Восточная окраина Зелара. Утро второго дня вторжения

— Ну что там? — поинтересовался Блайз, приподняв голову. Чимбик сердито цыкнул на него, не отрываясь от наблюдения за парным патрулём дроидов на СТАПах, зависших у опушки лесополосы, служившей укрытием республиканских разведчиков. Вид у дроидов был неуверенно-задумчивый, словно они раздумывали — стоит, или нет пускать свои хрупкие машины между деревьями. Наконец, к облегчению клонов, дроиды выкрутили рукояти газа и под завывание турбин скрылись за деревьями, отделяющими одно поле от другого.

Группа Чимбика расположилась в отрытом за ночь неглубоком окопчике. Разведчики, накрывшись маскировочной сетью, установили треногу со станцией оптической доразведки и наблюдали с её помощью за инженерами сепаратистов, возводящими полевые укрепления по периметру города. Рычали бульдозеры, выравнивая площадки, в которых проходческий лазер немедленно вырезал углубления под фундамент, заливаемые армированным феррокритом, а затем стальные лапы погрузчиков водружали сверху колпак ДОТа.

— На совесть готовятся, — прокомментировал Блайз, на секунду приподнявшись над краем укрытия.

— Да уж, — Чимбик легонько хлопнул его по шлему, и Блайз понятливо лег на дно окопчика. — Надо вызывать летунов, чтобы они нахрен разворотили всё это кубло. Иначе мы лбы тут расшибём.

— Я данные уже отправил, — Щелкунчик, связист группы, показал большой палец. — Жду ответа.

Чимбик молча кивнул и перекатился на другой бок, пихнув четвертого члена группы — Квикега, дежурившего у станции доразведки.

— Что там?

Квикег молча передал на ВИД сержанта изображение — дроиды всё так же усердно занимались строительством.

— Ну и что там штаб так долго рожает? — задал риторический вопрос Чимбик. Щелкунчик, принявший этот вопрос на свой счёт, наклонил голову, прислушиваясь к своему внутришлемному коммлинку, и воскликнул:

— Есть! Просят указать цель — идут штурмовики!

— Ну наконец-то, — проворчал Чимбик, отодвигая Квигли от аппарата. Сержант ввел свой личный код, подтверждая то, что целеуказание идёт по его, командира группы, команде и полному одобрению, и включил подсветку, указывающую летунам цель, выбрав за маркер купол одного из ДОТов.

— Есть подтверждение от старшего группы, — подал голос Щелкунчик. — Целеуказание получено, расчётное время прибытия — полтора часа.

— Ждём, — философски отозвался Чимбик и лег обратно на дно окопчика. Разведчикам оставалось теперь дождаться удара штурмовиков, доложить результаты их работы и убираться восвояси.

— Может, пожрём? — предложил Щелкунчик. — А то считай вчера как вкинулись днём — так все. А у меня уж кишка кишке лупит по башке.

Предложение вызвало оживление разведчиков, и даже Чимбик, прислушавшись к бурчанию в брюхе, вынужден был признать, что пожрать не повредит.

— Давайте, — одобрил он. — Я на фишке, — и, поудобнее перехватив винтовку, отполз к краю их укрытия, принявшись наблюдать за движением противника. За его спиной раздалось шуршание разворачиваемых свёртков: клоны запасливо затарились едой в столовой и теперь воздавали должное зелтронским деликатесам. Хотя, наверное, для самих зелтронов это было обычной повседневной трапезой, решил сержант, вспомнив, что готовила Талика. От мыслей его отвлекла красная пиктограмма, замигавшая в правом верхнем углу его ВИДа — станция доразведки сигнализировала о потере контакта с пилотами штурмовиков.

— Да какого… — Чимбик осторожно высунулся из-под сетки, разглядывая позиции сепаратистов, и от души выругался, разглядев массивный спидер, похожий на иглокожего моллюска из-за утыканной разнокалиберными антеннами крыши.

— Что там? — вскинулся Щелкунчик.

— «Глушилку» приволокли, — Чимбик сел обратно. — Поздняк — летуны и так цель взяли. Хреново только, что мы теперь без связи.

— Ничё, переживём, — легкомысленно отмахнулся Блайз, расправляясь с ножкой нуны. — Ты б пожрал, брат.

— Попозжа, — Чимбик вновь высунулся над краем окопчика. Не то чтобы прибытие машины РЭБ его насторожило — наоборот, бидоны действовали абсолютно предсказуемо, даже патрули на СТАПах, периодически пролетавшие перед лесополосой, в которой укрылись разведчики, и те действовали шаблонно, без фантазии и импровизаций, присущих живым существам. Просто, как и любой представитель его профессии, сержант предпочитал лишний раз рассмотреть всё сам, не доверяя электронике — любой, даже самый надёжный и хитроумный прибор можно обмануть или сломать, а вот «прибор наблюдения оптический, типа «глаза»», как говорил их сержант-инструктор, обмануть гораздо сложнее.

К недостроенному РОПу подъехал грузовик, и из него посыпались живые солдаты в серо-голубой форме КНС. Из бункера и отстроенных ДОТов к ним навстречу потянулись другие воины, неуловимо отличавшиеся от приехавших. Что-то в них было такое, что позволяло безошибочно угадать опытных, бывалых солдат — то ли то, как они держали оружие, то ли дисциплина и слаженность, то ли всё это в сумме, но так или иначе — это были существа, уже не раз бывавшие в деле, и выбравшиеся оттуда живыми. А вот их смена вела себя совершенно иначе — едва грузовик, забрав отдежуривших, скрылся за поворотом, как половина вояк поскидывала с себя снаряжение и большую часть одежды и вольготно расположилась в тени, спасаясь от наступающей дневной жары.

— Это что за зачарованные? — поинтересовался примостившийся рядом Блайз. — Аж руки чешутся звездануть по ним. Особенно вон по тому, жирному, — он указал на толстого родианца, улёгшегося загорать на основание ДОТа, точно под бойницей с торчавшими оттуда стволами спаренного бластера.

— Не знаю, — ответил сержант. — Смотри, я перекушу.

— Угу, — откликнулся Блайз. Чимбик бросил ещё один взгляд на сепаратистов и придвинулся к импровизированному столу из раскатанной плащ-палатки. Не успел он расправиться с бутербродом, как его окликнул щелкунчик:

— Садж, бидоны гонят штатских.

Мысли о еде враз вылетели из головы клона: кинув надкусанный бутерброд обратно, он кинулся к брустверу.

К РОПу шла нестройная толпа зелтронов, сопровождаемая дроидами. Дойдя до позиций, розовокожие начали рассаживаться по тенистым местам, устраиваясь, будто на пикнике. Клоны, успевшие в достаточной степени узнать как беспечность розовокожих, так и излюбленную сепаратистами тактику «живого щита», не обманулись внешне мирной картиной происходящего..

— Ох… — Чимбик почувствовал, как кровь отхлынула от лица. — Щелкунчик, что со связью?

— Глухо, садж, — виновато откликнулся тот. Чимбик скосил глаза на таймер, неумолимо отсчитывавший время, оставшееся до авианалета — оставалось чуть больше четверти часа. Сержант прикинул примерный радиус действия «глушилки», сопоставил с плотностью патрулей, шныряющих рядом и досадливо стукнул кулаком в стену окопчика: даже если сейчас отправить Щелкунчика, то за оставшееся время он просто не успеет выйти из «мёртвой» зоны, не собрав вокруг всех «бидонов».

— Пробуй связаться! — приказал он, просто чтобы хоть что-то сделать. Щелкунчик молча склонился над своим оборудованием, честно пытаясь выполнить приказ командира и стараясь не думать про минуты, которые просачивались, словно вода сквозь пальцы.

К РОПу подъехал открытый спидер, из которого выпрыгнул мандалор в сине-зелёной броне и тут же напустился на ближайшего живого солдата. Следом из машины выбрались зелтронка и второй мандалор и принялись сгонять гражданских.

«Быстрее, ну быстрее же!», — мысленно подгонял их Чимбик, глядя на таймер. Время уходило пугающе быстро, а розовокожие, даже не подозревая о нависшей над ними угрозе, не спешили уходить.

Пять минут. Четыре…. Три…

— Да чтоб вас всех! — завопил Чимбик и, вскинув винтовку, влепил заряд в шею дроида-командира, неспешно шествующего к мандалору.

— Крой! — сержант закинул винтовку за спину и выхватил из подсумков фальшфайры.

— Идиот, что творишь? — Блайз открыл огонь, выбивая вооружённых дроидов, но Чимбик его уже не слышал — перекинувшись через край окопа, он вскочил на ноги и кинулся к недостроенному РОПу. За его спиной зазвучали выстрелы Квикега и Щелкунчика, прикрывающих безумную выходку своего командира.

Чимбик бежал, молясь об одном — чтобы выстрел дроида настиг его после того, как он успеет подать сигнал приближающимся штурмовикам. Лучи проносились мимо, пару раз даже вскользь задев наплечники, но сержант и не думал сменить курс или залечь. Только бы успеть… Чувствительные сенсоры шлема уловили гул двигателей подлетающих БТЛ, и Чимбик, рванув чеки, вскинул руки над головой и из всех сил замахал факелами, давая сигнал об отмене налёта.

Головная машина, едва не задевая брюхом деревья, выскочила внезапно, как чертик из коробочки, делая «горку», и Чимбик с ужасом увидел, как на носу штурмовика сверкнула голубая вспышка стартовавшей ракеты. Отбросив факелы, сержант рухнул ничком на землю и прикрыл руками голову.

Не успел…

Восточная окраина Зелара. После бомбёжки

Костасу Раму за свою жизнь довелось видеть и испытать многое, но мандалорец оказался совершенно не готов к тому, что произошло после бомбёжки. За одно мгновение он испытал больше, чем за всю свою карьеру наёмника. В его спину вонзилось что-то острое, руку ожгла резкая невыносимая боль, удар в голову едва не выбил сознание прочь, а потом Костас умер. Вслед за смертью ему довелось гореть заживо, умереть ещё раз и потерять обе ноги. Лёжа в яме, щедро присыпанный землёй вперемешку с камнями и разнокалиберными осколками, он одновременно выл от боли в распоротом брюхе, захлёбывался от идущей горлом крови, трясся от невыразимого ужаса, окаменел от шока и где-то на самом краю этого хаоса оставался собой.

Где-то на границе сознания осталось понимание того, что все эти чувства — не его. Всё это — чужая боль. Боль тех, кто действительно пережил всё это. Но то — сознание. А то — чувства…

Глядя вокруг, мандалорец всё с большей ясностью понимал, почему на этой планете нет войн. Дело было даже не в изуродованных и обожжённых телах, совсем недавно бывших красивыми молодыми и полными жизни существами, — такого Костас успел навидаться и достаточно очерстветь. Дело было в выживших.

Те, кто каким-то чудом остались невредимы, или отделались лёгкими ранениями, орали во весь голос и катались по земле от боли, что невольно транслировали искалеченные зелтроны. Многие, включая Зару и случайную подружку энсина, вырубились от болевого шока, в то время как сам энсин с криками катался по дну ямы, судорожно ощупывая себя в поисках источника этой адской боли. Один из «дикарей», с торчащим в плече обломком дроида валялся на земле и хохотал, как безумный, а другой прекратил судорожно мотать головой, направил бластер в висок и выстрелил, избавляя себя от нахлынувшего безумия.

Костас со стоном подтянул своё ставшее вдруг непослушным тело к краю ямы, не обращая внимания на то, что опорой ему служит воющая Ракша. И… наткнулся взглядом на клона.

Разведчик стоял на коленях, словно молясь неведомым богам. Вот он повернул голову, и Рам, несмотря на разделявшее их расстояние и два визора, почувствовал, что они оба испытывают одно и то же чувство — ужас от свершившегося.

Клон стоял на коленях, и не думая укрыться, но в него никто не стрелял — хватало иных забот. Вот к нему подбежал его собрат, ухватил за лямки ранца и потянул к уцелевшим кустам, но Рам видел лицевую пластину солдата, обращённую к бойне. И только в этот момент наконец-то открыла огонь зенитка, бессмысленно и бесполезно полосуя воздух из всех четырех стволов, словно салютуя улетевшим республиканцам.

— Ракша, — Костас с трудом вернулся к реальности. ВИД его шлема показывал, что мандалорка цела, и её крики были лишь эхом чужой боли. — Вызвать медиков. Живо! — он упёрся руками в бруствер и с трудом вытянул себя из ямы.

Капитан Костас Рам видел и пережил многое. Он ходил в атаки, зачищал здания, лежал под артиллерийским огнём, ловил преступников, горел в машинах. Но то, что было сейчас… Мандалорец стоял среди раненых, мёртвых и умирающих, чувствуя разом всех. И это… было жутко. Рам словно пережил сотню жизней и смертей разом. Безразлично шатающиеся среди этого хаоса уцелевшие дроиды придавали картине ещё более безумный вид.

Частью замутившегося сознания он отметил, что Ракша всё же перестала выть и кое-как поднялась на ноги, пошатываясь из стороны в сторону. Голову она наклонила набок и по этому жесту мандалор понял, что его приказ выполняется.

Армейские медики прибыли одновременно с зелтронскими экстренными службами, но если последние знали, что их ждёт, то для «живого» персонала сепаратистов происходящее стало сюрпризом. Попав в зону действия эмпатической агонии, большинство из них повторили судьбу сослуживцев, в один момент оказавшись совершенно не дееспособными. На ногах каким-то чудом остались лишь двое из шести живых врачей и три санитара, да медицинский дроид, озадаченный странным поведением внешне не повреждённых людей. Пока ошарашенные сеповские врачи пытались совладать собой в окружении ждущих распоряжений дроидов-санитаров, зелтроны уже оказывали помощь раненым. Экстренные службы краснокожие прозорливо составляли преимущественно из дроидов. В каждом экипаже под руководством зелтрона находились дорогой медицинский дроид, пара дроидов-санитаров и несколько дроидов-техников, способных выпилить пострадавшего из разбитого спидера, или, как в данном случае, разобрать завал. Из дюжины прибывших экипажей лишь в одном форму экстренной службы носила женщина. На Зелтросе оказанием экстренной помощи по понятным причинам чаще занимались мужчины.

Имея опыт работы в подобных условиях, пусть и меньшего масштаба, зелтроны-спасатели без нужды не лезли в гущу агонизирующих пострадавших, занимаясь руководством дроидами и помощью тем, кого те уже доставили к медицинскому транспорту. Пока медицинские дроиды перемещались от пострадавшего к пострадавшему, оказывая первую помощь, вводя обезболивающие препараты и маркируя транспортабельных, дроиды-санитары грузили последних на носилки и доставляли к транспорту. Лишившихся руководства санитаров сепаратистов краснокожие не моргнув глазом приставили к делу. Поскольку их приказы не противоречили программам и задачам дроидов, те подчинились.

С каждой минутой работы медиков Костасу становилось легче. Развитая медицина планеты предоставляла широчайший перечень сильных обезболивающих, и скоро ощущение чужой боли стало притупляться, и к работе сумели приступить пришедшие в себя медики КНС.

Когда все тяжелораненые были отправлены в больницы, а остальных переместили из зоны бомбёжки, зелтронские спасатели стали прочёсывать территорию, как ищейки выискивая находящихся в сознании под завалами. Эмпатия позволяла сделать это в считанные секунды, без тщательного сканирования и иных сложностей, с которыми сталкивались спасательные службы других планет. По их наводкам дроиды-техники начинали разбирать завалы, а когда все раненые, которых сумели отыскать с помощью эмпатии, были извлечены из-под обломков, дошло дело и до сканеров. Поиск с их помощью был долгим и кропотливым занятием, но раненых лишившихся сознания эмпаты почувствовать не могли. Несмотря на это, они образовали что-то вроде живой сети, стоя друг от друга на расстоянии, позволявшем коллективно охватить всё место побоища на случай, если кто-то под завалами придёт в себя.

Это время словно выпало из жизни Рама. Он отваливал феррокритовые глыбы, накладывал повязки, что-то командовал санитарам, не слыша своего голоса… Часть мандалора жила своей жизнью, словно сама по себе действуя по заложенному алгоритму. А другая… Другая его часть навсегда осталась там — под завалами разрушенного опорного пункта.

Вопреки законным опасениям, к месту трагедии не набежали ни вездесущие журналисты, ни многочисленные обезумевшие родственники пострадавших, мешающие работе решительно всех служб. Точнее, местных пришло много, но они оказались неожиданно вменяемыми, а под руководством пришедшей в себя Зары ещё и полезны. Местные журналисты, к примеру, вместо охоты за сочными кадрами взялись за информационное сопровождение пострадавших, собирая и упорядочивая данные о том, кто в какое медицинское учреждение поступил и в каком находится состоянии. Кто-то развозил родственников по больницам, кто-то помогал с разбором завалов, а кто-то уводил прочь излишне впечатлительных доброхотов, своими переживаниями мешавшими работать остальным. На Зелтросе затасканная фраза «чужой беды не бывает» обретала реальный смысл.

Лишь когда последнего убитого запаковали в мешок с инертным газом, до Костаса дошёл весь смысл произошедшего — вышло так, что он, мандалорец, трусливо укрылся за спинами гражданских. Нет, как и все представители своего народа, Рам не был святым — всё же мандалорцы тысячелетиями славятся по всей Галактике именно как воины. Но у воинов есть свой кодекс чести, нарушать который запрещено даже самым заслуженным из них. А тут… Костас вскипел от переполнявшего его гнева. Ну, слизь зелёная… То, что неймодианец вообще-то его прямой и непосредственный начальник, Рам и не подумал: больше всего на свете ему сейчас хотелось схватить эту самодовольную жабу за воротник его дурацкой мантии и ударом кулака вбить в трусливую душонку генерала хоть немного чести.

— Ракша, — окликнул он мандалорку. — Возвращайся в комендатуру. А я навещу господина генерала. Задам пару вопросов.

С этими словами Костас прыгнул в спидер и умчался, предоставив Ракше решать вопрос о возвращении в комендатуру, а также о том, что делать с леди-мэром, так и не подумавшей уйти с места трагедии самостоятельно.

В свой кабинет Костас вернулся меньше чем через час, будучи окончательно взбешенным. Как и следовало ожидать, неймодианец отказался не то что объяснить мотивы своего поступка, а вообще даже принять мандалорца в своём кабинете. Проклятый торгаш высокомерно заявил, что не собирается отчитываться перед каждым капитанишкой, и оборвал связь, оставив Костаса бушевать внизу, у шлюза «Лукрехалка».

— Налей, — скомандовал Рам, бурей ворвавшись в кабинет.

Грэм, уже сидевший на своем месте в бронежилете и полном снаряжении, оказался удивительно понятлив: даже не отметив хамство коменданта, молодой капитан молча полез в буфет за вином. Костас проследил за его действиями, уселся за свой стол… и едва не взвыл в голос, узрев отчеты патрулей, тыловиков и снабженцев. Данные о задержанных за ночь, перечень сгнивших вследствие ненадлежащего хранения фруктов и овощей, претензии от санэпидемстанции, вынужденной сражаться с нашествием паразитов и вредителей — всё это сплелось в чудовищное бюрократическое макраме, разобраться в котором самостоятельно Рам не мог физически. Один только перечень задержанных зелтронов, большая часть которых была работниками ночных смен на круглосуточных предприятиях, подразумевал прорву работы. Требовалось удостоверить личность каждого, сверить со списками работников и их сменами, а также согласовать графики дежурств и маршруты передвижения работников для каждого такого предприятия. К счастью, эту часть работы взял на себя Грэм, пояснив, что как раз нарушители режима попадают в его епархию. Тон молодого капитана был виноватым, словно Нэйв винил себя в том, что произошло сегодня утром.

Костас с облегчением скинул контрразведчику требующиеся тому данные и честно попытался вникнуть в оставшуюся документацию, но потерпел позорное поражение. В очередной раз пробежав глазами по столбцам цифири, в которой он только и разбирал, что плюсы и минусы, Рам неохотно протянул руку к коммлинку и набрал номер Зары.

— Миссис Зара? — едва не скрипя связками, сказал он. — Это капитан Рам. Мне нужна Ваша помощь.

— Вам всё же требуется передать дела? — голос зелтронки звучал даже не усталым, а обессиленным, и мандалорец запоздало вспомнил, что экс-мэру сегодня досталось едва ли не больше его самого, учитывая то, что она ещё занималась организацией своих сородичей, когда он уезжал.

— Хуже, — честно признался Рам, глядя на контрразведчика. Нэйв рассматривал подаренную ему статуэтку с таким видом, словно вообще не соображал, на каком свете находится. Вот он поставил её на стол и уткнулся в монитор, а крохотный рупин глядел на него с молчаливым укором.

— Дела нужно организовать, — Костас потёр глаза.

Вопреки тайным опасениям, зелтронка не стала ни злорадствовать, ни выдавать фразочки в духе «я же говорила», ни торговаться, набивая себе цену. Она помолчала несколько секунд, после чего просто ответила:

— Я пришлю к Вам своего заместителя, сэр, он поможет. Позже смогу подъехать и я.

— Отдохните как следует, — посоветовал Рам. — Вы мне нужны со свежей головой. Жду Вас вечером, скажем… — он посмотрел на хронометр и с удивлением понял, что до вечера осталось не так уж и много времени.

— Отставить вечером, — Костас вздохнул. — Отдыхайте, отсыпайтесь и приезжайте утром, к девяти по местному времени.

— Скажите, сэр, то, что произошло… — тихо попросила зелтронка, — будет повторяться и впредь?

Вопрос резанул Рама по живому. Он сделал паузу, сдерживая рвущуюся с языка ругань, а потом ответил:

— Об этом Вам лучше спросить генерала Нам» йела, командующего наземной группой войск. Он сейчас в своем штабе, на месте высадки. Но… — Костас вздохнул и честно признал:

— Вас он даже не станет слушать, миссис Зара.

— Посмотрим, — в голосе зелтронки послышалось упрямство, и она оборвала связь.

— Жаль, — Рам положил коммлинк на стол, отпил из бокала, отстранённо подумав, что раньше ему и в голову бы не пришло наливать пойло в такую вот хрупкую и бессмысленно изящную посудину, и уставился в окно невидящим взором, вновь переживая утренние события.

Вскоре вернулась Ракша, рухнула в кресло и сняла бу» шезе, явив миру совершенно серое лицо с пустыми глазами. Сама она не пострадала — от ранений уберегла яма и прочный бескар, но страдания всех зелтронов разделила в полной мере.

— Шаблова планета, — буркнула мандалорка в ответ на направленные на неё взгляды.

Нэйв молча встал, достал из бара бутылку, выбил пробку и протянул девушке.

— Вроде ничего, пить можно, — сказал он, возвращаясь на место.

Рам кивнул, то ли подтверждая слова контрразведчика, то ли одобряя нарушение дисциплины, то ли и то, и другое вместе, и вновь уставился в окно. Получив молчаливое разрешение, Ракша приложилась к бутылке, игнорируя изысканную посуду. Говоря откровенно, она опасалась, что любое неосторожное движение сейчас закончится горсткой осколков, которые придётся выковыривать из сочленений брони.

— Суток не провела на Зелтросе, а уже пью во время дежурства, — мрачно пошутила она после того, как сделала несколько жадных глотков. Ни вкуса, ни аромата дорогого вина она не уловила. В последние несколько часов во рту необъяснимо отдавало гарью и пеплом.

— Он нас всех спас, — вдруг произнёс Рам, не отводя взгляда от окна, словно загипнотизированный мерным покачиванием ветки дерева. — Тот республиканец.

— Ты о чём? — непонимающе уставилась на него Ракша. Нэйв присоединил к ней и свой недоумевающий взгляд.

— Клон, — пояснил Костас, оборачиваясь к собеседникам. — Штамповка едва не склеил ласты, чтоб подать сигнал отмены штурмовки. Девять машин — и всего одна ракета, пущенная потому, что пилот не успел задержать палец. Заходи они с высоты, а не скольжением по ландшафту — и её бы тоже не было, а так летун просто не успел среагировать.

Рам показал на свой шлем.

— Я запись просмотрел, пока Слизня достать пытался — респы тут же отвернули, едва головной ушёл на разворот. Иначе…

Что «иначе», Костас договаривать не стал — незачем, и так всё было ясно.

— Не нас он спасал, — поправила его Ракша, — а шпаков. Интересно, им приказали поберечь местных, или он сам так решил? С этих, — она неопределённо кивнула в сторону окна, за которым виднелся город, — станется и штамповок перетрахать. То-то им счастья…

Против обыкновения, зубоскальство мандалорки было формальным, никаких настоящих чувств за этими словами не было. После пережитого способность Ракши чувствовать притупилась, как временно притупляется слух после близкого разрыва.

— Он сам так решил, — неожиданно влез в спор Нэйв. — Вы зря считаете их штамповками, не способными уходить на шаг влево или вправо от приказа. Поверьте, мне уже… доводилось сталкиваться с клонами очень близко. Разок даже ближе, чем хотелось бы. Они — такие же люди, как мы, а может, даже и лучше многих из нас.

— После этих слов ты должен взять себя на заметку по подозрению в излишних симпатиях к противнику, — всё так же вяло пошутила Ракша. — А вообще, где ты успел с клонами потереться?

— Было дело, — туманно отозвался контрразведчик, даже не подумав уцепиться за двусмысленное «потереться», отпущенное мандалоркой. — Общение было коротким, но очень познавательным и запоминающимся. Из него я вынес знание того, что считать этих ребят недалёкими полудроидами — очень большая, а зачастую ещё и фатальная ошибка. Во всяком случае, если им что-то втемяшивается в башку, то они сделают всё, чтобы достичь своей цели. И очень не любят, когда кто-то начинает им мешать, — завершил свой короткий рассказ Нэйв, после чего отобрал у Ракши бутылку и от души к ней приложился.

— Обрати внимание, — оторвавшись от горлышка, ухмыльнулся он. — Я настолько в тебе уверен, что даже не стал подозревать тебя в целовании аборигенов.

— Целовании… — мрачно повторила мандалорка. — После того, как мне довелось сдохнуть с некоторыми из них, целование начинает казаться не такой уж плохой альтернативой… Шаблова планета, — вновь тихо повторила она.

— Прости. Шутка вышла откровенно из осика слепленная, — вздохнул Грэм. — Сильно хреново?

— А ты выйди в город, — посоветовала мандалорка, — составишь некоторое представление.

— Так хреново мне ещё никогда не было, — признался Рам. — А один из дичи глушёной вообще вышиб себе мозги от всего этого. Стагн, да такого прихода ни один криффов глиттерстим не даст — чтобы вот так, как там… — он зябко передёрнул плечами и тихо признался:

— Я начинаю думать, что сюда вообще нужно было только дроидов посылать.

Нэйв посмотрел на него, потом — на Ракшу и молча опустил взгляд.

— Ты-то чего? — поинтересовалась мандалорка. — Тоже в эмпаты подался? Или совесть заела, что пропустил всё самое познавательное? Не переживай, как только решишь пустить кровь кому-то из местных — сразу всё наверстаешь.

— Надо быстрее развернуть ПВО, — прервал в зародыше философский диспут Рам. — Нас сейчас спасает то, что респов мало, и они заняты флотом и укреплениями. Будь у них достаточно сил, чтобы связать наши истребители боем и прикрыть бомбардировщики — нам хана. Брор сказал, что всё выгруженное ПВО сейчас прикрывает зону высадки и войска на марше, нам пока не могут выделить больше орудий.

Он встал и прошелся взад-вперед по кабинету, потирая подбородок.

— Так, — остановившись рядом с Нэйвом, мандалор отобрал у него бутылку, отхлебнул, сунул Ракше и продолжил:

— Выбью тогда ещё расчёты ПЗРК, расставлю по периметру города и небольшой резерв у себя под боком, на случай прикрытия жизненно важных объектов, если респы спятят и решат по ним долбануть.

— Разумно, — одобрил Грэм. — Думаешь, будут ещё налёты?

— По городу — вряд ли, но не исключаю. Сейчас респы будут пытаться утюжить нашу зону высадки и войска на марше. А город… Разведка их будет точно вокруг шляться и пакостить по мере сил.

— А местные? — подала голос Ракша. — Думаешь, после такого они будут продолжать улыбаться и считать нас дорогими гостями?

— Нет, — отрицательно качнул головой Рам. — Дичь глушёную в город не пускать, пусть патрулируют периметр. Никаких увольнительных. Грэм, озадачь Раджа и Вайса, — Костас имел в виду Йорка Вайса, командира роты, сформированной из уцелевших солдат Дитля, — пусть распишут график патрулей и тревожных групп, а ты сам усиль патрули дроидов… — тут мандалор вспомнил утреннюю сцену и торопливо добавил:

— И сделай внушение, чтобы самодеятельностью не занимались.

Ожил комлинк, голосом дежурного сообщив, что прибыл зелтрон по фамилии Кох. Ракша немедленно подобралась, придала своему телу более уместное сидячее положение, вместо полулежачего, и нахлобучила на голову шлем. Помимо опасности отхватить дозу феромонов, мандалорка не собиралась демонстрировать слабость перед аруэтизе. О том, что эмпат просто почувствует её состояние, она как-то не задумалась.

На этот раз зелтрон обошёлся без дружеских приглашений выпить, а на краснокожем лице более не сияла располагающая улыбка. Коротко поздоровавшись, он бегло ознакомился с скопившимися делами, сгрёб в кучу флимси-листы и, с разрешения нового коменданта, отправился в свой прежний кабинет, располагавшийся напротив.

Отправляя на его терминал все скопившиеся документы, не относящиеся к силам КНС и обороне города, Рам чувствовал смесь признательности и… запоздалого раскаяния за свое высокомерие.

— Надо будет перепроверить всё, что он там делает, — не удержался от параноидальных мыслей контрразведчик. — Я, конечно, слабо представляю, чего опасного можно сотворить с размещением овощей и фруктов, но, с другой стороны, я вообще мало об этом знаю.

— Проверь, — равнодушно отозвался Костас. Нэйв кивнул, сделал ещё глоток из бутылки и, надев маску, выскочил за дверь.

— Отдыхай, вод» ика, — Рам посмотрел на Ракшу. — Поспи, тебе не повредит. А я пока поиграю в бюрократа, — и он с тяжёлым вздохом поднимающегося на эшафот смертника подтянул к себе клавиатуру.

Через полтора часа неспешной возни с документами Костаса вновь отвлёк дежурный.

— Прибыла миссис Арора Зара, — сообщил он.

— Пропусти, — распорядился Рам, загадав, как именно отшил зелтронку Слизняк: просто не пустил на порог или не удержался от демонстрации своей власти и могущества, приказав кому-нибудь из двух дроидов-телохранителей, выклянченных у Гривуса, «показать зарвавшейся хамке место» путём стыковки электропосоха с различными участками её тела.

Как бы то ни было, по внешнему облику зелтронки сложно было сказать что-то определённое: парадный лоск она подрастеряла ещё в той яме, во время бомбёжки, ну а после измученное выражение уже не сходило с лица эмпатки. Ясно было одно — встреча с Слизняком желаемых результатов не принесла.

— Позвольте вывезти из города детей, — без всякого вступления попросила Зара, едва переступив порог.

— Детей? — Рам, и не думая надевать шлем, посмотрел на Зару с кривой усмешкой человека, привыкшего к гнусностям, что так любит подставлять жизнь.

— Что Вам известно о неймодианцах, миссис Зара? — спросил он.

Этот вопрос на мгновение заставил зелтронку замешкаться, а ответ невольно выдал в ней политика, привыкшего смягчать острые углы.

— Они дельцы, любят деньги, крайне осторожны и составляют Торговую Федерацию.

В переводе на обычный язык, неймодианцы славились на всю Галактику жадностью и трусостью.

— Но какое это имеет отношение к детям? — вновь вернулась к цели своего визита леди-мэр.

— Вы ещё не поняли? — Рам показал на окно. — То, что случилось утром — называется «живой щит». Для Слиз… Простите, генерала Нам'йела, Вы, миссис Зара, и все жители города — всего лишь предметы, которыми он может распоряжаться, как заблагорассудится. Так понятно, или Вам подробнее пояснить?

Он скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла.

— Но для вас это не так.

Это был не вопрос, а утверждение и спорить с ним было бы глупо. Даже без эмпатии его действия утром ясно показывали, как мандалорец относится к идее такого «живого щита».

— Но он — мой командир, — напомнил Рам. — В армии есть такая вещь — субординация. Вкратце переводится как «я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Потому что командир всегда прав.

Мандалор посмотрел в растерянные глаза зелтронки и понял, что почему-то не может просто отфутболить её просьбу.

— Я сейчас еду в штаб, на совещание. Попробую с генералом поговорить на эту тему, — Костас потянулся за шлемом. — Но ничего обещать не могу, понимаете, миссис Зара?

— Понимаю, — ответила зелтронка и, помедлив, добавила, — Спасибо.

— Рано благодарить, — Рам надел шлем и вышел, оставив Зару одну дожидаться его в кабинете. В то, что нейм согласиться выпустить из города детей, мандалорец не верил ни на минуту — слишком дети хороший товар для шантажа. Но нарушить слово и не попытаться он просто не мог.

Зелтрос. Второй день оккупации

Для Чимбика эвакуация и последующие несколько часов прошли, словно в тумане. Он не помнил, как докладывал Стилету и генералу Тофу о выполнении задачи, не помнил, как и что ел в столовой — да и ел ли вообще, — не помнил, о чём говорил в ангаре со Схемой. Перед его глазами стояла одна и та же картина — синий пластмассовый звездолёт, точно такой же, с каким обожала играть Дана, заляпанный алой, сверкающей на утреннем солнце кровью. Не успел… Он не успел спасти этих несчастных, и их гибель лежит теперь на его, стафф-сержанта КС-355085 Чимбика, совести. И, что было хуже всего — сержант чувствовал, что больше не сможет даже посмотреть в глаза Талике. Тот мёртвый ребёнок — сколько ему было? Вряд ли старше Тилоса. А ведь выскочи Чимбик из окопа чуть раньше — штурмовики могли бы успеть разглядеть огни, и ничего этого бы не случилось. Ничего…

Вечером, сидя на койке в кубрике, Чимбик чистил оружие, двигаясь, словно автомат — бездумно и размеренно, действуя по заранее заложенной программе и даже не глядя на свои руки, совершавшие ставшие привычными за годы движения. В реальность его вернул щелчок вставленной в гнездо батареи.

Опустив глаза, клон понял, что рассматривает свой пистолет — Ди-Си-семнадцать, грубый и надёжный, как молоток. Чимбик смотрел на него, словно видел впервые, рассматривая риски на щечках рукояти, царапины и потёртости на корпусе, вытертую до белизны кнопку защёлки батареи, а потом повернул пистолет к себе и заглянул в ствол.

Ему показалось, что верное оружие подмигнуло, будто говоря — нажми на спуск, парень! Нажми, и всё закончится! И не будет больше этого горького, всепожирающего чувства вины и бесполезности! Одно движение пальцем, ага? Ты ведь уже делал так тысячи раз — сначала в учебном классе, затем — на стрельбище, потом — уже на настоящей войне. Нажми!

— Брат, — услышал сержант неестественно тихий голос Блайза. Тот сидел на койке, подавшись вперёд, и напряжённо смотрел на Чимбика.

— Не глупи, — Блайз протянул руку. — Отдай пистолет, пожалуйста.

Чимбик огляделся, тут же заметив Щелкунчика и Квикега, напряжённо замерших рядом, готовых в любой миг на него кинуться, и понял, что его мысли для них не были тайной

— Вы чего, парни? — с наигранной бодростью спросил сержант и перекинул оружие Блайзу. Раздался тройной вздох облегчения, а потом Блайз вскочил и влепил Чимбику затрещину, от которой сержант слетел с койки и растянулся на полу.

— Никогда, слышишь? Никогда больше даже не думай об этом! — заорал Блайз, швыряя пистолет обратно на койку. — Придурок хренов! Ты что, считаешь, что это ты виноват в том, что там случилось? Да ни хрена подобного! Мы сделали всё что могли, понятно?

Чимбик сидел на полу, мотая головой, чтобы прогнать из ушей звон после братской оплеухи. Щелкунчик присел рядом, обняв сержанта за плечи, а Квикег, кинув быстрый взгляд на Блайза, незаметно покинул кубрик. Несколько минут спустя он уже говорил с Тофу.