НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
(Продолжение. Начало в №№21,22,25,34,36,38,40,44,47,49-52 2013г., 3-15 2014г.)
Еще о предвоенном вечере на СЗФ
Правда, не следует преувеличивать, считая отданный Кузнецовым приказ какой-то трагедией. Ведь он приказал отвести подразделения предполья буквально сразу за оборонительные сооружения, поэтому в данном случае это практического значения почти не имело. Этот случай показателен именно в том плане, что Тимошенко и Жуков устно фактически отменяли свои письменные директивы.
После боя с немцами на границе и принятия "Директивы №1" основным объектом внимания Тимошенко и Жукова стал командующий ПрибОВО-СЗФ Кузнецов. Тем более что столкновения там продолжались и с наступлением темноты:
"На участке 107-го пограничного отряда (начальник отряда майор П.С. Шалымагин, начальник штаба капитан А.С. Григорьев) уже 21 июня 1941 года пограннаряды 1-й и 7-й застав имели столкновения с солдатами регулярных войск гитлеровской армии, которые поодиночке и группами с наступлением темноты стали нарушать границу". (Пограничные войска СССР в годы второй мировой войны 1939-1945. М: Граница, 1995, с.113.)
Он и ранее, как наиболее продвинутый в отношении боеготовности, уже подвергался обработке с их стороны. Вот в каком состоянии запомнил Кузнецова начальник связи 11-й армии в конце дня 21 июня:
«Не слишком ли вы открыто сосредоточились у границы? – спросил командующий округом Ф.И. Кузнецов. – Как бы на той стороне не пронюхали об этом. Не избежать тогда неприятностей.
- Мы все сделали, чтобы наши перемещения не вызывали подозрений. Просто соединения оставили лагерь в порядке учений, - ответил И.Т. Шлемин.
- Руководство одобрило?
- Есть решение Военного совета армии.
- Мне доложили, что и боеприпасы выданы войскам.
- Выданы.
- Пожалуй, поторопились. Осторожнее с ними. Один случайный выстрел с нашей стороны немцы могут использовать как повод для любых провокаций.
- Понимаем. Люди строго предупреждены.
Несколько секунд оба стояли молча, уставившись друг на друга…
Кузнецов нервно то надевал, то снимал перчатки.
- Запутанная обстановка. Страшно запутанная…
Командующий округом направился к выходу. Был он заметно расстроен, шел углубленный в свои мысли, ничего не замечал. Уже сидя в машине что-то собирался сказать начальнику штаба армии, но промолчал и только махнул рукой:
- Ладно!
Конкретных указаний он не дал. Но мы были довольны уже тем, что боеприпасы остались в войсках.
Через два часа я выехал в форт №6.
Наступил вечер 21 июня». (Агафонов В.П. Неман! Неман! Я – Дунай! М., Воениздат, 1967, с.24-25.)
Уже тогда Кузнецов выглядел несколько подавленным, но еще сопротивлялся – к примеру, разрешил войскам оставить боеприпасы. Но после первого боя и последующих стычек на границе на него стали давить сильнее, упирая на то, что именно на его участке произошел вооруженный конфликт. В конце концов Кузнецов вынужден был кое в чем отступить. Кроме того, в обход него кто-то прямо давил также на командующих армиями и нижестоящих командиров. К примеру, вечером 21 июня в ПрибОВО представители командования округа, приехавшие из Риги, пытались отбирать боеприпасы, выданные еще 18-20 июня! Но когда прибывший в штаб 11-го стрелкового корпуса член Военного совета округа П.А. Диброва распорядился отобрать боеприпасы, то командир корпуса Шумилов справедливо потребовал от него письменный приказ. И Диброва такого приказа ему не дал! (Военно-исторический журнал 1989/5, с.25, 28.) То есть писать их почти никто (за исключением, и то в некоторой степени, самого Ф.И. Кузнецова) не решался. Потому что знали, что они шли вразрез с отданными ранее официальными директивами наркомата обороны, принятыми по указанию главы правительства.
В то время как основное внимание по телефону Жукова и Тимошенко уделяли Кузнецову, в остальных округах командиры сидели в своих штабах и ждали распоряжений из наркомата обороны. На какой-то период другие командующие остались без давления Тимошенко и Жукова. Когда же по телеграфу они получили из Генштаба уведомление, что в ближайшее время к ним поступит важная шифровка, то многие справедливо посчитали, что там будет подтверждение требованиям «Директивы 20.06.41» о выводе войск на позиции. И начали выполнять это каждый на свой лад.
В Одесском округе генерал Захаров, не дожидаясь шифровки, приказал всем войскам занять позиции в своей полосе обороны, включая предполье.
В 6-й армии КОВО, как уже говорилось, 97-я и 41-я стрелковые дивизии еще до полуночи двинули отряды поддержки пограничников, оставив пока главные силы дивизий в лагерях. А в соседней 26-й армии 72-я и 99-я стрелковые дивизии находились на позициях полностью. Тем не менее в КОВО долго еще мешали войскам занимать свои позиции в полосе обороны только 5-й армии. К примеру, командир 45-й сд Г. И. Шерстюк вспоминал:
"К 8-30 22-го июня начальник штаба дивизии восстановил связь по линии Ковель – Любомль и вызвал меня к телефону. На мой первый вопрос "Каковы распоряжения свыше на действия дивизии", я получил распоряжение командира 15 СК: "Провокация, частям дивизии быть в гарнизонах в полной готовности, категорически запретить пограничному отряду ведение огня, ждать дополнительных распоряжений". (ЦАМО, ф.15, оп.881474, д.12, с.161.)
Откуда бы командиру корпуса знать, что это провокация? Это командование 5-й армии и округа даже через 4 часа после начала войны мешало выводить войска из лагерей. Начальник штаба 15-го ск, командир которого не давал Шерстюку выводить войска, заставляя их сидеть в гарнизонах, генерал-майор Рогозный:
"Как оценивалась обстановка на границе в этот период, свидетельствуют выводы, сделанные командующим 5-й армией после получения информации 20 июня от одного из работников разведывательного управления штаба округа о явных приготовлениях противника к боевым действиям. Эти выводы сводились к следующему:
1. Немцы воевать с нами не будут, т.к. между СССР и Германией существует договор о ненападении
2. Германия испытывает недостаток в продовольствии и других средствах и начать войну не может…
22 июня в 3 часа 20 минут командующий 5 А генерал-майор Потапов М. И. позвонил мне на квартиру и передал следующее: "Немцы кое-где начали вести бой с нашими погранзаставами. Это очередная провокация. На провокации не идти. Войска поднять по тревоге, но патронов не выдавать". (ЦАМО, ф.15, оп.881474, д.12, с.164, 168.)
Тем же, кто занял свои позиции, в иных местах препятствовали вести по врагу артогонь аж до 10 часов утра.
Важный момент – а когда войска официально были извещены правительством, что завязавшиеся бои – уже никакая не провокация, а война со стороны Германии? Это произошло довольно быстро. Уже в 4 часа 50 минут штаб Балтийского флота получил телеграмму из Москвы, что это не провокации, а нападение Германии – началась война:
«4 часа 50 минут. Быстрыми шагами входит к своему столу В.Ф. Трибуц… Я молча протягиваю ему бланк телеграммы. Вице-адмирал медленно читает вслух:
- «Германия начала нападение на наши базы и порты. Силою оружия отражать противника ».
Вздохнув, он ставит свою размашистую подпись. Офицер Кашин берет телеграмму. Вскоре она понеслась по проводам и эфиру в Ханко, Ригу и на остров Эзель, в Кронштадт соединениям, частям и кораблям. Странное дело, мы облегченно вздохнули, будто с плеч спала тяжесть. Кончилась неизвестность. Все встало на свое место. Теперь оставалось действовать». (Пантелеев Ю.А. Морской фронт. М.: воениздат, 1965, с.34-35.)
До соединений сухопутных войск извещение дошло чуть позже, но все равно довольно быстро. К примеру, в 5-ю стрелковую дивизию СЗФ оно попало в 6 часов утра:
«Помню, это было около шести часов, потому что именно в шесть часов еще раз позвонили из штаба корпуса и сообщили, что началась война. Эта новость нас уже не поразила. Гораздо сильнее поразило нас известие, что германская авиация бомбила Киев, Одессу, Минск, Каунас». (Севастьянов П.В. Неман – Волга – Дунай. М.: воениздат, с.16.)
Молчание ягнят
Возможны возражения, что это не военачальники, включая Тимошенко с Жуковым, 20-го, 21-го и в ночь на 22 июня мешали выводить войска на позиции и приводить их в боеготовность, а сам Сталин и потом замещавший его Молотов. Мол, директивы-то они как бы давали, но потом тайком названивали и запрещали занимать огневые точки на границе.
Выше мы рассмотрели множество событий за период с 18 по 21 июня. Давайте по пунктам отметим узловые моменты.
1. Выход приграничных дивизий 18 июня на боевые позиции во всех западных округах.
2. Последующий отвод их 20 июня в Киевском и Западном округах назад.
3. Предупреждение в ночь с 20 на 21 июня командного состава округов о точных дате и времени немецкого нападения.
4. Повторное, в связи с этим, приведение войск в боеготовность в ночь с 20 на 21 июня.
5. Отвод войск и фактическая отмена их боеготовности днем 21 июня во многих местах с массовым "загоном" в некоторых округах и флотах командного состава вечером 21 июня на развлекательные мероприятия.
6. Саботирование рядом высших военачальников, включая наркома обороны с начальником Генштаба, выполнения даже ущербной "Директивы №1" в ночь на 22 июня и утром, и даже директивы №2 об отражении и уничтожении врага там. Где он вторгся на нашу територию.
Предположим, что пункты 1, 3, 4 - это заслуга наших военных и политиков-хрущевцев, делавших это, преодолевая сопротивление Сталина. А пункты 2, 5, и 6 – целиком на совести Сталина.
Можно не сомневаться – будь Сталин инициатором действий отмены боеготовности хоть по одному пункту, то хрущевцы вдоволь поплясали бы на них, не преминув раструбить малейшую свою заслугу и раздуть любое возражение Сталина. А что мы видим? Что рассказали о тех четырех днях по всем 6 пунктам главные действующие лица – те, кто принимал решения или входил в высшее военное руководство?
Главный из них, нарком обороны Тимошенко, мемуаров не оставил вообще. А если что и написал, то оно до сих пор лежит где-нибудь в архиве на очень «секретном хранении». Тимошенко, безусловно, честный и волевой человек, и, несмотря на ошибки, вполне мог сказать всё как было. Но его правда шла бы вразрез с линией, согласно которой всю вину за ошибки и неудачи 41-го нес один Сталин, и потому воспоминания Тимошенко на свет не появились. Можно только пожалеть об этом. А врать в угоду ЦК КПСС и валить свою вину на Сталина, как это сделал Жуков – даже предположение об этом для Тимошенко просто оскорбительно.
Заместитель командующего ЗапОВО И.В. Болдин. Кроме нарушения границы немецкими самолетами за сутки до войны и концерта вечером 21 июня из всех событий он упомянул только факт назначения его в сентябре 1940 г. на должность первого заместителя командующего войсками округа. Больше ничего примечательного перед войной Иван Васильевич не отметил.
В противовес ему довольно подробно рассказал о предвоенных событиях в своем округе начальник оперотдела штаба КОВО И.Х Баграмян. Но из перечисленных выше 6 принципиальных пунктов он мельком коснулся только отвода войск 20 июня, да и этот единственный острый момент, чтоб обойти цензуру, вложил в уста младшего лейтенанта Куликова. Мол, его об этом и спрашивайте.
А вот маршал А.М. Василевский о тех днях в своих солидных мемуарах:
«27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня — вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Киевского особых военных округов. Управление Одесского округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее. 12—15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах». (Василевский А.М. Дело всей жизни. — М.: Политиздат, 1978, с.105.)
Уже набивший оскомину приказ НКО от 19 июня – не оперативный, а всего лишь приказ о способах маскировки войск. Такие приказы регулярно выходили раз в полгода, и этот был вызван тем, что в войсках халатно отнеслись к выполнению предыдущих. По шести пунктам у Василевского – практически ноль.
Г.К. Жуков говорил и писал еще больше, но о событиях 18-21 июня в его знаменитой книге еще меньше, чем у Василевского, точнее – ничего. Академику истории Анфилову, которого Ю. Мухин справедливо назвал «подонком от истории», конечно, верить трудно. Тем не менее вот что он рассказал о своем интервью с Жуковым:
«Более того, на мой вопрос: «Как же все-таки вы с Тимошенко, имея данные, что противник сосредоточился и занимает исходные данные для наступления, не смогли убедить Сталина в необходимости хотя бы за 2-3 дня до вторжения привести войска в полную боевую готовность и занять позиции согласно плану прикрытия государственной границы?» Жуков ответил так: «Да, видели, что вот-вот война. Испытывали страшную тревогу. Ежедневно просили его дать такое разрешение. И вместе с тем так верили в Сталина, что полагали: он найдет выход из положения и отодвинет войну». (Анфилов В. А. Грозное лето 41 года. М., Анкил-воин, 1995, с.107.)
Надо же, как оба вешают лапшу на уши читателей. Видите ли, каждый день Жуков просил Сталина – и 18-го, и 20-го, и 21-го просил, да не допросился. А ведь какие авторитеты - Маршал Победы с целым академиком! Простому читателю в голову не придет, что тут ровно наоборот – это Жукову чуть ли не ежедневно ставили задачу привести войска в боеготовность – и 18-го, и 20-го, и 21 июня. Результат выполнения тех приказов мы уже видели.
Сюда можно добавить членов Политбюро ЦК ВКП(б) Хрущева, Микояна и Кагановича, ни словом не обмолвившихся о тех событиях. Один только опальный Молотов весьма близко к правде, но предельно лаконично, не вдаваясь в подробности, обобщил события тех дней:
«…Кирпонос и Кузнецов привели войска в готовность, а Павлов — нет… Военные, как всегда, оказались шляпы».
И вот это молчание ягнят показывает, что именно в руководстве РККА была группа генералов, включая самого Тимошенко, которая вместе с частью Политбюро, не понимавшей до конца всей сложности обстановки, и мешали войскам занимать свои позиции и приводить их в боеготовность. Правда, следует отделить эту группу от Тимошенко по тем целям, которыми они при этом руководствовались, но об этом позже. Это же глухое молчание по пунктам 1, 3, 4 говорит о том, что инициатором мероприятий по приведению войск в боеготовность в первую голову было обеспокоенное политическое руководство, прежде всего в лице Сталина.
Есть еще один вопрос, на который частично здесь уже отвечали. Если Тимошенко и Жуков нарушили указания самого Сталина, то почему их не наказали? Вообще-то их наказали – уже 2-го июля Тимошенко, а впоследствии и Жуков были сняты со своих постов. Уверен, многим покажется дикой мысль, что Тимошенко и Жуков вообще могли нарушить приказ Сталина. Действительно, а вообще приказы и указания Сталина прямо и открыто еще когда-либо нарушались? Оказывается, хоть не запросто и не часто, но нарушались и даже отменялись! Когда немцы подошли уже к самой Москве, то всего лишь Жуков – один и в острой обстановке, отменил приказ Сталина. Тогда Шапошников и Сталин через голову Жукова разрешили командующему 16-й армии Рокоссовскому отвести войска за Истринское водохранилище. Узнав об этом, Жуков немедленно отреагировал:
"Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков". (Рокоссовский К. К. Солдатский долг. — М.: Воениздат, с.82.)
Приказ Сталина был обоснован, отойти все равно пришлось, и Жуков протестовал не по сути приказа. Там взыграло уязвленное самолюбие генерала, которого невольно проигнорировал начальник. Жуков протестовал против вмешательства в дела, где он считал себя единоначальником. Вот как историк Ю. Мухин оценивает характер отношений Жуков-Сталин в военных вопросах:
«Вообще-то Жуков, как человек, боялся Сталина… Но когда речь шла о военных вопросах, в которых Жуков считал себя специалистом, то он вел себя со Сталиным порою дерзко до грубости. Самолюбие не давало ему признать чье-то верховенство над собою. Даже верховенство Сталина… отменив приказ [Сталина командарму-16 Рокоссовскому – С.Г. ], Жуков возложил только на себя всю полноту ответственности. И то, что он, отстаивая свои решения, даже дерзил Сталину, говорило последнему, что этот подчиненный ответственности не боится. А такие подчиненные в жизни так же редки, как и жемчужное зерно в навозной куче». (Война и мы. Книга 1, М., 2000, с.224-225.)
С этой оценкой можно согласиться. Безусловно, Жуков волевой и амбициозный генерал. Но в то же время это всего лишь Жуков – который с появлением политического заказа по обливанию грязью Сталина, проявил себя держащим нос по ветру флюгером и беспринципным карьеристом. Тот самый Жуков, у которого хватило ума и совести бахвалиться, что он свою столицу защитил, а вражескую – взял. А что же тогда говорить о волевом Тимошенко, "упертость" которого отмечал сам Сталин, и который, несомненно, был куда более масштабной личностью, чем Жуков?
А здесь на повестке был вопрос не обороны рубежа, пусть даже важного, а судьба всей страны. И если надо для дела, то эта волевая пара – при безусловном верховенстве Тимошенко – вполне могла пойти против воли начальства. Но самое интересное, что 20-21 июня Тимошенко и Жуков вполне могли отменить и свой прежний приказ, и даже приказ Сталина без особых для себя последствий. Почему?
Массовый подвод войск прикрытия к границе в условиях Тройственного пакта – это в первую голову политический, а уж потом военный акт, на который, безусловно, нужна санкция политического руководства (Сталина). А нужен ли его приказ для отвода войск на каких-то участках на несколько километров?
Ведь именно военные, и только они отвечают за то, чтоб выход войск не перерос в войну с немцами при виновности в этом Советского Союза. То есть Тимошенко со своим начальником штаба лично отвечали за "недопущение провокаций", ведущих к гибельным для страны последствиям. И если они считают, что для этого войска на каких-то участках следует разместить, положим, не в 1-2, а в 5-10 километрах от границы, или временно где-то отвести их вообще в полевые лагеря или куда-то в леса, то это прежде всего их ведомственное дело. И никто тут не может вмешиваться и указывать им, ни Берия со Сталиным, ни все Политбюро в целом. Тогда Сталин не был Главнокомандующим и не мог приказывать наркому обороны, где и какой батальон тому размещать. Это был тот случай, когда военные искренне могли считать, что знают обстановку и разбираются в своих делах лучше Сталина. А всякое мелочное вмешательство справедливо воспринимали обидным и недопустимым для себя, из-за чего нарком с полным правом мог заявить: "Командую войсками Красной Армии я!"
Поэтому ситуацию можно рассматривать под другим углом зрения: в тех условиях приказ Сталина – скорее разрешение наркомату обороны вывести войска на позиции (без занятия огневых точек на самой границе). А если у Сталина (тем более – Молотова) были разногласия с наркомом обороны по вопросу конкретного положения частей и подразделений у границы, то Тимошенко успешно мог решить их в свою пользу с помощью неотразимого аргумента о недопустимости гибельных провокаций. Но, к глубокому сожалениию, под желание не допустить провокаций легко маскировали свои гнусные действия и те, у кого были совсем другие – предательские намерения.
И уж не знаю, хорошо или плохо в данном случае, но Сталин и Молотов перед войной в вопросах командования войсками безусловно не были в том положении, в котором оказался Гитлер в ее конце. Тогда, 3 марта 1945 г., Геббельс записал в дневнике:
" Дитрих… жалуется, что фюрер дает слишком мало свободы своим военным соратникам и это уже-де привело к тому, что теперь фюрер решает даже вопрос о введении в действие каждой отдельной роты. Но Дитрих не вправе судить об этом. Фюрер не может положиться на своих военных советников. Они его так часто обманывали и подводили, что теперь он должен заниматься каждой ротой. Слава Богу, что он этим занимается, ибо иначе дело обстояло бы еще хуже". (Геббельс Й. Последние записи. — Смоленск.: Русич, 1998, с.73.)
Все же перед войной у Сталина и Молотова не было причин лично назначать положение в предполье каждой стрелковой роты или батальона.
Г.Н. СПАСЬКОВ
(Продолжение следует)
К ИСТОРИИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
К 100-летию начала Первой мировой войны!
Первая мировая война... Событие это было уникальным, не похожим ни на что испытанное людьми прежде. Масштаб переживаемой человечеством трагедии потряс современников, заставляя по-новому взглянуть на привычную им жизнь, приводил к переосмысливанию всего мира.
Для русского народа, пережившего только 8-9 лет назад русско-японскую войну, это была двойная трагедия. «Та война была далеко, - говорил мне в школьные годы мой дед-казак, переживший те две войны, - а эта рядом. Германец угрожал нашим хатам!..» И никто тогда не объяснил народу - за что он должен умирать. Единственный лозунг, которым тогда были одурачены все - «За веру, царя и Отечество!». Вот только истину сокрыли, чьи именно интересы на самом деле защищали наши солдаты? Это стараются скрыть и сегодня, по прошествии ста лет.
В течение почти трёх лет Россия задерживала на своих фронтах больше половины неприятельских дивизий, спасая от неменуемого краха своих неблагодарных союзников. И в этой борьбе за общую победу потеряла больше, чем все прочие союзники вместе взятые.
Оценивая итоги Первой мировой войны, известный политик XX века Уинстон Черчилль лицемерно обвинил Россию ещё и в предательстве, хотя Англия больше всех была заинтересована в крахе России (как в русско-японской войне, так и в Первой мировой). Он говорил, что «ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. Она уже претерпела бурю, когда всё обрушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями...».
Россия не была приглашена на победный «пир», более того, бывшие её союзники после подписания мира в Париже начали терзать её тело своей интервенцией^ 1918-1920 годах, немало поимев от этого выгоды. Сейчас об этом как-то и не вспоминают, прикрываясь различными «стратегическими интересами». И порой кажется, что историю России пишут не свои учёные-историки, а за нас её сочиняют друзья-иностранцы, опять же не в интересах России.
Конечно, наибольшую выгоду в той войне получили страны-победительицы Франция, Англия и США. Россия, как всегда, осталась за бортом, это отметил тот же Уистон Черчилль, ведь в каждом лицемерии должна быть хочь капля правды.
Им есть что отмечать в столетнюю годовщину, и поэтому подготовка к этому юбилею для них праздник, идёт уже не один год, и есть уверенность, что юбилей будет отмечен с помпой. России же в этот юбилей остаётся одно - почтить память своих героических сынов, погибших за интересы вышеназванных держав.
Сегодня, по прошествии 100 лет, остаются актуальными стихи большого русского поэта, участника той «великой» войны Александра Блока, написанные в марте 1916 года - «КОРШУН»:
.. .Идут века, шумит война.
Встаёт мятеж, горят деревни,
А ты всё таж, моя страна,
В красе заплаканной и древней. -
Доколе матери тужить?
Доколе коршуну кружить?
Блок был призван в действующую армию и зачислен табельщиком в 13-ю инженерно- строительную дружину Всероссийского Союза земств и городов.
Конечно, основную тяжесть войны, как на фронте, так и в тылу нёс простой народ, но он не мог описать тех событий и тех лишений, которые несла война. Это делали интеллигенты, например, тот же Блок. Вот как он описывает войну в своей статье «Интеллигенция и Революция» (январь 1918): «Европа сошла с ума: цвет человечества, цвет интеллигенции сидит годами в болоте, сидит с убеждением (не символ ли это?) на узенькой тысячеверстной полоске, которая назвается «фронт».
Люди - крошечные, земля - громадная. Это вздор, что мировая война так заметна: довольно маленького клочка земли, опушки леса, одной полянки, чтобы уложить сотни трупов людских илошадиных. А сколько их можно свалить в небольшую яму, которую скоро затянет трава ши запорошит снег! Вот одна из осязаемых причин того, что «великая европейская война» так убога.
Трудно сказать, что тошнотворнее: то кровопролитие ши то безделие, та скука, та пошлятина; имя обоим - «великая война», «отечественная война», «война за освобождение угнетённых народностей», ши как ещё? Нет, под этим знаком - никого не освободишь». Эту статью современная «интеллигенция» должна считать своим манифестом, но увы...
Интеллигенция не только могла образно описывать события, она могла их анализировать. Уже в августе 1917 года в фундаментальной работе «Последние дни императорской власти» Блок делает вывод, что «весенний призыв 1916 года захватил тринадцатый миллион земледельцев, ремесленников и всех прочих техников своего дела; непосредственным следствием этого был паралич главных артерий, питающих страну...».
А в мае 1917 г. он запишет в дневнике: «Мы (весь мир) страшно изолгались. Нужно нечто совершенно новое». И это было правдой. Ложь о Первой мировой войне продолжает господствовать и сегодня.
Почему я так утверждаю, потому что и сегодня такие воспоминания участников той войны, как русского генерала Барсукова Евгения Захаровича, не последнего человека в ставке командования русской армией в 1914-1917 годах, игнорируются, особенно на Западе:
- Наступление на Юго-Западном фронте в 1916 г. сыграло значительную роль в ходе войны, хотя выгоды наступления пришлись только на долю бывших союзников России, как это обычно бывало в ту войну и не только. - В.К.). Бывало потому, главным образом, что верховное русское командование в лице Николая II и Алексеева было чересчур уступчивым в обязательствах и требованиях, предъявляемых нам союзниками, особенно Францией, считавшими Россию чуть ли не своим несостоятельным должником...
Сегодня все подобные выводы участников той войны игнорируются западными историками. Но и не отстаиваются нашими. «Историю надо копать глубже!» - говорил один известный политический деятель, а её пытаются лакировать поверхностно - вот в чём беда!
Справка: Первая мировая война 1914 - 1918 годов - империалистическая война между двумя коалициями капиталистических держав за передел мира. Охватила 38 государств (34 государства на стороне Антанты) с населением свыше 1,5 млрд. человек. Численность действующих армий превышала 29 млн. человек, мобилизованных - 74 млн. человек.
Убийство наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда в июне 1914 года в Сараево, послужившее поводом для развязывания Первой мировой войны, стоило миру 10 млн. убитых и 20 млн. раненых, России - 2 млн. убитых, то есть более всех в лагере Антанты.
Вадим КУЛИНЧЕНКО, капитан 1 ранга в отставке, публицист