Когда человек ищет приключений, он их обязательно найдет. Почти все наши несчастья происходят от нас самих. Не нужно будить лихо, пока оно спит тихо.

А я решил разбудить. Спросонку, когда голова гудела с похмелья. Наверное, в этот момент у меня случилось помрачение разума.

«Нужно навестить того нумизмата, о котором говорил Георгий Кузьмич!» — решил я, стоя под душем. Может, удастся узнать, кто промышляет талерами Черного Принца. Мне было известно от деда, что свою коллекцию он нередко пополнял не совсем законным путем — скупал монеты у «черных археологов». А они иногда откапывали настоящие раритеты, которые и в музеях редко сыщешь. Возможно, кому-то все же удалось добраться до сокровищ атамана разбойников. Ведь «гробокопателям», этим анархистам от самодеятельной археологии, сам черт не брат.

Задумано — сделано. Наскоро позавтракав и пожевав мускатный орех, — чтобы отбить запах перегара, — я сел за руль и отправился на поиски Валеева Петра Ивановича, старого нумизмата и большого спеца в этом деле, как рекомендовал его профессор. (К сожалению, его телефонный номер в городском справочнике отсутствовал, так что созвониться с ним и договориться о встрече я не имел возможности.) У меня в этот момент даже мысли не мелькнуло: а зачем тебе, парень, все это нужно? Будто кто-то напрочь вышиб из моей башки здравый смысл.

Валеев жил в частном доме. Но не на окраине, как можно было ждать, а почти в центре. Была в нашем городе такая тихая улочка, сплошь застроенная двухэтажными коттеджами еще во времена партайгеноссе. Она находилась недалеко от «Белого дома» — обкома компартии. В этих коттеджах жили «слуги народа» — первые, вторые и третьи секретари правящей партии, а также прокурор области, председатель нарсуда и большие шишки из облисполкома.

Теперь коттеджей из ушедшей эпохи осталось всего ничего — три или четыре строения. На месте остальных высились настоящие замки, некоторые даже с башнями и бойницами. Наверное, чтобы отстреливаться от взбунтовавшегося плебса, если такое когда-нибудь случится.

Что касается Валеева, то он обитал в старом коттедже, правда хорошо отреставрированном по новым строительным технологиям. На фоне монстров городских нуворишей его домик казался игрушечным, но очень симпатичным, будто сошедшим со старинной рождественской открытки.

Все дома на этой улице прятались за высоченными заборами. Коттедж старого нумизмата не был исключением. Я долго жал на кнопку звонка, вмонтированного в калитку, и уже хотел было бросить это бесперспективное занятие, как вдруг из решеточки, за которой прятался динамик, донесся немного хрипловатый старческий голос:

— Молодой человек, что вам нужно?

Похоже, нумизмат наблюдал за мной. Я поднял голову и увидел видеокамеру. Ну что ты скажешь! Куда ни пойди, везде эти стеклянные глаза — следят, подсматривают, вычисляют. Веяние времени… мать его.

— Меня зовут Алексей, фамилия Богданов, — ответил я, заискивающе улыбнувшись прямо в объектив. — Я к вам по делу, Петр Иванович.

— Я не занимаюсь никакими делами. Тем более с незнакомыми людьми.

Мне нельзя было называть Георгия Кузьмича как поручителя — он предупредил об этом. Профессор сомневался, что его имя доставит нумизмату большую радость. Похоже, они крепко повздорили.

— Я внук Николая Васильевича Богданова. Помните такого?

Еще бы ему не помнить. В свое время мой дедуля был крупной шишкой областного масштаба. Он возглавлял военный завод, который долгое время оставался главным предприятием города; на заводе работали тысячи горожан. Его фамилия и портреты постоянно мелькали в прессе, притом не только областного масштаба. Часто выступал он и по телевидению. А Валеев, как доложил Георгий Кузьмич, был старожилом.

Динамик умолк. Надолго. Я переминался с ноги на ногу и поглядывал на видеокамеру, словно лиса из хрестоматийной басни на виноград. «Может, заплакать, и тогда этот старый хрыч расчувствуется и допустит меня к своему телу?» — думал я злобно. Наконец в решеточке что-то крякнуло, раздался тихий гул, и калитка медленно отворилась. Надо же — автоматика, подумал я механически.

— Входи, — разрешил хозяин коттеджа.

Во как! Мы уже на ты. Никакого почтения — хотя бы к имени моего деда. Ладно, для пользы дела я стерплю любые фамильярности…

Коттедж оказался крепостью. Его окна были забраны мощными решетками, а на бронированных дверях стояли хитрые замки и засовы. Но и это было еще не все. На пороге гостиной, куда меня провел не сам хозяин, а его голос (динамики стояли везде, а двери, как и калитка, открывались автоматически), со мной приключился столбняк — вход охраняли два огромных аргентинских дога. Это бесстрашные псы бойцовой породы, с которыми в Южной Америке охотятся на пуму. Их челюсти могут свободно перекусить руку человека.

— Входи, юноша, входи, они тебя не тронут, — сказал старик. — Хуго, Дайм, ко мне!

Псы сели по бокам кресла с высокой спинкой, в котором, как на троне, восседал нумизмат. Они смотрели на меня не отрываясь. Сделай я неосторожное, угрожающее движение, и от меня только клочья полетят. Ну и дедушка, едрёна вошь… Что это он так за свою жизнь опасается?

— Присаживайся, — указал нумизмат на диванчик у стены.

Я сел и утонул в чересчур мягких подушках. Ненавижу такие диваны и кресла! Они ставят человека, незнакомого с их комфортным коварством, в неловкое положение. Чтобы встать, приходится выполнять акробатические упражнения. Это хорошо на трезвую голову, но когда примешь на грудь полкилограмма, борьба с креслом превращается в титанический труд. Мало того что ты выглядишь нелепо перед компанией, так еще и быстро подняться не получается. Что иногда очень даже требуется — чтобы съездить кому-нибудь по физиономии. Или чтобы тебе не досталось.

— Знавал я Николая Васильевича, знавал… — Нумизмат буравил меня не по-стариковски острым взглядом. — Достойный был человек. Так что привело ко мне его внука? И внука ли?

— Вы хотите посмотреть мои документы?..

Я намерился сунуть руку в нагрудный карман, чтобы достать водительское удостоверение, но тут же отдернул ее — псы, как по команде, злобно зарычали, обнажив внушительные клыки. Валеев скептически ухмыльнулся и сказал:

— Документы можно подделать. На современном офисном оборудовании даже деньги печатают.

— Понял. Вам нужны рекомендации.

— Именно так, юноша, именно так. Ведь разговор, как я понимаю, будет серьезным. Верно?

— Верно.

— Значит, я не ошибся. — Самодовольная улыбка пробежала по морщинистому лицу и спряталась в уголках холодных немигающих глаз.

Я немного поколебался, но все-таки решился назвать имя профессора:

— Меня направил к вам Арефьев Георгий Кузьмич. Вы можете ему позвонить и удостовериться, что я действительно внук Николая Васильевича.

Тень неудовольствия на лице старого нумизмата появилась лишь на короткое мгновение, но уже в следующий момент оно стало благодушно-задумчивым. Видимо, в их отношениях все же было больше хорошего, нежели дурного.

— А, этот старый романтик… Как он поживает?

— Нормально. Передавал вам привет, — соврал я с легким сердцем. — Он сказал, что в нумизматике вы король, один из лучших знатоков этого дела в России, — продолжал я врать с вдохновением.

Моя лесть достигла цели. Морщины на лице Валеева разгладились, и он превратился в милого доброго дедулю. Его состояние передалось и псам. Их глаза вдруг стали сонными, и они в один момент утратили интерес к моей персоне. Но свой пост не оставили, лишь легли, положив головы на лапы.

— Ну, это он немного загнул, — сказал нумизмат. — Хотя, конечно, я кое-что смыслю в нумизматике, это несомненно… Так что ты хочешь? Может, у тебя от деда остались какие-нибудь монеты и ты намереваешься их продать? Я готов рассмотреть твое предложение. Если монеты меня заинтересуют, дам хорошую цену, можешь не сомневаться.

— Нет-нет, монет я не имею. Мне всего лишь нужно с вами проконсультироваться по вопросу, касающемуся нумизматики. Если это вас не затруднит.

— Отчего же, всегда приятно побеседовать с новым человеком. Живу я одиноко, друзья-приятели уже в ином мире… вот только эти собачки и скрашивают мою жизнь. Так что любой гость мне, старику, в радость.

«Ага, как же… Ты просто от радости кипятком писал, пока я торчал у ворот. Все думал: впускать или нет? Интересно, к старости я тоже стану букой?»

— Речь пойдет о монетах Черного Принца… — сказал я, внимательно наблюдая за реакцией старика.

Сказать, что он немного взволновался, значило погрешить против истины. Старый нумизмат буквально взвился, словно его ткнули снизу раскаленным шилом. Тут же подхватились и псы, и в гостиной раздался не рык, а буквально рев. В глазах догов загорелся поистине дьявольский красный огонь, еще мгновение — и они кинулись бы на меня.

— Хуго, Дайм, пошли вон! — неожиданно сильным и звучным голосом рявкнул Валеев.

Псы мгновенно успокоились, понурили головы и поплелись прочь из гостиной, благо ее дверь оставалась незакрытой. Да уж, связь между ними и их хозяином была почти на ментальном уровне…

— Говори, говори. Продолжай, — поторопил нумизмат, вперив в меня горящий взгляд.

— Есть информация, что они появились в нашем городе.

— Кто… кто сказал?! — спросил вдруг охрипшим голосом старик.

— Вы не знаете этого человека, — ответил я уклончиво. — Тем более что ничего конкретного он не сообщил. Поэтому я и пришел сюда. Если эта новость достоверна, то вам в уши она должна была попасть в первую очередь.

— Почему так думаешь?

— Никто в городе лучше вас не разбирается в нумизматике, и никто, кроме вас, истинного знатока монет и известного коллекционера, не даст за талеры Черного Принца ту цену, которую они стоят. Это же элементарно, Петр Иванович.

— М-да… Логично. Ну а если скажу, что я ни сном ни духом?..

— Я поверю вам. В ваши годы врать просто неприлично. И потом, насколько меня проинформировал Георгий Кузьмич, — опять лгу! ну и сукин ты сын, Алекс Богданов! — вы всегда отличались честностью и щепетильностью.

— А ты хитрец, внук Богданова… Не ожидал… — Старик рассматривал меня, словно неведомое науке насекомое, буквально под микроскопом. — Взял меня за горло и радуешься.

— Помилуйте, Петр Иванович! И в мыслях ничего подобного не держал.

— Да-а, молодежь пошла… Палец в рот не клади. — Старый нумизмат тяжело вздохнул. — Что ж, придется расколоться. Хотя бы потому, что меня в этом деле обманули, оставили в дураках.

— Значит… талеры Черного Принца все-таки существуют?!

— Талер, — поправил меня Валеев. — Один. Мне показали только один талер. Чтобы я удостоверил его подлинность. Но мне обещали продать его… И кинули, развели, как последнего лоха!

О, какие мы знаем словечки! Похоже, старик общался не только с профессурой и местной интеллигенцией. Но кто его так больно задел, что он причислил себя к лохам?

— Как это было, Петр Иванович?

— Какая тебе разница? Было — и все. Точка. Пролетел я… Человеческая глупость с возрастом и жизненным опытом никуда не девается.

— Нет, не точка, запятая. Мне это нужно знать. Очень нужно! Пожалуйста, расскажите.

— Зачем? Ты хотел узнать, действительно ли существуют монеты Черного Принца. И узнал. Я правильно понял твой интерес? Наверное, кто-то предложил тебе купить этот проклятый талер. И ты сомневаешься в его подлинности. Так? — Старик впился в меня удивительно цепким взглядом.

— Не совсем так… — Я лихорадочно соображал: рассказать ему о смерти Африкана или не нужно?

Это уже не тайна: и газеты, и местное телевидение уделили место и время новости об убийстве почтенного старца. Поэтому нумизмат, по идее, должен об этом знать. За исключением одного — что Африкан был убит серебряной пулей, отлитой из талера Черного Принца. Если я не сообщу старому нумизмату, в чем заключается мой интерес к этой монете, он точно ничего не расскажет.

И я решился. В конце концов, я не клялся Завенягину на Библии, что буду нем как рыба и никому не поведаю, чем был убит Африкан. Ведь я нарушу свое обещание не распространяться на эту тему для пользы дела. И потом, я уверен, что о серебряной пуле уже знают почти все менты и конечно же их жены. Ну а слухи по городу быстро разлетаются.

— Вы знали Елпидифора Африкановича Брюсова?

— Мм… — Старик пожевал губами. — Не помню… Фамилия вроде знакомая… Нет, не знал.

— Местные новости смотрите по телевизору?

— Ах, да-да… что-то припоминаю. Точно, Брюсов! Убит в своей квартире грабителями. А вот его имя я не запомнил. Больно чудное.

— Имя и впрямь оригинальное, если не сказать больше.

— Ну и какое отношение имеет этот Брюсов к талеру Черного Принца?

— Он был убит серебряной пулей, которую изготовили из этого талера.

— Это и впрямь новость… — Старик помрачнел. — Вот сукин сын! Отдать такой раритет в переплавку!

У меня глаза полезли на лоб. Старого нумизмата совсем не удивило и не взволновало то, что был убит человек. Ему, видите ли, раритетного талера стало жалко! Нет, все эти коллекционеры и собиратели древностей точно сумасшедшие. За какую-нибудь никчемную древнюю фитюльку, даже не золотую, готовы удавиться.

— Позвольте полюбопытствовать — кто этот сукин сын? — спросил я осторожно.

— Есть тут один… — Старый нумизмат скривился, будто съел кислицу. — Вольный художник.

— «Черный археолог»?

— Да какой он археолог?! Обыкновенный стервятник. Брехло собачье…

Старик был разгневан не на шутку.

— А вы не могли бы назвать его фамилию, имя и адрес места жительства?

Валеев посмотрел на меня с подозрением и спросил:

— Ты не в милиции, случаем, работаешь, мил-дружочек?

— А что, ментам не доверяете?

— Не то чтобы, но… — Старый нумизмат умолк, подыскивая нужное слово.

— Я понял. Страх перед милицией и «конторой» у каждого бывшего советского человека записан в генах. Нет, я сейчас безработный. И никакого отношения к органам не имею.

— Тогда зачем тебе нужны эти сведения?

— Отвечу честно: к Африкану, так кликали покойника в нашем дворе, я относился с большим уважением. Это был достойный человек и мой сосед. Мне хочется, чтобы нашли ту сволочь, которая подняла руку на старого, беспомощного человека, и наказали. Поэтому я и пытаюсь выйти на след убийцы в меру своих возможностей, благо делать мне сейчас все равно нечего. Пусть я ошибаюсь, но на милицию надежда слабая.

— Похвально, похвально… — Взгляд нумизмата потеплел. — Нечасто в нынешние времена встретишь юношу, который так относится к старикам. Но я мало чем могу тебе помочь. Он сказал, что его зовут Таркан. Но это, скорее всего, прозвище. Ни адреса, ни телефона он не оставил. А раньше я не имел с ним никаких дел.

— М-да… Худо. — Я был в отчаянии.

Наверное, старик понял мое состояние, потому что виновато заерзал на своем «троне». Видно было, что он и впрямь хочет мне помочь.

— Послушай, — сказал он, — а ты имеешь представление, как выглядит талер Черного Принца?

— Откуда?

— Тогда иди за мной. Я покажу тебе скан талера.

Он встал, и мы прошли в большую комнату без окон, сплошь заставленную стеллажами с наклонными полками, на которых стояли большие картонные коробки. Видимо, в них Валеев хранил свою коллекцию монет. Судя по количеству коробок, она была огромной и, ясное дело, очень ценной. Теперь понятно, почему старик соблюдает такие серьезные предосторожности и почему он спрятался от мира за стальными решетками, а также обзавелся собаками-убийцами.

В дальнем конце комнаты находился большой стол с компьютером и микроскопом, а над ним — полки с различными инструментами и химикалиями в стеклянных банках. В одном углу стояла мойка с тремя ванночками, а в другом — муфельная печь, полировальный станок и какие-то приспособления. Наверное, старый нумизмат работал в этом хранилище с монетами: реставрировал их, очищая от грязи, копоти и окислов.

Старик включил компьютер, и на экране монитора появилось изображение талера. На одной стороне монеты был изображен рыцарь в полный рост с мечом у пояса и булавой в правой руке, а на другой — всадник с копьем и в шлеме с перьями и прочеканен год выпуска — 1486. По окружности талера на стороне всадника располагалось множество рыцарских щитов; такие же щиты, только в количестве двух штук, были изображены и возле рыцаря, хотя, скорее всего, это был сам тирольский эрцгерцог Сигизмунд. На голове у него красовалось что-то вроде короны, а поверх панциря была накинута длинная мантия, возможно плащ.

— Это гульдинер эрцгерцога Сигизмунда, — торжественно объявил Валеев. — Позже я покажу его в натуральном виде. Сей раритет я приобрел недавно, лет пять назад. Немногие нумизматы могут сказать, что в их коллекциях есть такая редкая монета, — не удержался, чтобы не похвастаться, старик. — А это, — на мониторе появилась еще одна картинка, — талер Черного Принца. Я сделал скан той монеты, которую приносил на показ Таркан.

— Простите за нескромный вопрос: а почему вы не купили талер сразу?

— Мм… — несколько смущенно пожевал старик узкими сухими губами. — Мы не сошлись в цене… Он сказал, что обдумает мое предложение.

«Похоже, этот проходимец запросил за талер Черного Принца очень большие бабки, — понял я смущение старого нумизмата. — А старика жаба задавила выкладывать немалую сумму, пусть и за раритет. Думал, что объегорит пацана. Но финт ушами не удался. Теперь он, поди, сильно жалеет, что сделка не состоялась, и ругает себя за жадность. А Таркан (откуда мне известно это имя?), судя по всему, еще тот жох. Палец ему в рот не клади. Могу дать рубль за сто, что мне придется здорово потрудиться, чтобы сначала его найти, а затем расколоть».

— Главное отличие талера Черного Принца от гульдинера Сигизмунда — качество, — начал свою «лекцию» старый нумизмат. — Это если забыть состав сплава, из которого изготавливались поддельные монеты, — в серебро было подмешано изрядное количество дешевой в то время платины. На первый взгляд сканы этих монет практически одинаковы. Но только на первый. Гравер Черного Принца немного перестарался. Его изделия оказались лучше, нежели гульдинеры эрцгерцога, — из-за четкой прочеканки фигур и шрифта. Есть и еще некоторые различия, но они несущественны и интересуют в первую голову нумизматов. А теперь взгляни на саму монету…

Валеев порылся в одной из коробок, стоявших на полке, и принес крупную серебряную монету, упакованную в прозрачный целлофановый пакетик. Я хотел было вынуть талер, но старый нумизмат замахал руками:

— Нет-нет, ни в коем случае! Гульдинер обезжирен и законсервирован — покрыт тончайшим слоем специального микрокристаллического воска. Монету нельзя брать в руки, даже в хлопчатобумажных перчатках. Смотри так.

Я посмотрел, взвесил в руках и подумал, что если засветить в лоб этим кругляшом, то мало не покажется. Монета была очень тяжелая.

— Спасибо, Петр Иванович. Теперь я не перепутаю эту монету с другими.

— Надеюсь. Да это и невозможно.

«Это тебе, дедуля, невозможно. А такому профану, как я, могут подсунуть подделку и скажут, что так и было. Вот калибр пули определить и из какого ствола ее выпустили, это запросто».

На этом мы и попрощались. «Ну и жадина ты, дед Валеев! — злился я на него, когда он провожал меня до калитки. — Не предложил хотя бы чаю. Ему, видите ли, каждый гость в радость. Как же, как же… У-у, старый сыч!» Меня мучила сильная жажда, но я постеснялся попросить даже стакан воды. Мне почему-то было неуютно в доме старого нумизмата. Может, из-за собак, незримое присутствие которых сковывало меня и заставляло сдерживать эмоции.

Первым делом я заехал в мини-маркет, купил поллитровую бутылку холодной «фанты» и выпил ее одним духом. Жажда прошла, я сел в машину и задумался. И что теперь? Куда рулить? Тупик… Где искать этого Таркана-таракана? Забился в щель, животное, и сидит бабло пропивает, полученное от неизвестного киллера. Который, в отличие от старого нумизмата, не поскупился.

Конечно, со временем я отыщу его. Наш город хоть и большой, но все же гораздо меньше столицы. Многие знают друг друга, знакомы. Заброшу я мелкоячеистую сеть среди своих друзей-приятелей, и, гляди, этот таракан запутается в ней. Больно кликуха приметная. Таркан, Таркан… Где я ее слышал? Не помню, хоть убей.

Постой, постой… Таркан — «черный археолог». А ведь у меня есть один приятель, которого нелегкая уже лет десять носит по всей стране с киркой и лопатой. Все хочет быстро обогатиться, отыскав клад. А сам лентяй, каких свет не видывал. Любую другую работу он считал насилием над личностью.

Тем не менее каждое лето он пропадал на раскопках и иногда возвращался с неплохим «уловом».

Который продавал, а деньги тут же спускал в кабаках. Я не видел его два или даже три года, хотя мы иногда созванивались (обычно он предлагал мне купить какую-нибудь старинную хреновину, а я неизменно отказывался — на кой ляд мне в квартире лишнее барахло, своего хватает), поэтому сразу и не вспомнил.

«Коллегу» Таркана кликали Бемц. Он играл в школьном оркестре на ударных, и его фишкой была заключительная фраза при исполнении почти любого музыкального опуса: «Тар-ра, тар-ра, тар-ра, бемц!» «Тар-ра» исполнялось палочками, а «бемц» вместе со звоном тарелок он выкрикивал с таким энтузиазмом, что публика неизменно награждала его бурными аплодисментами. (Нужно сказать, что он и впрямь был великолепным ударником.)

На самом деле Бемца звали Иннокентием, то есть Кешей. Из своих странствий он привозил иногда такое, что ни в сказке рассказать, ни пером описать. Ну точно как в песне Высоцкого поется: «Наш Федя с детства связан был с землею, домой таскал и щебень, и гранит… Однажды он домой принес такое, что папа с мамой плакали навзрыд». Будь Кеша постарше, можно было бы с уверенностью сказать, что эту песню списали с него. Вот только академий он не кончал, и все его «университеты» состояли из двух курсов техникума и привода в милицию.

А все потому, что Кеша и в глубокой молодости ковырял землю. Но трудился он больше на полях сражений, где откапывал разные смертоносные игрушки. Однажды Бемц расщедрился и подарил мне штык-нож от японской винтовки «арисака».

Как японская винтовка попала в Россию, тогда не знали ни я, ни Кеша. Лишь много позже я прочитал, что русские войска имели винтовки «арисака», закупленные в Японии во время Первой мировой войны. И некоторое количество японского оружия было складировано на территории Финляндии. После революции винтовки использовались финской кавалерией, а позже их перепродали в Эстонию. (На тебе, Боже, что нам не гоже. С той поры мало что изменилось. Запад и США и в наше время сбагривают своим новым «союзникам» в Восточной Европе разный военный хлам.) Финские «арисаки» имели на ложе номера округов и букву S. Такая же буква была выгравирована и на рукояти дареного штык-ножа.

И однажды Бемц «отличился». Он где-то откопал немецкий пулемет МГ-42 в отличном состоянии (оружие было завернуто в промасленный брезент и щедро смазано солидолом) и цинк патронов к нему. Наверное, какой-то запасливый гражданин готовился к новым подвигам на поприще свержения существующей власти. Но его посадили и расстреляли прежде, чем он воспользовался «машинен-гевером».

Конечно же Кеша не удержался, чтобы самолично не проверить такую козырную игрушку в действии. И не нашел ничего лучшего, как собрать толпу пацанов и устроить в лесу стрельбище. Естественно, его тут же заложили со всеми потрохами. Бемцу, который не хотел колоться, в ментуре сыграли дубинками на ребрах знаменитое «Тар-ра, тар-ра…», и ему пришлось скрепя сердце сдать пулемет, суливший немалую прибыль, — братки готовы были выложить за МГ-42 большие деньги.

После этого случая его выгнали из техникума (хорошо, что не посадили, но полгода в СИЗО — в те времена еще КПЗ — он проторчал), и тогда Бемц решил переквалифицироваться в «черного археолога». Все-таки за древние горшки-черепки власть не шибко наказывала. Это не оружие.

Я ехал к Иннокентию, дрожа от возбуждения: застану его дома или нет? Застану — не застану… По идее он уже должен был вернуться с раскопок, но поди знай, что у него на уме. Я попытался дозвониться до него, но мобилка подсказала, что Кеша в очередной раз потерял свой телефон, а значит, номер теперь у него другой.

Обитал Иннокентий в настоящих трущобах, на окраине города. У него была хорошая квартира, почти в центре, но там он поселил родителей и младшую сестру, которые сдавали свое жилье в аренду. Тем и жили, потому что пенсию родители получали совсем мизерную, а сестра работала завхозом в больнице, и ее зарплаты едва хватало, чтобы как-то выживать.

Сам Кеша не хотел перебираться в центр ни в какую. Он специально прикупил за небольшие деньги старенький домик с мастерской и просторным сараем, чтобы было где хранить плоды своих трудов на ниве «черной археологии» и заниматься реставрацией находок.

Поселок на окраине назывался Брехаловка. Откуда произошло это название, никто не знал. Может, так его назвали из-за большого количества собак — как на привязи, так и бродячих, — которые брехали с вечера до самого утра почти не переставая. Как люди могли спать в таком гвалте, уму непостижимо. Псы стаями провожали каждую машину, которая въезжала в Брехаловку, и с таким остервенением бросались едва ли не под колеса, что малодушные тут же поднимали стекла салона — вдруг какая-нибудь псина запрыгнет в кабину?

Моя «мазда» не стала исключением. Собачью стаю возглавлял здоровенный барбос с отгрызенным ухом и грязно-белой шерстью в желтых подпалинах. Он лаял, аж пенился, бросаясь на переднюю дверцу, тогда как остальные пытались укусить колеса, благо по улицам Брехаловки шибко не разгонишься — колдобина на колдобине.

Я с философским спокойствием достал из бардачка баллон «черемухи» и выпустил струю слезоточивого газа прямо в оскаленную пасть вожака. Похоже, мое щедрое «угощение» пришлось ему не по вкусу, и стая тут же отстала. Посмотрев в зеркало заднего вида, я увидел занимательную картину: псы уселись в кружок, а вожак в центре круга исполнял потрясающие антраша — тер лапами глаза, жалобно подвывал, подпрыгивал и крутился на месте, словно исполнял танец дервиша.

Хлипкий заборчик возле дома Бемца, как и следовало ожидать, был повален. Но ворота стояли, и в них даже имелась калитка, висевшая не на петлях, а на кусках резины, отрезанных от транспортерной ленты. Так что я зашел во двор чинно-благородно — через калитку.

На входную дверь Кеша прибил здоровенную подкову, явно старинную. Наверное, такие подковы были на копытах сказочной Сивки-Бурки. Интересно, подкова и впрямь принесла ему удачу? Оставалось постучать в дверь и прояснить этот вопрос.

На стук Бемц долго не откликался. Я даже упал духом — похоже, Кеша еще не вернулся с «поля», так у «черных археологов» назывались пиратские набеги на древние захоронения. Но вот за дверью зашуршало, затем послышался грохот — что-то упало, кажется, Бемцу на ноги, — и раздался финальный шумовой аккорд, многоэтажный виртуозный мат. Нужно сказать, что Кеша ругался как старый, видавший виды боцман. На его выражениях можно было написать кандидатскую диссертацию по устному народному творчеству.

— Ты опять, сволочь, мешаешь мне отдыхать?! — излив душу в крепких выражениях, наконец рявкнул Бемц и рывком открыл дверь.

Он был в одних трусах, но в руках держал «оружие», железную кочережку, — отопление в его «апартаментах» было печным. Похоже, Бемц готов был пустить ее в ход не задумываясь. Это кто же его так достал?

— Может, я и сволочь, Кеша, только не нужно меня бить железякой по башке.

— Алекс?!

— А то кто же? Привет, дружище.

— Ну ты даешь… Почему не отозвался? А если бы я и впрямь тебя отоварил?

— Во-первых, отозваться я не успел, не смог вписаться в твою «концертную» программу. А во-вторых, не так просто меня можно завалить. Ты кого это хотел оприходовать?

— Да, понимаешь, ходит тут ко мне один упырь, забулдыга, покою не дает. Живет по соседству. Я как-то имел неосторожность налить ему стакан ханки, так теперь он почти каждый день под дверью торчит, клянчит на опохмел. Я что ему, спонсор?!

— Доброе дело никогда не остается безнаказанным.

— Я уже в этом убедился… Что ты стоишь на пороге? Входи. Уж кто-кто, а ты для меня дорогой гость.

Мы вошли в дом. Нет, не в дом, а скорее в крестьянскую избу. Ее срубили добротно — из толстых, хорошо отесанных и подогнанных бревен, изрядно потемневших от времени. Двери были низкими — приходилось нагибаться; почти полгорницы занимала большая русская печь с полатями, а потолок поддерживали две массивные дубовые балки. Похоже, избу строили задолго до Второй мировой войны, и теперь ее можно было хоть в музее народного зодчества выставлять.

Раньше на месте Брехаловки был хутор, пока город не разросся и не поглотил его вместе с людьми и их жилищами. Но цивилизация сюда так и не добралась. Мало того, свободные пространства, некогда бывшие огородами, местная голота застроила избами, очень похожими на курятники. Притом сделано это было хаотически, без плана. Поэтому заблудиться в Брехаловке — раз плюнуть.

— Ты обожди, я сейчас на стол соберу, — засуетился Кеша. — Что будем пить — водку, вино?

— Пардон, Кеша, но я за рулем. Поэтому насчет спиртного — пас. А вот твоего чаю выпью с пребольшим удовольствием.

Бемц был чайным гурманом. У него всегда имелся потрясающе ароматный и крепкий индийский чай, канувший в небытие вместе с Союзом. Где он доставал его, было тайной за семью печатями.

— Эх, как хреново! Полдня мучаюсь — с кем бы выпить и потолковать о жизни? В «поле» я совсем одичал. Трудно одному… А тут еще менты наехали. Почти половину улова отобрали… суки! Хорошо, я догадался самое ценное припрятать.

— Отпустили?

— Даже без протокола. У меня было немного серебра и кое-что из керамики. Изъяли… в пользу бедных. И сказали, чтобы я помалкивал. Что поделаешь, кормят их плохо… — Бемц иронично хохотнул. — Я предпочитаю с ментами не спорить. Себе дороже. Я уже ученый. Скоро они будут полицаями. Закон готовится. Слыхал?

— Краем уха. Мне это неинтересно.

— А зря. Теперь при аресте будут зачитывать наши права, а во время допросов станут бить не по почкам, а по заднему месту, и не дубинками, а валенком, в который вложен утюг.

— Похоже, ты стал пессимистом.

— Станешь тут… Бабки нужны позарез, а эти уроды опустили меня как минимум на две штуки баксов. Я готов был их покусать. Да боялся, что зубы выбьют.

Кеша быстро заварил чай, поставил на стол вазочку с печеньем и мед, но сам чаевничать не стал, а предпочел водку. С хрустом загрызая ее луковицей (у меня даже слюнки потекли, так он аппетитно это делал), Бемц спросил:

— Ты по делу или как? Может, желаешь чего прикупить? Тебе продам со скидкой. У меня есть классные вещички. Хочешь, покажу?

— Потом. Но я и впрямь по делу. Тебе знаком некий Таркан? Кажись, он твой коллега.

— А, этот мошенник… Зачем он тебе?

— Надо.

— Что, кинул тебя? Это за ним водится.

— Значит, ты знаешь его… — Я вдруг почувствовал охотничий азарт. Есть! Мне удалось напасть на след.

— Кто же из наших эту сволочь не знает? Он многим плюнул в душу. Этого гада убить мало! Он и по моему участку ползал, а это уже наказуемо.

— Извини, я не понял, о чем речь…

— Все просто. Если кто-то начал раскопки, то другой кладоискатель не может претендовать на этот участок. Но бывают козлы, которым нравится снимать пенки. Поковырялся в земле, пока хозяин отсутствует, забрал самое ценное — и был таков. Таркан не раз этим грешил. У самого ума не хватает найти нормальное «поле», вот он и крысятничает.

— Адрес Таркана дашь? Кстати, дай и твой новый телефонный номер.

— Какие проблемы! Пиши… — Бемц продиктовал. — Зовут его Михаил, по отчеству не знаю, фамилия Мошкин, живет он…

Я облегченно вздохнул — вери гуд! След снова появился, и теперь я с него не спрыгну.

— Только дома застать этого Таркана-таракана трудно, — предупредил Бемц. — И вообще, незнакомым людям дверь он не открывает. Боится, стервец. На него многие зубы точат.

— Откуда у него такая кликуха?

— Ну дела… Ты что, о турецком певце Таркане никогда не слышал?

— А-а, вон оно что… Конечно слышал. И даже видел — по телевизору. Хорошо поет. Голос классный.

— Так этот козырь похож на него словно две капли воды. Он даже бороденку себе такую же завел, как у настоящего Таркана. Мало того, его приглашали на конкурс двойников, и он занял там второе место. Это Мошкарь так рассказывал. Правда, не исключено, что он соврал. Ему брехать, что крестьянину пахать. Может молоть языком пять часов без остановок.

— Таркану в политику бы податься. Там такие говоруны в чести.

— Эт точно. Говоруны и мошенники. А зачем он тебе?

— Есть сведения, что Таркан нашел монеты, представляющие большой интерес для нумизматов, — ответил я уклончиво.

Нередко лишние знания становятся для человека непосильным, а иногда и опасным бременем. Зачем Кеше лишние напасти?

— Да ну?! — удивился Бемц. — А народу-то и неизвестно… Где же и когда он их нарыл? В этом году Таркан в «поле» не ходил, это точно. Говорят, будто ездил во Францию… уж не знаю, по каким делам. Может, у него там родственники?

— А не мог Таркан вести раскопки во Франции левым образом?

— Что ты, что ты! — замахал руками Кеша. — Там с этими делами очень строго. В момент посадят. Тем более иностранца. Хотя… рискнуть, конечно, можно. Только местные враз заложат. Там они и на соседей регулярно в полицию стучат, а уж на приезжих…

Франция! Значит, Таркан все же рискнул покопаться в развалинах, вспомнил я рассказ о замке Черного Принца. Видимо, древнее проклятие уже утратило силу, если он возвратился домой живым и здоровым…

Об этом я думал всю дорогу, пока ехал до дома, где жил Мошкин-Таркан. Оставив машину на небольшой бесплатной стоянке возле продовольственного магазина, я пошел к дому напрямик, через сквер, по неширокой асфальтированной дорожке. «Кар-р, кар-р!» — прокаркала ворона над головой, но я и ухом не повел, шагал дальше.

Ворон нынче расплодилось в городе — тьма. Благо помоек и мусорных баков, где они обычно кормились в зимнее время, хватало. Люди стали жить лучше, и бытовых отходов прибавилось.

Квартира Таркана находилась на втором этаже. Я несколько раз нажал на кнопку звонка, но ответом мне была тишина. Наверное, звонок был отключен или вообще не работал. Тогда я сильно постучал в дверь. С виду она была прочной, металлической, но я лишь презрительно покривился. На самом деле дверь представляла собой тонкую жестянку, которой придали соответствующую форму и покрасили в симпатичный цвет.

Такие двери предлагались горожанам на всех городских рынках. Они были очень дешевыми, и малообеспеченные люди расхватывали их, как горячие пирожки, соблазнившись ценой и солидным видом. Местные умельцы варганили эти почти бутафорские двери в подвалах, и неопытные воры-домушники, которые не разбирались в замках, вскрывали их буквально консервным ножом.

Неожиданно под моим напором дверь подалась. Она была незаперта. Это меня насторожило, но я настолько был захвачен идеей как можно быстрее встретиться с Тарканом, что напрочь отбросил всякую осторожность.

— Эй, хозяин! — крикнул я, просунув голову в широкую щель между дверным полотном и косяком. — Кто-нибудь есть в квартире? Эй!

Тишина. Только в туалете тихо журчала вода. Наверное, проблема с прокладкой, подумал я механически. Знакомое дело. Чтобы ее заменить, нужно вызвать сантехника, но эти гаврики очень неохотно шли на такие копеечные вызовы. Им подавай установку унитаза со сменой всей водопроводной сети.

Позвав еще раз и не получив никакого ответа, я решительно открыл дверь и зашел в квартиру Мошкина. Она была стандартной — две комнаты и узкая кишка прихожей.

Меня ждал очень неприятный сюрприз. Мошкин лежал на диване, словно спал. Но сон его уже был вечным — почти посреди лба темнело аккуратное пулевое отверстие. Судя по еще не запекшейся крови, убили его совсем недавно, возможно, за полчаса до моего прихода. Парень и впрямь был очень похож на знаменитого турецкого певца — овал лица такой же, глянцевые черные волосы, темные брови вразлет, как крылья чайки, клок волос под нижней губой, что должно было означать бородку, и трехдневная щетина на щеках, писк последней моды.

Ходу! Ходу, Алекс! Рви когти, пока твою милость не зацапали на месте преступления! На тебя уже мылились повесить Африкана, а ежели ты и здесь влипнешь, то попадешь в разряд серийных убийц. И доказывай потом, что ты тут ни при чем.

Я быстро протер носовым платком дверные ручки, которых касался, вышел на лестничную площадку и плотно прикрыл дверь. В этот момент мне почему-то показалось, что из квартиры напротив кто-то зырит на меня через дверной глазок. Чувство было очень неприятным, я поторопился отвернуться и нагнуть голову, а затем едва не бегом спустился на первый этаж.

Выйдя из подъезда, я снова услышал неприятное, режущее слух «Кар-р!». Поднял голову — и обомлел! Все деревья в сквере были облеплены вороньем. Их было так много, что верхушки деревьев стали черными. Вороны сидели нахохлившись и пристально смотрели на меня. Или мне это показалось? Я не стал уточнять этот момент и неторопливо пошел по дорожке через сквер, стараясь казаться спокойным, хотя, если честно, у меня мурашки бегали по коже. Опять вороны! Что за чертовщина?!

Когда я садился в машину, до меня донесся вороний гвалт. Глянув на сквер, я увидел, что вороны снялись со своих мест и закружили над домом Мошкина-Таркана уже знакомую мне карусель в виде воронки. Я нервно дал газу, и машина буквально прыгнула с места, да так, что чуть не сбила урну для мусора. Я едва успел вывернуть руль, чтобы избежать столкновения, — урна была бетонная, массивная, так что ремонт «мазды» вылился бы в немалые денежки.

Что же это творится?! Проклятый талер Черного Принца! Он продолжает убивать, он опять нашел очередную жертву. Я почему-то был совершенно уверен, что Таркана замочили из-за серебряной монеты — чтобы он не раскололся, кому продал ее. Очень предусмотрительная сволочь, этот киллер. И как вовремя он завалил Мошкина — аккурат к моему приходу. Знал, что я приду? Нет-нет, это невозможно! Ведь о том, что я направляюсь к Таркану, было известно только Кеше.

В таком случае его нужно заподозрить в пособничестве убийце, что практически невероятно. Бемц не способен на такое низкое коварство. И потом, это воронье… Что за чудеса? Если так пойдет и дальше, я начну шарахаться от каждой вороны. Шизофрения в чистом виде. Так недолго и в дурку загреметь.