— Что у тебя для меня, Эш? — спросил я сразу же, как вышел за дверь и начал спускаться по лестнице.

Если быть честным, мой первый порыв был включить Эшли на громкую связь и позволить Рие услышать результаты тестов. Но это была та часть меня, в которой был больше, чем профессиональный интерес к женщине, думая таким образом. Мне нужно успокоиться и привести мысли в порядок.

Вот почему я вышел из дома.

— Ну, это необычно, — сказала она, и я услышал, как Эшли перелистывает страницы.

— Эш, разве я похож на тех мужчин, которым нравится выбивать информацию из людей?

— Из того, что я слышала о тебе во время пребывания в…

— Не стоит, — предупредил я, чувствуя, как начинаю напрягаться.

— Верно, — понимающе сказала она. — Ну, её показатели… оптимальны.

— О каких показателях мы говорим?

— Все её витаминные показатели. Bs, железо, кальций, D, C, E, цинк, йод…

— Да, детка. Я понял. Она правильно питалась.

— Нет. Не достаточно просто правильно питаться, чтобы показатели были на таком уровне. Даже если она будет питаться лишь органикой и продуктами без ГМО. В нашей почве не хватает питательных веществ для этого. Они буквально идеальны.

— Значит, она принимала витамины.

— Фанатично.

— Хорошо. Странно, но ладно. Что-то ещё?

— Соскоб из-под ногтей не дал нам абсолютно ничего. Там не было ничего, кроме следов белого хлопка.

Снова странно.

У всех есть хоть что-то под ногтями. В самом деле, если бы большинство людей знало, какого рода дерьмо собралось у них под ногтями, они бы стали сверхпедантичны в вопросе чистоты. Поэтому не иметь ничего под ногтями — это не просто необычно, это практически невозможно.

— Что ещё?

— Ну, когда я проводила осмотр, я видела следы от иглы в её …

— Какого чёрта, Эш, — прервал её я раздражённо. — Ты видишь на ней проклятые следы от уколов и ни черта не говоришь мне? Эта женщина всё ещё остаётся в моём доме.

— Если бы ты дал мне договорить, — ответила она тут же на мой срыв. — Я бы сказала, что они были слишком маленькие и слишком точные для наркомана. Но я в любом случае провела тест на наркотики…

— И…

— И ничего. Нет даже намёка на алкоголь или травку. Она никогда не прикасалась к наркотикам. Как и сказала, я нашла в её крови пару веществ, которых там не должно быть.

— Разве есть что-то ещё, что может быть неправильным в её крови, кроме наркотиков?

— Ну да. В каком-то роде. Сойер, я нашла в её организме следы Пентобарбетала.

— Пентобарбитала? — повторил я, остановившись, когда проходил через парковку перед моим зданием. — Это дерьмо используют для смертельных инъекций.

— Да, — согласилась она, говоря не менее озадаченно. — Его также используют для усыпления собак. И он может использоваться в медицинских целях для лечения судорог.

— В её истории болезней не упоминается о судорогах.

— Я имею в виду … что они иногда могут случаться. Особенно, когда меняется гормональный фон. Кстати, должна добавить, что её гормоны как раз таки свихнулись.

— Как если бы она перенесла операцию по смене пола или что-то в этом роде?

— Посмотри на неё, Сойер, она не меняла свой пол. Но её гормональный уровень практически в тысячу раз выше, чем должен быть.

— Чем это могло быть вызвано?

— Честно? — спросила она растерянно. — Я понятия не имею.

Я провёл рукой по волосам.

— Ну, это просто чертовски превосходно.

— Да, в смысле… у нас нет ничего стоящего, с чем можно было бы работать. Я имею в виду, что? Что кто-то накормил её под завязку витаминами, а затем пытался убить, сделав смертельную инъекцию? Подвергая её чему-то, что повлияло на гормоны? В этом нет смысла, — она замолчала. — Извини, я больше ничем не могу помочь.

Я тяжело вздохнул.

— Никогда не знаешь, какая крупица информации может пригодиться в расследовании. Я должен немного покопаться лично. Возможно, что-то из этого дерьма начнёт складываться.

— Удачи, Сойер. Если тебе что-нибудь понадобится…

— Ещё раз спасибо, Эш, — сказал я, вешая трубку.

Ещё больше сбитый с толку, чем раньше, я обошёл здание и направился в офис. В своём кабинете я присел в кресло для посетителей, спасибо за это Слиму, и стал рассматривать не только файлы от Эшли, но и те, что прислал Баррет. Просматривая, я записывал в блокнот вопросы, которые у меня имелись или взаимосвязи и зацепки, которые нужно изучить.

Там было больше вопросов, чем ответов и, ну, это дерьмо никак не складывалось.

Это не было тем, с чем я сталкивался каждый день. Это вообще было какой-то бессмыслицей.

— У тебя такой лакомый кусочек наверху, а ты находишься у себя в офисе. В этом нет никакого смысла, — сказал Брок, прислонившись к дверному косяку.

— Что ты делаешь тут так поздно? У Чеза нет девочек, которых можно сбить с ног и отправить в свою кровать? — спросил я, не глядя на него.

— Думал, у меня появилась зацепка о пропавшем ребёнке, что на героине. Оказалось, что нет. Я просто хотел обновить файл. Работаешь над делом Рии? — спросил он, войдя в кабинет и взяв один из файлов. — Пентобарбитал? — спросил он, приподняв брови.

— Да, разве не дерьмово?

— И этот витаминный уровень. Как будто кто-то пытался увидеть эффект от летальной инъекции на ком-то с идеальным здоровьем?

Посмотрев на него, я увидел Брока, которого не видел уже долгое время.

Видите ли, обычно он был лёгким, простым, забавным и беззастенчиво флиртующим. Я знаю, таким Брок взрослел, и таким он был большую часть своего времени. Однако, в восемнадцать лет мы оба были словно наркоманы, нуждающиеся в адреналине от постоянной опасности. Поэтому мы завербовались и прошли основной курс. Потом, когда этого стало недостаточно, мы перевелись в корпус морской пехоты. Наши задницы оказались на границе. Нас передислоцировали, и мы раз за разом проявляли себя.

А затем к нам обратились с предложением чего-то, о чём никогда не позволялось говорить с кем бы то ни было, кроме друг друга и наших непосредственных начальников. А иногда даже и с ними.

Нам предложили тайные операции.

Нас вычеркнули из официальных записей.

А затем бросали в одну за другой дерьмовую ситуацию, и мы сражались, отстреливались, бежали, выползали и, хромая, выбирались из этого.

Я всегда был более серьёзным, более сдержанным, поэтому это ожесточило меня. Сделало отстранённым и циничным. Я болезненно пережил знание о жестоких людях, на что они способны.

Брока это превратило в кого-то, кем он не был на природе. Это сделало его холодным и пустым.

Годами я ложился спать и просыпался рядом с мужчиной, которого я больше не узнавал. Он едва спал, а когда спал, у него были кошмары. Он ел достаточно для того, чтобы лишь поддерживать себя, говорил, что внезапно еда стала на вкус, как картон. Он сломался. Он отказывался отвечать на письма из дома, даже в те чрезвычайно редкие случаи, когда нам разрешалось это делать, скрывая фактическую правду о том, что мы делали и в какой точке мира находились в любой момент времени. Он просто закрылся.

Брок провалил очередное психологическое освидетельствование и был отправлен домой. Именно тогда я решил, что с меня хватит. Мы с моим лучшим другом завершили операцию, а затем я также демобилизовался. Оба были под страхом смертной казни, если когда-нибудь заговорим о вещах, которые делали, о секретах, которые мы держали, о жизнях, которые забрали.

Я немедленно открыл агентство. Приятный момент — будучи военным в том, что когда ты молод и плохо с деньгами, то тебя не бывает дома, чтобы потратить их на глупости. Таким образом, они накапливались на счету в течение долгого времени. Их было более , чем достаточно, чтобы купить здание, сделать ремонт и заплатить Мардж за работу на меня. В итоге, дела пошли в гору, и я нанял Тига.

Между тем Брок исчез на некоторое время. Он пил, трахался, валялся и смотрел безмозглые передачи.

Я упустил это, потому что был занят примерно… год. Потом я пошёл к нему и вылил воду со льдом на него, спящего на диване в три часа дня. Мы подрались. Затем поговорили. Потом он решил взять себя в руки.

С тех пор он вернулся к Броку, которого я всегда знал. Он засветился. Его тепло вернулось.

Но тогда и сейчас бывали моменты, когда дела и клиенты снова возвращали эту холодность.

Наблюдая за ним, рассматривающим её файлы, я увидел пустоту в его глазах

— Брок?

— Подумай об этом, — сказал он, смотря на меня своим глубоким насыщенным взглядом. — Нам не настолько повезло с незнанием. Мы знаем о том дерьме, что они делали. Они занимались делами, похожими на это, всё время.

— Брок, я не уверен, что это правительственный тайный заг…

— Это не теория тайного заговора, Сойер. Мы, чёрт побери, видели, что они проводят эксперименты, подобные этому.

— Послушай…

— Я не утверждаю, что это они, — рассуждал он, качая головой, подводя к чему-то. — Я говорю, чтобы ты не отметал эту версию. Кто ещё мог похитить человека и сделать так, чтобы никто его не искал? Кто ещё мог выбросить его, спустя чёртов год без следов, где он был и без памяти? Учти это. Если зацепки поведут тебя в этом направлении, не исключай их, потому что ты думаешь, что это звучит как тайный заговор. Это дерьмо случается. Ты сам это знаешь.

Он не был неправ.

Никто не хочет думать, что их правительство делает такое с собственным народом. Но факт остаётся фактом, они делают это. Каждое правительство, в каждой стране по всему миру.

Это случилось в тюрьмах Сан-Квентино в 1913-1951 гг., когда доктора проводили незаконные операции на заключённых.

Это происходило вплоть до 70-х, когда крупные компании платили тюремной системе, чтобы вводить диоксин в заключённых.

Это случалось в 60-х и 70-х гг. с бедными чернокожими, которым заражали радиацией всё тело, без объяснений, что с ними было проделано.

Это случалось в начале 2000-х, когда людям во всех Соединённых штатах была тайно введена искусственная кровь, тем самым невольно увеличивая вероятность сердечных приступов и смерти.

«МК-Ультра».

Проект «Синяя птица».

Проект «Чаттер».

И это лишь те, с которых сняли секретность, и они были выведены на свет. Были десятки, если не сотни других.

Брок не помешан на теории тайных заговоров. Он просто видел достаточно преступлений и неэтичных происков правительства, чтобы понимать, что такое вполне может случиться снова.

Вернуть моё внимание к этому, нравится мне это или нет, это хорошо. Я должен быть открыт для всех вероятностей, в таком странном деле, как у Рии. Как бы сильно я не сомневался в том, что это может быть правительственный эксперимент, должен признать, в этом есть шанс.

Особенно учитывая то, как это происходило.

Идеально.

Она не помнит, что с ней было на протяжении всего пропущенного года. Таким образом, когда она окажется у копов или в больнице, они просто подумают, что у неё поехала крыша. Никто не поверит ей после того, как в её карту будет сделана запись, даже если со временем она начнёт вспоминать, что же случилось.

Всегда будет запись о том, что она не в себе.

Это безупречный план.

Если уж в чём-то правительство и было хорошо, так это в уборке мусора за собой.

— Я не буду исключать этого, — заверил я его, видя, как последнее напряжение покинуло Брока. — А сейчас у меня куча работы. Мне понадобятся все результаты тестов и файл Баррета, чтобы знать, куда мне направляться. Мне нужно проведать её бывших коллег. Нужно вернуться назад и поговорить с её домовладельцем наедине. И мне нужно отследить её бывших и людей, которых она считала друзьями. У меня к ним много вопросов.

— Начнёшь с того, почему никто не заявил о пропаже человека, — сказал Брок, кивнув.

— Точно. Именно потому, что она показала себя, как надёжный и лёгкий в общении человек, почему никто не подумал, что это странно для неё пропасть с лица Земли?

— Если понадобится какая-нибудь помощь, я в деле. И это не только из-за того, что я считаю её самой привлекательной женщиной в этом городе.

— Приятно поработать над сложным делом, — понимающе, кивком согласился я. — Буду держать в курсе. Иди домой. Отдохни немного, — сказал я ему.

— Отдых? — спросил Брок, ухмыляясь. — Последнее, что я планировал сделать, это отдохнуть.

— Уже другая женщина?

— Не -а. Та же самая, — сказал Брок, пожав плечами.

— Та самая, что выгнала тебя без всего и накричала на тебя? — спросил я, приподняв брови. Мои губы дернулись.

— Что я могу сказать… Мне нравятся женщины с характером. Нет ничего лучше страстной женщины.

Я покачал головой.

— Увидимся завтра, Брок.

— Эй, — проговорил он, останавливаясь и развернувшись в дверном проёме.

— Да?

— Рия в твоём доме… — он замолчал.

— Чисто профессиональные отношения.

— Ага, — сказал он, усмехнувшись. — Даю на это ещё два дня сверху.

Он мог бы выиграть это пари.