посмотрел, как они за столом себя ведут, как танцуют. Порой, услышав красиво говорящего оратора, люди готовы возносить его и следовать за ним. Не надо торопиться. Оцените сначала его дела, а потом принимайте решение, стоит ли следовать за красивоговорящим.

Поняв поучительный характер сказок, понятным становится происхождение слова «подсказка». Подсказку понимаем как совет при ответе на вопрос, совет в принятии решения в конкретной ситуации. Неслучайно слово «подсказка» приобрело такое смысловое значение. Если сказка помогает в познании жизни, подсказка — малая сказка — помогает справиться с небольшой жизненной проблемой.

В заключение отмечу, надо отдать должное мудрости наших предков. Сказками они с детства воспитывали своих детей, ковали их характер. Говоря современным языком, программировали сознание, темперамент, волевые качества. Сказки можно назвать Священными Писаниями славян. В них заложен опыт многих поколений, передаваемый из поколения в поколение на протяжении тысяч лет. А знания прошлого и настоящего взаимодополняют друг друга, вместе они громадная сила на пути прогресса и в борьбе с врагами Отечества.

В своём повествовании я не претендую на истину. Но думаю, что сказки помогут нам преодолеть современные кризисы и трудности. Надо лишь понять намёк, да усвоить сей урок.

Андрей АНТОНОВ