Медсестры и их мир
Той, у которой есть пятно на халате, лучше не доверять
Медсестры – люди необычные, пора это признать. Я предпочитаю использовать прилагательное «необычные» вместо «странные». Да, ребята, медбратья, вас это тоже касается.
У нас одна из самых прекрасных профессий в мире, которая позволяет нам быть привилегированными наблюдателями за человеческими жизнями. Но, находясь весь день среди больных, расшифровывая почерк врачей, работая по сменам и в выходные, ежедневно меняя одежду, гораздо чаще, чем актриса кабаре, и обсуждая швы за завтраком, мы меняемся. Все это не проходит для нас даром и оставляет несмываемый отпечаток.
Годы работы в этом паранормальном мире оказывают на нас своеобразное влияние. Так, например, во время поездки в метро, где каждый на своей волне (одни читают, другие спят, третьи воруют), медсестра обращает внимание на руки пассажиров, определяя калибр вен: «М-м-м-м, вот это вена! Я бы в такую попала без проблем. А этот бледный какой, начнешь брать кровь, а у него еще ее и не хватит, или чего хуже – упадет в обморок. А эта, у нее и вены-то никто не найдет, да еще и наверняка она из тех, кто каждую ночь проводит в баре или клубе».
Мы, медсестры, даже в метро разглядываем руки пассажиров и определяем калибр их вен!
Также меня сильно развлекают походы в аптеки, я люблю наблюдать, что там покупают люди и чем же они могут быть больны. Если мне скучно дома и погода вечером не очень, я спускаюсь в аптеку, сажусь рядышком с аппаратом, который меряет давление, и коротаю время, рассматривая покупателей. «Эта, с озабоченностью на лице, пришла за тестом, да у нее скорее газы, чем беременность. А вот этому прописали препарат, который, в общем-то, не лечит, а мозги изрядно калечит».
И ведь даже в отпуске не можешь отключиться. Вот, допустим, ты в Париже – и стоит только увидеть рядом больницу, все, ты пропала! Уже не можешь не думать о том, как там все устроено, какие люди работают. Заканчивается все тем, что ты заходишь туда взглянуть, как говорится, одним глазком и в то же время ловишь себя на мысли, что ты точно чокнутая. Потом заставляешь себя спуститься к пляжу и выбрать себе хорошенькое местечко на первой береговой линии. В тесноте, между пенсионерами, детьми, строящими замки из песка, и женщинами с руками на поясе, похожими на самовары.
Походы на пляж похожи на прогулки в аптеку, только на свежем воздухе. Люди прогуливаются по берегу, а ты, не упуская малейших деталей, изучаешь швы на них.
«Вот те на, смотри-ка на него, ну и вес, надо же было так аппендицит криво вырезать! А вон тот, вот так рубец, словно пузырь. А эта, с головой, бритой наполовину. Бедняжка, ей, наверное, мозговую опухоль вырезали. Ан нет! Это сейчас так модно».
У нее голова бритая наполовину, ей вырезали опухоль? А-а-а, это всего лишь модная стрижка!
Но есть одна вещь, которую я никак не могу понять: почему для моих подруг я всегда должна знать ответ на любой медицинский вопрос. Раз я медсестра, то должна знать все о детях, желчном пузыре, о том, можно ли умереть, если смешать антибиотики с алкоголем, может ли убить пузырек воздуха в шприце или, наоборот, какой инкубационный период у мононуклеоза, какие вакцины надо поставить подруге сестры, чтобы ехать в Эфиопию, что принять ее мужу при боли в животе, можно ли доверять прививке от гриппа. И спрашивают, есть ли у меня денек, чтобы проколоть уши дочке соседки и сделать пирсинг ее матери, которая кормит грудью, может ли она принимать тот или иной препарат и сколько стоит коробка с двадцатью таблетками. Люди! Я медсестра, а не Google!
А вот в моей семье все по-другому. Вся уверенность во мне и доверие, которое питают ко мне мои подруги и соседки, обратно пропорциональны тому отношению, которое царит в моем доме. Мои родственники думают, что любая кассирша из супермаркета, билетерша или продавщица фруктов разбирается в медицине лучше, чем я:
– Сату, дочка, как же меня замучил радикулит! Врач прописал мне эти уколы…
– Не беспокойся, мама, я тебе их поставлю.
– А разве ты умеешь?
– Мама!
Примечание российской медсестры: если твои соседи бабушки и мамы, то от них лучше скрывать свою профессию.
Униформа и шкафчики
Ну, это несерьезно форму медсестры пижамой называть!
В жизни любой медсестры есть некое до и после, и определяет этот момент одежда, то есть день, когда ты надеваешь санитарную униформу. Позднее ты замечаешь, что такие же брюки носят парикмахеры, ветеринары, пекари, но эта одежда все равно тебя вдохновляет.
В один из дней изучения сестринского дела тебя посылают купить униформу, и в этот момент ты начинаешь чувствовать себя частью чего-то важного. Ты примеряешь ее дома, смотришься в зеркало, фотографируешь себя и выставляешь эти фото в Facebook. Ты восхищаешься ею потому, что еще в ней не работала, и думаешь, что она красивая, удобная и в ней ты просто звезда!
С униформой нас связывают многие часы нашей жизни, но есть что-то фундаментальное, чего мы не знаем о ней: кто эти модели, по которым делают выкройки униформы? Таких людей не существует в этом мире! Ведь у них неправильная фигура! Скорее всего, их шьют по выкройкам пижам: для худых и высоких, толстых и низких.
Больничную униформу, скорее всего, шьют по выкройкам пижам: для низких и высоких, а третьего не дано!
По прибытии на работу ты должна надеть униформу. Час назад ты сняла с себя пижаму, сорок минут назад надела повседневную одежду и теперь снова должна раздеться и переодеться в пижаму, называемую здесь формой. Если ты кого-то подменяешь, то, скорее всего, тебе дадут далеко не новую форму. Ты смотришь на нее и думаешь: «Или та, что ее носила, уже на пенсии, или ее просто списали по старости». Да, ты угадала, второй вариант. Она не могла ее на себя надеть, потому что она настолько изношена, что сквозь нее видно бирку трусов и все кружева лифчика. Интересно, кто решил, что именно такая одежда мне подойдет? Но я все равно ее надеваю и хожу как ни в чем не бывало. Я смелая, я все могу!
Если ты работаешь порядка трех лет на одном месте или состоишь в профсоюзе, то тебе, вероятно, выдадут персональный шкафчик. Получение личного шкафчика – это настоящая удача и мечта всех медсестер!
– Мама, мне дали, мне его дали!
– Что? Постоянное место работы?
– Почти! Личный шкафчик!
Если ты работаешь подменной медсестрой, то со временем узнаешь обо всех укромных комнатках больницы, закрывающихся изнутри, где можно быстренько переодеться.
Только подменная медсестра может быстро и незаметно переодеться в незнакомой ей больнице!
Но неважно, подменная ты или нет, со временем у нас развивается тысячелетнее искусство, доступное только медицинскому персоналу: эквилибристика. Любая медсестра Испании способна скинуть с себя обувь, свитер, носки, все убрать и вновь надеть белые носки и униформу. И все это стоя на одной ноге, без страховки, удерживая равновесие одной рукой! Однажды, во время пересменки медсестер, та, что переодевалась у крайнего шкафчика, потеряла равновесие и из-за неловкого движения упала на рядом переодевающуюся коллегу, которая в свою очередь упала на другую, вызвав эффект домино. Подобное случается с завидной регулярностью. Кстати, для себя я решила: в день, когда закроют все больницы, подам резюме в цирк!
Сестра, воздух в капельнице!
Осторожно, нас всех может убить маленький пузырик
По дороге домой в метро я случайно услышала разговор двух женщин, которые говорили о больнице, и, естественно, я не упустила возможности «погреть уши».
Речь шла о некой третьей женщине-пациентке, которая лежала в больнице, и никто из ее семьи не приходил к ней следить за капельницей…
Следить за капельницей! Для них почему-то не считается важным дренаж или то, что женщина переживает болевые ощущения и что некому помочь ей дойти до туалета, если у нее вдруг закружится голова, или то, что кто-то может проникнуть к ней в палату и что-то украсть. Все это ерунда, а вот очень важным оказывается процесс наблюдения за капельницей. От нее можно умереть? Она что – опасна?
Всем известно, что есть капельницы, которые в процессе капания «устают» и перестают капать; также есть такие, которые вдруг пользуются тем, что их не контролируют, сами по себе начинают капать быстрее, но самые страшные капельницы из всех (в высшей степени злодейские!) те, которые «генерируют пузырьки воздуха». И эти женщины из метро были одними из тех, которые знают, что воздух убивает. Вероятно, у одной из них попал в больницу с пневмонией 96-летний дядя, и добьет его именно этот пузырек воздуха в пакете с парацетамолом, а не инсульт.
Я думаю, что все это они почерпнули из какой-нибудь утренней телевизионной программы про здоровье, в одном из выпусков которой когда-то говорили про капельницы. Эти программы смотрят все дедушки и бабушки, чтобы стать бессмертными. Они сродни футбольному матчу Мадрида с Барселоной: пока они идут, никто не посещает поликлинику.
Самые злые капельницы – это те, которые генерируют пузырьки воздуха!
И вот так, смена за сменой, ночь за ночью, без остановки я бегу на звонки людей из палат, которые обнаружили пузырек воздуха в капельнице, малюсенький пузырек, который приклеился к внутренней стенке пакета, сам испугавшийся трех членов семьи и медсестры, так пристально за ним наблюдающих. И ты думаешь: «Если я его оттуда не уберу, они опять меня вызовут, но если я это сделаю, то мне придется слить половину антибиотика». И в конце концов ты решаешь вопрос резко: «Да нет же, господа! Этот маленький пузырек воздуха не сможет спровоцировать у пациента смертельную эмболию, что его может убить, так это банальный страх».
Вы все еще покупаете йогурты?
Есть два класса людей: те, кто ими лечится, и те, кто нет
Вы уж извините, но кто-то же должен рассказать всю правду о йогуртах. С вашего позволения, на правах медсестры я, пожалуй, начну.
В каждой рекламе детям дают по два йогурта, а в жизни все происходит по-другому: один давали мне, а другой – моему брату, если он хорошо себя вел. С тех пор у нас с ним сложилось чувство несоответствия рекламы с нашей реальной жизнью, либо наши родители были жадными. Ну что же, бывает! Но теперь реклама пестрит «лечебными йогуртами» так, что уже не знаю, где моя бабуля купит лекарство: в супермаркете или в аптеке.
Йогурт № 1: йогурт-звезда, йогурт президента сборной по футболу Испании. Его производители начали с рекламы, в которой у одного дядьки случился инфаркт, пока он играл в пинг-понг, из-за того, что он не ел этот йогурт… Инфаркт! От пинг-понга! И так напугали людей, что теперь у половины страны он в холодильнике! Если вы принимаете что-нибудь от холестерина, его пить не нужно. Если же вы возьмете стаканчик молока и растворите в нем двадцать миллиграммов симвастатина, то в момент получится тот же Йогурт № 1.
Йогурт № 2: лечение остеопороза уходит в прошлое! Бессмертные бабушки, выходя из гимнастического зала, теперь съедают этот йогурт. Больше некому будет ставить протез шейки бедра!
Йогурт № 3 с мелиссой. Они что, хотят накачать ребенка снотворным?! «Дорогой, пора спать, скушай йогурт!»
Йогурт № 4: не так давно его убрали с рынка. Или он не продавался, или эти, что придумали препарат «амлодипин», подали в суд на него, потому что это тот же эффект, что и у Йогурта № 1: стаканчик молока с растворенной таблеткой.
Йогурт № 5: один известный испанский актер не мог нормально сходить в туалет, пока… Не начал кушать этот йогурт. Теперь вся Испания знает, кто легче всех в стране ходит в туалет!
Скоро моя бабушка будет ходить не в аптеку за лекарствами, а в супермаркет, чтобы купить йогурт от всех болезней!
Йогурт № 6: покончим с детскими прививками! В рекламе мы видим прозрачных детей, которые становятся видимыми лишь после того, как выпьют йогурт, или детей, которые хотят выйти поиграть в снегу, но они не могут выйти, не выпив его. Вот что я думаю на этот счет: если бы в фильме «Ходячие мертвецы»накормили Йогуртом № 6 всех зомби, то они все стали бы нормальными, а главный герой Рик, бедняга, об этом не знает (Где йогурт, Карл?). Но, пожалуй, самое худшее в этой рекламе – неприятная девушка с раздражающей фразой: «А как же твой иммунитет? Ты позавтракал Йогуртом № 6?» Знаете, когда мы были в таком же возрасте, то ели на завтрак обычное печенье, выпивали стакан молока и топали в школу – и никто не помер!
Если ребенок не позавтракает йогуртом, то он заболеет уже на середине пути в школу!
С таким количеством рекламы этих чудесных йогуртов я уже готова попросить у мамы ту йогуртницу из восьмидесятых, чтобы иметь возможность делать их самой, а не ходить по магазинам с Большой медицинской энциклопедией.
Сестринская комната и пост
Места, где всегда пропадают шариковые ручки
Сестринская комната – это персональная зона медсестер, имеющаяся на каждом этаже больницы. Наше маленькое царство. Единственные, с кем мы его разделяем, – это санитары подразделения. Должна признать, что это место является самым хаотичным на этаже: истории больных, которых выписали несколько недель назад и за которыми до сих пор не пришли работники архива; пустые бутылки из-под воды; коробки, подписанные именами медсестер, о которых никто и никогда не слышал; медицинский справочник 2003 года; сухие цветы, подаренные пациенту в день выписки и благополучно им забытые, которые мы поставили в вазу, чтобы казалось, будто их нам подарили; бумажки с графиками смен, прикрепленные кнопками к пробковой доске; список людей, сдавших деньги на подарок для прооперированной коллеги; шкаф для сумок, на который установили самый худший замок во всей больнице.
Единственное более или менее организованное место – это то, где мы пьем кофе. Конфет у нас всегда в достатке, потому что некая сила, обитающая в больницах, заставляет благодарных пациентов дарить только конфеты, чаще в красных коробках (на заметку: в таком цвете они выглядят значительно дороже и праздничнее). Иногда создается впечатление, что в сестринской конфет больше, чем на шоколадной фабрике.
Сестринский пост – это любимое место врачей, тех людей, что приходят на десять минут и ставят весь этаж с ног на голову и, уходя, оставляют за собой абсолютный хаос: анализы для отправки без этикеток с именами пациентов, неосведомленных членов семей больных и изменения в лечении, не поддающиеся расшифровке без кофейной гущи.
Но не только врачи атакуют наш уголок, члены семей, ухаживающие за своими больными родственниками, по какой-то странной причине приходят на пост, а не звонят в звонок из палаты. Если и есть кто похуже врачей, не ставящих имя больного на направлении, так это родственники больных, которые приходят на пост и стучат по перегородке будто по стойке бара:
– Могу я дать воды моему отцу?
– А кто ваш отец?
– Михаил.
– У нас здесь лежат трое пациентов с таким именем. Если бы вы позвонили в звонок, я бы знала, о ком идет речь.
– Я просто хотел вам помочь.
Сестринский пост – это черная дыра для ручек! В день можно насчитать порядка пяти исчезновений.
Еще одна маленькая странность, которая всегда происходит на посту, – это исчезновение ручек. Каждый день пропадает несколько ручек, и, что самое странное, они никогда не возвращаются. Сестринский пост – это какая-то черная дыра для ручек! Надо учесть, что почти каждый врач, проходящий через пост, обязательно забывает одну. К ним нужно добавить те, что оставляешь на столе на секунду, и они тут же пропадают. А также – каждый раз, когда ты слишком сильно наклонишься, происходит мгновенное опустошение всего содержимого верхнего кармана формы, и ручки начинают крутиться, спасаясь от своей участи, и никогда не находятся все – всегда есть одна, которая теряется. Если сложить все эти случаи, то получится порядка пяти исчезновений в день. На некоторых постах иногда даже вывешивают плакатик с рисунком ручки и надписью «Разыскивается», как на Диком Западе, но и это не дает результата. Как-то мне рассказали, что в одной из больниц вызвали сыщика, чтобы найти пропавшие ручки, но единственное, что он нашел, был погрызанный колпачок от ручки Bic. С уверенностью могу вам сказать, что этот колпачок не от ручки, принадлежавшей медсестре, потому что в больницах ручки с колпачками не котируются совершенно.
А вот то, что действительно котируется и всегда есть в больнице, – это аппарат для кардиограммы. Как-то раз меня пригласили на свадьбу и в качестве подарка заказали какой-нибудь электроприбор. В общем, я пришла к ним с этой машинкой и была готова тут же сделать всем ЭКГ. В общем, поняли меня не все…
Больничная фауна
Пациенты всегда врут.Доктор Хаус
Если чем-то и полна больница, то это пациентами. И нравится нам это или нет, мы, медсестры, живем в большей степени чужими несчастьями.
Приходящие медсестры начинают это чувствовать на своей собственной шкуре, когда кого-то подменяют.
– Это звонят с биржи труда. Ушли на больничный две медсестры, одна из реанимации, а другая из терапии.
– Кого из них дольше не будет? То есть я хотела спросить, кто из них тяжелее болен?
И тут возникает мысль: «Я не желаю тебе ничего плохого, но чем дольше ты будешь на больничном, тем лучше для меня». Таким образом, я живу за счет чужого несчастья.
В течение этих лет, работая то здесь, то там, в различных больницах Испании, я смогла выделить различные категории больных, которые заселяют больницы, с каждым днем все менее типичные.
Вот вам классический персонаж, которого всегда можно встретить в приемном отделении: пьяница, наркоман или пьяный наркоман, спящий на каталке. Никто не знает, сколько часов он тут находится, но он всегда здесь. Складывается впечатление, что среди этих товарищей существует некая договоренность относительно каталки, чтобы никогда не терять это хорошее место в коридоре, между постом и рентген-кабинетом. Иногда ты замечаешь его присутствие только тогда, когда он начинает кричать с каталки, чтобы его покормили, потому что этого у них не отнять: как только подходит время обеда, они всегда дают о себе знать.
В приемном покое также частенько бывает и цыганская семья. Когда они подъезжают, обычно их слышно издалека.
Как только начинают осмотр одного, тут же появляются остальные шестнадцать, сопровождая его (к которым подтягиваются также цыгане с тростью, которые паркуют свои машины в местах подъезда «Скорой»). Однажды, находясь еще на практике, я познакомилась с одной медсестрой, которая уверяла меня, что видела цыгана, пришедшего в приемное отделение в одиночестве. Да уж, действительно странный случай!
Классификация больных: больничная крыса, знакомый, толстосум, пижон, привилегированный, присматривающий.
Еще один классический персонаж стационара – это тот, кого я называю больничной крысой: пациент среднего возраста с различными патологиями, все из которых хронические, считающий больницу своим домом. Его история болезни словно трехтомник, который читает только лечащий врач, и в отделении этот больной провел больше часов, чем сам главврач. Он знает персонал больницы лучше, чем старшая медсестра, и умеет заметить страх в твоих глазах, если ты новенькая. Это единственный пациент, который знает, что звонить на пост во время пересменки – пустая трата времени. Совет: когда вы пересечетесь с больничной крысой, делайте ему укол там, где он вам скажет, он обычно не ошибается.
Не могу не описать следующий тип пациента – знакомый. Этот больной типчик имеется в любой больнице: ты можешь встретиться с ним в интенсивной терапии, у себя в отделении, в приемном покое или даже в рентген-кабинете. Обычно он пытается наладить контакт и растопить лед между нами, начиная разговор по следующей схеме:
– Я знаю одну медсестру, которая здесь работает.
– Ну что ж, очень хорошо.
– Она из моего поселка. Низенькая, темненькая и носит очки. Ты ее знаешь? Я старый друг ее отца.
– Под это описание подхожу и я.
Другой тип пациентов, который мы можем встретить в любой больнице, – это толстосум. Первое, что он начинает говорить при встрече: «Я плачу тебе зарплату!» Этот тип больных самый ненавистный среди медсестер и врачей.
Некий подвид толстосума – это пижон. Его главная фраза: «Да ты не знаешь, кто я такой!» На это я всегда отвечаю: «Да и знать не хочу, не представляешь насколько». Такой человек никогда собой ничего не представляет, хотя думает, конечно же, наоборот, потому что он управдом или президент ассоциации соседей своего двора.
Разговор об этих двух типах нежелательных больных заставляет меня вспомнить другого менее обычного, но все-таки встречающегося – привилегированный пациент. Как правило, принадлежит он к некоей ассоциации, которая направила его в обычную больницу потому, что его чудесный частный госпиталь не имеет достаточно ресурсов для его лечения, или потому, что лечение, которое ему необходимо, является невыгодным. Этот больной и его семья изначально всему противятся, оставляя о себе четкое представление, состоящее в том, что они, видите ли, привилегированные личности. Обычно они беспокоятся насчет индивидуальной палаты и о таких вещах, как дополнительная кровать для наблюдающего за больным.
– Видите ли, мы обслуживаемся частной страховой компанией и никогда не пользовались бесплатной социальной страховкой. Ух ты, смотри-ка! Да здесь в палатах даже телик есть!
– Да, сеньора, и укомплектованная ванная комната, и бинты у нас не из вторсырья.
– А почему здесь какая-то старушка на соседней кровати? Ведь в отдельной палате этого не должно быть.
– Ну что же здесь поделаешь, в другой палате ее тоже не хотят видеть.
Не могу закрыть эту тему без посвящения нескольких строк еще одному виду больничной фауны. Он не болен, но находится в больнице: это присматривающийза больным. Это тот, который с самого утра начинает кричать в коридоре, потому что врач до сих пор не уделил время его больному родственнику. И когда наконец-то врач приходит, присматривающий ему мило улыбается и говорит: «Добрый день, доктор!» Он же в четыре утра попросит у тебя обезболивающего, потому что у его отца боли, и, когда ты приходишь, сам пациент уже храпит. Или это та, что уткнется в телик, а тем временем ее муж вытащит катетер и зонд целиком. И вот такая сиделка тебе говорит:
– Я уже почти как медсестра, дома я измеряю сахар моему отцу сама.
– Милочка, да вам пора уже идти за дипломом!
Но самые лучшие сиделки – это те, что на ночь надевают пижаму, халат и тапочки, чтобы слиться с больными. Заходишь в шесть утра в палату, чтобы сделать утренний укол, смотришь на них и не знаешь, кому из них нужна инъекция!
Примечание российской медсестры: мне встречался еще один вид больных, это одинокие бабушки и дедушки, которые на вопрос:
– Что вас беспокоит?
– Ничего, полежу у вас, отдохну, поем и за квартиру меньше заплачу.
Почерк и другие вещи, характерные для врачей
Один врач лечит; двое никак не решат, как лечить; трое могут только погубить.Испанская поговорка
Почерк врача – это предмет, который плохо преподают в медицинском институте, или же это беспорядочное использование шифра при написании назначения лечения, потому что эти буквы явно из другого мира. Некоторые теории утверждают, что при написании рецепта рука врачей начинает двигаться автоматом, как на доске для вызывания духов. А в момент написания названия препарата частота царапания достигает своего апогея. При этом фармацевты загадочным образом все с легкостью расшифровывают (здесь явно заговор!). Как говорится, «скорей убьет тебя рецепт, чем чей-то пистолет».
Только фармацевты обладают неведомой силой, которая способна расшифровывать почерк врача!
Я вот, например, чтобы красиво научиться писать, ходила в церковную школу, где на уроках чистописания исписала целую стопку прописей. Новенькие медсестры, приходящие к нам в отделение, когда видят мою сдачу смен в журнале, думают, что это напечатано одним из шрифтов Microsoft Word.
Знаете, какой вопрос я часто задаю? Вот почему те люди, которые организовывают дистанционные курсы для повышения нашей квалификации, по окончании которых нам дарят какой-нибудь рюкзак, пляжное полотенце или пульсометр, не придумают курс по усовершенствованной врачебной каллиграфии?
Сейчас такое расскажу! Одно из основных отличий между врачами и медсестрами – это конгрессы. Когда проходишь мимо стенда, на котором профсоюзы и ассоциации вывешивают свою информацию (естественно, только зимой, а не летом), вдруг на глаза тебе попадается плакат, в заголовке которого: «XIV конгресс…». Дальше читать смысла нет. Если конгресс организуют в непримечательных местах и пригородах, это для медсестер. Если на Канарских островах, в Праге или Лондоне, то это для врачей. И так всегда. Но это не самое страшное.
Откровенно говоря, если что-то и раздражает в моих друзьях-врачах, так это то, что они приходят в отделение все время по трое (врач-ординатор, интерн и практикант) и, к какой бы специализации они ни относились, всегда спрашивают одно и то же:
– А кого здесь можно посмотреть?
– Тебе ведь должно быть виднее, дорогой. Для меня того, что они больные, уже было бы достаточно.
Я бы такое определение дала врачам: врач – это человек в белом халате, который появляется внезапно в отделении, переворачивает все вверх дном и уходит.
Ночные смены
Медсестра, которая до утра орудует иглами, похожа на диджея
В больничном мире так же, как и в обычном, есть два вида людей: одни предпочитают работать с утра, чтобы вечер был свободный, а другие любят работать вечером, чтобы рано не вставать.
Так же есть еще те, которые работают по ночам: этот подвид трудится, пока весь мир спит, и о его существовании мало кто знает.
Недавно, сидя с подружками на террасе, я произнесла: «Во вторник я не могу, я работаю в ночь». В этот момент за соседним столиком образовалась конфузная тишина, и я заметила, как на меня осуждающе посмотрели. «Привет! Я медсестра», – сказала я им. Разрешила ли я этот конфуз или сделала ситуацию еще более непонятной, не знаю.
В ночных сменах есть одно удивительное противоречие: они так же ненавистны, как и желанны. Работа по ночам увеличивает риск появления инфаркта, диабета, болезни Альцгеймера и мешков под глазами (многолетнее исследование, проведенное над самой собой). Но с другой стороны, у ночных смен есть большое преимущество перед остальными: нет «тучи»! Тучей я любезно называю свою начальницу. Почему? Да потому, что с утра солнечно до тех пор, пока не появится туча и все не испортит.
Туча – так я называю свою начальницу. Потому, что утром солнечно до тех пор, пока не появится туча и все не испортит.
В этой сфере еще не проведены исследования, но, как я поняла, работа по ночам также увеличивает риск остаться незамужней и стать социально обособленной. Хотя, глядя на этот мир, последнее, может, не так уж и плохо, да и первое, пожалуй, тоже. Почему праздники, дискотеки, концерты и все остальные увеселительные мероприятия в основном всегда начинаются с девяти вечера? Никто не думает о ночной смене! Этим летом я хотела сходить на праздник (фиесту) в своем районе для того, чтобы хотя бы таким образом появиться в обществе и вспомнить, как выглядят нормальные люди, на что начальница мне ответила: «Хочешь на праздник? Что ж, посмотри-ка ты на это!» – и показала мне фигу.
Другой большой недостаток ночной смены – это следующий день. Чувствуешь себя разбитой в хлам. Просыпаешься в четыре часа дня и тащишь себя с кровати на софу, с софы в ванную и оттуда к шкафчику с печеньем. Потому что днем, после ночной смены, некая нечеловеческая сила заставляет тебя есть только всякую дрянь. Так что медсестра после ночного дежурства похожа на человека с диким похмельем в воскресенье, за одним лишь исключением: она может быть такой и посреди недели.
Когда я прихожу со смены домой, утром, перед тем как ложиться спать, я должна ужинать или завтракать?
Но не все так уж плохо в ночных сменах. Одно из больших удовольствий, которое я испытываю, когда выхожу с ночной смены, – это свободная и ленивая езда за рулем, словно пожилой пенсионер, из тех, что, подъезжая к пешеходному переходу, останавливаются и машут тебе рукой, чтобы ты проходила. Полгорода, как сумасшедшие, спешат на работу, а я на своей волне включаю радио погромче и устраиваю себе дискотеку, ведь я одна в машине. Конечно, если ты едешь с ночной смены в выходной, то имеешь честь лицезреть толпы молодых зомби, выходящих с ночной дискотеки, а также всех сердечников города, которым врач прописал утренние прогулки по выходным.
Если и есть лучшая ночная смена в году, то это новогодняя. Когда у тебя попадает такая смена, еще неизвестно, огорчаться тебе или радоваться. Дело в том, что если в новогоднюю ночь запланирован пятичасовой ужин с племянниками, дубасящими в бубен, шурином, двоюродной сестрой, у которой проблемы с алкоголем, и с племянницей-подростком, то мало того, что тебе нужно будет приготовить этот ужин, ты же потом будешь все это убирать! И в таком случае – да, я очень хочу работать в новогоднюю ночь! Даже если нужно будет выходить подменной в отделение, где я никогда не работала, чистить креветки и пить шампанское с санитарным врачом и охранником, которых я раньше никогда в жизни не видела.
Вот еще, что хотелось бы узнать. После стольких лет работы в ночные смены есть кое-что, что до сих пор остается неясным: когда я прихожу домой, утром, перед тем как ложиться спать, я должна ужинать или завтракать?
Примечание российской медсестры: а еще, по закону подлости, твой наряд, в котором ты пришла на дежурство, совершенно не будет соответствовать погоде на следующий день.
Жизнь в палате
Когда медсестра на скамье запасных
Вот уже несколько лет я провожу много часов в больнице. Тем не менее это не уменьшает мои недоработки… Я должна столько часов больнице, что, боюсь, мне придется завести ребенка, чтобы он смог отдать долг за меня. Один плюс в том, что в больнице я нахожусь только в одной роли – того, кто там работает.
Это хорошо потому, что, как ни крути, находиться на стороне больного не очень-то приятно. Кого-то привозят в больницу без всего, а выписывают с баночкой камушков или с тремя повязками на руке, словно он прошел лесной маршрут с препятствиями. Бывает, поступает одна женщина, а выходит уже с ребенком. О чем я и говорю! Ничего хорошего нет в том, чтобы лежать в больнице. Вот поэтому-то я и решила лечь в «отель», чтобы, когда выпишут, забрать с собой маленькие мыльца, табличку с надписью «НЕ БЕСПОКОИТЬ» и несколько карамелек с названием отеля для того, чтобы потом можно было ностальгировать.
Вы еще не догадались, о чем я? Меня положили в больницу! Ох, как же невесело в палате.
Секреты больничной еды: 1) кофе должен быть холодным, чтобы ты не обжегся; 2) еда обязана быть безвкусной, чтобы она не могла не понравиться.
Что касается еды, эта тема очень хорошо отлажена. Кофе к завтраку подается такой, чтобы ты не обжегся, то есть всегда холодный! Булочку с той же целью подают холодной, и, поскольку не знают, какой вкус нравится каждому больному, выпекают ее совершенно безвкусной. Ввиду того что здесь ты ничего больше не будешь делать, кроме как есть, еды хоть отбавляй! Завтрак, второй завтрак, обед, полдник (Сколько лет я не полдничала! Да уж, наверное, со школы!), ужин и на тот случай, если после ужина ты остался голодным, дают конфеты в красной коробке (Как же без этого цвета!). Я же лопну!
Но худшее началось тогда, когда я сказала: «Необходимо выйти всему тому, чем вы меня кормите». Ха! А вот и судно, вот так инструмент для пыток! Видимо, это мне за то, что немало их я подставляла пациентам. Вы когда-нибудь пробовали в него мочиться? А тут еще я узнала, что в Мексике судно называют «ловкач», потом еще говорят, что это у меня черный юмор.
И вот ты видишь себя на трех точках, опершись на затылок и ступни, при этом зад парит в воздухе, тебе подсовывают судно, и – хлоп, все вышло! С этого момента я больше не жалуюсь на то, как неудобно мочиться в дискотечных туалетах: дверь, которая не закрывается, сумочка, висящая на шее, одна нога, прижимающая дверь, одежда в руке и бумажный платочек в зубах. Судно хуже, я клянусь. Ко всему прочему, в процессе мочеиспускания звук струи звонко раздается по палате. Я поворачиваюсь и вижу бабулю, лежащую на соседней койке, она смотрит на меня и улыбается. «Два дня ты была в коме, и вот в этот момент тебе надо было проснуться!» – крутятся мысли в моей голове.
Когда ты лежишь в больнице, тебя убивает не болезнь, а скука!
Вдобавок к этому, когда и так-то не очень весело, пришли посетители: мои родственники, бабульки с соседней палаты, какая-то женщина, потому что в этой палате лежала ее соседка, которую утром выписали. Тут же появились дядька из техобслуживания посмотреть лампочки, и еще продавщица из киоска напротив, у нее заказывали какой-то журнал родственники бабушки, но она уже забыла какой… Оставьте меня уже в покое! Я решила: в следующей жизни попрошу быть цыганкой, тогда меня положат в индивидуальную палату и не будут со мной общаться.
Но что тогда бы осталось в больнице без этих смешных моментов? Как говорится, когда ты лежишь в больнице, то на самом деле тебя убивает не болезнь, а скука.
Пробирки и другие лабораторные штучки
Если у этого красавца и вены еще широкие, то я его навеки
Когда ты в первый раз берешь кровь на анализ, будь ты практикантка или медсестра, первое, что ты понимаешь, – это то, что лучшая вена всегда находится на другой руке. К тому же нужно обращать внимание на женщин, которые говорят, в какую вену их нужно колоть. Совет: слушай, что они тебе говорят, но имей в виду, что если ты попадешь, то это потому, что они тебе указали; если у тебя не получится, то это потому, что ты не умеешь колоть (а не потому, что они уже 20 лет указывают одно и то же место, в котором, естественно, уже и вены-то не видно).
Следующее, чему ты учишься, – изощряться с кровью. Ты не ослышалась!
– Алекс, у этого мужчины больше кровь не идет. Как думаешь, этого хватит для лабораторных анализов?
– Да, конечно, а если нет, так пусть разделят.
Кровь в процедурном кабинете словно масло: чем его меньше, тем больше оно размазывается. И если у счастливчика плохие вены, то идет впрок все до последней капли. Главная цель – наполнить пробирку, чего бы то ни стоило!
Пробирки! Ай, пробирки! Уровень душевного переживания пациента прямо пропорционален количеству пробирок, которые он видит на столе.
– Все эти пробирки для меня? Вы мне ведь всю руку без крови оставите!
– Не беспокойтесь, без крови не останетесь.
Кстати, если однажды медсестра вам скажет: «Похоже, вены вы оставили дома», – это не потому, что она хочет пошутить или поговорить. Она вспоминает ваших родственников, потому что у вас никудышные вены, которые передались по наследству.
Помни: если ты сразу попадешь в вену, то это потому что пациент на нее указал, а если нет – то ты не умеешь колоть!
Один из ценных элементов в процедурном кабинете – это контейнер для игл (а также для шприцов, ампул и букетов и растений всех типов, даже для батареек!). Кстати, больница – это не больница, если в ней нет желтого контейнера, на котором маркером написано «Батарейки». Самое забавное в контейнерах для игл – это полоска, на которой написано: «Не заполнять выше этой линии». Ха, ха, ха! Господа производители, не наносите вы эту полоску! Во всем мире наполняют контейнер доверху и, когда уже больше не входит, его хорошенько трясут – и еще пара десятков игл туда обязательно влезет!
Утренние передачи про здоровье смотрят наши бабушки и дедушки ради того, чтобы стать бессмертными!
Но, без сомнения, самая ненужная вещь в лаборатории – это круглый пластырь цвета крови. Невероятно липкий! И почему он круглый? Чтобы потом было невозможно его оторвать? Иногда пациенты приходят на еще один анализ с пластырем, оставшимся с прошлого раза! Отдираешь его, берешь кровь, прикладываешь ватку и просишь их подержать так несколько минут, и тут же тебя просят вернуть этот несчастный пластырь. Я думаю, что они его используют как оправдательный элемент при опоздании на работу.
– Вы опоздали на полчаса!
– Смотрите, смотрите, у меня круглый красный пластырь.
– А, ну тогда извините, идите позавтракайте и потом приступайте к работе.
Почему-то никто уже не прижимает вату в месте прокола, а потом жалуются, что у них появляется гематома. Не говоря уже о новой моде сгибать руку в локте, чтобы избавиться от необходимости держать ватку. Откуда взялась эта мода? Это выдумки ведущих утренней передачи про здоровье? Да-да, той самой, которую смотрят бабушки и дедушки ради бессмертия.
В контейнер для игл, помимо игл, кладут еще шприцы, ампулы, и еще остается место для другого мусора, если его хорошенько встряхнуть!
Но не только кровью живет лаборатория: еще один обычный анализ – это моча. Мир проб мочи – это полный бардак. В чем только не сдают мочу! Можно увидеть мочу в баночках из-под джема, в бутылочках из-под минеральной воды и даже в полиэтиленовых пакетах, да-да, видите ли, баночка плохо закрывается. Для меня есть два фундаментальных правила для того, чтобы пережить анализы мочи: первое – надеть перчатки, второе – если ты их не надела и баночка снаружи мокрая, то представь, что ее намочило дождем, несмотря на то что сейчас август и на небе ни облачка. Поверь, это для твоего же блага и спокойствия.
Не могу закрыть тему анализов мочи, не упомянув о людях, которые оборачивают банки с мочой в алюминиевую фольгу, словно она приготовлена в духовке.
А теперь я вас оставлю, наверное, принтер уже напечатал мое последнее творение – плакатик вроде тех, что печатают политики. Хочу приклеить его на дверь процедурного кабинета: «Укол – это не укол, это кратковременное вмешательство с целью последующего восстановления в очень благоприятных условиях».
Примечание российской медсестры: но если вдруг контейнер забьется наглухо в самый неподходящий момент, то в ход идут баночки из-под варенья, йогурта и прочих вкусностей.