О ХЕМОЭКОЛОГИИ И ХИМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

(Окончание. Начало в №22)

Жизнь

Не стоит заблуждаться - принцип презумпции химической опасности у нас не действовал никогда. За десятилетия Советской власти у нас угнездился и, несмотря на политические бури, хорошо сохранился сомнительный принцип: если изменения в состоянии здоровья людей и природы, вызванные неблагоприятной окружающей средой, замечены и отмечены “медицинской статистикой”, пора подумать о реагировании. То есть думать начинают тогда, когда масштабный химический опыт над людьми и природой уже состоялся. В связи с этим важно подчеркнуть, что те, кто склонен замечать лишь индустриально генерированные болезни органов дыхания, совершают ошибку. В городах, обожженных нашей химической войной против людей и природы, чаще встречаются редкие уродства, пороки развития, болезни центральной нервной системы и т.д.

К сожалению, выявление заболеваний химической этиологии не является самой сильной стороной нашей медицины (мы имеем в виду открытые обществу публикации, а не то, что пишут наши спецврачи в своем секретном подполье). Этот вид заболеваний не мог не существовать в нашей стране, где в течение десятилетий очень широко развивались разнообразные химические направления народного хозяйства, захватившие великое множество населенных пунктов. С другой стороны, заболевания химической этиологии имеют ряд особенностей, которые очень затрудняют работу с ними. Они полисиндромны и, как следствие, трудно определяемы. К тому же симптоматические проявления этих заболеваний довольно жестко зависят от качества питания [5].

Однако особенно важно то, что заболевания химической природы в первую очередь и в более явном виде проявляются на самой незащищенной от химии части населения - на детях [5]. Проиллюстрируем, как, если преодолеть бесхитростный подход наших математиков от медицины, выявляются беды детей на примере такой трудной темы, как места производства и хранения химоружия.

Вспомним, в частности, о возрастании смертности детей в Щучанском районе Курганской области попутно с тайным и неэкологичным уничтожением химоружия. В конце 1980-х годов в рамках общей “зачистки” перед объявлением Западу данных об объемах советского химоружия на химическом складе в Плановом происходило активное и варварское уничтожение избыточного химоружия. В результате в Щучанском районе был зафиксирован резкий рост смертности среди детей до двух лет. Речь идет о статистических данных по смертности в Щучанском районе в сравнении с остальными сельскими районами области. Эффект этот обнаружили курганские врачи в 1989 году, и он стал достоянием медицинских кругов, хотя причины его и не были названы, а может быть, и поняты. В последующие годы показатель смертности вошел в общую норму [6].

Известны и данные о влиянии склада химоружия в Мирном (Оричевский район Кировской области). И здесь особенно чувствительными к факту хранения химоружия оказались дети. В самом п.Мирный отмечается ежегодный рост распространенности заболеваний у детей до 14 лет. Их заболеваемость в Мирном по большинству показателей значительно превышает средние значения по району и области. В частности, по болезням эндокринной системы в Мирном показатели в 5,9 раза выше в сравнении с областью и в 3 раза выше в сравнении с Оричевским районом. По болезням системы кровообращения показатели в Мирном в 6,3 раза выше по сравнению с областью и в 4,6 раза выше в сравнении с районом.

Аналогичная тенденция известна и для других территорий хранения химоружия. Так, в отношении Кизнерского района Удмуртии должностные лица не могли скрыть, что в их районе “в последние годы отмечается стойкая тенденция к ухудшению показателей здоровья детского населения”. В частности, в этом районе остаются высокими показатели по психическим и онкологическим заболеваниям, особенно у детей.

При обсуждении состояния дел в Пензенском районе в связи с наличием склада авиахиморужия администратор районной больницы не смог скрыть, что в 1989-1998 годах в селе Леонидовка и поселке Золотарёвка происходила непрерывная естественная убыль населения. При этом отмечались и серьезные отклонения. Оказалось, что в структуре заболеваемости детей Золотарёвки в 1989 году отмечался рост болезней мочеполовой системы. В 1990 году у детей Леонидовки выросло число заболеваний кожи и эндокринопатии. Среди болезней крови важно то, что у подростков только в Золотарёвке средняя цифра анемий в 1,5 раза превышает областной уровень. Найдена также высокая по сравнению с районной заболеваемость периферической нервной системы у детей Леонидовки. Аллергические риниты у детей в Золотарёвке превышали районный показатель в 1996-1997 годах, в Леонидовке - в 1993-1994 годах. Отмечено и неспецифическое снижение иммунобиологических защитных сил детей Золотарёвки и Леонидовки, а также болезни кожи и подкожной клетчатки.

Нельзя обойти вниманием и Шиханы (Саратовская область), где на военно-химическом полигоне в 1992-1994 годах тайно уничтожались химические боеприпасы [1]. Результаты таковы. В июле-августе 1993 года заболеваемость верхних дыхательных путей у детей выросла по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года в 2 раза, причем число осложненных форм выросло в 4 раза. У детей в 5 раз выросло число болезней почек, в 3 раза - сахарный диабет, в 3 раза - астматический бронхит и бронхиальная астма, в 2 раза - детский церебральный паралич.

Обращаясь к прошлому, присмотримся к тому, как бесконтрольные выбросы производств химоружия первого и второго поколений в течение десятилетий сказывались на здоровье детей.

Долговременное влияние производств иприта и люизита очень рельефно проступает из заключения о детской заболеваемости в Чапаевске, которое констатировало появление в клинической практике специального “чапаевского синдрома”. Это заключение подготовила Б.И. Богачкова, и оно является результатом тщательного эколого-медицинского мониторинга детей Чапаевска. Для сравнения был избран город Октябрьск той же области. Научно корректный мониторинг выявил принципиальные различия: патологические беременности в Чапаевске в 2-3 раза выше, чем в Октябрьске, риск выкидышей в Чапаевске в 2-10 раз выше, чем в Октябрьске, количество гексозов, нефропатий, токсикозов второй половины беременности в Чапаевске выше в 1,3-1,9 раз, патология в родах наблюдалась в 1,3-2,6 раз чаще у рожениц Чапаевска, хроническая сопутствующая патология у женщин Чапаевска встречалась в 3 раза чаще, чем в Октябрьске. В целом молодые женщины Чапаевска, болея в несколько раз чаще, имели почти в 3 раза больше патологических беременностей и родов и меньше здоровых детей [7]. Вот это и есть “чапаевский синдром”.

Обращение к заболеваемости в Новочебоксарске приводит к столь же печальным результатам. Анализ заболеваемости детей работников “Химпрома”, относящийся к 1980-1990 годам, выявил тенденцию к большей частоте по сравнению с контрольной группой подозрительных на иммунодефицитное состояние (75%) среди детей 3-х лет, родители которых работали в цехах №№ 83 (производство смертельного V-газа), 73 (производство полицейского газа CS) и 71 (производство полупродукта для V-газа). У детей 7 лет в 100% случаев выявлены иммунодефицитные состояния, если родители работали на производстве химоружия [1].

А теперь учтем явление “жёлтых детей”, известное для Новочебоксарска и Чапаевска, Салавата и Редкино. Наиболее вероятная причина - хемотоксикоз. Учтем высокую младенческую смертность у жителей Ангарска и Зимы. Учтем врожденные пороки развития у детей Дзержинска (28-30% при средней по России цифре 12-14%) и Кирово-Чепецка. Учтем высокую смертность детей до 1 года в Новомосковске, умерших от врожденных уродств. Учтем генетический груз, накопленный в популяции Стерлитамака. Я привел примеры из жизни городов “спецхимии”, чтобы высветить “химическое отравление” именно органической химией. Между тем сложившаяся традиция известна - говорить об отравлении биосферы главным образом токсичными металлами и нефтепродуктами. Вот так у общества крадется его будущее.

Арифметика

Если называть вещи своими именами, то нельзя не признать, что промышленность, “размещающая” химические отходы в биосфере (воздухе, воде, почве и, естественно, в биологических тканях), поставила над нею масштабный опыт. Опыт многолетний и безнаказанный. В него включены десятки миллионов людей и немалая часть территории России. Всё это делается при откровенно соглашательском отношении санитарно-эпидемиологической и природоохранной служб. Строго говоря, это и есть государственный химический терроризм.

При оценке мощности и возможных последствий “химического нападения”, которое осуществляет браконьерствующая цивилизация на здоровье человека и природы, обычно не учитывают несколько моментов.

Госплана у нас давно вроде бы нет, однако широкие слои экологов, а с их подачи и начальники различных рангов по-прежнему оперируют только тоннами химических выбросов. Казалось бы важность учета двух показателей - кроющей способности (массы) и токсичности выбросов очевидна, тем не менее на практике этого нет. Я не хочу сказать, что никто не понимает сути подмены - дефицита в словосочетаниях типа “опасные (токсичные, ядовитые) выбросы” нет. Однако, когда дело доходит до количественных оценок, все возвращается к госплановскому “валу”. Такова наша государственная политика в экологии. Но ведь с таким подходом можно лишь порассуждать на тему, какую площадь накроют тысячи тонн разлитой нефти под Усинском или металлургические выбросы в Череповце. Если же химические выбросы нормировать с учетом токсичности, то может оказаться, например, что тонны выбросов ТЭЦ сравнятся по токсичности и воздействию на биосферу с незамечаемыми и неизмеряемыми граммами токсикантов химической промышленности, например, диоксинов.

Прискорбно, но медицина наша освоила арифметику, но никак не привыкнет к существованию алгебры, не говоря уж о высшей математике. Давно установлено, что действие на живые организмы химических выбросов из разных источников не просто суммируется, иногда они усиливают друг друга, переходя те критические пределы, которые допускаются нашими бесхитростными санитарно-эпидемиологическими службами. Добро бы это заблуждение в виде неучета синеретического эффекта указывало лишь на банкротство гигиенических теорий. На самом деле неучет взаимного усиления действия токсичных химических загрязнителей приводит к тому, что упускаются очень опасные ситуации. В частности, выбросы нескольких химических загрязнителей, каждый из которых формально ниже гигиенических стандартов (предельно допустимых концентраций - ПДК, а также ориентировочных безопасных уровней воздействия - ОБУВ), могут на самом деле оказаться чрезвычайно опасными для человека, вызывая (провоцируя) рак и иные болезни. Пример - история с БВК, ныне всеми забытой экологической проблемой конца 1980-х годов.

Одно из свидетельств банкротства эколого-гигиенических подходов на уровне ПДК - неучет кумулирования, накопления хемотоксикантов. Однако наука уже знает, что малые дозы - ниже всяких ПДК - могут просто накапливаться до опаснейших уровней. Не забудем, что материнский организм способен концентрировать в своем молоке токсичнейшие диоксины до опасных уровней и передавать всё это младенцу. И гигиенисты, врачи и токсикологи в отсутствие измерений ничего этого не заметят, разве что генетики через много лет начнут отслеживать у отдельных популяций накопление отрицательной нагрузки.

Другой пример. Тысячи людей на “Химпромах” Новочебоксарска и Волгограда “набрали” токсичных химических доз выше ватерлинии, как в свое время ликвидаторы в Чернобыле набрали радиации. А засекреченные СЭС и медсанчасти заверяют нас, что при изготовлении химоружии превышений ПДК не наблюдалось. Скорее всего лгут, потому что для наблюдения необходимы надлежащие измерительные приборы, а их нет и поныне. Тем не менее тысячи людей, “набравших химии” в процессе работы, не могут получить звание “профбольной” и соответствующие грошовые льготы. Представители самой гуманной профессии заверяют и их, и всё общество, что изменения в организме изготовителей химоружия, из-за чего некоторые 50-летние выглядят на все 70, - это “возрастное”. Добавим, что понятие ПДК потеряло смысл не только поэтому. Науке уже известно, что микроколичества токсичных химических веществ (в тысячи и миллионы раз меньше всяких ПДК) могут не только накапливаться, но и в микроколичествах вызывать то же воздействие на здоровье, что и лелеемые нашими официальными службами макроколичества.

К сожалению, в рядах наших официальных экологов арифметика тоже работает наперекосяк.

Существует западный экологический принципа: загрязнитель платит. В нашей практике этот принцип был переплавлен в комедию штрафования за тонны химических выбросов, к тому без учета токсичности. Между тем при оплате за химические загрязнения “авторы” выбросов должны отдавать людям и природе не куцые штрафы, а эквиваленты положенных на алтарь цивилизации жизней. Другого подхода быть не может. Если обратиться к химическим предприятиям, то известно - функционирование только одного из них вызывает сокращение среднего возраста у тысяч и тяжкие болезни у сотен тысяч людей. А еще приносится ущерб природе, зачастую необратимый. То же самое относится к другим типам предприятий - нефте- и коксохимическим, металлургическим, целлюлозно-бумажным, ну и “оборонным”. Все они являются химическими агрессорами.

Так вот, если оценивать ущерб одного только завода по гамбургскому счету, плата за химические отходы при таком подходе составит миллиарды долларов. Если, конечно, мы не будем делать вид, что жизнь человека у нас ничего не стоит (на Западе она имеет цену примерно в 1 миллион долларов - об этом заботятся страховые компании; у нас - примерно на три порядка меньше, так решила наша “гуманная” бюрократия). К этому необходимо добавить расходы на восполнение ущерба.

Если провести пересмотр оценок, то это резко изменит наши взгляды. Если какие-то отрасли промышленности, например, алюминиевая, иногда хвастаются низкой ценой своей продукции, то это в лучшем случае методическая ошибка. На самом деле довольно часто это просто обман общества - не такие уж глупые люди сидели в госплановских кабинетах. Как только мы включим в цену продукции и услуг то, что следовало начать включать много десятилетий назад (здоровье людей и природы, съедаемые химически опасными производствами, а также утраченные природные биоценозы), цены станут запредельными. Однако это единственный путь к коренной модернизации промышленности, которая обеспечит реальную устойчивость развития не только и не столько для самой промышленности, сколько для всего общества.

Пока же только на одном примере легко показать, что до идеала нам далеко.

20 июня 2003 г. вступило в силу постановление правительства РФ №344 “О нормативах платы за выбросы в атмосферный воздух загрязняющих веществ стационарными и передвижными источниками, сбросы загрязняющих веществ в поверхностные и подземные водные объекты, размещение отходов производства и потребления”. Так закончилась мыльная опера министерства природных ресурсов (МПР) в его борьбе за “экологические” деньги - к официальным экологическим органам вернулось право брать с предприятий деньги за загрязнение окружающей среды [8].

Изначально бузу затеял “Норильский никель”. Как известно, с 1992 года деньги за выбросы изымались у предприятий по постановлению правительства РФ от 28 августа 1992 года №632 “Об утверждении Порядка определения платы и ее предельных размеров за загрязнение окружающей природной среды, размещение отходов, другие виды вредного воздействия”. Тот документ обязывал предприятия оплачивать любой вред: выброс загрязняющих веществ, шум, вибрацию и прочие вредные для природы побочные эффекты своей деятельности. Выбросы нормировались, и если предприятие превышало нормативы, плата росла. Куда девать те деньги теоретически было понятно. Они перечислялись на специальные счета внебюджетных государственных экологических фондов, другими словами - “на экологию”. И они не были безумно большими - инфляция, несмотря на индексации, съела много. Да и понимали наши экочиновники (а именно они управляли экофондами) “природоохранные мероприятия” весьма расширительно. Ну а когда правительство постановлением от 11 октября 2001 года упразднило Федеральный экофонд, судьба “экологических” денег стала совсем уж невзрачной. С 1993 года нынешняя Конституция России обязала каждого платить законно установленные налоги и сборы. Другими словами, ставка, период и прочие элементы налогообложения должны быть прописаны в законе, а не в постановлении правительства. А органы охраны природы не поспешили преобразовать постановление правительства в проект закона [8].

В отличие от неторопливого МПР в “Кольской горно-металлургической компании” (дочке “Норильского никеля”) не спали. Они нашли себя недостаточно богатыми, чтобы платить за выбросы (в 2000 году весь “Норникель” заплатил 718,3 млн. руб., то есть около 25 млн. долларов), их юристы нашли брешь в системе законодательства и составили убедительное исковое заявление в Верховный суд РФ. Поначалу дело у наших “бедняков” выгорело: Верховный суд решением от 28 марта 2003 года признал незаконным и недействительным постановление правительства 1992 года. Кассационную жалобу правительство проиграло. В результате ущерб для тех, кто кормился “экологическими” деньгами, оказался немалым: в 2001 года сумма платежей по этой статье составила 7,5 млрд. руб., а в 2002 году в консолидированный бюджет должно было поступить 8,489 млрд. руб. Заодно у природопользователей исчез единственный экономический стимул, хоть как-то заставлявший их сокращать количество выбросов и сбросов вредных веществ. Впрочем, тянулась эта бодяга не очень долго. Конституционный суд РФ все расставил по своим местам - его определение от 10 декабря 2002 года вновь признало постановление рравительства России 1992 года правомочным [8].

Ну а тем временем МПР “провел” упоминавшееся постановление правительства РФ от 12 июня 2003 года. И подводя некий итог своей работы, министр В. Артюхов сообщил, что “плата становится не частью фискальной нагрузки на бизнес, а стимулирующим и компенсирующим механизмом”. Обратимся к грустной действительности. Нет спора, что и старое постановление правительства - №632, и новое - №344 в ряде случаев могли стимулировать предприятия к сокращению выбросов и сбросов загрязняющих веществ. Однако эти документы оказались не способны заставить предприятия экологизировать сами технологии, с тем чтобы вести дело к прекращению выбросов вообще [8].

Приведем пример, касающийся выбросов в воздух фтористого алюминия - неизбежного спутника выпуска алюминия. В стране уже вряд ли есть хоть один читающий человек, который не знает о судебном процессе в связи с ущербом здоровью жителей п.Надвоицы Сегежского района Карелии (их много лет травил и продолжает травить Надвоицкий алюминиевый завод). Поэтому стоит посмотреть на роль государства вообще и МПР в частности в этой не очень красивой истории. Роль эту поймет каждый, если вдумается в размер той ставки платежа, которую установил МПР за выброс в атмосферу 1 т фтористого алюминия, - 68 рублей. Итак, спрашивается в задачке: если производитель алюминия будет платить по 2-3 доллара за 1 т выбрасываемого в воздух фтористого алюминия, то какой у наших алюминиевых заводов будет стимул к техническому переоснащению? На одном алюминиевом заводе, который губит жизнь вокруг себя лет этак 70, я спросил, сколько стоит переоснащение завода с тем чтобы прекратить выбросы и перестать травить людей. Названная цифра (500 млн. долларов) не шла ни в какое сравнение с тем, что назначил этим браконьерам наш экологический министр [8].

Как известно, алюминий давно уже не очень “оборонный” предмет. Однако есть группа выбросов, которые находятся, по сути, вне надзора официальных экологов. Я имею в виду то, что о выбросах (и их объемах) так называемых “оборонных объектов” не могли знать экологи-общественники (под предлогом неразглашения государственной тайны) и не очень хотели знать экологи официальные. Приведем пример. В новом постановлении правительства РФ не нашлось места для токсичного ракетного топлива - гептила, который безнаказанно выбрасывали и выбрасывают нефтехимические заводы Ангарска и Салавата под благожелательным присмотром местных эконачальников. Разумеется, гептил всё время выбрасывают такие субъекты хозяйственной деятельности, как ракетные дивизии. И таких веществ в стране очень много, поскольку “оборонный комплекс”, хоть и болеет, но всё же никуда не делся [8]. К числу “оборонных выбросов” когда-то относились также выбросы меди и мышьяка, за которые наш министр назначил очень незначительную плату: соответственно по 1025 и 683 рубля за 1 т. При Советской власти такое благожелательное отношение властей к неизбежной гибели природы и отравлению людей в медно-мышьяковых городах объясняли интересами страны. Так были загублены многие заводы-города - Калатинский медеплавильный комбинат (г.Кировград, Свердловская область), “Востоксибэлемент” (г.Свирск, Иркутская область), Карабашский медеплавильный комбинат (г.Карабаш, Челябинская обл.), Кочкарский завод (г.Пласт, Челябинская область) [8].

А вот еще одно наследие прошлого - теперь разрешено выбрасывать в атмосферу пестицид гексахлоран по цене 68 рублей за 1 т. А по какому, собственно, праву, если этот пестицид был запрещен еще при Советской власти? Точно так же МПР разрешает сбрасывать в водоемы за деньги пестициды ДДТ (в СССР запрещен в 1970 году), токсафен (в 1991 году), атразин (в 1994 году), диазинон (в 1994 году), тирам (в 1994 году), фенитротион (в 1994 году), фентион (в 1994 году) и множество других, которые вообще не имеют права на жизнь в силу своей токсичности и запрещенности [2,8].

Людям, предпочитающим детективы с отравлениями, будет интересно узнать, что теперь разрешено сбрасывать в поверхностные и подземные воды любые цианиды, в том числе цианиды натрия и калия. И стоит это преступление немного - 5510 рублей за сброс в водоемы 1 т цианидов. После этого нас уже не удивит, что министр природы разрешил выброс в воздух не только синильной кислоты (цианистого водорода) по 205 руб./т, но и фосгена - по 683 руб./т. И дело даже не в том, что еще с первой мировой войны синильная кислота и фосген считались химоружием, а в том, что по Конвенции о запрещении химоружия эти ОВ подлежат строжайшему контролю, к тому же с участием международных наблюдателей. Летом 2001 года на складе химоружия в Плановом (Щучанский район Курганской обл.) под присмотром тех самых наблюдателей расстались с 10 т фосгена за очень большие деньги. А если следовать указаниям нашего министра природы, можно было бы просто выпустить тот фосген в воздух за 200 долларов [8].

После этих примеров (их можно приводить до бесконечности) остается задаться вопросом: а знает ли МПР, за что следует назначать платежи? Отвечаем: нет, не знает. МПР может знать только то, что ему сообщают предприятия-загрязнители. А проверить может не всегда. Потому что для этого надобно измерять выбросы и сбросы. И еще хоть чуточку разбираться в токсикологии. Тем более было бы очень большим оптимизмом предполагать, что органы МПР способны объективно составить картину химических выбросов и сбросов по стране.

И последнее. Когда наше МПР бездумно разрешает сбрасывать в воздух токсичные вещества, незримо возникает предположение, что эти вещества будто бы растворяются и улетают. Ответ таков. Во-первых, медь и мышьяк никуда не улетают, а ложатся прямо на улицы как городов, которые уже упоминались (Свирск и Кировград, Пласт и Карабаш), так и сотен других городов, которые тоже несложно назвать. Во-вторых, степень влияния выбросов на окружающую среду зависит не только от их количества, но и от высоты трубы, тогда как чиновник из органов МПР полагает, что вредные химические вещества рассеиваются до того, как они принесут вред людям и природе. Чтобы чиновники не очень заблуждались, приведем хрестоматийный пример. Это только в мечтах хлор, который наше МПР разрешает выбрасывать в атмосферу за 2-3 доллара за 1 т, улетает ввысь. В жизни всё не так просто. Например, 22 апреля 1915 года, в день, который принято считать началом химических войн, 168 т хлора из окопов одной воюющей стороны не улетели ввысь, а перелетели на позиции другой воюющей стороны, чем нанесли там немалый урон [8]. Может быть, стоит всем нам, а официальным экологам - в особенности, помнить о токсикологии, метеорологии, интересах живых людей и о... здравом смысле?

Обожженная химией Россия

Десятилетия браконьерского хозяйничанья промышленности в России привели к новому, не называемому вслух, но реально существующему явлению - химическим “заболеваниям” городов. Фактически против городов и поселков страны была развязана необъявленная химическая война с использованием многочисленных средств - органической спецхимии, суперэкотоксикантов, иных токсикантов, пестицидов, токсичных металлов, углеводородов, окислов (азота, серы, углерода). Если ограничиться органической спецхимией (другие “средства” войны известны обществу лучше), то это производства ОВ, взрывчатки, жидких и твердых ракетных топлив, хлорных и фосфорных пестицидов, другой хлорной и вообще галоидной (бромной, фторной, иодной) продукции, присадок к топливам, например, тетраэтилсвинца и т.п. Спецхимия не только принесла серьезные химические шрамы большим и малым городам России, но и удачно прячется за более известными выбросами иных, тоже химических производств - обычной (менее секретной) химической промышленности, металлургии, энергетики, нефте- и коксохимии, целлюлозно-бумажной промышленности и т.д.

Итак, уже давно ясно, что ни одна новая технология не должна реализовываться за счет здоровья и жизни человека и природы, хотя наше государство никогда не ставило задачу именно так. Что касается уже существующих браконьерских технологий, то они должны быть последовательно выдавлены из нашей практики, лучше всего при жизни существующего поколения людей.

Таким образом, ближние цели очевидны. Это в первую очередь осознание обществом и формулирование самого понятия химической безопасности, конкретизация выбрасываемых реальных химических загрязнений и создание реестра их источников. Соответственно, создание в стране жесткого законодательства об обеспечении химической безопасности (в отношении радиационной наши депутаты более активны). Суть его в принципиальном отказе от выпуска продукции за счет здоровья и жизни человека и природы.

Законодательство неизбежно побудит общество к целенаправленному химическому и медицинскому мониторингу с тем, чтобы мы, вся обожжённая химией Россия, увидели себя, как в зеркале. Осознав это, общество, безусловно, начнет решать вопросы коренной модернизации промышленности, возмещения и преодоления ущерба от уже состоявшегося “химического нападения” на жизнь биосферы.

А дальняя цель - это нулевой вариант, то есть состояние, когда промышленность, энергетика, транспорт, сельское хозяйство, армия, функционируют вообще без химических выбросов. И это не идеал, а единственно приемлемая цель общества. На Западе она уже осознана и широко реализуется.

Химическая безопасность - центральный элемент устойчивого развития любого современного общества. Когда-нибудь это поймут не только экологи-общественники.

Л.А. Федоров,

д.х.н., президент Союза “За химическую безопасность”, координатор Программы МСоЭС “Химические загрязнения и химическая безопасность”

Литература:

1. Федоров Л.А. Необъявленная химическая война в России: политика против экологии. М.: Центр экологической политики России, 1995. 304 с.

2. Федоров Л.А. Диоксины как экологическая опасность: ретроспектива и перспективы. М.: Наука, 1993. 267 с.

3. Федоров Л.А. и Яблоков А.В. Пестициды - токсический удар по биосфере и человеку. М.: Центр экологической политики России, 1999. 462 с.

4. Федоров Л.А. Этюд о стойких органических загрязнителях // АВЭ-инфо. 1999. №6 (42). 12 апреля; Зеленый мир. 2005. № 1-2. С. 22-23.

5. Голоденко В.И., Кляцкий Ю.Ю., Широкова В.И., Морозова Н.В., Балюлин В.И., Фитин А.Ф. Специфика заболеваний химической этиологии. Проблемы выявления, идентификации, диагностики и лечения. В сб. конференции “Медико-биологическая и экстремальная педиатрия”, 25-27 октября 2000 года. М., 2000. С. 11-22.

6. Уткин В.А., Некрасова С.В., Щипачева Г.Н. Аналитическое послесловие к отчету о смертности детей до двух лет по Курганской области за 1989-1991 гг. // В сб. “Материалы XXV научно-практической конференции врачей, посвященной 50-летию Курганской области”. 28-29 декабря 1992 года. Курган, 1992. С. 155-163.

7. Экология городов. Специальный информационный сборник. Москва: ТОО “ВЭЛ”, 1995. 144 с.; Богачкова Б.И. Отчет по теме: “Заболеваемость детского населения в г.Чапаевске и зависимость ее от некоторых факторов окружающей среды”. М., 1995. 91 с.

8. Федоров Л.А. Плата за выбросы: любительщина под видом экологии // Энергия. 2004. № 6. С. 34-38.

 

КРИВАЯ ЭКОНОМИКА

Средства массовой информации, в том числе наша уважаемая газета, неоднократно сообщали, что основные лозунги экономической политики олигархов, акул и капитанов российской экономики очень просты и покоятся на «трех китах»: «Обогащайтесь!», «Куда кривая выведет» и «После нас хоть потоп». К первому лозунгу комментариев не требуется (яхты олигархов, их виллы, земельные участки в России и по всему свету, вклады в зарубежных банках и т.д.). Что касается потопа, то мы еще помним прошлогодний потоп на Дальнем Востоке, как и многомилллиардный ущерб от него. А кто виноват?..

При Советской власти за состояние судоходных рек отвечало Министерство речного флота, которого больше нет. Существовало Министерство мелиорации и водного хозяйства, которого тоже больше нет. Они заботились о состоянии всех рек Советского Союза. Это был хозяйский подход в интересах страны. Сегодня другие «хозяева».

В героическом Вьетнаме во время страшного разлива рек Красная, Черная, Меконг в 1946 и в 1971 гг. было затоплено больше половины территории страны и нанесен огромный экономический ущерб. Подобные наводнения повторялись и в другие годы. Была острая необходимость принятия защитных мер. Поэтому сразу после разгрома американской военщины и ее сайгонских союзников, объединения Севера и Юга Вьетнама и образования Социалистической Республики Вьетнам вьетнамцы при активной помощи Советского Союза приступили к строительству гидроэлектростанций на этих реках. Постановление о начале строительства первой крупной ГЭС было подписано при свете керосиновой лампы. Главным специалистом на этом строительстве был советский гидроэнергетик Богайченко, впоследствии удостоенный звания Герой Вьетнама. Сегодня Вьетнам полностью освобожден от опасности паводков и наводнений. Кроме того, были спасены от засухи сельхозугодья и значительно увеличилась протяженность судоходных путей, ставших к тому же доступными для крупных судов. Освоена почти вся гидроэнергетика крупных рек. Вьетнамцы до сих пор благодарны за помощь советскому народу.

У нас другая картина. С момента преступного разрушения СССР, судя по сообщениям СМИ, никаких крупных гидротехнических объектов в бассейне р. Амур не было построено. Фарватеры рек вообще не чистились. А когда грянул паводок, временные защитные сооружения спешно строились солдатами и волонтерами. Выделенные из казны огромные денежные средства не торопятся использовать на строительство постоянных, надежных защитных сооружений и объектов гидроэнергетики. А многие пострадавшие от наводнения жители до сих пор не получили обещанного жилья.

Горьковский речной порт все годы Советской власти играл большую роль в жизни страны, учитывая, что значительная часть населения жила в бассейне реки Волги. Гордостью социализма явились канал имени Москвы, введенный в эксплуатацию в 1937 г., и Волго-Донской судоходный канал им. В.И. Ленина, построенный в 1952 г., сделавший Москву портом пяти морей и оросивший многие тысячи гектаров засушливых степей. А каскад волжских ГЭС избавил города и села от риска наводнений. Еще в гражданскую войну Горьковский речной порт был центром формирования Волжской военной флотилии, которая помогла остановить наступление Колчака и войск Антанты. В Великую Отечественную войну по Волге были эвакуированы сотни тысяч людей, оборудование промышленных предприятий, многие десятки тысяч раненых, было перевезено на фронт огромное количество бойцов и военной техники, боеприпасов, продовольствия – всего, что нужно было для фронта. После войны Волга-труженица была перевозчиком как народохозяйственных грузов, так и пассажиров. Огромной популярностью пользовался речной туризм.

Сейчас другая картина. Горьковский речной порт практически не существует, Волга пустынна, пусты причалы для речных грузовых судов, прекращено движение скоростных судов на подводных крыльях по Волге и Оке. Речной туризм стал дорог и недоступен для многих. Дошло до того, что годами нечищенный фарватер превратился местами в несудоходный, и туристы, купившие путевки на суда, идущие по Волге, участок пути от Городца на Горьковском море до Нижнего Новгорода проделывают на автобусах. Тревожный сигнал от природы об этом уже был, когда пару лет назад туристический теплоход недалеко от речного вокзала сел на мель, откуда его пришлось с трудом снимать. Вот куда нас вывела кривая российской рыночной экономики.

С.Г. Крюков