— Этого верблюда, — сказал Рави, — оседлал Деметрий Преждевременный. — Он подергал за веревки. Несколько тюков отвязались и с глухим звуком упали на песок.

Мелеагр, которому было поручено наблюдать за погрузкой, застонал и стал искать глазами виноватого, одного из погонщиков.

— Я изрежу его на мелкие кусочки, — пробурчал он.

Деметрий неподалеку разговаривал с Руфусом о легионерах и их приспособленности к жизни в пустыне. Он посмотрел через плечо и сказал:

— Это не я. Кроме того, меня трудно порезать на мелкие кусочки.

— Режь тебя или нет, все равно ты несъедобный, — хмыкнул Рави.

— Мы так до сих пор ничего и не знаем о происхождении его прозвища, — заметил Мелеагр, помогая Рави снова закрепить груз. — Насколько он преждевременен?

Мимо прошлепал Микинес с коромыслом на плече.

— Может быть, от него сбежала женщина? — усмехнулся он.

— О его умении обращаться с женщинами мне ничего не известно, — ответил Рави. — Но ему всегда странным образом удавалось появляться в Адене в самый неподходящий момент. Но еще более странно, что этот неподходящий момент всегда оказывался для него самым что ни на есть подходящим. Как ему это удается, просто удивительно.

Мелеагр разочарованно произнес:

— И это все? А я думал, за этим прозвищем кроется какая-то забавная история.

Деметрию, однако, события последних дней показались достаточно интересными: прибытие не ко времени, гонки паланкинов, римляне и египтянки, поведение Хархаира. И тот факт, что Рави все-таки оказался прав, предсказав скорую отправку каравана в путь. С римлянами, египтянками, с Опитером Перперной, которого Деметрий выиграл на гонках, с выгодно купленными товарами. И с еще одним невероятным попутчиком и его свитой.

Он никак не мог понять, почему все так сложилось. После того как на него напали, Руфус и двое его воинов проводили его к Рави.

— Непонятно, кому ты мог помешать, — сказал Леонид, который пытался сообразить, в каких частях нужно смешать пиво и вино, чтобы прийти в относительно нормальное состояние после бурно проведенной ночи. Он хотел сам перевязать Деметрия, но потом поручил это дело одной из девушек Рави. Леонид задавал глупые вопросы, Деметрий не менее глупо отвечал, а девушка хихикала. В это время римлянин и индиец шепотом переговаривались между собой.

Рави принес Деметрию вина, сильно разбавленного водой, «чтобы восполнить потерю крови в необходимой концентрации». Обсудив детали нападения и высказав самые нелепые предположения относительно заказчиков и их мотивов, Деметрий поведал им о своих разговорах с Хархаиром и Клеопатрой.

— С этой женщиной можно договориться, — сказал Руфус. Потом он повернулся к своим воинам: — Нет, никакого вина. Иначе вы после обеда будете не в себе. Что тогда подумают арабы?

— То, что они всегда думают. Что римляне сумасшедшие, — хихикнул Леонид. С чашей, наполненной жуткой смесью напитков, он подсел к легионерам и повторил им на латыни: — «Delirant Romani».

— Ты можешь что-нибудь придумать? — Рави потерся спиной об одну из грубых опор, несущих потолок зала, и посмотрел на римлянина.

— Раз мы хотим ехать с караваном, — ответил Руфус, — то надо что-то решать. Если Деметрий не отправится в путь, мы тоже потеряем время. Но чем бы пригрозить этим местным торговцам?

Рави хмыкнул.

— Скажи им просто, что ты не только останешься здесь, но и позаботишься о том, чтобы римский гарнизон был усилен.

— Я не знаю…

— Я тоже не знаю. — Индиец потер правую щеку. — Но если тебе что-нибудь придет в голову, скажи им заодно, чтобы кто-нибудь выкупил у меня это заведение. Иначе будет опаснее вдвойне.

— Как так случилось, — спросил Деметрий на латыни так громко, чтобы его могли слышать римские воины, — что эта княгиня позволила вам нести себя в паланкине?

Один из легионеров рассмеялся:

— Мы сделали ей комплимент, сказав, какая она красивая и легкая.

— И были очень удивлены, когда она согласилась, — добавил другой.

Руфус подергал себя за мочку уха. Потом принялся объяснять:

— По ее словам, ей, как представительнице рода Птолемеев, было бы приятно, если бы ее подданные несли ее в паланкине. С тех пор как мы, злые римляне, забрали у ее любимых македонцев землю, которую они не хотели отдавать египтянам, ее и ей подобных никто больше не носит в паланкинах. Я думаю, что княгине было просто приятно, что ее несли римляне. В кои-то веки.

— Ты хочешь сказать, что она обладает чувством юмора? — Деметрий наморщил лоб. — Я этого не заметил.

— Как скучна была бы жизнь без сюрпризов!

Руфус еще раз вполголоса обменялся парой слов с Рави. Потом, сделав знак своим людям, ушел с ними. Деметрий не знал, куда отправились римляне, но позже был несказанно удивлен тем, что им удалось сделать.

На следующее утро появился заведующий складами Хархаира. Или один из них. Деметрий предположил, что у Хархаира их было несколько, потому что магнат больше не мог и не хотел сам обо всем заботиться.

До его прихода Рави поставил небольшой стол под пальмами перед своим заведением. Деметрий расположился за столом, пил смесь из холодного отвара трав и сока и слушал фантастические рассказы Прексаспа о парфянских прибрежных землях. Перперна сидел на корточках, прислонясь к пальме. Когда Деметрий попросил его рассказать немного о себе, тот отрицательно покачал головой.

— Если можно, позже, господин. Я твой выигрыш, твой раб и, конечно, не имею права тебе возражать, но…

Из уст Деметрия вырвалось недовольное ворчание:

— Ты можешь работать? В твоем возрасте, с одной рукой?

Перперна кивнул. Слабая улыбка промелькнула на его губах. Деметрию она показалась улыбкой вора, который что-то украл и делает вид, что у него ничего нет.

— Могу, господин. Почему ты спросил об этом?

— Будучи эллином, я невысокого мнения о римлянах. Они хотят быть властителями мира, но они варвары. А как рабы они вообще никто. Ты свободен, «выигрыш». Если будет караван, нам нужны будут погонщики и слуги. А если нет? — Он пожал плечами. — Тогда посмотрим.

Перперна открыл рот, чтобы что-то сказать. Но как раз в этот момент и появился человек от Хархаира, мужчина среднего возраста. Он был одет во все белое. Его сопровождали два белых и два чернокожих раба, которые несли тюки и корзины. В правой руке гость держал посох, который затем прислонил к столу. Из-под левого локтя он достал толстый свиток папируса.

— Благородный Деметрий! — Заведующий складами слегка поклонился. Этот поклон явился едва заметной данью вежливости. Презрение к чужеземцу из ненавистной империи он подчеркнул тем, что в ту же секунду выпрямил спину. — Благосклонный Хархаир поручил мне сообщить тебе цены и принести товары для пробы.

— Можно задать тебе вопрос? — обратился к нему Деметрий, но потом сделал отрицательный жест рукой.

Человек, имени которого он не знал, вряд ли смог бы рассказать ему, почему Хархаир на старости лет стал таким нерешительным и что же скрывалось за разговором между Деметрием и торговцем.

Когда Деметрий развернул свиток, он увидел, что цены, так поразившие его своей неоправданностью в прошлый раз, теперь были более чем приемлемы. Он пробежал глазами список. Некоторые пункты прочел внимательнее, поглядывая время от времени на заведующего складами, который, скрестив руки на груди, смотрел на север, в сторону бухты.

— Если качество товаров так же порадует мое сердце, как этот папирус порадовал мои глаза, то мы, наверное, договоримся, — сказал Деметрий.

С почти пренебрежительной улыбкой заведующий повернулся к рабам и щелкнул пальцами. Те тут же начали развязывать тюки и вытаскивать кульки из корзин.

Деметрий подтолкнул Прексаспа.

— Пойди приведи Микинеса и Леонида. Их тонкое чутье сейчас необходимо.

И они стали проверять товары. Деметрий, Микинес, Леонид и Прексасп. В какой-то момент Деметрий обратил внимание на заинтересованные взгляды Перперны и жестом пригласил его к столу. Ладан и мирра — клейкие сгустки смолы, содержащие ценный аромат. Глиняные горшочки, накрытые кусками ткани, пропитанной воском. А в них мази, приготовленные лучшими мастерами южной Аравии. Другие горшки были наполнены растительными маслами, предназначенными для еды или для ухода за телом. Рыбная приправа, капельки которой достаточно, чтобы сделать любую подливку еще вкуснее. Платки и накидки из мягкой шерсти верблюжат. Странные фигурки, вырезанные из китовой кости. Перец, кассия, корица, имбирь, куркума. А кроме того, сапфиры, рубины и жемчуг. Все из Индии. Шелк из Китая…

— Хорошо, — устало сказал Деметрий.

— А как же, постарались! — Заведующий складами, который все это время неподвижно стоял возле стола, не захотев присесть даже на минуту, выразил некое подобие чувств: в его голосе прозвучало возмущение, смешанное с презрением.

Рабы, сидевшие под пальмами, удивленно посмотрели на него.

— Если остальные товары так же хороши, как и эти образцы, то мы сможем сторговаться.

— Когда ты хочешь их проверить?

— Где они находятся?

— В главном складе, на том берегу. — Заведующий складами взял посох и указал им на север, на противоположный берег бухты.

— Тогда мы придем туда приблизительно через два часа. Могу ли спросить еще кое о чем?

— Спрашивай.

— У тебя есть братья? У них тоже есть такие посохи?

Араб был явно изумлен. Потом, сжав губы, отрицательно покачал головой.

— У меня нет братьев, — сказал он. — А эти истории, которые у вас так популярны, можно было бы рассказывать в пустыне пятьсот лет назад. Но не сегодня и не в городах.

Когда они проверяли товар, выяснилось, что Перперна — сведущий человек с острым обонянием. Тем временем Мелеагр начал выбирать верблюдов и нанимать погонщиков и слуг из числа мужчин Адена, многие из которых искали работу. Лишь через пять дней Деметрий наконец был счастлив, Мелеагр доволен, а Перперна горд собой. Бывший раб, который знал в Адене почти каждого, подсказал Мелеагру, каких людей лучше нанять. Как выяснилось впоследствии, его рекомендации действительно пригодились.

Все это время римляне показывались лишь изредка, в основном по вечерам, у Рави. Деметрий без них не скучал, потому что был занят приготовлениями к дороге. Кроме того, он предполагал, что закрытие небольшой крепости, просуществовавшей двадцать пять лет, тоже требовало каких-то затрат труда и времени.

Однажды вечером, то ли на четвертый, то ли на пятый день, Рави преподнес ему неприятный сюрприз.

Индиец почти демонстративно отказался подсесть к нему за столик, хотя не был сильно занят. Правда, подготовка к отправлению каравана привела к тому, что в его заведение стали заходить не только те, кто собирался в дорогу, но и местные торговцы. Раньше они избегали закусочную чужестранца, каким для них всегда оставался Рави, несмотря на несколько десятков лет, прожитых им в Адене. Теперь же некоторые из них стали у него кое-что покупать, но Деметрий видел, что народу не так уж много, чтобы девушки Рави не могли справиться сами.

Когда большинство посетителей покинули заведение, индиец подошел к Деметрию, и тот понял, что Рави на самом деле его намеренно избегал. Он приблизился как-то странно. Не обычным шагом, а боком, как-то крадучись, будто не хотел, чтобы его видели.

— Как идут дела с подготовкой?

Деметрий допил свою чашу и протянул ее Рави, чтобы тот наполнил ее из кувшина. — Потихоньку все налаживается. Но что с тобой, как у тебя дела с гостиницей?

На лице Рави появилась вымученная улыбка.

— В том-то и дело. Появились некоторые проблемы.

— Говори.

— Не могу решиться.

Деметрий рассмеялся.

— Наверное, что-то страшное, раз тебе так трудно начать? Хочешь меня заранее подготовить к тому, что собираешься взять с собой драконов и крылатых ядовитых змей?

— Хуже. — Рави даже не пытался отреагировать на шутку.

Деметрий ждал, но его приятель молчал, поглядывая то на кувшин, то в свою чашу, то на сновавших мимо стола девушек.

— Ну выкладывай же наконец! Смелее!

— Да, сейчас. — Рави глубоко вздохнул. — Есть две трудности. Об одной тебе, наверное, уже рассказал Руфус.

— Нет. Пока я не догадываюсь, что ты имеешь в виду.

— Римляне не могут купить достаточно верблюдов.

— Почему это вдруг? Их же полно…

— Да, верблюдов полно. Но не все владельцы желают их продавать. Некоторые хотят оставить себе одного или даже двух. — По лицу Рави было видно, что он хорошо понимает неубедительность своих аргументов, несмотря на легкую иронию, сквозившую в его словах.

— Ну и что дальше?

— А дальше… Есть только одна возможность, и она тебе, я уверен, не понравится.

— Если ты будешь ходить вокруг да около, я окажусь в Газе раньше, чем ты договоришь.

Рави согласно кивнул.

— Твой кинжал наготове?

Деметрий взялся за пояс.

— Всегда.

— Будь добр, отложи его в сторону, пока я договорю.

— И не подумаю. — Деметрий вытащил оружие и направил острие клинка на Рави. — Или ты будешь говорить, или я вырежу тебе язык.

Несмотря на шутливый тон Деметрия, ответ Рави прозвучал так печально, будто он сообщал о чьей-то смерти:

— Кое-кто хочет купить мое заведение.

— Тогда тебе следовало бы смеяться, петь и танцевать.

— Ты так считаешь? — Рави погрузился в размышления. — Да, может быть, ты и прав. Но радоваться еще рано. — Сделав паузу, индиец продолжил: — Он хочет купить его не как гостиницу и питейное заведение, а под склад. Еще его привлекают источники воды.

— Уж лучше так, чем никак.

— И он же хочет продать римлянам верблюдов.

— Прекрасно. И почему же ты не поешь от счастья?

— Потому что он сделает все это при условии, если мы возьмем его с собой.

Деметрий сощурил глаза и, внимательно вглядевшись в лицо Рави, медленно произнес:

— Учитывая, с какими муками далось тебе признание, это может быть только особенно дорогой друг. Тут мне никто больше не приходит в голову, кроме Мухтара.

— Так точно, — почти шепотом сказал Рави.

Деметрий криво усмехнулся. После недолгого молчания он решился:

— Ну что ж… Держи его подальше от меня. Окружи его римлянами. Если у меня не будет с ним никаких дел…

У Рави, казалось, гора спала с плеч, но он осторожно предупредил:

— Во время столь длительного путешествия это будет нелегко.

— А ты постарайся.

— Попробую. — Индиец с готовностью кивнул.

— Ты уже позаботился о верблюде-вожаке?

— Позаботился.

Деметрий прищурил один глаз.

— Я думаю, для этой цели лучше всего подходят римляне.

Незадолго до рассвета были увязаны последние тюки. Караван тронулся — Деметрий и четверо его людей, Перперна, Клеопатра и три ее спутницы, Руфус и тридцать шесть воинов, Рави, глухонемая персиянка, которая не захотела оставаться, Нубо, два с половиной десятка погонщиков. И Мухтар с шестью вооруженными слугами.

Рави пристегнул небольшую амфору поверх остальных своих тюков и свертков. Когда Деметрий ее увидел, он громко пошутил, сказав, что там, наверное, особо хорошее вино или таинственная смесь пряностей, но Рави покачал головой и посмотрел на него мрачно и немного укоризненно.

— Урна с прахом моей жены, — смущенно пояснил он. — Я же не могу оставить ее в Адене. Арабы надругались бы над ее могилой.

Деметрий никогда не был знаком с супругой Рави. Она происходила из одной эфиопской народности, проживающей по ту сторону Красного моря, и умерла до того, как он побывал в Адене первый раз.

В первые дни путешествия не произошло ничего, достойного упоминания. Мухтар все время держался подальше от Деметрия, что радовало последнего. Клеопатра, Таис, Глаука и Арсиноя были сами по себе, хотя такое положение вещей Деметрий с удовольствием бы изменил. Правда, он хорошо понимал, что поначалу все были крайне утомлены ездой верхом по раскаленной зимней пустыне, среди скал, которые многократно увеличивали жару и силу солнечных лучей. Люди страдали от палящего солнца, непривычного сидения на верблюдах и постоянной необходимости слезать и идти пешком, чтобы не затекали ноги. Много сил уходило на собирание верблюжьего навоза, который жгли вместо дров. Так обычно делают все, кто вынужден долгое время находиться в пустыне. Дрова у них, конечно, были, но немного, и их надо было беречь на черный день. В начале путешествия даже опытным караванщикам приходилось заново привыкать к трудностям кочевой жизни.

И все-таки первые дни пути оказались самыми простыми. Дороги в королевстве геббанитов и дальше на севере, в древнем царстве сабатеев, были относительно хорошие. Вполне хватало источников воды. Да и постоянно опасаться нападения разбойников не приходилось. Король геббанитов в Томне, правитель в далекой Сабате и его наместники в более мелких городах заботились о безопасности. Это, естественно, обходилось дорого, потому что пошлины нужно было платить не только на границах государств, но и на таможнях отдельных провинций. Последнюю пошлину взимали римские таможенники.

Ладан, купленный со склада Хархаира за четыре обола (две трети драхмы) за фунт, при известной доле везения в Газе можно было продать за две с половиной драхмы, или пять динариев. В среднем на верблюда можно было нагрузить четыреста фунтов смолы. Но грузы распределялись по-другому. Каждый верблюд нес еще воду, дрова, провиант и другие товары, чтобы не случилось так, что заблудившийся и пропавший верблюд увез бы с собой всю мирру или все драгоценные камни.

Четыреста фунтов ладана стоили чуть более двухсот шестидесяти шести драхм в Адене, от девятисот до тысячи драхм в Газе, но в пути нужно было платить людям, кормить животных и потратить почти триста пятьдесят драхм на таможенные сборы за груз среднего качества на одном верблюде. Деметрий оставил много золота в Адене. Серебряные монеты нельзя было унести в необходимом количестве.

Мысли о деньгах, дорогах, таможнях и последующих возможностях сбыта — вот что занимало его в первые дни пути. К тому же каравану, как и любому большому объединению людей, нужно было время, чтобы все определились на своих местах и нашли общий язык друг с другом. Как говорил Деметрий, пришли в состояние гармонии. Он благодарил судьбу за то, что с ними шли дисциплинированные римляне. Руфус распределил их отдельными группами так, что они обеспечивали охрану, следили за порядком и устраняли мелкие трудности прежде, чем Деметрий начинал этим заниматься.

Остальное он откладывал на потом. Сложившееся положение вещей его устраивало, и ему не очень хотелось задаваться некоторыми вопросами. По крайней мере, не сейчас. Позже, к концу путешествия, если все будет хорошо, он собирался выяснить некоторые подробности. Поверив в историю Клеопатры только частично, он хотел узнать, что действительно было у нее на уме. Каким образом Валерий Руфус повлиял на Хархаира, чтобы тот продал товар? Что побудило Мухтара отправиться с ненавистными ему людьми из империи, которую он ненавидел ничуть не меньше, так далеко на север, в эту самую империю?

На третий день пути ноги Деметрия стали уставать меньше, и он вновь почувствовал себя опытным наездником. Вечером у костра из верблюжьего навоза он был достаточно бодрым, чтобы расспрашивать Перперну о подробностях его долгой подневольной жизни.

На этот раз старик не отказался отвечать на вопросы. Он прислонился боком к седлу, снятому с верблюда, левой рукой загреб пригоршню песка и стал медленно высыпать его сквозь пальцы.

— По песчинке за каждый потерянный день неприкаянной жизни, — сказал он с грустной улыбкой.

— Расскажи о своих потерях, — попросил Деметрий. — Но не забудь и про выигрыши.

— С чего начать? — Перперна огляделся вокруг. Микинес и Прексасп тоже устроились у костра. Леонид и Мелеагр прогуливались по лагерю. Одна из женщин стояла, прислонившись к скале, и, казалось, прислушивалась. В полумраке Деметрий не мог точно рассмотреть, кто это, но ему показалось, что это была Глаука.

От другого костра приближалась чья-то фигура. По осанке и уверенному шагу он узнал одного из римских воинов. Тот обратился к Деметрию:

— Господин, тебе нужен Руфус?

— Не нужен. Лучше передай ему, что Перперна сейчас будет рассказывать о приключениях римлянина в Аравии.

— Я скажу ему. — Легионер приложил руку к груди и удалился.

Долина, в которой караван остановился на привал, была узкая и длинная. В ней был колодец с солоноватой водой. Свет костров, разведенных довольно далеко друг от друга, не мешал наблюдать мерцание звезд над скалами.

— Может быть, еще кто-нибудь захочет послушать, — произнес Прексасп.

— Кто, например? — Перперна посмотрел на перса.

— Леонид и Мелеагр. Может быть, благородные женщины из Египта. — Прексасп усмехнулся. — Или даже Мухтар.

— Если ты так заботишься о них, — сказал Деметрий, — то я разрешаю тебе сходить к другим кострам и спросить.

Прексасп поднял руки, изобразив притворное отчаяние, и встал. Женщина, которую Деметрий принял за Глауку, ушла в темноту.

Рави поднялся.

— Я знаю все эти истории. — Он грустно улыбнулся. — Не хочется слушать их в тридцать четвертый раз.

— Ты преувеличиваешь, — поправил его Перперна. — В тридцать третий.

— Почему ты не сказал этого раньше? — Микинес указал на темную долину. — Раз ты все равно уходишь, то мог бы пройтись вместо Прексаспа.

— Кто захочет это слушать? — Рави покачал головой и медленно побрел от костра. Улыбался он или нет, никто не увидел.

Через некоторое время у костра появилось еще несколько любителей послушать. Деметрий видел не все лица, но, насколько он смог различить, пришли около десяти римлян с Руфусом, две египтянки, Леонид, Нубо и некоторые погонщики, понимавшие латинский язык.

Перперне явно льстило такое количество слушателей.

— И все это из интереса к моей ничтожной личности! — воскликнул он, театрально взмахнув здоровой рукой.

— Громче, ты, ничтожная личность! — крикнул кто-то.

Старик закряхтел, неторопливо поднялся и взобрался на камень высотой почти в человеческий рост.

— Так лучше? С чего же мне начать? Жизнь маленького мальчика в Риме никого не интересует. Даже если он сын знатного человека.

Кто-то откашлялся.

— Знатное происхождение не умаляет достоинств человека, — раздался грубоватый голос Руфуса.

— Это правда. Но оно мешает человеку делать полезные дела. Можно стать легатом или даже прокуратором. Как, например, Элий Галл, один из самых бесполезных людей, которых когда-либо произвел на свет Рим.

Опять послышался голос Руфуса, на этот раз без тени иронии:

— Придержи язык. Подумай, кого ты оскорбляешь.

— Болвана, — глухо рассмеялся Перперна. — Вы убедитесь в этом, выслушав мой рассказ. Более пятидесяти лет назад меня с учебной когортой послали в Египет. Едва я приехал туда, нас отправили еще дальше.

— Довольно поспешное решение. И куда же тебя отправили? — спросил Леонид.

— Представьте себе, в эти места. В походе, который Элий Галл предпринял против арабов, мы должны были исследовать особенности страны или, вернее сказать, многих арабских стран. Поэтому мне довелось узнать гораздо больше, чем я когда-либо мечтал.

— В связи с чем был организован поход на самом деле? — хриплый мужской голос был незнаком Деметрию. Возможно, это был один из погонщиков.

— Император Август послал Элия Галла, чтобы тот исследовал арабские и эфиопские земли. Как большинство людей, которым приходится выполнять за других грязную работу, я почти ничего не знал об истинной цели похода.

— Иначе бы ты по-другому рассказывал. — Казалось, Руфус хотел добавить что-то еще, но только недовольно пробурчал и умолк.

— Возможно. Я ведь не такой утонченный человек, как ты и этот болван Галл. Но вернемся к Августу. Он знал, что африканское побережье, южнее и юго-восточнее Египта называемое берегом троглодитов, простирается далеко на юг. Море, отделяющее арабов от троглодитов, там очень узкое.

— Это знал не только Август, — заметила одна из египтянок. — Мы, египетские македонцы, давно вели торговлю с жителями этих мест.

Женщина положила что-то в рот и жевала. Поэтому Деметрий не разобрал, которая из них вступила в разговор.

— Египтяне торговали задолго до вас, — возразил Перперна. — Но не будем об этом. Август, благородный властелин мира, имел намерение либо сделать эти народы друзьями и союзниками, либо покорить их. Ему, разумеется, было совсем не важно, что они всегда слыли богатыми, — язвительно произнес старик.

Руфус застонал.

— Пожалуйста, только не пытайся быть ироничным. Ты можешь говорить прямо?

Перперна протестующе замахал рукой.

— Если меня будут постоянно перебивать, то я не смогу толком ничего рассказать.

Он подождал, но Руфус ничего не ответил. Слушатели стали переговариваться вполголоса, некоторые перешептывались. Перперна откашлялся.

— Ладно, слушайте дальше. Повторяю: они слыли богатыми. Август исходил из того, что эти народы меняли свои пряности и драгоценные камни на золото и серебро и все монеты оседали у них. И никто, кроме тамошних купцов и мореходов, не имел права перевозить их товары. Итак, Август хотел либо приобрести богатых друзей, либо победить богатых врагов. Но как сделать другом того, кто явно не желает твоей дружбы?

— Спроси у римлян, — вмешался Деметрий. — Они называют это «умиротворением».

— Там, где раньше в цветущей стране жили и трудились люди, они создают пустыню, усеянную костьми, и называют это миром.

— Кто это сказал? — Руфус резко привстал и начал вертеть головой, ища женщину, которая произнесла эти смелые и справедливые, по мнению Деметрия, слова.

Никто не ответил. Наступила тишина.

— Жаль. — Руфус недовольно хмыкнул. — Хорошая фраза. Я бы с удовольствием ее процитировал, если бы снова оказался в Риме. Чтобы предупредить: «Нас раскусили».

— Ну да, — с сомнением произнес Перперна.

— Пожалуйста, продолжай, — послышались голоса мужчин и женщин.

— Хорошо, продолжаю. Август возлагал большие надежды на набатеев, своих друзей, которые пообещали во всем поддерживать его. Он послал в поход Элия Галла, который для дружеского визита был слишком хорошо вооружен, а для ведения войны слишком плохо управляем.

— Если ты не уверен, что тебе откроет сосед, то возьми с собой таран, — сказал со смехом Микинес.

— Силлейос — на латинском языке Силлеус — наместник короля набатеев в областях, которые находятся в Аравии, пообещал, что он проведет римлян. Проведет, обеспечит провиантом и водой, покажет дороги через пустыню. На этих условиях Галл предпринял поход. Но Силлеус нас бессовестно обманул.

— Но ведь он показал вам обещанные пути, не так ли? — спросил какой-то мужчина. — Иначе ты не попал бы в Аден.

— А разве мы собирались в Аден?

— Несколько римлян пришли туда даже на веслах. Чуть позже.

— Вернемся к Силлеусу. Эта черная набатейская свинья… Но он получил по заслугам.

— Откуда ты знаешь? — спросил Деметрий. — Ты же все это время был в Аравии.

— Слухом земля полнится. Кроме того, не забывай про моих дорогих земляков, которые, хоть и не захотели меня выкупить, время от времени делились со мной разными историями.

— Если твои россказни казались нам слишком уж невероятными, — проворчал один из легионеров. — Необходимая оборона.

— Ладно. Этот набатей Силлеус изощрялся в своем коварстве. Он не показал нам ни надежного морского пути вдоль побережья, ни верных сухопутных дорог. Он водил нас вдоль и поперек по пустыне непроходимыми тропами через пески и скалы, по голым скалистым берегам с рифами и отмелями, где не было портов.

— Вы что, на рифы пешком взбирались? Интересно было бы посмотреть…

Перперна буркнул что-то себе под нос.

— Нет, но… Первую ошибку совершил Элий Галл. Ему ни в коем случае нельзя было доверяться Силлеусу.

— Это была вторая ошибка, — возразила Глаука (или Таис?). — Первой ошибкой было то, что он использовал наши старые сухопутные и морские карты.

— Может быть. Но об этом я ничего не знаю. Третьей ошибкой Галла стал приказ построить большие корабли. Боевые корабли. А ведь война на море не была запланирована, да и не могла состояться. Мухтар здесь?

Кто-то из дальнего ряда сказал:

— К счастью, нет. А почему ты спрашиваешь?

— Я хотел напомнить, что у противника вообще не было боевых кораблей. Кроме того, арабы, а значит и Мухтар, даже на суше не воины, а прежде всего торговцы, не говоря уже о море.

— Мирных народов должно быть больше.

— Мирных? Если бы вы знали, как они обращаются с пленными римлянами.

— … которые пришли к ним с очень мирными целями, — с иронией произнес Деметрий, щелкнув языком. — Но продолжай.

— Итак, корабли. Элий Галл велел построить не менее восьмидесяти галер по двое и по трое гребцов на весло, а также барки. На это ушло немало времени. Несколько человек пытались отговорить его от этой затеи, но, как всегда, знатные римляне, хозяева мира, все знают лучше. Потом он понял, что совершил ошибку, и приказал построить сто тридцать грузовых судов. На них мы…

— Кто это «мы» и сколько вас было? — спросил, перебив его, Леонид.

— Десять тысяч солдат, римляне из Египта и союзных государств, в том числе пятьсот иудеев, посланных царем Иродом, и тысяча набатеев под предводительством Силлеуса. На этих кораблях мы вышли в море. Римлян сильно рвало от качки. Море штормило. А набатейские штурманы, как мы позже сообразили, посреди Красного моря повернули сначала на юг, а потом обратно, вместо того чтобы просто пересечь море. После всех страданий и бедствий на пятнадцатый день мы добрались до Леуке, крупного торгового центра в стране набатеев.

— Который мы все знаем, — вставил Деметрий. — Но… пятнадцать дней по морю? Чтобы добраться из Египта до Леуке? Это уж слишком.

— И при этом, — в голосе Перперны неожиданно прозвучало странное удовлетворение, — мы еще потеряли несколько кораблей вместе с экипажами. Только из-за штормов и рифов, а не из-за столкновений с врагами.

— И кто был виноват? — спросил Руфус и тут же сам ответил: — Силлеус! Коварство Силлеуса!

— Глупость Галла, который положился на Силлеуса. Этот высокопоставленный болван поверил ему, что войска не пройдут до Леуке по суше. А между тем купцы на верблюдах целыми караванами спокойно ходят из Леуке в Петру и обратно.

— Мы тоже надеемся пройти из Адена до Леуке, а потом дальше, — сказал мужчина, стоявший у края круга слушателей. А потом добавил: — Наверное, нам лучше не перебивать тебя своими репликами.

— А тебе, — посоветовал Перперне кто-то из погонщиков, — не стоит на них отвечать.

Старика действительно больше не перебивали. Время от времени слышался чей-то кашель. Иногда раздавался общий смех. Некоторые из слушателей уходили по своим делам. Кто-то отправлялся спать, так как интерес к рассказу уступал место желанию отдохнуть. Деметрий слушал Перперну и наблюдал, как одни люди сменяли других. Он заметил, что несколько человек после недолгого отсутствия возвратились к костру.

Перперна сопровождал свой рассказ выразительными жестами. Камень, на котором он сидел, находился достаточно близко от костра, так что его было хорошо видно всем.

Все эти козни Силлеуса, по словам Перперны, стали возможны, потому что король набатеев Ободас мало интересовался иностранными делами. Меньше всего внимания он уделял военным проблемам, что, по мнению рассказчика, стало «общей ошибкой всех арабских королей». Всеми делами заправлял наместник. Используя хитрость, коварство, подлость, ложь и обман (в этом месте кто-то закряхтел и сделал замечание по поводу бессмысленного употребления похожих слов, которые только мешают понять смысл рассказа), он чувствовал себя хозяином положения.

Перперна предположил, что Силлеус намеревался разведать страну и с помощью римлян завоевать некоторые аравийские города и народы, а позже, когда римские воины погибнут от голода, жажды, лишений, бедствий, болезней и прочих напастей, стать правителем этих завоеванных мест.

— Когда Галл высадился в Леуке, его войско уже страдало от язвенного стоматита и воспаления бедренных суставов — болезней, очень распространенных в тех краях.

— Язвенный стоматит? — переспросил Леонид. — А не приводит ли он с годами к словесному поносу?

Не обратив внимания на его слова, Перперна продолжал рассказывать о том, что у некоторых воинов из-за воды и трав был частичный паралич рта или бедер. Поэтому Элию Галлу пришлось провести в Леуке лето и зиму, чтобы вылечить больных.

— У нас, римлян, так заведено: у кого отменное здоровье, тот имеет право погибнуть в бою. Остальным суждено выжить, потому что их пока не ждут в подземном царстве.

Деметрий ожидал очередной реплики со стороны Руфуса, но тот промолчал.

— Из Леуке, — продолжал старик, — товары должны были переправляться в Петру, оттуда в Газу или в финикийские города. Если бы делами заправляли не Элий Галл и набатейские штурманы, то их можно было бы перевозить и через море, в Египет. Как это и происходит сейчас с товарами из Аравии и Индии: сначала в Миос Хормос по морю, потом по суше в Коптос, а оттуда вверх по течению Нила в Фивы или вниз по течению в Александрию.

— Спасибо, что просветил. Только я проделал этот путь уже раз семь или восемь, — фыркнул Микинес.

— Не все используют это преимущество, — сказал Перперна. — Если это вообще преимущество. Ты не можешь себе представить, сколько людей разменивают свой опыт на глупость.

— Ладно, продолжай!

— Из Леуке Галл с войском, «надежно» ведомый коварными проводниками, пошел по настолько «изобильным» местностям, что даже воду приходилось везти с собой на верблюдах. Поэтому лишь через много дней они попали в страну Аретаса, родственника короля Ободаса. Правда, Аретас дружелюбно принял Галла и сделал ему подарки. Но Силлеусу с помощью изощренно хитрых уловок удалось представить и эту страну почти недоступной из-за дорог. Он и его приспешники нашли труднопроходимые окольные пути, которыми давно никто не пользовался. В то время как современные дороги пролегали через плодородные местности, изобилующие маслом, фруктами и зерном, римляне пробирались там, где можно было достать лишь спельту, немного фиников и масла. Этот поход занял тридцать дней.

— Почему же вы так медленно шли? — спросил какой-то шутник.

— Что за глупый вопрос? — В голосе Перперны прозвучала обида.

— Вы бы тогда быстрее достигли своей цели.

— Кто в жару быстро бегает, тот раньше умирает, — поучительно заметил старик и продолжил: — Следующая страна, в которую пришло войско, была населена пастухами-кочевниками, то есть большей частью безлюдна. Она называлась Арарене, а князя звали Сабос. Не знаю, какой смысл быть князем пастухов-кочевников в пустыне. Наверное, даже философам пришлось бы хорошенько поломать голову, прежде чем высказаться по этому поводу.

Эту страну мы тоже прошли окольными путями, затратив на это пятьдесят дней. Наконец, мы добрались до города Неграна и попали в мирную и плодородную страну. Правитель бежал, а город был взят с первой атаки.

— Римляне! — крикнул кто-то. — Мирную и плодородную страну! Завоевали! Ну и ну!

— Оттуда через шесть дней мы достигли реки, такой мелководной, что ее название если и не ушло в песок, то просочилось из моей памяти. Там мы встретились с варварами.

— С кем? Ах, с нами! Это могли быть только мы.

— С их стороны погибли десять тысяч человек, а с нашей только двое, потому что эти люди совсем не умели воевать. Их обращение с оружием вызывало смех. У них были какие-то старинные луки, кривые копья, зазубренные мечи и никудышные пращи. Все, правда, прихватили с собой обоюдоострые топоры, которыми они махали налево и направо, но таким оружием можно было только заставить нас смеяться, как от щекотки.

Вскоре после этого войско завоевало также покинутый правителем город Аска. Оттуда мы пошли дальше, к городу Атрула. После того как Галл взял его без боя, он оставил там гарнизон и позаботился о пополнении запасов зерна и фиников. Далее мы достигли города Мариаба.

Он принадлежит народу рамманитов. Тогда им правил король Илазарус. Вероятно, это была столица древнего царства сабатеев. Мы атаковали и осаждали город шесть дней, но потом начали страдать от нехватки воды и вынуждены были прекратить осаду.

Хотя Деметрий и дал себе слово больше не перебивать Перперну, тут он не выдержал: — От нехватки воды? В Мариабе? Там, где было создано одно из величайших чудес света, огромное водохранилище и широко разветвленная сеть оросительных каналов?

Перперна махнул рукой, будто отгонял назойливую муху.

— Сегодня я это знаю, — пробурчал он. — Но тогда не знал. А если бы и знал, то от этого не было бы никакого толку. Элий Болван все еще полагался на этих свиней, набатейских проводников. Вероятно, им было известно о существовании водохранилища, но они преднамеренно ввели нас в заблуждение. Причина этого могла заключаться в следующем…

Деметрий ждал, но Перперна молчал.

Кто-то слева взмолился:

— Не томи нас. Расскажи наконец, что же это за причина.

Перперна откашлялся.

— Может быть, Силлеус и не хотел ничего плохого. Наверное, набатеи рассуждали так: «Римляне пришли и ушли, а арабы как были, так и останутся. С ними нам еще долго придется общаться».

— Он мог ошибаться, — сказал один из римлян.

— Возможно. Но вернемся к Элию. Он был тогда в двух днях пути от страны пряностей, как позже стало известно от пленных. Но тогда он этого не знал. Никто из нас не знал этого. Мы опять пошли плутать по пустыне, переходя из одной скалистой долины в следующую.

В этих блужданиях мы провели шесть месяцев. Только на обратном пути Галл понял, что мы стали жертвой заговора, и решил идти другой дорогой.

— Но… Без меня. — Из уст Перперны вырвался громкий вздох. — Я был ранен в небольшом сражении и попал в плен. Потом я все эти годы по крупицам собирал из воспоминаний очевидцев оставшуюся часть истории этого похода.

На девятый день войско снова оказалось в Негране, которую ранее взяли без боя, а оттуда на одиннадцатый день подошло к Семи Колодцам. Дальше путь лежал через мирную страну, где было достаточно пастбищ, садов и источников воды, к городу Эгра. Он находился уже в стране Ободаса и был расположен недалеко от моря.

На весь обратный путь им понадобилось всего шестьдесят дней, тогда как на дорогу туда они потратили шесть месяцев. Из Эгры войско за одиннадцать дней переправилось в Миос Хормос. Потом через пустыню в Коптос. С теми, кто остался в живых, Галл спустился по Нилу к Александрии. Многие умерли. Не от рук врагов, а от болезней, лишений, голода и плохих дорог. В боях погибли только семеро.

— Неужели так мало?

— Так говорят. — Перперна вздохнул. — Мне рассказывали, что кто-то так записал. Я знаю, что пали шестеро. Седьмой — это я.

— А что стало с этим предателем? — спросил один из погонщиков. — С Силлеусом или как его там?

— Он завел в пустыню десять тысяч римлян, — ответил Перперна, и в голосе его была слышна гордость. — Он надеялся, что они там пропадут. Но десять тысяч римских воинов не так-то легко погубить. Если нам приказывают тащить на себе свою долю съестных припасов и воды и при этом проходить по сорок миль в день, то мы это делаем. Некоторые не выдерживают нагрузки и умирают. Бывает и такое. Но ведь большинство людей умирает в постели. Так стоит ли из-за этого отказываться ложиться спать?

— Рассказывай про Силлеуса! — крикнул кто-то.

— Ах да… Он хотел нас погубить. Его доставили в Рим и обезглавили. Я считаю, что слишком быстро. Надо было уготовить ему медленную смерть, чтобы он разлагался живьем.

Где-то далеко, в верхней части долины, послышались голоса. Никто не обратил на это внимания.

— Что касается моих испытаний… — продолжил Перперна.

Вдруг один из воинов перебил его:

— Там что-то происходит.

Все насторожились, прислушиваясь к голосам людей, говоривших наперебой, но смысл слов нельзя было разобрать. Спотыкаясь и пыхтя, кто-то бежал к их костру. В свете пламени все увидели, что это Рави.

— Пойдем со мной, начальник каравана. — Его дыхание было учащенным и тяжелым. Лицо искажала гримаса отчаяния и страха.

Деметрий поднялся. Медленно, с таким ощущением, будто на его плечи давит груз во столько фунтов, сколько звезд в далеком неподвижном небе.

— Что случилось? — спросил он.

— В верхнем конце долины я обо что-то споткнулся в темноте. Пойдем. Возьми факел.

Леонид выдернул из костра полено и побежал впереди.

Возле скального выступа они нашли трупы Прексаспа и глухонемой персиянки. У него было перерезано горло, а ее, очевидно, задушили удавкой.