Зайгеррия. База клонов

— Где Лорэй? — первым делом спросил Чимбик, едва разведчики переступили порог рубки.

Блиц, оживлённо переругивавшийся с пип-дроидом по поводу какой-то неполадки, на секунду оторвался от спора, почесал затылок, буркнул «в капитанской каюте» и вновь напустился на оппонента.

— Не будем им мешать, — хмыкнул Блайз. — Пошли.

Каюта была предусмотрительно заперта — кто знает, что придёт в голову Лорэй и не сбегут ли они опять, не разобравшись в ситуации. Но когда дверь в каюту открылась, клоны в первую секунду решили, что барабел всё же добрался до ненавистного ему зайгеррианца. Из бесчисленных ран на теле Тормуса всё ещё сочилась кровь, но уже едва заметно. Объяснялось это тем, что большая её часть растеклась по палубе неаккуратной лужей, растасканной по всей каюте двумя парами ног. Остальное, очевидно, пропитало лохмотья, оставшиеся от вицмундира зайгеррианца, и одежду близнецов. Последние были измазаны в крови настолько, что создавалось впечатление, будто они купались в ней, на манер дикарей-каннибалов Внешнего кольца. Даже их весёленькие браслеты с бубенцами молчали — забитые кровью и грязью они больше не издавали мелодичного позвякивания, ограничиваясь траурным глухим стуком металла о металл.

На теле остроухого работорговца не было живого места — всё оно было изрезано и исколото, будто кто-то поставил себе задачей выяснить, сколько ранений может поместиться на столь ограниченной площади. Отделённые от трупа фрагменты валялись на палубе и в один из них как раз вляпался вошедший первым Чимбик.

— Что за… — начал он, и осёкся, увидев сестёр.

Они сидели рядом, забравшись босыми ногами на койку и безнадёжно перемазав ту кровью. Эйнджела дрожала и обнимала руками свои колени, а Свитари медленно вертела в руке обыкновенный кухонный нож, добросовестно заточенный кем-то из предыдущих обитателей корабля. Вид у них был усталый и опустошённый, но при появлении клонов эмпатка подняла обезображенное потёками крови лицо и заглянула в визор шлема сержанта.

— Всё ещё считаешь, что уродство — это отметины на лице?

Сержант медленно, стараясь не делать резких движений, перекинул карабин за спину, заблокировал шлем и приказал:

— Блайз, если попробуют себя резать — глуши.

— Садж, — откликнулся тот, опуская ладонь на рукоять бластера и щелкнув переключателем.

— Плавнее, балбес, — беззлобно рыкнул Чимбик, опускаясь на колено перед девушками.

Он снял шлем, медленно положил на тумбочку, протянул руку и попросил:

— Мисс Свитари, пожалуйста, отдайте нож…

Ри безразлично пожала плечами и разомкнула пальцы, позволив ножу с металлическим звоном упасть на палубу. В отличие от сестры, она не избегала смотреть на обезображенный труп Тормуса, и в её взгляде было что-то сродни гордости художника, любующегося своим шедевром.

Чимбик отпихнул нож в сторону, к его собрату, лежавшему чуть поодаль. На столе стояли подносы с нетронутым завтраком, давая ответ на вопрос где Лорэй взяли оружие. В остальном каюта, не считая трупа и крови, выглядела совершенно обыденно, будто принадлежала какому-то параллельному миру.

Убедившись, что девушки не наделают глупостей, Чимбик наконец ответил на заданный эмпаткой вопрос.

— Нет, мэм. Ваш ныне покойный наставник подробно объяснил мне, что такое настоящее уродство. Личным примером.

После этих слов на лице Эйнджелы появилась тусклая кривая улыбка и клон неожиданно понял, что она говорила не о нём, не о покойном зайгеррианце, а о себе. О своём внутреннем уродстве, обычно неразличимом, но сейчас выступавшем наружу ярче размазанной по коже крови.

— Когда-нибудь ты научишься его видеть.

Её голос был бесцветным, пустым, как воздух на космическом корабле. Прошедший десятки и сотни циклов очистки, переработки и рециркуляции, он лишался всяких посторонних примесей, запахов и самой жизни.

— Я много чему научился за эти дни, мисс. Благодаря вам, — внезапно даже для самого себя признался Чимбик.

Губы Эйнджелы снова тронула тень улыбки и она неожиданно ласково провела пальцами по щеке клона, оставляя на смуглой коже красные росчерки как раз поверх его шрамов.

— Теперь мы готовы лететь на Корусант, — безразличным, но не таким пустым голосом уведомила клонов Свитари. — Даже если ваши джедаи нас посадят, это того стоило.

Сержант посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на труп, отстранённо подумав, что это ему, Чимбику, надо отвинтить голову за то, что не предупредил Блица держать Лорэй и ушастую мерзость как можно дальше друг от друга, и что сейчас надо как-то вывести сестёр из каюты и не перепугать при этом всех спасённых, а потом распинать дроидов, чтобы навели здесь порядок. Да и жмура выкинуть не помешает, и тоже втихую.

В коридоре простучали шаги, и в каюту вошёл Блиц, сразу же вляпавшийся в лужу крови. Услышав хлюпанье под ногой, экс-коммандер опустил голову и заорал:

— Поодо! Это что за жуть на палубе?! — тут в поле его зрения наконец попал труп Тормуса, затем — окровавленные близнецы, и на лице клона обозначилась целая гамма эмоций, от шока до осознания собственной недальновидности.

— Это не жуть, — не оборачиваясь, пояснил Чимбик, — а думать надо, коммандер, сэр, когда помещаете в одну каюту рабовладельца и его бывшее имущество. Сэр.

Блиц смущённо крякнул, оглядывая изуродованный труп, подошёл к нему, зачем-то пнул ногой, а потом заявил:

— Знаешь, а эти девочки нравятся мне всё больше и больше! Подаришь одну?

— А тебя не пугает судьба нашего последнего хозяина? — поинтересовалась Свитари с едва различимым злым блеском в глазах разглядывая неожиданное пополнение в клонированном семействе.

— Его судьба — пусть его и пугает, — отмахнулся коммандер. — А я живу своей.

Блайз недобро покосился на шутника, но от комментариев воздержался, а вот Чимбик молчать не стал.

— Коммандер, сэр, пришлите кого-нибудь с одеялами, — вставая, то ли попросил, то ли приказал он, после чего повернулся к Лорэй, выглядевшими жутковато, будто дикари с какой-то Силой забытой планеты. — Вам лучше уйти отсюда, мисс. Дроиды приведут каюту в порядок и проведут предполётную подготовку. А вам лучше принять душ и отдохнуть.

Близнецы кивнули — Свитари согласно, а Эйнджела равнодушно, и спустили ноги на залитый кровью пол. То, с каким привычным безразличием они смотрели на царивший кругом кошмар, лишь укрепляло Чимбика в его решении. Некоторые люди заслужили покой.

Заботу о Лорэй клоны поручили Расмире. Их не обучали как правильно действовать в подобной ситуации, но сержант разумно рассудил, что женщина, медик, к тому же представляющая через что прошли близнецы, лучше прочих разберётся как им помочь. И действительно, кейджи выслушала короткое объяснение клонов и, не задавая лишних вопросов, повела Лорэй каюту, которую она делила с Таки. Тви'лекка помогала ухаживать за ранеными в медицинском отсеке и Расмира могла спокойно отмыть и осмотреть новых пациенток.

— Они не сбрендят? — поинтересовался Блиц, отдавая команды дроидам.

— Надеюсь, что нет, — Блайз помог сержанту закатить покойника на кусок прозрачной плёнки для теплиц, неизвестно как оказавшийся в кладовке корабля, и клоны принялись готовить Тормуса в последний путь.

— А Вы, сэр, — обматывая получившийся свёрток липкой лентой, продолжил инструктаж Чимбик, — проводите подготовку и взлетайте. Сейчас я перекину Вам на деку координаты точки рандеву с республиканским крейсером, сэр. Передадите им беженцев…

— …и сядете, как дезертир, — едко ввернул Блиц.

— Нет, сэр, — покачал головой сержант. — Не снимайте шлема. Вас я представил как вольного торговца, добровольно согласившегося помочь нам.

Блиц замолчал, по-новому глядя на сержанта.

— Знаешь, — наконец сказал он. — Мне впервые нечего сказать… Спасибо тебе, нер вод. Надеюсь, мы с тобой ещё увидимся.

— Не буду загадывать, сэр, — дипломатично ответил Чимбик. — Дека… — он отдал деку Блицу. — Пит-дроида мы берем с собой — он нам нужнее.

— Да забирайте, — отмахнулся Блиц. — Только предупреждаю — он болтлив, как Блайз.

— А я что? — вскинулся означенный персонаж. — Можно подумать, что ты…

— Не сотрясай воздух, — непреклонным тоном перебил его Чимбик. — И найди для Лорэй сменную одежду, если есть.

— Только моя, — развёл руками Блайз.

— Я распоряжусь. Дроид и принесёт, не беспокойтесь, — кивнул Блиц и вышел.

Действительно, спустя пару минут в каюту зашёл пит-дроид с рюкзаком Блайза в руках.

— Э… — начал он, вертя головой, — мне тут сказали…

— Дай сюда, — Чимбик отобрал у него рюкзак. — Потом поболтаем, хорошо?

— Как скажете, сэр, — не стал настаивать дроид. — Я — Дум-8, сэр, но вы можете звать меня просто Дум.

— Договорились. Я — Чимбик. А сейчас дуй на второй корабль, он стоит рядом.

— О, я его видел, сэр, — тоном знатока протянул Дум. — Неплохая модель…

— Бегом! — рявкнул на него сержант.

Дроид пискнул и с цокотом умчался выполнять приказ.

— Точно как ты, Блайз, — улыбнулся сержант. — Ладно, иди за ним, последи, чтобы этот деятель в порыве восторга ничего не отвинтил, а я трофеи приберу.

Зайгеррия. База клонов

Звездолёт, некогда принадлежавший Борату Найлу, впервые за долгие годы из символа страданий превратился в средоточие радости и надежд на будущее. И пусть вчерашние невольники вновь были набиты в него, как горошины в стручок, от внутренних переборок отражался многоголосый смех. Единственными потерянными, несчастными и заплаканными были лица тех рабов, что были освобождены Блицем едва ли не насильно. Выросшие в неволе, или проведшие там большую часть своей жизни, они не представляли что значит жить на свободе и желали только одного — вернуться к своему господину и служить ему. Расмира, взявшая на себя руководство по всем вопросам, касающимся физического и душевного здоровья пассажиров, посоветовала изолировать их в отдельном помещении и не тревожить лишний раз до прибытия на республиканский крейсер. Этими случаями следовало заняться профессиональным психологам и кейджи исходила из принципа «не навреди».

Наконец всё было готово к отлёту и клоны вышли попрощаться со своим братом и новыми знакомыми. Обе Лорэй, отмытые и получившие небольшую дозу успокоительного, измотанные физически и морально, спали в землянке. Чимбик то и дело ловил себя на том, что время от времени поглядывает на скрытый среди местной растительности вход, чтобы убедиться, что на этот раз сёстры не собираются никуда бежать.

— Ну что, братья, — Блиц был непривычно серьёзен. Он принял душ, причесался, переоделся в чистый комбинезон и стал действительно похожим на офицера, пусть уже и бывшего, а не на дикаря-гладиатора. Он по очереди обнял Чимбика и Блайза, сделал шаг назад и вскинул руку в воинском приветствии. Чуть замешкавшиеся разведчики ответили тем же.

— Берегите себя, — пожелал Блиц, развернулся и, не оборачиваясь, почти взбежал по трапу.

А вот Таки не смогла сдержаться. Она крепко обняла Блайза и совершенно по-детски разревелась.

— Мы ещё когда-нибудь увидимся? — сквозь слёзы спросила тви'лекка.

— Конечно, — улыбнулся клон. — Я обязательно тебя найду, как всё наладится, клянусь. Ты, главное, нос не вешай, — и он шутливо прищемил ей нос пальцами.

— Я полечу вместе с Блицем, — улыбнулась сквозь слёзы девчонка и смущённо отлипла от Блайза. — Он пообещал мне помочь найти родителей.

— О, будет кому присмотреть за ним, — рассмеялся Чимбик. — А то он опять куда-нибудь влипнет.

Юная тви'лекка с вызовом улыбнулась, но когда настала очередь сержанта обниматься, по его нагрудной пластине снова заструились девчоночьи слёзы.

— А почему вы не хотите полететь с нами? — всхлипнула Таки.

— У нас есть долг, — Чимбик неловко погладил её по голове. — Мне нужно вернуться и воевать дальше. Чтобы ты не боялась больше, что тебя и твоих родных похитит какой-то мерзавец. А тебе нужно найти родителей. Но мы ещё встретимся, Блайз правильно сказал. И не надо плакать, помнишь? Слёзы — не подмога.

Тви'лекка отстранилась и поспешно вытерла слёзы рукавом. Стоявшая рядом Расмира ободряюще потрепала подростка по плечу и грустно улыбнулась обоим клонам. В отличие от Таки она понимала, что вряд ли судьба когда-нибудь снова сведёт её с этими людьми и эта встреча, вероятней всего, последняя.

— Надеюсь что вы и ваши подруги будете в порядке, — искренне пожелала она. — И одна из девушек, Тэррина, просила передать, что ваш друг не прав. Она не забудет как вас зовут.

— Спасибо, мэм, — поблагодарил тронутый до глубины души Чимбик. — Вы… берегите себя, ладно? — он смущённо замолчал, не зная, что ещё сказать — подобные сцены прощания были клонам в новинку.

— Если вы захотите со мной связаться, то просто поищите в информационном справочнике Кварцита. Расмира Ломи. Я позабочусь о том, чтобы эта юная леди усвоила, как написать мне и вам не понадобится разыскивать её по всей галактике.

— Расмира Ломи, — повторил Чимбик. — Я обязательно напишу, или позвоню Вам.

— И я, — добавил Блайз.

За спиной Расмиры взвыли прогреваемые двигатели звездолёта.

— Вам пора, — без особой надобности сказал сержант.

Кейджи коротко кивнула и потянула за собой никак не желавшую уходить Таки. Тви'лечка то и дело оборачивалась и не переставая махала рукой, до тех пор, пока не скрылась в недрах корабля.

Клоны дождались взлёта и побрели на свой корабль. Чимбик прошёл в рубку и подал сигнал эскадре. В кодированном сообщении значилось, что он достиг указанной точки и ожидает эвакуации. Начался обратный отсчёт.

Зайгеррия. База клонов

Когда Лорэй проснулись, за узким окошком под потолком непроглядная темнота сменилась неясным серым предрассветным сумраком, а события предыдущего дня стали размытыми и как будто ненастоящими. Реальной была лишь усталая опустошённость и необычайное чувство покоя, царившего в душах. И пусть тысячи писателей и философов из сотен миров пишут о том, что месть не приносит облегчения, сёстры Лорэй впервые за долгие годы спали спокойно. Самый страшный монстр из их кошмаров был мёртв и жестокая когтистая рука, то и дело сжимавшая их сердца, наконец-то исчезла.

Всё остальное, казалось, потускнело, выцвело и больше не имело особого значения. Обида, вызванная предательством клонов, потеряла силу и превратилась в досадный, но незначительный эпизод из прошлого, а отчаянное нежелание лететь на Корусант и связываться с джедаями теперь было простой вялой неохотой.

Рядом с кроватью обнаружилась чистая одежда, по иронии судьбы снова мужская и не по размеру. Слишком большие шлёпанцы то и дело норовили слететь с ноги, заставляя передвигаться шаркающей походкой, едва отрывая ноги от пола, и в конце-концов близнецы решили ходить босиком. Единственными подходящими вещами в их новом гардеробе были безразмерные глухие плащи, столь популярные во всех уголках галактики. Но эти неказистые наряды нравились близнецам куда больше тряпок и украшений, в которые их годами рядили хозяева.

Это воспоминание заставило руку Свитари невольно коснуться шеи, ещё недавно украшенной декоративным нейроошейником, и пообещать себе, что этого больше никогда не повторится. Полукровка не представляла, каким образом добиться этого, но собиралась во что бы то ни стало найти способ.

— Как думаешь, нас снова заперли? — негромко спросила Эйнджела, прислушиваясь к доносившимся снаружи звукам. На улице шёл дождь, едва слышный сквозь прикрывающую крышу толщу земли.

— Есть простой способ узнать, — ответила Свитари и, подойдя к двери, толкнула её наружу.

Вопреки опасениям, дверь, натужно скрипнув, открылась. Клоны сидели спиной к входу, под огромным, метра четыре в диаметре, листом местного гигантского цветка, по которому гулко барабанили дождевые капли. На скрип двери они не обратили абсолютно никакого внимания, но эмпатка почувствовала, что её с сестрой появление не осталось незамеченным.

Клоны разговаривали… о дожде.

— Дождь, — Чимбик вытянул руку и позволил нескольким тяжёлым каплям упасть на свою ладонь. — Никогда не думал, что это может быть так красиво.

Дожди на Камино шли постоянно, сколько клоны себя помнили. Но там это была стихия, когда-то едва не уничтожившая разумную жизнь на планете, сплошная стена воды в мрачном серо-стальном водном мире. Тот дождь они ненавидели. Потом был дождь Джабиима — постоянный, как и на родине клонов, но на этом сходство заканчивалось: вместо металлических и пластиковых полов Типока-сити под ногами была жадно чавкающая, словно пасть ненасытной твари, густая красно-коричневая грязь. Она хватала за ноги, липла к снаряжению, подло шлёпаясь оттуда на казалось бы надёжную каменистую поверхность, превращая каждый шаг в игру с удачей — подскользнёшься, или нет? Упадешь, или удержишься?

Тут дождь был иным. Вместо оглушающих потоков, низвергающихся с небес под оглушающий аккомпанемент грома, зайгеррианский дождь негромко и весело шлёпал по широким листьям местных растений, создавая неприхотливую и приятную слуху мелодию. В неё гармонично вплетались звуки фауны, поскрипывание древесных стволов, шелест листвы и на самой границе слуха даже не слышался — нет, угадывался, — лихой посвист напоенного ароматами джунглей ветра. В довершение ко всему капли воды в лучах восходящего местного светила переливались всеми цветами радуги, посверкивая, словно драгоценные камни, которые клоны видели в украшениях богатых дам.

— Знаешь, — Блайз встал и стукнул по листу, вызвав небольшой водопад. — Мы когда с Ри на лайнере летели, там один пожилой корунай пел песню. Я тогда не совсем её понял, а вот сейчас дошло…

— И что он пел? — Чимбик вновь высунул руку, и сложил ладонь лодочкой.

— Он пел на родном языке. Мне Ри перевела. Сейчас… — Блайз уселся и процитировал:

— Я вижу синеву неба, и зеленую траву,

Я вижу белые облака в небе, что для тебя и для меня,

И говорю сам себе: «Как же прекрасен этот мир»…

Блайз прервался, кашлянул и продолжил:

— И ведь он прав — мир прекрасен.

— Наверное, он искренне любил жизнь, — задумчиво произнёс сержант, выливая набранную воду на землю.

— Кто?

— Тот корунай, — пояснил Чимбик, вытирая руку о бедренный щиток и обратился к сёстрам, не поворачивая головы:

— Мисс, если вы проголодались — еда на столе в комнате справа от входа. Правда, там одни консервы, но ничего, есть можно.

Близнецы ничего не ответили, просто молча сели напротив клонов, на торчащий из земли толстый корень какого-то местного растения, точно такой же, на котором сидели мужчины, и позволили редким каплям, долетавшим под естественный навес, касаться своих лиц.

— Когда мы летим на Корусант? — спустя несколько минут нарушила молчание Свитари.

— Через пять часов, — сержант повернул голову к полукровкам. — Мы… — он указал на Блайза, а потом на себя, — … летим на Тройной Ноль. Вы, — палец упёрся в сестёр, — куда пожелаете. Вот ваш корабль, — он кивнул на захваченный у тойдарианца транспортник, в рубке которого возился Дум, тщательно проверяющий все системы.

Как важно объяснил дроид — корабль хоть и новый, но проверить нужно, ибо если предыдущий владелец был собрат гаморреанца по разуму, то запросто мог ушатать судно в кратчайшие сроки. После чего электронный хам бесцеремонно выпроводил клонов из рубки и занялся работой.

Эйнджела повернула голову и некоторое время недоверчиво изучала клона, будто могла заглянуть под лицевую пластину его шлема.

— Вот так просто? — наконец спросила она. — Вы тащитесь за нами через половину галактики, а теперь говорите, что мы можем улететь куда и когда захотим?

— Да, — односложно ответил сержант.

Говорить что-то большее ему не хотелось, да и что он мог сказать? Что уже не уверен в правильности приказа, отданного генералом-джедаем? В наличие какой-то важной информации, которая стоила всех мучений, что они с братом невольно причинили этим полукровкам? В том, что Республика вообще стоит всего того, что клоны делают ради неё? Признаться, что и сам уже плохо понимает, чем отличается от тех рабов с оружием в руках, что продают на рынках Зайгеррии? Что впервые в жизни его решение кажется ему настолько правильным, что он готов нарушить прямой приказ? И что это для него не так мучительно, как мысль, что он больше никогда не увидит вновь Эйнджелу? Да и как объяснить другому то, что сам едва понимаешь?

К его радости, Лорэй молчали и Чимбик уже начал верить в то, что сумеет обойтись без объяснений, когда Свитари всё же спросила:

— Почему?

«Потому что я хочу быть для твоей сестры тем героем из сказки» — мысленно ответил сержант.

— Это неважно, — вслух произнёс он. — Деньги мы вам отдадим, там достаточно чтобы обустроиться на новом месте. Дум — так зовут дроида — ваш пилот. Мой совет — уходите в пространство Республики, к Центральным мирам, там спокойно.

Вновь воцарилось молчание. Неловкий, странный разговор подобный заледеневшим под ветром струям воды. Хрупкий, полный острых режущих граней. Сколько Эйнджела ни силилась понять причины столь необычных чувств клонов, она терпела неудачу. И хоть Лорэй теперь были свободны и больше не зависели от клонов, эмпатка не могла просто пожать плечами, забыть и перевернуть страницу своей жизни. Кое что, вопреки здравому рассудку, не давало ей покоя и Эйнджела наконец решилась поднять глаза на Чимбика.

— Почему ты выбрал идти за снаряжением, а не за мной?

Она сама понимала, насколько нелепо это звучит. У клона была тысяча и одна причина поступить именно так, начиная от инструкций, которым тот следовал, и заканчивая простой мыслью о том, что воевать проще имея на руках всё необходимое оборудование. Но иррациональное чувство внутри требовало, чтобы он, вопреки всем разумным доводам и её же собственному совету, бросился тогда за ней.

Чимбик замялся, подбирая правильную формулировку и понимая, что от его ответа зависит дальнейшее отношение сестёр к нему и его брату. И если в отношении себя он был спокоен — ну, почти спокоен, — то упустить возможность дать Блайзу ещё один шанс, пусть и мизерный, вернуть расположение Свитари сержант не мог.

— Потому что иначе мы убили бы сотни, а может и тысячи наших братьев, — наконец сказал он и замолчал, ожидая реакции сестёр и ощущая, как от ожидания внутри все сворачивается в ледяной ком, словно не ответа ждёт, а сидит в окопе, ожидая налёта вражеских бомбардировщиков.

— Как? — растерянно спросила сбитая с толку Свитари. — Это же просто броня. Её должно быть полно там, где идут бои. Чем ваша такая особенная?

В ответ Чимбик постучал пальцем по виску.

— В шлем встроен тактический блок, мэм. Это такой армейский компьютер, который несёт множество информации. На поле боя мы постоянно переговариваемся, видим отметки свои и врага, наводим артиллерию и авиацию, он показывает наше физическое состояние и степень полученных повреждений… В общем, огромный массив информации. И очень важный. И всё закодировано. Если враг взломает наши коды, то сможет подделать сигнал «свой-чужой», сможет слушать наши переговоры и наносить упреждающие удары, в общем, мы все будем как на ладони, бей на выбор. Поэтому, если солдат погибает, и его шлем берёт кто-то, не отозвавшийся на опознавательный сигнал, вся информация стирается, полностью. А наши шлемы попали в руки врага неповрежденными и вдобавок отключёнными, со всеми кодами и шифрами. Поэтому я решил сначала либо захватить, либо уничтожить их, а потом двигаться за Вами, мэм. И это я приказал Блайзу действовать со мной в паре, чтобы максимально увеличить шансы на успех.

Сёстры растерянно переглянулись. Они обе успели понять, что все клоны, в той или иной степени, были братьями. И дело было даже не в геноме, или общем предке, а в отношении друг к другу. Лорэй очень хорошо знали что такое забота о семье и теперь испытывали очень разные эмоции. Свитари чувствовала себя полной идиоткой за то, что не потрудилась прямо там выяснить почему Блайз сделал столь странный выбор, а в душе Эйнджелы наконец растаял ледяной ком обиды. Чимбик не предал её, он просто не мог поступить иначе. Он защищал семью.

— Ты говорил, что хочешь дезертировать и улететь с нами… — Свитари на мгновение запнулась, подняла голову и посмотрела на Блайза. — … со мной. Ты можешь сделать это сейчас.

Она пыталась угадать, как сейчас выглядит лицо Блайза, скрытое лицевой пластиной шлема, но, в отличии от сестры, не могла ничего прочитать за бесстрастной маской, созданной прихотью неведомых конструкторов.

— Твой шанс, — тихо сказал сержант по внутришлемной связи.

— И что? — с горечью откликнулся Блайз.

В его душе сплелись в причудливый клубок надежда, недоверие, страх предательства и желание быть вместе с этой необыкновенной — да, странной, да, неверной, да, ветреной, — но в то же время такой желанной девушкой.

Клон выдержал паузу, справляясь со своими чувствами, а потом ответил Свитари:

— Это уже не имеет значения, мэм.

— Почему?

Вопреки ожиданиям, этот вопрос задала Эйнджела и прозвучал он совершенно обыденно, без драм и обид. Эмпатка чувствовала бушевавшую в душе Блайза бурю и действительно хотела понять причину.

— Я не умею врать, мэм, — объяснил тот. — Но вы уже нам не верите. Да и я вам, если честно. Простите.

Чимбик же сидел молча, любуясь Эйнджелой, освещенной лучами восходящего солнца. Почему-то сейчас она напомнила сержанту одну из тех картин, что висели в каюте лайнера, только ни один, даже самый талантливый художник, не мог передать то, что видел сержант. И ни мешковатая одежда, ни взъерошенные после сна волосы не могли испортить её очарования.

— И как это мешает тебе стать свободным? — спросила Свитари не споря по остальным пунктам заявления клона.

Она могла попытаться объяснить причину побега, рассказать что посчитала себя преданной и обманутой, но всё это могло подождать. Если Блайз мечтает о свободе, он должен понимать, насколько у неё много самых разнообразных граней.

— Или ты ожидал, что за пределами казармы мир полон искренних, честных и благородных людей, которым можно безоглядно верить? — продолжила она.

— Да, — честно признался Блайз. Оглянувшись на сержанта, он получил едва заметный разрешающий кивок и продолжил:

— Нас учили, что всё правильно. Все дружат, поддерживают друг друга, мы защищаем правое дело. А получилось… Не знаю. Мы хотели защитить вас — вы сбежали. Сепы — не уроды. Я поверил тебе — ты ушла. И кто гарантирует, что так не повторится? Что ты не предашь, не откажешься выслушать и понять, да просто не психанешь, и я не останусь один?

В книгах в подобных моментах героиня обычно бросалась на шею герою и клялась тому в любви и вечной преданности. Но и тут жизнь не была похожа на вымышленные рассказы. Свитари так и осталась сидеть на месте, пытливо глядя на Блайза.

— Никто не гарантирует, — согласилась она. — Как никто не гарантирует, что ты через неделю не пересмотришь свои взгляды на жизнь и не свинтишь, куда глаза глядят. Что тебя, меня, или всех нас разом не прирежут в каком-нибудь переулке, или не превратят в пепел бомбой — подарочком от разборок Республики и КНС. Что ты не свихнёшься от происходящего вокруг и не перестреляешь к ситхам окружающих тебя сумасшедших существ. Но с тем же успехом ты можешь прожить счастливую жизнь, со мной, или с кем-то из тысяч других женщин, будешь счастлив в какой-нибудь сельской глуши, или посреди мегаполиса, совершишь что-то великое, или просто будешь наслаждаться едой и выпивкой. Свобода — она такая: неопределённая, полная возможностей самого разного свойства. Как любил говорить один наш знакомый — в этой жизни гарантированы лишь смерть и налоги. И если уж ты решаешь, как жить дальше, то думай сразу о реальном мире, а не о книжной стране добрых феечек.

Блайз молчал. Чимбик слышал его напряжённое дыхание в наушниках и, кажется, понимал о чём тот думает. Обидно было слышать такое от женщины, которую успел полюбить, особенно после всего того, что сделал ради неё. И ещё обидней было то, что в её словах была правота. И за это сержант был безмерно благодарен ей.

Действительно, до сих пор представления Блайза о свободной жизни сводились к подсмотренным в книгах и голофильмах сценам, неправдоподобным байкам, рассказанным в казармах, и нескольким дням путешествия первым классом в компании профессиональной лгуньи. И все эти эпизоды с трущобными бандами, работорговцами и прочей мразью казались неким нонсенсом, кошмаром, выбивающимся из общей картины красивой и полной радостей жизни.

Безжалостные слова Свитари заставляли Блайза трезво оглядеть всю картину нового мира целиком, не отводя взгляда от непривлекательных фрагментов. И что бы он не выбрал теперь — это принесёт ему меньше боли, чем могло до этого разговора. Оставшись в ВАР Блайз уже не будет грезить пасторальными картинами безоблачной и счастливой гражданской жизни, а если выберет уйти — будет готов к тому, что на свободе всё не так просто и здорово, как ему казалось раньше.

И, самое главное, сержант вдруг осознал, что именно сейчас Лорэй говорят искренне. За этой речью не крылось никакой выгоды для них, наоборот, они рисковали серьёзно испортить отношения с обоими клонами словами, выглядевшими столь жестоко и бездушно. Пожелай они использовать его брата — заливались бы алдераанскими соловьями о своём раскаянии, любви и готовности быть вместе с ним до конца жизни.

К этим же выводам постепенно пришёл и Блайз. Он снял шлем и, борясь с упрямой обидой в сердце, пытливо посмотрел в глаза Свитари.

— А чего хочешь ты?

Этот простой вопрос оказался неожиданным для полукровки. Она настолько отвыкла от того, что кого-то интересуют её собственные желания, что с полминуты лишь удивлённо хлопала глазами.

— Не знаю, — наконец призналась она. — Я сама ещё не разобралась. Мы с Эн и сами всего год как… дезертировали. Я никогда раньше не ходила на свидания, я плохо представляю себе, что значит влюбиться и быть вместе больше, чем несколько дней. Знаю только, что ты мне нравишься и было бы здорово разобраться во всех этих сложностях вместе. Чем бы всё не закончилось.

Звучало не слишком обнадёживающе, но для Свитари это было чем-то сродни признанию в любви. Блайз вертел шлем в руках, не зная, что сказать в ответ. Помощь пришла с неожиданной стороны — Чимбик хлопнул его по наплечнику и сказал:

— Иди. Жизнь — не сказка, не затягивай с выбором.

За всю свою недолгую жизнь клоны успели полностью изучить друг друга, и теперь не нужно было быть джедаем, чтобы знать — сержант улыбается. От души, так, как давно уже не улыбался, целую вечность. Блайз сжал его предплечье, а потом пересел к сёстрам и осторожно, неуверенно обнял Свитари. Та неожиданно доверчиво прижалась к его мокрой броне и тихо попросила:

— Обещай, что ты делаешь это ради себя, а не ради меня. И не будешь ни о чём жалеть.

— Обещаю, — Блайз потёрся носом о её макушку. — А ты обещай, что больше никогда не будешь обманывать меня.

— За исключением случаев, когда ты будешь угрожать мне оружием и тащить куда-то против воли, — тихо рассмеялась полукровка и мгновением позже засмеялся клон.

— Хорошо, в этом случае можешь обманывать.

Напряжение и неловкость, царившие до этого на поляне, наконец ушли, сменившись атмосферой умиротворения. Правда, не у всех: сержант смотрел на своего улыбающегося брата, целующего свою девушку, и с некоторой грустью думал о том, что из их взвода в строю он остался совсем один. Но зато теперь его единственный оставшийся в живых брат не погибнет в очередной стычке этой кровавой бойни. Об эмпатке Чимбик старался не думать — слишком это было больно. Клон до сих пор помнил тепло её ладони, доверчиво вложенной в его руку, Жаль только, что всё это было не всерьёз…

Между тем дождь усилился, сильнее пригибая лепестки гигантского цветка, и водяные струи веселее застучали по пятнистой броне.

— Вам стоит вернуться в помещение, — произнёс сержант, с беспокойством глядя на то, как Лорэй кутаются в плащи. Но те лишь заулыбались и подставили лица дождевым каплям. Чимбик невольно вспомнил странное поведение Свитари на далёком Джабииме, когда она сняла шлем и точно с таким же выражением лица мокла под дождём.

— Мы почти всю жизнь провели в закрытых помещениях, в космосе, — пояснила почувствовавшее его удивление и беспокойство Эйнджела. — Там всегда одна температура, одна влажность, никаких осадков и мало воды. Перемены погоды до сих пор приводят нас в восторг.

— В космосе? — Чимбик вспомнил рассказ зайгеррианца. — Вас туда продали?

При этих словах Блайз покрепче прижал к себе Свитари, словно боялся, что её сейчас отберут. Та улыбнулась и накрыла его голову полой своего плаща, спасая от дождя.

— Не всё так плохо, — немного грустно сказала эмпатка, отреагировавшая на острое чувство жалости Блайза. — У нас было хорошее, счастливое детство. Отец владел небольшой круизной яхтой и лет с пяти мы с мамой путешествовали вместе с ним. Мы часто гуляли по красивым курортным планетам, но всё равно очень много времени проводили в перелётах. А уже потом нас надолго заперли, без всяких прогулок на свежем воздухе.

Клоны пару секунд переваривали услышанное, добавляя новый штрих к портрету сестёр, а затем Чимбик задал вопрос, который волновал его с того момента, как он увидел на полу истерзанный труп Тормуса:

— Эйнджела, мэм, вы ведь эмпат… — он ненадолго умолк, подбирая правильные слова. — Насколько я смог понять, тот зайгеррианец умирал довольно мучительно, а каюта была заперта и вы не могли никуда уйти. И на Фелуции, когда меня допрашивали — вы даже в лице не переменились. Как это возможно, если вы всё чувствовали?

С лица эмпатки исчезло умиротворённое выражение и Чимбик тут же пожалел, что вообще поднял эту тему, но Эйнджела почувствовала его смятение и успокаивающе покачала головой.

— Не волнуйся ты так, это просто вопрос.

Она вздохнула и потёрла лицо, собираясь с мыслями, но продолжать не пришлось — ей на помощь пришла Свитари.

— На станции было много… очень своеобразных клиентов и услуг. Таких, которые мало где можно купить. Нельзя прийти в обычный бордель и, к примеру, заплатить за убийство. На «Иллюзии» это было возможно. Естественно, что для подобного рода развлечений использовали дешёвых не обученных рабов, бросовый товар, а нас не позволяли резать и калечить — мы стоили слишком дорого. Зато эмпатия моей сестры пользовалась большой популярностью среди любителей причинять боль. Особенно отличался наш постоянный клиент. Тогда мы не знали его имени, зато недавно видели по новостям в ГолоНете. Адамар Хесус, республиканский сенатор от планетки Додз, большой друг тамошнего губернатора. Он обожал резать своих подружек и испытывал двойное удовольствие видя, какие мучения это причиняет ещё кому-то. Он брал нас с Эйнджи с собой каждый раз, когда прилетал на станцию. Когда зелтронам очень больно, страшно, или они испытывают какое-то потрясение, они часто не могут контролировать эмпатию и открывают свои чувства окружающим. Как тогда, когда вы грозились убить меня.

Клоны переглянулись, и Блайз залился краской. Лица сержанта под шлемом не было видно, но не нужно было быть эмпатом, чтобы почувствовать его раскаяние и стыд за тот случай.

— Когда она не выдерживала пыток и боль вырывалась наружу, Хесус врубал мой нейроошеник и не выключал до тех пор, пока Эйнджи не брала себя в руки и не закрывала свои чувства. Иногда мне казалось, что он обожал это не меньше, чем свежевать кого-то.

— Я много раз слышала, что можно привыкнуть ко всему, — голос Эйнджелы прозвучал сухо и безэмоционально. — Это действительно так. Со временем я научилась отстраняться, притуплять своё восприятие, будто смотрю за кем-то другим из-за толстого слоя траспаристила. Это требует усилий и не всегда получается сразу, но если необходимо я могу выдержать то, что сведёт с ума любого другого эмпата. А Тормус… я всего лишь продемонстрировала ему успехи его питомцев в деле, которое он для нас выбрал. И первый раз в жизни мне пригодились воспоминания о том, что делал Хесус.

— Теперь он занимается благотворительностью, — зло сплюнула Свитари. — В новостях крутили, что он летает в пострадавшие от войны районы, чтобы оценить нанесённый ущерб и размеры необходимой гуманитарной помощи. Могу поспорить, ублюдок просто наслаждается болью и горем жителей разорённых городов и планет.

— Он к нам в госпиталь приходил, — потрясённо заявил Блайз. — В палату, где я лежал… — он невольно прижал руку к груди, туда, куда влетели осколки от вражеского снаряда. Тогда его вытащил на себе Чимбик, заработавший за это шрамы на лице: в его шлем воткнулась деталь от взорванного дроида, лишь чудом не достав до виска.

— Мы с Чимбиком как раз болтали, когда он пришёл, — продолжал рассказывать клон. — Зашёл, приветливый такой мужчина, вежливый, спрашивал, кого и как ранило, подарки раздавал — коробки с разными вкусными вещами. У Баламута — садж, помнишь, из Второй пехотной? — долго сидел. Баламуту тогда плохо было — его в живот ранило, а это очень больно. Так он у его койки с полчаса сидел, за руку держал…

— Эта лицемерная тварь умеет изображать сочувствие и участие, — с ненавистью в голосе произнесла Эйнджела. — Я даже не уверена, кого больше хотела бы прикончить — его, или Тормуса…

Чимбик слушал её, борясь с желанием прижать эмпатку к себе, как это делал Блайз со Свитари, и не отпускать. Наконец, не выдержав, он подался вперёд, накрыв её руку своей ладонью, и замер, испугавшись собственной дерзости. Эйнджела несколько секунд растерянно смотрела на его руку, а потом пересела, устроившись рядом с Чимбиком и прижавшись к нему, почти как тогда, на лайнере. Только теперь это была не чарующая сказочница, а загнанный и затравленный зверёк, нашедший убежище, в котором можно хоть ненадолго спрятаться. Клон неумело обнял её, словно закрывая от остального мира, отчаянно желая вернуться в прошлое, всё исправить и избавить Лорэй от тяжести и боли этих воспоминаний.

— Прости за то, что я говорила, когда нас поймали, — тихо попросила Эйнджела. — Это был единственный способ сохранить хоть какую-то свободу и что-то сделать.

Чимбик осторожно провёл ладонью по её волосам и поправил сползший капюшон плаща.

— Не надо извиняться, — так же тихо ответил он. — Я всё понимаю. И… Спасибо за то, что вытащила меня.

Эмпатка улыбнулась, чуть отстранилась и осторожно пробежала пальцами по нижней части шлема сержанта, пытаясь понять как тот снимается. Нашарив защёлки в районе челюсти клона, она осторожно нажала на них и медленно, неумело стянула с него шлем.

— Так гораздо лучше, — ласково улыбнулась полукровка и неожиданно попросила. — Оставайся с нами. Мы можем улететь куда захотим. Вместе.

Соблазн был велик. Очень. Сержанта молнией пронзило понимание — у него тоже всё может получиться, как у Блайза. Вереницей пронеслись картинки его будущей жизни: свобода, бесконечное число возможностей, огромный новый мир перед ним, ладонь Эйнджелы в его руке. Он узнает, каково это — быть любимым женщиной, целовать её, быть рядом с теми, кто его любит.

Следом пришла другая, отрезвляющая мысль. У него всегда были такие люди. Те, кто его любили. Те, с кем он рос, учился. Те, с кем пошёл в свой первый бой. Те, кто навечно остался там, на том проклятом плато, сложив голову в самоубийственных атаках. И те, кому ещё предстоит погибнуть за идеалы Республики, в которые лично он, Чимбик, уже не верил. И оставить их, даже ради того, чтобы быть рядом с Эйнджелой… — это было выше его сил.

— Нет, — слова больно царапали горло, словно были скручены из колючей проволоки. — Я же говорил, что не могу этого сделать, помнишь? Там моя семья, понимаешь? Там я нужнее.

Эйнджела грустно посмотрела на него и кивнула, вновь прижавшись к холодной мокрой броне.

— Но теперь я наконец могу ответить, чем отличаюсь от тех рабов с оружием, — сержант сумел выдавить ободряющую улыбку. — Потому что я сам это выбрал. Как свободный человек.

Сержант перевёл взгляд на Блайза и только теперь заметил, как плохо его брату. Он, кретин, рассусоливает тут свои печали совершенно не думая о том, каково всё это слышать брату, решившему дезертировать. Вместо того, чтобы наслаждаться новой жизнью, Блайз будет считать себя предателем и эгоистом, незаслуженно получившим всё то, чего были лишены его братья.

Чимбик решительно тряхнул головой. Нет, не этого он хотел своему брату.

— И чего ты сидишь с кислой физиономией? Кто-то же должен на своей шкуре проверить, какова она, гражданская жизнь, чтобы рассказать остальным. Считай это особо ответственной разведмиссией, брат.

Блайз неуверенно улыбнулся, вцепившись с Свитари, как в спасительную соломинку. Та неожиданно серьёзно заглянула ему в глаза и с трезвым здравомыслием, которого Чимбик раньше за ней не замечал, напомнила:

— Ты всегда сможешь вернуться, если передумаешь. Скажешь, что попал тут в плен и сумел освободиться только спустя какое-то время. Это не дорога в один конец.

Эти слова определённо возымели действие — Блайз наконец-то расслабился и сумел посмотреть в глаза брату. Решение, ещё минуту назад бывшее судьбоносным и бесповоротным, теперь стало простым и обратимым. Он всегда сумеет всё исправить.

Чимбик не стал его разубеждать.

— Ты тоже можешь передумать, — на этот раз Свитари обращалась уже к нему. — Вы с Блайзом определённо понимаете, как можно поддерживать связь и, если захочешь, ты в любой момент присоединишься к нам.

— Мы будем рады, — добавила Эйнджела и крепче сжала его затянутую в перчатку руку.

— Спасибо, — клон улыбнулся, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что скорее всего просто не доживёт до конца войны, если джедаи и дальше будут так же безрассудно разбрасываться людским ресурсом армии.

Сержант встряхнул головой, отгоняя дурные мысли, нехотя отпустил руку эмпатки и перешёл на деловой тон:

— Блайз, бери доспех горшкоголового. Свой отдай мне, я сотру все данные.

— Да я и сам могу, — улыбнулся Блайз. В этом был весь его брат — минимум разговоров, максимум дела и никогда ничего не пускать на самотёк.

— Улетайте сейчас, — продолжал сержант. — Мы и так потеряли слишком много времени — в любой момент могут найти лоханку ушастого и начать прочёсывать джунгли, причём и с воздуха тоже. Уходите в Центральные миры — там и спокойно, и затеряться проще. Блайз, смотри у меня — чтоб не дурковал, а то с того света достану и зад надеру. Всё, действуйте.

— А ты как будешь выбираться? — и не подумала подчиниться его приказу Эйнджела. — Может, мы подкинем тебя до какой-нибудь планеты поспокойней?

— Меня эвакуируют, — Чимбик успокаивающе улыбнулся. — Недалеко отсюда точка встречи, в пяти километрах. Вот, смотри…. - он достал деку, активировал проектор и вывел карту местности. — Видишь красную точку? Это там меня подберут. А мы вот тут… — показал сержант отмеченную синим площадку. — Так что всё хорошо.

Судя по растерянному взгляду эмпатки, чтение карт не входило в курс её обучения, но уверенность клона её успокоила. Она улыбнулась в ответ и вопросительно посмотрела на Блайза.

— Но мы ведь можем сперва убедиться, что Чимбика эвакуировали, а уже потом улетать самим?

— Так и сделаем, — кивнул тот.

Сержант в ответ на это ехидно прищурился, но вместо привычной шпильки предложил:

— Пошли на борт? Балаболтусу переодеться надо, да и кафа выпить не помешает…

Оставшееся до эвакуации время проходило странно. Неуклюжие шутки сменялись молчаливыми, полными печали и сомнения взглядами, а те, в свою очередь, уступали место деловитой подготовке к отлёту. Клоны обсудили доступные им в дальнейшем каналы связи, официальную версию произошедшего, которую Чимбику предстояло изложить начальству и десятки незначительных мелочей, спасавших их от невесёлых мыслей о предстоящем расставании.

Гул двигателей заходящего на посадку корабля прозвучал как гром среди ясного неба. Клоны метнулись в рубку, на ходу приводя оружие к бою.

— Что там? — спросил Чимбик.

Дум оторвался от приборов и невозмутимо ответил, показывая в небо:

— Транспортник Г-9, сэр. Заходит на посадку.

Действительно, из-за крон деревьев вынырнул небольшой корабль, похожий на снабжённый двумя плоскостями (одной с правого борта и одной — снизу) мусорный ящик, повисел секунду, а затем, сложив нижнюю плоскость, плавно опустился на поляну.

— Мой бывший хозяин говорил, — продолжал между тем дроид, колдуя над пультом, — что эти сундуки любят контрабандисты: как правило, таможня не обращает внимания на эти старые тихоходы.

— Контрабандисты… — эхом повторили клоны.

Блайз, облачённый в мандалорский доспех, надел шлем и сказал:

— Пойду, поговорю с ними. Обойдёмся без пальбы…

— … но я тебя подстрахую, — завершил Чимбик.