— Ари, пошли, дружок, — позвал я, услышав грохот за минуту до того, как маленькая хулиганка выскочила прямо в коридор в чёрной пачке, зелёной неоновой майке поверх оранжевого джемпера с длинными рукавами, серебряным шарфом, обмотанным на шее и радужными кедами на ногах.

Она, если не брать в расчёт ужасное чувство стиля, была копией своей мамы. Правда, не думаю, что вы сможете найти хоть унцию меня в ней, кроме глаз. У Ари мамины длинные чёрные волосы, мамины густые чёрные ресницы, мамин уникальный цвет кожи и длинные мамины ноги.

Ей пять, но я знаю, что где-то через десять лет , она сделает меня одним из этих папаш — тех, которые с ружьями и угрожают любому парню, посмотревшему в её сторону.

— Я возьму Броки, — заявила она, хватая своего тедди-мишку с дивана. Это тот самый мишка, которого я подарил Рие на её пропущенный день Святого Валентина. Когда Ари нашла его, то решила, что он её, и не желала слышать никаких противоположных мнений.

— Что бы ни поджарило твой бекон, ребёнок, но мы должны идти.

— Мне нравится бекон, — заявила она, запихивая теперь уже потрёпанного мишку под руку. — Мы можем поесть бекон после? — спросила она, когда мы прошли к двери.

— Только если сначала ты поешь яйца, — сказала ей Рия, подняв брови.

— Фу, — произнесла Ари, когда мы вышли.

— Никогда бы не подумала, что давилась капустой, шпинатом и огуречными смузи ради неё, — сказала Рия, когда мы вышли в коридор и я ввёл код.

Я обхватил её рукой, пока мы спускались по лестнице.

— Ну, посмотри на это с другой стороны, задумайся, она никогда не болела благодаря этому.

— Пойдёмте! — прокричала Ари с нижних ступенек, как будто бы это не она нас изначально задерживала.

— Мы уверены, что хотим это сделать? — спросил я, когда мы окружили дочку.

— Никогда не была более уверенной ни в чём в этой жизни, — сказала Рия уверено, улыбаясь мне.

Мы подъехали к зданию суда под звуки, издаваемые Ари. Она напевала какую-то абсолютно чудовищную попсовую песню, которую недавно услышала и от которой нас уже стало тошнить буквально за два дня. Это был новый рекорд.

Затем мы вошли внутрь и подписали документы, которые официально сделали Натана нашим.

Натан был рождён с героиновой зависимостью и в качестве побочного эффекта у него был СДВГ . Но когда соц. работник приехала проверить наш дом, который мы недавно пристроили к нашему уже имеющемуся, потому что я купил здание по соседству и решил их объединить. Пожелав держать свою семью в безопасности над моей работой, и она встретила маленький комок энергии, которая была нашей дочерью, то заявила, что мы, кажется, более чем способны управиться с ним.

Он был того же возраста, что и Ари, на самом деле, он родился всего лишь на день позже.

Ари настояла на том, что хочет быть старшей сестричкой и не желала слышать о том, чтобы мы усыновили кого-то старше неё. И её не волновало, будь то пять лет или пять минут, она просто хотела быть старшей. И хотя Рия всегда хотела усыновленных детей постарше , мы подумали, что с такими отклонениями, ему будет так проще освоиться. А так же, что у Ари появится ровесник, что может пойти всем на пользу.

Натан был высоким и с достаточно крепким телосложением, с плечами, которые гарантируют, что в один день школьные тренера будут пытаться заполучить его себе. И хотя его досье было закрыто для нас (оно осталось открыто для матери в случае, если она когда-либо захочет связаться с ним, на этом Рия настояла, так же её родители сделали для неё), нам рассказали, что его родителями были молодой пуэрториканец и ливанская мама. У него были коричневая кожа, темно-каштановые волосы и почти поражающие серо-голубые глаза.

— Нейт, — заявила Ари, как только мы вышли с мальчиком, которого брали лишь проводить несколько часов украдкой то здесь, то там в течение года, пока длился суд, — мы собираемся покушать бекона. Но мама говорит, что сначала надо поесть яиц, — сказала она, скорчив гримасу, когда потянулась и взяла его за руку.

— Мне нравятся яйца, — сказал мальчик.

— Хорошо, — произнесла она, прислонившись ближе к его уху, — тогда ты сможешь съесть половину моих.

— Я всё слышала, — сказала Рия. — Осторожно, иначе я так же заставлю тебя съесть пшеничный тост.

— Пшеничный тост с семенами в нём, — сказала она Нейту с тем же отвращением, как будто бы там были сопли.

— Мерзость, — согласился он с самоуверенностью, присущей пятилетним детям.

— Если мы усыновим ещё, — сказал я, оглядев Рию, — мы останемся в меньшинстве.

Затем она улыбнулась мне, большой и счастливой улыбкой, всё её лицо осветилось ею, и она взяла меня за руку.

— Я думаю, мы сможем с этим справиться.

Мы смогли бы.

Если я смог пережить те часы, что она провела в операционной, после того, как появилась Ари, я чертовски уверен, что смог бы пережить что угодно. И, если уж быть предельно честным, если усыновление детей будет удерживать этот взгляд на её лице, я был бы готов открыть наши двери для целого автобуса с детьми.

И хотя она была счастлива большинство дней, этот взгляд, которым она только что меня одарила, я видел только несколько раз за нашу совместную жизнь. Я видел его, когда она впервые услышала сердцебиение Ари и когда она впервые увидела её после родов. Я видел его, когда наконец-то собрался подарить ей кольцо и сделать предложение, примерно через год после того, как Ари появилась на свет. Затем я увидел его снова, когда она сказала «согласна» на очень маленькой церемонии, где присутствовали только Баррет, Брок, Тиг и Мардж.

И я увидел его, когда она осознала, что мы собираемся дать ребёнку из приюта жизнь, будущее, семью.

Да, невозможно сказать «нет» чему-либо, делающему её настолько полноценной.