Два часа ночи — не лучшее время для игры, особенно после утомительной уборки в реале и короткого сна. Даже выпитый кофе не помог — в игре я зевала так, что рисковала получить дебаф «Вывихнутая челюсть». Судя по виду игроков из маленького, но гордого клана «Слуги великой госпожи», они тоже предпочли бы спать в столь поздний час. Направленные на меня неприязненные взгляды красноречиво сообщали о крайне низких показателях репутации и привлекательности с соратниками. Беса не было вовсе — то ли сладко спал в реале, то ли кланового ремесленника вообще не отягощали подобными заданиями.

На верховую поездку времени не тратили, воспользовавшись свитком телепорта в район подземелья. Надо сказать, толпа у нас получилась колоритная: я в компании Эйда, Ксюша с каким–то невообразимым мертвяком трёхсотого уровня, а Баттхёрт с петом. Этот самый пет напоминал плод греха пантеры, крокодила и броненосца, и носил гордое, но непонятное имя «панцирный карнивор». Больше всего пет напоминал пантеру–переростка с крокодильей пастью, от морды до хвоста он был покрыт броневыми пластинами наподобие чешуи. Где эдакая образина водится и что курил придумавший её дизайнер оставалось загадкой. Из всей группы только разбойник Сквернослов обошёлся без питомца.

Эдакой гурьбой мы и нырнули в портал.

Нас встретила тёплая летняя ночь. Чёрная бездна небес горела яркой россыпью звёзд, чьё сияние освещало пустыню не хуже полной луны. Ущербный месяц в этом окружении выглядел скромным и тусклым. Помимо неоспоримых эстетических достоинств, подобный дизайн локации имел и вполне тривиальное назначение: хорошая освещённость позволяла игрокам качаться в любое время суток. А игроков тут сновало много: небольшие разрозненные группы стояли у пересохшего рва, опоясывающего древний замок. Силуэты одиночек то и дело показывались среди барханов, похожие на неверные миражи.

— Вход в подземелье — за мостом, — на ходу пояснила Ксения шагая к полуразрушенным стенам. — Идём спокойно, не торопимся, но и не тормозим. Тактику все помнят?

Парни зевали, кивали и снова зевали. Я честно призналась:

— В общих чертах. Проглядела по диагонали гайд на форуме.

Ксюша едва заметно нахмурилась. Ожидала более тщательной подготовки? Увы, как–то не до того было.

— С учётом нашего превосходства в уровнях — норм, — всё же смилостивилась некромантша. — Мясом задавим. Ты, главное, по квесту своему сориентируйся.

— Да пох, ща пройдём и спать, — буркнул Сквернослов, уходя в стелс.

На том разговор и закончился. Мы молча подошли к подъёмному мосту через пересохший ров. На фоне побитого временем и неприятелем замка тот выглядел поразительно целым и новым.

— Чтобы открыть подземелье, игрокам пришлось построить мост, — верно оценив моё замешательство пояснила Ксения. — Сценарий для ремесленников.

Сразу за мостом мерцала пелена входа в подземелье. Из неё как раз вынырнула группа игроков. Они с интересом оглядели нашу разношёрстную компанию, видимо, подивившись отсутствию как танков, так и лекарей.

— Паровоз? — поравнявшись с нами спросил орк–жрец. — Меня возьмёте? Поддержу хилом.

— В другой раз, — буркнула Ксюша и нырнула в подземелье.

Группа последовала за ней.

Внутренний двор замка рассмотреть не удалось. Заваленый обломками камней и целыми фрагментами стен и разрушенных башен, он представлял из себя расчищенный коридор метра четыре в ширину. Его перекрывали шеренги призрачных воинов. Передние держали в руках ростовые щиты, украшенные ничего не говорящей мне эмблемой. Стоявшие за ними держали в руках грозно нацеленные на нас пики, а в третьем ряду расположились вооружённые алебардами воины. Девять латников, намертво перекрывших нам путь. Облачённые в одинаковые доспехи, они выглядели увеличенными шахматными фигурами, что продают в сувенирных магазинах. Лишь у одного из алебардщиков — видимо, командира, — на шлеме был закреплён белый султан. Из–за него на миг выглянула, и тут же скрылась невысокая эльфийка, белые волосы которой были перехвачены в хвост.

— Лори, бафы. Я танчу, Бат перехватываешь петом тех, кто не удержится на Глыбе, — буднично скомандовала Ксюша. — Лори, Эйд в резерве, если кто–то пойдёт гулять по группе. Даём глыбе десять секунд набрать агро и вливаем по маркам.

Над головами противников появились маркеры–цифры, обозначавшие приоритет убийства целей.

Я пробафала группу «песнью воодушевления» и выделила первого призрака — ту самую эльфийку, очевидно, лекаря.

Первым в бой двинулся Ксюшин мертвяк по имени Глыба. Сложно сказать, кем он был при жизни. Скорее всего, очень крупным орком. Разглядеть что–либо мешали тяжёлые латы, покрывавшие мертвяка с ног до головы. Вкупе с ростовым щитом он действительно напоминал самый настоящий танк, разве что без пушки. Его заменяла громадная булава, примерно со всю меня размером. И эта туша взяла разбег и кованым шаром для боулинга врезалась в ряды противника, круша и играючи уничтожая НПС 130–150 уровней.

Паки мы разобрали секунд за пятнадцать — сказывалась разница в уровнях. Собственно, основной урон наносила Ксюша, скучающе заливая противников АОЕ. Я, просто за компанию, посылала тени в противников, но особого интереса такое прохождение не вызывало. Тоска зелёная.

После гибели НПС на пыльных камнях иногда оставались мелкие осколки артефактов, вроде того, что я умыкнула в руинах Тени. Вот только эти были размером с грецкий орех, не больше. Повинуясь любопытству, я активировала заклинание и всмотрелась в нити жизненных сил, соединяющие призраков с источником на верхних уровнях руин.

Я тронула Ксюшу за плечо и указала в точку схождения токов жизненных сил:

— Там какой–то босс?

Некромантша проследила за моим взглядом и отрицательно покачала головой:

— Нет, подземелье заканчивается в пиршественном зале. Входов на верхние уровни нет. Просто декорации.

Я кивнула и призадумалась. Зачем вообще заморачиваться с источником силы для призраков, если до него не добраться? Или его вообще нет? Просто есть некий игровой закон относительно душ и он работает всегда, даже для НПС?

Батт споро подобрал небогатый лут и группа двинулась дальше.

— Скажи, если заметишь какие–то следы пребывания Кипрея, — попросила я у Эйда.

Тот коротко кивнул.

Дальнейший путь группы сделал бы честь любому последователю Индианы Джонса. Враги и время не пощадили замок, превратив его в самый настоящий лабиринт меж груд обломков и уцелевших стен. Иногда нам приходилось карабкаться на очередной курган из битого камня, иногда прокладывать путь в обход преградившей путь стены. Призраков–боссов проскочили походя. Я даже не успела вникнуть в механику, как Ксюша безжалостно занюкала бедолаг. Я даже задумалась, а не пройти ли подземелье с группой своего уровня, чтобы успеть проникнуться атмосферой, услышать все реплики боссов и прочих неписей. Потому что сейчас те едва успевали открыть рот перед смертью. Если кто–то из них пытался сказать что–то о Десятом — ему не удалось. Никаких следов Кипрея не углядела ни я, ни Эйд.

Наконец, просунувшись вслед за Глыбой в очередной пролом, мы оказались в громадном зале. Вероятно, в былые времена здесь устраивали пиры. Остатки длинных столов, искорёженные бронзовые подсвечники и черепки битой посуды и сейчас усеивали пол. Из стен торчали проржавевшие насквозь масляные лампы, а с потолка свешивались обрывки цепей, на которых когда–то висела свечная люстра.

А поперёк зала выстроились последние защитники. Незавидная судьба соратников, пытавшихся помешать нам ранее, ничуть не поколебала решимости этих воинов. Стеной стояли щиты–павезы, мрачно поблескивали наконечники пик и лезвия алебард, а глаза, взиравшие на нас сквозь прорези в шлемах, горели яростным огнём. В центре возвышалась фигура старого матёрого воина.

Сюрпризов не последовало. Глыба собрал противников на себя, а Ксюша, при незначительной поддержке соратников, превратила в экспу всех неписей. Появилось системное сообщение о прохождении подземелья, а Батт проворчал:

— Одной Ксюхи бы хватило. Всё, я спать?

— Иди, — отмахнулась та и посмотрела на меня. — Ну, есть прогресс задания?

— Никакого, — призналась я. — Мобы скоро реснутся?

— После полной зачистки подземелья — только через сутки.

— Тогда я иду спать, — махнула рукой Ксюша. — Сообщи, если найдёшь что–то интересное.

— Обязательно.

— Бывай, — махнул рукой Сквернослов и вышел из игры, не дожидаясь ответа.

Мы с Эйдом остались одни посреди руин. Я растерянно бродила по залу, пытаясь найти хоть какое–то напоминание о Кипрее. Но ни «цветка жизни», ни другого узнаваемого признака присутствия Десятого.

— Есть идеи где искать Кипрея? — я посмотрела на бродившего среди руин Эйда.

Тот поднял забрало шлема и с некоторой растерянностью посмотрел на меня:

— Нет. Но он точно исследовал бы эти руины, чтобы познать историю этого места, или что–то о его погибших обитателях. Что–то, что позволит ему призвать подходящую душу, способную рассказать о событиях прошлого. Нам нужно двигаться той же дорогой. Понять, что Десятый мог отыскать тут, или куда отправился за ответами.

Задание «По следам Кипрея» обновлено.

Отыщите следы пребывания Кипрея или поймите, куда тот направился.

Отлично. Никаких сроков. Во всяком случае пока.

— Тогда обыскиваем этот зал. Если ничего не отыщем — двигаемся обратной дорогой и смотрим, что пропустили, — предложила я.

Дух инструмента коротко кивнул и вернулся к изучению руин. В отличие от древней шкатулки, что мы отыскали в лесу близ Клюковки, в замке сохранилось многое: обломки мебели, даже ветхая, но не истлевшая ткань. Хотя эпоха, вроде как, одна. Игровые условности. Вон, даже угли в каминах сохранились. Каминов тут было целых шесть: меньшим числом просто не удалось бы протопить такое большое помещение. Я подошла к одному из них, подобрала валявшуюся неподалёку кочергу и поворошила угли. Ничего интересного. Обломанный наконечник копья с прочностью в одну единицу, да куча золы. Обломок я на всякий случай взяла с собой — вдруг археологам пригодится? — и направилась к следующему камину.

Удача улыбнулась на четвёртом. Кочерга упёрлась во что–то твёрдое. Я пошарила в золе и вытащила обожжённую лютню. Без струн, с обломанными колками, повреждённая огнём, она всё же идентифицировалась как «Сожжённая лютня».

— Эйд, подойди! — окликнула я духа.

Тот оставил в покое обломки стола, под которыми пытался высмотреть что–нибудь полезное, и подошёл. Я показала ему находку и удивлённо вытаращилась на спустника. Я впервые видела Эйда потрясённым и объятым горем. Он взял в руки лютню и полным боли взглядом осмотрел инструмент. Его, равнодушного к слезам Аники, до глубины души волновала судьба лютни. Хотя, чему тут удивляться? Концепция отцовства чужда как сильвари, так и музыкальным инструментам, а вот судьбы собратьев волнуют каждого.

— Это… — глухо прошептал Эйд, — чудовищно…

— Лютня принадлежала Кипрею?

— Нет… — покачал головой Эйд. — Она мне не знакома. Но мы должны помочь ей.

От подобного заявления я несколько обалдела. Помочь кому? Этому древнему полешку? Но встретившись взглядом с Эйдом, я спросила совсем иное:

— Чем мы тут поможем?

— Я чувствую, душа лютни ещё жива. Найди мастера, способного восстановить её тело.

Предложено задание: «Спасти из огня».

Описание: найдите способ восстановить сожжённую лютню. Награда: неизвестно. Штраф за провал/отказ от задания: блокировка предмета «эйд».

— Есть знакомые мастера? — на всякий случай спросила я.

Варианта отказаться от задания просто не было — не могу позволить себе терять инструмент. Да и лютня, я думаю, не из простых. Вполне может быть, что дух лютни сумеет рассказать о произошедшем тут. А это — ниточка к поиску Десятого.

— В основном в Сокрытом лесу, — разочаровал меня Эйд. — Есть ещё пара мастеров, но не думаю, что они будут иметь дела с Мраком.

— Сможешь отметить их местонахождение на карте?

— Боюсь, что твоя карта полна белых пятен. Сейчас я не могу сориентироваться по ней. Может позже.

— Может, — разочарованно произнесла я и в последний раз обвела взглядом руины зала. — Возвращаемся в город. Может там найдётся подходящий мастер.

Но торопиться я, конечно, не буду. Успею ещё поспать перед репетицией.

Могут ли совы играть рок? Судя по нашей группе — да. Во всяком случае ранний подъём в очередной раз продемонстрировал, что жаворонков в нашей стае нет. Но кофе и предвкушение первой репетиции на новом месте вселели в нас бодрость и надежды.

— Ща полабаем! — радостно потёр руки Витёк, когда мы выбрались из такси у двери склада.

— Ага, — поддержал его Страус, — это куда приятней, чем этой, как её… Метлой махать!

— Будешь и дальше номера с файер–шоу откалывать — вообще переймём у Пал Андреича традиции трудотерапии. Как в армии, — пригрозил ему Чарский. — Кирка, давай карту.

Я выудила из кармана ключ–карту и передала Юрке. Тот приложил её к замку и… ничего не произошло. Чарский озадаченно почесал затылок и повторил операцию. Дверь осталась запертой.

— Дай сюда, — мгновенно потерял терпение Витя и, выхватив карту, самолично сунул ту в считыватель.

Результат остался нулевым.

— Кирюх, ты карту не царапала? — задумчиво спросил Гарик.

— Вроде нет, — я отобрала карту у Вити и рассмотрела поближе. — Вчера ж всё работало. Да пофигу, пошли к Николаичу, на крайняк сам откроет. У него офис тут рядом.

Офис, действительно, располагался рядом и даже Иван Николаич оказался на месте. Вот только на меня он смотрел, как на пустое место:

— Здравствуйте. Чем могу быть полезен?

— Добрый день, Иван Николаевич. У меня тут проблема с картой какая–то. Дверь не открывает.

— А вы, собственно, кто? — Иван Николаевич воззрился на меня с искренним изумлением. — Не припомню, чтобы сдавал вам что–либо. Номер договора назовите, пожалуйста.

— Вы же сами просили без договора, — на автомате ответила я, уже понимая, что попала. И развели меня, как ребёнка конфеткой. Сука!

— Я?! — Иван Николаевич изобразил на лице такое праведное изумление, что даже Станиславский не нашёл бы, к чему придраться. Сей мимический шедевр, правда, я созерцала недолго. Слушавший с остальными ребятами за дверью Зверь шагнул в тесную каморку.

— Подержи басуху, — Витя выверенным за годы дружбы движением сунул мне чехол с гитарой.

Прежде чем кто–то из нас успел подать голос, Зверь вздёрнул жулика за воротник и замахнулся так, словно собрался поймать луну в небе. И вот тут Николаич сообразил, что его сейчас будут бить — причём толпой и не только по лицу, — и продемонстрировал удивительную для такой тучной комплекции прыть. Он выскользнул из рубашки, оттолкнул меня в сторону, и пузатой бомбой помчал прочь, едва не растоптав по пути Страуса. Верещал сволочной пузан при этом так, что аж уши закладывало.

Выскочивший следом Зверь заорал, потрясая зажатой в горсти рубашкой, словно знаменем:

— А ну стой, ты, кобель–глистоносец! Я тебя убивать буду!

Разумеется, столь щедрое обещание только прибавило жулику прыти. Витя выругался, и, оглушительно проорав очередное обещание страшных кар, кинулся в погоню, настигнув жертву уже почти у самых армейских складов.

— Ты, козлина… — далее последовал взрыв отборного мата, сопровождаемый визгом воспитуемого и тем характерным шмяканьем, что издаёт подошва при ударе по пятой точке. Николаич рухнул наземь, свернувшись в позу эмбриона и закрыв руками голову. Орать при этом он не переставал ни на секунду, ухитряясь визжать даже на вдохе.

— Вить, подожди! — крикнула я, подбегая к месту расправы.

Зверь замер с поднятой для пинка ногой и озадаченно уставился на меня:

— Чего ждать–то? — рыкнул он. — С этой гнидой что, ещё и разговаривать?

— Нет, меня подожди, — ответила я, и от души пнула лежащее на земле тело ногой. — Ты, сучара, кинуть нас решил, да? Мы тут тебе на халяву склад отмывали, а ты ещё и оборудование захотел скрысить?

Каждый вопрос я сопровождала новым пинком, отчего визг Николаича перешёл в ультразвук, а у меня в душе лишь нарастала злоба. Ненавижу таких скотов! Всех бы поубивала!

— Кирка! Зверь! Хватит! — выкрикнул подоспевший Юрка.

Гарик и Страус остановились рядом, причём по лицу последнего было видно: от участия в воспитательном процессе его удерживает лишь авторитет Чарского.

— А ну отставить! — резкий окрик заставил меня обернуться, от чего очередной пинок вышел неудачным, лишь слегка мазнув по обширному крупу жулика.

К нам приближался невысокий солдат в красном берете и надписью «военная полиция» на чёрном наплечнике — как у тех, что дежурили на том самом КПП, где я набирала воду. Несмотря на пояс, увешанный разнообразными приспособлениями, среди которых я сумела опознать только дубинку, солдат уверенно приближался к нам с пустыми руками. Лицо военного было загорелым, словно он недавно вернулся из отпуска на пляже.

— Прекратить! — приказал он тоном, не терпящим возражений.

Видимо, привык, что все его команды выполняются беспрекословно, но тут нашла коса на камень: Витя, отвлёкшись от экзекуции, просто отпихнул помеху в сторону. Точнее, попытался: щуплый солдатик схватил его ладонь, прижал к своей груди, словно лучший друг, а потом Зверь вдруг взвыл, согнулся, и улетел в сторону, звучно шмякнувшись на бетон.

— Успокойтесь, граждане, — как ни в чём не бывало сказал солдат.

Из КПП выскочили ещё двое в красных беретах и быстрым шагом направились к нам. И, судя по серьёзным лицам, явно не для того, чтобы извиняться за поведение товарища.

— А мы спокойны, — сквозь зубы проговорила я, напоследок ещё раз от души пнула лежачего, демонстративно сделала шаг назад и подняла руки.

Юрка обречённо закрыл лицо рукой, Страус испуганно вжал голову в плечи, а Гарик лишь тяжко вздохнул, предчувствуя новые неприятности.

— Прапорщик Бабарика, военная полиция — вскинул ладонь к виску один из подошедших: высокий, спортивного телосложения. Лицо его украшали аккуратные усы и бородка–эспаньолка, придавая прапорщику сходство с капитаном Алатристе из одноимённого исторического боевика. В противовес ему, второй военный был похож на добродушного мультяшного медвежонка — коренастый, с круглым лицом и весёлыми карими глазами. Только что–то подсказывало мне, что не стоит проверять его добродушие — может боком выйти, как с тем же медведем.

— Старший сержант Матвеев, — представился он.

— Старшина Ладонин, — щуплый наклонился к Вите. — Гражданин, вы в порядке?

— Угу, — сквозь зубы пропыхтел Витя.

Ладонин помог ему встать на ноги и подвёл к нам.

— Что тут происходит? — поинтересовался прапорщик, пока «медвежонок» Матвеев поднимал скулящему Николаичу.

— Восстановление справедливости, — буркнула я, прежде чем старшина успел раскрыть рот.

— Разбойное нападение! — простонал свою версию Иван Николаевич.

— Он мне руку сломал! — буркнул Витя, баюкая повреждённую конечность. — Как я теперь играть буду?!

— Так! — прапорщик разом прекратил наши словоизлияния. — Вы задержаны за нарушение границ поста.

Проследив за его рукой, я запоздало поняла, что в запале погони мы забежали в ту зону, что ограничивали таблички с угрожающе–запрещающими надписями. Удивительно, что нас вообще не пристрелили — видать, козлина-Николаич так жалобно блеял, что даже в вояках гуманизм взыграл.

— С остальными нарушениями разберёмся по ходу дела, — продолжил прапорщик. — Пройдёмте, граждане.

И указал на будку КПП, возле которой стоял, баюкая в руках что–то чёрное и явно смертоубийственное, ещё один солдат.

— Мне б в больничку, — судя по забегавшим глазкам, разбираться с нами при участии представителей закона Николаичу хотелось не больше, чем лицом к лицу с Витей.

— Вам окажут необходимую медицинскую помощь, при необходимости — вызовем карету «скорой помощи», — утешил пострадавшего Бабарика.

Николаич хлюпнул носом, опасливо покосился на Зверя и, понурившись, побрёл за прапорщиком.

— Блин, рука, — Витя недобро посмотрел на своего малорослого обидчика.

Тот ответил честным взглядом и вежливой улыбкой, после которой басист почему–то перестал жаловаться и поспешил за нами. Я же успела скинуть Женьке сообщение: «Загребли военные, мы напротив склада». Помощь юриста, раз у нас такой появился, совсем не помешает. И сразу после этого мой комм сдох — просто вырубился и отказался включатся. То же самое произошло и у остальных наших. Странно… Вроде у всех были заряжены, и опять же — чтобы все и одновременно? Видать, вояки что–то намудрили, не иначе.

Внутри КПП оказался куда больше, чем казался снаружи: будочка у ворот с дежурящим там солдатом была всего лишь тамбуром, за которым обнаружились коридор, и ряд комнат. Матвеев и автоматчик остались в тамбуре, а нас завели в ту, на дверях которой было написано «Дежурный». Бабарика указал нам на стулья вдоль стены, сам уселся за стол и приказал:

— Сань, Пилюлькина позови.

— Ага, — Ладонин скрылся за дверью, оставив нас с прапорщиком.

— Итак, — Бабарика положил на стол планшет. — Начинаем. Давайте, граждане, по порядку: что послужило причиной… — Николаич, падла, при этих словах издал душераздирающий стон и обморочно обвис на стуле. Какой актёр пропадает, блин.

— … избиения данного гражданина? — судя по идиферрентному выражению лица прапорщика, мини–спектакль одного актёра его совершенно не впечатлил. Зато Николаич, к моему удовлетворению, погрустнел ещё больше. Ничего, гад, сейчас как разбираться начнём — ты у меня ещё не так загрустишь.

— И чего случилось? — в двери просунулся ещё один загорелый.

— Да вот, пострадавших осмотреть надо, — Бабарика ткнул в картинно стонущего Николаича.

— Ага, — новый персонаж вошёл полностью, продемонстрировав нашивку с красным крестом на рукаве и медицинскую сумку. Достав из сумки портативный диагност, врач — видимо, тот самый Пилюлькин, — быстро осмотрел Николаича и Витю.

— Ничего серьёзного, — констатировал он, закончив осмотр. — Ссадины, ушибы. Даже сотрясения нет.

— Да я его даже в грудак не приложил — не успел, — мрачно отозвался Витя. — Он так стрекача задал — еле поймали. А потом этот ваш садист подскочил, я только и успел, что пару раз с ноги по жопе прописать. Доктор, у меня это… рука болит.

— Небольшое растяжение, — врач достал эластичный бинт. — Сейчас замотаю.

— Итак… — начал было Бабарика, но его вновь отвлекли: в двери постучали, и ввалившийся Ладонин доложил:

— Вас к телефону, товарищ прапорщик!

— Иду. Посиди пока с гражданами.

— Ага, — Ладонин охотно брякнулся рядом со мной и принялся с живым интересом наблюдать, как бинтуют Витину руку.

— Вот нафига? — обиженно поинтересовался наш басист. — Как теперь я играть буду?

— А не надо было руки вытягивать, — пожал плечами старшина. — Скажите «спасибо», что ноги не протянули.

— Спасибо, — неискренне буркнул Витёк.

— Всегда пожалуйста, — лучезарно улыбнулся Ладонин.

А я подумала, что Витя на самом деле дёшево отделался: было в этих ребятах что–то такое, неуловимое, что заставляло всерьёз относится к их словам. Что–то во взгляде, как у Котофея.

— Простите, — старшина повернулся ко мне. — Но не могу удержаться от вопроса: как такое милое создание, как вы, юная леди, может бить ногами лежачего?

«Упавшее тело», над которым колдовал Пилюлькин, издало очередной горестный стон.

— Ой, вот не надо, — цыкнул на симулянта врач. — Не только морщины — украшение мужчины. Шрамы — тоже.

Николаич прожёг его злобным взглядом и смолк.

— Как–как… — буркнула я зло. — Ногами, сами видели. Жаль вы подоспели — маловато он огрёб, утырок.

— И за какие такие грехи? — поинтересовался Ладонин.

— А воды попить можно? — пискнул Страус.

Старшина молча показал рукой на приютившийся в углу кулер.

— Нам тоже набери, — подал голос Гарик.

Юрик, с интересом вертевший головой, разглядывая стенды с какими–то документами и плакаты (пластиковые, не голографические!) с разнообразным вооружением, кивнул, поддерживая просьбу.

Вздохнув, я с неохотой поведала историю собственной глупости. Ничем иным это быть не могло. Вояки слушали с любопытством, но без особого сочувствия, скорее — с весёлым изумлением. Было видно, что подобные дрязги казались им чем–то мелкими и незначительным, и они пытались понять — как можно переживать из–за подобной чепухи? Пока я рассказывала, вернулся и прапорщик. Молча смерил нас заинтересованным взглядом, и уселся за свой стол.

— То есть ты у нас не только актёр второго плана, а ещё и мошенник, — хмыкнул по завершению рассказа Пилюлькин и похлопал по плечу приунывшего Николаича.

— Я попрошу без оскорблений! — отозвался тот. — Я их вообще впервые вижу.

— А это мы легко проверим, — Бабарика активировал голографический монитор. — У нас камеры по периметру стоят, если ваш склад в зоне видимости — всё записано. Дату и примерное время помните? — обратился он ко мне.

— Да на вчерашний вечер мотайте, — оживился Страус. — Мы там часа три как Папы Карло впахивали.

— Ага, — кивнула я. — Мы к вам раз десять за водой забегали.

— А, так это вы музыканты? — оживился Ладонин. — Нам при пересменке говорили — вы прям напротив ворот склад сняли.

— Вы? — Бабарика развернул изображение так, чтобы видели все присутствующие. На видео был запечатлён момент, когда Чарский сгружал оборудование на руки Гарику и Вите, а Страус подметал порог нашей самодельной метлой.

При виде этой картины Николаич даже стонать забыл.

— О, нифига себе, — присвистнул Ладонин. — Метла у них глядите, козырная какая.

— Ага, шедевр метлостроения, — согласился с ним врач. — Напомни, чтобы я потом чертёж этой конструкции взял — смотровую подметать буду.

— Понятно, — прапорщик выключил проектор и достал планшет. — Оформляем задержание и передаём уже гражданским — пусть сами разбираются. Итак, имеем факт мошенничества и нанесение телесных повреждений…

— А можно без полиции? — осторожно поинтересовался Иван Николаевич.

— Гражданин, — Бабарика буквально пригвоздил его к стене суровым взглядом. — Вы только что на минуточку умирали, завещание составлять собирались — а теперь «без полиции»? Не, я обязан составить протокол и передать дело сотрудникам МВД.

При слове «дело» Витёк угрюмо покосился на Николаича и предложил:

— Раз уж всё равно нанесение телесных повесят, так мож я его дорихтую уже? Чтоб на всю жизнь запомнил, говнюк.

— А как же рука? — хором удивились Пилюлькин и Ладонин.

Что характерно — никаких других возражений от них не последовало. Николаич от такого коварства со стороны служителей закона аж стонать забыл.

— А я ногами его отработаю, — с готовностью ответил Витёк, оглядывая потенциальную жертву с видом забойщика скота на бойне. Николаич побледнел и попытался просочиться сквозь кресло.

— Вы, гражданин, себе уже наработали, так что сидите, и помалкивайте, — осадил его Бабарика. — С вами вообще отдельный разговор…

От дальнейшей речи его отвлёк противный писк наручного комма. Прапорщик покосился на прибор, вздохнул, и вышел из кабинета.

— Здравия желаю, товарищ подполковник… — успели услышать мы до того, как закрылась дверь.

— Ого, — озадачился Ладонин. — Это кого там принесло?

Полминуты спустя в кабинет вошёл ещё один военный — высокий, широкоплечий, в синем мундире с золотыми погонами и целой россыпью непонятных значков на груди.

— Сидите, — махнул он вскинувшимся Пилюлькину и Ладонину. — Ну, гаврики, куда влезли?

Я настолько не ожидала увидеть тут Пашу, что узнала только после того, как услышала знакомый голос. У меня в сознании никак не стыковались образы весёлого раздолбая, носившего какое–то там абстрактное звание, и внушительного человека, перед которым вскакивают с мест все эти вояки. «Чип» и грозный «Товарищ подполковник» казались мне разными личностями.

— В дерьмо, — справившись с удивлением, ёмко охарактеризовала я сложившуюся ситуацию. — Причём из–за моей непроходимой тупости.

Несмотря на самокритичные слова, я не сводила недоброго взгляда с Ивана Николаевича, чтоб ему хорошо жилось, упырю.

— А точнее? — Паша проследил за моим взглядом, оценил состояние жулика и уже сам, без подсказок, перевёл взгляд на Витю.

— Ну, погорячился, — буркнул тот.

— Да, почти на высшую меру, — хмыкнул Бабарика. — Пересечение границы поста, нападение на военнослужащего, находящегося при исполнении.

— Ничё я не нападал! — даже возмутился Зверь. — Он просто не давал этого мудня пиз… — он уловил немой укор в глазах Паши и тут же исправился, — …воспитывать. Я его только отпихнуть хотел!

— Он социально опасен! — вставил Николаич. — Все они!

Бабарике в этот раз даже голову поворачивать не пришлось — хватило косого взгляда, чтобы горе–аферист умолк на полуслове. Убедившись, что порядок восстановлен, прапорщик вновь активировал проектор монитора, нашёл соответствующую статью и показал Вите.

— Читай, — и добавил: — Минимум на пятак ты уже погорячился. А на сколько точно — суд решит. Улавливаешь?

По мере прочтения лицо Витька вытягивалось всё больше. Он бросил умоляющий взгляд на Пашу, но тот глядел строго и осуждающе.

— Да я же только… — совсем уже жалобно протянул Зверь и замолчал, поражённый несоразмерностью проступка и наказания.

— … сам себе статью навесил? — сочувственно закивал Бабарика. — Ну так ты радуйся, что здесь все огневые средства охранной системы на ручном управлении. А то и разговора этого не было — мы бы просто сделали запись в журнале, вызвали наряд и наблюдали, как отдельные детали твоего организма в мешок с инертным газом запаковывают. Но это так, лирика. А на деле… Саш, оформляем гражданина? — и вопросительно посмотрел на Ладонина.

— Дядь Паш! — взмолился Витёк. — Ну это ж беспредел!

— Это закон, — отчеканил Бабарика.

Я осознала, что на этом наши карьерные, да и личные планы закончились.

— И меня тогда оформляйте, — сжав кулаки и стараясь, чтобы голос не дрожал, потребовала я. — Это из–за меня Витёк вляпался.

— Это уже гражданской полиции решать, — равнодушно отмахнулся Бабарика. — На военнослужащего вы, сударыня, не нападали — стало быть, сейчас разберёмся с вами и побитым гражданином, передадим наряду — и готово. А вот ваш… лихой товарищ однозначно поедет небо в клеточку наблюдать.

С этими словами прапорщик придвинул к себе планшет, всем своим видом демонстрируя намерение выполнить свой долг до конца.

— Товарищ прапорщик, а может, пожалеете дурачка? — то ли спросил, то ли попросил Паша.

— Да, товарищ прапорщик, — подал голос Ладонин. — Он явно сгоряча, бывает.

— Бывает, да не у всех проходит, — буркнул Бабарика. — Сань, ты точно уверен?

— Да уверен, уверен, — закивал тот.

С такой готовностью закивал, что до меня с запозданием докатилось: все это — всего лишь импровизированный спектакль. Эти ребята в красных беретах то ли сами разобрались в ситуации, и — к счастью, — приняли нашу сторону, то ли делали это по Пашиной просьбе. Не зря же прапорщик выбегал поговорить с кем–то по телефону, а вернувшись — задумчиво на нас таращился. И чем больше я наблюдала за прапорщиком, тем больше укреплялась в правильности своих выводов. А вся сцена со статьёй за нападение имела всего лишь одну цель: вправить Вите мозги, чтобы впредь думал, куда руками машет. Будь иначе — никто не стал бы ждать Пашу, держа нас на КПП под задушевные беседы — просто передали полиции, и дело с концами. От осознания этого факта у меня с души свалился громадный камень и даже в глазах как будто посветлело. Все будет нормально.

— Ну ладно, — неохотно пошёл на попятный Бабарика. — Но если ещё хоть раз…

Витя выпучил глаза, прижал к груди руки и замотал головой вверх–вниз, влево–вправо и даже сикось–накось: мол, да ни в жисть, да ни за что…

— Теперь вы, — прапорщик переключился на Ивана Николаевича.

Тот сидел молча, над чем–то усиленно размышляя. Да чего гадать, над чем? Старый жулик понял, что капитально встрял, и теперь искал выход из создавшегося положения. Нет, по мордасам–то он схлопотал, и вполне мог написать на нас заяву, только вот вышло бы ему это всё боком. За попытку присвоить оборудование и инструменты на весьма и весьма круглую сумму по головке Николаича точно не станут гладить. Да и уклонение от уплаты налогов тоже добавит свою копеечку.

— Я вспомнил этих ребят, — просипел он. — Ну, бывает — вылетело из головы. Столько дел, сами понимаете…

Военные сочувственно покивали — мол, понимаем, бывает. Врач даже достал из сумки блистер с таблетками и вручил Николаичу со словами:

— Глицин. Помогает от склероза в начальных стадиях.

— Ага, спасибо, — Николаич, страдальчески морщась, убрал блистер в карман. — Это… Я не буду подавать на них заявление. Просто пусть забирают оборудование и уезжают. А то буйные они какие–то, чуть что — даже разбираться не стали, сразу в драку…

— А вот хрен тебе, — упёрлась я. — Во–первых, тебе за неделю вперёд аренда оплачена. Во–вторых, мы тебе помещение за красивые глаза в порядок привели? В-третьих, из–за тебя мы за свои кровные грузовик арендовали и теперь ещё раз арендуем, чтобы оборудование увезти. Это не считая потерянного времени. Нам ещё новую базу искать. Я так гляжу, тут на видео и момент передачи денег запечатлён. Что ты там говорил о нежелании привлекать налоговую и всякие проверки?

— А, так тут ещё и уклонение от уплаты налогов? — вновь оживился Бабарика.

— Я всё оплачу, — понурившись, буркнул Николаич.

— И уборку, — добавил Страус, выглянув из–за Гарика.

— Уборку? — Николаич раскрыл было рот для протеста, но Бабарика молча вывел изображение с вооружённым метлой Максом на пороге склада.

— Ручная уборка, — хмыкнул Паша. — Да, недешёвое нынче удовольствие.

— И помните: жадность — это вредно, — добавил Пилюлькин под одобрительный смех сослуживцев. — Жадный пират Билли тому примером!

Николаич понял, что продул по всем фронтам, и полез за бумажником. Мину он при этом скорчил столь кислую, что вчерашние мимические упражнения Страуса на его фоне казались эталоном оптимизма.