ПОМНЮ И ЛЮБЛЮ

В нашей стране 9 мая празднуется ежегодно как День Победы советского народа в Великой Отечественной войне. Мы отмечаем разгром гитлеровской Германии и милитаристской Японии нашей легендарной Красной Армией. В 1945 году Союз Советских Социалистических Республик вышел победителем из кровавой битвы с фашизмом.

Для меня это один из самых светлых праздников. Но отмечаем его мы всегда со слезами на глазах. К слезам скорби у могил наших родных и близких, погибших на фронтах Второй мировой, умерших от ран, прибавляются и слезы горечи и боли. Наши отцы защитили Родину от внешнего врага, а мы, живущие сегодня, не уберегли ее от разграбления и разрушения скрытыми внутренними врагами, обрядившимися в костюмы демократов и народных благодетелей. С 1985 года мы были лишь свидетелями разгула варварства на нашей прекрасной Земле и ничего не сделали, чтобы отстоять свое советское государство. До сих пор рыночные хищники растаскивают, грабят наши национальные богатства. Гадят на наши святыни. Сдергивают с постаментов памятники великим людям нашей страны. Оплевывают всё, что нам дорого. А мы лишь едва слышно роптали тогда. И большая часть людей безмолвствует до сих пор. А пока спит народ, властвуют чудовища.

Каждый человек в этот знаменательный день плачет о своем. Со мной уже нет моих дорогих отца и матери. А могли быть. Ведь живы еще многие участники Великой Отечественной войны. Надевают в день Победы свои ордена и медали. Выходят на площадь. При встрече с ними, незнакомыми, так тепло и радостно становится на душе. Хочется остановиться, поприветствовать, поклониться и поблагодарить. Сказать: живите долго-долго. Вы должны дожить до того дня, когда мы, ваши дети и внуки, отомстим за вас, уничтожим господство буржуев, восстановим справедливость. Мало здоровья и сил осталось у ветеранов, чтобы принять участие в будущих сражениях и дожить до новой победы. Один за другим, к сожалению, они уходят из жизни...

Нет уже и моего отца Прибыткова Андрея Михайловича, фронтовика, коммуниста и прекрасного человека. Всю жизнь он прожил в Сибири. Родился в 1916 году в селе Икей Тулунского района Иркутской области. В 16 лет поступил в фабрично-заводское училище при Куйбышевском заводе тяжелого машиностроения, которое, как и Иннокентьевское ФЗУ, готовило рабочие кадры для строившегося Иркутского авиационного завода. Получил специальность слесаря-монтажника и в феврале 1934 года был принят на работу на завод №104 в Иркутске II, который позже стал называться Иркутским авиационным заводом. Был на заводе “Ударником труда”, активно участвовал в комсомольской жизни. В феврале 1935 года вместе со всеми радовался первому полету первого самолета (это был истребитель-моноплан И-14), построенного на первом авиазаводе Восточной Сибири. Потом долго гордился, что и его крошечная лепта была в этом историческом событии.

И было, чем гордиться. Со всей страны ехали в Иркутск инженеры, мастера, рабочие, чтобы принять участие в грандиозном строительстве авиационного завода. Василий Фёдоров, ставший позже известным поэтом, еще безусым мальчишкой с друзьями тоже отправился на стройку, работал мастером в одном из цехов завода, печатался в заводской многотиражке. Потом в поэме “Седьмое небо” он выразил благодарность заводу, признательность товарищам за свое становление - гражданина и поэта.

Летел через года двадцатый

Стремительный моторный век,

И захотела стать крылатою

Страна саней, страна телег.

В конце октября 1935 года отец по комсомольскому призыву был направлен в Иркутскую авиашколу, готовившую военных техников для развивающейся советской авиации. На ее основе возникло Иркутское военное авиационное техническое училище (ИВАТУ), позже преобразованное в Иркутское высшее военное авиационное инженерное училище (ИВВАИУ). Этот вуз многие годы готовил профессионалов военного дела высокого класса. В конце 2008 года перестал существовать, как, впрочем, и многие другие военные вузы страны...

По окончании авиашколы в 1937 году отец получил звание военный техник второго разряда. Был направлен в 32 авиационный бомбардировочный полк 12 Воздушной армии, который возглавил по возвращению из Испании полковник Г.И. Тхор.

На восточной границе нашей страны уже было тревожно. От технической службы зависело многое. Надо было поддерживать полную боевую готовность самолетов Р-5, Р-6, ТБ-1, ТБ-3. Особой любовью пользовался скоростной бомбардировщик СБ, который уже прославился в Испании и получил ласковое название “Катюша” за участие в борьбе испанских республиканцев против фашистского режима Франко.

Весной 1939 года милитаристская Япония начала агрессивные военные действия против Монгольской Народной Республики, хотя провокации на границе начались еще в 1935 году. Япония явно готовилась к войне. 12 марта 1936 года между СССР и МНР был подписан Договор о взаимопомощи. В Монголию был введен особый 57 корпус. В мае 1939 года командование корпусом было поручено Г.К. Жукову. Весь июнь не прекращались ожесточенные бои. Западный берег реки Халхин-Гол и гора Баин-Цаган были захвачены самураями. Стало известно, что на 1 июля 1939 года, согласно приказу командующего Квантунской армией генерала Уеда и приказу командира 26 пехотной дивизии генерала Комацубара, намечено генеральное наступление японско-манчжурских войск в районе реки Халхин-Гол.

Медлить было нельзя. К этому времени в Монголию была направлена дополнительная авиация. Прилетела группа летчиков в составе двадцати одного Героя Советского Союза во главе с Я.В. Смушкевичем. Прибыли и модернизированные самолеты И-16 и “Чайка”. 57 корпус был развернут в армейскую группу. Подтягивался к месту генерального сражения броневой дивизион 8-ой монгольской кавалерийской дивизии. Готовы были вступить в бой героическая 11-я танковая бригада и 7 мотобронебригада. Двое суток 3 и 4 июля 1939 года на реке Халхин-Гол шли ожесточенные бои. Утром 5 июля на западном берегу и горе Баин-Цаган сражение закончилось разгромом главной группировки японских войск. Но на восточном берегу реки бои продолжались. Только с 23 июля по 4 августа было сбито 116 самолетов противника.

В воскресенье 20 августа 1939 года советско-монгольские войска начали генеральную наступательную операцию по окружению и уничтожению японских войск. В воздух поднялись 150 бомбардировщиков и около 100 истребителей. Слаженные действия авиации, бронетанковых и механизированных частей привели к окружению 26 августа всей 6-й японской армии. А 30 августа она была полностью разгромлена.

В “Воспоминаниях и размышлениях” Маршала Советского Союза Г.К. Жукова я прочла, что павшим героям Халхин-Гола поставлен памятник, на котором высечены поистине справедливые слова: “Вечная слава воинам-героям Советской Армии и мужественным цырикам Монгольской Народно-Революционной Армии, павшим в боях с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол за свободу и независимость миролюбивого монгольского народа, за мир и безопасность народов, против империалистической агрессии”.

За участие в боях у реки Халхин-Гол от монгольского командования отец получил медаль. А в сентябре 1980 года областная газета “Восточно-Сибирская правда” и “Ангарский строитель” рассказали, как в город Ангарск пришла еще одна медаль из Монголии. Инженера по технике безопасности Ангарского управления строительства АУС-16 Прибыткова Андрея Михайловича поздравил с 40-летием Победы советских и монгольских войск на Халхин-Голе Председатель Президиума Великого Народного Хурала товарищ Цэдэнбал.

После победы на реке Халхин-Гол наши солдаты и офицеры в Монголии стали переходить на “зимние квартиры”; поначалу строили землянки, потом бараки. Офицеры стали привозить свои семьи. И старший лейтенант Андрей Прибытков привез свою жену Сашу, окончившую Иркутское медицинское училище и уже работавшую в селе Александровка Читинской области. Через год и я появилась на свет. В моем паспорте в графе “место рождения” стоит - г. Чойбалсан, МНР. А в свидетельстве о рождении - г. Баян Тумэн. Так город назывался в то время. После контрреволюции, произошедшей в начале 90-х годов в Монголии, город снова получил старое название. К слову, не только у нас в этот период псевдодемократы национальных героев сбрасывали с пьедесталов...

А я горжусь, что в моем паспорте навсегда останется город, названный именем Чойбалсана, Великого монгола, строителя нового социалистического государства. И снова и снова перечитываю воспоминания о нем маршала Жукова: “Монгольский народ с большим уважением и любовью относился к Хорлогийну Чойбалсану. С ним я близко подружился, когда он в августе приезжал ко мне на командный пункт на горе Хамар-Даба. Это был незаурядный, огромного душевного тепла человек, преданный друг Советского Союза. Хорлогийн Чойбалсан был настоящим интернационалистом, посвятившим жизнь борьбе с империализмом и фашизмом “. Выбросившие это героическое имя из истории Монголии похожи на тупых овец, отбившихся от стада. Рано или поздно они пойдут под нож, а история вернет себе все героические имена.

В Монголии мы жили поначалу в землянке. Потом обосновались в деревянном доме. Мама рассказывала, что меня не в чем было купать. Так отец с аэродрома принес какой-то бачок. Вот в нем и купали. Сплошная романтика... Но недолго длилось семейное счастье. 22 июня 1941 года началась война. Все офицерские семьи были эвакуированы на Родину.

Армия осталась, чтобы укреплять восточную границу и готовить лётные кадры для западного фронта. Немалая территория Монголии была оккупирована более чем миллионной японской армией. Военной силе Японии, союзницы Германии, могла противостоять только сила.

После победы над фашистской Германией 26 июля 1945 года была подписана Потсдамская декларация правительстве США, Великобритании и Китая, призывавшая японское правительство немедленно провозгласить безоговорочную капитуляцию. Положительной реакции не последовало. 8 августа Молотов вручил японскому послу в Москве заявление Советского правительства, в котором говорилось, что оно присоединяется к Потсдамской декларации, принимает предложении США, Великобритании и Китая об участии в войне против японских агрессоров. 9 августа СССР объявило войну Японии. 10 августа это сделала МНР.

На Дальнем Востоке начались боевые действия Советских вооруженных сил против японских войск. Началась Маньчжурская стратегическая наступательная операция войск Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, Тихоокеанского флота, Амурской военной флотилии и войск Монгольской Народно-революционной армии, продолжавшаяся до 2 сентября.

Одновременно началась Хингано-Мукденская наступательная операция войск Забайкальского фронта. В ней принимала участие и 12 Воздушная армия, в которой служил мой отец. Он часто говорил, что победа авиации ковалась на земле. К 1945 году Иркутский и другие авиазаводы уже выпускали новые, более совершенные машины. А наземные службы, прежде всего технический персонал, делали всё, чтобы обеспечить господство нашей авиации в воздухе. В результате японская армия была разгромлена и пленена.

Остались детские воспоминания... Мы после войны жили в военном гарнизоне города Куйбышевка-Восточная Амурской области. В городе было много пленных японцев. И я, маленькая девочка, проходя мимо бараков, всегда с любопытством смотрела на необычных людей, которые аккуратно разувались и оставляли обувь длинными рядами у входа в здание за колючей проволокой. Потом были другие города и другие гарнизоны. Перед демобилизацией отец много лет был старшим офицером в штабе армии Стратегической авиации. Жили на станции Манзовка Приморского края. В 1961 году в звании «майора» отец был уволен в запас. За 26 лет службы в Вооруженных силах был награжден тремя орденами - Красной звезды, Красного Знамени, Отечественной войны второй степени и многими медалями. О многочисленных наградах в мирное время не говорю, отец любил и умел работать.

Уйдя на гражданку, он еще много лет работал инженером по технике безопасности в Ангарском управлении строительства. К нему хорошо относились сослуживцы и все, кто знал его. Он любил жизнь, любил людей, с которыми она его сталкивала, любил работу. Как и многие советские люди, он везде хорошо работал, потому что труд был его жизненной потребностью. Работа удовлетворяла его интерес к делу, за которое он брался, интерес к людям, с которыми работал вместе. Он всегда о людях с теплотой отзывался, в каждом находил что-то хорошее, доброе.

А мне запало на всю жизнь отцовское неравнодушие к тому, что происходило в мире. Он прожил 77 лет. И всю жизнь учился. В свободные от работы минуты много читал. Ни дня - без свежих газет. В семье постоянно обсуждались события то в Конго, то в Албании... Отца беспокоила война в Корее. Возмущала агрессия американцем во Вьетнаме. Он восторгался героической борьбой кубинцев. Всегда сочувствовал угнетенным, сопереживал африканскому народу той или иной страны, борющейся против английских колонизаторов. Отец никогда не был аполитичным. Своей жизнью он подтверждал мудрость определения, которое дал древнегреческий философ Аристотель человеку. Человек - Homo politicos.

Теперь, когда я бросаю мысленный взгляд в прошлое, в 50-е, 60-е, 70-е годы XX века, анализирую то, что было, на примере жизни своих родителей начинаю понимать - в какое прекрасное время мы жили. Человек становился именно политическим существом. Он жил не хлебом единым. Он становился сопричастным судьбе всего человечества, неравнодушным ко всему, что происходило в мире. Он сочувствовал, сострадал, сопереживал! Какая высота духа была у простого советского человека!

А теперь, когда я смотрю в настоящее, сердце обливается кровью. Думаю, может быть хорошо, что отец не дожил до трагизма наших дней, когда человек брошен в пучину низменного, животного, меркантильного, эгоцентричного. Когда бал правят оборотни и нравственные уроды, дельцы и коньюктурщики, когда светлое и высокое оплевывается, черное и низменное воспевается. Не все фронтовики смогли пережить эту трагедию. Разве мало их, героев войны, ушло из жизни добровольно, не приняв мерзость нынешнего бытия? Их преждевременная смерть - на совести нынешней российской власти.

Не дело - упрекать мертвых, но и не дело - убивать себя, когда враг в твоем доме. Уничтожь врага, а потом - уходи сам. Но не вечны черные тучи над страной. Скоро придет время, когда жизнь снова всех разведет по разные стороны баррикад и будет решаться, мы или они. Неизбежно знамя героизма ушедших поднимут их внуки. И тогда - новая ПОБЕДА!

Любовь ПРИБЫТКОВА

 

ЖИЗНЬ КАК ОНА ЕСТЬ

Энтузиазм советских людей в послевоенное время был настолько велик, что всего за пять лет было восстановлено всё разрушенное фашизмом. Если 6ы вся энергия народа не была подорвана расчленением СССР, а человек оставался быть главной ценностью страны, то через 50 лет после победы над фашистской Германией, в 1995 году, люди не стали бы сокрушаться, почему «побеждённые лучше живут, а мы в непонятно какой стране и куда она движется». Но в конце 40-х и начале 50-х годов этих сомнений не было. Чувство гордости за страну усилилось, когда в 1957 году нами был запущен первый искусственный спутник Земли. Затем в космос начали летать собачки, а в апреле1961 года в космос отправился первый советский человек.

Уже в 1959 году на базе Института авиационной медицины было создано космическое направление, куда решено было отобрать врачей, знакомых с условиями труда людей, пребывающих в экстремальных условиях - авиации и морском флоте. Следует сказать, что отбор таких врачей был довольно жёстким, если не сказать больше. Необходимым условием было не только здоровье, но и стремление к научной работе, безупречная военная служба, отличные показатели в работе, авторитет, коммуникабельность и многое другое. Достаточно сказать, что из большого числа кандидатов, отобранных с Дальнего Востока, где я тогда служил, в Институт авиационной и космической медицины попал я один.

Проверка шла по всем направлениям, в том числе и по таким, о чём я, например, в своей автобиографии не написал. А дело было такое: в 30 году мой отец был раскулачен и посажен в тюрьму. Правда, он был зажиточным по тем временам, но никого не эксплуатировал, а пахал от зари до темна - был крепким середняком. Но те люди, которые получили власть распоряжаться событиями - организовать колхозы, его обвинили. При проверке посчитали, что отца по ошибке посадили в тюрьму, и через месяц его выпустили, дав соответствующую бумагу. Отец после этого начал курить и использовал справку на закрутку. Так вот, соответствующие органы раскопали тот эпизод из жизни моего отца, который я не указал в автобиографии. Не знаю, сколько времени решался вопрос о моём зачислении в институт авиационной и космической медицины, но мне повезло.

До 1964 г. мне было поручено заниматься следующими проблемами: принимать участие в разработке аппаратуры для регистрации состояния здоровья космонавтов в полёте и передачи данных по радиотелеметрическим каналам, проверке этой аппаратуры на современных самолётах, уже тогда летавших со скоростями больше скорости звука в 2-3 раза, сборе пределов колебаний физиологических показателей у людей, подвергающихся воздействиям имитирующих на Земле условий космического полёта, принимать участие в отборе космонавтов, в оценке состояния космонавтов во время полёта и анализе этих данных в послеполётный период. Сейчас можно только удивляться, как можно было справиться с таким объёмом работы, но сотрудников в институте было мало, поэтому всё это считалось нормой. К тому же прибавлялась гордость за причастность к реализации мечты человечества об освоении космического пространства.

В 1963 г. американцы стали говорить, что СССР осваивает космос военными силами, ссылаясь, что есть такой институт, где работают одни военные, и он находится в районе станции метро «Динамо» г. Москвы. Да и скрыть это было невозможно по той причине, что на территории института всё время лаяли собачки, и все окрестные жители знали, чем там занимаются военные. У меня в архиве сохранились командировочные предписания, которые нам выдавались при поездках по стране, где чёрным по белому написано на бланке: Институт авиационной и Космической медицины Министерства обороны СССР. Так вот, чтобы «скрыть» этот институт, в 1964 г. было принято решение создать под Министерством здравоохранения Институт медико-биологических проблем, куда и перевели всех военных без права ношения военной формы в служебное время.

При распределении обязанностей в этом институте мне была поручена разработка методов и средств оказания медицинской помощи космонавтам при полётах различной продолжительности, в том числе и к другим планетам. Был создан отдел здорового человека, который возглавил бывший Главный терапевт МО СССР, академик, генерал Егоров Пётр Иванович, который в прошлом был фактически личным врачом И. Сталина. Мне выпало счастье не только общаться, но и около 3-х лет работать с этим необыкновенным человеком.

При определении задач мне было сказано, что надо формировать бортовые аптечки. В то время на проводимых совещаниях уже говорилось не только о продолжительных космических полётах, но и о полётах на Луну. Вскоре я пришёл с рапортом к начальству и заявил, что для обеспечения людей в автономном существовании в космосе одной аптечки мало, надо создавать систему оказания медицинской помощи, включающую любые её виды вплоть до проведения оперативных вмешательств. Всё-таки умные были у меня учителя - академики А.В. Лебединский, В.В. Парин, П.И. Егоров, которые поддержали меня, и вскоре появился приказ по Минздраву, которым к поставленной передо мной задаче были подключены все профильные медицинские институты и другие учреждения. И как заявил на одном из совещаний заместитель министра здравоохранения, курировавший космонавтику, А.И. Бурназян, И.Н. Неумывакин фактически создал министерство здравоохранения в миниатюре, которое называется «космическая медицина». Оказалось, всё то, что используется в официальной медицине, было фактически непригодно для использования в медицине космической из-за многих причин: портативности, надёжности, многофункциональности и т.п. Для каждого из специалистов предстояло определить цели и задачи. Например, перед институтом хирургии был поставлен вопрос: что делать, если у космонавта в полёте возникнет аппендицит. Операцию делать (пока) нельзя, спускать нельзя... И так по всем профильным институтам.

Так как привлечённые к этой работе специалисты были неординарны и горды, что их привлекли к такой важной работе, то все вопросы решались необычными путями. Известно, что в начале 60-х годов появились различного рода веяния, связанные с филиппинскими «врачами». Проведение операций без ножа с помощью рук. Подумалось, а зачем мне создавать операционный блок для космических кораблей, если можно обойтись без него. Я разыскал таких специалистов, среди которых был Эдуард Константинович Наумов. С моей помощью его определили во Всесоюзный институт хирургического инструментария и оборудования. Одновременно познакомился с генералом Ферьязом Рахимовичем Ханцеверовым, который в одной из структур Министерства обороны занимался такими вопросами как экстрасенсорика, считывание и передача информации, телепортации и т.п., что, конечно, шло по закрытым каналам.

Однажды меня вызывает лицо, курирующее наши работы, и спрашивает:

- Вы знаете Наумова?

Отвечаю, что знаю.

- Вы знаете, что он арестован и при допросе назвал ваши имя и фамилию?

- Что арестован, не знаю, а интересуюсь тем, что он делает и рассказывает, пытаюсь использовать в своей работе.

Меня предупредили, если я буду с ним поддерживать связь, то будущее моё будет поставлено под вопрос, ибо такие люди дискредитируют нашу науку и учёных. В течение 2-3 часов я убедил этого спеца, что он ошибается, и если Наумова, который был избран в США членом-корреспондентом Института парапсихологии, выпустят, я устрою его лекцию в институте. Что в дальнейшем и было сделано. Лекция всколыхнула весь институт.

В это же время на одном из собраний. Ханцеверов познакомил меня с Яковом Григорьевичем Гальпериным. Вскоре я сказал Ферьязу Рахимовичу: «Вы знаете, что о таких встречах с лицами еврейской национальности я должен буду доложить, так как у нас в институте с этим строго». Ханцеверов ответил, что именно таких евреев в стране и не хватает, что это единственный врач-психиатр, который разъезжает по Москве в машине с мигалкой, а Василий Сталин является его пациентом. Так что подружись с ним, а спецы об этом знать не должны. Так я взял.на себя очередной «грех» на душу и познакомился с человеком, с которым впоследствии почти 50 лет решал многие вопросы, в том числе поиска альтернативных путей выхода за пределы официальной медицины. Так как я был связан путами официальной медицины и не мог позволить то, что не входило в её догматы, то фактически подпольно решал многие вопросы, в том числе предлагал космонавтам использовать в полёте нерекомендуемые средства.

В начале 80-х годов мне было поручено создание Научно-методического центра космической биологии и медицины, в том числе создание соответствующего музея, и времени у меня стало относительно больше для встреч и решения многих вопросов с Яковом Григорьевичем, в частности, подготовки создания первой в стране общественной организации народной медицины, которая переросла во Всероссийский научно-исследовательский институт традиционной народной медицины целителей. Так как появилась волна различного рода целителей, экстрасенсов, таких как А. Кашпировский, А. Чумак, то необходимо было предпринимать какие-то усилия по правовому регулированию этого явления. В 1988 г. в институте им. Плеханова прошёл конгресс, посвященный биоэнергетике, который получил большой резонанс в стране. На этом конгрессе, в частности, было принято решение о запрещении массовых сеансов, которые проводились Кашпировским и Чумаком.

Вспоминается случай встречи с А. Чумаком на одной из телевизионных передач. А. Чумак заявил, что своим методом он вылечил 160 млн. россиян (в стране живут 150 млн.), а врач официальной медицины доказывала, что она вылечивает лекарствами любые болезни. В конце передачи мне дали слово, и я сказал: «Пока официальная медицина с помощью химических лекарственных средств будет лечить болезни, которые потом превращаются в «неизлечимые», а Алан будет очумачивать людей, в стране здоровых людей не будет». После чего А. Чумак полез на меня с кулаками (хорошо, что передача проходила не в прямом эфире).

Одновременно шла подготовка по проведению Конгресса по традиционной народной медицине, который позднее стал международным. Организовывались курсы по традиционной народной медицине, к которым привлекались ведущие специалисты различных направлений: инженеры, врачи, биологи, психологи и, конечно, экстрасенсы. Стали создаваться филиалы народных целителей в различных странах. Лица, о которых говорилось в Реестре, могли работать за рубежом. На Конгрессе проводился обмен опытом, выпускались сборники работ, журналы. Главным, конечно, было привлечь внимание официальной медицины к тому, что делается в области традиционной народной медицины, которую мы всегда считали составной частью официальной медицины.

Так как направленность официальной медицины, особенно в последнее время, в основном заключается в использовании химических лекарственных средств, то она делает всё возможное для дискредитации «соперника». Больно сознавать, что простые нужные средства традиционной народной медицины, из которой выросла и сама официальная медицина, в отличие от зарубежных стран, где она стала частью государственной системы, у нас медицина фактически становится платной, которой здоровый человек не нужен. Как, например, понимать официальную медицину, когда я предложил использовать перекись водорода не только для приёма внутрь, но и внутривенно для лечения практически любых заболеваний, а официальная медицина не только дискредитирует этот метод, используя недозволенные приёмы, но и предаёт меня анафеме? В то время как Ижевская медицинская академия своим информационным письмом «О внутривенном введении низкоконцентрированных растворов перекиси водорода» спасает таких больных (инфаркт, инсульт, гангрена и др.), которые официальная медицина вылечить не может. И таких примеров много, ибо предлагаемые народными целителями методы и средства не только дешевле, но и эффективнее при строгом соблюдении основного правила «не навреди».

Деятельность Якова Григорьевича по всем направлениям традиционной народной медицины была удивительно многогранна, а природой данный ему талант делал людей, встречающихся с ним, чище, добрее, целеустремлённее и был настолько многообещающ, что порою казалось, что вместить это в одного человека просто невозможно, однако это так. Работая в закрытой системе, я привык быть всегда как бы в тени, но решение любого вопроса, связанного с развитием и становлением народной медицины в стране и за рубежом, мы обсуждали с Яковом Григорьевичем вместе. Так как я всё-таки был больше привержен к официальной медицине, то в период народного целительства стал писать книги, посвящённые поискам путей решения проблем со здоровьем, причин и методов лечения любых заболеваний, которых на самом деле нет, а есть состояния, зависящие, в первую очередь, от самого человека, которого, к сожалению, никто не учит.

Основные книги помогают пациентам узнать о своём теле, о причинах, вызывающих различные болезни, о способах избавления от них и, что не менее важно, дают знание профилактики возможных заболеваний. Помимо этого издано больше 40 книг, посвященных тому, что находится у человека в огороде, лесу, в доме, о различных растениях, о действиях которых должны знать пациенты, чтобы не обращаться к врачам, в аптеку, а использовать то, что создано природой. В книге «Биоэнёргитическая сущность человека» даны ответы на многие вопросы, в том числе философского плана, о жизни на Земле и в Космосе, её зависимости от направленности сознания, благодаря которой можно не только излечить от любой так называемой болезни, но и восстановить, т.е. регенерировать ранее удалённый хирургическим путём орган. В октябре 2009 г. этой проблеме был посвящён Международный конгресс в Стокгольме «Непознанная реальность», куда я был приглашён как эксперт по этой проблеме. Кстати, по созданной в России методике уже работают на Украине, в Германии и США, в Швеции, а в России считают, что эта методика подрывает авторитет учёных, считают лженаукой.

Яков Григорьевич Гальперин был неординарной личностью, которой должна гордиться Россия, а его уход из жизни остался незамеченным. Вот уж действительно не видят знаковых фигур в своём отечестве, пытающихся сделать людей здоровыми, а страну богаче, в то время как тех, кто разваливает, разворовывает страну, возвеличивают. Но дело, которому он отдал всю свою жизнь, всё-таки возьмёт своё. Порукой тому десятки, тысячи его учеников, благодарных ему за то, что он научил их жить по совести, которых становится всё больше, ибо за ними правда жизни и будущее.

Из особенностей работы в этот период было следующее. Так как нас в космическом направлении было мало, то всё, что мы создавали, приходилось испытывать на себе. Приведу один случай, который не только создал угрозу моей жизни, но и чуть не привёл к увольнению из института. Я разработал прибор, так называемый сухой спирометр, которым можно было измерять показатели с существующими приборами, для чего после работы меня «подняли» в барокамере на высоту 4 км. Надев кислородную маску, я начал свою работу, а потом маска спала с лица и, так как это было вечером после работы, сказалась усталость, я потерял сознание и, ударившись затылком об угол спирографа, упал на пол. Врач с лаборанткой, которые должны были следить за мной, отвлеклись и через какое-то время обнаружили, что я не отвечаю по переговорному устройству. Быстро «спустили» меня на землю, вытащили из барокамеры, всё замыли от крови.

Заметьте, что всё это мы делали в нарушение требований по работе в барокамере: без оформления заявки, сдачи экзамена и т.п. То есть, если бы об этом стало известно, всех нас немедленно отчислили бы из института. Я это говорю вот к чему. В медицине существует негласный закон «парных случаев», который заключается в следующем: если что случилось неординарное, то в течение недели нечто подобное случится ещё. Со мной этот случай был 18 марта 1961 года, а 23 марта в этой же барокамере, тоже на высоте 4 км, но атмосфера в ней была на 40% из кислорода, погиб один из готовившихся космонавтов В.Бондаренко. Публично об этом я сказал только на праздновании 40-летия полёта Ю. Гагарина, где собрались все, кто тогда принимал участие в его подготовке к полёту, в том числе врач, работавший тогда с В. Бондаренко, ныне профессор К. Коваленко.

И второй случай, который также мог стоить мне пребывания в институте. Как я уже сказал, перед каждым космическим полётом я готовил материал о состоянии космонавтов и раздавал его врачам, выезжающим на наземные измерительные пункты от Елизово на Камчатке до Евпатория в Крыму. Мы с космонавтами А. Филипченко, К. Хруновым были в Колпашево, когда готовился полёт В. Терешковой. В списке, который был представлен в Госкомиссию, она стояла под номером 3. Так вот за 3 дня до полёта пришла депеша, что работаем по номеру 3. Дал ответную телеграмму: «Перестаньте дурака валять, подтвердите, что работаем по номеру 3». Ответили: «За дурака ответите, а работаем по номеру 3». Почему В. Терешкова стала номером 1 - отдельный разговор, но во время полёта мы молили Бога, чтобы она осталась жива и благополучно села. После полёта руководитель космического направления В. Яловский сказал: «Твоё счастье, что В. Терешкова так слетала, а то за «дурака», которым оказался Н. Хрущёв, пришлось бы отвечать, а сейчас за 15 дней подготовить все материалы о полёте В. Терешковой по сравнению с состоянием В. Быковского с учётом данных телевидения, радиопереговоров и бортжурналов», - что я и сделал.

И. НЕУМЫВАКИН