Душной летней ночью...

17 июня 1972 года в 1 час 52 минуты оперативная полицейская машина № 172 получила по радио сообщение о грабителях, проникших в «Уотер-гейт»,— огромный административно-жилой комплекс в центре Вашингтона.

Сообщение в полицию передал сторож-негр Фрэнк Уиллс. Совершая ночной обход, он обратил внимание на кончик цветной клейкой ленты, торчавшей из-за косяка одной из дверей. Дверь оказалась незапертой — язычки ее замков были прижаты лентой. Как выяснилось позже, взломщики решили держать дверь наготове, чтобы не возиться с замком на обратном пути. Но молодой сторож этого не знал. Сорвав ленту и закрыв дверь, он отправился дальше. А тем временем один из взломщиков спустился вниз, чтобы проверить, открыта ли дверь. И он также не придал особого значения тому, что кто-то сорвал ленту. И снова повторил операцию. И вновь лента была приклеена не вертикально, вдоль косяка, а поперек его, и ее кончик был виден снаружи. А тем временем взломщики, проникшие в штаб-квартиру национального комитета демократической партии, вытаскивали из досье документы для пересъемки, устанавливали подслушивающие «жучки».

В отеле «Говард Джонсон», расположенном напротив «Уотергейта», под именем Билла Джонсона снимал номер бывший сотрудник ФБР Альфред Болдуин, сообщник взломщиков. В его задачу входило вести наблюдение за всем происходящим на улице и докладывать по портативной рации, так называемой «уоки-токи». Его условные позывные были «пункт один». Стоя на балконе, Болдуин увидел подъехавшую машину, из которой вышли трое людей и направились в гостиницу «Уотергейт». Но они не вызвали у него особых подозрений: они были одеты в штатское. Он забеспокоился только тогда, когда на восьмом этаже погруженного во мрак здания зажегся свет. Он немедленно передает об этом по «уоки-токи»:

— Говорит «пункт один», говорит «пункт один». Вы меня слышите?

— Слышим. Что случилось?

— На всем восьмом этаже зажегся свет.

— Мы знаем об этом,— следует ответ.— Это обычный двухчасовой обход охраны. Сообщите, если что-нибудь произойдет еще.

Несколько минут спустя Болдуин сообщает:

— Я вижу несколько людей с пистолетами в руках.

Вслед за этим Болдуин слышит панические возгласы: «Нас накрыли, нас накрыли». И еще: «Господа, вы из полиции?» Это были последние слова, донесенные рацией. Несколько минут спустя в комнату вбежал один из руководителей операции, Говард Хант.

— Что происходит? Что происходит? — повторял он в состоянии полной растерянности.

— Выйдите на балкон и посмотрите.

В это время пятерых арестованных выводили из здания и сажали в полицейские машины.

— Мне надо сначала пойти в ванную комнату,— пробормотал Хант. Придя в себя, он дал последние инструкции Болдуину: — Забирай к черту все это оборудование, да и сам убирайся к черту1.

Операция закончилась.

В полицейском участке пятеро арестованных поначалу назвали себя вымышленными именами. Как выяснилось, эти имена принадлежали героям детективных романов, автором которых был Хант. Игра в прятки продолжалась недолго. Вскоре стали известны их настоящие имена: Джеймс Маккорд, Бернард Баркер, Фрэнк Стерджис, Эухенио Мартинес и Вер-хилио Гонсалес.

На следующий вечер сержант Линкер произвел обыск в номере 216 отеля «Уотергейт», который занимали арестованные. Здесь было найдено 4200 долларов новенькими сотенными купюрами, различное оборудование, хирургические перчатки и две большие черные записные книжки, в которых в числе других имен значилось: «Е. Говард Хант. Б. д.». Так полиция вышла на сотрудника Белого дома Ханта. Вскоре напали на след и другого организатора вторжения — Гордона Лидди.

5 июля Болдуин в сопровождении адвоката явился в следственные органы. Было достигнуто соглашение: Болдуин обязался сообщить все, что ему известно о взломе штаб-квартиры демократов. За это его освобождали от судебного преследования. На суде он должен был выступать не в качестве обвиняемого, а всего лишь свидетеля.

Так начало раскручиваться «уотергейтское дело».

Присмотримся поближе к непосредственным участникам операции. Четверо — из контрреволюционной кубинской эмиграции, окопавшейся в Майами. Все они участники неудавшегося вторжения на Кубу в бухте Кочинос в 1961 году. Баркер (по кличке Мачо) ранее, при диктатуре Батисты, служил в тайной полиции, поддерживал контакт с ФБР. Перебравшись в Майами, стал работать по контракту на ЦРУ . Он являлся деловым партнером банкира, ближайшего друга Никсона Бебе Ребозо, совместно занимаясь операциями с недвижимым имуществом. Другим партнером Баркера являлся Хант; их вложения были в Чили, Доминиканской Республике, Никарагуа и Панаме. По поручению Ханта Баркер сам подобрал остальных участников «уотергейтского вторжения». Один из них, Э. Мартинес, его партнер по операциям с недвижимым имуществом, являлся также вице-президентом фирмы, с которой вели дела Ребозо и Никсон . Совершал диверсии против острова Свободы. В момент ареста в штаб-квартире демократической партии являлся штатным сотрудником ЦРУ. Третий участник — Гонсалес, в прошлом служивший в личной охране Батисты, позже постоянно участвовал во враждебных действиях против Кубы, организовываемых ЦРУ.

Если Баркер и Мартинес прежде всего примечательны своими связями с Ребозо (к этой колоритной и влиятельной фигуре мы еще вернемся позже), то Стерджис заслуживает внимания своими двойными связями — с ЦРУ и Мафией. В 50-е годы он занимался на Кубе игорным бизнесом, тесно сотрудничал с главарем флоридской Мафии Траффиканте. По данным автора исследования о международной торговле наркотиками А. Маккоя, Стерджис по заданиям Траффиканте «получал грузы с героином, прибывавшие из

Европы, и переправлял их через Флориду в Нью-Йорк» 4. В конце 50-х годов по заданию разведслужбы Батисты Стерджис внедрился в ряды партизанской армии Кастро. После победы революции Стерджис, получивший с помощью сенатора Смазер-са американское гражданство, переходит на службу в ЦРУ. При подготовке вторжения на Кубу в 1961 году его использовали для контактов с Траффиканте. ЦРУ включает его в группу убийц, целью которой было ликвидировать Ф. Кастро и других видных деятелей революционной Кубы после вторжения на остров (так называемая «Операция 40»)5. В подготовке этих террористических актов участвовали также Траффиканте, Хант, Мэхью. Это давнее сотрудничество Стерджиса и Траффиканте на поприще политических убийств служит еще одним подтверждением версии об их причастности к событиям в Далласе (см. с. 163). В последующие годы на деньги ультраправых бизнесменов Техаса и Калифорнии Стерджис создавал диверсионные группы, которые совершали вылазки против Кубы. Подвизался и на политическом поприще: в 1968 и 1972 годах организовывал в Майами демонстрации контрреволюционных эмигрантов под лозунгом «Кубинцы за Никсона».

В отличие от этих четверых, прибывших из Майами, Джеймс Маккорд работал координатором по вопросам безопасности Комитета по переизбранию президента Никсона, являлся специалистом по шпионскому электронному оборудованию. После окончания двух университетов Маккорд работал специальным агентом ФБР, затем два десятилетия — ЦРУ.

Такова была «великолепная пятерка» — эти отнюдь не случайно завербованные профессионалы-уголовники, а люди с университетскими дипломами, счетами в банках, со стажем работы в разведывательных органах, со связями, ведущими к окружению президента. У каждого уже был опыт различного рода шпионско-диверсионной деятельности.

Поднимемся теперь на ступень выше. Здесь мы встречаемся с работником Комитета по переизбранию президента Гордоном Лидди и Говардом Хантом, работавшим в Белом доме консультантом при одном из главных помощников президента, Чарльзе Колсоне.

После окончания университета и юридической школы Лидди пять лет работал агентом ФБР, затем помощником окружного прокурора, сотрудником ведомства по борьбе с наркотиками. В июне 1971 года его берут в Белый дом, где он трудится под началом помощника президента Эрлихмана. Отсюда его переводят в Комитет по переизбранию президента (КПП). Окружавшим его людям коренастый, с небольшими усиками Лидди представлялся неким гибридом вымышленного Джеймса Бонда и вполне реального мафиози. Он любил похваляться своим умением «убить человека хорошо отточенным карандашом». Но обожал он и огнестрельное оружие и однажды сказал своему шефу Д. Магрудеру: «Знаете, Джеб, у меня есть пистолет, который стреляет под водой». «При каких же это обстоятельствах, Гордон, вы собираетесь стрелять в кого-нибудь под водой?» — спросил несколько озадаченный заместитель руководителя КПП. «Мало ли при каких,— ответил Лидди.— Никогда не знаешь, что может случиться».

Пальцы Лидди тосковали по спусковому крючку. Однажды Лидди и Магрудер обсуждали статьи обозревателя Джека Андерсона, который критиковал администрацию.

— Слушай, а хорошо было бы,— заметил Магрудер,— если мы смогли от него избавиться.

Лидди понял это как приказ убить обозревателя. Вскоре, однако, Магрудер разъяснил ретивому коллеге, что он имел в виду «избавиться» от Андерсона «в фигуральном смысле».

— Вы должны быть осторожны,— с раздражением ответил ему

Лидди.— Когда вы мне даете такого рода приказ, я приступаю к его

6

выполнению .

Как-то раз Лидди признался Магрудеру, что во время работы в ФБР он был членом «группы убийц» и однажды отправил человека на тот свет. Он подкараулил свою жертву в гараже, напав на вошедшего, накинул на него петлю и здесь же повесил.

— И знаете, что оказалось? — продолжал он свой рассказ.— Я обнаружил, что прикончил не того человека. С тех пор мне всегда неприятно

у

об этом вспоминать .

И еще характерный штрих к портрету Лидди. Два дня спустя после провала операции в «Уотергейте» Лидди встретился с юридическим консультантом президента Джоном Дином. Состоявшийся между ними разговор может показаться настолько неправдоподобным, что лучше его не пересказывать, а привести слова самого Дина: «Лидди всячески извинялся за то, что они (участники операции.— Ает.) были пойманы, и за то, что вовлеченным оказался Маккорд... В конце разговора он еще раз принес свои извинения и выразил беспокойство относительно лиц, находящихся в тюрьме. Я сказал, что не могу помочь, и он ответил, что понимает это. Он также заявил мне, что является солдатом и никогда не будет говорить. Он сказал , что если кто-либо захочет его убить на улице, он готов к этому »

8

Лидди, видимо, достаточно хорошо был осведомлен о том, как убирают нежелательных свидетелей. Ему ли, близкому другу Ханта, не знать об этом.

Эверетт Говард Хант был опытным профессиональным разведчиком. После окончания университета и работы в печати он двадцать один год находился на службе в ЦРУ. Выполнял его задания в Мехико, Париже, Токио, Монтевидео, Вене и других столицах. Он возглавлял в Гватемале операцию по свержению демократического правительства Арбенса (1954), был одним из непосредственных организаторов и руководителей вторжения кубинских контрреволюционных эмигрантов на Кубу в бухте Кочинос (1961). Одно время был личным помощником директора ЦРУ А. Даллеса.

Под различными псевдонимами (Д. Бакстер, Р. Дитрих и другие) опубликовал свыше сорока детективных рассказов и романов.

Ханта хорошо знали в Белом доме. Президент помнил его еще с 1960 года — Р. Никсон, тогда вице-президент, возглавлял в правительстве подготовку вторжения на Кубу. Знал Ханта и друг президента Ребозо. Они совместно вели некоторые деловые операции, в том числе с недвижимым имуществом. Среди друзей Ханта и никарагуанский диктатор Сомоса, с которым его объединяли и деловые интересы. В Белый дом Ханта взял на работу Чарльз Колсон.

Готовя операцию по вторжению в штаб-квартиру национального комитета демократической партии, Хант побывал в Майами, встретился со своим старым знакомым Баркером. Операцию, сказал разведчик, надо-де провести в интересах «национальной безопасности». Баркер согласился и взялся за подбор людей. 22 мая Баркер прибыл в Вашингтон вместе со своей «командой». На рассвете 28 мая после двух неудачных попыток взломщикам удалось проникнуть в помещение штаб-квартиры в административном здании уотергейтского комплекса. Маккорд установил электронные подслушивающие устройства на телефонах, Баркер и его помощники сфотографировали документы и благополучно скрылись.

Несколько дней спустя к владельцу фотоателье в Майами обратились двое клиентов с просьбой срочно проявить 38 кадров 35-миллиметровой пленки. На фотографиях были запечатлены документы, прижатые руками в перчатках к ворсистому ковру. На некоторых документах была отчетливо заметна печать национального комитета демократической партии, на других

— подпись председателя национального комитета Лоуренса О’Брайена. Впоследствии работник фотоателье признал двух обвиняемых по «уотергейтскому делу» Стерджиса и Баркера — в посетителях, приносивших пленку.

Фотокопии документов и записи перехваченных телефонных разговоров Лидди передал руководителю Комитета по переизбранию президента (КПП), ближайшему политическому советнику Никсона, его бывшему партнеру по юридической фирме Джону Митчеллу. Лидди действовал по всем правилам конспирации, которые он познал в ФБР. Материалы были вложены в конверт с кодовым названием: «Операция «Джемстоун». Весь конверт пестрел строгими предупреждениями. Большими красными буквами было написано: «Секретный материал». И ниже мелким шрифтом: «Обращаться в соответствии с шифром». Внизу в левом углу было напечатано: «Внимание, данная информация служит только разведывательным целям. Ее использование может скомпрометировать источник и прекратить дальнейшее поступление информации» 9.

Содержание конверта не оправдало надежд получателей. Сотрудник Белого дома, помощник Эрлихмана Гордон Стрэчер, ознакомившись с материалами Лидди, недовольно сказал: «Этот идиот только зря тратит время и деньги». Митчелл также был возмущен: «Эта чепуха не стоит бумаги, на которой она отпечатана». Незадачливый шпик стал оправдываться: «Один из подслушивающих «жучков» не сработал, а второй по ошибке подключили к телефону не О’Брайена, а его секретаря. Но я без промедления все это поправлю»,— заверил он Митчелла.

Так стало неизбежным новое проникновение в штаб-квартиру демократической партии, которое и было осуществлено ночью 17 июня. Ее можно было бы назвать «ночью ошибок и случайностей». Некоторые американские авторы делают упор именно на ошибках, допущенных участниками операции, и случайностях, приведших к ее провалу. Они задают многочисленные, как им кажется, неотразимые вопросы: а что бы произошло, если бы сторож Уиллс оказался менее внимательным? Или если бы взломщики проявили большую осторожность, наклеив ленту на замок так, чтобы она была не видна? Или, увидя, что лента снята с замка, поспешили бы скрыться?..

Сенатская комиссия, расследовавшая «уотергейтское дело», также отдала дань рассуждениям на тему «а если бы...».

«Является случайностью то,— говорится в ее докладе,— что по вызову дежурного по полицейскому участку прибыла машина без опознавательных полицейских знаков с сотрудниками, одетыми в штатское. Первым на его вызов по радио ответила обычная полицейская машина, но она ехала на заправку горючим. Тогда дежурный обратился ко всем полицейским подразделениям, находившимся вблизи «Уотергейта». Если бы первая полицейская машина поехала по его вызову и подразделение полицейских в форме вошло в здание, Болдуин мог бы немедленно это заметить, предупредить взломщиков, которые могли бы успеть скрыться. Подлинный характер вторжения мог быть остаться нераскрытым, и тогда не было бы необходимости в крупной операции по прикрытию, которая после ее разоблачения превратилась в самый серьезный политический скандал в истории страны» 10.

Направленность всех этих рассуждений очевидна. Не будь этих «случайностей» и «ошибок», вместо крупнейшего скандала, вошедшего в историю США, остался бы лишь протокол в полицейском архиве о вторжении неизвестных лиц в штаб-квартиру демократов. Попытки сконцентрировать внимание на возможных, но несостоявшихся вариантах перипетий вашингтонской ночи 17 июня продиктованы стремлением превратить «уотергейт» из закономерного исторического события в крупное, но случайное происшествие. Политическое явление низвести до уровня уголовной хроники. Отрубить его глубокие корни. Внутреннюю логику политики, приведшей к «уотергейту», подменить цепью ошибок, заблуждений или дурного поведения отдельных исполнителей. Замолчать органическую связь «уотергейта» с основами общества и разъедающими его пороками — коррупцией, преступностью, всевластием денежного мешка; раковую болезнь, поразившую организм, выдать за легкоустранимые болячки.

Так пишется история!

Сколько было «уотергейтов»?

Явилось ли тайное вторжение в шгаб-квартиру демократической партии из ряда вон выходящим событием в американской столице? Случайным сорняком среди вашингтонских цветников? Не углубляясь в дебри истории, посмотрим на события нескольких предшествующих лет, характеризующие отношение Вашингтона к законности.

1956 год. Федеральное бюро расследования с благословения Белого дома принимает программу

«Коинтелпро». В ее рамках до 1971 года, когда она формально (но не фактически) была прекращена, ФБР провело в нарушение конституции 2370 отдельных тайных операций против демократических массовых организаций, прогрессивных деятелей, против неугодных властям лиц, включая слежку, засылку осведомителей и провокаторов, тайное проникновение в помещение, распространение клеветнических фальшивок и использование других подобных грязных методов и незаконных средств

Обобщающие данные, характеризующие тотальные масштабы нарушения законности, слежки за инакомыслящими в США, попрания гражданских прав, содержатся в докладе специального сенатского комитета по расследованию деятельности разведывательных органов, опубликованном в 1976 году . Ниже приводятся некоторые данные, содержащиеся в докладе.

В штаб-квартире Федерального бюро расследований ведется более 500 тысяч досье, составленных на основе агентурных сведений. Число их постоянно растет. Лишь в одном 1972 году было заведено 65 тысяч новых досье. Как правило, каждое досье содержит информацию о нескольких лицах, о группах или организациях, поэтому общее число американцев, находящихся под надзором штаб-квартиры ФБР, исчисляется многими миллионами. Кроме того, огромное число досье ведется по всей стране местными отделениями ФБР.

За период с 1955 по 1975 год ФБР провело 740 тысяч расследований дел «подрывной деятельности» и 190 тысяч дел «об экстремизме». Наряду с использованием электронных и других технических средств ФБР использует целую армию платных осведомителей и провокаторов. В 1972 году оно содержало лишь в районах негритянских гетто более 7000 шпиков. В 1976 году ФБР затрачивало на содержание агентов, следящих за инакомыслящими, вдвое больше, чем на сотрудников, занимающихся вопросами организованной преступности.

В 1967 году по указанию президента Джонсона ЦРУ принимает широкие программы слежки (программа «Хаос») за ведущими антивоенными, негритянскими, женскими, молодежными и другими организациями и общественными деятелями.

Установил Джонсон слежку и за политическими соперниками. Однажды, принимая у себя в кабинете Роберта Кеннеди, он незаметно нажал на клавишу, включавшую магнитофон. Едва министр юстиции ушел, президент решил прослушать запись. К его удивлению, магнитофон издавал только какие-то шипящие звуки, хотя и был в полной исправности: Кеннеди предусмотрительно прихватил с собой так называемый скэмблер — аппарат, препятствующий записи. Видимо, он знал или догадывался о том, что Овальный кабинет при Джонсоне был оборудован звукозаписывающей аппаратурой. Впрочем, такую аппаратуру президент распорядился установить не только в своем кабинете, но и в других местах в Белом доме, даже в... туалете. Он использовал ФБР для сбора информации о политических деятелях. По его указанию люди Гувера установили подслушивающее устройство в самолете, в котором кандидат в президенты Р. Никсон совершал в 1968 году турне по стране .

Придя в Белый дом, Никсон пошел по пути своего предшественника. 23 июля 1970 года он дал санкцию ФБР, ЦРУ и другим ведомствам на использование различных противозаконных методов — подслушивание телефонных разговоров, перлюстрацию писем, вторжение в жилье любого американца, кого ФБР считало радикалом, и т. п. Позже Никсон следующим образом мотивировал свои действия: «Мое одобрение основывалось в значительной степени на том факте, что предлагавшиеся методы не отличались от методов, использовавшихся при прежних администрациях, и, по заключению разведывательных ведомств, показали свою эффективность».

1971 год, 16 августа. По указанию Холдемана и Эрлихмана юридический консультант президента Джон Дин подготовляет специальный меморандум: «А кии и в отношении наших политических противников». «Настоящий меморандум посвящен тому... — писал Дин,— как мы можем использовать имеющийся в нашем распоряжении федеральный аппарат, с тем чтобы придавить наших политических противников»4. В «списке врагов», подготовленном в Белом доме, оказались десять сенаторов, 18 членов палаты представителей, три бывших министра, многие ведущие работники средств массовой информации.

Использование Белым домом федеральных служб для борьбы со своими политическими противниками не являлось новым явлением. К этому прибегали и Трумэн, и Эйзенхауэр, и Кеннеди, и Джонсон. При Никсоне эта практика приняла лишь более широкие масштабы и более систематический характер. Для осуществления наиболее деликатных операций в Белом доме создается мини-ФБР — специальные группы, занимающиеся тайными операциями против политических противников президента. Их позже назовут группами «грязных трюков». В марте 1969 года помощник президента по внутриполитическим вопросам Джон Эрлихман нанимает бывшего сотрудника нью-йоркской полиции Джона Колфилда для того, чтобы тот организовал тайный сбор информации. Затем наняли нью-йоркского полицейского Антони Уласевича. Ему положили оклад в 22 тысячи долларов в год — примерно столько же, сколько университетскому профессору. Первая его операция была направлена против сенатора Э. Кеннеди.

Ночью 19 июля 1969 года сенатор Э. Кеннеди попал в автомобильную катастрофу на острове Чаппакуиддик. Его спутница Мери Копечне утонула. Рано утром Эрлихман направляет Уласевича в район происшествия. Несколько месяцев, действуя под вымышленной фамилией Стенли, он пытался собрать компрометирующую информацию о сенаторе. Установил записывающее устройство в квартире, где ранее жила Мери Копечне с тремя подругами.

В последующие три года по заданиям помощников и советников президента Эрлихмана, Холдемана, Колсона и министра юстиции Митчелла Уласевич побывал в 28 штатах. В Белом доме его деятельность имела кодовое название: «Операция «Сандведж». Среди объектов его слежки были Брукингский институт, политический деятель Лоуренс О’Брайен, обозреватель Джек Андерсон, лица, делавшие взносы в избирательные фонды сенаторов-демократов Кеннеди, Маски, Проксмайра и других. Он проникал в различные помещения и устанавливал там электронные подслушивающие устройства, занимался другой незаконной деятельностью. Всего им было проведено 63 операции. И каждая из них — в случае провала — могла стать «уотергейтом». А ведь действовал в Белом доме не один Уласевич.

Летом 1971 года в кабинетах полуподвального этажа административного здания, расположенного около Белого дома, обосновалась еще одна группа политической разведки и диверсий. Ее первоначальной задачей было предотвратить «утечку» секретной информации из Белого дома. Отсюда название участников группы — «водопроводчики». Но вскоре Белый дом возложил на группу задачу проведения секретных операций против своих политических противников. Главными «водопроводчиками» были Гордон Лидди и Говард Хант. Эрлихман лично позаботился о том, чтобы снабдить знаменитого шпиона и его напарника всем необходимым. Он звонит заместителю директора ЦРУ генералу Роберту Кашману.

— Говард Хант взят на работу в качестве консультанта Белого дома по вопросам безопасности,— сообщает ему помощник президента.— Он работает на президента. Хант зайдет к вам, и мы просим оказать ему необходимое содействие.

ЦРУ дает Ханту и Лидди все, что им потребовалось,— фальшивые удостоверения и визитные карточки, парики и приспособление, меняющее при разговоре по телефону голос до неузнаваемости, аппаратуру для скрытых съемок. На языке американских разведорганов это называется «обеспечить техническую помощь».

Первым заданием, которое получил Хант в Белом доме, было «заняться» Д. Эллсбергом, противником войны во Вьетнаме, которого не без оснований подозревали в разглашении секретных документов Пентагона. Задание исходило непосредственно от президента. В своем выступлении по телевидению 22 мая 1973 года Р. Никсон заявил, что, давая это задание, он подчеркнул его «важное значение для национальной безопасности» 5. Эти ссылки на «национальную безопасность» стали неким шитом, которым в Вашингтоне пытались прикрыть неблаговидные дела, не имевшие никакого к ней отношения. Подлинной целью Белого дома было дискредитировать Д. Эллсберга в глазах американской общественности, представить его психически неуравновешенным и даже не совсем нормальным человеком. Поэтому Хант предложил тайно проникнуть в кабинет к врачу-психиатру Филдингу и ознакомиться там с историей болезни Эллсберга. В глазах Ханта и его шефов в Белом доме Эллсберг, осмелившийся разоблачать подноготную «грязной войны» США во Вьетнаме, был предателем. Он заслуживал расправы. В разговоре с Колсоном Хант без обиняков заявил: «Я хотел бы, чтобы этого типа повесили, если бы это послужило интересам администрации»6. В устах Ханта это была не простая риторика.

Делая свое публичное заявление 22 мая 1973 года, Р. Никсон, конечно, не предполагал, что вскоре станут известными секретные документы, касающиеся операции против Эллсберга. В одном из них, докладной Ханта на имя Колсона от 28 июля 1971 года, содержался план «нейтрализации Эллсберга». Цель операции, говорилось в документе,— «подорвать

у

общественную репутацию Эллсберга и доверие к нему» .

В другой докладной на имя Эрлихмана «водопроводчики» писали:

«Мы рекомендуем проведение тайной операции для ознакомления с хранящимися у психиатра, лечившего Эллсберга, медицинскими картами,

g

которые велись в течение двух лет, когда Эллсберг проходил обследование» .

Помощник президента одобрил операцию, но поставил перед взломщиками условие: можно браться за дело, «если будет уверенность в том, что оно будет чисто сработано»9.

«Водопроводчики» дали заверение и направились в Лос-Анджелес. Оправдывая их и в то же время выгораживая себя, Никсон говорил в выступлении по телевидению 22 мая 1973 года:

«Ввиду того акцента, который я сделал на решающем значении защиты национальной безопасности, я могу понять, как отдельные лица, руководствуясь высокими мотивами (?!), могли считать себя вправе предпринимать конкретные действия, которые я бы не одобрил, если бы на них было обращено мое внимание» 10.

25 августа Хант и Лидди прибывают в Лос-Анджелес для предварительного «осмотра местности». Затем вызывают из Флориды Баркера и его людей. Хант, которого они знали под именем Эдуардо, дал им последние инструкции. 3 октября взломщики проникли в помещение доктора, сфотографировали медицинские карты Эллсберга.

Хант и Лидди летели в Вашингтон в приподнятом настроении. Выпили виски с содовой, завели знакомство с хорошенькой стюардессой. Ей также представились под вымышленными фамилиями. Хант, еще вчера выступавший под именем Эдуардо, теперь назвал себя Гамильтоном, Лидди

— Лоримером. На радостях, однако, забыли о других мерах предосторожности и обещании не оставлять следов. Желая поразить воображение девушки, многозначительно намекали ей, что возвращаются после успешно проведенной некой тайной операции. Из Вашингтона Хант послал девушке один из своих романов. И снова тщеславие взяло верх над предусмотрительностью. Сопроводительная записка была написана на бланке Белого дома и подписана: «Гамильтон» п.

Два года спустя стюардесса, смотревшая телевизионную программу об «уотергейтском деле», к своему удивлению, узнала в двух обвиняемых своих странных пассажиров. И сообщила об этом в следственные органы...

За время своей четырнадцатимесячной службы в Белом доме Хант совершил и многие другие «подвиги», предусмотренные уголовным кодексом США. Он устанавливал подслушивающие устройства в квартирах корреспондентов газеты «Нью-Йорк тайме», вместе с Лидди осуществил проникновение со взломом в редакцию «Лас-Вегас сан», в помещение негритянской организации «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения», в посольство Чили в Вашингтоне... И каждая из этих операций также могла стать «уотергейтом». Были у Ханта, который никогда не расставался с оружием, дела и посерьезнее.

Уже находясь на службе в Белом доме, он возглавил группу убийц, которая

12

должна была «убрать» главу правительства Панамы Омара Торрихоса .

Каждая операция, проводимая группой «грязных трюков», преследовала определенную цель. Но какова была цель «уотергейтского вторжения»? Что искали взломщики в штаб-квартире демократов? Казалось бы, при разбирательстве любого преступления главное — прежде всего установить его мотивы. Но почему же тогда горы материалов содержат лишь крупицы информации, касающейся побудительных причин вторжения в штаб-квартиру демократической партии? Ни специальная сенатская комиссия, ни специальные следователи, ни судебные органы не только не дали обоснованного анализа движущих мотивов, конкретных целей вторжения, а вообще фактически обходили этот вопрос. Между тем даже уже ставшие известными факты позволяют высказать на этот счет обоснованные предположения. По всей вероятности, у Белого дома были особые причины, побудившие его любой ценой ознакомиться с сейфом председателя национального комитета демократической партии О’Брайена и с содержанием его телефонных разговоров. Эти причины связаны прежде всего с отношениями между президентом Никсоном и миллиардером Говардом Хьюзом. К этому вопросу мы вернемся позже.

«Вся президентская рать»

Так образно назвали свою книгу об участниках «уотергейтского дела» американские журналисты Карл Бернстейн и Боб Вудворд. Но о двух из них

— Бебе Ребозо и Мюррее Чотинере — авторы почему-то только упомянули. А между тем они сыграли важную роль в самом «уотергейтском скандале» и в событиях, которые к нему подвели, ибо входили на протяжении нескольких десятилетий в состав узкого круга наиболее доверенных лиц и советников Р. Никсона. Каждый из них выступал как его alter ego.

По ним можно составить представление об общей атмосфере, окружавшей Никсона, точнее, которой он сам себя окружал. Атмосфере, в которой ему, видимо, особенно легко дышалось.

Ребозо и Чотинер принадлежат к той категории лиц, которые не занимают высоких официальных постов, не выступают с публичными выступлениями, не попадают в справочник «Кто есть кто в Америке». Они входят в «теневой кабинет» и действуют не на авансцене, а за кулисами. Их задача — оставлять своих боссов лично незамешанными.

Такое использование посредников особенно широко распространено в мире организованной преступности. Там функционирует организационно оформленный механизм: босс Мафии действует обычно через своего заместителя и других гангстеров, стоящих ниже по иерархической лестнице. В мире Большой Политики и Большого Бизнеса нет постоянного механизма для осуществления темных дел. Но и там представители монополистической и политической элиты имеют своих особо доверенных людей, иногда личных друзей, которым поручается непосредственное осуществление наиболее деликатных миссий. У Говарда Хьюза такими людьми были Дитрих, Мэхью, Даннер, Беннет. У Никсона — Ребозо и Чотинер. Однажды, когда люди Хьюза попытались передать тайный взнос лично в руки президенту Никсону, их предложение было с порога отвергнуто: оно нарушало «правила игры». Такие дела вершатся на ином уровне — между доверенными посредниками.

Когда выяснилось, что Ребозо получил от людей Хьюза сто тысяч и, по его утверждению, держал их у себя, не ставя в известность президента, Никсону задали вопрос на пресс-конференции 26 октября 1973 года:

— Может ли американский народ поверить в то, что ваш близкий друг мистер Ребозо в течение трех лет, на протяжении которых он иногда встречался с вами каждую неделю, скрыл от вас тот факт, что у него имелось 100 тысяч долларов наличными, полученными от мистера Говарда Хьюза?

На это президент ответил:

— Да, это, очевидно, не вызывает у вас доверия, и я полагаю, что это звучит неправдоподобно и для многих других людей, которые не знают, каким образом я действую... В вопросе о взносах на избирательную кампанию у меня есть правило... я всегда отказывался принимать пожертвования лично. Я отказывался обсуждать вопрос о пожертвованиях.

Удобная позиция: и капитал приобрести, и невинность соблюсти! У людей, стоящих на вершине пирамиды, должно быть алиби. Они, подобно жене Цезаря, должны быть вне подозрений.

Вебе Ребозо, не занимая никакого официального поста, имел в Белом доме свой кабинет, с ним вели переговоры, спрашивали совета или просили помощи высокопоставленные официальные лица, бизнесмены, политические деятели. Источником влияния Ребозо была его близость к президенту. Он его личный друг и доверенное лицо, которому Никсон поручал свои самые деликатные дела. Со времени «уотергейтского вторжения» до своей отставки президент провел с ним вместе все уик-энды, за исключением трех. «Бебе Ребозо,— писал «Лайф»,— единственный человек, с которым Никсон может расслабиться, особенно в напряженные периоды, он единственный человек, которому Никсон действительно доверяет. Он может задавать Бебе вопросы, зная, что тот даст откровенные ответы. Он может говорить с ним обо всех — об Агню (в то время вице-президенте США.— Авт.), о членах кабинета, о сотрудниках аппарата Белого дома. Никсон знает: что бы он ни сказал ему, его слова больше никому не станут известны» 2.

Впрочем, Никсон пользовался не только приятным обществом жизнерадостного приятеля, но и его щедрыми подношениями. Дочке Никсона Джулии Ребозо подарил особняк в Бетесда (штат Мэриленд) стоимостью 100 тысяч долларов, а президенту— кегельбан . Кроме того, помимо собственных средств Ребозо использовал на личные нужды президента и его родственников и тайные взносы, вносившиеся в фонд избирательных кампаний Никсона. Точную сумму этих расходов установить невозможно, поскольку далеко не все секретные взносы были раскрыты. Получив сведения об этих расходах, сенатская комиссия затребовала от Ребозо и его «Ки-Бискейн бэнк энд траст компани» соответствующие финансовые документы для проверки. «Ребозо, однако,— беспомощно констатирует комиссия,— отказался представить какие-либо из затребованных документов. Тем самым он затруднил ход расследования и помешал комиссии получить необходимые материалы» 4. Как же поступила наделенная широкими полномочиями комиссия высшего законодательного органа страны? Настояла на своих требованиях? Обратилась в суд? Ничего подобного. Сенаторы проглотили пилюлю и отступили. Никаких объяснений собственной робости в своем докладе они не дают. Видимо, здесь действовали какие-то тайные пружины, о которых они предпочли не сообщать.

Ставшие тем не менее известными факты свидетельствуют о том, что Ребозо часто запускал руку в избирательный фонд. Часть денег была затрачена на нужды братьев президента — Дональда и Эдварда, его секретарши Роз-Мари Вудс и многих других. Более 50 тысяч Ребозо затратил на перестройку и меблировку виллы Р. Никсона в Ки-Бискейне: сооружение бассейна и камина, приобретение биллиардного стола, на покупку платиновых серег стоимостью 5000 долларов «первой леди» государства5.

Друзья Никсона обычно утверждали, что его первая встреча с Ребозо состоялась лишь в 1951 году. Видимо, у них были основания скрывать более ранний период их знакомства. В действительности Никсон много раз отдыхал в Майами в 40-е годы, ездил на рыбалку и совершал прогулки на яхте совместно с Ребозо и с хозяином отеля «Уоффорд», неким Тейтумом Уоффордом, известным в преступном мире под кличкой Краснорожий. В докладе сенатской комиссии, расследовавшей организованную преступность в 1950—1951 годах (комиссия Э. Кефовера), говорится: «На слушаниях комиссии было убедительно показано, что большое число известных гангстеров и рэкетиров из Нью-Йорка, Филадельфии, Детройта, Кливленда и других городов собирались в Майами-Бич... Отель «Уоффорд» превратился в место встреч известных рэкетиров и гангстеров со всей страны» 6. Здесь вершили свои дела М. Лански, Ф. Костелло и другие короли Мафии. Здесь же разместил свою штаб-квартиру один из помощников Фрэнка Костелло, букмекер Фрэнк Эриксон. Совладельцем отеля «Уоффорд» являлся кливлендский гангстер Ангерсола, ближайший сообщник другого гангстера, о котором пойдет речь ниже,— Эла Полинин.

Таково лицо Уоффорда, с которым молодой конгрессмен Р. Никсон проводил свой досуг. Неудивительно, что благожелатели Никсона постарались вымарать из его биографии эти компрометирующие связи.

Уоффорд был отнюдь не единственным сообщником мафии, с которым Ребозо вел дружбу и дела.

В начале 60-х годов Ребозо основал в небольшом флоридском городке Ки-Бискейн «Ки-Бискейн бэнк», повесил рядом с американским флагом портрет Никсона, который был первым клиентом, открывшим в банке свой счет. «Скоро стало известно, что банк занимается операциями с крадеными ценными бумагами. В одном случае Ребозо принял ценные бумаги компании «ИБМ», которые, как сообщалось, были украдены одной из нью-йоркских «семей» Мафии, а затем проданы за наличные, хотя даже он сам подозревал, что бумаги носят сомнительный характер» . Всплыл наружу и другой факт. В 1969 году Ребозо принял у одного мошенника краденый чек на 115 тысяч и оплатил их наличными. «Я пришел к выводу, что он принял бы у меня даже горячую печку»,— заявил этот мошенник в своих показаниях в сенатской подкомиссии. Журнал «Нью-Йорк ревью оф букс» писал, что «банк в 1968 году являлся депозитарием ценных бумаг, первоначально украденных и направленных в банк людьми из мира организованной преступности» 8.

В 1969 году, используя свои вашингтонские связи, Ребозо получил заем от Администрации по делам мелкого бизнеса на строительство торгового центра. Контракт на постройку (на 600 тысяч долларов) он заключил со своим другом Алфредом Полицци.

А что из себя представляет Полицци? Это известный гангстер (регистрационный номер ФБР 118367) с кличками Большой Эл или Полуночник. Мог ли об этом не знать Ребозо, человек столь осторожный, что, как шутил один из его деловых партнеров, «пользовался и подтяжками, и ремнем одновременно»? Впрочем, для того чтобы выяснить биографию Полицци, охарактеризованного следователями сената как «одна из наиболее влиятельных фигур подпольного мира в Соединенных Штатах»9, не было и нет необходимости копаться в полицейских досье и проводить специальное расследование. Имя Полицци можно встретить почти в любой книге по истории мафии, в отчетах сенатских комиссий по расследованию организованной преступности. Сенатор Кефовер, председатель сенатской комиссии, проводившей расследование в I960—1951 годах, отмечал, что Алфред Полинин — «один из гангстеров Кливленда, разбогатевший на контрабанде спиртных напитков и игорном бизнесе... известный член преступного сообщества». Прочитаем популярный очерк истории организованной преступности в США X, Мессика и В. Голдблатта. В нем сообщается, что Алфред Полицци, его сообщник Ангерсола и некоторые другие начали свою преступную деятельность еще в двадцатые годы и вскоре превратились в крупных боссов организованных преступников10. Полицци, указывается в книге, являлся одним из главарей знаменитой банды кливлендских гангстеров «Мейфилд роад гэнг», тесно сотрудничал с Майером Лански и Лакки Лучано, помогая им основать корпорацию «Моласки» в качестве легального прикрытия для торговли спиртными напитками, полученными незаконным путем... Неоднократно привлекался к судебной ответственности и сидел за решеткой. В 40-е годы он перебрался из Кливленда во Флориду, где занялся махинациями с недвижимым имуществом, сохраняя свои прочные связи с гангстерами. «Различные органы юстиции,—говорится в специальном номере газеты «Ньюсдей», которая провела всестороннее расследование деятельности Ребозо,— утверждают, что Полицци продолжает дружбу со своими сообщниками из преступного мира и установил новые связи с гангстерами, совместно с которыми владеет различными отелями в Майами-Бич... В 1964 году федеральное бюро по борьбе с наркотиками охарактеризовало его как одного из наиболее влиятельных фигур в преступном мире США» п. Полицци стал одним из совладельцев отеля «Сандс». По словам руководителя комиссии по борьбе с преступностью в Майами Д. Салливана, отель «Сандс» «превратился в место сборищ игроков, рэкетиров и гангстеров» из Филадельфии (Пенсильвания) и других городов.

Все это не помешало Ребозо заключать с Полицци контракты на строительство. По всей видимости, они были уже к тому времени лично хорошо знакомы. Еще в 1952 году «группа граждан Флориды» обратилась к властям с петицией, в которой говорилось, что «они лично знают Полицци в течение длительного периода времени и всегда считали высокоморальным человеком». Под петицией, которую Полицци затем использовал для попытки полного восстановления в правах после неоднократных судимостей, стоит подпись Элеоноры Ребозо, свояченицы Бебе Ребозо. В свою очередь, когда Ребозо собирал подписи под петицией в поддержку одного из своих земельных планов, одним из семи граждан, поставивших свои подписи, был Полицци — долг платежом красен.

Ребозо фактически вел дела Никсона по покупке и перепродаже земельной собственности. В 1962 году помог ему приобрести за 186 тысяч акции компании «Фишер айленд», владеющей островом Фишер вблизи Майами-Бич. А в 1969 году этот пакет акций был продан вдвое дороже — за

12

372 тысячи . Почему же так подскочила стоимость земли? Потому что покупателям было известно намерение вновь избранного президента ассигновать крупные суммы на модернизацию порта Майами-Бич, вблизи которого расположен остров. И действительно, вскоре соответствующий законопроект был подписан. Из карманов налогоплательщиков изъяли семь миллионов, президент положил себе в карман 186 тысяч долларов дохода от сделки. Каждому — свое.

Маклером Бебе Ребозо при покупке острова был некий Натан Ратнер из Кливленда. Он же разработал план строительства на острове, приобрел пакет акций, став его совладельцем вместе с Никсоном и Ребозо, помогал распределять земельные участки среди их друзей. Этот близкий деловой партнер Ребозо является одновременно и главным владельцем акций «Бэнк оф Майами-Бич». Основанный в 1955 году, этот банк находится под контролем организованной преступности. Лански и другие боссы Мафии, действуя через подставных лиц, переправляли в этот банк миллионы долларов наличными, полученных в казино Лас-Вегаса и Гаваны (до 1960 года), а также с Багамских островов. Только во время одной операции курьеры Лански «отмыли» в 1964 году 600 тысяч долларов. Во время другой операции мафиози из Бостона поместили в банке украденные деньги, а затем получили от него «займы». Эти официальные «займы» позволяли гангстерам легализовать свои нелегальные доходы.

Все эти операции не были секретом для органов юстиции. Президент без труда мог получить сведения о неблаговидных делах своего ближайшего приятеля. Но он не только этого не делал, но и рассматривал каждого, кто пытался вывести Ребозо на чистую воду, как своего личного врага. 20 октября 1973 года он уволил А. Кокса с поста специального следователя по «уотергейтскому делу». Одной из главных причин, побудивших президента пойти на такой непопулярный шаг, было расследование роли Ребозо в получении денег Хьюза. Э. Ричардсон, который был в то время министром юстиции, позже показал, что Белый дом был «возмущен» тем, что Кокс занялся расследованием дел друзей президента — Ребозо и Абпланалпа.

Давая показания в сенатской комиссии, Дин сообщил:

— После того как (в газете «Ньюсдей».— Ает.) была опубликована статья о мисгере Ребозо, я получил указание доставить неприятности одному из авторов 13.

По степени близости к президенту с Ребозо мог конкурировать, пожалуй, только М. Чотинер. По словам обозревателя С. Олсопа, двумя самыми близкими к Никсону людьми были его жена Пэт и Чотинер. Главный советник Никсона во время его первой избирательной кампании, Чотинер оставался одним из основных консультантов и во всех его последующих предвыборных баталиях. Он явился первым (и далеко не единственным) специалистом по «грязным трюкам», которого использовал Никсон. В 40-е годы для малоопытного Никсона Чотинер стал бывалым лоцманом, который умело помогал ему маневрировать в мутных водах большой политики. Его тактика была несложна, но эффективна: держаться на гребне антикоммунистической волны и топить противников, обвиняя их в «прокоммунистических симпатиях». Успешно опробованная на конгрессмене Вурхисе, эта тактика была использована затем с целью дискредитации Элен Дуглас — конкурентки Никсона на выборах в сенат в 1952 году. Ее окрестили «попутчицей коммунистов». Материалы против этой популярной деятельницы Чотинер черпал из досье ЦРУ. Чотинер играл важную роль во всех других избирательных кампаниях Никсона, вплоть до последней, в 1972 году. Известен он был, однако, не только своей близостью к Никсону и своей ролью в его успешной карьере. Еще в 40-х годах он уже имел репутацию главного адвоката находившихся под следствием и судом гангстеров. Только в 1949— 1952 годах вместе со своим братом он выступал защитником в 221 деле различных уголовников, связанных с организованной преступностью, главным образом букмекеров и организаторов азартных игр. Были среди его клиентов и участники «мокрых дел». Популярность Чотинера среди гангстеров определялась тем, что, как правило, он избавлял своих подзащитных от тюремного наказания. Как выяснилось, успеха он обычно добивался не столько своим красноречием в зале суда, сколько своими политическими связями, умением договориться в нужном месте с нужными людьми — к обоюдной выгоде и своих подзащитных, и сильных мира сего. Секрет его успеха был раскрыт в 1956 году, когда он защищал некоего Марко Реджинелли, который, по характеристике филадельфийской полиции, был главарем организованной преступности в районе города Филадельфия и юга штата Нью-Джерси. Реджинелли должны были депортировать, три его адвоката оказались бессильными ему помочь. Тогда он обратился к Чотинеру, который в то время был советником вице-президента Никсона. Тот переговорил с сотрудниками министерства юстиции, встретился с заместителем министра, личным другом Никсона У. Роджерсом, и добился отмены распоряжения о высылке Реджинелли за пределы США и.

Если политические контакты помогали Чотинеру-адвокату спасать своих клиентов-уголовников от наказания, то связи с миром организованной преступности помогали Чотинеру — советнику Никсона проводить его избирательные кампании.

В 1946 году Чотинер обратился к гангстеру Микки Коэну с просьбой оказать финансовую помощь Р. Никсону, который вел свою первую избирательную кампанию. Коэн был довольно известной личностью в Калифорнии и за ее пределами. Свою преступную карьеру он начинал в качестве подручного Аль Капоне и пользовался доверием этого босса чикагской Мафии. Его самого называли «Аль Капоне в миниатюре». Он поддерживал связи с главарями организованной преступности Нью-Йорка, Кливленда, Сан-Франциско, Майами, Бостона 15. Чотинер был хорошо известен среди заправил организованной преступности, с его мнением считались, учитывая его связи с политическими кругами. Коэн откликнулся на его просьбу и тайно внес в избирательный фонд Никсона несколько тысяч долларов. Впервые об этом стало известно из статьи обозревателя Дрю Пирсона, распространенной 1 мая 1959 года 16. Чотинер стал в позу оскорбленной невинности. Он попытался отрицать сообщение и потребовал его опровержения. Но Коэн не поддержал его игру. Он подтвердил, что сделал тайный взнос Никсону, и заявил, что может сообщить подробности сделки. Чотинер счел более благоразумным отказаться от своего требования.

Несколько лет спустя в официальном заявлении заместителю генерального прокурора Калифорнии Микки Коэн сообщил подробности. Оказалось, что он не только сам сделал взнос, но по его настоянию пожертвования внесли и его компаньоны по игорному бизнесу, гангстеры рангом пониже. «В то время,— заявил Коэн,— я возглавлял почти весь игорный бизнес и букмекерство в Лос-Анджелесе. Я снял в отеле «Голливуд никербокер» зал для приемов и пригласил на обед примерно 250 человек, которые были заняты вместе со мной в игорном бизнесе. М. Чотинер предупредил меня, что необходимо собрать 25 тысяч. На встрече выступил Никсон, который говорил минут десять, и Чотинер, чья речь продолжалась полчаса. В ходе встречи члены моей группы обязались внести 17—19 тысяч — это было меньше суммы, установленной Никсоном и Чотинером. Нам сообщили, что мы должны оставаться до тех пор, пока не будет собрана

17

намеченная сумма» .

Колоритная сценка. Сборище мелких гангстеров, букмекеров, крупье. Держащий перед ними речь Никсон, который призывает это сборище поддержать его как борца против коммунизма. И Чотинер, выжимающий деньги из заправил игорных домов. Что это? Неразборчивость в средствах, присущая будущему президенту и его ближайшему окружению? Или общая норма поведения, политические нравы, торжество циничного принципа: деньги не пахнут? Видимо, и то и другое вместе.

Четверть века спустя М. Чотинер оказался доверенным лицом Никсона в переговорах с руководителем объединений производителей молочных продуктов об их взносах в избирательную кампанию. Сделка, заключенная между Белым домом и Ассоциацией производителей молочных продуктов, заняла важное место в «уотергейтском скандале».

Объединения производителей молочных продуктов добивались от правительства повышения уровня гарантированных государством цен на молоко и молочные продукты. В частном порядке они давали понять Белому дому, что готовы внести два миллиона долларов в фонд избирательной кампании по переизбранию президента Никсона. 23 марта 1971 года состоялась встреча президента с руководителями объединений производителей молочных продуктов. После чего Никсон сообщил своим помощникам, что намерен изменить решение министра сельского хозяйства, которым эти объединения были недовольны, и принять другое решение в соответствии с их пожеланиями (повышение уровня гарантированных цен означало, что государство увеличило бы субсидии фермерам для покрытия разницы между установленным уровнем цен и реальными рыночными ценами). На встрече в Белом доме, естественно, не велось прямых разговоров о взносах в избирательный фонд. Но уже несколько часов спустя Чотинер имел конфиденциальную беседу с главным управляющим Ассоциации производителей молочных продуктов Гарольдом Нелсоном. В последующие дни переговоры продолжались. Чотинер добивается от собеседника твердого обязательства внести два миллиона. «Есть благоприятные перспективы для повышения гарантированных цен,— говорит друг президента,— это не просто мои догадки. Мне сообщили об этом на самом высоком уровне...»

Чотинер сделал паузу и многозначительно посмотрел на собеседника. Теперь надлежало дать понять, что решение хотя и возможно, но отнюдь не предрешено. Все будет зависеть от готовности производителей молочных продуктов раскошелиться. «Вместе с тем я хотел бы предупредить вас,— продолжал Чотинер,— чтобы вы не принимали в расчет повышение цен до того, как все будет окончательно решено. Ведь может так случиться, что решение и не будет принято» 18.

Позже у Нелсона спросили:

— Считали ли вы, что если бы вы не подтвердили обещание (внести деньги в фонд избирательной кампании Никсона.— Авг), это имело бы отрицательные последствия? Была ли встреча проведена с вами для того, чтобы уведомить вас о возможном повышении цен и получить от вас обязательства о взносе?

— Да19.

Заслуживает быть приведенным и ответ консультанта Нелсона Дэвида Парра. Его спросили относительно взноса:

— Вы хотели поддержать тех людей, которые со своей стороны оказывают вам помощь?

20

— Да, это именно то, чему меня всегда учили .

Другими словами — рука руку моет.

Миссия Чотинера окончилась успешно. 25 марта Белый дом объявил о повышении гарантированных цен. А вскоре долларовые реки потекли в различные местные комитеты по переизбранию президента.

Есть в материалах «уотергейтского дела» любопытный документ — директивная записка (ее называли «меморандум», или сокращенно «мемо») одного из сотрудников Комитета по переизбранию президента другому. В ней говорится:

«Раз или дважды в день вам будут звонить из офиса м-ра Чотинера в юридической фирме «Ривс энд Гаррисон», расположенной на пятом этаже дома 1701, и просить доставить конверт в офис м-ра Холдемана на первом этаже Западного крыла Белого дома. Прошу вас выполнять эти просьбы в первую очередь, поскольку пакеты чрезвычайно важны и их доставка не терпит отлагательств».

На документе дата — 8 сентября 1972 года. После успешно завершенной сделки с Ассоциацией производителей молочных продуктов Чотинер продолжал выполнять важные поручения Белого дома.

Самый экстравагантный, самый типичный

Пожалуй, ни об одном американце не создавали при жизни столько легенд, сколько об этом предприимчивом, эксцентричном выходце из Техаса. Жизнь его описана в десятках биографий и сотнях статей. Первые десятилетия его жизни проходили на виду всей Америки. Получив полумиллионное наследство от отца — изобретателя буровой установки, молодой Хьюз устремился на завоевание Голливуда. Он обладал талантом находить способных исполнителей своих замыслов — будь то режиссеры или актеры, администраторы или конструкторы. Главную роль в успехах Хьюза сыграл его главный помощник, блестящий организатор Н. Дитрих, прослуживший у него свыше тридцати лет. Фильм «Два арабских рыцаря», поставленный на деньги Хьюза, получил премию Оскара, присуждаемую академией киноискусства. «Кино — это бизнес,— говорил Хьюз.— Если там попахивает -искусством, то лишь по чистой случайности». В Голливуде Хьюз прославился не столько фильмами, сколько любовными связями с кинозвездами — Бет Дэвис, Кэтрин Хепбэрн, Джейн Рассел и многими другими.

Голливуд принес Хьюзу известность и... убытки. Основным источником доходов Хьюза сначала была «Хьюз тул компани», которая к 70-м годам стала крупнейшим в мире производителем буровых установок. Другая компания Хьюза —«Хьюз эйркрафт», производящая электронное оборудование, также процветала. Кроме того, Хьюз приобрел авиационную компанию «Вестерн эйрлайнс» — будущую «Транс уорлд эйрлайнс».

В 30-е годы Хьюз увлекся авиацией. На самолете собственной конструкции он установил мировой рекорд скорости в 1935 году, три года спустя облетел земной шар за рекордное время. В 1947 году — после авиационной катастрофы — Хьюз, получивший многочисленные переломы и ожоги, отрастил усы, чтобы прикрыть травмы, стал вести все более уединенный образ жизни. Его последняя фотография была сделана в 50-е годы. С той поры он стал перебираться из одной тайной резиденции в другую. У входа круглосуточно дежурила стража.

В 1966 году Хьюз внезапно продал все свои акции «Транс уорлд эйрлайнс» за 546549771 доллар — это была крупнейшая в истории США сделка. Личный самолет тайно доставил Хьюза в Лас-Вегас — крупнейший в мире центр игорного бизнеса. Его фактическими хозяевами были организованные преступники Нью-Йорка, Кливленда, Чикаго, Калифорнии. Некоторые из обосновавшихся здесь гангстеров (Моу Да-литц, заправлявший в отеле «Дезет-инн», и другие) находились под следствием. Поэтому мафия нуждалась здесь в прикрытии. Тем более что засилье гангстеров создало Лас-Вегасу дурную репутацию, доходы отелей и казино стали падать. Посредником при продаже отелей Хьюзу выступил упоминавшийся нами влиятельный босс организованной преступности Джон Роселли. За свои услуги он получил 235 тысяч долларов. Хьюз приобрел отели и казино: «Дезет-инн», «Сандс», «Кэстэуэйс», «Фронтьер», «Лэндмарк» и «Силвер Слиппер» — а также недвижимую собственность, телевизионную станцию.

Он поспешил заплатить несколько миллионов долларов местным и национальным газетам и журналам — ему нужны были рекламные статьи, создающие новый имидж (образ) Лас-Вегаса, якобы «очищенного от мафии». «В действительности,— сообщает американский журнал «Роллинг стоун»,— преступный синдикат отнюдь не убрался отсюда. Напротив, согласно нескольким источникам, синдикат вступил с организацией Хьюза в партнерство, образовав своего рода симбиоз. Синдикат обеспечивал казино крупье, а Хьюз придавал игорному бизнесу респектабельность» А вот и еще одно свидетельство. «В империи Хьюза,— писал журнал «Тайм»,— уютно устроились люди, связанные с гангстерами. Один из них — Джон Роселли... который теперь арендует магазин сувениров в отеле Хьюза «Фронтьер», хвастался, что он получил большую мзду, когда «Дезет-иин» был продан Хьюзу, а недавно нагрел руки на взятках, которые выплачивают управляющие игорных домов Хьюзу» 2.

В Лас-Вегасе Хьюз разместился на последнем, девятом этаже отеля «Дюне», восьмой этаж заняли обслуживающие его мормоны. В апартаментах Хьюза круглый год поддерживалась постоянная температура, специальная система фильтров очищала воздух от микробов, а ряд приспособлений исключал возможность подслушивания.

С того времени его никто из посторонних не видел. До того часа, как на рассвете 5 апреля 1976 года доктор Виктор Монтемайор переступил порог личных апартаментов Хьюза на последнем этаже гостиницы «Принсесс» в мексиканском портовом городе Акапулько. Перед ним был едва дышавший живой скелет. Хьюза немедленно доставили на реактивный самолет, взявший курс на Хьюстон (Техас), где он родился семьдесят лет назад. Даже последние часы жизни магната были окутаны завесой секретности. Члены экипажа не знали, кто оказался на борту самолета. В официальном заказе говорилось: «Имя — Конновер. Сердечный приступ. Срочно доставить в Методистский госпиталь Хьюстона». «На носилках принесли немощного старика,— рассказывал впоследствии пилот.— Лицо обрамляла жиденькая бородка. И вид был как у мертвеца». Здесь же, в самолете, Хьюз скончался.

Таков был финал. Несколько дней спустя его похоронили в безымянной могиле. Без оркестра и надгробных речей. «Всякий человек имеет свою цену»,— любил говорить Хьюз. Теперь, лежа в гробу, он не стоил и цента. У него не было друзей — только враги и те, кого он покупал или подкупал. Никто из них — ни министры и сенаторы, ни его помощники

— не пришел проводить его в последний путь.

Американские авторы обычно подчеркивают необычность Хьюза. Но так ли уж был неповторим этот оригинал, не проявлялись ли в его эксцентричности типичные черты, присущие обществу, в котором он жил, его морали и нравам? «Я не люблю людей,— признался он однажды,— меня больше интересуют земля и минералы». Но еще больше он любил богатство

— источник власти — высший критерий человеческих достоинств в обществе, основанном на чистогане. «Он был человеком с огромным состоянием, который мог бы на свои деньги сделать много хорошего,— писал Н. Дитрих.— Но он не сделал ровно ничего. Он никогда не давал денег без корысти и даже не одалживал их близким друзьям. Он тратил деньги только ради определенных целей — ублажать своих девиц, добиваться выгод в бизнесе или снискать расположение политиков» 3. Но разве в этом оригинал Хьюз оригинален?

Хьюз был, несомненно, смелым человеком. И вместе с тем с молодых лет его никогда не покидал страх или опасение перед возможностью оказаться ограбленным или даже убитым. Он инспирировал газетные сообщения о том, что никогда не имеет при себе ни цента. Когда ему приходилось звонить по телефону-автомату, он одалживал монету у знакомых. «У нас в стране,— говорил он,— немало людей, готовых прикончить человека ради пятисот долларов». Но пытались — и пытаются — уберечь себя от вездесущих грабителей не один Хьюз, а миллионы американцев. В обществе с самым высоким уровнем преступности в мире страх перед ограблением давно стал составным элементом массовой психологии.

Американская печать постоянно расписывала «страшную одержимость Хьюза секретностью». Но это не была шизофреническая, ни на чем не основанная навязчивая идея. Он знал лучше других мир, в котором жил. Он сам вел тайную слежку за своими противниками, использовал все средства — от засылки осведомителей до установки электронного подслушивающего оборудования для получения нужной информации. И он, естественно, понимал, что такая же тайная война ведется и против него. Таковы нравы в джунглях бизнеса и политики. Еще в 40-х годах Хьюз обнаружил, что его телефоны в вашингтонской гостинице прослушивались. Он стал предпринимать меры предосторожности. И, чем богаче он становился, тем к более изощренным мерам прибегал: Хьюз мог себе позволить то, что было доступно немногим. Так, он купил себе двадцать машин «шевроле». Никому не было заранее известно, в какой из них он решит выехать. Не зная чувства привязанности, готовый обмануть или предать любого ради собственной выгоды, Хьюз и сам не доверял никому. За исключением десятка мормонов, избранных им потому, что они не пили спиртного, не курили, не увлекались женщинами. «Им можно доверять»,— признавался Хьюз. Они составили его так называемую «дворцовую гвардию»: служили ему одновременно и телохранителями, и поварами, и советниками, и посредниками для связи с внешним миром. А один из них — Фрэнк Гей возглавил «Хьюз тул компани» и стал вторым по влиянию человеком в империи Хьюза. Но и доверенным мормонам Хьюз не доверял до конца и во всем. В свои личные апартаменты он не допускал никого, даже горничных. Простыни ему оставляли у дверей спальни, и он сам стелил постель и менял белье. Никто не имел права открыть его личный холодильник. Отсюда, из спальни, он имел обыкновение по ночам давать указания по телефону своим подчиненным. Часто распоряжения к ним поступали в письменном виде. Даже Роберт Мэхью, управлявший всеми владениями Хьюза в Лас-Вегасе, ни разу лично не встретился с хозяином.

Возможно, такое затворничество частично объяснялось нежеланием Хьюза демонстрировать свою физическую немощь. Он мог покупать министров и голливудских красавиц, дворцы и заводы. Но даже миллиард долларов был бессилен вернуть ему здоровье, утраченное после авиационной катастрофы. Атлетически сложенный красавец, он превратился в инвалида, стал глохнуть (отсюда разговоры по телефону, который позволял усиливать слышимость), терять в весе. В последние годы жизни он весил всего сорок килограммов. Но, видимо, не только нездоровье и больное самолюбие заставляли его хорониться от людей. Насилие захлестнуло Америку, стало столь же типично американским, как яблочный пирог. Никто не мог чувствовать себя в безопасности — пули наемных убийц достигли даже президента, Хьюз имел достаточно оснований трястись за свою жизнь: разве мало было людей, желавших свести с ним счеты,— разоренных конкурентов, обманутых мужей, отвергнутых партнеров? Опасность еще более возросла, когда Хьюз вторгся в непосредственную «сферу влияния» Мафии — Лас-Вегас. «По-видимому,— писал журнал «Ньюсуик»,— Хьюз пришел к убеждению, что не только микробы, но и другие невидимые враги окружают его, чтобы вредить ему или шпионить за ним». А газета «Фигаро», поставив вопрос: «Что заставило его принять решение навсегда укрыться от посторонних глаз?» — высказывает предположение: «Панический страх покушений? Возможно... Гнет, который он испытывал, являясь хранителем строжайших военных секретов? Наиболее правдоподобное объяснение кроется в его отвращении к людям, которых он подразделял на «грязных» и «очень грязных».

Так обстоит дело с некоторыми причудами Хьюза. Как бы экстравагантно они ни выглядели, они органично вписываются в американский образ жизни. О них можно сказать словами Полония из шекспировского «Гамлета»: «Если это и безумие, то в своем роде последовательное». Самый необычный из американских миллионеров был вместе с тем и самым типичным. Он воплощал характерные черты предпринимателей — индивидуальных собственников, «одиноких волков», как их называли, которые сумели выжить в эпоху господства акционерных компаний. Напористый, предприимчивый делец, безгранично верящий во всемогущество доллара, человек с железной хваткой, неразборчивый в средствах и не знающий пощады к противникам, Хьюз был плоть от плоти своего класса. Вся жизнь этого мил-лиардера-невидимки, по словам французской газеты «Фигаро», «была связана с разного рода темными делами, с крупнейшими скандалами и сенсациями нашего века». А известный американский писатель Гор Видал высказался более откровенно: жизнь

Хьюза он назвал «стопроцентным американским дерьмом».

Деятельность Хьюза тесно переплелась с Центральным разведывательным управлением. Еще в 1949 году, то есть два года спустя после создания ЦРУ, Хьюз установил связи с этим шпионским ведомством и сохранил их до своей смерти4. Они были как бы созданы друг для друга. Хьюз явился для шпионского ведомства идеальным партнером. Он являлся полновластным владельцем многих компаний и предприятий — ему заказы ЦРУ не надо было обсуждать на правлении, как это делается в акционерных компаниях. Решал лично он, и это служило надежной гарантией секретности. К тому же сам Хьюз питал особое пристрастие к конспирации. К этому его приучили постоянные интриги и темные сделки, закулисные сговоры и тайные комбинации.

В одной из своих директивных записок подчиненному он писал, что не желает допустить даже «самой микроскопической возможности того, чтобы случайно кому-либо стала известна хоть какая-то информация» о данном деле. В другой записке он строго предупреждает, что «его осведомители рискуют собственной жизнью, если раскроется переданная ими мне информация» 5.

С каждым годом сотрудничество Хьюза и ЦРУ становилось все более разнообразным и широким. Оно было взаимовыгодным. Под предлогом обеспечения «национальной безопасности» Хьюз окружил границы своей обширной империи высокой стеной секретности. Это помогало ему избавляться от нежелательного контроля со стороны финансовых и иных органов. Кроме того, работа на ЦРУ приносила баснословные прибыли. Компания «Хьюз эйркрафт» строила спутники-шпионы и выполняла многие другие заказы ЦРУ. В середине 70-х годов Хьюз выполнял 32 контракта для ЦРУ, являясь его крупнейшим поставщиком. За десять лет только компания «Хьюз эйркрафт» получила от этого ведомства контрактов на сумму 6 миллиардов долларов6.

Организация Хьюза и разведывательное ведомство укрепляли и личную унию. Хьюз «нанял ряд бывших ответственных сотрудников ЦРУ и

7

военных» .

Эту практику он начал еще в 50-е годы. Выходцы из ЦРУ и Пентагона заняли высокие посты в его компаниях.

Со своей стороны ЦРУ получало от Хыоза не только современное оборудование для ведения шпионажа, в том числе и космической разведки, но и использовало его в качестве «крыши». Такой «крышей» служил так называемый «Хьюз медикал инститьют», созданный в 1953 году в Майами. Официальной его целью были исследования в области медицины «для блага человечества». На деле же эти работы велись только для отвода глаз — главной его задачей было обслуживать нужды ЦРУ. Так, институт взял в аренду необитаемый остров Кейсал и предоставил его ЦРУ, которое расположило там свой учебно-тренировочный центр. Другой «крышей» ЦРУ являлась «Маллен энд К°», президент которой Боб Беннет в 1970 году стал вашингтонским представителем организации Хьюза.

В течение долгого времени посредником между Хьюзом и ЦРУ являлся Роберт Мэхью. В 60-е годы, будучи главным визирем в империи Хьюза, он осуществил перебазирование Хьюза в Лас-Вегас, возглавлял все его операции в штате Невада, имел тесные связи с боссами организованной преступности. С другой стороны, Мэхью был свой человек и в Центральном разведывательном управлении, с 1954 года получал от него постоянное содержание. Ему доверили выполнение ряда деликатных заданий: он устанавливал подслушивающие устройства в личных апартаментах греческого миллиардера-судовладельца А. Онассиса, поставлял девиц легкого поведения королю Иордании Хусейну и ряду других иностранных лидеров. Не случайно ЦРУ выбрало именно его в качестве посредника с Мафией для организации покушений на Ф. Кастро (подробнее об этом в разделе «Зловещий альянс: ЦРУ — мафия»),

Хьюз считал, что в Америке каждого можно купить, если заплатить по прейскуранту. «Вы бы удивились,— вспоминает Н. Дитрих,— если б узнали, сколько сенаторов, губернаторов и генералов пользовались его щедротами» 8. Еще в начале своей деловой карьеры, в 1942 году, Хьюз включил в свой штат специального антрепренера по установлению контактов — некоего Джонни Мейера. Положил ему оклад в 200 долларов в неделю, дал сотни тысяч на представительство и наказал — добиться получения выгодных правительственных контрактов на строительство военных самолетов. Бывший работник «фабрики грез» — Голливуда, Мейер обладал искусством угадывать и средствами удовлетворять не отличавшиеся оригинальностью запросы желавших отвлечься от прозы жизни политиков и генералов: роскошные апартаменты в отелях, икра, шампанское и красотки по таксе 50—100 долларов за ночь. Все бесплатно. Платили гости позже, в Вашингтоне. Один из них — полковник Эллиот Рузвельт (сын президента) добился одобрения выгодного правительственного заказа на 70 разведывательных самолетов «F-11», хотя их конструкция была явно неудовлетворительной. Попытки усовершенствовать самолет ни к чему не привели. За дело взялся сам хозяин. Но при испытательном полете отказал мотор, самолет потерял управление и врезался в дом. Полуживого Хьюза извлекли из груды обломков.

Тем не менее ему удается заполучить в Вашингтоне ассигнования на строительство гигантского по тем временам восьмимоторного бомбардировщика, получившего прозвище «гусь лапчатый». Гусь оказался домашним: ему только раз удалось подняться в воздух и пролететь около мили. Сенатор Оуэн Брюстер, примерявшийся к креслу вице-президента, решил создать себе рекламу, проведя расследование. Он потребовал ответа на вопрос, почему Хьюз потратил 18 миллионов из государственной казны на самолет, который не летает. В ходе расследования всплыла «увеселительная деятельность» Мейера. Стали проверять статью за статьей его счетов, оплачивавшихся компанией Хьюза. Вот отрывок из заседания сенатской комиссии. Вопросы Мейеру задает сенатор Фергюсон:

— Сообщите о следующей статье расходов.

— Они касаются субботней ночи. В записи говорится: «Несколько девушек в отеле поздно ночью».

— Сколько вы им платили?

— 50 долларов.

— Как вы рассматриваете эти 50 долларов?

— Я считаю их чем-то вроде подарка.

— Какое имеет все это отношение к производству самолетов?

— Это были расходы компании «Хьюз эйр-крафт». Я относил их за ее счет.

— Вы оплачивали также вечеринку, устроенную для полковника Рузвельта?

— Да.

Далее сенатор спрашивает относительно голливудской актрисы Файи Эмерсон, с которой Мейер познакомил Э. Рузвельта.

— В тот вечер я подарил мисс Эмерсон нейлоновое белье — оно стоило 130 долларов.

— Какие еще были расходы?

— Я дал ей наличными 20 долларов — на обратную дорогу.

— Можете ли вы объяснить мне, почему вы отнесли за счет «Хьюз эйркрафт компани» 130 долларов, израсходованных на нейлоновое белье для мисс Эмерсон, и 20 долларов на оплату ее дороги домой?

— Потому что она была весьма очаровательна.

— Весьма очаровательна?

— Девушки очень привлекательны.

— Какое это имело отношение к производству самолетов?

— А без них дело не обходится. Так поступают все компании. И мы не

9

отличались от других .

Затем наступил черед Хьюза давать показания. Он явился в конгресс в мятом костюме, с коробкой, в которой рабочие обычно носят обед,— предстал рядовым тружеником. Но Хьюз пришел не оправдываться, а нападать. Он придерживался такой тактики: противника надо дискредитировать, раздавить и уничтожить. И для этих целей хороши и допустимы все средства. С самого начала он представил себя жертвой. Сенатор Брюстер, заявил Хьюз, в частной беседе в отеле предложил ему сделку: если он согласится на слияние своей авиакомпании « Транс-Америкэн эйрланс» с «Пан-Америкэн», сенат прекратит расследование.

Хьюзу удалось уличить сенатора в том, что тот проводил свой отпуск в особняке вице-президента «Пан-Америкэн» во Флориде.

Что касается обвинений в проведении «увеселительных мероприятий» для официальных лиц, Хьюз не стал их отрицать.

— Все авиастроительные компании,— заявил он,— делают то же самое. Я убежден в том, что Мейер взял за образец то, что он увидел в других компаниях. Было бы несправедливо, если б мои конкуренты занимались развлекательной деягельностью, а я бы бездействовал и не оказывал должного внимания правительству и его официальным лицам.

Обращаясь к оторопевшим сенаторам, Хьюз заявил:

— Если вы сможете принять закон, запрещающий развлекать офицеров, и добьетесь его соблюдения, я буду рад его выполнять. Если вы заставите других вести дела таким образом, я буду рад поступать так же.

Хьюз знал, что это нереально. Но цель была достигнута — слушание дела вскоре прекратили. Пять лет мстительный Хьюз ждал случая свести счеты с Брюстером. Когда пришел срок его переизбрания в сенат, Хьюз приказал Дитриху дать сопернику Брюстера «все, в чем тот нуждался. И черт с ним, сколько бы это ни стоило». Специально нанятое пропагандистское агентство развернуло яростную кампанию против сенатора. Все это способствовало его поражению. Хьюз торжествовал. Преподанный им урок должен был побудить других быть с ним более осторожными.

Среди всех политических контактов Хьюза, пожалуй, самые серьезные последствия имели его отношения с Ричардом Никсоном. По словам Н. Дитриха, без Говарда Хьюза не было бы и «уотергейта». А некоторые обозреватели даже считают, что без него, возможно, не было бы и Никсона-президента.

Связь этих двух людей, каждый из которых достиг вершины в своей сфере деятельности (один — в бизнесе, став одним из самых богатых людей Америки, другой — в политике, являясь восемь лет вице-президентом и пять с половиной лет главой государства), продолжалась три десятилетия. У них было немало общего — незаурядная энергия и предприимчивость, подозрительность, нетерпимость, мстительность, неразборчивость в средствах, бонапартистские замашки и непомерно развитое тщеславие. Оба придерживались консервативных взглядов. Но главное, что питало союз этих людей,— взаимная заинтересованность и выгода.

По мнению некоторых исследователей, истоки их союза восходят еще к 1946 году. Над Хьюзом тогда нависла угроза расследования в конгрессе его невыполненных контрактов на строительство самолетов. Он остро нуждался в политических союзниках. В это время Хьюз узнает, что местные воротилы решили выставить против либерально настроенного конгрессмена Джерри Вурхиса, тесно связанного с профсоюзами, тридцатитрехлетнего Ричарда Никсона, еще ходившего в форме морского офицера. Его кандидатуру предложил глава отделения «Бэнк оф Америка» в городе Уиттиере (Калифорния), знавший лично отца Р. Никсона. Он заверил своих коллег, что молодой офицер по всем своим данным является подходящим человеком. В то время Никсон работал в городе Балтимор в ведомстве, занимавшемся размещением правительственных заказов. Организация его избирательной кампании проводилась отработанными приемами. Чтобы «продать» кандидата избирателям, надо было скрыть то, что он являлся ставленником «жирных котов». Будущего конгрессмена представляли как рядового американца, героя войны, решившего попытать свое счастье в политике, чтобы спасти Америку от «красных». Был разработан несложный сценарий. В мастной печати появилось обращение «Комитета ста граждан» с призывом к желающим предложить свою кандидатуру на место в конгресс (какая демократия!). Никсон «откликнулся». На самом же деле ему позвонил адвокат Хьюза, в сопровождении которого он и прилетел на встречу со своими «покровителями», а затем посетил Говарда Хьюза в доме «шефа» в Беверли-Хилс.

Главным организатором избирательной кампании Никсона стал лос-анджелесский адвокат Чотинер, нанятый «Комитетом ста граждан». Его тактика заключалась в том, чтобы любыми средствами с самого начала очернить противника: «Если вы не дискредитируете противостоящего вам кандидата еще до того, как ваш кандидат начнет кампанию, вероятнее всего, что вы обречены на поражение» 10. В соответствии с этой установкой Чотинер всячески стремился представить противника Никсона, конгрессмена Джерри Вурхиса, в качестве «подрывного элемента», ставленника Комитета политических действий (КПД) профсоюзного центра КПП. В одной из листовок говорилось: «Голосовать за Никсона — значит голосовать против КПД, его коммунистических принципов и огромных средств, идущих на взятки» п. Сам Никсон декларировал: «Если люди желают, чтобы Вашингтон господствовал над ними и осуществлял бюрократическое регулирование всех сторон человеческой деятельности, тогда они должны отдать свой голос за моего оппонента... В следующую среду люди будут голосовать либо за меня, как поборника свободного предпринимательства, личной инициативы, здравой прогрессивной программы, либо за моего противника, который придерживается идеологии администрации Нового курса» 12.

Таковы были приемы и риторика молодого Никсона, который, как утверждалось в одной из предвыборных листовок, является «ничем не запятнанным, откровенным молодым американцем». Этот «откровенный», «ничем не запятнанный» кандидат в конгрессмены начал свою политическую карьеру тайной сделкой с Хьюзом и другими промышленниками и банкирами Калифорнии. Противник государственного вмешательства в экономику, позже он будет содействовать заключению с Хьюзом многомиллиардных подрядов. Но в чем они — и Хьюз, и Никсон — были действительно откровенны, так это в своих антикоммунистических взглядах. Хотя и антикоммунизм они также использовали для достижения своих практических целей. Никсон — чтобы попасть в конгресс, Хьюз — чтобы укрепиться в Голливуде. Хьюз добивался включения в черный список прогрессивных режиссеров и сценаристов, запрещения демонстрации фильма Чаплина «Огни рампы», приложил руку к организации травли этого великого режиссера и актера. «Даже один коммунист в Голливуде — это уже слишком много»,— заявил Хьюз членам махровой реакционной организации «Американский легион». Текст его речи был включен в официальный вестник конгресса «Конгрешнл рекорд» вместе с дифирамбами Никсона по адресу «великого патриота» Хьюза. Никсон не скупился на похвалы своему щедрому покровителю за то, что тот «показал всем, как надо искоренять подрывную деятельность и укреплять принципы свободного предпринимательства».

Мало кому удавалось в Вашингтоне так успешно и стремительно делать карьеру, как Никсону. За шесть лет он прошел путь от конгрессмена, затем сенатора до вице-президента страны. И, чем выше поднимался он по иерархической лестнице, тем активнее его обхаживал Хьюз.

В 1956 году Хьюз оказал Никсону очередную важную услугу. В то время видный деятель республиканской партии Г. Стассен развернул кампанию за выдвижение его кандидатом в вице-президенты на предстоявших выборах. Для борьбы с ним Хьюз тайно передал Никсону 100 тысяч долларов. Этим, однако, дело не ограничивается. Позже Р. Мэхью сообщит: «Чтобы помочь Никсону, мы проникли в штаб-квартиру Стассена. Все расходы оплатил Хьюз. Сведения, которые удалось там заполучить, позволили нам разработать систему контрмер против «плана игры» противника. Повсюду мы использовали бывших сотрудников ФБР».

Вторжение со взломом в квартиру Стассена — это не что иное, как «уотергейт» издания 1956 года.

Вскоре после выборов в кабинете управляющего промышленной империей Хьюза Н. Дитриха раздался телефонный звонок. На другом конце провода был один из юристов, находившихся на службе у магната.

— Я разговаривал с Ричардом Никсоном. У его брата Дональда финансовые трудности в связи с его рестораном в городе Уиттиере. Вице-президент хотел бы, чтобы мы помогли его брату.

— Как мы можем ему помочь? — осведомился Дитрих.

— Предоставить заем.

— На какую сумму?

— На 205 тысяч долларов.

— Боже, я никогда еще не переводил такой суммы на политические цели. Я не могу этого сделать по своему усмотрению. Вам лучше поговорить с Говардом.

«Я повесил трубку,— вспоминает Дитрих,— на душе у меня было тревожно. На этот раз у меня было ощущение, что он заходит слишком далеко. Одно дело — поддерживать избирательные кампании членов муниципалитетов или даже сенаторов. Но совсем другое дело — делать личные займы родственникам вице-президента. Ричард Никсон был переизбран всего несколько недель назад, когда Эйзенхауэр победил подавляющим большинством на выборах 1956 года. Вся эта затея плохо пахла» 13.

Но Хьюз был иного мнения. Во всяком случае, он позвонил Дитриху и распорядился:

— Я хочу, чтобы Никсоны получили деньги.

— Вы знаете, о какой сумме идет речь?

Но размеры займа не беспокоили Хьюза.

— Все в порядке. Передайте деньги им.

Дитрих, однако, продолжал опасаться, что заем может оказаться бомбой замедленного действия. На свой страх и риск он отправляется в Вашингтон к вице-президенту. Р. Никсон принял его без промедления.

— Хьюз санкционировал выдачу займа Дональду, и он может его получить,— сказал Дитрих.— Я понимаю, что это заем не вам, а вашему брату. Но я чувствую себя обязанным высказать то, о чем думаю. Если информация о займе станет известной общественности, это будет концом вашей политической карьеры.

Ричард Никсон отверг советы. Ему были ближе образ мышления Хьюза, его неразборчивость в средствах и отношение к закону как писанному для других.

Брат Никсона получил взаймы 205 тысяч долларов, Однако ни субсидии, ни претенциозное название ресторана «Никсонбургер», по аналогии с популярным мясным блюдом «хамбергер», не помогли малопредприимчивому Дональду Никсону избежать новых финансовых трудностей. Ресторан пришлось закрыть.

Что касается займа, то от сделки действительно плохо пахло. Заем был предоставлен филиалом «Хьюз ту л компании, которая не занималась такого рода кредитными операциями. Заем был выдан без соответствующего обеспечения со стороны получателя, вся собственность которого оценивалась в 93 тысячи долларов. Заем предоставлялся компанией, выполнявшей военные правительственные контракты. Таковы явные минусы. Но в глазах Хьюза плюсов было больше. Р. Никсон был восходящей звездой на вашингтонском небосклоне. Сердечный приступ, перенесенный Эйзенхауэром, делал вероятной возможность того, что вице-президент в любой момент мог стать президентом.

Связи с Никсоном не раз служили для Хьюза хорошим подтверждением того, что самые высокие дивиденты приносят в Америке «вклады» в политических деятелей. Месяц спустя после его займа Дональду Никсону Бюро внутренних доходов предоставило «Хьюз медикал инститьют» статус необлагаемого налогом учреждения. До этого бюро дважды отказывалось освободить это псевдоисследовательское учреждение от налогов на том основании, что оно было создано «для сокрытия доходов, подлежащих налогообложению». Теперь бюро перечеркнуло собственные решения. В итоге государственная казна за последующие два десятилетия недополучила, по некоторым подсчетам, 800 миллионов долларов. Они осели в сейфах Хьюза.

Бомба все-таки взорвалась в канун президентских выборов 1960 года, на которых Никсону противостоял Джон Кеннеди. Обозреватель Дрю Пирсон опубликовал статью о займе Хьюза брату вице-президента. Сенсационное сообщение обошло всю страну. Оно обернулось для Никсона потерей многих голосов.

В 1962 году, когда Р. Никсон добивался избрания на пост губернатора Калифорнии, его соперник опять поднял вопрос о займе. Никсону пришлось публично оправдываться. Друг Никсона Бебе Ребозо позже признавался: «Я был убежден в том, что заем Хьюза Дональду Никсону стоит его брату проигрыша на выборах 1960 года и не помог ему на выборах 1962 года».

В 1968 году Никсон вновь вступает в борьбу за Белый дом. На этот раз у него явные шансы добиться успеха: широкая поддержка в рядах республиканской партии и перспектива быть выдвинутым ее кандидатом на пост президента и в этом случае добиться победы. В стане его противников — демократов — царил разброд и раскол. «Грязная война» во Вьетнаме снизила популярность президента Джонсона до самой низкой отметки. Оценив обстановку, Хьюз 14 марта 1968 года посылает Мэхью записку: «Я хочу, чтобы вы направились к Никсону в качестве моего специального доверенного представителя. Я чувствую, что в этом году у республиканцев действительно имеется реальная возможность победить». Миллиардер требует от своего помощника, чтобы «наша (то есть Хьюза.— Ает.) поддержка и надзор осуществлялись на каждом дюйме их продвижения к победе».

Это характерный подход для Хьюза. Он не был ни республиканцем, ни демократом. Единственная партия, к которой он стремился принадлежать всю жизнь,— это партия победителей. В 1944 году, по мнению специалистов, на президентских выборах предпочтительные шансы были у демократов. Хьюз вместе со своим адвокатом Нилом Маккарти отправляется на встречу с Гарри Трумэном, выдвинутым демократической партией своим кандидатом на пост вице-президента. Трумэн принял их в отеле «Балтимор» в Лос-Анджелесе. Адвокат, оставшись с глазу на глаз с будущим вице-президентом, пожелал ему удачи и вручил конверт с 12 500 долларами. Во время разговора в комнату вошел Хьюз и без обиняков заявил: «Мистер Трумэн, я хочу, чтобы вы знали: мистер Маккарти вам передал сейчас мои деньги». Трумэн рассмеялся, стремясь превратить в шутку не очень дипломатическую выходку миллионера.

На следующих президентских выборах большинство обозревателей предсказывали победу не Трумэну, а республиканцу Дьюи. Хьюз позвонил Дитриху:

— Нам, пожалуй, следует внести некоторую сумму в фонд Дьюи.

Прогноз специалистов оказался неверным. Неожиданно для многих победил Трумэн. Это лишний раз показало Хьюзу необходимость иногда делать две ставки — на кандидатов обеих партий. Так поступали и поступают более предусмотрительные «жирные коты». В 1968 году Хьюз поддержал не только Никсона, но и (на всякий случай) внес 50 тысяч в избирательный фонд его соперника — сенатора-демократа Г. Хэмфри. В других случаях он поддерживал то демократов, то республиканцев. В Калифорнии, например, он поддерживал губернатора-демократа П. Брауна, а затем оказывал финансовую поддержку губернатору-республиканцу Р. Рейгану. В 1969 году он оказывал помощь 82 политическим деятелям штата Невада, внес в их избирательные фонды 385 тысяч долларов наличными. Наибольший куш — 25 тысяч долларов — достался демократу Майку О’Кэллагану, добившемуся поста губернатора штата 14. Расчет оказался верным. О’Кэллаган добился победы. А назавтра же после выборов личный самолет Хьюза уже мчал нового губернатора и его жену в Гонолулу, где его ждал оплаченный Хьюзом роскошный номер в отеле. Там в это же время развлекался на деньги Хьюза брат президента Дональд Никсон.

Главную ставку в 1968 году Хьюз сделал на победу Никсона. Летом между Ребозо, с одной стороны, Р. Даннером и Р. Мэхью, с другой, начались переговоры относительно пожертвований Хьюза в фонд избирательной кампании Никсона. Мэхью получил 100 тысяч наличными от хьюзовских казино «Силвер Слиппер» и «Сандс», вручил их Даннеру. Но тот передал их Ребозо в 1969 и 1970 годах по 50 тысяч. Точную дату передачи установить не удалось. Возможно, что Хьюз сделал до и после того другие тайные взносы, о которых не стало известно органам, расследовавшим «уотергейтское дело». Помимо тайных взносов Хьюз делал и официальные пожертвования. В декабре 1968 года Мэхью получил от президента Никсона письмо, в котором новый президент благодарил «всех тех, кто внесли щедрый вклад в наше

1S

дело» .

Что ждал Хьюз от Белого дома? Прежде всего продолжения войны во Вьетнаме, сулившей получение новых контрактов для компании «Хьюз эйркрафт» на вертолеты и другие поставки для Пентагона. В одной из своих записок вскоре после прихода к власти администрации Никсона Хьюз предписал Мэхью «отправиться к нашим друзьям в Вашингтоне и выяснить, что надо сделать для продолжения войны во Вьетнаме» '6.

Используя свои вашингтонские связи, Хьюз занял в 1974 году восьмое место среди крупнейших поставщиков Пентагона. Общая сумма выполняемых им заказов достигла 825 миллионов долларов. А всего за десять лет только по линии военного ведомства он официально получил подряды на 6 миллиардов долларов.

Хьюз также ждал от Белого дома прекращения ядерных испытаний, которые комиссия по атомной энергии проводила в пустыне вблизи Лас-Вегаса. От мощных подземных взрывов раскачивались люстры в отелях и казино. Хьюз опасался, что продолжение испытаний может уменьшить приток туристов в Лас-Вегас. Он направил Мэхью на техасское ранчо Линдона Джонсона. В записке говорилось, что он должен предложить президенту миллион долларов за прекращение взрывов. Но у Мэхью не хватило смелости обратиться с таким предложением к Джонсону. После прихода в Белый дом Никсона Хьюз потребовал от Мэхью добиться наконец прекращения испытаний. «Говори с ними (с членами комиссии по атомной энергии.— Ает.) так, как будто покупаешь гостиницу» — говорилось в одной из записок-директив Хьюза. «Помни, Боб,— напоминал ему шеф,— что я, Говард Хьюз, могу купить любого, а нет — так я его уничтожу». Никсон предложил Хьюзу встретиться с ним лично или объясниться по телефону.

Он даже выразил готовность направить в Лас-Вегас Генри

17

Киссинджера, как будто бы Хьюз был главой иностранного государства Но Хьюз отверг все эти предложения. Он не желал выслушивать объяснений Белого дома, почему продолжаются взрывы. Хьюз хотел их прекращения. И он добился своего. Ядерные испытания были перенесены из штата Невада на остров Амчитка (Алеутские острова). Налогоплательщикам это обошлось в 100 миллионов долларов. Сколько и кому заплатил Хьюз — неизвестно.

Хьюз ожидал от президента помощи и в осуществлении планов расширения своих владений в Лас-Вегасе. Он жаждал стать единоличным хозяином всего этого центра азартных игр. К своим пяти комплексам отелей-казино он намеревался для начала прибавить еще несколько. Переговоры об их покупке уже были в разгаре, когда антитрестовский отдел министерства юстиции летом 1968 года выступил с категорическим возражением. Однако люди Хьюза были уверены, что им удастся сломить сопротивление министерства, пустив в ход рычаги своих политических связей. В докладной записке Мэхью писал своему боссу 28 июня 1968 года: «Можно поставить под заклад свою жизнь, что антитрестовский отдел еще пожалеет о своих действиях. Вчера сотрудники отдела получили непосредственные свидетельства того, как много у нас в Вашингтоне друзей, которые действительно верят нам. Сегодня к ним уже обратились со множеством запросов, в том числе сопредседатель юридического комитета сената. И это только начало. Утром мне звонили сенаторы Кэннон и Байбл и рассказали, что их коллеги-сенаторы заверили их в своей полной поддержке и готовности оказать помощь». Однако министр юстиции демократ Р. Кларк не изменил позиции. Хьюзу пришлось временно отступить. Но после победы республиканцев на президентских выборах 1968 года его люди вновь усилили нажим в Вашингтоне, оказавшийся на этот раз более успешным. За три дня до инаугурации (церемония официального вступления в должность президента США.— Ает.) Никсона в 1969 году, писала позже газета «Филадельфия инкуайрер», министерство юстиции, радикально изменив свою позицию, согласилось не возражать против покупки Говардом Хьюзом отеля и казино «Лэндмарк» в Лас-Вегасе.

Всего за 28 дней до этого министерство юстиции намеревалось передать дело в суд в случае, если Хьюз попытается приобрести «Лэндмарк».

Министерство исходило из того, что подобная сделка явится нарушением антитрестовских законов.

Заглотнув очередную золотую рыбку, Хьюз стал зариться на следующую жертву — комплекс «Дюне». Но антитрестовский отдел министерства юстиции отказался удовлетворить новый приступ неуемного аппетита некоронованного короля Лас-Вегаса. Тогда Хьюз направляет Даннера к новому министру юстиции Джону Митчеллу, с которым он находился в хороших отношениях.

— Мы не будем больше иметь дело с кем-либо в министерстве, кроме босса,— указывает Хьюз своим помощникам. В свою очередь, напутствуя Даннера, Мэхью напомнил ему:

— Хьюз уполномочил нас взять на себя определенные финансовые обязательства оказать помощь администрации на выборах в конгресс в тех случаях, когда она заинтересована.

В течение зимы 1970 года Даннер трижды встречался с Митчеллом. О самих встречах и содержании переговоров, вопреки обычной практике, не был проинформирован никто из сотрудников антитрестовского отдела.

19 марта 1970 года Даннер в очередной раз в кабинете у министра. «Мы рассмотрели представленные вами материалы,— говорит Митчелл.— С нашей точки зрения, мы не видим проблем. Почему бы вам не продолжать переговоры (о приобретении отеля и казино «Дюне».— Авг.)?»

В тот же день Даннер спешит доложить Мэхью об успешном завершении операция — о покупке «Дюне». Тот немедленно распорядился передать Даннеру 50 тысяч долларов. В результате поездки Даннера в Вашингтон, заявил он подчиненным, мы должны выполнить некоторые свои политические обязательства.

Полученные пятьдесят тысяч Даннер вручает Бебе Ребозо.

Так доверенные люди Хьюза и Никсона вершили дела.

Сенатская комиссия по расследованию «уотергейтского дела» в своем докладе констатировала: «Обстоятельства, касающиеся попыток Хьюза приобрести отель «Дюне» в Лас-Вегасе, свидетельствуют о сомнительном поведении на высшем уровне исполнительной власти и поднимают серьезные вопросы относительно связи между взносами Хьюза на избирательную кампанию и действиями федеральных властей, касающимися Хьюза» 18.

В разгар тайных сделок между правительственными ведомствами и Хьюзом в империи последнего произошло важное событие, названное «дворцовым переворотом».

«Накануне Дня благодарения, 25 ноября 1970 года, около 10 часов вечера Говард Хьюз натянул старый свитер поверх белой рубашки с отложным воротником, надел фетровую шляпу и направился к черному выходу из своих апартаментов, расположенных в верхнем этаже отеля «Дезет-инн» в Лас-Вегасе, где он обитал последние четыре года. Чтобы не попасть на глаза сыщикам, которые несли круглосуточную вахту у лифта, Хьюз проник через давно не употреблявшийся запасной выход на пожарную лестницу, спустился по ней с девятого этажа прямо к стоянке автомобилей. Хьюз был в отличном настроении и, видимо, доволен своей проделкой. Внизу его уже ждали две машины, которые должны были отвезти Хьюза и четырех его помощников на принадлежавший ему Северный аэродром Лас-Вегаса. Там он сел в свой реактивный самолет «Локхид», который взял курс на Багамские острова. На следующий день Хьюз уже обосновался в апартаментах на девятом этаже гостиницы «Британиа бич» на острове Парадайс, поставив круглосуточную охрану у дверей» 19.

Так описал журнал «Тайм» таинственное исчезновение короля Лас-Вегаса из своей резиденции. Это сообщение лишний раз свидетельствовало о том, насколько ловко манипулировал Хьюз средствами массовой информации. В действительности ни корреспондента «Тайм», ни других журналистов при отъезде Хьюза не было и в помине. Они красочно описали лишь то, что им сообщили представители ближайшего окружения Хьюза, так называемой «мормонской мафии». А они старались создать впечатление, будто бы их босс еще полон сил и здоровья. И журнал «Тайм», как и некоторые другие органы печати, подхватил их версию. В действительности, как показали дальнейшие события, состояние здоровья миллиардера в то время было очень тяжелое. Он страдал от анемии и пневмонии, количество гемоглобина в крови было значительно ниже нормы. В таком состоянии ему, конечно, не под силу было спускаться по пожарной лестнице с девятого этажа.

Более правдоподобными являются появившиеся позже сообщения, что отъезд Хьюза организовала компания «Интертел», президент которой Д. Кросби являлся близким другом Никсона и Ребозо. Агенты «Интертела» вынесли Хьюза на носилках, доставили на базу ВВС «Неллис». А наутро они ворвались в кабинет Роберта Мэхью, выдворили его вместе с сотрудниками за двери и опечатали помещение. Так произошел «дворцовый переворот» в империи Хьюза. «Интертел», как отмечает Норман Майлер, «имела более

20

прочные связи с ЦРУ, чем Мэхью» .

Почему лас-вегасский наместник после тридцатилетней службы попал в немилость, осталось неизвестным. Но очевидно, что драматические события явились результатом внутренней борьбы за власть двух враждующих группировок, в которой победила «мормонская мафия». Тщетно Мэхью обивал пороги государственных и судебных органов, обвиняя победителей в самозваной узурпации власти.

Ночью в квартире губернатора штата Невада раздался телефонный звонок. Поль Лексолт узнал голос Хьюза. Тот шутя заметил, что слухи о его смерти были «преувеличены», и подтвердил намерение уволить Мэхью. Низвергнутый Мэхью, лишившийся полумиллионного годового оклада и других благ, жаждал мести.

Крупнейший в мире мошенник

Среди многочисленных персонажей «уотергейтского дела» одним из самых колоритных является мультимиллионер Роберт Веско. Это его деньги, тайком переданные для Никсона, были использованы для секретных операций «водопроводчиков». Рассказ о Веско поможет представить себе нравы, моральные ценности и жизненные ориентации монополистической верхушки, сделавшие возможным «уотергейт».

...На борт огромного реактивного самолета «Боинг-707» поднимается человек, чью внешность сравнивали то с героями ковбойских фильмов, то со светским бонвиваном,— двухметровый гигант, с узким разрезом глаз, тонкими усиками, черными как смоль волосами. Он не обольщал доверчивую дочку миллиардера, чтобы проложить себе «путь наверх», не врывался в банки с темной повязкой на лице и с автоматом в руке. Этот человек, начавший «почти с нуля», действуя лишь шариковой ручкой, к тридцати пяти годам стал одним из самых богатых людей Америки; недоучка, на полпути бросивший учебу в инженерном колледже, он сумел создать себе репутацию «финансового гения»; мошенник, только в результате одной операции прикарманивший 224 миллиона долларов, получил от правительства США официальное свидетельство своей добропорядочности; авантюрист, который вел темные дела с главарями мафии, одновременно пользовался поддержкой Белого дома, а также королей, президентов и премьер-министров нескольких иностранных государств. Рядом с этим человеком, которого окрестили самым крупным и удачливым мошенником мира, в течение многих лет постоянно находился его помощник по административным вопросам Дональд Никсон-младший, племянник президента. Таков Роберт Веско, который одновременно вращайся в трех мирах — Большого Бизнеса, Большой Политики и Большой Преступности — мирах, которые не отделены друг от друга непроницаемыми перегородками, а скорее напоминают сообщающиеся сосуды.

На своем «Боинге» Веско облетел полсвета — Рим, Бейрут, Мехико, Лиссабон, Багамские острова, Коста-Рику,— и повсюду он раскидывал свои финансовые силки, в которые попадались не только дилетанты, но и прожженные дельцы. На самолете-гиганте помимо апартаментов хозяина — одиннадцать спальных отделений для гостей, столовая, салон, бар, дискотека, площадка для танцев, сауна, гимнастический зал...

Самому Роберту Веско «Боинг» не стоил ни цента. 20 миллионов долларов за него выложила корпорация «фэйрфилд дженерал», которую он возглавлял. Это был его стиль — проводить свои личные расходы по ведомости компаний.

Не многим дельцам удалось с такой скоростью подняться на вершину финансового Олимпа, как Роберту Веско. Сам он как-то так сформулировал свое жизненное кредо: «Если кто-нибудь станет мне поперек дороги, я отшвырну его прочь». И он отшвыривал их — конкурентов или ставших ненужными партнеров, которых уже обобрал. Каждый раз, когда Веско делал шаг вверх, беря очередную высоту, кто-то из них летел в пропасть. Но эти правила финансового альпинизма, усвоенные и освоенные Веско, были лишь одним из слагаемых его успехов. Главным было то, что свою империю Веско воздвигал на нескольких китах — легальном бизнесе, связях с Вашингтоном, деньгах подпольного мира и мошенничестве.

...1 февраля 1973 г. в одном из кабачков Монреаля встречаются глава крупного канадского синдиката преступников Конрад Бучард и его старый сообщник по контрабанде наркотиков и операциям с крадеными ценными бумагами американец Фрэнк Перофф, ставший к тому времени осведомителем управления по борьбе с наркотиками. Бучард предлагает Пероффу полететь во Францию, там в районе Марселя получить партию в 100—200 килограммов героина и нелегально доставить его в Соединенные Штаты. Информация Пероффа о предостоящей операции вызвала поначалу большой интерес у сотрудников управления по борьбе с наркотиками и американской таможни. Но только до того времени, когда во время очередной встречи с работниками этих служб «Перофф упомянул о Роберте Веско, как о влиятельной фигуре на Багамах и человеке, связанном с организованной преступностью» Тогда Перофф обратился непосредственно к Белому дому; он сообщает, что кто-то в правительственных ведомствах настойчиво пытается помешать расследованию связей между Р. Веско и гангстерами, занимающимися контрабандой наркотиков. Но и этот разговор не дал никаких результатов. Американский журналист Майкл Дорман, много лет расследовавший деятельность Роберта Веско, объясняет это так: «Имеются свидетельства того, что федеральные власти знали о связях между Веско и подпольным миром, но старались либо скрыть их, либо игнорировать... Веско стал своего рода связующим звеном между международным подпольным миром и Белым домом» 2.

В 1970 году одна иностранная компания, намеревавшаяся вступить в деловые отношения с Веско, решила выяснить подноготную этого дельца. В результате расследования выяснилось, что главным источником, откуда Веско черпал доллары для своих финансовых авантюр, главным его тайным сообщником являлся некий Морт Циммерман. Этот бизнесмен из Далласа являлся подставной фигурой мафии, то есть обеспечивал легальное прикрытие для нелегальных операций ее боссов Карлоса Марчелло из Нового Орлеана, Сантоса Траффиканте из Флориды и других. Он проводил многомиллионные операции по «отмыванию» денег, полученных гангстерами, занимавшимися «акульим промыслом», нелегальным игорным бизнесом, рэкетирством и другой незаконной деятельностью. Многие главари гангстеров имели крупные пакеты акций в компаниях, возглавлявшихся Циммерманом. Один из боссов Мафии в Детройте — Майкл Полицци (Большой Майкл) имел 80 тысяч акций в его компании «Интерконтинентал индастриз» и занимал пост президента филиала этой компании — «Валли дай Каст», являясь тем самым деловым партнером Веско. Еще одним мошенником, снабжавшим деньгами Роберта Веско, был Джек Халфен, тесно связанный с королем Мафии Вито Дженовезе и боссом новоорлеанских гангстеров Карлосом Марчелло. Он также специализировался на «отмывании» денег преступных синдикатов и операциях с крадеными ценными бумагами.

Самой крупной аферой Веско, которая могла бы украсить хрестоматию по истории финансового мошенничества, является операция но ограблению межнациональной корпорации «Инвесторе оверсиз сервис» (ИОС), имевшей 700 тысяч пайщиков с общей суммой вкладов около трех миллиардов долларов. Пронюхав, что корпорация остро нуждается в наличных деньгах, Веско отправился летом 1970 года в Женеву, где встретился с директорами ИОС. Он пустил в ход все свое незаурядное умение представиться в качестве солидного бизнесмена, уверенного в себе и внушающего доверие другим. Директора корпорации, ломавшие себе голову над тем, как одолеть трудности, сочли, что появление Веско — это дар небес. Дьявола-искусителя они приняли за ангела-спасителя. Веско выторговал себе ключевые посты директора компании и председателя ее финансового комитета. Так закончилась первая фаза операции— штурм: не сделав ни выстрела, не понеся потерь, Веско овладел крупной финансовой крепостью, защитники которой сами распахнули перед ним ворота и торжественно внесли его на руках как спасителя.

Теперь под контролем Веско оказались важнейшие рычаги управления. Первое, что он делает,— помещает 5,5 миллиона долларов ИОС в «Батлере бэнк», то есть на полмиллиона больше, чем заем, предоставленный этим банком ИОС: помощь этой компании Веско оказал за счет ее же средств, не затратив сам ни цента. Добившись для своего ближайшего подручного Нормана Лебланка поста вице-президента ИОС по финансовым вопросам, Веско приступает к осуществлению изощренного плана по перекачке капиталов компании в собственные сейфы: он проводит реорганизацию за реорганизацией, учреждает дочерние компании, проводит слияния, покупает и перепродает корпорации, вкладывает средства ИОС в различные предприятия, продает их, делает новые инвестиции, скупает крупные пакеты акций. На первых порах члены правления ИОС были довольны этим взрывом финансовой активности. Веско сулил им крупные барыши в самом недалеком будущем. Но при этом держал от них в тайне траектории перемещений крупных средств ИОС: совершив зигзагообразные движения, они брали курс на Багамы и оседали в «Батлере банк», который Веско сумел прибрать к рукам (теперь он назывался «Багамас Коммонуэлс бэнк»).

За короткий срок Веско умудрился выгрести из закромов ИОС 224 миллиона. Когда члены правления ИОС заподозрили недоброе, было уже поздно. Веско не ждал, пока пламя финансового скандала превратится в пожар, в котором он мог сгореть и сам: уж что-что, а смываться он умел вовремя. Сев на свой роскошный «Боинг», он отправился в свою личную резиденцию в Коста-Рике.

В каждом деле Веско любил действовать с размахом. Получение крупных барышей, естественно, требовало и крупных издержек. Веско никогда не мелочился, особенно если речь шла о приобретении политических связей. Во время своей вашингтонской Одиссеи Веско взял за правило не блуждать по бюрократическому лабиринту, а держать курс на самую вершину политического мира — туда, где принимаются важнейшие решения. Он искал расположения людей, стоявших у пульта управления. И готов был это расположение щедро оплачивать. В 1968 году Веско жертвует в фонд избирательной кампании Ричарда Никсона 100 тысяч долларов. Это был один из крупнейших взносов, полученных будущим хозяином Белого дома. Щедрость не остается незамеченной. На званом обед о в «Уолдорф Астория», где собралась нью-йоркская знать, он удостаивается чести сидеть рядом с только что избранным президентом.

После прихода к власти администрации Никсона Веско устанавливает постоянные контакты с влиятельным помощником президента Джоном Эрлихманом, министром юстиции Джоном Митчеллом и другими лицами из ближайшего окружения Никсона. Ему удается установить деловые и приятельские отношения с братьями президента — Эдвардом и Дональдом. Сына последнего — 24-летнего Дональда-младшего он зачисляет к себе в штат помощником по административным вопросам. Поселяет его в своем особняке в Нью-Джерси «на правах члена семьи», постоянно берет в деловые зарубежные поездки. В мире, где реклама — мощный ускоритель любого бизнеса, племянник президента одним своим присутствием делал для Веско больше, чем он мог бы получить от лучших мастеров паблисити с Мэдисон-Авеню: он как бы удостоверял респектабельность Веско, его приобщенность к политическому клану, верховодившему тогда в Вашингтоне.

Веско, не стесняясь, пускает в ход механизм своих политических связей. И механизм срабатывает даже в весьма сложных ситуациях. Вот один из примеров.

В ноябре 1971 года, находясь в Женеве, Веско получает вызов в местный суд. Истец — одна из жертв махинаций Веско. Выслушав стороны, судья объявляет о своем решении. «Что он сказал?» — спрашивает у переводчика Роберт Веско, не понимавший по-французски. «Он сказал, что вы находитесь под арестом».

Пока Веско проводил свою первую и последнюю ночь за тюремной решеткой, его адвокат бросился обзванивать его вашингтонских друзей. Уже несколько часов спустя в посольстве США в Берне раздался звонок Д. Митчелла. Его не интересовал вопрос, виновен ли Веско или нет. Министр юстиции потребовал, чтобы посольство добилось от швейцарских властей его немедленного освобождения. И утром следующего дня ворота старинной женевской тюрьмы Сант-Антуан открылись перед Робертом Веско.

Вскоре Веско обращается с новой просьбой к своим вашингтонским друзьям. На этот раз — к Эрлихману. Теперь он хочет, чтобы «хорошие слова о нем» были сказаны послами США в странах, где Веско вел свои дела. Эрлихман посоветовался с Митчеллом, тот не возражал, хотя в это время комиссия по ценным бумагам уже вела расследование незаконных операций

Веско. И вот во многие американские посольства пошли депеши, предписывавшие оказывать Веско всю необходимую ему помощь и поддержку. Одна из телеграмм была направлена американскому посольству в Бейрут, где Веско намеревался поставить под свой контроль крупнейший на Ближнем Востоке банк. В телеграмме, отправленной 19 января 1972 года за подписью одного из руководителей ФБР, говорилось:

«МИНИСТР ЮСТИЦИИ СЕГОДНЯ СВЯЗАЛСЯ С НАМИ (с ФБР,— Авт.), ЗАЯВИЛ: ОН ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ПОСОЛ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ В БЕЙРУТЕ ЗНАЛ О ТОМ, ЧТО МИНИСТР ЮСТИЦИИ И АДМИНИСТРАЦИЯ АБСОЛЮТНО УВЕРЕНЫ В ПОРЯДОЧНОСТИ РОБЕРТА ВЕСКО, КОТОРЫЙ В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ НАХОДИТСЯ В БЕЙРУТЕ» 3.

Конечно, машина политических связей требовала постоянной смазки. В марте 1972 года в разгар предвыборной кампании Веско встречается с Морисом Стансом, руководителем комитета по сбору средств на ведение избирательной кампании за переизбрание президента Никсона.

— Я не пожалел средств на избрание Никсона в 1968 году,— напоминает Веско,— и готов вновь проявить щедрость.

Веско сразу же дает понять собеседнику, что не собирается заниматься благотворительностью.

— У меня,— говорит он,— возникли проблемы с комиссией по ценным бумагам.

— Сколько вы собираетесь внести на этот раз? — деловито осведомился Станс.

— Я намереваюсь внести полмиллиона,— многозначительно произносит Веско, зная, какой эффект произведет названная им сумма,— двести пятьдесят тысяч в ближайшее время и еще двести пятьдесят тысяч — несколько позднее.

Обсудили вопрос, в какой форме будет сделан взнос. Станс предпочитал получить деньги наличными. Веско вновь напомнил собеседнику о своих проблемах с комиссией по ценным бумагам. Станс немедленно позвонил Митчеллу, который лишь незадолго перед этим оставил пост министра юстиции, чтобы возглавить Комитет по переизбранию президента. Митчелл сразу же принял Веско, внимательно выслушал его и обещал помочь замять расследование. А вскоре посланцы Веско вручили Стансу 200 тысяч.

Посланцам Веско не терпелось сразу же получить проценты с инвестированного капитала. Они прямиком отправляются к председателю комиссии по ценным бумагам Г. Кейзи. Однако встреча не дает желаемых результатов. Среди следователей комиссии были политические противники республиканской партии и лично президента Никсона. В их досье к тому времени уже накопились десятки фактов неблаговидной, а точнее, незаконной деятельности Веско. Поэтому попытка закрыть дело Веско могла бы вызвать политический скандал. И Кейзи предпочитает не рисковать своей карьерой.

Но Веско не было дела до чужих мозолей, когда ему не давала покоя собственная зубная боль. Он продолжает оказывать давление на администрацию и руководящих деятелей республиканской партии. По просьбе Митчелла юрисконсульт президента Дин доложил Никсону о деле Веско. Президент обрушился с бранью на «мальчиков» из комиссии по ценным бумагам, которые «следят за всеми». Под нажимом Белого дома комиссия по ценным бумагам не стала придавать гласности материалы дела Веско — но только до ноябрьских выборов. Веско же нуждался не в отсрочке, а в прекращении расследования. Но в этом президент был бессилен ему помочь. Петля уотергейтских расследований все теснее сжималась вокруг него самого. Следователям комиссии по ценным бумагам удалось узнать о тайном взносе Веско. Этот вопрос начал разбираться в федеральном большом жюри. В Белом доме с тревогой следили за ходом разбирательства.

21 марта 1973 года в своем Овальном кабинете президент совещался с ближайшими советниками — Эрлихма-ном, Холдеманом и Дином. Дин доложил о проблемах, помимо «уотергейтского дела», с которыми сталкивается Белый дом:

«В Южном округе (Нью-Йорка) идут заседания большого жюри. Они занимаются Митчеллом и Стансом в связи с Веско* Речь идет о взятке и использовании влияния. Они пытаются притянуть к этому делу и Эрлихмана. Очевидно, Эрлихман также имел встречи с Веско. Дональд Никсон-младший пару раз заходил к Джону (Эрлихмаку.— Ает.) поговорить по этому вопросу» 4.

Выслушав Дина, президент не выразил удивления : видимо, он уже был в курсе дела.

10 мая большое жюри вынесло заключение по делу Митчелла, Станса, Сирса и Веско (заочно). Они обвинялись в том, что в течение двух лет находились в преступном сговоре с целью воспрепятствовать комиссии по ценным бумагам и генеральному счетному управлению (ведомство, наблюдающее за проведением в жизнь законов о финансировании избирательных кампаний) в осуществлении своих функций.

Сам Веско не присутствовал на разбирательстве в большом жюри. Еще в 1972 году он предусмотрительно укрылся в столице Коста-Рики — Сан-Хосе, где обосновался вместе со своей семьей, с помощником и неизменным спутником Дональдом Никсоном-младшим в роскошной вилле, приобретенной за 500 тысяч долларов. По некоторым данным, Веско прихватил с собой на Коста-Рику 250 миллионов долларов наличными.

14 января 1976 года федеральное большое жюри обвинило Веско и шестерых его сподручных в преступном сговоре с целью ограбления «Инвесторе оверсиз сервис». Но мошенник по-прежнему оказался вне досягаемости судебных исполнителей. Американские власти не предприняли необходимых усилий, чтобы добиться его высылки в США. Находясь то в Коста-Рике, то на Багамах, он продолжал расширять свою империю, созидать с помощью подставных лиц все новые компании, укреплять хорошо оплачиваемую дружбу с сильными мира сего.

«Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся...» Сотни тысяч вкладчиков «Инвесторе оверсиз сервис» насытились правдой уже давно: материалов, разоблачающих финансиста-грабителя, более чем достаточно. Теперь они алчут и жаждут возвращения своих сбережений. Но доллары Веско выходят победителями в поединке с американским правосудием. Последует ли за преступлением наказание? Блажен, кто верует...

* * *

Этот очерк был уже написан, когда в американской печати появились сведения о новом скандале, связанном с Веско. Адвокат Спенсер Ли заявил, что Веско обещал ему дать миллион долларов, если он устроит встречу представителей Веско с ближайшими советниками президента Картера. Ли имел беседу со специальным помощником президента Ричардом Харденом. Тот сообщил о беседе президенту. Картер написал записку тогдашнему министру юстиции Г. Беллу с просьбой принять Ли.

Большое жюри, разбиравшее это дело, решило не возбуждать судебного преследования. Старшина присяжных Ральф Алмер обвинил министерство юстиции в том, что оно занималось «манипулированием», с тем чтобы скрыть действительные факты. Эти действия властей Алмер охарактеризовал как «cover up» — то самое слово, которое столь часто употреблялось при расследовании «уотергейтского дела»...

Что искали взломщики?

А теперь вернемся к непосредственным причинам, которые привели к вторжению в «У отер гейт». Известие об увольнении Мэхью поначалу в Белом доме встретили с ликованием. Против него самого они ничего не имели. Но Мэхью нанял в качестве вашингтонского представителя Хьюза Лоуренса О’Брайена. Тот получал 15 тысяч долларов ежемесячно и выполнял ряд деликатных поручений Хьюза. Теперь в Белом доме с радостью ожидали, что вслед за Мэхью будет уволен и О’Брайен.

Неприязнь Никсона к этому видному деятелю демократической партии, тесно связанному с кланом Кеннеди, имела давнюю историю. В свое время О’Брайен руководил успешной избирательной кампанией Джона Кеннеди на президентских выборах 1960 года. У злопамятного Никсона осталось острое чувство недоброжелательства по отношению к одному из виновников его поражения. Бебе Ребозо не раз с упреком говорил Даннеру: если Хьюз искренне заинтересован в поддержке президента Никсона, почему же тогда был нанят О’Брайен? 1

Придя к власти, Никсон сразу же стал искать пути свести счеты с О’Брайеном. Холдеман и Эрлихман постоянно требовали от подчиненных «информации, компрометирующей О’Брайена». По его следу пустили сыщиков Белого дома. Те проникли в консультативную фирму, в которой работал О’Брайен. Однако, сколько ни принюхивались эти ищейки, ничего обнаружить им не удалось.

Как и ожидали в Белом доме, вслед за Мэхью последовало увольнение и О’Брайена. Представителем Хьюза в Вашингтоне вскоре был назначен Роберт Беннет, владелец «Маллен энд К0». 16 января 1971 года сотрудник Белого дома Чарльз Колсон в докладной записке писал:

«Боб Беннет является преданным нам человеком и хорошим другом. Мы намерены использовать его для осуществления ряда планов. Одним из его новых клиентов является Говард Хьюз. Я уверен в том, что нет необходимости объяснять политическое значение того факта, что дела Хьюза в Вашингтоне будет вести наш близкий друг».

Вместе с тем перемены в империи Хьюза имели для Белого дома и отрицательные последствия, вызывавшие его озабоченность. 14 января 1971 года Никсон летит на президентском «ВВС-1» в Небраску. Ему предстоит нелегкая встреча в местном университете. Но мысли президента вновь и вновь возвращаются к О’Брайену. Он включает диктофон. «Вниманию Холдемана,— говорит он.— Похоже, что приближается момент, когда Ларри О’Брайену придется поплатиться за свою службу у Хьюза. Бебе имеет кое-какую информацию на этот счет, хотя она не очень обоснованна» . Никсон поручает Холдеману «заняться этим», то есть добыть более убедительную информацию. Тот поручает это юрисконсульту президента Джону Дину.

26 января 1971 года Дин спешит сообщить Холдеману:

«Колфилд информировал меня о том, что О’Брайен и Мэхью — давние друзья по Бостону и дружба их зародилась в начале «эры Кеннеди» или даже раньше. В годы правления Джона Кеннеди между О’Брайеном и Мэхью поддерживалась постоянная связь». Дин также докладывал Холдеману: «Ребозо просил, чтобы в случае, если какие-либо действия будут предприняты касательно Хьюза, его, Ребозо, известили, поскольку он достаточно хорошо знает все тонкости взаимоотношений с ним из своего собственного опыта ведения дела с людьми Хьюза».

Два дня спустя Холдеман инструктирует Дина:

«Вы и Колсон должны объединить усилия и найти способ придать гласности соответствующую информацию».

Так машина слежки и провокаций начинает набирать обороты.

На этом этапе Белый дом все еще ищет путей в первую очередь публично скомпрометировать О’Брайена. Это становится тем более желательным, что его избирают на пост председателя национального комитета демократической партии. Однако все больше растет тревога по поводу возможных акций самого О’Брайена. В Белом доме ломают голову: что именно сообщил Мэхью, хорошо осведомленный о закулисных сделках Хьюза — Никсона, своему другу О’Брайену?

Мэхью был хорошо информирован о закулисных сделках Хьюза — Никсона. Он горел желанием отомстить своему бывшему, как он считал, неблагодарному боссу. Документы, которыми он владел, создавали потенциальную угрозу президенту. В докладной записке один из сотрудников Белого дома писал: «Щупальца Мэхью касаются многих крайне деликатных областей деятельности правительства, каждая из которых может стать объектом разоблачений в духе Джека Андерсона» .

Сотрудники Белого дома решают припугнуть Мэхью, используя против него Бюро внутренних доходов. Узнав, что бюро начало расследовать его налоговые дела, Мэхью передает своему другу, издателю газеты «Лас-Вегас сан» Ханку Гринспэну коробку, полную документов о тайных взносах Хьюза Никсону. Редактор сообщил об этом Андерсону.

6 августа 1971 года Белый дом напоминал растревоженный улей. Утром в газетах появилась статья обозревателя Джека Андерсона, который сообщал со многими подробностями о ста тысячах, переданных Хьюзом Никсону. Тайное начинает становиться явным.

С этого времени борьба Белого дома со своими противниками все более приобретает уголовный характер. Одно преступление — незаконное получение денег от Хьюза — логично ведет к цепи новых преступлений. Ради главной задачи — спрятать концы в воду — негласно решено, что все средства дозволены. Планы, которые теперь разрабатываются, все больше смахивают на гангстеризм.

Декабрь 1971 года. Сотрудники Белого дома обсуждают план убийства Джека Андерсона. Его решают отравить. Яд предполагалось достать в ЦРУ4* Участник заговора Говард Хант позже сообщил, что приказ об убийстве Андерсона поступил от высокопоставленного сотрудника Белого дома. Он был отменен в последнюю минуту 5.

24 января 1972 года Андерсон публикует новую разоблачительную статью о тайных взносах Хьюза президенту. На этот раз автор подчеркивает, что у него имеются «документальные доказательства». Это заявление вызывает в Белом доме шоковое состояние. Опубликование документов может нанести непоправимый удар по Никсону на предстоящих выборах. У всех в памяти драматические разоблачения займа Хьюза брату президента Дональду Никсону в канун выборов 1960 года. В Белом доме теперь решают любой ценой похитить эти компрометирующие документы. Но где они хранятся?

3 февраля 1972 года газета «Нью-Йорк тайме» сообщает, что «сотни записок Хьюза» находятся в Лас-Вегасе, в сейфе Гринспэна.

4 февраля 1972 года в кабинете министра юстиции собирается секретное совещание. Участвуют Д. Митчелл, заместитель Комитета по переизбранию президента (КПП) Джеб Магрудер, юрисконсульт президента Д. Дин и генеральный советник КПП Гордон Лидди. Обсуждается новый план тайных операций, разработанный Лидди.

Первый вариант этого плана, имевшего кодовое название «Джемстоун», Лидди изложил Митчеллу на встрече 27 января 1972 года. Предоставим слово участнику этой встречи, проходившей в кабинете министра юстиции, Д. Магрудеру: «Чего только не было в этом плане: «отряды по наведению порядка», похищение людей, диверсии, использование проституток для политического шантажа, кража и фотографирование секретных документов и разнообразные виды слежки и подслушивания с помощью электронной аппаратуры. «Отряды по наведению порядка», пояснял Лидди, будут использоваться для избиения участников враждебных нам демонстраций. Группы похитителей — для задержания лидеров радикалов, таких, как Джерри Рубин и Эбби Хоффман, с тем чтобы в период съезда республиканской партии упрятать их подальше в «безопасное убежище» в Мексике. Позаботился Лидди и о съезде демократической партии:

— Мы выведем из строя установки для кондиционирования воздуха на сцене. Представьте, как будут выглядеть на телеэкранах всей страны эти делегаты, обливающиеся потом в жару под 120 градусов (по Фаренгейту.— Авт.)?!

Далее его планом предусматривалось использование во время съезда демократической партии проституток — как в Вашингтоне, так и в Майами-Бич — с целью компрометации ведущих политиков-демократов. Он предлагал взять напрокат в Майами-Бич яхту и установить на ней скрытые камеры и записывающие устройства. Продажные женщины будут заманивать ничего не подозревающих демократических деятелей на яхты, где их будет ждать тайный сеанс детективной киносъемки и звукозаписи.

— Девиц мы пригласим самых шикарных,— подчеркивал Лидди,— только высшего класса.

Лидди продолжал в том же духе с полчаса. Это будет, пообещал он, самая совершенная операция такого рода из всех когда-либо предпринимавшихся ранее и она с лихвой окупит тот миллион долларов, который потребуется для ее осуществления» 6.

Позже каждый из участников встречи дал свою версию обсуждения предложений Лидди. Однако все фактически признавали, что план не был отвергнут в целом. Митчелл выразил недовольство только «крайностями» программы. Он предложил ее доработать, сделать «более реалистичной» и урезать расходы.

Неделю спустя, 4 февраля, в кабинете Митчелла состоялась новая встреча в прежнем составе. Обсуждается переработанный вариант плана Лидди. Но теперь, после статьи в «Нью-Йорк тайме», Митчелл видит первоочередную задачу в том, чтобы добыть взрывоопасные документы Хьюза. Как близкий друг президента, он лучше других понимал, что именно более всего беспокоило Никсона и чего он ждал от своих подчиненных, занимавшихся секретными операциями. Согласно показаниям Магрудера, именно Митчелл называет два новых важнейших объекта — кабинеты редактора Ханка Гринспэна и председателя национального комитета демократической партии JI. О’Брайена.

— Лидди было поручено,— показал Магрудер,— направиться в Лас-Вегас и выяснить возможность проникновения в кабинет Гринспэна .

Было также решено попытаться установить электронные подслушивающие устройства в кабинете О’Брайена.

Итак, объекты определены, средства выбраны — вторжение со взломом (break in), относящееся, согласно уголовному законодательству США, к тяжким преступлениям. Мы не знаем, какие разговоры велись по этому поводу между президентом и его министром юстиции. Возможно, они даже и не обсуждали непосредственно этот вопрос. Но очевидно, что Митчелл считал ситуацию достаточно серьезной, если одобрял заведомое нарушение закона. Париж стоил мессы. Во всяком случае, так ему казалось в ту пору.

На каком же уровне в Белом доме дали окончательное благословение на проведение тайных операций Лидди и его команды?

В своем выступлении 22 мая 1973 года в связи с «уотергейтским делом» президент Никсон заявил:

— Налет на штаб-квартиру национального комитета демократической партии и установка там подслушивающих устройств были для меня полной неожиданностью. У меня не было ни малейших подозрений, что лица, связанные с моей предвыборной кампанией, планировали подобные незаконные действия. Если бы я знал, я бы этого не разрешил .

Выступая по телевидению 15 августа 1973 года, президент вновь категорически отрицал какую-либо свою личную причастность к «уотергейтскому вторжению» :

— 22 мая я в весьма конкретных выражениях заявил и вновь заявляю каждому из тех, кто слушает меня сегодня вечером, что мне ничего не было известно заранее об «уотергейтской операции», что я не принимал участия ни в каких последующих действиях, направленных на то, чтобы спрятать концы в воду, и не знал о таких действиях; я не давал разрешения своим подчиненным практиковать незаконные или нечестные методы при проведении предвыборной кампании и не поощрял их применять такие методы. Такой была и остается простая истина9.

«Истина» эта, однако, вызывает серьезные сомнения.

Делая свое заявление, Никсон отчаянно стремился удержаться в Белом доме. В этом ему помогали и его ближайшие помощники и друзья — Холдеман, Эрлихман, Митчелл. Они стремились выгородить Никсона, ибо видели в этом свое единственное спасение: останься он в Белом доме, Никсон мог бы затем в случае их осуждения издать указ о помиловании. Поэтому трудно найти прямые улики, подтверждающие соучастие президента в подготовке вторжения. Сохранилась, однако, весьма интересная магнитофонная запись разговора в Овальном кабинете президента 27 марта

1973 года. Президент доверительно беседовал с двумя своими помощниками Холдеманом и Эрлихманом. Холдеман сообщил, что Магрудер дал такую версию развития событий:

«Окончательное решение (одобрить план вторжения в «Уотергейт».— Ает.) было принято, когда Гордону Стрэчену позвонил Магрудер и передал ему слова Холдемана, сказавшего ему, что план надо проводить в жизнь: «Президенту нужно, чтобы это было сделано и все споры по этому поводу были прекращены». Речь шла о разведывательной деятельности, о плане действий Лидди. Магрудер сказал Митчеллу, что ему, Магрудеру, дал указание приступить к делу Стрэчен. Стрэчен получил указание от Холдемана, которому в свою очередь приказал президент. И Митчелл снял свои возражения. Он сказал: «Хорошо, раз они говорят, что надо действовать, действуй» 10.

Так был зажжен зеленый свет. На кнопку нажал сам: президент. Далее по иерархической структуре Белого дома приказ двинулся по маршруту: от Холдемана к Стрэчену, затем к Магрудеру, Митчеллу...

В первую очередь было решено осуществить вторжение в кабинет издателя «Лас-Вегас сан». Операцию поручили Ханту и Лидди. Они проникли в редакционное помещение, вскрыли зеленый сейф Гринспэна. Позже, как покажет магнитофонная запись, Эрлихман будет похваляться Никсону: «Они влезли, взломали сейф и кое-что достали».

В разработке «операционного плана», или, как его сокращенно называют в американских спецслужбах, «о-плана», принимали участие и люди Хьюза. Они выделили самолет, который ждал взломщиков на небольшом аэродроме вблизи Лас-Вегаса, чтобы доставить их в Центральную Америку11.

О лас-вегасской операции стало известно из показаний Маккорда. В сенатской комиссии в мае

1973 года он утверждал, будто бы целью взломщиков было найти компрометирующие материалы о сенаторе Маски и человеке, сделавшем незаконный взнос в избирательную кампанию. «По всей видимости,— пишет автор двух исследований об «уотергейтском деле» Фрэнк Манкиевич,— он кое-что скрыл» ’ . Назавтра же после показаний Маккорда редактор «Лас-Вегас сан» Гринспэн заявил, что ссылки на Маски являются бессмыслицей: у него не было никаких материалов, касающихся сенатора. Но что у него действительно хранилось в сейфе — так это документы, серьезно компрометирующие Хьюза.

В свете этого заявления Гринспэна лас-вегасская операция являлась «прямой услугой Г оварду Хьюзу со стороны относящихся к нему благосклонно организаторов избирательной кампании Никсона. И в, этой связи направление самолета, принадлежавшего Хьюзу, в Центральную Америку приобретает дополнительный смысл: сам Хьюз в то время находился в Никарагуа» 13.

Ф. Манкиевич прав, когда указывает на непосредственную заинтересованность Хьюза в лас-вегасской операции «водопроводчиков». Но главным побудительным мотивом Белого дома было не оказать услугу миллиардеру, а обеспечить собственные интересы.

Судя по всему, в Белом доме остались неудовлетворенными результатами операции в Лас-Вегасе. Во всяком случае, осталась тревога, что у О’Брайена могут храниться документы, компрометирующие Хьюза и Никсона. Специальный советник президента Чарльз Колсон заявил заместителю руководителя Комитета по переизбранию президента Д. Магрудеру:

— Долго вы там будете тянуть с утверждением бюджета Лидди? Нам требуется информация, особенно об О’Брайене 14.

Другие сотрудники Белого дома, включая Стрэчена и Холдемана, также оказывали нажим на Комитет по переизбранию президента, требуя ускорить проведение намеченных секретных операций. Магрудер говорил Митчеллу: «Они в Белом доме подталкивают нас, как сумасшедшие» 15.

Но кто же «подталкивал» самих этих высокопоставленных «толкачей»? Тот, кто был прежде всего заинтересован в получении материалов, которые предположительно хранились в сейфе О’Брайена. Еще 20 июня 1972 года, в первый же день своего возвращения из Флориды в Вашингтон, президент говорил об О’Брайене с Холдеманом. Именно эта часть разговора продолжительностью 18,5 минуты приподнимала завесу над предысторией проникновения в «Уотергейт». Поэтому-то его запись и оказалась стертой1. Холдеман сделал попытку восстановить его по памяти. По его словам, разговор проходил так.

— Меня беспокоит Колсон,— говорит президент.

— Почему?

— ФБР начинает свое расследование, и я знаю одно — я не смогу вынести допроса Колсона.

— Но Чак Колсон заверил меня, что он чист. Хант не находился у него в штате уже несколько месяцев, и Колсон даже не встречался с ним.

Слова Холдемана не успокаивают президента. Он знает, что Колсон лжет, пытаясь выкрутиться. Знает он и о том, что Колсон осведомлен об осведомленности президента.

— Если Колсон «расколется»,— тревожится Никсон,— он может начать говорить и о президенте. Я ведь не слезал с Колсона, требуя, чтобы он придавил Ларри О’Брайена, используя его связь с Хьюзом. Колсон сказал мне, что собирается добыть нужную мне информацию тем или иным путем. А ведь это и был офис О’Брайена, где они установили «жучки», не так ли? А кто стоял за этим? Человек Колсона — Хант.

Холдеман делает вывод: «Инициатором вторжения в «Уотергейт» был... сам Ричард Никсон». Причину «ненависти» Никсона к О’Брайену Холдеман объясняет тем, что тот «затронул самый чувствительный нерв» — «дела Никсона с Говардом Хьюзом». «Почти несомненно,— пишет Холдеман,— Никсон попросил Колсона помочь ему придавить О’Брайена. Колсон, естественно, обратился к Ханту... Это не является просто моим предположением. Это подтверждается собственными словами Никсона, как об этом свидетельствуют магнитофонные записи его разговоров» 16. И, видимо, поэтому Никсон говорил генералу Хейгу, занявшему после отставки Холдемана пост главы аппарата Белого дома, что больше всего он не хотел бы огласки его разговоров с Колсоном.

Операция «COVER UP»

Итак, в два часа ночи 17 июня 1972 года пять арестованных в «Уотергейте» были доставлены в полицейский участок. А несколько часов спустя субботним утром заместитель руководителя Комитета по переизбранию президента Никсона (КПП) Джеб Магрудер завтракал в ресторане «Поло-Лаундж» в Лос-Анджелесе. Здесь же находились и несколько других сотрудников Комитета по переизбранию президента, прилетевших на самолете нефтяной компании провести уик-энд в Лос-Анджелесе. Неожиданно официант сообщил Магрудеру, что его вызывают по телефону, и поставил на столик аппарат. На другом конце провода был Лидди.

— Вы должны связаться со мной по телефону, который наверняка не прослушивается,— многозначительно сообщил он.— Этой ночью в штаб-квартире демократов в «Уотергейте» арестован наш начальник службы безопасности.

— Как?! Маккорд?

— Да, Джим Маккорд.

Несколько минут спустя Магрудер вместе с несколькими другими сотрудниками Комитета за переизбрание президента собрались в номере «люкс», занимаемом Митчеллом. Первой заботой собравшихся было найти средства скрыть связь между Комитетом по переизбранию президента и арестованным участником операции Маккордом. Кто-то высказал мысль:

— Если бы мы сумели вытащить его из тюрьмы, прежде чем будет установлено, кто он такой, он мог бы просто-напросто исчезнуть.

Предложение получило общую поддержку. Высказали и другую идею: использовав то, что в прошлом Маккорд работал в ЦРУ, сказать, что он выполнял особое задание, и под этим предлогом добиться его освобождения.

Вечером обсуждение продолжалось. Митчелл решил отправить назавтра же в Вашингтон политического координатора Комитета по переизбранию президента Роберта Мардиана, чтобы он попытался замять дело. Таким образом, как признает позже Магрудер, «попытка скрыть преступление была предпринята сразу же и автоматически; никто из нас не усомнился в том, что этого не следует делать... Во всех наших обсуждениях много говорилось о необходимости «защитить президента». Мы, бесспорно, старались помешать использованию «уотергейтской истории» во вред президенту, но верно также и то, что мы с Митчеллом рассчитывали спасти при этом собственные шкуры. Мы так глубоко погрязли в этом деле, что пути к отступлению, казалось, для нас нет — оставалось продолжить нашу азартную игру». И они ринулись. Руководители и сотрудники Комитета по переизбранию президента, сотрудники Белого дома, помощники президента и сам президент.

В воспоминаниях Магрудера есть еще одно характерное признание. В воскресенье утром он говорил по телефону с руководителем аппарата Белого дома Холдеманом: изложил ему факты и получил инструкции. В разговоре с Холдеманом Магрудер исходил из того, что помощник президента был в курсе плана проникновения в «Уотергейт». «И все, что он говорил,— пишет Магрудер,— свидетельствовало о том, что так оно и было» .

А как же реагировал на события президент?

В ту ночь, когда пятеро взломщиков проникли в «Уотергейт», Никсон находился на островке Гранд Кей (Багамские острова), принадлежавшем его приятелю Бобу Абпланалпу. Весь день он провел в прогулках по острову с его хозяином и с Бебе Ребозо, купался в океане, катался на лодке. В воскресенье он прилетел в свою резиденцию в Ки-Бискейне во Флориде. И здесь, согласно версии самого президента, проглядывая газету «Майами геральд» за чашкой утреннего кофе, он увидел сообщение об аресте пяти неизвестных, проникших в штаб-квартиру демократов.

В тот воскресный день над океаном бушевал ураган. Назавтра он стих. Но мог ли думать тогда президент, что эта коротенькая заметка предвещала начало политической бури, которая выметет его из Белого дома?

Со своими подчиненными Никсон держался спокойно и непринужденно. «Что это за нелепое сообщение о штаб-квартире демократов, Боб? — спрашивает он Холдемана.— Самая идиотская вещь, о которой я когда-либо слышал».

Несколько часов спустя он опять говорит Холде-ману: «Американцы увидят, что это была лишь политическая проделка. Не могут же они отнестись к этому всерьез. Это ведь пустяковое дело».

В действительности Никсон был взбешен и встревожен провалом операции. «Только несколько лет спустя,— вспоминает Холдеман,— я узнал, что «спокойный» Никсон бешено названивал Чаку Колсону относительно этого «пустякового» вторжения. Был момент, когда он настолько потерял душевное равновесие, что швырнул пепельницу через всю комнату (в Ки-

-5

Бискейне.— Авт.)» .

Так с первых же дней после событий в «Уотергейте» Никсон начал двойную игру — он ее вел не только со всей Америкой, говоря заведомую ложь по телевидению, не только с членами кабинета, руководителями ЦРУ и ФБР, но и даже с узким кружком своих самых ближайших и доверенных помощников. Он прикидывался спокойным, когда внутренне был полон тревоги, несведущим, когда был прекрасно информирован, невинным, когда был по уши виноват. «Я,— пишет Никсон,— спрашивал много раз: почему были установлены «жучки» в штаб-квартире демократов?»4 Он действительно задавал этот вопрос и Холдеману, и Дину, и другим, хотя лучше кого-либо знал на него ответ. Он хитрил, маневрировал, подставлял под удар своих подчиненных, запутывал следы до тех пор, пока сам окончательно не запутался... Несколько лет спустя он попытался обелить себя в мемуарах. Он умалчивает об одних фактах, искажает другие, а кое-что присочиняет. И тем не менее сквозь нагромождение лжи и самооправданий проступает подлинная роль президента в «уотергейтском деле».

«Я,— пишет Никсон в мемуарах,— реагировал на проникновение в «Уотергейт» с чисто прагматической точки зрения. Если эта реакция и была циничной, то цинизм был порожден моим опытом».

Какова же была реакция этого циничного прагматика, что и как он пытался сделать? «Мне кажется,— говорит он Дину,— мы должны сделать так, чтобы дело не вышло наружу». Дин, не уступавший в циничности своему боссу, уточняет: «Заметание следов — вот о чем мы в действительности говорим в настоящее время» 5.

Итак, «заметание следов». Чтобы они не привели ни к Комитету по переизбранию президента, ни тем более к Белому дому. Для этого надо замять расследование и, прежде всего, не дать агентам ФБР «выйти на Ханта» и выявить происхождение денег, найденных у взломщиков. Не раз президент с сожалением думает о смерти своего давнего политического единомышленника, шефа ФБР Э. Гувера.

— Много упреков бросали в адрес Гувера,— говорит Дин президенту,— но я думаю, что нам лучше бы жилось сейчас, если бы он оставался живым на протяжении этого «уотергейтского скандала». Он знал, как обращаться с ФБР, как держать людей в руках.

— Да,— соглашается Никсон,— Гувер работал и делал дело. Он бы поборолся. Он бы выступил против кое-кого и запугал бы их до смерти. У него было досье на всех. Сейчас же ФБР допускает одну «утечку» за другой...

23 июня Холдеман сообщает президенту: исполняющий обязанности директора ФБР Пэт Грей не знает, под каким предлогом ему ограничить рамки расследования. Президенту стало ясно: если немедленно не приостановить расследование, агенты ФБР обнаружат, что деньги принадлежали Комитету по переизбранию президента. У Никсона и его помощников рождается план: надо использовать тот факт, что четверо из взломщиков в свое время участвовали в высадке кубинских контрреволюционеров в бухте Кочинос — операции, организованной ЦРУ. Поэтому, инструктирует Никсон Холдемана, пусть ЦРУ заявит ФБР: надо прекратить дальнейшее расследование «ради благополучия страны», ибо оно может повлечь нежелательное разоблачение подробностей операции в бухте Кочинос. Так с самого начала «уотергейтского дела» пытаются прикрыть уголовщину плащом «национальной безопасности». Несколько месяцев спустя, чтобы оправдать вторжение в квартиру к врачу-психиатру, лечившему Д. Эллсберга, Никсон скажет своим подчиненным:

— Я думаю, мы просто должны заявить, что это расследование велось в интересах национальной безопасности 6.

«Новый» Никсон 70-х годов не отказывался от привычек «старого» Никсона эпохи маккартизма. Тогда под предлогом защиты «национальной безопасности» от «красной угрозы» Никсон, Гувер и их единомышленники травили, преследовали ни в чем не повинных людей. Теперь под тем же предлогом президент и его окружение пытались оправдать собственные преступления.

30 июня в Белый дом вызывают директора ЦРУ Ричарда Хелмса и его заместителя генерала Вернона Уолтерса. Хелмс сообщает Холдеману: он накануне проинформировал Грея о том, что ЦРУ не имеет никакого отношения к взлому в «Уотергейте» и что никто из участников операции не работает в агентстве по крайней мере два последних года. Хелмс лжет. Позже выяснится, что один из непосредственных участников — Мартинес находился вплоть до дня его ареста в штате ЦРУ, да и Хант никогда не порывал фактических связей со своей «альмаматер». Но Хелмс не хочет впутывать свое ведомство в грязное дело, которое приобретало все более широкую огласку. Правда, выслушав Холдемана, шефы ЦРУ обещают поговорить с главой ФБР. Помощник президента поспешил в Овальный кабинет обрадовать Никсона. Если план удастся, нити, ведущие к Комитету по переизбранию президента и Белому дому, останутся скрытыми.

...Несколько минут спустя в кабинет вошли кинооператоры. На этот день была назначена съемка документального фильма о Никсоне, который предполагалось демонстрировать на предстоящем съезде республиканской партии. Фильм должен был показать обычный рабочий день президента, поглощенного решением государственных проблем. По иронии судьбы это оказался именно тот день, когда состоялись разговоры, приведшие в конечном итоге к его отставке.

Грей не смог или не захотел остановить расследовательскую машину. Возможно, на него оказывали давление политические круги, враждебные президенту. Да и в самом ведомстве, видимо, были люди, не расположенные к Никсону.

30 июня в печати появилось сообщение о том, что Хант имел сейф в Белом доме. Содержащиеся в нем вещи и материалы были переданы Федеральному бюро расследований. Расследование шаг за шагом вело к Ханту. Вскоре он оказался за решеткой. А тем временем Лидди разрабатывает новый план: всю ответственность за проведение «уотергейтской операции» он берет на себя. Никто из вышестоящих над ним людей не давал ему никаких указаний.

Президенту понравился «сценарий» Лидди. В своем дневнике вечером он записал: «Главная проблема «уотергейтской истории» — отмежеваться от нее независимо от того, кто возьмет на себя вину за все происшедшее».

Поэтому с первых же дней после «уотергейтской операции» именно Овальный кабинет стал главным штабом по разработке и проведению операции, получившей название «Cover up», то есть по сокрытию преступления или заметанию следов. «Позже,— пишет Никсон,— мои действия и бездействия выглядели для многих как часть обширных и сознательных попыток замять дело. Я не считал их таковыми. Я просто старался решить практическим путем весьма досадную политическую проблему». Кому-кому, а Никсону, как опытному юристу, было известно: на языке закона это называлось «заговор с целью воспрепятствовать отправлению правосудия».

Этот заговор с целью сокрытия виновных в преступлении и обмана следственных органов (и американской общественности) начался сразу же после провала вторжения в штаб-квартиру демократов.

Уже 19 июня 1972 года Дин по указанию Эрлихмана посещает министра юстиции Клайндинста.

— Я очень обеспокоен тем,— говорит он,— что расследование дела (арестованных в «Уотергейте».— Ает.) может вывести непосредственно на президента. Я не знаю, что именно произойдет, если расследование приведет к Белому дому. Но я считаю, что в этом случае шансам президента на переизбрание будет нанесен серьезный удар .

Это был недвусмысленный намек — в случае поражения Никсона на предстоявших в ноябре выборах Клейндинст лишился бы министерского поста.

Одновременно Белый дом и Комитет по переизбранию президента начинают публично отрицать какую-либо свою причастность к вторжению в «Уотергейт». Уже 18 июня 1972 года руководитель комитета Д. Митчелл делает в Лос-Анджелесе заявление:

«Арестованные в субботу в штаб-квартире демократов Маккорд и четверо других лиц, которые, как предполагают, пытались установить подслушивающие устройства, действовали не по нашему заданию, не спрося нашего согласия».

20 июня 1972 года. Пресс-секретарь Белого дома заявляет корреспондентам, что не будет комментировать «бэрглари2 третьей степени». Зиглер заверил представителей прессы в полной непричастности Белого дома8.

22 июня 1972 года. Президент подтверждает заявление своего пресс-секретаря: «Такого рода деятельности, как отметил мистер Зиглер, нет места ни в нашем избирательном процессе, ни в деятельности государства. Как заявил мистер Зиглер, Белый дом ни в какой степени не причастен к данному инциденту».

29 августа 1972 года Никсон проводит пресс-конференцию. Дин наблюдает ее по телевизору.

— В аппарате Белого дома под моим личным руководством,— заявил Никсон,— советник президента Дин провел полное расследование возможного участия (в «уотергейтском деле».— Ает.) кого-либо из нынешних сотрудников Белого дома и правительства. Я могу категорически заявить: это расследование указывает на то, что никто из работников аппарата Белого дома и администрации, работающих в настоящее время, не был замешан в этом странном инциденте.

Больше всех заявление президента удивило самого Дина. Услышав его, он чуть не свалился со стула.

Не потому, что уголовное преступление — бэрглари — президент деликатно именовал «странным инцидентом». Дело в том, что в действительности никакого «доклада Дина» не существовало по той простой причине, что Дин не проводил никакого расследования. Он занимался не раскрытием преступления, а его сокрытием.

Участники «уотергейтского дела», как это обычно бывает во всех уголовных преступлениях, стали поспешно уничтожать вещественные доказательства своей вины. Ликвидацией улик занимались все, независимо от ранга. Хант поручил Уласевичу отвезти все шпионское оборудование на квартиру Маккорду, чтобы его жена все уничтожила. На следующий день, в воскресенье, помощник президента Холдеман поручает своему сотруднику Стрэчену проверить за воскресенье все его папки, изъять и уничтожить все компрометирующие документы — письма от Комитета по переизбранию президента, записи разговоров, подслушанных в штаб-квартире демократов, указания Холдемана о проведении тайных операций против сенатора Макговерна и другие9. В понедельник 19 июня Магрудер спрашивает у Митчелла, что ему делать с досье операции «Джемстоун». Бывший министр юстиции отвечает:

— Пожалуй, сегодня вечером вам следовало бы затопить у себя дома камин.

Ночью Магрудер сжигает содержимое объемистой папки — фотографии, отпечатанные на машинке, записи телефонных разговоров сотрудников национального комитета демократической партии, сообщения об их «светских развлечениях».

Сокрытием вещественных доказательств занялся и сам Никсон. Дело в том, что в ходе разбирательства «уотергейтского дела» 16 июля 1973 года в сенатской комиссии один из свидетелей, бывший сотрудник Белого дома Александр Баттерфилд, сделал сенсационное сообщение. По его словам, в кабинете Никсона установлено автоматически работающее записывающее устройство: президент хотел сохранить для истории каждое сказанное им слово (как показали опубликованные позже магнитофонные записи, среди этих слов было немало и нецензурных).

18 июля специальный следователь А. Кокс затребовал от Белого дома магнитофонную запись восьми разговоров президента. Зная, какую опасность для него представляют эти пленки, президент отказался их представить. Началась длительная тяжба между Белым домом, с одной стороны, специальным следователем и комиссиями конгресса — с другой. После многомесячных судебных разбирательств Белый дом оказался вынужденным согласиться на выдачу пленок. Однако пленки двух разговоров он так и не представил, утверждая, что их вообще не существует. А в одной из пленок 18,5 минут разговора оказались стертыми. Президент не дал каких-либо объяснений по этому поводу. Специальная экспертиза установила, что разговор был первоначально записан, а затем стерт. Но кто мог это сделать? Доступ к записям имели только три человека: президент и два его секретаря — Стивен Болл и Роз-Мари Вудс. Значит, очередное преступление — сокрытие улик — совершил либо сам Никсон, либо его секретари по его указанию.

Роз-Мари Вудс сделала неуклюжую попытку выгородить шефа и себя. Она сказала, что в то время, как она прослушивала эту ленту и делала запись разговора, раздался телефонный звонок. Во время разговора она, по ее словам, нечаянно нажала ногой на педаль, которая включила стирание записи. Эта нехитрая выдумка была публично разоблачена. Провели эксперимент, во время которого секретаршу президента попросили повторить ее действия. Это оказалось невозможным. «Стол, телефон и педали записывающего аппарата были расположены таким образом, что только один из лучших в мире акробатов мог бы стирать запись в течение нескольких секунд, а не то что восемнадцати минут» 10.

Сам президент, естественно, не мог сказать что-либо вразумительное. Касаясь стертой записи 18,5 минут разговора, он заявил в своем выступлении по национальному телевидению 30 апреля

1974 года: «Как это произошло, все еще остается для меня загадкой... Но в чем я уверен, так это в том, что ни Роз-Мари Вудс, ни кто-либо из моих помощников не сделали этого преднамеренно». Автор исследования о роли Никсона в «уотергейтском деле» Фрэнк Манкиевич, приведя эти слова президента, пишет: «Правда заключается в следующем... Поскольку только Роз-Мари Вудс и два помощника президента помимо его самого имели доступ к магнитофонным записям, то это означает: поскольку запись была стерта путем многократных попыток, это было сделано самим Никсоном» п.

Операция «Cover up» в первые месяцы развивалась в основном успешно. 15 сентября 1972 года федеральное большое жюро огласило обвинительный акт по делу о проникновении в «Уотергейт». Он касался пяти непосредственных участников операции, а также Ханта и Лидди. Кроме этих двоих, никто из других сотрудников аппарата Белого дома и Комитета по переизбранию президента не привлекался к судебной ответственности. В этот день в Белом доме царила эйфория. Дин, которого вечером вызвали к Никсону, застал президента и Холдемана в прекрасном настроении. Президент выразил свое удовлетворение тем, что расследование остановилось на Лидди, и тем, как Дин справился с этим делом.

— Здравствуйте. Как дела? Ну и денек был у вас сегодня, не так ли? — приветствовал президент своего советника.— Это благодаря вам «уотергейтское дело» пошло в нужном направлении.

— Мы старались,— скромно отвечает Дин на похвалу президента.

— И как это все закончилось? — спрашивает Холдеман.

Дин не разделяет восторгов президента. Выиграно только первое сражение.

— Думаю, можно сказать, пока — хорошо.

— Но мне кажется,— говорит президент,— вы управились со всем этим делом очень ловко. Вы затыкали своими пальцами все дыры то там, то здесь, когда начиналась течь 12.

Дин вновь предупреждает президента, что впереди еще возможны осложнения. Сейчас нельзя дать гарантий, что дело не начнет распутываться дальше. Особенно беспокоили Дина настроения некоторых сотрудников Белого дома. Он чувствовал, что они могут начать «раскалываться».

— Мы все вместе в этом деле,— заявляет в ответ президент.— Это — война. Мы сделаем по ним еще несколько выстрелов, и все закончится. Не беспокойтесь. Сейчас я не хотел бы быть на их стороне. А как считаете вы?

Позже Дин расскажет об этой встрече:

«У меня создалось впечатление, что президент прекрасно понимал, что было сделано для того, чтобы удалось скрыть причастность Белого дома к «уотергейтскому скандалу». Во время разговора я выразил ему свою озабоченность тем, что операцию «Cover up» нельзя будет продолжать без конца» 13.

В сенатской комиссии у Дина спросили:

— Остались ли у вас после этого разговора 15 сентября сомнения, которые вы, возможно, имели до разговора, относительно причастности президента к попыткам сокрытия преступления?

— Нет, не остались,— ответил Дин14.

15 октября 1972 года министерство юстиции заявило, что «не имеется абсолютно никаких оснований считать, что кого-либо еще следует привлечь к ответственности ».

Одной из главных первоначальных задач операции «Cover up» было обеспечить молчание арестованных участников и соучастников проникновения в «Уотергейт». Правда, еще в то злополучное утро 17 июня, когда Лидди звонил в Лос-Анджелес, он заверил Магрудера: «Вам нечего беспокоиться. Мои люди никогда не скажут лишнего слова». Видимо, среди его «людей» действовал свой «закон омерта» — закон молчания, наподобие действующего в Мафии. Но пятый среди взломщиков — Маккорд — не относился к «людям» Лидди. 54-летний специалист в области электронного оборудования, он не очень жаждал бросить на произвол судьбы жену и детей и оказаться на долгие годы за решеткой. Поэтому Белый дом пытался убедить его не болтать лишнего. 9 января 1973 года в его квартире раздался телефонный звонок. Неизвестный ему и не назвавший себя человек сказал:

— Немедленно идите к будке телефона-автомата, что вблизи гостиницы «Блю Фаунтэн», на дороге 355.

Когда несколько минут спустя Маккорд вошел в указанную будку, там уже никого не было. Но незнакомец оставил ему записку, в которой говорилось:

«Признавайте себя виновным. Через год вы будете помилованы. О вашей семье позаботятся. После того как вас освободят, вы будете реабилитированы и обеспечены работой».

Снова напрашивается сравнение с нравами Мафии: когда кто-либо из ее членов попадает за решетку, Мафия оказывает материальную помощь его семье, также оплачивает счета его адвокатов.

Маккорду не только обещали помощь. Ему угрожали. Поэтому он серьезно опасался, что его признания могут стоить ему жизни. Это не домыслы автора. В письме к судье Сирике Маккорд писал:

«Несколько членов моей семьи боятся того, что, если я начну раскрывать известные мне факты по данному делу, моя жизнь окажется в опасности» 15. Как в Мафии: тех, кто начинал «петь», то есть давать показания, ждали пуля, яд или удар ножом.

Примечательно, что и сами участники «уотергейтского дела» не раз по тем или иным поводам проводят параллель между собой и Мафией. Дин в беседе с президентом 21 марта 1973 года выражал свое сожаление, что у него и других участников операции «Cover up» нет опыта в «отмывании» нелегально полученных денег, какой имеется у «людей Мафии». В воспоминаниях «Слепая амбиция» он вновь и вновь возвращается к мысли о Мафии. Разговор с Лидди, выразившим готовность прийти в любое место, чтобы его застрелили за провал операции, напоминает Дину «фильмы о Мафии». Рассказывая о своем плане отказаться давать показания, Дин добавляет: «Как мафиози». Находясь в тюрьме, Дин и Колсон заводят знакомство с заключенными-гангстерами. Одного из них Дин называет «нашим другом из Мафии» по имени Джон. Он считает высказывания этого мафиози настолько интересными, что приводит их в книге. «Старый Джон,— рассказывает он Колсону,— говорил мне, что он потерял веру в Никсона, когда тот не уничтожил магнитофонные записи». «Я согласен с ним в этом отношении,— отвечает Колсон.— Я до сих пор не понимаю, почему он заблаговременно не ликвидировал их» 16.

О Мафии вспоминали Никсон и Дин, когда заходила речь об использовании тайных фондов Белого дома, составленных из нелегальных взносов хозяев крупных корпораций. Сначала эти незаконно полученные средства шли на оплату противозаконной деятельности. Теперь они использовались, чтобы эту деятельность скрыть. Своего рода цепная реакция преступлений.

Вопрос о деньгах для арестованных взломщиков начал обсуждаться в Белом доме в первые же дни после провала операции. Инициатором был сам президент. В первый же вечер после своего возвращения в Вашингтон, 20 июня, он звонит Холдеману. Надо принимать решение.

— Эти люди, которых поймали, будут нуждаться в деньгах,— говорит Никсон.— Я уже подумал о том, как решить этот вопрос.

28 июня Дин встречается с Митчеллом в его кабинете. Говорят откровенно: деньги потребуются для того, чтобы «обеспечить молчание людей, находящихся в тюрьме». В Комитете по переизбранию президента в секретном фонде оставалось только 70—80 тысяч. Необходимо его срочно пополнить. Митчелл считает, что о деньгах должен в первую очередь позаботиться Белый дом.

— Белый дом и особенно Эрлихман,— говорит он Дину,— должны быть очень заинтересованы в том, чтобы удовлетворить просьбы этих людей. Они должны сделать для этого все от них зависящее, поскольку эти люди действовали по заданию Белоро дома, в частности, при вторжении в квартиру

17

доктора, лечившего Эллсберга .

Особенно настойчиво требовал денег Хант. Он также настаивал на том, чтобы Белый дом дал ему твердое обещание: в декабре 1973 года на рождество президент издаст указ о его помиловании.

В беседе с Холдеманом и Дином 21 марта 1973 года президент говорит:

— Хант, конечно, является для нас одним из самых уязвимых мест. Он может «расколоться». Ему придется уплатить, и немало. Нам следует не скупиться, чтобы выиграть время...

Далее президент говорит, что Ханту следует

дать сто двадцать тысяч долларов, и продолжает:

— Эту сумму мы осилим. Передать ее будет не просто, но собрать — не трудно.

Президент уже подсчитал и общие расходы на всех заключенных.

— Нам понадобится миллион долларов, чтобы позаботиться об этих балбесах, сидящих в тюрьме» Это можно будет устроить. Я считаю, что эту сумму можно собрать наличными 18.

Используя посредников, Белый дом передает подсудимым несколько сот тысяч долларов. Но купить их молчание за деньги не удается. Начинает давать показания Маккорд. «Раскалываются» «солдаты» Лидди. Корабль дает течь, и, чем больше трюмы наполняются водой, тем сильнее тяга у членов команды его покинуть и признанием вины смягчить наказание. 13 марта 1973 года Дин говорит президенту, что «ситуация напоминает домино: зашатается что-то одно, приходит в движение многое другое, и все может рухнуть. Таким образом, господин президент, существует опасность».

Неделю спустя Дин снова предупреждает президента :

— Не приходится сомневаться в серьезности положения, в котором мы оказались. Метастазы приближаются к президенту. Злокачественная опухоль разрастается теперь с каждым днем в геометрической прогрессии.

Джон Дин знал, о чем говорил. Он все более убеждался в том, что все сотрудники Белого дома, так или иначе причастные к «уотергейтскому делу», стремятся выгородить себя за счет других своих коллег-соучастников. Все яснее обозначалась тактика президента и его ближайших помощников Холдемана и Эрлихмана — сделать козлом отпущения Дина. В свою очередь он наносит упреждающий удар.

3 июня 1973 года в газете «Вашингтон пост» появляется очередная сенсационная информация: Дин намеревается заявить в сенатской комиссия о том, что президент был лично «глубоко вовлечен в операцию «Cover up». Дин сообщил следователям комиссии, что в период январь — апрель 1973 года он обсуждал с Никсоном или в его присутствии вопросы о сокрытии «уотергейтского преступления», выплаты денег обвиняемым и об их помиловании в будущем 19.

В тот же день Белый дом категорически опроверг эти обвинения в адрес президента. Однако ставшее вскоре известным содержание разговоров в кабинете президента показало обоснованность заявления Дина. Становились известными все новые свидетельства причастности президента и его ближайших помощников к операции «Cover up». После многомесячного разбирательства юридическая комиссия палаты представителей в конце июля

1974 года приняла решение о необходимости привлечения Никсона к ответственности в порядке импичмента. Импичмент представляет собой первую из двух конституционных мер для смещения президента (или какого-либо другого высокопоставленного федерального должностного лица). Импичмент — это способ, которым палата представителей США предъявляет обвинение должностному лицу или обвиняет его в государственной измене или в совершении других преступлений. Если палата представителей высказывается за импичмент, выдвинутые ею обвинения рассматриваются в сенате. В этом случае зал заседаний сената превращается в своего рода судебный зал. Для осуждения сенатом данного должностного лица — а такое осуждение означает его немедленное отстранение от должности — требуется

20

две трети голосов присутствующих сенаторов .

Соотношение сил в конгрессе складывалось неблагоприятно для Никсона. По всей стране проходили выступления с требованием отставки президента.

Вечером 8 августа 1974 года в Овальном кабинете установили телевизионные камеры. Началась прямая трансляция выступления Никсона. Он жаловался на то, что лишился поддержки конгресса, и заявил, что на следующий день уйдет в отставку. Он признал, что некоторые его решения, которые привели к отставке, были ошибочными. «Но я их принимал,— добавил президент,— считая, что они отвечают высшим интересам государства» . Сказать правду даже в последнем обращении к нации у президента не хватило мужества. Или иных человеческих качеств.

Последнюю ночь в Белом доме он провел тревожно. Лег далеко за полночь. Вскоре проснулся, посмотрел на часы. Но они стояли. Случайность выглядела символичной — время президентства истекло... На следующий день самолет «ВВС-1» с бывшим президентом на борту взял курс на Калифорнию. Никсон возвращался к частной жизни. Только четыре с половиной года спустя ему вновь на несколько часов доведется побывать в Белом доме — на приеме по случаю пребывания в США Дэн Сяопина. Приглашение Никсона вызвало недоумение у американской общественности. На пресс-конференции 17 января 1978 года президенту Картеру задали вопрос:

— Вы пригласили бывшего президента Ричарда Никсона в Белый дом на обед в честь китайского руководителя Дэн Сяопина. В ходе предвыборной кампании вы говорили, что Никсон опозорил нашу страну. А примерно год назад вы заявляли, что, по вашему мнению, он действительно совершил акции, наказуемые импичментом. Почему же теперь вы оказываете ему такую честь?

Напомнив, что Никсон был помилован президентом Фордом, Д. Картер отметил его «достижения» в деле «нормализации» американо-китайских отношений, то есть сговора Вашингтона и пекинской верхушки.

— Кроме того,— добавил президент,— китайские должностные лица, в том числе сам заместитель премьера Дэн Сяопин, попросили предоставить им возможность встретиться с президентом Никсоном и выразить ему личную благодарность за ту роль, которую он сыграл в установлении китайско-американских отношений. Итак, мне не в чем извиняться. Я считаю, что это правильно, и очень рад, что президент Никсон принял наше приглашение.

Что ж, подход вполне прагматический...

Случайность или закономерность?

В ходе различных расследований, проводившихся конгрессом и судами, выяснилась, однако, не только причастность президента к сокрытию преступления в «Уотергейте». Оказалось, что он был в курсе дел многих других операций, осуществлявшихся созданной им в Белом доме группой «грязных трюков». Конечно, не каждая операция предварительно согласовывалась с ним, в этом и не было необходимости. Важно то, что в принципе такого рода операции считались дозволенными. В этом отношении представляют интерес высказывания самого Никсона на этот счет в интервью с английским журналистом Дэвидом Фростом в мае 1977 года. Фрост, в частности, коснулся вопроса о роли президента в проникновении в дом доктора Филдинга 1 .

— В какой последовательности развивались события?— спросил Фрост.— Нам известно, что Эрлихман в общих чертах говорил с вами.

— Я не помню, как конкретно развивались события. Вы, должно быть, помните, я был занят в то время, а вообще-то я не припоминаю, чтобы мы обсуждали это проникновение со взломом.

— Перед тем как эти люди ворвались к Филдингу,— продолжает Фрост,— в августе, мне кажется, Эрлихман сказал, что он говорил вам о том, что Ханту и Лидди придется поехать в Калифорнию, чтобы найти нужную информацию. Что он рассказал вам об этом в то время?

— Я не припомню никакого разговора с Эрлихманом на эту тему. Мне известно, что он так сказал. Однако мне известны также его показания о том, что он не санкционировал проникновения со взломом и не знал ничего об этом плане, пока это не случилось; ему сообщили об этом постфактум... -

Итак, вопрос сводится к тому, говорил ли мне Эрлихман о том, что эти двое едут в Калифорнию. Может быть, и говорил. И если бы он и говорил мне об этом , то я дал бы ему «добро» (курсив мой.— Авт.).

Характерны ответы Никсона и по поводу иных тайных операций со взломом, проводившихся «водопроводчиками» и другими сотрудниками Белого дома.

Фрост спросил бывшего президента о плане проникновения в Брукингский институт в Вашингтоне. В Белом доме опасались, что один из сотрудников института подготовил разоблачительное исследование о политике США во Вьетнаме на основе документов Пентагона.

— А как насчет предложения подложить зажигательную бомбу в Брукингском институте? — спросил Фрост Никсона.— Как вам известно, были разговоры о том, что на какой-то пленке записан разговор, во время которого вы просили именно об этом, не обязательно о том, чтобы подложить зажигательную бомбу, но просили провести тайное расследование.

— Я что-то не припомню, чтобы я санкционировал проникновение со взломом в Брукингский институт... Но позвольте сказать вам, что если бы я узнал... если бы у меня были свидетельства, что Брукингский институт располагает этими документами, если бы я знал, что кто-то в этом институте собирается издать их, то я предпринял бы самые решительные меры, чтобы вернуть эти документы 2.

Ответы Никсона помогают воссоздать атмосферу, царившую тогда в Белом доме. Если сам президент, по собственному признанию, дал бы «добро» на вторжение со взломом, если он готов был предпринять «самые решительные меры», чтобы проникнуть в Брукингский институт, это говорит о том, что «грязные трюки» стали повседневной, будничной практикой бывших сотрудников ЦРУ и ФБР, взятых в штат Белого дома. Собственно, ради этих целей их и наняли на работу, снабжали деньгами из секретных фондов, направляли на совершение различных преступных акций. Характерный разговор произошел между советником президента Колсоном и заместителем руководителя Комитета по переизбранию президента Магрудером. Колсон в резкой форме выразил неудовольствие тем, что

Комитет по переизбранию затягивает осуществление планов тайных операций и не использует в должной мере Ханта и Лидди.

— Не пойму, чем вы занимаетесь,— заявил он,— то ли рыбу ловите, то ли сами наживку жрете. Это же просто абсурдно — иметь таких ребят и не использовать их. Если вы им не найдете применения , тогда не

-5

исключено , что я сам их использую (подчеркнуто мною.— Авт.) .

В Белом доме исходили из того, что, коль скоро эти преступные акции совершались с одобрения президента или его помощников, они становились законными. В связи с этим Фрост спросил Никсона:

— Вы утверждаете: «Если это приказывает президент, это становится законным». Но есть ли в конституции или в Билле о правах какое-то положение, из которого явствует, что президент — это верховный владыка, что он стоит над законом?

Р. Никсон, естественно, вынужден был ответить:

— Нет, такого положения нет4.

Тем не менее он ставил себя и своих подчиненных над конституцией, над законом. Делалось это обычно под прикрытием фальшивых ссылок на необходимость обеспечения «национальной безопасности» от «коммунистической угрозы». В Белом доме сознательно играли краплеными картами антикоммунизма. О том, с каким циничным расчетом велась эта игра, красноречиво свидетельствует докладная помощника президента Холдемана юридическому консультанту президента Дину от 10 февраля 1973 года. В ней без обиняков предлагалось инспирировать публикацию сообщений о том, что антивоенные, антиправительственные выступления оплачивались из-за рубежа. «Необходимо,— указывал Холдеман,— чтобы наши люди опубликовали статью о том, что для проведения демонстраций против президента в 1972 году были использованы деньги из-за рубежа или коммунистов»5.

Другими словами, помощник президента предлагал подготовить антикоммунистическую фальшивку, с тем чтобы ее использовать для подавления выступлений социального протеста. Это была не новая тактика. На протяжении десятилетий многочисленные карательные органы вели преследование прогрессивных, демократических сил, грубо нарушали элементарные конституционные права американцев, прикрываясь ширмой антикоммунизма. Как отмечалось в Программе Коммунистической партии США, уловки антикоммунизма «используют в нашей стране, чтобы сеять замешательство, вносить раскол и подавлять сопротивление, а за границей — для придания благородной видимости священного похода циничной

6

политике покорения» .

В полном соответствии с нравами ФБР и ЦРУ участники «уотергейтской операции» привыкли считать, что антикоммунистическая деятельность может вестись (и она действительно велась) вне рамок закона. «Мы не являемся преступными элементами»,— заявил участник «уотергейтского взлома» Баркер сенаторам. Он сказал, что «гордится» другими участниками операции, особенно Стерджисом — ведь он «является убежденным борцом против коммунизма» . А антикоммунизм давал право на индульгенцию.

Проникновение в штаб-квартиру демократов в «Уотергейте» и последующие разоблачения явились катализатором острой политической борьбы. Вместе с тем и сами эти разоблачения, многочисленные факты о «грязных трюках» Белого дома, коррупции и попытках сокрытия преступных актов оказались преданными гласности только в результате этой борьбы.

Развернувшаяся в США борьба вокруг «уотергейтского дела» — тема специального и всестороннего исследования. Ряд советских ученых уже высказали соображения на этот счет. С. Н. Кондратов, сопоставляя «уотергейт» и Вьетнам, отмечает, что это две кульминации послевоенного развития Соединенных Штатов, их политики. Вьетнамская авантюра — внешнеполитическая кульминация, подорвавшая «самонадеянность силы». «Уотергейтский скандал» — своеобразная внутриполитическая кульминация. Методы «холодной войны» были взяты на вооружение внутри страны в борьбе за Белый дом, в соперничестве двух буржуазно-законных, лояльных партий. С. Н. Кондратов отмечает также, что Белый дом в последние годы вел войну во Вьетнаме, действуя все чаще в обход конгресса. Борьба вокруг «уотергейта», по его словам, возникла «на этом фоне соперничества законодательной и исполнительной власти. Это реванш конгресса, демонстрирующий теперь новое, напряженное равновесие между Белым домом и Капитолийским холмом» . В. С. Зорин связывает «уотергейтское дело» с борьбой за власть среди могущественных монополистических групп. «История изгнания из Белого дома Р. Никсона,— по его словам,— позволяет, быть может, наиболее наглядно рассмотреть как проявления этой острейшей борьбы, так и способы достижения какого-то подобия политического равновесия между группировками». Он также подчеркивает значение противоборства между Белым домом и конгрессом: «...в ходе «уотергейтского дела» личность Никсона была моментом второстепенным, а главной целью были ограничение президентских прерогатив и расширение

9

полномочии конгресса» .

Настоящие очерки посвящены только некоторым, главным образом морально-политическим аспектам «уотергейтского дела» и не ставили перед собой задачу рассмотреть развернувшуюся вокруг него борьбу по широкому кругу вопросов внутренней и внешней политики, ее глубокие и многообразные причины. Эта борьба шла на многих фронтах: между республиканской и демократической партиями и фракциями внутри этих партий, между законодательной и исполнительной властью, между вашингтонской бюрократией и Белым домом, между различными группами финансовой олигархии. Важным вопросом, вызвавшим острые разногласия в правящем лагере, являлось использование государственного аппарата исполнительной властью в своих узкогрупповых интересах. По мнению влиятельных кругов правящего лагеря, Никсон нарушил традиционные «правила игры», которой следует придерживаться в политической жизни. Он стал в широких масштабах использовать карательно-репрессивные органы (ФБР, ЦРУ, а также налоговое ведомство и многие другие) для борьбы против своих политических противников из числа буржуазных деятелей и даже создал в рамках Белого дома специальные группы в этих целях. Эти представители правящего лагеря считали нормальным, когда государственные органы вели слежку и преследование борцов за социальную справедливость и мир. Однако Никсон шире, чем его предшественники в Белом доме, стал те же методы и средства использовать против известных буржуазных деятелей, руководителей ведущих органов массовой информации, ректоров университетов. «Он,— по оценке Компартии США,— зашел слишком далеко в отбрасывании традиционных процессов буржуазной демократии» 10. Политические круги, добивавшиеся широкого расследования «уотергейтского дела» и отставки Никсона, хотели обезопасить себя. Заботились они не о демократии для широких масс, а для себя, для властвующей элиты в целом. В рамках этой борьбы одни группировки хотели укрепить свои позиции за счет других, потеснить своих конкурентов.

«Уотергейт» отражает глубокий кризис буржуазной демократии. «Новый этап общего кризиса капитализма,— указывали американские коммунисты в 1974 году,— проявляется в нынешнем политическом кризисе, в упадке буржуазной демократии. Политический кризис является результатом роста сложных проблем, с которыми сталкивается монополистический капитализм, по самой своей природе являющийся антидемократическим. Эти проблемы становятся все более острыми вместе с продолжающимся ростом монополий и государственного вмешательства. Новая фаза общего кризиса капитализма отражается в усиленном разжигании расизма, в наступлении на жизненный уровень и организации трудящихся, в нападках на демократические институты» 11.

Кризис буржуазной демократии отразился в усилении политической роли военно-промышленного комплекса, в судебном и полицейском произволе, в деятельности ФБР, ЦРУ и других репрессивных органов. Ведя явную и тайную войну против всех неугодных, они прибегают при этом к методам террора и провокаций, организуют тотальную слежку, грубо нарушая законность и Билль о правах. В условиях подъема массовой борьбы 60-х и начала 70-х годов правящий класс, не отказываясь от методов социального маневрирования и частичных уступок, широко использовал и метод открытого насилия. Это двухпартийная политика, которую проводили администрации президентов-демократов и президентов-республиканцев. Особенно широких масштабов расправы с неугодными достигли при JI. Джонсоне и Р. Никсоне. В своей Программе американские коммунисты констатировали в 1970 году: «Угнетение и насилие приобрели чудовищный размах. Убийства общественных деятелей стали обычным явлением, как и убийства вообще, взрывы бомб и поджоги, к которым постоянно прибегают бандиты из числа ультраправых расистов. Полиция бесконтрольно зверствует и сеет смерть; на выступления социального протеста и бунт отвечают применением вооруженной силы; угнетаемые меньшинства обречены на массовое истребление» 12.

Те же методы американский империализм применял на международной арене. «Правители нашей страны ведут истребительные войны, примером которых может служить Вьетнам. Они вмешиваются в дела чужих стран, отправляя туда вооруженные силы, прибегая к заговорам ЦРУ и к другим средствам подавления свободы повсюду в мире ради сверхприбылей

13

гигантских трестов США» .

Характерно, что непосредственные участники и соучастники проникновения в «Уотергейт» (Хант, Лидди, Маккорд, Баркер, Болдуин и другие) и исполнители других «грязных трюков» Белого дома (Уласевич, Колфилд) либо работали в прошлом в ЦРУ, ФБР и полиции, либо были с ними тесно связаны. Там они приобрели профессиональные навыки. Говоря словами Лидди, они были «солдатами». Но война, которую они привыкли вести, была война против сил демократии и мира, а методом, которым её вели, было узаконенное беззаконие. Характерно, что лица, посредничавшие в незаконных сделках между монополистами и Белым домом (Мэхью, Беннет и другие), также были тесно связаны с ЦРУ и другими спецслужбами.

Американские авторы обычно замыкают цепь событий, приведших к «уотергейтскому делу», на особенностях характера Никсона, его подозрительности, мстительности, нетерпимости и тому подобное. Некоторые из этих авторов были его политическими противниками и задним числом пытаются теперь свести с ним счеты, но уже не в реальной жизни, а на страницах своих сочинений. При этом преследуется и другая, более широкая цель: дискредитировав одного человека — президента, вывести из-под огня критики саму социально-политическую систему, породившую «уотергейт».

« Уотергейт » отражает моральное разложение правящего класса , рост преступности в его рядах. Многие участники «уотергейтского дела» казались людьми весьма респектабельными по американским понятиям. Это не банда уголовников, а лица с университетскими дипломами, с высоким общественным положением. Среди них три министра — два министра юстиции (Митчелл, Клейндинст) и министр торговли (Станс), помощники президента (Холдеман, Эрлихман) и другие лица, занимавшие высокие посты в государственном аппарате и в республиканской партии. Среди них и представители монополистической верхушки типа мультимиллионеров Хьюза и Веско, руководители 20 крупных корпораций 14. И все они оказались замешанными в совершении уголовно наказуемых преступлений — от заговора в целях совершения вторжения со взломом до попытки сокрытия преступления. Участники проникновения в «Уотергейт» были лишь послушными пешками представителей правящей элиты. Для них, рядовых исполнителей, высокопоставленные политические деятели служили эталоном поведения. У Маккорда, одного из участников вторжения в «Уотергейт», спросили, почему он согласился участвовать во вторжениях со взломом и незаконном подслушивании телефонных разговоров, он ответил:

— Был ряд причин, связанных с принятием мной решения сделать это. Одной из причин, и очень важной для меня, было то, что, по словам Лидди, министр юстиции Джон Митчелл в своем служебном кабинете лично рассмотрел и одобрил операцию. Во-вторых, эти решения принимались при участии юрисконсульта президента Джона Дина 15.

Деятели демократической партии, стремясь нажить политический капитал, пытались свести «уотергейтский скандал» к «упадку морали» в рядах республиканской партии. В действительности моральное разложение, коррупция, связь политики и преступности не являются монополией только одной из двух буржуазных партий. Это двухпартийные явления. Один лишь пример на этот счет: взятки от Хьюза принимали и республиканцы, и демократы. Среди последних был, например, сенатор Г. Кэннон, получивший от 30 до 70 тысяч долларов 16. Другой пример. Летом 1980 года в Вашингтоне произошел очередной крупный скандал, получивший название «Биллигейт». На этот раз в получении взяток от одной из арабских стран оказался замешанным брат президента Картера — Билли Картер.

Характерно и то, что многие высокопоставленные участники «уотергейтского дела» (банкир Ребозо, финансист и промышленник Веско, адвокат Чотинер, менеджер Мэхью и другие) были связаны с организованной преступностью, поддерживали деловые отношения с ее главарями. Более того, в Белом доме не чурались пользоваться услугами преступных элементов. Характерен эпизод, о котором поведал Джон Дин. Однажды зимой 1973 года президент увидел из окна человека с большим антивоенным плакатом в руках. Президент выразил свое неудовольствие и потребовал, чтобы плакат был немедленно убран. «Я,— рассказывает Дин,— поспешил к Дуайну Чэпину. Тот сказал, что он вызовет нескольких «головорезов», чтобы они выдворили этого человека из парка Лафайетта. Потребуется несколько

17

часов на то, чтобы они прибыли, но зато они хорошо справятся с делом» . Некоторые сотрудники Белого дома принимали непосредственное участие в досрочном освобождении уголовных преступников. Не является ли подобное утверждение преувеличением? Обратимся к документам. При расследовании «уотергейтского дела» стала известна докладная записка, написанная советником президента Колсоном юрисконсульту президента Дину. Приведу его полностью:

«Совершенно секретно особой важности.

Белый дом. Вашингтон.

30 декабря 1971 г.

Докладная записка — Джону Дину от Чака Колсона Прилагаемый материал является слишком горячим, чтобы я мог этим заняться. Мне звонил Смазерс (бывший сенатор от Флориды, близкий друг Никсона.— Авт.), как я думал, просто, чтобы поговорить о политике. Но когда он стал излагать дело, я включил магнитофон. При сем я прилагаю

полную запись. Как из нее явствует, он ясно изложил суть вопроса. Я думаю, что если в наших силах что-либо сделать, мы должны это сделать. С другой стороны, учитывая, какие личности вовлечены в это дело, я думаю, что здесь следует соблюдать крайнюю осторожность. Я заверил Смазерса, что вскоре позвоню ему, поэтому я буду признателен вам, если вы как можно скорее посоветуете, как нам следует поступить. Пожалуйста, переговорите со мной, прежде чем дело пойдет дальше. Я убежден в том, что, учитывая решение Смазерса поддерживать президента в будущем году, нам лучше заняться этим делом, а не спустить его на тормозах.

По очевидным причинам с прилагаемым должны ознакомиться только Вы, и оно должно остаться в том же виде» 18.

Текст докладной напечатан на машинке. Но наверху и внизу рукой автора написано: «Только для ознакомления». Эта формула используется на самых секретных документах. Что же заставило помощника президента ставить такой гриф? Послушаем, что говорил Джон Смазерс Колсону. Он попросил, чтобы президент Никсон помог освободить из заключения некоего Кэлвина Ковенса, которых! был осужден в 1963 году за незаконную сделку.

Поясняя политическую выгоду, которая ожидает Никсона, Смазерс сказал: «Я действительно считаю, что с политической точки зрения было бы очень предусмотрительно, если президент сделает это (добьется освобождения Ковенса.— Авт.)». Это, по словам Смазерса, может обеспечить ему голоса евреев в городе Майами.

Через семь дней преступник был на свободе.

А некоторое время спустя Ковене внес 30 тысяч долларов наличными в Комитет по переизбранию президента Никсона.

В ходе уотергейтских расследований было обращено внимание и на досрочное освобождение одного из боссов Мафии в штате Нью-Джерси, Анджело Де Карло по кличке Мошенник. Де Карло занимал высокий пост «капитана» («капо») в «семье» Дженовезе. Занимался вымогательством и другой преступной деятельностью. Однажды избил до полусмерти некоего бизнесмена Саперстейна, добиваясь от него денег. Тот чудом выжил, сообщил в полицию, но предупредил, что опасается за свою жизнь. Действительно, вскоре он умер от отравления19. В 1970 году Де Карло по обвинению в вымогательстве был осужден на 12 лет. Кто из политических деятелей ходатайствовал за него — осталось тайной. Известно лишь, что Дин принес президенту текст указа о помиловании, и Никсон подписал его. Это было за две недели до выборов 1972 года.

«Уотергейт» отразил процессы развития государственно-монополистического капитализма, роста военно-промышленного комплекса. Беспрецедентное увеличение военных расходов, расширение государственного вмешательства в экономику ведут к тесному переплетению государственных ведомств и крупнейших корпораций, к созданию условий для процветания коррупции. Многомиллиардные правительственные заказы, совместные частно-государственные программы, различные льготы и поблажки монополиям становятся источником баснословных прибылей для бизнесменов и взяток для чиновников. Рост ГМК усилил борьбу между крупнейшими монополистическими объединениями за влияние на администрацию и конгресс. Отсюда щедрые пожертвования — легальные и тайные — в избирательные фонды буржуазных деятелей — республиканцев и демократов.

«Уотергейт» стал символом «политики со взломом», коррупции и беззакония в высших эшелонах власти. В этом смысле «уотергейт» возник задолго до самого «уотергейтского дела». И он остался неотъемлемым элементом американской политической системы и после того, как конгресс и суды прекратили свои разбирательства «уотергейтского дела», а его осужденные участники угодили за решетку, а затем вышли на свободу.

Конечно, самого «уотергейтского дела» могло и не быть, окажись ночной сторож менее, а взломщики — более внимательными. И тогда длинный список нераскрытых уголовно-политических преступлений пополнился бы еще одним. Но какое-то из них рано или поздно должно было всплыть на поверхность. Поэтому как политический скандал «уотергейт» был неизбежен. К нему вели и привели многие пути-дороги современной Америки. Он возник не на глухих закоулках американского буржуазного общества, а на пересечении его центральных магистралей. Так же как и комплекс «Уотергейт», возвышающийся в центре столицы. И поэтому никакие лицемерные кампании Вашингтона в «защиту прав человека» не могут скрыть от мировой общественности факты морального разложения и нравственного упадка господствующего класса страны.

Дело закрыто, но...

В национальном архиве в Вашингтоне есть комната без окон; куда по специальным пропускам имеют доступ лишь несколько правительственных чиновников. За стальной дверью хранится политический динамит — магнитофонные записи разговоров Р. Никсона, общая продолжительность звучания которых четыре тысячи часов. Четыре тысячи часов — это почти четверть мил­лиона минут. А каждая из них может содержать нечто такое, что в случае опубликования отнюдь не порадо­вало бы многих политических деятелей США, в том числе таких известных, как А. Хейг, Г. Киссинджер, а также Г. Бейкер — лидер республиканцев в сенате, ко­торой в свое время был одним из руководителей сенатской комиссии по расследованию «уотергейтского скан­дала», но одновременно, по словам журнала «Тайм», «сохранял подозрительно теплые отношения с Белым домом».

В прошлом каждое обнародование записей разгово­ров в Овальном кабинете президента напоминало взрыв бомбы, который высвечивал поведение различных дея­телей в ходе расследования «уотергейта», их соучастие в различных неблаговидных делах. Запись разговора 4 июня 1973 года позволила установить роль Хейга в проведении операции «Cover up»: он лично советовал Никсону избегать точных ответов, ссылаться на то, что, дескать, «не может вспомнить»1. А сколько еще таких разоблачений таят в себе эти пленки? Сегодняшний Вашингтон не заинтересован в том, чтобы придать их гласности и выяснить до конца все, что касается «уо­тергейтского дела» и связанных с ним событий той поры. Поэтому взрывоопасные пленки предпочитают держать за семью замками. Дело закрыто. Оно должно быть предано забвению.

И тем не менее...

Журнал «Ньюсуик» провел в июне 1982 года опрос населения. На вопрос: «Считаете ли вы, что действия Никсона в связи с «уотергейтом» были настолько серь­езными, что делали необходимой его отставку?» — 75% опрошенных ответили утвердительно. Характер­но, что в 1974 году на этот вопрос дали утвердительный ответ 65%. Пожалуй, больший интерес представляют собой ответы на вопросы, касающиеся не личности Никсона, а политических нравов в стране. 61% опро­шенных ответили утвердительно на вопрос, уменьшил ли «уотергейт» их доверие к федеральному правитель­ству и его институтам. На вопрос: «Думаете ли вы, что злоупотребления президентской властью, которые были вскрыты в связи с «уотергейтским скандалом», могут легко повториться вновь, или вы считаете, что уроки «уотергейта», возможно, предотвратят подобные зло­употребления?»— большинство американцев (53%) от­ветили утвердительно на первую часть вопроса: да, но­вые «уотергейты» возможны2.

* * *

Главным организатором торжеств по случаю при­хода к власти новой администрации в январе 1981 года был назначен артист Фрэнк Синатра.

35 лет прошло с той поры, когда Синатра был по­четным гостем главарей организованной преступности, собравшихся в Гаване (см. с. 39). Он всегда был своим человеком среди королей организованной преступно­сти, со многими из них поддерживал дружеские связи. «Фрэнк хороший парень,— вспоминал о нем Чарли Лучано, бывший «босс всех боссов» Мафии,— и мы все гордились им». Симпатии были взаимными. Синатра подарил Лучано золотой портсигар, на котором было выгравировано: «Дорогому приятелю Чарли от его дру­га Фрэнка Синатра» 3.

Фрэнка Синатра всегда тянуло к сильным мира се­го — будь то мир преступности или мир политики. И он не брезговал никакими средствами, чтобы установить приятельские отношения с теми, кто «наверху».

После того как Синатра назначили распорядителем инаугурационных торжеств, журналисты обратились к новому президенту с вопросами относительно прошлого Ф. Синатра — известно ли ему о связях последнего с миром организованной преступности. «Мы слышали все это о Фрэнке не один год,— отвечал президент Уильяму Сэфайру,— но мы просто надеемся, что все это неправ­да» 4. У. Смит заявляет тому же Сэфайру, что ему «ни­чего не известно» о дружеских отношениях Синатра с преступниками.

Ф. Синатра обращается к властям штата Невада с просьбой выдать ему лицензию на участие в игорном бизнесе. Он был лишен этой лицензии двадцать лет на­зад за сомнительные связи с главарями Мафии. В роли поручителя выступает сам президент. В своем письме Рейган пишет, что считает Ф. Синатра «уважаемым че­ловеком — абсолютно честным и лояльным...» 5. Имея такую рекомендацию, Синатра не отказывает себе в удовольствии поиздеваться над членами комиссии, вы­дающей лицензии,— он уверен: исход дела предрешен.

—    Скажите, мистер Синатра,— спрашивает один из членов комиссии,— с какой целью вы ездили в Гавану в 1946 году?

Синатра издевательски отвечает:

—   Погреться на солнышке.

Как и следовало ожидать, Синатра получает иско­мую лицензию и возможность вновь заняться игорным бизнесом в Лас-Вегасе.

Личность Фрэнка Синатра примечательна тем, что он как бы персонифицирует связи, существующие меж­ду политикой и преступностью.

...Закончились инаугурационные торжества, отсвер­кали праздничные фейерверки, наступили будни новой администрации, и, казалось, можно было бы и не вспо­минать Фрэнка Синатра. Можно было бы, если бы свя­зан с преступным миром был только он один. Прошло лишь несколько дней ее пребывания у власти, как было объявлено, что президент решил назначить министром труда бизнесмена Реймонда Донована6. И здесь прои­зошло непредвиденное, хотя и не случайное событие. Некий осужденный уголовник Ральф Пикардо случай­но увидел фотографию кандидата в министры и узнал его. Он сообщил в комиссию сената по вопросам труда и людских ресурсов (она проводила слушания на пред­мет утверждения Донована в должности министра), что знал его под именем Рей. В 1967—1968 годах не раз встречался с ним, и Рей передавал ему деньги от стро­ительной фирмы «Шиавон констракшн», совладельцем и вице-президентом которой Донован являлся в то время.

Ральф Пикардо в то время работал в компании «ОК траккинг», принадлежавшей гангстеру Сальваторе Бригульо по кличке Салли Багз. Как сообщает журнал «Форчун», Бригульо являлся «рэкетиром, известным в Мафии наемным убийцей», который подозревался в том, что именно он убил в 1975 году президента проф­союза водителей грузовых машин Джеймса Хоффу7. Пикардо регулярно приносил Рею фиктивные счета за обслуживание строек грузовиками, а тот передавал ему деньги от компании «Шиавон». В действительности Донован оплачивал услуги иного рода: Бригульо и его громилы предотвращали любые выступления рабо­чих на стройках компании.

—    Это гнусная и оскорбительная ложь,— с наиг­ранным возмущением заявил Донован,— у компании «Шиавон» безукоризненно честная репутация. Я не обращаю внимания на лживые, необоснованные и не­подтвержденные утверждения, на которые я вынужден был отвечать в ходе слушаний. Я прошел дотошную проверку со стороны ФБР. Один высокопоставленный официальный представитель ФБР называет меня «священнослужителем». Я ценю это, поскольку совесть моя чиста.

Так Донован и ФБР обменивались комплиментами.

ФБР делало вид, что ему ничего неизвестно о связях Донована с преступным миром. А между тем, еще до того времени, когда в сенате началось обсуждение кан­дидатуры Донована, ФБР уже располагало о нем до­статочным количеством материалов компрометирую­щего характера. Как сообщает журнал «Тайм», ни ФБР, ни министерство юстиции не сообщили сенату о том, что федеральные власти в течение семи месяцев подслушивали телефонные разговоры гангстера У. Масселли, члена «семьи» Дженовезе. В ходе этих разгово­ров не раз упоминалось имя Рея — Донована.

В целом информация, представленная сенату ФБР, «дана до странности неполной»8. Ведь расследованием прошлого Р. Донована занимались 62 агента ФБР под руководством его 8 ответственных сотрудников. Было опрошено 49 человек. «Как свидетельствуют факты,— утверждает журнал «Форчун»,— еще до начала слу­шаний в сенате члены Специальной расследовательской группы ФБР считали, что они собрали такое количест­во серьезных показаний против Донована, что новый президент должен был бы отказаться от его назначе­ния. Но Рейган настаивал на своем, и ФБР пришлось во время слушаний не раз оказаться в затруднительном положении» 9.

—    Верно ли,— спросил сенатор Э. Кеннеди 21 ян­варя 1981 года у руководителя Специальной расследо­вательской группы А. Адамски,— что от четырех за­служивающих доверия источников ФБР стали известны утверждения о связях компании «Шиавон» с органи­зованной преступностью?

—   Да, верно,— ответил Адамски.

—    Правильно ли считать, что вы не можете ни под­твердить, ни опровергнуть этих обвинений? — спросил сенатор.

—    Да, это так,— ответил представитель ФБР. Но он говорил заведомую ложь. Именно в этот самый день, 21 января 1981 года, А. Адамски представил своему шефу, директору ФБР, секретный доклад, подтвержда­ющий предположения о деловых связях компании «Шиавон» с организованной преступностью.

Поскольку скандал замять не удалось, министерст­ву юстиции пришлось назначить специального прокуро­ра для расследования дела Донована. Через пол года он опубликовал доклад, в котором отмечается, что ми­нистр не может быть привлечен к ответственности «из-за отсутствия достаточно веских доказательств» его связей с Мафией. Видимо, прокурор долго и тщательно работал над этим определением. Чтобы угодить Белому дому, нужно было оправдать Донована. Но и отрицать его связи с преступным миром тоже было невозможно, ибо прокурора могли обвинить в попытке замолчать факты. Поэтому он и прибег к такой гибкой формуле, как «отсутствие веских доказательств»... Мол, кое-ка­кие заявления о связях Донована имеются, но они не являются вескими доказательствами.

Тщетно в течение полугода председатель сенатской комиссии О. Хэтч и ее член сенатор Э. Кеннеди добива­лись от ФБР предоставить им возможность для озна­комления с магнитофонными пленками. В письме на имя министра юстиции от 19 марта 1982 года законо­датели подчеркивали, что эти пленки «имеют прямое отношение к установленной законом ответственности министра труда за соблюдение законов, касающихся рэкетирства в профсоюзах».

Но что значит ссылка на закон для министра юсти­ции, когда он сам давно с ним не в ладах? И о каком соблюдении закона может идти речь, когда на карту поставлен престиж администрации. Требование сената было отвергнуто. Сослались на то, что ознакомление сенаторов с содержанием магнитофонных записей можете поставить под угрозу жизнь одного информато­ра ФБР. Почему? На этот счет никаких объяснений дано не было. Довод этот выглядел тем более неубеди­тельным, что с полным содержанием записей уже были ознакомлены кроме специального следователя Силвер­мана 13 адвокатов!

Нетрудно понять, почему власти с таким упорством пытались держать пленки под замком. Точно так же вел себя Белый дом во время «уотергейтского дела». Вновь повторяется операция «Cover up» — сокрытие преступлений. Но даже то, что стало известно о содер­жании магнитофонных записей, проливает яркий свет на личность Донована и его контакты с гангстерами.

В своих разговорах У. Масселли, член Мафии, гра­битель и крупный торговец наркотиками, не раз упо­минал имя Рея. Может быть, простое совпадение? От­нюдь нет. Содержание разговоров показало, что они велись между Масселли и одним из руководителей компании «Шиавон». А среди должностных лиц ком­пании только одного звали Реем — Донована.

Поведали магнитофонные записи и о многом дру­гом. В 1979 году гангстерская «семья» Дженовезе уст­роила для руководителей компании «Шиавон» «увесе­лительную поездку» в Майами. Были сняты дорогие номера в лучших отелях, гостей-бизнесменов потчева­ли изысканными блюдами. А рядом за теми же столи­ками сидели другие гости — из мира организованной преступности...

Как ни старались власти скрыть компрометирую­щие Донована факты, их становилось все больше и больше. Стали известны подробности отношений Доно­вана и Бригульо. Они не только занимались незакон­ными деловыми операциями, но и не раз совершали совместно «увеселительные поездки» вместе со своими любовницами...

Как реагировал сам Донован на то, что сенат про­должал заниматься расследованием его недавнего прошлого? В традиционном духе Мафии: используя угрозы и шантаж. Видимо, чувствуя высокую поддерж­ку, он не поостерегся лично пригрозить сенатору О. Хэтчу, что «использует частных детективов, которые займутся людьми из сенатской комиссии». Так ми­нистр труда США разговаривает с сенатором. Чего же тогда ждать от дружков министра из числа гангстеров? Они-то знают, как надо заставить людей замолчать. Главному следователю сенатской комиссии Фрэнку Силби несколько раз звонили по телефону неизвестные лица и требовали «держать руки подальше от министра труда». В противном случае его жена и дети «могут оказаться в гробах».

Пустые угрозы, рассчитанные на слабонервных? Так могут считать только те, кто не знаком с нравами и традициями Мафии. Она ликвидирует гангстера Фурино, с которым, как установила сенатская комиссия, регулярно общался Донован. Его труп находят в багаж­нике автомобиля в Нью-Йорке. Так устраняют главно­го свидетеля. Проходит несколько недель. Расследова­ние продолжается. В августе 1982 года в Нью-Йорке на глазах у прохожих был застрелен некий Натан Массел­ли — сын упоминавшегося выше гангстера Уильяма Масселли. Он, как и Фурино, выразил готовность дать показания по делу Донована. Младший Масселли, как выяснилось, носил при себе портативный магнитофон для записи разговоров с членами Мафии.

Белый дом, со своей стороны, отнюдь не взирал бе­зучастно на то, как раскручивается «дело Донована». Там продолжали заявлять о полном к нему доверии. «Ничто из того, что я слышал, не уменьшило моего до­верия к министру Доновану» 10,— заявил президент журналистам в мае 1982 года, то есть тогда, когда ФБР уже имело груды материалов о связях Донована с ор­ганизованной преступностью. А между тем, как стало известно, помощника президента Фреда Филдинга, от­вечавшего за проверку кандидатов на высокие прави­тельственные посты, ФБР информировало о подслушан­ных телефонных разговорах У. Масселли, содержащих сведения о Доноване. Филдинг доложил об этом совет­нику президента Эдвину Мису. Как же реагировали на эту информацию? Во-первых, ее скрыли от сената. Во- вторых, были предприняты настойчивые попытки за­ставить свернуть расследование. Как сообщает журнал «Тайм», Филдинг заявил сотруднику ФБР Энтони Адамски, что «Белый дом хочет прекратить расследо­вание». Филдинг дал понять, что таково мнение Миса.

А теперь познакомимся с другой стороной жизни Рея Донована — респектабельного бизнесмена. Свой путь на поприще бизнеса он начал в 1959 году, когда стал совладельцем небольшой фирмы, основанной не­ким Рональдом Шиавоном. Начиная дело три года ра­нее, Шиавон вложил в него 20 тысяч долларов. Вложе­ния Донована были и того меньше — 5600 долларов. Но хозяева фирмы, видимо, знали, как вести себя в джунглях бизнеса. Они сумели заполучить десятки вы­годных контрактов, в том числе на 300 миллионов от властей штата Нью-Джерси и на 600 с лишним милли­онов в Нью-Йорке на строительство туннеля. За корот­кий срок Донован превратился в богача. Его доля в компании «Шиавон» достигла 30 миллионов долларов, кроме того, он сделал крупные вложения в нефтяную и газовую промышленность, в недвижимое имущество во Флориде.

Когда в 1979 году в стране развернулась предвыбор­ная кампания, Донован сразу же остановил свой выбор на кандидате, который наиболее активно защищал ин­тересы большого бизнеса. Он организовал званый обед сторонников Р. Рейгана, участники которого платили по 1000 долларов за два лица. Полученные 175 тысяч долларов были переданы в фонд избирательной кампа­нии кандидата. А всего в этот фонд Донован собрал 600 тысяч. Он возглавил в штате Нью-Джерси кам­панию республиканцев за избрание Рейгана. Доно­ван предоставил в его распоряжение вертолет, принад­лежащий компании «Шиавон», и совместно с кандида­том в президенты совершил пропагандистское турне по штату.

Обычно большинство избирателей штата Нью-Джер­си отдавали голоса кандидату-демократу. На этот раз они отдали предпочтение республиканцу. По неписа­ным правилам политической игры в США победитель обязан отблагодарить тех, кто содействовал его успеху. Так Донован получил министерский пост и сохранил его, несмотря на скандальные разоблачения.

Итак, человек, близкий к гангстерам остался сидеть в министерском кресле. И министерство юстиции, при­званное обеспечивать соблюдение законности, само прикрыло это беззаконие. И удивляться по этому пово­ду не приходится. У главы министерства Уильяма Сми­та, как писал «Тайм», «свои заботы: его честность так­же сейчас подвергается сомнению. Он занимался фи­нансовой деятельностью, которая кажется неподобаю­щей для главного поборника законности в стране». Журнал сообщает, что Смит принял «выходное посо­бие» в размере 50 тысяч долларов от лос-анджелесской компании «Йоргенсен». Оно было выплачено ему после того, как Белый дом объявил о назначении его мини­стром юстиции. «Эта сумма пособия,— пишет жур­нал,— представляется чрезмерной, учитывая его обя­занности директора, которому платили 500 долларов за каждое участие в заседании совета директоров». Но хозяева компании решили не скупиться. Всегда полез­но пользоваться благорасположением главы министер­ства юстиции. «Выходное пособие» являлось, по сути дела, взяткой за возможные будущие услуги министра. И он ее с большим удовольствием положил в карман.

Смит занимался также неблаговидными махинаци­ями с налогами. Уже будучи министром юстиции, он недоплатил государству 99 тысяч долларов за год. «Еще больше тревожит то обстоятельство,— писал жур­нал «Тайм»,— что Смит дважды прибегнул к налого­вым скидкам на нефть и газ с целью сокращения сум­мы своего подоходного налога... Такие крупные вычеты по сравнению с инвестициями, особенно в конце года, запрещены налоговым управлением. Хотя никто не об­винил Смита в нарушении закона (естественно! — Авт.), использование им сомнительных налоговых скидок та­кого типа, который оспаривается налоговым управле­нием, создает впечатление о безразличии высших госу­дарственных сотрудников к преследованию лиц, пре­ступно уклоняющихся от уплаты налогов» 11.

Финансовые махинации сошли «главному поборни­ку законности» с рук. Он остался в министерском крес­ле. Поясняя причины этого, американская печать отме­чает, что на протяжении пятнадцати лет Смит являлся личным адвокатом и главным консультантом прези­дента.

Остался на своем посту директор Центрального раз­ведывательного управления Уильям Кейси, который использовал свое служебное положение для личного обогащения. Имея доступ к разведданным о положе­нии дел на мировом рынке нефти, он выгодно продал имевшиеся у него акции нефтяных компаний прежде, чем они резко упали в цене. От этой мошеннической операции он получил полтора миллиона долларов. Впрочем, это не единственная афера шефа ЦРУ. Кейси брал взятки и утаил от финансовых органов сведения о принадлежащем ему крупном пакете акций одной американской компании. Расследованием его махина­ций вынуждена была заняться сенатская комиссия по разведке, но благодаря заступничеству Белого дома дело было замято. Представитель Белого дома Дэвид Герген заявил, что «президент считает Билла Кейси че­стным и порядочным человеком». Что же, все зависит от того, с какими критериями подходить к честности и порядочности.

Скандалы, в которых замешаны высшие должност­ные лица, продолжают сотрясать Вашингтон. Министр торговли М. Болдридж в нарушение закона, запреща­ющего лицам, занимающим федеральные посты, иметь побочные доходы, получил от корпорации «Сковилл» в виде различных «льготных выплат» и «премий» свы­ше миллиона долларов. Министр внутренних дел Дж. Уотт был уличен в использовании государственных средств в личных целях.

«Серия недавних разоблачений,— писал в связи с этими фактами американский еженедельник «Нью рипаблик»,— помогает нарисовать картину неприглядно­го морального облика нынешней администрации» 12.

Итак, прошло более десяти лет с той поры, как про­никновение в штаб-квартиру национального комитета демократической партии положило начало «уотергейт­скому делу». Два года спустя после отставки президен­та Никсона само дело было закрыто. Еще некоторое время в Вашингтоне действовала сила политической инерции. Принимались кое-какие меры, чтобы «не до­пустить повторения «уотергейта». Но косметические реформы не могли изменить систему, которая по-пре­жнему порождала все новые «уотергейты». Так было при администрации Картера. Так продолжается и при нынешней администрации. Как образно писал Мэлор Стуруа, «бомбовые взрывы политических скандалов, по сути дела, слились в единый бесконечный гул. Меня­ются администрации, меняются министры и конгресс­мены, но гул по-прежнему оглашает «бастион западной цивилизации и демократии» 13.

И этот гул сливается с гулом воинственных кличей тех, кто не отказался от замыслов «отбросить комму­низм», фарисейских разглагольствований тех, кто по­учает народы социалистических стран, как им следует жить, какой морали придерживаться. И, чем теснее пе­реплетается в США политика с преступностью, тем ци­ничнее и лицемернее она становится.

На этих фотографиях люди, запятнавшие себя тяжким преступлениями, вплоть до убийства. Но они известны всей Америке.

Их рекламируют и прославляют. Почему? «Секрет» прост. Эти главари гангстерских банд награбили огромные богатства. А в буржуазной Америке нет бога выше доллара. В верху на снимке АЛЬ КАПОНЕ

Источники От автора

1 Новая Программа Коммунистической партии США.— США: экономика, политика, идеология, 1970, № 11, с. 82.

2 Брежнев Л. И. Ленинским курсом. М., 1978, т. 6, с. 592.

3 Draft Main Political Resolution for tin* 21 si National Convention Communist Party USA, February 1974, p. 25.

Раздел I.

Организованная преступность, бизнес, политика

Немного истории

1 Servadio G. Mafioso. N. Y., 1976, p. 24.

2 Encyclopedia of the Social Sciences. N. Y., 1933, vol. 10, p. 36.

3 Cook F. The Secrct Rulers. N. Y., 1966, p. 63.

4 Zorbaugh Я. W. The Gold Coast and the Slum: A Sociological Study of Chicago’s Near North Side. Chicago, University of Chicago Press, 1929, p. 77.

5 Messik II. and Goldblatt B. The Mobs and the Mafia. N. Y.,

1972, p. 22.

6 Ianni F. with Reuss-lanni E. A Family Business. N. Y., 1973, p 62.

7 Cook F. Op. cit., p. 78.

8 Ibid., p. 133.

Мафия, «Коза ностра» или..?

1 Cook F. The Secret Rulers. N. Y., I960, p. 12.

2 Ibid., p. 12—13.

3 Cressy D. Theft of the Nation. N. Y, 1969, p. 60,112-117.

4 Слово «buttons» иногда неверно переводят как «кнопки» (см.: США: преступность и политика. М., 1972, с. 110). В действительности происхождение этого названия связано с тем, что в Сицилии на мундирах у карабинеров были большие блестящие медные пуговицы.

5 Hearings before the Permanent Subcommittee on Investigations of the Senate Committee on Government Operations. Wash., 1963, p. 6.

6 Cressy D. Op. cit., p. 21.

7 Messick H. Lansky. N. Y., 1971, p. 8.

8 Gage N. Mafia, USA. N. Y., 1972, p. 11.

4 A Theory of Organized Crime Control: A Preliminary Statement, Prepared by the Technical Staff and Consultants of the New York State Identification and Intelligence System, May 1966, p. 2.

10 Fortune, January 1931, p. 1.

n Lindesmith H. Organized Crime.— The Annals of the American Academy of Political and Social Science, September 1941, vol. 217, p. 119.

12 Reckless W. The Crime Problem. N. Y., 1950, p. 142.

13 Task Force Report: Organized Crime. The President’s Commission on Law Enforcement and Administration of Justice. Wash., 1907, p. 3.

14 США: преступность и политика, с. 107—108.

15 A Study of Organized Crime in Illinois. Chicago, 1972, p. 264—271.

16 The Crime Establishment. Organized Crime and American Society. Ed. by S. Conklin. Englewood Cliffs, N. Y., 1973, p. 5.

17 Kejauver E. Crime in America. N. Y., 1968, p. 12.

Карьера Счастливчика Чарли

1 Gosch М., Hammer R. The Last Testament of Lucky Luciano, Boston, 1975, p. 29.

2 New York, 1972, July 17, p. 38.

3 Servadio G. Mafioso. A History of the Mafia from its Origins to the Present. N. Y., 1976, p. 82.

4 Lewis N. The Honored Society. N. Y., 1964, p. 20.

6 В статье H. Русакова «Эпизоды из истории мафии» утверждается, что Лучано «вернулся на родину вместе (?) с американскими войсками, высадившимися на Сицилию в 1944 г. (?)» (Новая и новейшая история, 1967, № 3, с. 33). В действительности операции союзных войск по захвату Сицилии были не в 1944 году, а в июле — августе 1943 года, Лучано же прибыл на Сицилию в феврале 1946 года. Ю. М. Каграманов (Новая и новейшая история, 1970, № 3, с. 76), ссылаясь на Ф. Кука, утверждает, будто Лучано «в 1943 г. был освобожден из тюрьмы и выслан на родину, в Италию». В действительности, как об этом, в частности, пишет и Ф. Кук, Лучано находился в тюрьме вплоть до своей высылки в феврале 1946 года.

6 Sondern F. The Brotherhood of Evil. N. Y., 1959.

7 Wolf G. with DiMona J. Frank Costello Prime Minister of the Underworld. N. Y., 1974, p. 258.

Гам б и но считался «боссом всех боссов» Мафии до своей смерти в 1976 году, когда его место попытался захватить Кармине Таланте. О развернувшейся в Мафии междоусобице было рассказано в корреспонденциях и статьях: В. Кобыша «Похороны «крестного отца» (Известия, 1976, 22 октября); М. Стуруа «Мафия в США: триумвират перед схваткой» (Известия, 1976,

26 ноября); В. Кобыша «Новый главарь мафии» (Известия,

1977, 4 марта). См. также Time, 1977, May 16, p. 26—27; Time,

1978, November 13, p. 29.

Человек в тени

1 Messick H. Lansky. N. Y., 1971, p. 8.

2 Gage N. Mafia. The Inside Story of the Mafia in America and in Britain. L., 1973, p. 50.

3 Messick H. Op. с-it., p. 183.

4 Ibid., p. 185.

5 The New York Times, 1971, July 3.

6 The New York Times, 1973, October 5.

7 The New York Times, 1971, July 22.

8 The New York Times, 1971, March 25.

9 Facts on File, 1973, April 7, p. 283.

Когда стираются грани. „

1 Encyclopedia of Social Sciences. N. Y., 1937, vol. 13, p. 45.

2 Webster’s Seventh New Collegiate Dictionary. 1969, p. 705.

3 Ho s tetter G. and Bee sly T. It’s a Racket! Chicago, 1929, p. 170.

4 Racketeer Infiltration into Legitimate Business. A Report by the New York State Commission of Investigation. N. Y., 1970, p. 86.

5 U. S. Congress, Senate Select Committee on Small Business. Washington, 1968, p. 10.

6 U. S. Congress, Senate Permanent Subcommittee on Investigation of the Committee on Government Operations. Wash., 1971, part 3, p. 820.

7 Time, 1977, May 16, p. 33.

8 Peck R. Getaway Guide to Las Vegas. N. Y., J 973, p. 11.

9 Reid E. and Demaris O. The Green Felt Jungle. N. Y., 1964, p. 180.

10 U. S. News and World Report, 1976, February 9, p. 52.

11 США: преступность и политика, с. 119.

12 Federal Effort against Organized Crime: Role of the Private Sector. Hearings. Wash., 1970, p. 27.

13 Ibid., p. 3.

14 Grutzner Ch. How to Look out the Mafia.— Harvard Business Review, March — April 1970, p. 46.

15 Organized Crime. Techniques for Converting Worthless Securities into Cash. Hearings. Wash., 1972, p. 361.

16 Recketeer Infiltration into Legitimate Business. Op. cit., p. 24.

17 Harper’s Magazine, February 1930, p. 306.

18 Clarke T. and Tigue J. Dirty Money. N. Y., 1975, p. 91. «Удивительная» позиция ФБР

1 Кларк Р. Преступность в США. Пер. с англ. М., 1975, с. 103.

2 Nash R. Citizen Hoover. Chicago, 1972, p. 92.

3 Messick H. John Edgar Hoover. N. Y., 1972, p. 50.

4 Salerno R. and Tompkins /. The Crime Confederation. N. Y., 1969, p.

245.

5 The New York Times, 1964, December 6.

6 Life, 1971, April 9.

7 Time, 1978, January 23, p. 43.

8 U. S. Nows and World Report, 1976, March 8, p. 25.

Одиссея Фрэнка Серпико

1 «Копы» — так называют в США полицейских.

2 Maas P. Scrpico. N. Y., 1973, р. 89.

3 Ibid., р. 47.

4 The Knapp Commission Report on Police Corruption. N. Y., 1973, p.

3.

5 Ibid., p. 4-5

6 Ibid., p. 0.

7 Esquire, June 1973, p. 42.

8 U. S. Congress Senate Permanent Subcommittee on Invest i-gations of the Committee on Government Operations. Wash., 1971, part 3, p. 838.

9 Salerno R. and Tompkins J. The Crime Confederation. N. Y., 1969, p.

2 Vi

10 Daily World, 1978, July 8.

Глубокие корни

1 Messick 11. and Goldblait B. The Mobs and the Mafia. N Y.,

1972, p. IX.

The President’s Commission on Law Enforcement and Administration of Justice. Task Force Report: Organized Crime. Wash , 1967, p. 10.

3 Ibid., p. 1.

4 Кларк P. Преступность в США. Пер. с англ. М., 1975, с. 87, 89.

5 Маркс КЭнгельс Ф. Соч., т. 35, с. 165.

6 США: экономика, политика, идеология, 1970, № 11, с. 81.

у

Селигмен В. Сильные мира сего: бизнес и бизнесмены в американской истории. Пер. с англ. М., 1976, с. 148.

8 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 94.

9 Ленин В. Я. Полн. собр. соч., т. 27, с. 323—324.

10 Ландберг Ф. Богачи и сверхбогачи. О подлинных правителях Соединенных Штатов Америки. Пер. с англ. М., 1971, с. 178, 196.

11 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 28, с. 171.

12 Ленин В. Я. Полн. собр. соч., т. 27, с. 355.

13 President’s Commission on Law Enforcement and Administration of Justice. Task Force Report: Organized Crime. Wash., 1967, p. 2.

14 Кларк P. Преступность в США, с. 86, 94.

15 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 199—200.

16 Ленин В. Я. Полн. собр. соч., т. 30, с. 164—165.

17 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 214.

18 The National Party Platforms 1840—1968 Ur A ana, 1972, p. 89.

19 Цит. no: Washington Post, 1973, November 26.

20

См. об этом: Иеанян Э. А. Белый дом: президенты и политика.

М., 1979, с. 78—79.

21

См. раздел III «Дороги, ведущие к «уотергейту».

22 Parade, 1977, August 7, p. 8.

23 A Study of Organized Crime in Illinois. Chicago, 1972, p. 265.

24 КанА. Измена родине. Пер. с англ. М., 1950, с. 181.

25 Бойер Р., Морейс Г. Нерассказанная история рабочего движения. Пер. с англ. М., 1957, с. 445.

26 Там же, с. 482—483.

27 The Washington Monthly, June 1975, p. 48.

28 Time, 1977, May 16, p. 27.

29 U. S. News and World Report, 1976, February 9, p. 51.

30 Plate T. Crime Pays! N. Y., 1970.

31 Talese G. Honor thy Father N. Y., 1972, p. 351—355.

32 Parade, 1977, August 7, p. 9.

Упадок или расцвет?

1 U. S. News and World Report, 1976, February 9, p. 50.

2 The American Way of Crime. A Documentary History. Ed. by W. Maquin with Ch. Van Doren. N. Y., 1976, p. 212.

3 lanni F. Black Mafia. N. Y., 1974, p. 16.

4 lbid. r p. 280.

5 Der Spiegel, 22. Mai 1978, S. 162.

6 Organized Crime Control. Hearings. Wash., 1970, p. 86.

7 Time, 1977, May 16, p. 27.

8 Federal Efforts against Organized Crime: Role of the Private Sector. Hearings. Wash., 1970, p. 35.

9 Congress and the Nation. Wash., 19<65, p. 1746.

10 Measures Relating to Organized Crime. Hearings before the Subcommittee on Criminal Laws and Procedures of the Committee on the Judiciary, United States Senate. Wash., 1969, p. 115.

11 Salerno Й. and Tompkins /. The Crime Confederation. N. Y., 1969, p.

111 .

12 Facts on File, 1976, August 21, p. 604.

13 Facts on File, 1976, July 3, p. 474.

14 Известия, 1979, 31 марта.

15 Parade, 1977, August 7, p. 8.

Раздел II.

Зловещий альянс: ЦРУ — мафия

Заговор в Лэнгли

1 Alleged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. An Interim Report of the Select Committee to Study Governmental Operations with Respect to Intelligence Activities, United State Senate. Wash., 1975, p. 73.

2 Reid E. The Grim Reapers. N. Y., 1972, p. 94.

8 The Washington Post, 4976, May 16.

4 Alleged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. Op. cit., p. 80—

81.

«Правдоподобное отрицание»

1 Alleged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. Op. cit., p. 95.

2 The Washington Post, 1975, December 2.

3 Ibidem.

4 Special Group Minutes, 1960, November 3.

5 Alledged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. Op. cit., p.

111 .

6 Ibidem.

7 Maxwell Taylor. Report to the President, 1961, June 13, p. 8.

8 McManus memo, 1962, January 19, p. 2.

9 Memo Harvey to Helms, 1962, August 14.

Под кодовым названием «ZR/RIFLE»

1 Alledged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. Op. cit, p. 182.

2 Memo to CIA Finance Division, Re: Payments to QJ/WIN, 1962, January 1.

3 CIA file, ZR/RIFLE, Personality Sketches.

4 CIA Cable, Leopoldville to Director, 1960, November 13.

6 CIA Cable, Station Officer to Tweedy, 1960, November 29.

6 CIA Cable, 1960, November 30.

7 CIA Cable, Chief of Africa Division to Station Officer, 1960, November 30.

8 CIA Cable, 1962.

9 Inspector General Memo, 1975, March 14.

10 Alledged Assassination Plots Involved Foreign Leaders. Op. cit., p. 13. Мафия и убийство в Далласе

1 Reid Е. The Grim Reapers. N. Y., 1972, p. 153.

2 Ibid., p. 162.

3 Ibidem.

4 The Washington Post, 1976, May 15.

5 The International Herald Tribune, 1978, September 30 — October 1.

6 The Washington Post, 1976, May 16.

7 Report of the Select Committee on Assassinations. U. S. House of Representatives. Wash., 1979, p. 147.

8 Манчестер У. Убийство президента Кеннеди. Пер. с англ, М., 1969, с. 441, 481.

9 Report of the Select Committee on Assassinations. Op. cit., p. 169-170.

10 Ibid., p. 170.

11 Ibid., p. 90.

12

См.: Петрусенко В. Таинственный агент.— Неделя, 1978, № 33, с.

17.

13

Литературная газета, 1978, 30 августа.

14 Time, 1975, June 30, p. 31.

15 The International Herald Tribune, 1970, August 10.

Раздел III.

Дороги, ведущие к «у отер гейту»

Душной летней ночью,..

1 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Presidential Campaign Activities of th? United States Senate. Watergale and Related Activities. Rook 1. Wash., 1973, p. 404-405.

2 Mycrson M. Watergate. Crime in the Suites. N. Y, 1973. p. 108-109.

3 Sun-Dance, November — December 1972, p. 36.

4 McCoy A et al. The Politics of Heroin in South-East Asia. N. Y.,

1972,‘p. 25.

5 Rolling Stone, 1976, May 20, p. 45.

6 Magruder /. An American Life. N. Y.. 1974, p. 190—191.

7 Ibid., p. 191.

8 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. с it., book 1, p. 933.

9 Ibid., p. 450.

10 The Final Report of the Select Committee on Presidential Campaign Activities, United States Senate. Wash, 1971, p. 2.

Сколько было «уотер гейтов»?

I Supplementary Detailed Staff Reports on Intolligcnco Activities and the Rights of Americans. Final Report of the Select Committee to Study Governmental Operations with Respect to Intelligence Activities, United States Senate. Wash., 1976, book 3, p. 8.

Intelligence Activities and the Rights of Americans. Final Report of the Select Committee to Study Governemental Operations with Respect to Intelligence Activities, United States Senate. Washington, 1976, book 2.

3 И aide man H. R. with DiMona J. The Ends of Power. L., 1978, p. 81.

4 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Presidential Campaign Activities of the United States Senate, Watergate and Related Activities. Wash.,

1973, book 4, p. 1689.

5 Weekly Compilation of Presidential Documents, 1973, May 28, p. 695.

6 Presidential Campaign Activities of 1972. Op. cit., book 9, p. 3879.

7 Ibid., p. 3886.

8 Presidential Campaign Activities of 1972. Op. cit., book 6, p. 2645.

9 Ibidem.

10 Weekly Compilation of Presidential Documents, 1973, May 28, p. 695.

II Mankiewicz F. Perfectly Clear. Nixon from Whittier to Watergate. N. Y., 1973, p. 137.

12 Myerson M. Watergate. Crime in the Suites. N. Y., 1973, p. 138.

«Вся президентская рать»

1 Presidential Documents. Richard Nixon. Wash., 1973, p. 1293.

2 Life, 1970, July 31, p. 58,

3 Myerson M. Watergate. Crime in the Suites. N. Y., 1973, p. 168.

4 Tlie Final Report of the Select Committee on Presidential Campaign Activities, United States Senate. Wash., 1974, p. 1031.

5 Ibid., p. 1034, 1052.

0 Kejanver E. Crime in America. N. Y., 1968, p. 104.

7 Rolling Stone, 1976, May 20, p. 80.

8 New York Review of Books. 1973, May 3, p. 12.

9 Reid E. The Grim Reapers. Chicago, 1972, p. 297.

10 Messick II. and Goldblatt B. The Mobs and the Mafia. N. Y.,

1972, p. 28.

n Ncwsday, 1971, October 7, p. 14.

12 Sun-Dance, November — December 1972, p. 64.

13 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Piesidcntial Campaign Activities of the United Stales Senate. Watergate and Related Activities. Wash.,

1973, book 3, p 1072.

14 NACLA’s Latin America and Empire Report, N 8, October

1972, vol. 6, p. 4, 14.

15 Reid E. Mickey Cohen: Mobster. N. Y., 1973, p. 42,180.

16 Pirson D. and Anderson J. USA: Second Class Power. N. Y., 1958, p.

281.

17 Rolling Stone, 1976, May 20, p. 43.

18 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. cit., book 15, p. 6570.

19 Ibid., p. 6698.

20 Ibid., p. 6882.

Самый экстравагантный, самый типичный

1 Rolling Stone, 1970, May 20, p. 78.

2 Time, 1970, December 21, p. 45.

3 Dietrich N. Howard. The Amazing Mr. Hughes. Greenwich, Conn , 1072, p. 50.

4 The Washington Post, 1975, April 1.

5 The New York, 1976, August 16, p. 26.

6 Time, 1976, April 19, p. 33.

7 The New York Times, 1975, March 20.

8 Dietrich N. Op. cit., p. 168.

9 Ibid., p. 202.

10 Mankiewicz F. Perfectly Clear. Nixon from Whittier to Watergate. N. Y., 1973, p. 36.

11 Voorhis J. The Strange Case of the Richard Milhous Nixon. N. Y.,

1973, p. 14.

12 Ibid., p. 15.

13 Dietrich N. Op. cit., p. 281.

14 The Washington Post, 1973, October 7.

15 The Final Report of the Select Committee on Presidential Campaign Activities, United States Senate. Wash., 1974, p. 959.

16 Rolling Stone, 1976, May 20, p. 82.

17 The Washington Post, 1973, October 1.

18 The Final Report. Op. cit., p. 981.

19 Time, 1970, December 21.

20 New r York., 1976, August 16, p. 28.

Крупнейший в мире мошенник 1 Congressional Record, 1975, March 11, p. S—3609.

Dorman M. Vesko. The Internal Money-making Machine. N. Y., 1975,

p. 33.

3 Ibid., p. 130.

4 Watergate: Chronology of a Crisis. Vol. 2, Wash., 1974, p. 399.

Что искали взломщики?

1 Presidenlial Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Presidential Campaign Activities of the United States Senate, Watergate and Related Activities. Wash., 1074, book 21, p. 9955—9957.

2 Dean J. Blind Ambition. The White House Years. N. Y., 1976, p. 66.

3 Rolling Stone, 1976, May 20, p. 84.

4 Ibid., p. 84—85.

5 The Washington Post, 1975, September 21.

6 Magruder 1. An American Life. N. Y., 1974, p. 1 Oi—195.

7 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. cit., book 2, p.

790.

8 Watergate: Chronology of a Crisis. Wash., 1973, p. 92—93

9 Watergate: Chronology of a Crisis. Wash., 1974, vol. 2, p. 275.

10 The Presidential Transcripts in Conjunction with the Staff of «The Washington Post». N. Y., 1974, p. 183,

11 Mankiewicz F. Perfectly Clear. Nixon from Whittier to Watergate. N. Y., 1973, p. 140.

12 Ibid., p. 1311

13 Ibid., p. 140.

14 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. cit., book 2, p. 793, 835.

5 Watergate: Chronology of a Crisis. Wash., 1974, vol. 2, p. 395.

16 H aide man II. R. with DiMona J. The Ends of Power. L., 1978, p.

15(3.

Операция «COVER UP»

1 Magmder I. An American Life. N. Y., 1974, p. 240—241.

2 Ibid., p. 242.

3 Ilaide man II. R. with DiMona J. The Ends of Power. L., 1978, p. 13.

4 The Memoirs of Richard Nixon. N. Y., 1978, p. 632.

5 Watergate: Chronology of Crisis. Wash., 1974, vol. 2, p. 399,

400.

6 Ibid., p. 403.

7 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Presidential Campaign Activities of the United States Senate. Wash., 1973, book 4, p. 936.

8 Watergate: An Unfinished Story of Money and Politics. Wash., 1974,

p. 39.

9 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. с it., book 3, p. 934.

10 Mankiewicz F. U. S. v. Richard M. Nixon. The Final Crisis. N. Y., 1975, p. 50.

11 Ibid., p. 172.

12 Watergate: Chronology of Crisis. Op. cit., p. 380, 381.

13 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. cit., book 3, p. 959.

14 Ibid., p. 1029.

15 Bernstein C., WoodwardB. All the President’s Men. N. Y.,

1974, p. 275.

16 Dean J. Blind Ambition. The White House Years. N. Y M 1976, p. 98, 212, 392.

17 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings. Op. cit, book 3, p.

950.

18 Transcripts of Eight Recorded Presidential Conversations. Wash,

1974, p. 109, 115, 119.

19 The Washington Post, 1973, June 3.

20 U. S. News and World Report, 1974, April 8, p. 28—30.

21 The Memoirs of Richard Nixon. Op. cit., p. 1083.

Случайность или закономерность?

1 The New York Times, 1977, May 13.

2 Ibidem.

3 Watergate: Chronology of a Crisis, vol. 2, p. 395.

4 The New York Times, 1977, May 13.

5 Presidential Campaign Activities of 1972. Hearings before the Select Committee on Presidential Campaign Activities of the United States Senate, Watergate and Related Activities. Wash.,

1973, book 3, p. 1242.

6 США: экономика, политика, идеология, 1970, № 11, с. 90.

7 Presidential Campaign Activities of 1972. Op. cit., book 1, p. 388.

8 Иностранная литература, 1977, № 1, с. 244.

9 США: экономика, политика, идеология, 1978, № 7, с. 32,

33.

10 Draft Main Political Resolution for the 21st National Convention Communist Party USA, 1974, February 1, p. 24.

11 Ibid., p. 21.

12

США: экономика, политика, идеология, 1970, N® 11, с. 78.

13 Там же.

14 U. S. News and World Report, 1975, October 27, p. 63.

15 Presidential Campaign Activities of 1972. Op. cit., book 1, p. 128-129.

16 The Washington Post, 1976, May 6.

17 Presidential Campaign Activities of 1972. Op. cit., book 3, p. 917.

18 The Final Report of the Select Committee on Presidential Campaign Activities, United Stales Senate. Wash., 1974, p. 277.

и Gage N. Mafia, USA. N. Y., 1972, p. 289.

СОДЕРЖАНИЕ

Раздел I

ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ,

БИЗНЕС, ПОЛИТИКА 7

Немного истории 9

Мафия, «Коза ностра» или..? 15

Карьера Счастливчика Чарли 26

Человек в тени 41

Когда стираются грани... 54

«Удивительная» позиция ФБР 71

Одиссея Фрэнка Серпико 86

Глубокие корни 95

Упадок или расцвет? 113

Раздел II

ЗЛОВЕЩИЙ АЛЬЯНС: ЦРУ — МАФИЯ--125

Заговор в Лэнгли -----------------------------------127

«Правдоподобное отрицание» ------------------135

Под кодовым названием «ZR/RIFLE" ---------144

Мафия и убийство в Далласе --------------------153

Раздел III

ДОРОГИ, ВЕДУЩИЕ К «УОТЕРГЕЙТУ» 169

Душной летней ночью... ----------------------------171

Сколько было «уотергейтов»? -----------------179

«Вся президентская рать» ----------------------189

Самый экстравагантный, самый типичный 200

Крупнейший в мире мошенник ------------------222

Что искали взломщики? -----------------------------231

Операция «COVER UP» -----------------------------240

Случайность или закономерность? -------------255

Дело закрыто, но... ---------------------------------266

ИСТОЧНИКИ -----------------------------------------277

Игорь Александрович Геевский

«Мафия, ЦРУ, Уотергейт »

Очеркиоб организованной преступности и политических нравах в США

Издание второе, дополненное

Заведующий редакцией А. В. Никольский Редактор О. В. Вадеев Младший редактор Л. В. Сидашенко Художник А. А. Врантман Художественный редактор Е. А. Андрусенко Технический редактор Н. П. Межерицкия

ИБ 3878

Сдано в набор 08.12.83. Подписано в печать 02,03.КЗ. А00349. Формат 84 X Ю8'/и. Бумага типографская № 1. Гарнитура «Школьная». Печать высокая. Условн. леч. л. 15,54. Условн. кр,- отт. 16,38. Учетно-изд. л. 15,63. Тираж 200 тыс. эка. Заказ 2956. Цена 65 коп. Политиздат. 125811,

ГСП, Москва, А-47, Миусская пл., 7.

Ордена Ленина типография

«Красный пролетарий», 103473, Москва, И-473, Краснопролетарская, 16.