ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ

Советская власть каждую свою годовщину отмечала парадами и успехами. Даже в тягчайший 1941 год был проведён парад в честь 24-й годовщины Советской власти. Этот парад собрал в кулак волю народа и стал началом побед.

Нынешняя власть не отмечает своих годовщин, это годовщины позора. Нынешняя власть скрывает дату своего рождения. Поэтому сделаем это мы. Нынешняя Рыночная власть родилась на XXVIII съезде КПСС, когда КПСС, будучи по Конституции руководящей и направляющей силой общества, отменила Социализм и целью своего развития наметила Рынок. Съезд закончился 13 июля 1990 года и стал днём рождения новой Рыночной власти.

13 июля каждого года при гробовом молчании СМИ исполняется очередная годовщина. По старому забытому обычаю мы подведём некоторые итоги прошедших лет, но не на производстве, здесь итоги плачевны, наше производство в два раза меньше дорыночного, а на духовном поприще. Мы определим влияние интеллигенции на нашу судьбу за прошедшие 24 года рыночной власти.

Интеллигенция хорошо приложила руку к разгрому прежней власти. Здесь такие всемирно известные имена, как академик Сахаров, академик Лихачёв, лауреат Нобелевской премии Солженицын и многие другие. Они были авторитетами для миллионов простых интеллигентов. Слышно, будто есть какая-то настоящая интеллигенция. Но об этом я ничего не знаю, я говорю только о том, что слышу и вижу.

Среди бывших узников совести слышатся душераздирающие вопли: «Что интеллигенция натворила!!! Интеллигенция должна ответить!!!»

Возможно, со временем появятся исследования об этом, но интеллигенция не ответила за содеянное, за неё расплатились другие. От их имени я беру слово.

Интеллигент N1

После смерти академика Сахарова интеллигентом N1 стал академик Лихачёв.

Двадцать три года назад исполнилась тысяча лет христианству на Руси. Оно много значило в жизни народа, а потому торжественно отмечалось в течение двух лет. Во все времена считалось, что Русь приняла христианство, однако тысячелетие праздновалось под названием «введения» христианства на Руси или «крещения» Руси.

Это были 1988-1989 годы, разгар гласности, плюрализма, презумпции невиновности и прав человека – страна захлёбывалась от восторга у телевизоров, толстые журналы расходились миллионными тиражами, и академик Лихачёв своим мировым именем узаконил подмену понятий и стал соавтором подмены. В пылу воодушевления и торжеств на такую мелочь не обратили внимание. Через двадцать лет на руинах нашего общества видно, что это была не мелочь.

Со времён Перестройки принятие христианства на Руси все интеллигенты называют «крещением Руси». Но мы связываем подмену понятий прежде всего с академиком Лихачёвым, потому что именно он вместе с Сахаровым стал «умом, честью и совестью» рыночного переворота в России.

Если предположить, что тысячу лет назад народ не сам принял христианство, а что ему его навязали, что христианство «ввели», что народ «крестили», если к этому добавить злобную пропаганду о том, что в 1917 году народ не сам принял социалистическую веру, а ему её навязали жидовские большевики и «ввели» социализм силой вопреки воле народа, то введение рынка на таком историческом фоне выглядит оправданным.

Испанские конкистадоры крестили индейцев и уничтожили при этом половину народа Южной Америки. При введении христианства в Северной Америке уничтожили почти всех индейцев. Иван Грозный после взятия Казани крестил татар, но они остались верны своему пророку. Патриарх Никон изменил всего лишь некоторые символы веры, однако он расколол народ. Расколу триста лет, но до сих пор ещё дымятся головёшки этого пожарища.

Родители крестят несмышленых младенцев, но если в лоно церкви входит взрослый человек, то он принимает веру. Так и весь народ. Русь в Х веке была сильным и развитым народом. Русь приняла христианство, то есть позаимствовала письменность, приняла новое мировоззрение и узаконила новые правила поведения людей в повседневной жизни. Русь оставила в прошлом старых богов и старые обычаи, уже бесполезные новому обществу. Развитой Руси нужна была связь с Византией и со всем миром и новые обычаи.

За одно поколение богов не сменить, Рим принимал христианство сто лет. Так и Русь. В «Слове о полку Игореве» мы не видим следов христианства даже через двести лет после объявления его князем Владимиром государственной религией, но видим явные следы языческой веры. Народ постепенно дал библейские толкования всем событиям своего земледельческого календаря и постепенно переодел своих старых добрых богов в библейские одежды. Новые духовные запросы развивающегося народа выразились в новом «религиозном единстве, оформленном православием». Мы не находим следов насилия или хотя бы сопротивления и ожесточения, которые позволили бы сказать, что христианство ввели и народ крестили. Примеры церковно-жандармского притеснения в поздние времена не распространяются на время принятия веры.

Крещением называется религиозный обряд, но не само явление принятия веры. И академик Лихачёв не мог не знать этого, он не хотел этого знать, потому что в конце ХХ века опять стали менять богов, и он принял в этом деятельное участие. Перестройка вернула власть капиталу и ввела рынок. Это потребовало изощрённой и длительной обработки народа, в том числе на примерах «введения» христианства, «крещения» Руси и «введения» социализма. Рынок не победил бы без звучных имён академиков Сахарова и Лихачёва и пророка Солженицына.

Однако если интеллигенция подменила принятие христианства его «введением» или «крещением» без задней мысли, это ещё хуже, это её вопиющая безграмотность.

Но, быть может, оплошность с «введением» христианства и с «крещением» Руси у академика Лихачёва была случайной, ведь он служил великому русскому языку и слыл гением русской словесности? Коли так, он не мог не знать слов, произнесённых сто с лишним лет назад:

- Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины - ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя – как не впасть в отчаяние при виде всего того, что творится дома? Но нельзя не верить, что такой язык был дан великому народу!

Академик Лихачёв знал, что сознание народа и его способности безошибочно выражаются в его языке. Если справедливо, что верным признаком великого народа есть его могучий и свободный язык, то справедливо и обратное. Исковеркать язык народа – значит исковеркать его сознание. Язык перестанет быть свободным и могучим – народ перестанет быть великим, и можно вводить рынок.

Разве не это проделывают с нами газеты, журналы, писатели, певцы, поэты и телевидение? Наш язык искажают, на нём идиотничают и кривляются, его засоряют бесконечным множеством ненужных и паразитических иностранных слов и выражений, правильную речь вытесняют уличным, иностранным и воровским жаргоном, повсеместно слышится матерная брань. И при этом издевательски поясняют, что изъясняются на «великом и могучем».

Но академик Лихачёв, как мировое светило в русском языке не наложил вето на издевательства над русским языком! Тем самым он позволил издеваться над нами и над нашим сознанием!

Академик Лихачёв потому не наложил вето на издевательства над русским языком, что среди новых хозяев жизни он стал гражданином N1 Санкт-Петербурга. Чтобы новым хозяевам навсегда ввести рынок, надо сломить наше сопротивление и, коверкая русский язык, нас делают «страной дураков». Тех, кто «впал в отчаяние при виде того, что совершается дома», лишают последней «поддержки и опоры».

Академик Лихачёв был депутатом СССР и требовал дополнительных денег на библиотеки. Деньги на библиотеки уменьшили в тысячу раз, библиотеки умирали, но он замолчал! Академик Лихачёв требовал денег для библиотек на Съезде Советов у Советской власти перед миллионами зрителей. Теперь рыночная власть и гибель библиотек не противоречила введению рынка. Притом, когда нужно, он подавал голос. Он приветствовал расстрел народа в октябре 1993 года. Для введения рынка это важнее всех вымирающих библиотек вместе взятых. А если бы он даже промолчал и не заметил расстрела народа в дни Великого Рыночного Октября, значит были правы те, кто в своё время переселял на Соловки всех этих лихачёвых.

Однако светило ли академик в русской словесности, если происхождение слова немец он ведёт от слова немой, в то время как оно происходит от слова Неман и обозначает неменцев – людей, живущих по Неману или за Неманом. Со временем по законам языка два звука утратились, и мы говорим «немцы». Если происхождение слова «немец» вести от слова немой, то есть говорящий на непонятном языке, то немцами будут народы Японии, Китая и Индии.

Академик считался большим знатоком «Слова о полку Игореве». Так ли это, если ошибку в переводе строки «растекается мыслью по древу» нашёл вовсе не он. Переводчики и читатели «Слова» всегда сомневались в переводе этой строки, и оказалось, что это «мысль белкой прыгает по деревьям», а у академика Лихачёва – «непревзойдённого знатока» «Слова» - мысль «течёт по деревьям».

Я как-то зашёл в нашу районную библиотеку и увидел на полу кучу книг. Это библиотеки время от времени освобождаются от книг, которые не читают. И среди них я заметил книгу Д.С. Лихачёва «Земля родная». Через день я подумал, что надо было бы её взять и посмотреть. Более чем через месяц мне пришлось ещё раз быть в этой библиотеке. Куча выброшенных книг лежала на прежнем месте, она была в три раза меньше, её частично разобрали читатели, но книга Лихачёва осталась нетронутой. Я её взял и посмотрел. В «Слове к молодым» в разделе «Ваша профессия и ваш патриотизм» Лихачёв пишет: «Забота об истине воспитывается любовью к людям, которым эта истина нужна, она воспитывается патриотизмом. Патриотизм, именно советский патриотизм, как классово осознанное чувство любви к своей Родине, к её многострадальной и героической истории, к её прекрасным традициям культуры – это великое и возвышающее человека чувство. М.И. Калинин говорил: «Проповедь советского патриотизма не может быть оторванной, не связанной корнями с прошлой историей нашего народа. Она должна быть наполнена патриотической гордостью за деяния своего народа. Ведь советский патриотизм является прямым наследником творческих дел предков. … Значит, советский патриотизм берёт свои истоки в глубоком прошлом, начиная с народного эпоса…» Сначала мне показалось, что Лихачёв говорит языком газет «Правда» и «Пионерская правда», но читаю дальше: «В жизни человека огромную роль играет любовь. Сперва это любовь к своим родителям, к своей семье, потом это любовь к своей школе, к своему классу – классным товарищам и подругам; к своему селу или городу. Ещё одна важная ступень – любовь к своему народу, к своей стране.

Любовь к своей стране и своему народу – это и есть надличностное начало, которое по настоящему освящает (делает святой) всю деятельность человека, приносит ему настоящее счастье, избавляет от неприятностей, мелких личных неудач». И далее: «Сейчас, когда мы стремимся построить новую коммунистическую культуру, нам особенно важно знать её истоки. Новые формы культуры никогда не создаются на пустом месте, об этом говорил В.И. Ленин».

Нет! Это не Лихачёв говорил языком газет «Правда» и «Пионерская правда». Это газеты «Правда» и «Пионерская правда» говорили языком всех этих лихачёвых. Однако не всё было так безнадёжно и тоскливо в этой книге. Например, раздел о Великом Новгороде читался с увлечением. Но ведь в этом разделе Лихачёв говорил не о своих исследованиях и открытиях, он говорил об открытиях академика Янина и новгородской экспедиции.

Словом, мне стало жаль Лихачёва как выдающегося советского академика, как интеллигента N1 и как преемника Сахарова на этом посту, и как Соловецкого гения, и как знатока русской словесности, и как непревзойдённого знатока «Слова». Гениальность Лихачёва безошибочно определила… Хиллари Клинтон. Во время своей предвыборной кампании она предложила учредить и вручать особо отличившимся «Орден за победу в холодной войне». Этот орден всё ставит на свои места. Русская словесность и «Слово» здесь ни при чём. Академик Лихачёв получил от Советской власти все возможные почести, награды и привилегии и первым сознательно встал на сторону новой рыночной антисоветской власти. Служение капиталу он сознательно предпочёл «любви к своей стране и своему народу». «Орден за победу в холодной войне» ему принадлежит по праву. Однако за неимением этого ордена Лихачёва назначили гением русской словесности, непревзойдённым знатоком «Слова» и гражданином N1 Санкт-Петербурга.

Солженицын как зеркало рыночной революции

В первой шеренге рыночных победителей над всеми на голову возвышается бородатый образ Нобелевского лауреата Солженицына. Вряд ли найдётся человек, сделавший своим словом для обличения Советской власти больше, чем это сделал Солженицын. Он прожил в Америке 20 лет, но его рейтинг среди рыночных главарей лишь условно отстал на десятые доли балла. Судьба Солженицына отразила в себе схватку двух миров в холодной войне. Наше поражение стало его победой.

Всё творчество Солженицына основано на его тюремно-лагерном прошлом. Он много говорит о насилии и несправедливости, но не говорит о том, за что его осудили и посадили. Без ответа на этот вопрос «Архипелаг Гулаг» и всё его творчество теряют смысл. В печати появились сведения, что в конце войны он писал другу из Восточной Пруссии на другой фронт о том, что надо менять существующую власть. В условиях военного времени и бдительной военной цензуры эта заносчивость молодого человека полностью совпадает со статьёй об измене Родины! И жестоко карается не только тоталитарной властью, но и самой развитой демократией, например, французской или американской.

Или это непроизвольный вызов 27-летнего самоуверенного молодого человека? Или это сознательный вызов человека, прошедшего войну и уверенного в своей правоте? Солженицын умалчивает об обстоятельствах заключения, а они существенны. Возможно, его сдал друг, которому он предлагал сменить власть. Однако скорей всего это обнаружила военная цензура. Значит, цензура позволила письму дойти до адресата. Если это был порядочный офицер, он не побежал с доносом. Значит, друга посадили за недоносительство. Значит Солженицын не только сел в тюрьму сам, но и посадил человека. Сожалел ли он об этом? Извинился ли он? Мы не слышали от Солженицына ни того, ни другого. Для Солженицына это одна из множества мелочей на его великом пути, которую он совершил и не заметил.

Рыночная революция реабилитировала Солженицына, потому что измена Родине стала необходимой и общепринятой. Этого потребовала рыночная революционная целесообразность. Сорок лет назад Солженицын предлагал изменить существующую власть, но именно это и происходило в России. Значит, Солженицын сорок лет назад был прав.

Солженицын скрыл тайну своего осуждения. Он стал свидетелем несправедливости, говорил правду и всем должно стать ясно, что с ним обошлись ещё более несправедливо, и он стал узником совести. Однако мне это не стало ясным. Мне, как и всем, было и остаётся ясным, что большинство населения ГУЛАГа составляли обычные воры, бандиты, насильники и предатели, что и засвидетельствовал Варлам Шаламов, но Солженицын их всех изобразил страдальцами за правду. Впоследствии постоянно пренебрегая правилами русского языка, он утверждал своё право пренебрегать и некоторыми другими правилами.

Чтобы понять Солженицына, надо понять то время. То время связано со Сталиным. На переговорах в Ялте Черчилль встал при появлении Сталина, и у него изо рта вывалилась сигара. Одни говорят о чудовищном властолюбии и мнительности Сталина. Противники этого не отрицают, но говорят о его могучей созидательной воле. И это правда.

У Солженицына война не стала, как у всех людей, её прошедших, темой его творчества. Он не мог сказать ничего хорошего о нечеловеческих усилиях, об огромных потерях и блестящих победах чуждого ему народа. Из всех людей его поколения у него одного спесивое самолюбие затмило крупнейшее событие всех времён и народов. Великую Войну в его перенацеленном сознании затмило его чрезмерное Я и жажда мщения.

Одноклассники Солженицына вспоминали, как ещё классе в шестом он изготавливал из картона и бумаги полное собрание своих сочинений в шести томах. Со временем тщеславие потребовало, чтобы этих томов стало больше, их надо было чем-то наполнить. У Солженицына, безусловно, был талант, то есть способность писателя сосредоточить внимание читателя на том, на чём он считает нужным. Но кроме таланта надо знать, что сказать людям, как знали Гоголь, Толстой, Чехов, Пушкин, Шолохов и другие наши великаны. У Солженицына слишком много равнодушия и пренебрежения к народу. Печатать его не стали, и он перешёл на сторону противника. Он мстил народу за будто бы совершённое над ним насилие.

Солженицын безжалостно описал признаки кризиса партии и нарушение законов человеческого общежития. В пору военных и промышленных успехов это было поправимо. Но злобная критика не объясняла, что происходит, она вызывала ответное озлобление. Это была холодная война. Солженицына выслали. Америка щедро наградила его. В Вермонте он прожил, по его же словам, самые счастливые 20 лет своей жизни.

Когда-то, ещё при социализме, одного начальника должны были судить. У него был сын, с которым они жили душа в душу. Друг отца сказал сыну, что его отец проворовался и его будут судить. В то время это был несмываемый позор, и паренёк повесился. Оказывается, при желании и умении словами можно убить. Талант Солженицына владел такой способностью.

Мы, конечно, были не таким наивным народом, что нас можно было убить словами, но кое-что в этой притче верно. Сейчас видно, насколько мы были доверчивы. Мы были самым читающим народом мира и тянулись к печатному слову. Мы хотели знать, что с нами происходит, видели, что многое надо менять и были способны на это. Прогнившая партийная верхушка потеряла влияние и не смогла нас вывести из тупика. Люди с хорошо подвешенными языками (с талантами) вырвали у неё влияние на народ. Они стали учить нас тому, «Как нам преобразовать Россию». В основе их представлений об обществе было не больше науки, чем у их противников, но у них были иные цели. Ими двигала злоба и ненависть. Они стали учить гласности, плюрализму, альтернативам, презумпции невиновности и правам человека. Это стало решающим ударом всей холодной войны.

Тогда было не принято говорить обо всём подряд. Если, например, у тебя случился понос, надо было молча идти в ванную, привести себя в порядок и всё! Теперь же стало возможно с поносом прийти на работу или в общество и рассказать всё как есть, рассказать правду. Можно при этом показать непереваренную морковку и предложить понюхать. Ты имеешь право сказать правду! Это и есть гласность.

Как желудок самопроизвольно освобождается от непереваренной, несъедобной или избыточной пищи, так и сознание общества самопроизвольно освобождается от избытка незрелых идей, от ложных представлений и образов, не надо только себя сдерживать. Распущенность стала позволяться и поощряться как раскованность, а развязность – как раскрепощённость. Любая истина, доведённая до крайности, превращается в свою противоположность. Гласностью стала раскованная и раскрепощённая несдержанность. Гласность оказалась поносом общественного сознания. Всю жизнь Солженицын обличал. Когда он победил, безобразий стало больше, самолюбие Солженицына завело его во времена Великой Русской революции и он стал травить прошлое.

Гласность, плюрализм, презумпция невиновности и права человека победили, президент Америки объявил о победе над нами в холодной войне, и упоение гласностью прошло. Солженицына потянуло в Россию. Какие чувства влекли семидесятилетнего старца из счастливого Вермонта не в Оптину пустынь, а в кипящий русский котёл? Почему он не обратился к Богу, как это делали все святые, и не стал замаливать грехи, ведь пришло время? Быть может, его толкала в Россию та самая неведомая сила, которая неизбежно приводит преступника к месту своего преступления? Или труп врага хорошо пахнет, и Солженицын захотел понюхать? Или он захотел искупаться в славе победителя и упиться триумфом? Или захотел собственноручно пнуть ногой дохлого льва – самоуничтоженную КПСС? Или все эти чувства слились в одно подсознательное желание и толкали его в далёкую и уже давно чужую ему страну?

Солженицын на это не ответил, как он не ответил, за что его посадили. Рыночная Россия встретила Солженицына жидкими аплодисментами. Но тысячекратно усиленные средствами массовой информации, они выглядели в телевизоре бурными овациями. Путешествие из Владивостока в Москву должно было стать таким же потрясающим, как и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Но этого не произошло. Солженицын замолчал. Его уже не читают и читать его будут только профессионалы, то есть люди, получающие за чтение книжек зарплату.

Моряки много читают, я знаю это по своему отцу. Мой брат ходил механиком на рыболовных судах и говорит, что за три месяца рейса перечитаешь всё подряд, даже материалы последнего съезда КПСС, но Солженицына читать он не смог. Однако о Солженицыне ещё часто напоминают его соратники по рыночной революции, они показывают по телевизору его самого и его произведения как свидетельства своей правоты.

Лев Толстой предложил определять значение писателя дробью, в числителе которой стоит то, что он из себя представляет, в знаменателе то, что он о себе думает. По этому способу вычисления Солженицын оказывается величиной намного меньшей единицы. Его чрезмерное самолюбие намного превзошло то, что он сделал. Решающим оказались не столько его способности, воля и упорство в достижении цели, сколько разложение и самоуничтожение огромной КПСС и могущество ЦРУ.

Дорога в ад выстлана благими намерениями. Такую память о себе Солженицын оставил вместе с другим Нобелевским лауреатом премии мира, залившим страну кровью – лучшим немцем года. Разгромленный и подавленный народ до сих пор не пришёл в себя.

Слово «солженицын», написанное с маленькой буквы, происходит от слова «лжец» и означает человека, который заодно с теми, кто лжёт, со лжецами. Хотя интеллигент N2, возможно, старался говорить правду, он не противоречил смыслу своему имени, написанному с маленькой буквы.

Ввиду отсутствия ордена «За победу в холодной войне», общечеловечество наградило Солженицына Нобелевской грамотой, а рыночные власти присвоили ему звание лучший «классик русской литературы».

Счастливчики, умеющие принадлежать

Лучшие черты нашего народа во все времена выражались в женских образах.

«Коня на скаку остановит, В горящую избу войдёт», - писал с уважением Некрасов. Предания старины глубокой сохранили образы Ярославны, Татьяны Лариной, Наташи Ростовой. Жёны декабристов подняли русское общество на недосягаемую для просвещённой Европы и общечеловечества нравственную высоту. Со временем наши женщины ушли в революцию, в промышленность, в науку, в медицину, на фронт и под конец поднялись в Космос. У нас до сих пор стоят перед глазами светлые образы Зои Космодемьянской, молодогвардейцев и многих других. Их любили, они давали жизнь. Народ рос, развивался и мог защитить себя.

Чтобы понять суть нового рыночного общества надо также присмотреться к женщинам. В 1988 году большое жюри во главе с Олегом Янковским1 назвало лучшим женским образом года проститутку в фильме «Интердевочки».

В горячке гласности, в суматохе оживления и ожидания, а прежде всего по беспечности и безалаберности наше общество и наши женщины или не осознали какую оплеуху, они получили от «счастливчика из Джезказгана» (так называл себя Олег Янковский), или теперь всё стало товаром, всё продаётся и покупается и женщины безропотно приняли своё новое рыночное предназначение. В последнем случает «счастливчик из Джезказгана» прав. Современное рыночное общество – это проститутское общество. К чести Яковлевой, сыгравшей проститутку, она, в отличие от многих и в отличие от Олега Янковского, с неприязнью отозвалась о своей героине.

Среди первых ньюрашенских проституток были не только женщины. К ним относится упомянутый выше «счастливчик из Джезказгана». В интервью журналу «Работница» Олег Янковский оживлённо назвал причиной своего выдающегося успеха «умение принадлежать». Женщины, «умеющие всем принадлежать», - это проститутки. Мужчины, «умеющие принадлежать», - это проституты, к ним отнёс себя Олег Янковский, объяснивший причину своих успехов «умением принадлежать».

Среди оппозиционеров стало правилом хорошего тона шельмовать капитал: производство у него, видите ли, гибнет, наука не может подняться, школа с первого места в мире переместилась на шестидесятое, а с ЕГЭ перемещается на девяностое, мы уже давно не самый читающий народ, и так далее до бесконечности. Они своим нытьём скрывают его чудовищную силу. Стоило капиталу лишь шевельнуть плечами, как всё вдруг стало товаром: честь, совесть, долг, Родина, отец, мать – всё продаётся и покупается. Рынок потребовал нового человека. Воплощением нужных теперь качеств стала проститутка, и «счастливчик из Джезказгана» назвал её лучшим женским образом 1988 года. Слово «девушка» вышло из употребления, теперь говорят «половая партнёрша», или, как говорит Лев Лещенко, – «сексик». Современные ярославны, наташиростовы, татьяныларины и зоикосмодемьянские бедствуют со своими детьми. Процветают деловые, они знают с кем и когда надо переспать. Молодые и красивые спешат сорвать банк на панелях Москвы, Европы, Америки, Израиля, Китая и Турции. Они предлагают себя по всему миру. Рынок выпустил из подполья самую древнюю профессию, и она теснит все остальные. В Санкт-Петербурге около 300 своднических контор, число неучтённых проституток более пяти тысяч.

Как атомный ледокол сокрушает двухметровые льды и проводит за собой караван судов, так и «счастливчики» из творческой интеллигенции, «умеющие принадлежать», сокрушили нравственные устои общества и вывели в кино, на сцену, на телеэкран, на страницы газет и журналов голую женщину под названием фотомодель и половую случку под названием секс. Сила печатного слова сопоставима с несокрушимой силой атомного ядра. При этом нам с негодованием объявили, что проститутки у нас были всегда, но от нас долго скрывали правду!

Так что же от нас скрывали?

Я родился и вырос в Мурманске. Это портовый город. Мы жили в двухэтажном бараке, в каждой комнате жило по семье в 4-5 человек. Мама с гордостью рассказывала своим знакомым, что у нас комната в 25 квадратных метров. По тогдашним меркам мы жили хорошо. К нашим соседям иногда на лето приезжали из Ленинграда две квартирантки. Внешне они были обычными, как тогда говорили, девушками. Я был пацаном и разницы не понимал. Ночевать они приходили днём, о них говорили вполголоса, их сторонились, и сами они держались незаметно. Они были изгоями. Их время от времени отлавливали, выселяли за тунеядство и заставляли работать.

Что происходит в жизни скрыто только от тех, кто заперт в своих четырёх стенах. Чтобы вернуть товарные отношения, перестройка вывела на белый свет самый яркий, привлекательный и ходовой образец товара, и он стал задавать тон в обществе. Валютных проституток лучшие певцы, поэты и композиторы ласково назвали путанами, а рублёвых – ночными бабочками. В романтическом и приподнятом образе ночной бабочки творческая интеллигенция воплощает романтическую и приподнятую суть рыночных преобразований. И «счастливчик их Джезказгана» в ногу со временем провозгласил одну из этих «бабочек» – образом новой русской женщины. Заодно он поставил в ряд современных ярких образов и себя самого, «умеющего принадлежать».

Если на минутку представить, что со страниц журналов и с экранов исчезли голые фотомодели и публичный секс, вы почувствуете, как почва уходит из-под ног и демократизация закачается как карточный домик. Для рыночных преобразований публичный секс важнее кантемировских танков. При этом стал стремительно вырождаться народ. Смертность намного превысила рождаемость. Но для капитала это мелочь, которой следует пренебречь.

Вслед за рынком живого товара возник рынок рабочей силы (товар также живой), рынок ценных бумаг и рынок капиталов. Это и есть рыночные реформы. Процесс пошёл, впереди атомным ледоколом идёт творческая интеллигентская сволочь

«Смешно! Не правда ли, смешно!»

«Смешно! Не правда ли, смешно! Смешно!» - грустно пел когда-то знакомый хрипловатый голос. Однако ему было не до смеха.

На нашей памяти более двадцати лет смеялся Аркадий Райкин. Он высмеивал наши пороки. Всем было смешно, что завскладом сидит в театре в первом ряду как самый почётный гражданин, а товаровед выглядит убого как простой инженер. Теперь завскладом стал владельцем банка, завода, биржи и новым хозяином жизни. Он, как и прежде, сидит в театре в первом ряду, Инженеры стали изгоями.

Белинский в своё время заметил, что юмор Гоголя примиряет нас с тем пороком, который Гоголь высмеивал. Но вместе с Гоголем творили Пушкин, Салтыков-Щедрин, Некрасов и всё огромное созвездие русской литературы. Они не позволили примириться с пороком.

Смех Райкина, также как юмор Гоголя, делал нас добродушными. Всеми единодушно считалось тогда и считается до сих пор, что, смеясь над пороками, мы от них освобождаемся. Однако подобно тому, как юмор Гоголя примирял наше сознание с пороком, смех Аркадия Райкина, тысячекратно усиленный радио и телевидением, приживлял к нашему сознанию то, над чем он смеялся. Общество восторженно приняло смех Райкина. А власти мобилизовала его на борьбу с пороком. Они копали себе могилу.

Умение смеяться – часть духовной жизни. Народ чередует напряжение всех своих сил со смехом для плодотворной работы. Это народный приём снятия усталости. Даже буйный смех может быть здоровым как разрядка после чрезмерного перенапряжения. Смеяться над собой могут только сильные духом люди. Мы были когда-то таким народом.

Смеяться надо над тем, к чему надо привыкнуть. Ты, к примеру, разбазарил миллион, а тебя заставляют заплатить. Это озлобляет. Вот и посмотри со стороны, как ты страдаешь, расплачиваясь, позубоскаль над муками и привыкай за просчёты платить.

Иное дело смех Райкина над завскладом, сидящем в первом ряду театра, смех Хазанова над студентом кулинарного техникума, смех Шифрина над Марией Магдалиной, смех Карцева над раками, смех Жванецкого, Арканова, Ширвинда, Райкина-младшего, Регины Дубовицкой, Петросяна и всей организованной группировки мастеров смеха.

Дело смеха поставлено на поток. Индустрия смеха стало частью индустрии развлечений и основным направлением электронных СМИ. Представьте себе зрителей «от моря и до моря», заражённых смехом. Эта всеобщая ржачка и есть «страна дураков». К нашему сознанию приживляют то, над чем заставляют смеяться. Мы помним бурное ликование в пору молодости нашего общества. Вечным памятником тому времени будут наши великие песни.

С реформами кэвээны, поля чудес, аншлаги взяли власть над экраном в свои руки. Народ подчиняют капиталу, молодёжь направили в рэкетиры, проститутки, сутенёры, наркоманы и в церковь. Тех, кто не хотел туда идти, пропустили через Чечню. Учительницы учат целоваться взасос и пользоваться презервативами. Причём, поясняют на уроках ОБЖ, что надевать презерватив должна девочка. В такой обстановке всеобщий смех – это травля народа.

Когда Регина Дубовицкая изображает бесконечный смех и весёлость, вихляясь всем телом, и продвигает вперёд Ефима Шифрина, когда Ефим Шифрин выступает с новыми «шифринизмами», они насаждают в наше сознание то, над чем смеются. «Шифринизмы» Ефима Шифрина созвучны шизофрении и идиотизму и по смыслу совпадают с сочетанием этих слов.

Аркадий Райкин на праздновании своего пятидесятилетия по радио на всю страну назвал себя и своих единоверцев иерусалимскими казаками. К упомянутым казакам смеха надо добавить Петросяна. С лёгкой руки Райкина – это иерусалимское казачество. В рыночном наступлении на народ иерусалимское казачество – один из передовых отрядов творческой интеллигенции. Используя выражение ненавистного теперь многим Ленина, можно сказать, что проводимые рыночные реформы – это власть рынка плюс шифринизация всей России.

«Смешно! Не правда ли, смешно! Смешно!»

«Надо зажмуриться и прыгнуть в рынок!»

От имени и по поручению власти интеллигенция безраздельно владеет средствами массовой информации. Прежняя монополия на СМИ была дана ей КПСС, теперешняя - рынком (капиталом). Интеллигенция создала о себе заманчивые и романтические представления, будто она «соль земли», будто ставит роковые вопросы: «Что делать?» и «Кто виноват?», будто отвечает на них и выражает тем самым дух и сознание народа.

События последнего времени обнаруживают нечто противоположное. Мы видели, как лучшие из интеллигентов гордо сжигали по телевизору свои партийные билеты, другие истерически требовали от крестьян новой жизни на земле, третьи призывали к расправе над народом. Много лет по телевизору шёл сериал под названием Перестройка: музыку заказывал тот, кто платил. Это интеллигенция меняла своего хозяина. Устами евтушенок, черниченок и маркзахаровых она публично каялась в своих прежних обязанностях служить трудовому народу, обливала грязью его прошлое и приносила клятву на верность рынку (капиталу). Её новая служба оплачивается в тысячи раз больше, и она мстит народу за своё ничтожество.

«Под образованным человеком следует понимать, прежде всего, того, кто мог бы сделать всё то, что другие делают», - писал Гегель в своей «Философии права» почти двести лет назад.

Ему вторил Лев Великий из Ясной Поляны: «Наука – это чтение книжек и лекций и переписывание этих книжек и этих лекций в одну тетрадку». Вместо тетрадки сейчас компьютер, но это не меняет дела. Эти определения дополняют друг друга, и при этом вырисовывается нечто до боли знакомое. Сейчас свободно продаётся немецкое пиво с красоткой в купальнике. Купальник надо потереть, он осыплется, но обычно проявляется не лотерейный выигрыш, а половые части красотки. А тут и тереть не надо. За определениями двух великанов, наложенными одно на другое, отчётливо проявляется круглое, розовое, лоснящееся лицо великого рыночного комбинатора с отвисшей жирной губой и пухлыми щеками.

Да! Это крупнейший рыночный мыслитель и организатор рыночного переворота Егор Гайдар! Он прочитал много книжек, написал свои и захотел сделать то, что другие делают. Он требовал в лжекоммунистической газете «Правда», будучи заведующим экономическим её отделом: «Надо зажмуриться и прыгнуть в рынок!» В этом его роковом требовании ошибок больше, чем слов. Во-первых, он сам прыгать в рынок не стал. Рынок ему не нужен. Он давно всё берёт «по потребности». Во-вторых, они столкнули в рынок тех, кто прыгать не хотел. В-третьих, и зажмуриваться они не стали, они с открытыми глазами столкнули народ. В-четвёртых, они засорили глаза и сознание народа своей научной ложью. В-пятых, по своим «научным способностям» они назвали ту неопределённость, в которую они столкнули народ, рынком, и сейчас кто во что горазд врут, что же это такое. В этом коротком призыве бывшего заведующего экономическим отделом журнала «Коммунист» с точностью до наоборот выражается коммунистический лозунг: «от каждого по способности, каждому по потребности». Он выражает загнивание, когда власть попадает в руки научного ничтожества с потребностями, развитыми выше мировых требований. «От великого до смешного – один шаг».

«Надо зажмуриться и прыгнуть в рынок!» - через двадцать три года отчётливо видно, какое это было откровенное издевательство над народом и откровенное презрение всех этих совков.

Соратники Гайдара говорят о его стойкости и умении держать удар. И это действительно так, этого не отрицают даже его враги. Понятие «держать удар» взято из бокса, когда боксёру со всей силы бьют кулаком в лицо, а он и глазом не моргнёт. «Держать удар» в экономике – нечто иное. Доктор экономических наук хорошо «держит удар» тогда, когда ему плюют в глаза, а он говорит: «Божья роса! Надо зажмуриться и прыгнуть в рынок!»

Вот так доктора, профессора и академики захотели сделать ту экономику, которой они обучали студентов на своих лекциях, про которую они сами читали и писали и которую другие делают. Гайдарам ответил Джон Соррос: «Они начали строить капитализм, не зная, что это такое». С помощью западных единомышленников они столкнули нас в пропасть, мы летели в неё десять лет, производство сократилось в три раза, разворовано почти всё, долетели до дна, потом немного поднялись за счёт чрезмерных цен на нефть и газ, а теперь опять летим, зажмурившись. Это дно раньше называлось депрессией и означало угнетённое состояние производства между окончанием спада и его подъёмом. Гайдары назвали его стабилизацией, это их вклад в науку, и ждут её как манны небесной. «Мы обречены на стабилизацию!» - амбициозно восклицал по телевизору «желающий сделать как лучше» Чубайс, когда получил очередной займ Запада.

Соратники Гайдара (то бишь его подельники) вместе с независимыми СМИ в день смерти назвали его Великим Спасителем и перечислили его подвиги: спас страну от кровопролитной гражданской войны, спас от голода, спас от мировой термоядерной войны, спас от эпидемий и т.д. и т.д., но западные покровители и хозяева–партнеры оценивают подвиги Гайдара по-другому. Профессор Колумбийского университета и лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц так сказал про «Егора и его команду»: «Величайший парадокс в том, что их взгляды на экономику были настолько неестественными, настолько идеологически искажёнными, что они не сумели решить даже более узкую задачу увеличения темпов экономического роста. Вместо этого они добились чистейшего экономического спада. Никакое переписывание истории (как это делает Чубайс) этого не изменит».

Экономический советник Гайдара Джеффри Сакс ещё точнее определил подвиги своего ученика-недоучки, а заодно и свои собственные: «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой рыночных реформаторов и их реальными действиями… И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства – служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей».

Словом, мнение внятных наблюдателей на Западе совпало с нашим: рыночными реформами разворовано всё дочиста, разграблены, а также уничтожены в процессе приватизации огромные материальные и духовные богатства, созданные многими поколениями нашего народа.

«Интеллигентская сволочь!» - сказал в своё время о таких Ульянов-Ленин. «Истерический хлюпик, называемый российским интеллигентом», - также сказал он. И как же интеллигенция ненавидит его за это! Она его также ненавидит за то, что он в своё время отправил за рубеж «целый пароход» её выдающихся мыслителей, среди которых, по её мнению, было много гениев. Насчёт количества гениев споров быть не может. Всё, что ими написано, можно поднять, прочесть и сосчитать. Удивляет единица измерения: «целый пароход!». Это сколько? Это, видимо, меньше «Титаника», так как он к тому времени уже утонул. Это, скорей всего, все пассажирские каюты на грузовом пароходе. Стало быть, «целый пароход мыслителей» - это два-три десятка голов.

Я это клоню к тому, что если опять снарядят подобную экспедицию и соберут всех академиков яковлевых, аганбегянов, шаталиных, всех докторов наук гайдаров, лацисов, чубайсов, бурбулисов, то они не поместятся на таком гиганте, как теплоход «Иван Франко». А если с ними отправить их произведения, то понадобится всё Балтийское пароходство. Во как интеллигенция разрослась на теле народа! Можно сказать, что социализм сам себя угробил, допустив развитие на своём теле такой заразы.

Поэтому далеко не все работники умственного труда или выразители человеческого духа причисляют себя к интеллигенции. «Мой отец и дед, – пишет бывший узник совести профессор Зиновьев, – были мастеровыми людьми в области строительства. Я мастеровой в области логики».

«Русского интеллигента не поймёшь, – писал Чехов, – чего он хочет, то ли демократии, то ли осетрины с хреном».

«Если интеллигент что-нибудь делает из принципа, значит через полчаса он сам и все окружающие должны принимать валерьянку», - писал Макаренко.

«Интеллигенция принесла народу в 100 раз больше зла, чем добра», - говорил Лев Великий.

Ломоносов, Пётр Первый, Лев Толстой, Александр Суворов, Александр Невский и огромное множество все тех, кто составили русскую славу не были интеллигентами. Они не хотели, а могли, они не знали, а делали. Мастеровыми людьми были множество курчатовых, королёвых, ильюшиных, шолоховых, калашниковых и им подобных.

Вот и я от имени мастеровых людей выразил наше недавнее прошлое и настоящее. В выражении «интеллигентская сволочь» не нужно двух слов, это одно и то же. Я везде употреблял первое, более благозвучное слово, хотя имел в виду второе, более точное.

О.Л. Гусаревич

1 Олег Янковский всеми признан как талантливейший актёр. Но признание проститутки лучшим образом русской женщины стало ложкой дёгтя в его бочке талантов. Признанием проститутки лучшим женским образом Янковский обесчестил себя. Но бесчисленные друзья Янковского (а у него нет недрузей) молчаливо решили эту ложку дёгтя не заметить и считать его великим. Я так не считаю. (Прим. авт.)