Есть такое выражение — плясать от печки. Когда я наконец прибрался и налил себе стопарик, чтобы немного прийти в себя после треволнений и несвойственного мне труда, эта мысль пронзила меня словно молния. Ну и тупица ты, Алекс Богданов! Пытаешься распутать клубок не с того конца.

Чирик! Вот где гвоздь программы. Чирик и его подельники — Юха и Шнырь. Удивительная была компашка — воровали длительное время, все подряд, но ни разу не попались и не присели на нары. Возможно, потому, что брали всегда понемногу — на выпивку и опохмел. И особо не стервятничали.

Жители нашего микрорайона знали о «хобби» этой троицы и даже могли предъявить следствию улики их незаконных деяний, но помалкивали. И не потому, что боялись. Просто старались не обращать внимания, благо большого урона Чирик со товарищи не наносили. Некоторые бабы даже жалели беспутных пьяниц и иногда приносили им что-нибудь на закуску. Эта троица была вроде булыжника на тропе, о который кто-нибудь да разобьет палец на ноге, — и мешает движению, и оттащить его в сторону трудно, потому как тяжел чрезмерно, да и неохота.

Шоблой заправлял Чирик — высокоинтеллектуальный балбес, хитрый, как змей. Вообще-то его фамилия была Чирков, и он даже закончил три курса юридического факультета. Но потом за пьянку и дебош его оттуда выперли, и пошло-поехало. Поначалу Чирика, который не мог удержаться ни на одной работе больше двух недель, кормили престарелые родители (он был единственным, поздним ребенком, чрезвычайно капризным и избалованным), а когда они ушли на тот свет, он и вовсе покатился под откос, превратившись в «нетрудовой элемент».

И тем не менее Чирик был неглупым малым, хорошо юридически подкованным (все-таки институт дал ему кое-какие знания) и расторопным, особенно в воровских делах. Я небезосновательно предполагал, что именно он является разработчиком тактики своей воровской шайки. Чирик и гоп-компания воровали в основном в отдаленных частях города (опять-таки по мелочам, которые ментам по барабану), но иногда трепали и своих, из родного микрорайона, — больше для понта или из-за элементарной лени, — брали, что лежало без особого присмотра и поближе.

У меня не было сомнений, что нападение на Африкана было совершено Чириком совсем не по той причине, которую он потом везде афишировал. (И то только потому, что это «эпическое» сражение наблюдали местные пацаны, игравшие неподалеку, они и раструбили везде о происшествии.) Какие у старика деньги? Их и на бутылку не хватило бы. В булочную не ходят с полным кошельком. Тем более пенсионеры.

Ан нет, Чирик явно метил во что-то другое. Ведь ни до того, ни после его шайка-лейка не занималась гоп-стопом. За грабеж полагалась статья, поэтому эти три хорька обделывали свои делишки по-тихому, стараясь не привлекать к себе более пристального внимания соответствующих органов. Они не хотели обогатиться и зажить на широкую ногу — им нужно было лишь хорошо выпить и закусить. (Но каждый день.) А на это не требовалось много денег.

Выходит, Чирику кто-то дал наколку на Африкана. И пообещал хорошо заплатить, если тот изымет у старика некий предмет. Но что именно? Или мои домыслы — пустышка? Так думал я, вышагивая в направлении котельной, обслуживающей наш микрорайон. Там находилась «штаб-квартира» этой гопоты — как это ни удивительно, но Юха и Шнырь числились слесарями-сантехниками. Однако на вызовы — по домам — ходили другие, вполне приличные ребята. А этим двум доверяли лишь самые грязные работы, которые они выполняли спустя рукава.

— Где я могу найти Юшенкова? — спросил я мужика, который у входа в котельную что-то варил с помощью газовой горелки; под фамилией Юшенков значился Юха.

Бегать по городу и искать Чирика мне было недосуг, и я решил первым делом навестить его «штаб-квартиру», вполне обоснованно предполагая, что в данный момент этот бездельник находится именно там. Обычно трио шаромыжников квасило с утра до вечера, так что где ж еще им быть?

Сварщик снял маску, посмотрел на меня неодобрительно и коротко ответил, кивком указав на пристройку к зданию котельной:

— Тама они…

На этом наш разговор закончился, и я рывком отворил перекосившуюся дверь. Верно подмечено, что сапожник обычно без сапог — дверь висела только на одной петле, а вторая была оборвана. Приварить ее — дело пяти минут, но это же нужно поработать. И потом, за эту работу никто не заплатит, что для перековавшегося на капиталистический образ жизни пролетария — тем более сантехника — совершенно неприемлемо.

Пристройка исполняла роль слесарной мастерской и была уставлена стеллажами с обрезками труб и металлических прутьев, верстаками, шкафчиками и завалена кранами, задвижками и прочей сантехнической дребеденью. В дальнем ее конце стоял единственный верстак, на котором не валялись металлические обрезки и ключи. Он был чинно-благородно застелен газетой, исполняющей роль скатерти-самобранки.

Дружки-приятели уже были подшофе. Судя по пустой таре, валявшейся на полу, компашка успела оприходовать две бутылки весьма неплохой водки и уже намеревалась откупорить третью. Закуска тоже была не из дешевых: сырокопченая колбаса, рыбий балык, консервированные крабы, буженина, свежие помидоры, маринованные грибы и два хлебных батона. Похоже, шаромыжники отмечали очередную воровскую удачу.

— Привет честнóй компании! — В моем голосе явственно прозвучала ирония.

Однако ее не оценили. И вообще, мое появление сильно не понравилось горе-сантехникам.

— Кто таков? Те чё нада?! — грозно сдвинув жидкие рыжие брови, спросил Шнырь — с виду глист в обмороке.

— Шоколада, — ответил я в рифму.

— Не понял… — Юха с угрозой встал.

Он был рослый, но худой и сильно испитой. Его темное лицо пропойцы было испещрено многочисленными рытвинами — несмотря на прививки, его угораздило переболеть оспой.

— Чирик, я к тебе, — не обращая внимания на грозную позу Юхи, обратился я к третьему, который был, как мне показалось, трезвее своих дружков.

Чирик смотрел на меня исподлобья с тревогой и даже страхом. Видимо, он принял меня за мента. Конечно, нам доводилось сталкиваться — когда живешь в одном микрорайоне, это неизбежно, тем более что Чирик присутствовал на поминках Африкана. Но тогда он уж точно не обращал на меня никакого внимания — не до того было — и вряд ли запомнил.

— Сядь, Юха, не маячь, — тихо обронил Чирик, и верзила послушно опустился на тумбочку, служившую ему табуретом. — Что вы хотите? — спросил он вежливо.

С виду Чирик казался дурак дураком, и только маленькие умные глазки, если хорошо присмотреться, напрочь разрушали эту иллюзию. Если бы не праздный образ жизни и не пьянство, он вполне мог занять какое-нибудь достойное место в человеческом сообществе.

— Говорить. Наедине, — сказал я жестко.

— Ты не мент, — вдруг сделал вывод Чирик.

— А я и не утверждал, что это так.

— Тогда гуляй. Видишь, мы отдыхаем. — Чирик нагло ухмыльнулся. — Я принимаю только по пятницам. Тринадцатого числа.

— Придется нарушить твой график. Разговор будет серьезным.

— Чирик, что он буровит?! — подхватился Шнырь.

— Хочет, чтобы ему рога пообломали, — с угрозой изрек Юха. — Тебе сказали — вали, значит, дуй отсюда… пока трамваи ходят.

— Мужики, я ж к вам по-доброму… — сказал я с ледяной ухмылкой.

Во мне неожиданно проснулся гнев. Он буквально распирал меня изнутри, наливая мышцы необыкновенной силой. Казалось, что я принял тонизирующий препарат типа фенотропила, с которым мне пришлось столкнуться в армии, только гораздо более сильный по своему действию.

— Юха и Шнырь, пошли вон! — Я уже не сдерживался.

— Чего-о?! — Юха сгреб меня за отворот куртки, дохнув в лицо свежим перегаром. — По полу размажу… ик!

Я ударил его коротко, без замаха — под дых. И отшвырнул на руки Шнырю, который и завалился вместе со своим дружком на пол, при этом треснувшись башкой о какую-то железяку. А затем повернулся к закаменевшему Чирику:

— Скажи им, чтобы линяли отсюда. От греха подальше.

— Уходите… — выдавил из себя Чирик, наконец осознавший, что его дела могут пойти совсем худо.

Испуганный Шнырь и еще не окончательно пришедший в себя Юха, которого он поддерживал под руку, поковыляли из мастерской. Я тем временем буравил взглядом съежившегося Чирика. Давил, так сказать, ментально.

— Ну и о чем будет базар? — наконец набравшись храбрости, спросил Чирик.

— О жизни, Чирик, о жизни. Скажи мне, мил-дружочек, кто тебя навел на Африкана? Когда вы втроем якобы собирались добыть у него денежку на опохмел. И что именно было заказано.

Мне показалось, что Чирик мгновенно обледенел. Как в кино, когда человека обливают сжиженным азотом. Даже губы его превратились в две тонкие синеватые полоски. Было понятно, что Чирик сильно испугался. Чего? Или кого?

— Н-не знаю, о чем речь… — выдавил он из себя блеющим голоском.

— Да ладно тебе… — Я снисходительно похлопал его по плечу. — Колись, сучара, иначе пожалеешь.

С этими словами я решительно закрыл дверь мастерской на засов и подошел к большим стационарным тискам.

— Отличный механизм, — сказал я многозначительно и повернул рукоятку. — И винт смазан недавно. Так что все пойдет как по маслу. Чирик, ты женат?

— Н-нет… А что?

— Жаль. Значит, отцовство тебе точно не будет грозить. Если не расколешься. Вот сейчас я зажму твои яйца в тиски и несколько раз поверну рукоятку по часовой стрелке. Яичницу всмятку не обещаю, а вот то, что ты исповедаешься мне, как батюшке в церкви, это я тебе гарантирую. Как тебе такой вариант?

— Вы не посмеете!

— О-хо-хо… — Я схватил его за шиворот и потащил к тискам. — Ты же неглупый человек, Чирик. И знаешь, что серьезные люди в таких случаях зря воздух словесами не сотрясают. А я очень серьезный человек, и мое время мне дорого. Короче говоря, у тебя есть всего лишь одна минута.

Чирик затравленно зыркнул на меня исподлобья и сказал:

— Меня убьют…

— Так это ж только раз, Чирик. Поверь мне, тот организм, о котором идет сейчас речь, для настоящего мужика дороже жизни. И потом, с какой стати тебя должны убивать?

— Меня предупредили, чтобы я держал язык за зубами!

— Так ведь я не побегу кричать на всех перекрестках, что ты поведал мне некую тайну. Все останется между нами. Даю слово. Кто эти люди и что они хотели? Говори, мать твою!..

Чирик опасливо втянул голову в плечи и нехотя ответил:

— У деда нужно было забрать какой-то медальон.

— Ну и?.. Что он собой представляет?

— Мы даже не видели его! Он был под одеждой. Африкан чуть нас не прибил. Никто не думал, что этот дряхлый перец такой здоровый и шустрый.

— Кто выдал заказ?

— Я не знаю этого человека. Клянусь — не знаю! Он дал хорошие бабки, аванс, и объяснил, что нужно сделать. Но у нас вышел облом. Он обещал рассчитаться полностью, когда мы сделаем дело.

— И что дальше?

— Когда я доложил ему, что номер не удался, он сильно огорчился. Однако аванс оставил. Только приказал, чтобы я ни гу-гу. Пообещал, что, если вякну кому-нибудь про это дело, мне крышка. И я поверил ему. Страшный человек…

— И все же ты брешешь, Чирик, как сивый мерин. М-да… Придется освежить твою память…

С этими словами я одной рукой поднял его и усадил на тиски. Мне он показался легким, словно пушинка. Я даже сам немного прибалдел от этого открытия, не говоря уже про Чирика. Он был просто потрясен моей неимоверной силищей. Сам же я был поражен другим — в каждой клеточке моего тела словно заработал крохотный атомный котел. Казалось, еще немного — и я взорвусь, как ядерный заряд.

— Все, все, сдаюсь! — испуганно вскричал Чирик. — Скажу, мамой клянусь, всю правду скажу!

— Говори. Но это твой последний шанс спасти свое мужское достоинство. Попробуй только соврать!

— Я правда не знаю ни его имени, ни фамилии! Но мне известно, где он живет.

— Да ну? Он что, предъявил тебе паспорт?

— Я проследил за ним…

— Понятно. — Я кивнул. — У щедрого клиента и дом полная чаша. Из которой не грех и испить маленько. Не так ли?

— Ну… так, — нехотя согласился Чирик.

— И как это тебе удалось? Я почему-то не думаю, что на свиданку к тебе он припылил на своих двоих.

— У него мерин, навороченный. Но я прыгнул в такси — и за ним. Он живет… — Чирик назвал адрес, и я слегка присвистнул — в этом районе проживало сплошь чиновное ворье и бывшие бандиты, ныне изображающие из себя законопослушных бизнесменов.

— Может, он в гости ездил? — высказал я предположение.

— Я проверял. Все точно, там его хата.

— Значит, хату его ты разведал, а имени не знаешь? Ой, врешь, Чирик…

— Да чтоб мне с этого места не встать! У кого я ни спрашивал, никто не знает, за кем числится этот дом. А в БТИ идти, сами понимаете, мне как-то не с руки. Да и зачем?

— И то верно… Ну что ж, живи, клиент. Само собой, продолжай держать язык за зубами. В том числе и про нашу беседу. Ты не знаешь меня, и мы с тобой никогда не встречались. И своим «козырям» накажи забыть этот день и час. Иначе они и тебя, и себя подведут под монастырь.

Я вышел из мастерской. Юха и Шнырь, отирающиеся возле газосварщика, продолжавшего делать свою работу, проводили меня злобно-тоскливыми взглядами. Обычно так смотрит пес, у которого отняли сахарную кость и дали пинка под зад.

Удар последовал неожиданно — с той стороны, откуда я совсем его не ждал. Еще совсем недавно я чувствовал в себе огромную силищу и почему-то даже перестал удивляться по этому поводу. Мне казалось, что это состояние само собой разумеющееся. Но едва я оказался в сквере, как во мне словно что-то надломилось. Из меня будто вытащили стальной стержень, а затем оглоушили по башке дубиной.

Я схватился за деревце, чтобы не упасть, но оно не выдержало тяжести моего тела, согнулось, и в свои объятия с сердечной мягкостью меня принял газон. Какое-то время я лежал и созерцал над собой голубое небо, хаотически расчерченное древесными ветками, и пушистые тучки, а затем дневной свет начал сереть, будто наступили сумерки, и в конце концов чернильная ночная темень влилась через глаза в мозг, и я улетел в грохочущий мрак.