Квартира Сойера чем-то напоминала его офис: аккуратная, упорядоченная и очень мужская. Я никогда не была любителем тонны пушистых девчачьих штучек, лежащих повсюду, поэтому решила, что это даже немного уютно.

Полы были того же насыщенного древесного цвета, что и внизу, но стены у лестницы были серыми, а в доме — богатого кофейного оттенка. В П-образной кухне, которая находилась слева от двери, вся отделка была белого цвета, также кухня была заполнена белыми шкафчиками с разделочной поверхностью и приборами из нержавеющей стали. Табуретки стояли вне кухонной стойки, но никакой, как таковой, обеденной зоны не было. Сойер не был похож на человека, устраивающего званные вечера.

Прямо располагалась гостиная зона с огромным коричневым кожаным диваном у левой стены и двумя креслами в коричневом и черном цвете, обращенными к окнам здания. На стене справа, прямо рядом с коридором, который как я представляю, вёл к спальням, ванным комнатам и прочему, был гигантский только-мужчинам-нужен-такой-большой телевизор.

Справа стоял стол с целой горой вещей, лежащих на нём в беспорядке. Похоже, что он использовался больше для того, чтобы сбрасывать на него всякий хлам, чем по назначению.

Я вздохнула и направилась в гостиную, оглядывая коридор, прежде чем войти, возможно, слегка больше похожая на параноика, чем обычно. Но там не было тёмных углов, чтобы спрятаться, поэтому я двинулась дальше.

За первой дверью справа оказалась ванная комната. Здесь было светлее, в отличие от его обычного вкуса, кремового цвета плитка с гигантским душем и двойным туалетным столиком, с зеркалами в деревянных рамах и накладные светильники. И, к моему удивлению, там так же была джакузи. Прямоугольная и глубокая, в которой приятно отмокать, и отлично подходящая для отдыха после тяжелого дня.

Затем я подошла к следующей в коридоре двери.

Там я и встретила Слима .

То есть, я заглянула в хозяйскую спальню. Стены светло-коричневого оттенка, деревянные комоды, деревянная действительно огромная кровать, застеленная богатым стеганым покрывалом.

А поверх покрывала была чертовски огромная собака, самая большая, какую я когда-либо видела в своей жизни.

Я знаю достаточно собачьих пород, чтобы узнать Английского мастиффа, как только увидела его. Я видела бесчисленное количество фотографий с ними — эти неповоротливые тела, грустные глаза и постоянно слюнявые пасти.

Слим, ну, он совсем не был худым. Он был огромным. Я была более , чем уверена, что если бы я легла рядом с ним, он оказался бы больше меня. И он наверняка тяжелее меня, на добрую сотню фунтов. Он был яркого серо-голубого окраса с широким коричневым кожаным ошейником. Его жетоны зазвенели почти музыкально, когда он поднял свою огромную голову и издал, по правде сказать, еле слышимый «вуф», прежде чем снова опустить голову.

— Ты большой сторожевой пёс, — сказала я, входя в комнату, посчитав его дружелюбным, раз Сойер сказал, поиграть с ним. — Привет, приятель, — произнесла я, присаживаясь на край кровати, и осторожно вытянула свою руку, позволяя ему обнюхать её. И клянусь, зверь приподнял брови, будто я выжила из ума, затем обнюхал руку и перевернулся на бок, подставляя свой живот.

Когда собака подставляет свой живот, особенно при первом знакомстве, значит, ты приручила его.

Так что я сделала это.

Вскоре, убаюканная этим дружелюбным и ленивым гигантом, а так же измученная утренними событиями, я медленно погрузилось рядом с ним в сон.

Проснулась я от фирменного еле слышимого «вуф» Слима.

— Шшш, — прошептала я, потянувшись к нему и задев рукой пасть, похлопала по ней.

— Он предупреждает тебя о моём присутствии, трусливый маленький засранец, — произнёс голос Сойера, забавляясь, почти с нежностью, когда говорил о собаке, от чего я слегка завертелась, чтобы увидеть, как он входит в комнату. — Он выглядит устрашающе, но клянусь, он помог бы грабителю вынести телевизор, — сказал он, присаживаясь на кровать и обхватив большую голову Слима руками, почесал её, от чего тот сильно завилял хвостом, достаточно болезненно ударяя по моему бедру.

— Который час? — спросила я, взглянув на окна в спальне, но они были занавешены тяжёлыми тёмными шторами.

— Семь тридцать, плюс-минус, — сказал он обыденно, как будто это было не так уж важно.

Но это было важно. Я проспала 5 часов с его огромным зверем и впустую потратила время. Мы даже не успели ничего сделать.

— Дерьмо закончил позже, чем планировал, — сказал он, и полагаю, это был его способ извиниться. — Мы можем отправиться в твою старую квартиру первым же делом завтра утром.

— Но… — начала я возражать, быстро садясь, отчего вынуждена была быстро расставить руки пошире, одна рука угодила на спину Слима, от чего он заворчал.

— Ого, — сказал Сойер, внезапно схватив меня рукой за плечо, толкая обратно, для того, чтобы удержать весь мой вес, если понадобится. Но мне это было не нужно. — Ты в порядке?

— Голова закружилась, — призналась я, чувствуя, что мой мозг крутится в моём черепе, а мои глаза не могли сфокусироваться в течение долгое время. — Странно.

Рука Сойера соскользнула с моего плеча и плавно поднялась к шее, обхватив за челюсть, чтобы я повернула к нему голову, как только моё зрение вновь прояснится.

— Действительно интересно посмотреть, что покажет твой анализ крови. Но возможно нам стоит накормить тебя, в том случае, если это просто от недостатка сахара, — сказал он.

Я не уверена, понимал ли он, что я почти полностью осознаю тот факт, что его большой палец поглаживал верхнюю часть моей скулы, это ощущалось так хорошо, после такого плохого дня.

Правда, это была единственное объяснение, которое я смогла придумать тому, от чего этот милый, целомудренный контакт вызвал видимую дрожь по всему телу.

И, судя по тому, что его тёмные глаза потемнели ещё больше, а рука немного напряглась, он почувствовал это.

И хотя, в конце концов, он выдохнул достаточно громко для обычного вздоха, затем он слез с кровати.

— Пойдём, у меня есть кое-что для тебя, и потом, мне надо вывести этого олуха на прогулку, прежде чем заказать еду.

После этих слов Слим поднялся с кровати, используя её, чтобы потянуться. Его передние лапы оказались на полу, а задние — на кровати, спина прогнулась, и он громко, протяжно зевнул.

— Да, Слим, у тебя тяжелая жизнь, — сказал Сойер, выходя в коридор, собака последовала за ним, вероятно, уже зная, что пришло время, выйти на улицу. — Пойдём, Рия, — позвал Сойер, когда я остановилась. Я вышла за ним в гостиную и встала у противоположной стороны к нему кухонной стойки. Простая коричневая сумка из магазина, с логотипом — буква «S » внутри алмаза, стояла на стойке. — Это тебе, — просто сказал он, открывая ящик и достав оттуда поводок, от которого Слим громко заворчал, когда Сойер наклонился, чтобы пристегнуть его к ошейнику.

— Что это?

— Дерьмо , которое тебе нужно, — сказал он, двигаясь с собакой к двери. — Мы вернёмся через 20 минут и сможем заказать еду.

С этими словами он вновь ушёл.

Немного нерешительно, как будто в сумке были змеи, вместо «дерьма , которое мне нужно», я потянулась к ней и опрокинула, позволяя содержимому вывалиться на стойку.

Будь я проклята, там было «дерьмо, которое мне нужно».

Это дерьмо включало в себя: зубную щётку, дорожный вариант шампуня и кондиционера хорошего бренда, дезодорант, женский бритвенный станок и крем для бритья (без сомнений, в их стоимость включен налог на розовое), комплект бюстгальтер и трусики, штаны для йоги и простая чёрная толстовка на молнии, с таким же логотипом, что и на сумке.

Мои руки немедленно потянулись к лифчику, брови сошлись вместе, потому что, как известно, всем женщинам тяжело выбрать лифчик для себя, а ведь мы крутимся среди этих вещей с тех пор, как достигаем переходного возраста. И никогда не знаешь наверняка. Иногда твой обычный 36 C становится слишком маленьким или слишком большим, всё зависит от марки и даже от календарных дней.

Поэтому, когда мои пальцы перевернули этикетку, и я на самом деле увидела там свой 36, моя челюсть отвисла.

Несомненно, он очень наблюдательный.

Исходя из моего опыта, большинство парней не смогли бы назвать размер трусиков своих женщин, даже, если они утверждают, что годами снимали с них эти трусики.

Покачав головой, мне стало любопытно, возможно он узнал это от Эшли, которая довольно-таки близко познакомилась со всеми частями моего тела, на самом деле. Я собрала все предметы и отнесла их в ванную, ожидая возвращения Сойера.

Он пришёл несколькими минутами позже, отпустив Слима, который двинулся к своей огромной миске с водой, выпив из неё две трети, а оставшуюся треть, разбрызгав по всему полу кухни.

— Я могу принять душ? — спросила я, поскольку ждала их возвращения с прогулки.

— Рия, я же сказал, устраивайся, — нахмурился Сойер.

— Нет, э-э… я имею в виду… у меня всё собрали , что нужно? Не уничтожу ли я какие-то улики или что-то в этом роде?

Его лицо немного смягчилось, когда он потянулся в один из шкафчиков и вытащил оттуда бутылку виски.

— Нет, детка. Тебя уже всю осмотрели. Я имею в виду, — сказал он, улыбка стала слегка злобной, — не то, чтобы я был против…

— Тогда отлично, — перебила я его, немного улыбаясь, потому что знала, что он всего лишь пытается поднять настроение. — На этой ноте я собираюсь принять душ.

На что он кивнул.

— Пицца пойдёт?

— Пицца — всегда отличная идея, — согласилась я, уходя. — Но если ты закажешь с ананасом, я буду точно против.

Он усмехнулся.

— Любишь мясо?

Я посмотрела через плечо.

— Совсем другой разговор.

— Тебе наполнить стакан? — спросил он, кивнув на бутылку виски.

— Нет, спасибо. Я в порядке, — говорю я, направляясь в ванную, закрываю дверь и защёлкиваю замок. Не то , чтобы я была против выпивки. Просто я не люблю крепких напитков, особенно виски. Ненавижу признаваться в этом, но я предпочитаю девчачьи напитки. Дайте мне добрую «Космо» или «Маргариту», и я буду в восторге. Крепкий ликёр? Боже, нет.

Я разделась и запрыгнула в душ, используя каждую секунду, чтобы воспользоваться всеми купленными для меня вещами, и неважно, если из-за этого остынет пицца. Мне нужно снова ощутить себя более нормальной.

К тому времени, как я закончила, возможно, двадцать минут спустя, ноги так обессилили, что дрожали. Я развернула полотенце и приподнялась, чтобы рассмотреть себя в зеркале с чувством пробирающей до костей беспомощности.

Прошёл год. И что-то было не так с моим телом. Никогда в моей жизни принятие душа не вызывало у меня чёртову мышечную усталость. Это безумие. Я всегда следила за собой. У меня не было модельной худобы или чрезмерных мышечных масс. Я следила, чтобы каждый день что-то зелёное попадало мне в рот, и ходила в спортзал в среднем три раза в неделю, чтобы поддерживать форму такой, как мне нравилось, чтобы она выглядела. Я могла протанцевать ночь напролёт и проснуться без боли в ногах.

Я отбросила полотенце и взглянула на себя впервые с тех пор, как проснулась, увидев небольшие изменения. Я похудела, как и сказал Сойер, хотя недостаточно для того, чтобы торчали рёбра. Но я выгляжу более слабой, более хрупкой. Каких бы очертаний не были мои руки, плечи, живот — всё исчезло, осталась лишь одна гладкая кожа. Волосы стали короче, но не слишком короткими, чтобы мой внешний вид стал другим. Брови разрослись, но мне отчасти нравилось, что они выглядят полнее. И как бы странно это не прозвучало, но моя кожа выглядит лучше, чем когда-либо прежде.

Но были и другие странности.

У меня очень сильно болела грудь. Правда, было похоже на то, будто мой цикл закончился пару недель назад, но они с каждым днём становились более болезненными. И низ живота был немного раздут. Опять-таки, возможно из-за ПМС, хотя у меня никогда не было подобных проблем. И наконец, я вся горела. Буквально. Как будто бы у меня была лихорадка, но я была более чем уверена, что это не так.

— Знаю, тебе надо разобраться с множественной растительностью, — голос Сойёра донёсся из-за двери, и я фыркнула от этой прямолинейности, — но пицца уже здесь.

— Я буду через минуту, — сказала я, перестав рассматривать себя и сосредоточившись на том, чтобы одеться. Я надела трусики и лифчик, ощутив небольшое облегчение от боли, затем натянула штаны и футболку, пропустила пальцы через волосы и направилась на выход.

— Лучше, — сказал он, кивнув, когда я вышла, доставая бумажные тарелки из шкафчика и направляясь к коробке с пиццей, на которой располагались два контейнера «на вынос». — Салат, — сказал он, подвигая один мне. — И я сделал для тебя коктейль.

Я остановилась, начав снимать крышку с салата, нахмурив брови.

— Ты сделал мне коктейль?

— Детка, когда я предложил тебе виски, ты выглядела так, будто я предложил тебе рассол и анчоусы разом. То есть, ты выглядела, как будто любила смешивать его с чем-то.

Он был почти до жути наблюдательным. Полагаю, это было его работой. Он бы не стал таким хорошим частным детективом, если бы в совершенстве не подмечал детали, даже незначительные.

— Это так, — согласилась я, сняв крышку с салата и полив его сверху заправкой. — Так что ты мне сделал?

— Чёрт, если бы я знал. Там водка, клюквенный и апельсиновый соки.

— Это называется Мадрас, — сказала я, слегка улыбнувшись, и потянулась с благодарностью к стакану.

— Интересные познания в выпивке, — разрезая пиццу на кусочки и выкладывая каждый на тарелку.

— Однажды, забавы ради, я посещала курсы бармена. Что-то из этого запомнилось.

— Хочешь поесть тут, ведя чертовски глупые бессмысленные беседы, — начал он, посмотрев на меня, — или поедим перед телевизором?

Боже, что же теперь крутят по ТВ?

— ТВ, — сказала я, хватая тарелку и ставя её на салат, чтобы дотянуться до выпивки.

— Как на счёт каких-нибудь новостей? Это немного поможет тебе сориентироваться в происходящем. Скоро пройдут выборы.

Я даже не знала, кто был кандидатами.

— Звучит отлично, — сказала я присаживаясь на диван и поставив еду на кофейный столик.

— Ещё раз, с меньшим энтузиазмом, — заявил он, потянувшись к пульту. — Я просто прикалываюсь над тобой. Эти выборы — хренов спектакль. Как на счёт бессмысленного марафона кино или тупых передач вместо этого?

— Лучше, — согласилась я, кивая головой. Будет ещё время наверстать всё. Завтра. Я заслужила возможность дать мозгу немного отдохнуть этой ночью.

Мы поели в относительной тишине, лишь однажды заговорив, когда он спросил, хочу ли я ещё один кусок (я хотела) и освежить ли мой напиток (да, тоже можно).

— Ладно, одно я знаю точно, когда женщина молчит больше часа, значит у неё что-то на уме, — сказал Сойер, возвращаясь и присаживаясь со мной на диван.

— У меня много чего на уме. Я думаю, это в какой-то степени нормально, когда теряешь целый год своей жизни.

На это он кивнул, положив руку на моё колено и немного успокаивающе пожав его. Полагаю, это совершенно не в его стиле, но он сделал это легко, ни на мгновение не замешкавшись

— Послушай, это был чертовски сложный день. Ты выглядишь побитой. Отправляйся в гостевую комнату и поспи немного. Ты можешь начать собирать свою жизнь воедино завтра. Ок? — я кивнула, делая глубокий вдох, и потянулась убрать тарелки со стаканом. — Оставь это, — произнёс он так, что оставалось мало места для возражений. — Спокойной ночи, Рия.

— Спокойной ночи, — сказала я, слегка, но благодарно улыбнувшись, и направилась в коридор. Я зашла в комнату рядом с ванной, это была гостевая. Она была другого насыщенного цвета, синяя, практически чёрная с белым трюмо и безупречно белым покрывалом. На белье смешивались белые и синие узоры. Так или иначе, несмотря на тёмные цвета, было довольно уютно, и я нашла это успокаивающим, когда направилась к кровати, стянула лифчик и забралась под одеяло. Несмотря на то, что ранее мне удалось вдоволь подремать, я чувствовала себя более усталой, чем когда-либо прежде.

Поэтому я заснула.

Сойер был прав, я могу начать выстраивать свою жизнь снова завтра утром.